Доживем до понедельника Татьяна Устинова

КАРЛОВ: Татьяна Устинова у нас была и в «Городках», и в «Отцах и детях», и где она только ни была. Мы все знаем и про то, как мама читала ей «Евгения Онегина», она ничего в этом по молодости не понимала. Мы знаем, как ради бабушки она написала чудесное сочинение, что ее чуть не утащили в МГУ, пришлось поступать в физтех, потому что обещала. Мы всё про нее знаем.

УСТИНОВА: Это правда, да.

КАРЛОВ: Поэтому специально для тебя…

УСТИНОВА: С Новым годом.

КАРЛОВ: Да, с Новым годом, кстати. Мы придумали интересную игру, в которую уже сыграл Александр Кутиков до тебя, Рома Жуков. Ну, подожди, не торопись.

УСТИНОВА: Нет, я просто рассматриваю. Тут такая коробочка стоит, дорогие, уважаемые радиослушатели, очень красивая.

КАРЛОВ: Коробочка, да, забита событиями ушедшего 2013 года, и скоро ты как человек, как публицист, как писатель, как гражданин…

УСТИНОВА: И мать еще, как женщина и мать.

КАРЛОВ: Как женщина и мать, причем "имать" пишется в одно слово.

УСТИНОВА: Конечно. И с большой буквы.

КАРЛОВ: Да, да, как женщина и мать будешь вынимать и рассказывать... Но сперва расскажи, лично у тебя как год прошел?

УСТИНОВА: Ну, мы старались. Я прочитала в какой-то английской книжке, есть эпитафия на могиле у кого-то из великих: «Я старался». Правда, мы старались. Мама у нас нездорова, и мы как-то все стараемся, чтобы она поправилась. Самое главное, старается сама мама тоже поправиться.

КАРЛОВ: Это важно.

УСТИНОВА: Да. И в связи с этим мы все надеемся, что результат какой-то такой значимый будет. Поэтому весь год мы старались. Единственное, что у меня новое случилось, я написала роман в конце года, вот совсем-совсем я его дописала 29 декабря. Как Ту-154 полетел 30 декабря 1969 года, но не 1 января 1970, так и я тоже написала 29 декабря 2013 про Государственную думу, причем 1906 года.

КАРЛОВ:  О, ты замахнулась.

УСТИНОВА: Я никогда не писала, да, таких романов. Ну, сказать, что это историческая какая-то штука, нельзя. Но тем не менее все-таки герои, аналогии, какие-то события там вполне себе исторические. Это детектив, конечно, там есть и убийства, есть и любовь-морковь, и бульдог, полный тезка британского премьера, его зовут Генри Кэмпбелл-Баннерман, того, который был в 1906 году. Но просто это трудно было, правда, трудно.

КАРЛОВ: А это любимый период той истории? Вообще всей истории?

УСТИНОВА:  Нет, это самый темный период истории, недавний, то есть, если мы не будем рассматривать Трою, то вот этот момент, стык XIX и XX веков абсолютно никому не известен, и мне, самое главное, он не известен абсолютно. То есть я знаю, что был поп Гапон, который привел толпу восставших рабочих на казацкие шашки и солдатские штыки. Все, точка, больше я не знаю ничего.

КАРЛОВ: За английские деньги.

УСТИНОВА:  Да. Откуда взялся этот парламент, какая-то дума, почему ее через 72 дня разогнали, что это за манифест 17 октября, кто такие, в принципе, эти какие-то октябристы, я не знаю ничего. Когда я начала читать, а я прочитала гору литературу, архивов открытых, мемуаров полно на эту тему написано. Когда я взялась это читать, Саш, оказалось, что это помимо того, что это страшно интересно, это абсолютно загадочно. То есть мы проходим все то, что недопрошли тогда с этим парламентом, с этими депутатами, с этими вечными какими-то сварами, с криками «Долой самодержавие», со всем  на свете. То есть это, ничего не надо, надо просто почитать историю.

КАРЛОВ:  Сейчас мы доедаем, да?

УСТИНОВА:  Абсолютно, еще будем какое-то время доедать. Вот это самое интересное, что случилось со мной в прошлом году, вот этот роман про государственную думу.

КАРЛОВ:  Были консультанты, или сама себе?

УСТИНОВА:  Были, конечно, были. Я приставала к людям специально, к историкам из РГГУ, из архивов, благо, у меня была такая возможность, к работникам аналитического управления этой самой думы,  которые, в общем, знают, что они делают, думы нынешней, к Андрею Петрову, к Косте Могилевскому. Они, спасибо им большое, никто не послал меня на фиг, все сказали: мы поможем. И помогли.

КАРЛОВ:  Ну, это здорово, когда ты, мало того, что ты изучаешь что-то, так еще по этому поводу ты еще и работаешь.

УСТИНОВА:  Работаешь, да. И это для меня страшно было интересно, хотя трудно невероятно, потому что в лужу сесть очень страшно. И я все понимаю, что не пишу историческое исследование, что это не монография научная, что это, просто роман.

КАРЛОВ:  Тань, ты же понимаешь, что в нашей стране людей, которые разбираются в истории помимо тебя гораздо больше.

УСТИНОВА:  Абсолютно. 

КАРЛОВ:  Ты понимаешь, да, что люди, которые откроют твою книжку, они прям с первых страниц начнут говорить: ну, как, ну, это все по-другому, я же помню.

УСТИНОВА:  Да, да, я же помню, да. Ну, это просто удивительное дело, и мне как-то хочется, чтобы люди, кто будет это читать…

КАРЛОВ:  Я буду это читать, я первый.

УСТИНОВА:  Да, чтобы немножко чувствовалась та обстановка, та атмосфера, я старалась изо всех сил, и чтобы это было интересно именно сейчас, понимаешь, мы продолжаем все гнуть то же самое, что недосогнули тогда. То есть, это просто поразительно.

КАРЛОВ:  Мы молодцы. Главное, что у нас есть хорошие кукловоды, я имею в виду не у нас в стране, а за ее пределами, которые нас и заставляют все это гнуть.

УСТИНОВА:  Ну, по-разному, да, конечно. И из этих опять же мемуаров, в основном, конечно, эмигрантских, потому что люди, которые остались здесь, не могли оставить никаких мемуаров…

КАРЛОВ:  Они остались здесь навсегда.

УСТИНОВА:  Да, они остались здесь навсегда, и из этих мемуаров следует, что, если бы русская либеральная интеллигенция читала меньше немецких книг, все было бы не так печально. Имеются в виду  Маркс, разумеется, и еще профессор Лист, о котором я вообще ничего не знала, он, оказывается, тоже был теоретик русской революции.

КАРЛОВ:  Лист? Я композитора знаю.

УСТИНОВА:  Нет, нет, не Ференц, я не знаю, как звали профессора. Его не переводили на русский язык, но в связи с тем, что все образованные были, они все и по-немецки читали, но он тоже был идеологом первой русской революции, профессор Лист.

КАРЛОВ:  Вот, сволочи. Нет, с Марксом-то, как вышло, «Капитал» все прочли, но ни черта не поняли. Или каждый понял в нем что-то свое, мне кажется, так.

УСТИНОВА:  Да, «Капитал» читать трудно, как Адама Смита. Для того чтобы читать «Капитал», нужна какая-то подготовка, которой ни у кого из нас, студентов, мы же читали на третьем курсе или на каком его читают.

КАРЛОВ:  Ну, да, или на первом даже.

УСТИНОВА:  Нет, на первом, нет, на первом история КПСС была, там не было «Капитала».

КАРЛОВ:  Точно. Политэкономия, когда пошла, наверное.

УСТИНОВА:  Да, да. Мы все же это все читали без подготовки, и исключительно, для того чтобы это все спихнуть побыстрей с плеч. А вообще он, сказать, что был не дурак, это ничего не сказать, он абсолютно точно был не дурак.

КАРЛОВ:  Финансисты западные вообще говорят, что это настольная книжка по бизнесу.

УСТИНОВА:  Совершенно верно. Другое дело, что  к русской революции это никакого отношения не имеет, и к бунту бессмысленному, беспощадному. Поэтому будем надеяться, что в наступившем 2014 году в августе месяце эрцгерцога не убьют в Сараево Франца Фердинанда.

КАРЛОВ:  Очень хотелось бы.

УСТИНОВА:  Да, и что этот год, как сказал один из руководителей нашей радиостанции, будет не короче предыдущего.

КАРЛОВ:  Как хорошо сказал этот…

УСТИНОВА:  Руководитель.

КАРЛОВ:  Нет, ты знаешь, он для кого, как. Осталось только узнать, как книжка называется?

УСТИНОВА:  Никак пока, Саш, она только написана, и названия у нее нет. Она вскоре выйдет, но назвать ее я пока не могу, потому что называет романы издательство мое, не я.

КАРЛОВ:  Понятно. Ну, что же, друзья, теперь самое интересное.

УСТИНОВА:  Открываем волшебный сундучок.

КАРЛОВ:  Ну, какой волшебный, ты же примерно знаешь содержимое этого сундучка.

УСТИНОВА:  Подожди, нет. Смотрите, я трясу его, чтобы там все события перемешались. Все события перемешались, и вот же, смотри, смотри.

КАРЛОВ:  Смотри, если мелко, буду тебе читать.

УСТИНОВА:  Популярный французский актер Жерар Депардье получил паспорт Российской Федерации.

КАРЛОВ:  Ваше отношение, Татьяна?

УСТИНОВА:  Ура, ура. Мне кажется, что все это такая комедия, и он, как великий артист, он, правда, великий артист…

КАРЛОВ:  Комедийный, в основном.

УСТИНОВА:  Комедийный, да, он играет ее прекрасно. А то, что здесь задействованы налогообложения республики французской добавляет этой комедии некой, с моей точки зрения, соли и перца, потому что про французские налоги и про то, что они там все платят по 50 и по 80 процентов от своих зарплат…

КАРЛОВ:  Как они живут?

УСТИНОВА:  Да, да, это нам всем известно, мы все им очень сочувствуем, и убиваемся, как писал Бабель «за ними, как за родным братом». И за Депардье мы тоже убиваемся, как за родным братом. Мне представляется, что, я сейчас, может быть, не популярную какую-то историю скажу, мне представляется, что моя страна, в которой я родилась и живу, Россия, для жизни гораздо более, особенно для жизни Депардье, гораздо более интересна, чем Франция.

КАРЛОВ:  Ну, да, чувство гордости какое-то есть, да? Не куда-нибудь в Швейцарию свалил, а к нам.

УСТИНОВА:  Нет, дело не в чувстве гордости, а в том, что, с моей точки зрения, на нашей родине интересней, чем в любых Европах. Опять же, вполне возможно, что там прекрасно отдыхать, вполне возможно, что там прекрасно проводить время на озере Комо или в швейцарских Альпах, или еще где-то, жить, конечно, интересней у нас, чего говорить-то? Ты не согласен со мной?

КАРЛОВ:  Нет, мы с Сашкой согласны абсолютно.

УСТИНОВА:  Нет, то есть понятно, все ужасно, да, это сейчас можно десять раз повторять, пробки, взрывы, не понятные какие-то отношения народа к руководству, руководства к народу, все это не ясным образом сплетено в какие-то клубки. Я роман про это написала, понимаешь. Но мне в мои 45 лет сейчас кажется это настолько важно ощущение жизни, которое дает наша страна. Не поступательного движения от рождения к смерти, то есть ты родился и начинаешь дальше движение к смерти. Значит, сначала ты копишь деньги, или родители тебе копят деньги на институт, на университет, потом ты копишь деньги, я не  знаю, на домик, потом ты копишь деньги на домик побольше, потом ты копишь деньги на пенсию, потом ты копишь деньги на гроб. Круто.

КАРЛОВ:  Но это не наше?

УСТИНОВА:  Не-а.

КАРЛОВ:  В общем, от чего, от чего, а  от скуки мы точно здесь не помрем.

УСТИНОВА:  Да, поэтому популярного актера Жерара Депардье, как здесь написано, я поздравляю с тем, что он переехал к  нам, дай, бог, ему здесь продолжать жить и веселиться.

КАРЛОВ:  Ой, отлично сказала. Тяните следующий фант.

УСТИНОВА: А помнишь игру в королевские фанты? Мне очень нравится у Шварца, очень нравится мне игра в королевские фанты. Как говорит, по-моему, его играет, если я не ошибаюсь, Ронинсон что ли…

КАРЛОВ:  Или Милляр.

УСТИНОВА:  Нет, короля в «Золушке». Моя самая любимая игра королевские фанты. «Никто никаких фантов не назначает, никто никаких фантов не открывает, а что король захочет, то все и делают». Это и моя любимая игра, что король захочет, то все и делают. В период с 6 по 17 июля в Казани прошла Всемирная летняя Универсиада.

КАРЛОВ:  Что же смешного-то?

УСТИНОВА:  Огонь, это был огонь.

КАРЛОВ:  Ты была там?

УСТИНОВА:  Нет, я не была, но какое-то обилие побед случившихся на Универсиаде… Конечно, было немного смешно. Я понимаю, что все готовились к Олимпиаде, я понимаю, собственно, все понимают, что это был пробный момент, но насколько я понимаю, и все тоже понимают, Универсиада - это студенческие игры.

КАРЛОВ:  Ну, в общем, да.

УСТИНОВА:  И по идее, тут мой сын Миша, который там играет, и которому 23 года, в волейбол в университетской команде, он должен был туда поехать, там зажечь, играя в волейбол, может быть, ничего не получить, может быть, получить грамоту, и привесить ее на стену в своей спальне. А поехали почему-то профессиональные спортсмены. На это обратили внимание абсолютно все люди, с кем я общалась. То есть Гамова почему-то играла в волейбол, а вовсе не Миша Устинов, как-то это было странно. Хотя, опять же, понятно, что это был такой заход, подготовка к Олимпиаде, возможно.

КАРЛОВ:  Пиар такой.

УСТИНОВА: Да. Но все это как-то, в общем, прозвучало странно, вот это обилие наград у профессиональных спортсменов вроде бы в непрофессиональных состязаниях.

КАРЛОВ:  Ну, еще бы, если бы они там проиграли, было бы вообще смешно.

УСТИНОВА:  Да, да, поэтому как-то мне кажется, что, конечно, когда, понимаешь, объявляют конкурс школьной самодеятельности, приглашать туда играть Сергея Безрукова, а петь Иосифа Кобзона, и говорить: вот Иосиф Давыдович и Сергей Витальевич всех тут сделали, ну, странно.

КАРЛОВ:  Ну, есть же в спорте легионеры, согласись, их покупают, почему университетская команда не могла купить Гамову, например?

УСТИНОВА:  Ну, на здоровье. Давайте к следующему перейдем.

КАРЛОВ:  Давай, мне не нравится.

УСТИНОВА:  Мне тоже не нравится. В России вступил в силу закон о запрете  гей-пропаганды среди детей в конце июня.

КАРЛОВ:  Не только в конце июня, вообще весь год, даже все тысячелетие.

УСТИНОВА:  Среди детей в конце июня вступил в силу закон.

КАРЛОВ:  В общем, никогда нельзя. Ну, рассказывай теперь, как мать.

УСТИНОВА:  Я абсолютно разделяю необходимость вступления в силу закона о защите детей от гей-пропаганды в конце июня. А чтобы сейчас не вдаваться в какие-то высоты про системные ценности, про  православные святыни, про узы, которые там всех кого-то из нас соединяют, я хочу сказать, что, у любого ребенка должна быть мама, должен быть папа.

КАРЛОВ:  Не родитель номер раз и родитель номер два.

УСТИНОВА:  Нет. Кроватка с заборчиком, чтобы он из нее не свалился, заяц уютный, которого можно обнимать и класть под подушку, теплое одеяло и утром каша. Ребенок существо… я мать двоих детей,  крайне консервативный, это опять же бог так устроил. Объяснять ему с рождения, что папы и папы живут вместе, потому что так правильно, нельзя. Это вообще противоестественно, мягко говоря. Что там придумал  этот человек по фамилии Олланд, который там кому-то чего-то обещал во время предвыборной кампании, и теперь это выполняет.

КАРЛОВ:  Сам?

УСТИНОВА:  Да, наверное, ему так нравится. Я, как человек, в общем-то, плохо образованный, во всем этом вижу абсолютный конец цивилизации, вот этой евроатлантической, назовем ее так. То есть, это абсолютно происходит то же самое сейчас, только в убыстренном варианте, как знаешь, как у вас, у ди-джеев на скорости пластинка, когда крутится, то, что происходило вот как раз во время гибели Рима. То есть эта цивилизация погибает. Сюда же, я недавно услышала о том, что в Канаде разрешили проституцию, легализовали, потому что, когда проституция была запрещена, права женщин, жаждущих заниматься проституцией, ущемлялись.

КАРЛОВ:  Ой, бедные девчонки, действительно.

УСТИНОВА:  И я теперь жду, когда легализуют права преступников, потому что, ну, почему…

КАРЛОВ:  Маньяков, например.

УСТИНОВА:  Да, почему ему запрещают убивать? Он же хочет, он же живет в демократическом обществе, зачем тогда его сажать в тюрьму, его надо тогда легализовать.

КАРЛОВ:  Ну, а туда же в Америке в некоторых штатах марихуану разрешили человеку выращивать.

УСТИНОВА: Да, это все туда же. К этой какой-то сдвинувшейся в мозгах  системе координат.

КАРЛОВ:  Кто-то ставит эксперименты и меняет условия, мне кажется, да?

УСТИНОВА: Да, есть такая фишка.

КАРЛОВ:  А вот так выживете? А вот так? А еще?

УСТИНОВА: Да, да. И вот эта захлестнувшая гей-пропаганда, легализация этих браков однополых. Нет, ребята, вы делайте, чего хотите.

КАРЛОВ:  Только потихонечку.

УСТИНОВА:  Совершенно верно. И, опять же, в пафос, чтобы в дальнейшей как-то не вдаваться, если, ну, так получилось, и ты человек не традиционной ориентации, это значит, что господь бог абсолютно словами тебе говорит, что на этом твой род должен прерваться.

КАРЛОВ:  Надоели вы мне.

УСТИНОВА:  Да. У вас не может быть детей, вы не можете их иметь, вы не можете их усыновлять, и никаких людей,  продолжающих ваш род, быть не может.

КАРЛОВ:  А пока, чтобы тебе не скучно было, спой нам песенку, спляши нам по телеку, напиши нам какую-нибудь смешную картинку.

УСТИНОВА:  Да, станцуй что-нибудь.

КАРЛОВ:  Я имею в виду, спляши все-таки лучше. Осталась минутка до новостей.

УСТИНОВА:  Вытаскиваем?

КАРЛОВ:  Ну, давай, попробуем, галопом по Европам.

УСТИНОВА:  В 2013 году в России был принят ряд мер к упорядочению миграционной ситуации. Ну, что делать, надо принимать меры к упорядочению миграционной ситуации, потому что она, конечно, в общем, достаточно сложная в нашей стране, развалившейся на сто миллионов лохматых кусков, как пел у Гайдара один из персонажей, и меры необходимы. Они могут быть спорными, да, я не политик, я не могу никак их комментировать, но я знаю, что что-то нужно систематизировать. Как, я не знаю.

КАРЛОВ:  Пусть думают, как, мы за это им налоги платим.

УСТИНОВА:  Да, пусть думают, как,  совершенно верно, и хорошо бы, чтобы думали быстро и качественно.

КАРЛОВ: А так не бывает, это как с ремонтом, ты же понимаешь.

УСТИНОВА:  Нет, не бывает, но нужно, потому что тут речь идет о людях живых.

КАРЛОВ:  Наш сегодняшний гость и писательница Татьяна Устинова выступает, мне кажется, в роли ребенка, который тянет билеты и участвует в каком-то экзамене. Подводим итоги с точки зрения женщины и матери.

УСТИНОВА:  Да, с Новым годом.

КАРЛОВ:  Общественного деятеля, потому что писатель не может быть не общественным деятелем, согласись, да?

УСТИНОВА:  Ну, некоторым образом, конечно.

КАРЛОВ:  Подводим итоги 2013 года, личное отношение Татьяны. Вот, что  нам уже написали: «С Татьяной согласны. Говорит правильно». «Против революции, где отличие консерваторов от мракобесов?»

УСТИНОВА:  В каком смысле, я не поняла.

КАРЛОВ:  Я тоже не понял. «Поклон гостье за трезвомыслие».

УСТИНОВА:  Спасибо.

КАРЛОВ:  «Скажите, кто сейчас поет?» «Таня, почему 1906, а не 1916 год? С уважением к вам, Лена».

УСТИНОВА:  Лена, вы знаете, потому что про 1916 год, может быть, я еще и напишу, во-первых. А, во-вторых, мы просто чуть-чуть больше знаем. Хотя тоже, в основном, то, что пришел матрос Железняк в законодательное собрание и сказал, что караул устал.

КАРЛОВ:  Да, и бабахнула еще «Аврора».

УСТИНОВА:  Но про 1906 год мы вообще ничего не знаем, по крайней мере, я, как человек  чрезвычайно плохо образованный, еще раз повторю, но, тем не менее. И мне это было интересней, хотелось. Потом, знаешь, я же начала вот это все читать, ты знаешь, я просто диву далась, я никогда этого не знала, ты знаешь, как называлась в России Первая мировая война, 100-летие которой в этом году, в 2014-м наступит? Как ее называли в России, Первую мировую войну, Саш?

КАРЛОВ:  А я не знаю.

УСТИНОВА:  Вторая Отечественная. Она называлась в России Вторая Отечественная война. То есть, все время, что она шла с 1914 года по 1921-й, или когда Ленин мир подписал, по 1918-й, она называлась Вторая Отечественная война. Первая была война 1812 года. Я и этого не знала. То есть, представляешь, насколько я выключена из истории страны своей прекрасной.

КАРЛОВ:  Слушай, ну, действительно, позор нам с тобой, Вторая Отечественная. То есть, несмотря на то, что бои не шли на нашей территории в Первую мировую войну, мы все  равно защищали свое отечество.

УСТИНОВА:  Да, да, она называлась Вторая Отечественная война. И это страшно интересно, то, что ей предшествовало. То есть, например, министр финансов Коковцов был одним из самых приличных министров. Если можно так сказать, который как раз в 1904 году или в 1906 году получил огромный займ во Франции, для того чтобы удержать российскую финансовую систему, куда не поступали налоги, именно вследствие первой русской революции, где не было никаких вливаний, куда извне, и он очень долго добивался этого займа. Там нельзя было никак дестабилизировать обстановку внутри страны, лишь бы его только дали, тогда страна бы как бы не свалилась в пропасть. Мы все время живем на грани попадания в эту самую пропасть. И он получил этот займ, и был абсолютный победитель, император его хвалил, и Звезду ему дал. Но получение этого займа предопределило вступление России в войну 1914 года. То есть, получив его, она уже не могла туда не вступить. То есть это такие какие-то завязки невероятные.

КАРЛОВ:  А как играли с Германией?

УСТИНОВА:  Да, как играли с Германией.

КАРЛОВ:  Как ее уверяли в том, что Россия никогда не вступит в войну.

УСТИНОВА:  Да, да, и тут же вступила.

КАРЛОВ:  Как британские послы окучивали двор его императорского величества с тем, чтобы как можно скорее ввели войска, как интересно планировались операции удивительным образом.

УСТИНОВА:  Совершенно верно. Как мешали Столыпину, когда он был министром МВД, он абсолютно одиозная фигура, он очень тоже странными методами действовал, то есть он как раз на террор отвечал террором,   что потом усвоил Ленин прекрасным образом.

КАРЛОВ:  По поводу, опять же, боевых действий в Первую мировую войну. Сколько раз было, когда запланировано союзниками, то есть Россия, Франция запланировали какое-то наступление, а потом прибегают к Николаю и говорят: слушайте, давайте на месяц раньше, во, горим. Мы сейчас не можем, давайте вы. Сколько солдат ради этих европейских ценностей было возложено на алтарь.

УСТИНОВА:  Да, то есть эти миллионы серых шинелей, о которых писал Алексей Толстой, это не выдумка какая-то, это правда. И вот, что ужасно, что прошло всего-то сто лет, не две тысячи, как мы только что за эфиром говорили про гибель греческой цивилизации, и не три, сто лет, ну, совсем мы все забыли, ну, куда это годится.

КАРЛОВ:  Да туда же все годится. Главное сейчас вспоминать. Вот, не знаю,  как напишут этот…Там есть, кстати, вопрос по поводу…

УСТИНОВА:  Тянуть?

КАРЛОВ:  Можешь тянуть. Я просто знаю, что там лежит вопрос по поводу единого учебника истории.

УСТИНОВА:  Принят закон, который вводит за добычу и оборот краснокнижных животных, уголовную ответственность максимальным наказанием до семи лет лишения свободы. Очень правильный закон.

КАРЛОВ:  Много? Мало? Семь лет.

УСТИНОВА:  Не знаю, я считаю, что самый раз. Особенно, если это действительно животные, которые погибают, вымирают, которых осталось всего ничего. И вот это какое-то варварство по отношению к окружающему миру, да, человек  не навозный жук, он не может за собой оставлять все время кучи навоза, валить в реки помойку, направлять керосин в ручьи, палить, поджигать леса, стрелять этих барсов. Кому они сдались-то барсы эти?

КАРЛОВ:  Ну, как? Это деньги.

УСТИНОВА:  Саш, я все понимаю. Я знаю одно, что решительно не все и не всегда измеряется в дензнаках.

КАРЛОВ:  Когда они есть.

УСТИНОВА:  Нет, никому из этих браконьеров, которые убивают этих зверей, не нужно накормить их мясом, умирающих от голода детей.

КАРЛОВ:  Ну, в общем, ты права.

УСТИНОВА:  Я абсолютно точно права, и я ненавижу это дело совершенно. Знаешь, у меня сильнейшее впечатление осталось от Синегории. Я человек, который много ездит по стране, и Синегория - это поселок на Колыме,  Колымская ГЭС строилась силами этого поселка Синегория. Потом советская власть закончилась, люди оттуда, кто мог, уехал, кто не мог, остался, в общем, это абсолютная такая зона в духе братьев Стругацких, дома с выбитыми стеклами, с размороженным отоплением, с вывороченными плитами, с деревьями, проросшими сквозь окна. В поселке жило, по-моему, 17 тысяч человек, сейчас осталось 500, и считается, что это правильно, потому что обслуживать гидростанцию и должны 500 человек. Это, когда ее строили, там жили многие тысячи строителей. И это одно из самых красивых мест на Колыме. Колыма одно из самых красивых мест на планете. Кто не был на Колыме, я все говорю, как увижу какого-нибудь изнемогающего молодого человека, и от поклонниц, который все время устремляется в Непал общаться с Далай-ламой, я все время говорю: юноша, съездите сначала на Колыму, потом будете обременять собой Далай-ламу, съездите, посмотрите, как там живут люди, это страшно любопытно. Может, вы чего о жизни поймете, ну, вдруг так станется? И Синегория стоит на колымском водохранилище, это сказочной красоты место. Там живет 500 человек. Они все знают друг друга в лицо, они все знают друг друга по именам и по фамилиям, они все ходят в одно и то же место на работу, там есть озерцо прекрасное, сказочное и очень красивое, где можно даже летом  купаться. То есть оно прогревается так, что туда можно зайти. Если бы вы знали, ребята, какая на берегу этого озера непролазная, неприличная идиотическая грязь и помойка. Как это объяснить?

КАРЛОВ:  Ну, как, наш дом заканчивается у порога, а дальше уже все вокруг советское, все вокруг мое.

УСТИНОВА:  Да, это же дом вот этих людей, их всего 500 человек, они все друг друга знают. Как это можно было превратить берег этого озера в непролазную помойку, ты же тут живешь, милый?

КАРЛОВ:  Не знаю.

УСТИНОВА:  И та же история абсолютно и с барсами, и со снежными леопардами, и со всеми этими ребятами, которые, как могут, так и спасаются в нашем прекрасном мире, а мы почему-то продолжаем их убивать. Не надо их убивать!

КАРЛОВ:  «Татьяну в президенты», пишет Костромская область.

УСТИНОВА: Спасибо Костромской области.

КАРЛОВ:  А позовут, пойдешь?

УСТИНОВА:  Нет, конечно, нет. Президентом в такой стране, как наша, может быть только мужчина, потому что наша страна не управляется так, как управляется там, я не знаю, какая-нибудь прекрасная скандинавская карликовая государствочка. Как кухня, вот на кухне я управляюсь хорошо. Здесь подмел, там почистил, если кто-то лезет в холодильник, а там стоит пирог, который предназначен для гостей, вкрутил пенделя. Так управляются европейские страны. А великие страны должны управляться по-другому, поэтому пусть управляют мужчины.

КАРЛОВ:  Понял вас. Тяните следующий фант.

УСТИНОВА: Тянем, тянем. На Дальнем Востоке произошло разрушительное наводнение, продолжающееся несколько месяцев. Да. Произошло разрушительное наводнение, несколько месяцев продолжающееся. Как и все, мы смотрели репортажи каждый день, как могли старались помочь, посылали какие-то одеяла, переводили какие-то деньги, слушали эту всю историю про Китай, потому что, насколько я понимаю, проблемы с той частью земного шара у нас все впереди, абсолютно все впереди, и они наступят гораздо скорее, чем нам бы хотелось и чем мы предполагали в то время, когда кричали: «Сталин и  Мао братья навек». Они наступят вскоре. В этом я совершенно согласна с Михаилом Иосифовичем Веллером, который все время в своей публицистике пишет об этой возможной китайской, назовем это не угрозой, а, допустим, экспансия.

КАРЛОВ:  Тем более что у них сейчас, по-моему, сняли  часть ограничений на рождаемость.

УСТИНОВА:  Да, да. И про то, что часть Амура, которая в Китае находится, одета в бетон, его как бы вытесняют на нашу территорию, чтобы он разливался здесь, все похоже очень на правду. Очень жалко людей, просто до слез, я не знаю, до бессонницы. Потому что, опять же, я очень много раз была на Севере, я знаю, что август в Хабаровске от августа в Москве отличается, как московский климат от Майами. Холодно, холодно, холодно, человек не приспособлен к холоду. И то, что люди все потеряли, ужасно. Надежда на то, что справятся.

КАРЛОВ:  Будем надеяться вместе. Затянувшийся такой экзамен. А когда у тебя  самый сложный был экзамен в жизни, когда ты училась, по какому предмету, не помнишь?

УСТИНОВА:   Нет, у меня экзамены все были очень сложные,  потому что училась я в физтехе, и была самой тупой студенткой в истории этого вуза, просто абсолютно, это чистая правда. За меня все сдавал мой муж, который был самым умным студентом в истории этого вуза.

КАРЛОВ:  Там висят ваши две таблички?

УСТИНОВА:  Ну, его, по-моему, висит, потому что он был какой-то там орел и ленинский стипендиат, а я-то, наверное, нет. Хотя  сейчас…

КАРЛОВ:  Могли бы.

УСТИНОВА:  Нет, сейчас как-то уже даже ребята, в общем, немного гордятся, что я там училась, и я им за это благодарна, наш вуз московский физико-технический самый лучший вуз в природе.

КАРЛОВ:  Как-то так сейчас, сейчас бауманцы ополчатся, и мы, тут встанем фронтом, самый лучший физтех.

УСТИНОВА:  Вы готовите все инженеров, а кузница кадров - это физтех.

КАРЛОВ: Здрасьте, посмотри на меня, на инженера.

УСТИНОВА: Саш, ну, а ты на меня посмотри, на ученого.

КАРЛОВ:  На Лиона Измайлова посмотри, на инженера.

УСТИНОВА:  Да, ну, МЭИ это вообще знаменитая история. Мне кажется, что я, в принципе, как-то экзаменов не досдала, потому что самые страшные экзамены у меня сейчас,  каждый год,  каждый момент, когда я что-то дописываю, роман или сценарий, я должна это отдать, и потом я должна ждать реакции, что будет дальше.

КАРЛОВ:  Вы разве непредсказуемая?

УСТИНОВА:  Нет.

КАРЛОВ:  Тань, ты же себе наработала уже такую репутацию, что они могут брать твою рукопись, мне кажется, не читая.

УСТИНОВА:  Да нет, да шут с ней, с репутацией. Да нет, ну, как, невозможно? Как, знаешь,  говорят, и ты это знаешь прекрасно, как телевизионный человек, камеру обмануть нельзя. Она что-то такое делает с тобой непонятное, почему, я не знаю, с точки зрения  волоконной оптики необъяснимое, почему-то она показывает то, что есть на самом деле, вот неизвестным образом. А ты можешь подготовиться, ты можешь выглядеть лучше, чем на самом деле, ты можешь, я не знаю, грим какой-то на себя наложить и быть прекрасной красавицей, не важно. Но вот что-то там есть такое, что…

КАРЛОВ:  Крупнячки.

УСТИНОВА:  Что-то вытягивает.

КАРЛОВ:  Вот крупно глаз показать, а он дрожит.

УСТИНОВА: Совершенно верно. И так же роман любой, то есть его или будут читать, или не будут читать. И никакая твоя репутация-разрепутация тут ни чему не поможет, понимаешь? И каждый раз хочется, чтобы читали, и каждый раз страшно отдавать, и каждый раз страшно, что это какая-то глупость, и каждый раз страшно, что вот здесь не докрутила, там не дошутила, здесь не дожала, тут неправда, и это вот тяжелая история.

КАРЛОВ:  Я понял. А тут такой еще вопрос. Вообще это поляна Бориса Акунина, история тех времен, начало XX века.

УСТИНОВА:  Наверное. Но у меня она, во-первых, происходит в двух временах, то есть там есть историческая часть, да, прыгание некоторое сюжета есть, и часть современная. И мне-то как раз было интересно на эту поляну забрести, где мне ничего не ведомо совершенно, абсолютно, ни язык, ни термины, ни лексика, и там немножко по краюшку походить, посмотреть, что там происходит. Это страшно  любопытно.

КАРЛОВ:  В общем, так, когда этот роман выйдет, ты мне сообщи, в каком магазине приехать, купить его и еще подписать у тебя, когда будет автограф-сессия.

УСТИНОВА:  Я тебе привезу.

КАРЛОВ:  Не надо мне вот так, это стоит денег, мне кажется. Ну, что же, не досдали экзаменов в жизни, тяните билет, Татьяна.

УСТИНОВА:  Тянем, тянем. 18 сентября активисты Гринпис пытались забраться на принадлежащую «Газпромнефть шельф» нефтяную платформу в Печорском море, протестуя против начала добычи нефти в Арктике.

КАРЛОВ:  Ну, «Приразломная», эта история вся.

УСТИНОВА:  Да, да. Отпустили?

КАРЛОВ:  Отпустили.

УСТИНОВА:  По домам?

КАРЛОВ:  По домам.

УСТИНОВА:  Слава богу.

КАРЛОВ:  А не надо было еще пенделей накидать?

УСТИНОВА:  Да мне кажется, хватит.

КАРЛОВ:  А не слишком ли жестко?

УСТИНОВА:  Саш, я, может быть, сейчас опять…

КАРЛОВ:  Как мать.

УСТИНОВА:  Не знаю я, как мать или не как мать, но мне очень нравится в таких случаях афористичность президента нашего. Он говорит подчас, во-первых, страшно смешно, во-вторых, очень афористично. То есть вот эта его фраза «в полицию кидаться нельзя ни тяжелыми, ни легкими предметами».

КАРЛОВ:  Ну, вообще-то, по сути, он прав.

УСТИНОВА:  Да, то есть дальше, чего сказать, я, например, не знаю, как возразить. Ну, да, это правда, кидаться нельзя. «Лезть на чужую нефтяную платформу нельзя ни во имя каких целей».

КАРЛОВ:  Кроме захвата.

УСТИНОВА:  Да, то есть, ты понимаешь, разумеется, всей душой я на стороне людей, которые, только что я митинговала про барсов и про Синегорию, давайте все защищать, сохранять и спасать. Давайте все защищать, сохранять и спасать, но как бы все-таки, отдавая себе отчет в том, что мы делаем, не штурмуя как бы дурум, как моя бабушка называла, нефтяные платформы, просто потому что мы можем получить все, действительно, по голове, а у нас дома дети, а потом мы будем говорить: боже мой,  отпустите нас домой к детям.

КАРЛОВ:  Говорят, не будут они теперь патрулировать российские воды, но ссылаясь на то, что пока им судно не отдали.

УСТИНОВА:  Смотри, 1 августа 2013 года вступил в силу антипиратский закон, то есть это как раз вся история летняя, которая продолжалась очень долго, когда интернетчики пытались договориться  с правообладателями, правообладатели пытались убедить в чем-то интернетчиков, интернетчики говорили: отстаньте все от нас, мы чего хотим, то и делаем. А завершилось принятием этого закона, который, ну, наверное, это хорошо, что его приняли, потому что, опять же, вор должен сидеть в тюрьме, воровать плохо, а покупать за деньги хорошо. Разумеется, с места ничего не сдвинулось, как было, так и осталось.

КАРЛОВ:  Нет, подожди, часть фильмов исчезла, часть музыки исчезла. Мне один раз какая-то специальная штуковина «ВКонтакте» написала, что вот у вас там «Роллинг Стоунз» зачем лежит?  Вот мы как фирма-дистрибьютор, говорит, уберите.

УСТИНОВА:  Да, вот тут такая есть история, с моей точки зрения, единственное, что возможно, это договариваться. То есть, провайдеры и интернетчики должны договариваться с правообладателями. Пользователи, то есть мы, здесь вообще ни причем.

КАРЛОВ:  Ну, как ни причем, если я купил диск, а потом выложил его в сеть, я же причем.

УСТИНОВА:  Нет, Саш, смотри,  нет, я понимаю, но это нужно каким-то образом утрясать. То есть, дело не в том, что вся музыка чохом, и все фильмы чохом, и все тексты чохом в одну секунду должны стать платными. Это неправильно. Там должны как-то они, я не могу сейчас сказать, как, я не знаю механизмов, договариваться, именно правообладатель. Потому что, понимаешь, условно говоря, я, как правообладатель, как автор текста, я не имею на него прав, после того, как я его написала, я его отдала издателю, и правообладатель у меня Олег Евгеньевич Новиков, который получает прибыль, а не гонорар за то, что…

КАРЛОВ:  А ты гонорар.

УСТИНОВА:  А я гонорар, да. И вот этот вопрос он должен урегулировать с владельцам Гугла.

КАРЛОВ:  Слушай,  то есть ты с проданной книжки ничего не получаешь?

УСТИНОВА:  Нет, абсолютно.

КАРЛОВ:  Никаких процентов пожизненно?

УСТИНОВА:  Нет, ну, какие проценты пожизненно, о чем ты говоришь? Я получаю зарплату в кассе. Я написала книжку, получила зарплату. Поэтому все вот эти сказки про то, какие мы все тут миллионеры…. Меня страшно повеселила история про Ричарда Баха, который разбился на собственном самолете. Он, конечно, великий писатель, он написал четыре книги, и, собственно, самолет тут его немного подвел. Но у нас все-таки в стране, может быть, с антипиратским законом что-то изменится, у нас все-таки немного другая ситуация.

КАРЛОВ:  Таня хочет самолет.

УСТИНОВА: Нет, не хочу самолет.

КАРЛОВ: Таня, у нас осталось 20 секунд, твои поздравления нашим гражданам.

УСТИНОВА: Дорогие, любимые слушатели радиостанции не менее любимой «Маяка», я поздравляю вас с Новым годом, я желаю вам, чтобы опять же он оказался не короче предыдущего, чтобы дети были счастливы и родители здоровы. Слушайте радио, оставайтесь с нами.

КАРЛОВ: Спасибо. Татьяна Устинова была у нас в гостях. Я просто потрясен, на самом деле, с тобой можно говорить на любые темы абсолютно, ты во всем разбираешься на нашем же уровне и даже выше его. Большое тебе спасибо, удачи, чтобы в новом году все складывалось.

УСТИНОВА: Спасибо.