Валенки Андрис Лиепа

ТИХОМИРОВ: Уважаемые друзья, и он зашел в эту студию летящей походкой. И хочется сказать: здравствуй, Андрис Лиепа! Но уже почему-то вздрагиваешь и говоришь: Андрис Марисович. Ну, потому что художественный руководитель, потому что постановщик, режиссер. Здравствуйте, Андрис.

ЛИЕПА:  Привет, дорогие! Всех с праздником, замечательным днем. Сегодня солнышко, плюс 8. Весна!

ТИХОМИРОВ: Это большое счастье, это весна! Андрис, мы, конечно, сегодня поговорим и о весне, поговорим сегодня и о балете, поговорим и о тебе. Но  прежде всего мне хотелось бы задать тебе один маленький вопрос. Ты понимаешь, в чем дело, ничего личного, Андрис, я, просто когда смотрю балет, я все время думаю: это ж какие надо иметь мышцы, чтобы таскать эту балерину туда-сюда. И хорошо, если она худенькая, например. А если, например, Анастасия Волочкова?

ЛИЕПА: С Настей танцевал, она очень мобильная, очень хорошая балерина.

ТИХОМИРОВ: Но она тяжелая, это на самом деле, я несколько раз ее поднимал на руки. Ну, она большая.

ЛИЕПА: Скажу, как говорил мой папа. Самый лучший партнер, все вспоминают с таким благоговением его руки. Майя Михайловна в каком-то документальном фильме сказала, что у Мариса потрясающие руки.

ТИХОМИРОВ: Плисецкая, да.

ЛИЕПА: Папа всегда говорил так: самое главное и самое тяжелое у балерины - это характер. Так что если характер тяжелый, то поднимать тяжело. А если характер нормальный, то... У нас просто в нашей профессии есть свои какие-то маленькие приемы, фишечки, как сейчас говорят. И поднимать не сложно, надо просто ими владеть. К сожалению, сейчас преподают гораздо хуже дуэт. Я учился дуэту как раз у моего отца, и понимаю, когда работаю с молодежью, насколько им не хватает вот этих маленьких тонкостей и балетного партнерства. Поэтому Настя в этой ситуации абсолютно адекватна, танцевал с ней несколько спектаклей - и "Лебединое", и "Жар-птицу", так что все нормально.

ТИХОМИРОВ: Андрис, а скажи мне, пожалуйста, коль мы заговорили о дуэте, вот такая странная история в последнее время, что в фигурном катании, что в балете. Ведь чаще всего в последнее время основное внимание и квинтэссенция любого дуэта - это женщина. А мужчина - это как бы такая поставка, приставка, ну такой антураж. Или это неправда?

ЛИЕПА: Ну, конечно, все зависит от уровня таланта партнера. Вот отец всегда умел быть настолько мощной фигурой, которая сзади не довлела, а как бы помогала выявить балерину. Это изначально так было в балете.

ТИХОМИРОВ: Это редкое качество.

ЛИЕПА: Я помню даже... это всегда даже вот сейчас меня режет на поклонах, когда мужчина выходит вместе с женщиной и встает чуть ли не на шаг впереди нее и кланяется.

ТИХОМИРОВ: Да, это еще хуже, да.

ЛИЕПА: Понимаешь, да? Ну, просто для нас было абсолютно правильным, когда мужчина вставал на колено, отдавал те цветы, которые ему дарили, не суть важно, может быть, там после спектакля эти цветы потом как бы все равно балерина возвращала и говорила, что спасибо большое. Но просто на сцене, когда мужчина стоит с букетом, который больше, чем у балерины, это всегда некрасиво.

ТИХОМИРОВ: Это неприлично, да.

ЛИЕПА: Даже если ты ну там кладешь на пол, это тоже не очень красиво, потому что всегда можно выйти и подарить эти цветы балерине. Вот такие вещи, они как-то передавались, передаются по наследству. Я всех своих учеников, с которыми я работаю, а у меня таковых очень много, я это все им передаю и прошу, чтобы они так себя вели на сцене.

ТИХОМИРОВ: Андрис, ну прежде чем перейдем к современным проблемам современного балета, скажи мне, пожалуйста, а как вот тебе удается скрывать свой характер и темперамент? Вот всем кажется, что ты такой мягкий, такой добрый, такой лиричный. Я тебя видел несколько раз в разных, скажем там, ипостасях - и во время работы, и смотрел твои старые ранние работы на сцене, и у тебя такой темперамент внутренний. Я все время думаю: а так прикрывается, как будто... ой, я ангел, я ангел. Думаю: это что, это маска, или это, скажем так, ну определенный тоже такой внутренний кодекс чести по отношению к сцене?

ЛИЕПА: Ну, я думаю, что, наверное, это все-таки свойство характера. И природа. Так как мама моя русская, а папа латыш, я думаю, что у меня есть вот такие две как бы грани внутреннего состояния, когда человек, как латыш, может жестко работать и может очень... Поэтому, мне кажется, вот мой характер, он достался мне от мамы Маргариты, это русский, она замечательная актриса, в театре Пушкина работала. И я думаю, что вот эти актерские дарования, они как раз больше мамины у меня. А характер, с которым я работаю, и даже сейчас уже не танцую, а ставлю и репетирую, я умею и рявкнуть на людей, которые плохо себя ведут либо за кулисами, либо кто-то из рабочих сцены не сделал то, что должен был сделать. Но у режиссера и у руководителя проекта должен быть характер. И все знают, что я достаточно долго терплю, интеллигентно, но если что-то не сделано, то я применяю свой голос тоже.

ТИХОМИРОВ: Слушай, а скажи мне, пожалуйста, ну не хочется возвращаться к тем гастролям в Вашингтоне, где у тебя произошла травма. В Вашингтоне, по-моему, это произошло, да?

ЛИЕПА: Да.

ТИХОМИРОВ: Ведь на самом деле и тогда медицина могла позволить тебе все равно продолжать работать на сцене, не уходить вот так преждевременно, тем более на самом пике своей карьеры. Вот посмотри, там Евгений Плющенко, ведь он до последнего боролся для того, чтобы, скажем так, остаться на льду. Я думаю, что он и останется на льду. А почему?

ЛИЕПА: Ну, прежде всего, наверное, скажу для тех, кто не знает, я все-таки проработал еще лет шесть.

ТИХОМИРОВ: Да, но это было не с таким накалом, скажем так.

ЛИЕПА: Ну, я объясню, наверное, психологию внутреннюю. Когда ты начинаешь на сцене бояться делать движения, так же, наверное, как и в спорте, когда ты боишься зайти на четверной прыжок и не знаешь, приземлишься ты или нет, появляется внутренний страх. Я видел футболистов, которые были травмированы, а потом как бы выходили на поле, и ты видишь, что он подбегает к мячу и боится, чтобы его не подсекли, чтобы опять не ударили по ноге.

ТИХОМИРОВ: Ну да, страх.

ЛИЕПА: То есть страх появляется. А когда страх появляется на сцене или на поле, или на хоккейной площадке, или как у Плющенко... но мне кажется, что он действительно все равно как бы молодец, и то, что он справился со своим волнением... Ну, представьте себе, вот такая многомиллионная публика, которая за тобой следит, за каждым твоим дыханием...

ТИХОМИРОВ: И ждет.

ЛИЕПА: И ждет. Ну, кстати, кто ждет падения, кто ждет хорошего, удачного прыжка...

ТИХОМИРОВ: Ну, кстати, да.

ЛИЕПА: Тут же очень сложно психологически выстоять.

ТИХОМИРОВ: А скажи мне, еще один вопрос, и мы, как говорится, поедем, покатим. Все-таки я не могу понять одного, вот это твое начало карьеры, для меня непонятно, почему, придя в Большой театр, у тебя не было практически ролей, тебе долго приходилось пробиваться. Ведь было явно видно, что у тебя есть не только внешние данные, а у тебя есть внутренний талант. Почему Григорович тогда, главный балетмейстер Большого театра, не допускал тебя до больших ролей?

ЛИЕПА: Ну, на самом деле, я думаю, что господь все устроил так, как нужно. Я, наверное, еще не был внутренне готов на тот репертуар, который я станцевал через четыре или пять лет. Вот четыре года были очень тяжелыми. Я даже разговаривал с отцом, с Марисом, и даже просил найти какую-то другую труппу, куда бы я мог уйти и начать танцевать как следует. Но я думаю, что вот эти четыре года, которые я работал в кордебалете и продолжал очень усиленно заниматься и репетировать, я нарастил вот то мясо, которое нужно для того, чтобы артист вышел и мог танцевать. Первый мой спектакль такой большой, который я станцевал, был "Деревянный принц" в постановке Андрея Петрова. И после него отец мне сказал: "Вот теперь я вижу - ты можешь танцевать "Жизель". Мне было уже 24 года, то есть я проработал в театре пять лет, и только тогда вот у отца внутренне созрело ощущение, что я могу танцевать Альберто. И я на самом деле не кляну свою судьбу, я перетанцевал весь репертуар. Я в Большом театре проработал восемь лет, и за восемь лет перетанцевал весь репертуар - это был "Иван Грозный, это был "Золотой век", "Раймонда", "Жизель", "Щелкунчик", "Лебединое озеро"… Ну,  множество спектаклей, которые сейчас, наверное, уже даже никто не помнит. Но вот этот восьмилетний мой период работы в Большом театре дал мне возможность потом танцевать на любых сценах мира. Я работал и у Бежара потом, и у Барышникова, и работал в "Гранд-Опера", танцевал нуриевское "Лебединое". Ну, для меня это было совершенно фантастической школой. Юрия Николаевича я вспоминаю с большим как бы уважением, на самом деле до сих пор его спектакли идут в Большом театре и являются такой основополагающей какой-то...

ТИХОМИРОВ: Такая, да, константа.

ЛИЕПА: У Большого театра на сегодняшний день пока ничего не создано лучше, чем то, что создавал Григорович, и его современные версии "Лебединого", "Спящей", они так же актуальны и интересны сейчас, как и тогда.

ТИХОМИРОВ: Ну да. Слушай, но возвращаясь вот к современному Большому театру. Вот что ни год, то скандалы. Что ни год, что даже трагедия, вот как совсем недавно произошла. А с чем это связано, почему вдруг такой накал страстей в храме Мельпомены, там, где должно, как говорится, все как феи должны просто порхать?

ЛИЕПА: Ну, всё было, но не было так накалено. То есть все равно есть конкуренция, это как в любой сборной команде, там по гимнастике, все всё равно...

ТИХОМИРОВ: Ну да. Или вон в санном спорте. Сейчас вот Александр Демченко у нас был...

ЛИЕПА: Да-да-да. Просто мы не всегда видим вот эти все закулисные вещи. Конечно, не доходило до какой-то вот такой вот точки кипения. Но мне кажется, что все-таки и руководство театром несет большую ответственность за тот моральный климат, который существует в коллективе.

ТИХОМИРОВ: Ты знаешь, мне просто кажется, что даже вот с приходом Васильева, ну простите, что я говорю о таких высоких именах, а потом Ратманский, мне кажется, что не было харизматичней личности, вот как Григорович, который мог объединить и самое главное повести.

ЛИЕПА: Ну, смотрите, здесь две разные ипостаси.

ТИХОМИРОВ: Я знаю, что да, это совершенно разные люди.

ЛИЕПА: Нет-нет, например Васильев был директором театром, а Леша Ратманский был.

ТИХОМИРОВ: Главный хореограф, главный балетмейстер, простите меня.

ЛИЕПА: Балетмейстер, да. И сейчас у нас есть такая должность - артистический директор. Ну, во всяком случае - в советское время... Ну, у нас нету, например, Харламова, Петрова и Михайлова. Почему их нет?

ТИХОМИРОВ: То есть хоккеисты есть, а Харламовых нет.

ЛИЕПА: Да, а вот таких вот звезд нету. Поэтому... ну, я так понимаю, что и на западе второго Бежара пока нету, понимаете? И мне кажется, так в очень многих видах спорта, в балете, певцов таких супер, как Атлантов, Милашкина, Архипова, Образцова...

ТИХОМИРОВ: Ну а почему Андрис Лиепа, например, не вышел на борьбу за Большой театр? У тебя хороший паблисити, у тебя есть талант, у тебя есть воля. Почему ты решил заниматься, ну скажем так, коммерческими проектами, в данном случае там антрепризами? Почему ты не решил взвалить это на себя? Я понимаю, что это очень тяжелый груз, но я думаю, что ты нашел бы поддержку.

ЛИЕПА: Нет-нет, мне кажется, что все-таки то, что касается Большого театра, это государственный театр, и должности там назначаемые.

ТИХОМИРОВ: Я знаю, да.

ЛИЕПА: И борьба за должность, она меня никогда не привлекала. Сейчас я работаю с Театром Натальи Ильиничны Сац.

ТИХОМИРОВ: Это музыкальный театр.

ЛИЕПА: Музыкальный театр, который находится на Воробьевых горах. Работаю с замечательным директором - Георгием Саакяном, с которым мы уже вот за два года поставили три спектакля, три программы, посвященные "Русским сезонам", воспитываем детей.

ТИХОМИРОВ: Подожди, то есть ты хочешь сказать, что вот те дягилевские спектакли, которые в свое время потрясли Париж и Европу, ты решил их показывать детям?

ЛИЕПА: Да. Я очень долго бился за это, я много разговаривал с предыдущим руководством Театра Натальи Ильиничны, и говорил, что было бы замечательно, если бы дети посмотрели "Петрушку" в оригинальных декорациях Бенуа, с музыкой Стравинского.

ТИХОМИРОВ: Нет, то, что это феерическая картинка, это даже...

 ЛИЕПА: Ну, это же все-таки сказка. И как ни странно, вот в прошлом году мы с театром Сац поставили замечательный спектакль, с Георгием вместе ставили спектакль, который называется "Золотой петушок". В этом году этому спектаклю исполняется 100 лет. 100 лет назад Дягилев вывез этот спектакль в Париж, и на сцене "Гранд Опера" с декорациями Натальи Гончаровой потряс парижскую публику.

ТИХОМИРОВ: То есть те же декорации, те же костюмы и та же хореография, по большому счету.

ЛИЕПА: Да, да. Хореография, естественно, не сохранилась, но мы сделали очень хорошую такую версию-римейк. Гали Абайдулов, очень интересный и талантливый человек. Слава Окунев полностью восстановил декорации и костюмы. Мы летом собираемся на фестиваль Дягилева в Лондон вместе с Театром Сац. Замечательный у нас есть дирижер Алевтина Иофе. И там занят балет, оркестр и опера. То есть это все в одном спектакле.

ТИХОМИРОВ: Скажи мне тогда, а дети как реагируют на это все?

ЛИЕПА: Ну, 16 марта будет этот спектакль. Я могу просто  пригласить, чтобы воочию увидеть, что полторы тысячи зрителей - это родители с детьми - просто сидят не дыша. И после спектакля мне очень приятно выходить, потому что там одна мама подбежала и сказала, что, знаете, огромное вам спасибо. Ребенок, ему 10 лет, я не помню, когда он два часа сидел и не двигался. А представьте себе, оперу, которую сложно понять, он добивает балетом. Балет, который сложно понять, он добивает оперой.

ТИХОМИРОВ: Ну да.

ЛИЕПА: То есть текст весь понятен, очень красивый спектакль, приходите, и будем очень рады. И сейчас новая программа готовится - "Шахерезада", "Шопениана" и "Половецкие пляски".

ТИХОМИРОВ: Круто! Ты знаешь, Андрис, мне в последнее время кажется, что вот сам бренд "Русский балет", для многих это стало такой хорошей кормушкой. Ну, я понимаю, что сейчас это немножечко уже в прошлом, когда собирали, как говорится, с миру по нитке, называли каким-нибудь имперским балетом или там императорским балетом, или балет Зимнего дворца, и, как говорится, с чесом по деревням Европы...

ЛИЕПА: Ну, Имперский балет - это Гена Таранда, я бы в эту кагорту их туда не ставил.

ТИХОМИРОВ: Да-да, это Гедеминес, нет, это, естественно, у меня просто выскочило так, да. Это хороший балет.

ЛИЕПА: Это хорошая труппа, и серьезно Гена с ними работает. Ну, не могу сказать, что я здесь могу на что-то повлиять. Мы вошли в эпоху такого оголтелого капитализма, поэтому все, что можно продать, оно продается. К сожалению, оставить этот поток создания новых трупп невозможно, они создаются, потом они распадаются. Я на своем как бы проекте знаю, как это тяжело - больше 20 лет я работаю над проектом "Русские сезоны". Вот фестиваль Дягилева, который мы делаем в Лондоне, он уже третий раз будет проходить. Очень сложно. Вот мы как раз перед началом говорили, как это сложно сейчас найти финансирование на балетные проекты.

ТИХОМИРОВ: Но смотри, вот, например, Дягилев, конечно, делает на свои деньги, на заемные деньги, и в конце концов...

ЛИЕПА: На свои деньги он делает.

ТИХОМИРОВ: Ну да, на заемные деньги, да.

ЛИЕПА: Он был виртуозом займа.  В общем, я на самом деле продолжаю его традицию.

ТИХОМИРОВ: То есть продолжаешь традиции... Но с другой стороны, это была визитная карточка России. Ведь на самом деле о России заговорили в то время благодаря только Дягилеву. Почему сейчас, например, не вложиться и, скажем так, ну не то чтобы подправить имидж нашей страны, но ведь культура, искусство, балет - это то, что понимают все.

ЛИЕПА: Ну, я думаю, что вот в связи со сложной ситуацией такой вот политической, наверное, государство должно обратить свое внимание на артистов. Потому что на самом деле сейчас идет перекос в сторону спорта.

ТИХОМИРОВ: Нет, это хорошо, конечно, да.

ЛИЕПА: Я никогда не хотел бы, чтобы спорту давали меньше, но просто, мне кажется... кто-то в соцсети написал: "Представьте себе, если бы те деньги, которые были потрачены на Олимпиаду, в таком же объеме были вложены в наше искусство, на каком месте были бы мы сейчас в мире, если бы эти деньги пошли сейчас в театры?"

ТИХОМИРОВ: Андрис, ты прекрасно знаешь, у нас в свое время Театр Станиславского сколько раз реставрировали? Отреставрируют - сгорел, отреставрируют - сгорел. Так что везде все одинаково, к сожалению.

ЛИЕПА: Ну, слушай...

ТИХОМИРОВ: Я, конечно, ничего личного... Но когда его подожгли в третий раз, по-моему... в общем, он два раза сгорал чуть ли не дотла, вот перед тем, как его должны были открыть, это вот Театр Станиславского и Немировича-Данченко в Москве.

ЛИЕПА: Ну, честно говоря, я работал тогда в Петербурге и эту всю историю как бы просто слышал. Я еще восемь лет проработал в Мариинском театре, так что моя ситуация такая вот жизненная меня кидала в разные ипостаси.

ТИХОМИРОВ: Ну да. Андрис, мы сейчас на секундочку прервемся, а потом поговорим, конечно, и об отце, и о планах, и все равно, конечно, о балете.

ЛИЕПА: С удовольствием.

ТИХОМИРОВ: Мы продолжаем разговор с Андрисом Лиепой. Андрис, скажи мне, пожалуйста, вот совсем скоро будет такая печальная дата... сколько уже, 20 лет?

ЛИЕПА: 25.

ТИХОМИРОВ: 25 как нету замечательного Мариса Лиепы. Человека, который, мне кажется, был олицетворением Большого театра. Нет, конечно, Майя Михайловна Плисецкая, конечно...

ЛИЕПА: Ну, наверное, олицетворением всего того хорошего, что было в нашей стране в советское время.

ТИХОМИРОВ: Да. Но даже я не могу забыть это лицо Краса в балете "Спартак", у меня все время мурашки по телу бежали, потому что я никогда не видел, чтобы актер (а в данном случае это действительно актер, большой актер) вот так выкладывался на сцене, и я понимал язык танца. Потому что очень часто для многих считается, что балет - это элитарное искусство, для избранных, которые могут понять что-то. Я понимал всё, что происходит на сцене. 52 года было?

ЛИЕПА: Да, да.

ТИХОМИРОВ: И вот сейчас Андрису Лиепа тоже 52 года. И я вот думаю: вот тогда 52 года для нас - это ну не пенсия, конечно, но это люди были... А сейчас 52 года, когда мне кажется, что жизнь только начинается.

ЛИЕПА: Ну, я, честно говоря... мне было тогда 28 лет, и я работал в Соединенных Штатах, вообще это был какой-то такой год потрясений. С одной стороны, я замечательно работал у Барышникова.

ТИХОМИРОВ: Это в американском балете.

ЛИЕПА: Да, и это было 26 марта. Я позвонил Илзе и спросил: "Как дела?" Она сказала: "Ты чего звонишь?" Я говорю: "Ну, просто узнать как дела".  Она говорит: "Знаешь, как бы сегодня отца не стало". С одной стороны, это печальная дата. Но я, будучи на праздновании прославления 200-летия Митрофана Воронежского, услышал удивительные слова, что человек, когда уходит из жизни, начинается какая-то другая. То есть у Мариса за эти 25 лет поклонников не убавилось, а, может быть, даже и прибавилось. Существует его фонд, которым руковожу я и Илзе, фонд имени Мариса Лиепы. 25 лет его нет, но мы уже больше 16 лет руководим этим фондом, делаем вечера, посвященные отцу, выпущены книги, фильмы. И сейчас очень удобно, когда в соцсеть выставляется хотя бы одна фотография, вот то, что ты только что сказал, человек не может забыть его взгляда, не может забыть того впечатления, которое было, когда он видел Мариса. А люди, которые не видели, смотрят фильм "Спартак", фильм "Галатея" и вспоминают отца. Как ни странно, жизнь продолжается. И мне кажется, такие удивительные артисты, как мой отец, Владимир Высоцкий, Евстигнеев, Леонов, они не забываются, Папанов. Вот сейчас, когда ты попадаешь на фильм с этими великим людьми, конечно, сразу же вспоминается и молодость, и те потрясающие моменты в жизни, которые были. С отцом точно так же.

ТИХОМИРОВ: А скажи мне, а что говорил отец, когда вот ты лепил из пластилина свои детские фантазии?

ЛИЕПА: Я так понимаю, что отец по природе был очень талантливым человеком в разных областях. Он замечательно пел, он очень хорошо лепил.

ТИХОМИРОВ: Я знаю, он даже с Гурченко, они же, вот был мюзикл...

ЛИЕПА: Да-да-да. Он был потрясающе музыкальным человеком, он замечательным был актером, он же снимался в кино, и у него есть замечательная роль в фильме "Четвертый", где он играет вместе с Володей Высоцким, Шакуровым. Потом он снимался в фильме "Могила льва", где он научился ездить и на лошадях, вместе с Видовым. Это потрясающий фильм, который снимался в Белоруссии, играл князя Всеслава. А когда он лепил, он действительно, он позы, которые он видел в балете, он потом вылепливал в маленьких скульптурках. И, честно говоря, я думаю, что дар вот передается по наследству. Я с детства обожал лепить, у меня было такое количество пластилина... Когда приходили скульпторы, которые лепили отца, я у них забирал скульпторский пластилин и лепил отцу фигурки после его спектакля. У меня был Крас в "Спартаке". У меня была "Легенда о любви". И отец приходил и видел эти маленькие скульптурки, и с очень каким-то теплым ощущением всегда меня хвалил, и был, наверное, рад, что я чувствую позу. Потом, когда я приходил в зал, я точно так же себя вылепливал, как я лепил, будучи маленьким мальчиком.

ТИХОМИРОВ: Мне кажется, ты и судьбу свою всегда так лепил?

ЛИЕПА: У меня есть такой каламбур: "мы лиепим". Да, немножко "лиепим".

ТИХОМИРОВ: Скажи мне, в последнее время очень часто все впадают в воспоминания и пишут, а Марис Лиепа был, конечно, харизматичный мужчина, и сейчас очень много воспоминаний разных женщин, людей, которые окружали его. И они рассказывают, ну может быть, небылицы, а может быть, какие-то истории, связанные с ним. Ты как-то на это реагируешь?

ЛИЕПА: Ну, я как-то реагирую более... даже не более, а менее эмоционально, чем, наверное, Илзе и мама. Ну, это жизнь.

ТИХОМИРОВ: Ну да.

ЛИЕПА: Я тут недавно слушал, как Андрей Кончаловский рассказывал, что он сам взял и написал все, что с ним происходило. И он дал какую-то очень интересную такую справку, что лучше он сам напишет о том, что с ним происходило, чем потом как бы воспоминания других людей или женщин будут менее правильными. Ну, у отца действительно было много поклонниц, поклонников.

ТИХОМИРОВ: Ну да, Галина Брежнева одна чего стоит.

ЛИЕПА: И много всяких небылиц, и что - правда, что нет...

ТИХОМИРОВ: Уже никто не узнает?

ЛИЕПА: Уже никто не узнает. А я на самом деле очень всегда с большим как бы пиететом отношусь к тому, что он делал творчески, и стараюсь в каких-то встречах, в своих каких-то передачах не затрагивать эту тему. Хотя она, как ни странно, людей интересует больше всего. Но я нахожу такие интересные моменты из его жизни. Илзе очень много и хорошо работала над книгой, вот ты сейчас видишь, это замечательная книга, она потрясающе написала маленькое вступление и эссе, посвященное отцу. У нас сейчас тоже готовится вечер в ее честь, к 30-летию творческой деятельности. Будет спектакль в Петербурге, в "Октябрьском" зале. Конечно, будем вспоминать отца. Это 4 апреля, очень интересный вечер, я его ставлю как режиссер. Поэтому отца мы вспоминаем всегда.

ТИХОМИРОВ: А скажи мне, пожалуйста, вот тогда, когда еще в советское время ты поехал на гастроли в Париж, и с помощью волшебного слова "синдерелла" проехал на маленьком фиате "Панда", ты встретился с Рудольфом Нуриевым, тогда руководителем "Гранд-Опера", ну, естественно, балетного отделения. Скажи мне, а ты тогда думал о своей сестре, о своей маме, о том, что в советское время тебя могли наказать за общение с диссидентом, человеком, который "предатель" родины?

ЛИЕПА: Ну, я сейчас, наверное, скажу такую вещь, у меня есть своя внутренняя какая-то чуйка....

ТИХОМИРОВ: И тем более отец еще тогда был жив...

ЛИЕПА: Есть какая-то внутренняя чуйка. Это уже время, которое называется такой серьезной оттепелью или совсем время перед перестройкой, перед тем, как по-настоящему наша страна начала как бы перестраиваться. Вот это я почувствовал. Наверное, если бы это было лет пять до этого, наверное, я бы, может, и не решился. Но отец в свое время тоже встречался и с Рудольфом. Дело в том, что уровень общения с такими людьми, он совершенно запредельный. Вот я встречался с Рудольфом, наверное, раз пять, и, конечно, вот эти встречи просто дали какой-то неимоверный толчок для внутреннего ощущения, что нужно работать, работать и работать. И иногда просто одно или два замечания от такого человека, как Рудольф Нуриев или Михаил Барышников, или мой отец, они остаются на всю жизнь. Я всегда вспоминаю какой-то удивительный разговор с Михаилом Леонидовичем Лавровским в нашей гримерке Большого театра.  Он как-то сказал потрясающую фразу: "Как жалко, что вот я всю жизнь провел в Большом театре, и танцевал только одну хореографию Григоровича". И вот этот момент, который он просто обозначил, я понял, что это вот руководство, вот у меня с этого момента...

ТИХОМИРОВ: К действию?

ЛИЕПА: Да, было руководство к действию. И я понял, что я хочу поехать на запад и хочу начать танцевать те спектакли, которые никто из тех артистов поколения моего отца не смог станцевать. Как раз Рудольф помог очень. Он был на репетиции, когда мы с Ниной Аниашвили репетировали в "Нью-Йорк Сити" балет "Раймонду" в постановке Баланчина, он пришел к нам на репетицию и очень нам помог. Потом я танцевал его "Лебединое" в "Гранд-Опера", это тоже с его подачи. На самом деле очень много было интересного и хорошего.

ТИХОМИРОВ: А скажи мне, Андрис, вот в жизни надо рисковать? Потому что очень часто мы... ну скажем так, нам хорошо, нам тепло, у нас есть газета, у нас есть жена, у нас есть собачка, у нас есть пиво, есть футбол, где мы проигрываем, и больше ничего не надо. А для того, чтобы идти куда-то дальше, надо рисковать. Вот ты рискнул, и ты выиграл.

ЛИЕПА: Ну, есть такое выражение: "Кто не рискует, тот не пьет шампанского". Очень хорошее. Потому что вот в нашем деле, в нашей профессии и в режиссерской, и в балетной всегда надо идти на какой-то риск. Ну, он должен быть очень оправдан внутренне. И вот такое польское слово "чуйка"... Я когда-то работал с нашими друзьями-поляками, и они как-то использовали это слово. Вот чуйка должна быть, и нужно чувствовать, что сделать можно, а что нельзя.

ТИХОМИРОВ: Ты знаешь, еще одна такая странная вещь, связанная с балетом. Все-таки для большинства людей балет - это реально искусство толстосумов. А мы уже говорили вот и о твоем отце, и я несколько раз бывал и смотрел современный балет, и был в Большом театре, и был в Станиславского. И я вдруг поймал себя на мысли, что если актер на сцене работает честно и правильно, то это становится понятно всем. Но, к сожалению, мне кажется, в последнее время в Большом театре и во многих других у нас все танцуют под фонограмму, ну, например, в кавычках. И меня это печалит. Никто не затрачивает свое сердце и чувства.  Андрис, и все-таки, вот этот вопрос: почему в последнее время происходит подмена везде? Не только на эстраде, но и в театре, и в балете, когда нету реальных чувств, когда нет реальной отдачи, а есть просто имитация?

ЛИЕПА: Ну, вот мне кажется, что сейчас было очень правильное слово - "отдача". Отдача, которая приносит результат. Наверное, сейчас только ленивый не попенял на нашу сборную по хоккею.

ТИХОМИРОВ: Ну да, ну и мы тоже.

ЛИЕПА: А вот мне кажется, что вот это слово "отдача"... Почему, там не знаю, шведская сборная больше отдается, чем наша? Вот я понять не могу. Вот для меня, когда сейчас я вижу, иногда артисты выходят на сцену, и они в каком-то моменте, я чувствую, что делают не в полную силу.

ТИХОМИРОВ: Да!

ЛИЕПА: Наверное, они экономят для того, чтобы в третьем акте у них остались силы. Для меня это непонятно. Вот я всю жизнь танцевал так, как будто бы это был последний раз. У нас такое было выражение - "на разрыв аорты". Так играл Володя Высоцкий, так Олег Борисов выходил на сцену, и все понимали, что...

ТИХОМИРОВ: Марис Лиепа...

ЛИЕПА: Отец так, Васильев, Майя Плисецкая. То есть мы сейчас говорим о вот таких лучших артистах того времени. Почему сейчас? Потому что как-то люди пытаются сэкономить внутри. Для меня казалось всегда, что аккумулятор, который не разряжен, он потом не заряжается. То есть чтобы он зарядился новой энергией, его нужно полностью разрядить. То есть я никогда не оставлял в своем аккумуляторе, вот по сегодняшний вечер, йоточку, которую не мог использовать. Я лучше, казалось, умер бы на цене, чем сделал бы в полноги. А сейчас это как-то стало очень заразно, и очень многие артисты, вот на мой взгляд, не до конца выкладываются на сцене. Физически, может быть, и выложились, но эмоция, которая должна была как бы еще главенствовать в этих спектаклях, она не идет. Вот если сейчас наши ребята из паралимпийской сборной выиграют в хоккей...

ТИХОМИРОВ: Да, они утрут нос, по крайней мере.

ЛИЕПА: Нет, не утрут. А мне просто кажется, что вот эти экстремальные жизненные условия, в которые они попали, сделали их, просто закалили их характер. То есть то, что после каких-то физических травм и недугов они смогли себя заставить и выйти и заниматься спортом, это экстремальная ситуация. Раньше мы существовали в  такой экстремальной ситуации, нам нужно было доказывать всем, что мы лучшие: лучше нас никто не танцует, лучше нас никто не бегает, не прыгает, не играет в хоккей... Футбол же у нас тоже был на очень высоком уровне. Вспоминаем Яшина, вспоминаем тех знаменитых футболистов, которые покоряли и мировые как бы площадки.

ТИХОМИРОВ: Слушай, ну скажи мне, вот Нуриев ведь дотанцевал до 50 лет, по-моему, да?

ЛИЕПА: Ну, почти.

ТИХОМИРОВ: Почти до 50 лет. Ну, конечно, последние его выступления, это были уже такие немножечко фриковые истории. Я понимаю, что он тяжело был болен, и это был такой больше перфоманс, он выходил просто... но все равно, я посмотрел, что...

ЛИЕПА: Нет, ну он танцевал, например, Злого гения. Он потрясающе сказал когда-то, когда ему попеняли, что он приехал в Петербург и, не будучи уже как бы молодым, станцевал "Сильфиду". И он сказал в одном из интервью: "Я хочу посмотреть хоть на одного человека, который бы в 50 лет станцевал так бы, как я". И это абсолютная правда, то есть это не бахвальство и какая-то переоценка своих физических возможностей.

ТИХОМИРОВ: Нет, внутренний черт все равно в нем сидел, ну, внутренний такой вот запал.

ЛИЕПА: Он хотел приехать и станцевать на той знаменитой сцене, с которой его практически как бы убрали, то есть он вынужден был уехать. Я, честно говоря, всегда преклоняюсь перед людьми, которые могут побороть самое главное себя, внутренне. И это тоже надо иметь мужество выйти на сцену и сделать все, что ты... Вот он в таком спектакле выложился так, как никогда не выкладывался. Я помню, я разговаривал с Жанной Аюповой - это балерина, которая с ним танцевала в паре - она сказала, что она этот спектакль не забудет никогда, потому что она поняла, что это был спектакль его жизни. И он сделал все, что мог. И я думаю, что сейчас ну вряд ли кто-то вот в таком возрасте сможет выйти и станцевать лучше.

ТИХОМИРОВ: Ну, вот сейчас Андрис в самом расцвете сил. А о чем он думает? Вот что впереди? Потому что, ну я понимаю, постановщик, я понимаю, балет. И есть сестра, есть фонд, есть... и так далее, и тому подобное. Но ведь каждый человек, для него должен быть некий маяк, который должен все время вести его не просто вперед, а выше.

ЛИЕПА: Ну, на самом деле у меня есть, конечно, мечты, но я стараюсь их не озвучивать. Потому что часто бывает, что ты озвучишь, и эта мечта как-то улетает.

ТИХОМИРОВ: И ты тоже веришь в эти сказки, да?

ЛИЕПА: Нет-нет-нет. Есть маяк внутренний, который тебя ведет, причем каждый раз может что-то появляться новое и интересное. Очень люблю кино, я работал и снимал свои спектакли в киноверсиях, и это было очень интересно. Недавно встречались с Машей Соловьевой и с нашим оператором. Мы за эти там 10-15 лет после того как мы не встречались, мы все равно делаем какие-то маленькие клипы, что-то делаем. Очень люблю снимать, и я как режиссер такой вот балетно-оперно-театральный, в общем-то, состоялся, но как кинорежиссер не очень. Просто мысли, которые у меня появляются, они требуют очень больших затрат. И очень сложно найти людей, которые бы услышали мои творческие идеи и сопоставили их с тем бизнес-планом, который у них всегда в голове. Мы очень хотим с Илзей сделать фильм, посвященный Иде Рубинштейн. И она блистательная и актриса, и  балерина, и еще работает, и работает очень серьезно. Поэтому, мне кажется, может быть, вот это та мечта, которой мы грезим.

ТИХОМИРОВ: Может быть, пора просто отойти от образа этого принца, который на самом деле, безусловно, стал твоей визитной карточкой?

ЛИЕПА: Ну, как-то Виолетта Майниц, очень хороший балетный критик и педагог, у которого мы учились по истории балета, написала как бы "принц со стальным характером". Так что, наверное, вот этот стальной характер, он меня все-таки ведет по жизни. Не могу сказать, что сил столько же, сколько было там 10 лет...

ТИХОМИРОВ: Нет, ты в хорошей форме. Я посмотрел, как ты там, сейчас вот я посмотрел документальный фильм, посвященный тебе, как ты там стоял у станка и показывал упражнения...

ЛИЕПА: Ну, станок делаю каждый день, стараюсь. Иногда бывает так, что хочется полежать. Но, может быть, если я один день не делаю его, то я на следующий день делаю два раза станок и два раза гимнастику, заставляю себя.

ТИХОМИРОВ: Ну, вот поэтому ты находишься в спортивной форме, только в начале пути, как обычно.

ЛИЕПА: Ну, будем надеяться.

ТИХОМИРОВ: Друзья, это был... хотел сказать, вот сейчас хотел сказать Марис...

ЛИЕПА: Да.

ТИХОМИРОВ: Да. У нас Андрис был Лиепа, замечательный танцовщик. И спасибо тебе большое.

ЛИЕПА: А можно отвечу, как отец бы отвечал?

ТИХОМИРОВ: Да, да.

ЛИЕПА: Целую крепко, ваш Лиепка. До новых встреч!

ТИХОМИРОВ: До новых встреч!