Воскресный папа Владимир Коренев

ТИХОМИРОВ: Дорогие друзья, в этой студии появился он, человек, которого знают все по фильму «Человек-амфибия», замечательный театральный актер и киноактер Владимир Коренев. И для того, чтобы вы поняли, какой это мощный актер, я предлагаю, пусть Владимир споет с нами слово «хей».

КОРЕНЕВ: Хей!

ТИХОМИРОВ: Отлично! Значит, у нас всё получилось. Здравствуйте, Владимир, рады вас видеть.

КОРЕНЕВ: Здравствуйте, здравствуйте.

ТИХОМИРОВ: Вы очаровательно выглядите.

МОКРОУСОВА: Женщины 60-х, 70-х, 80-х, завидуйте мне, завидуйте, я его обняла, я подержалась, я с ним сфотографировалась! Ихтиандр, сын мой.

ТИХОМИРОВ: Владимир, а ведь замучили, наверное, замучили этим Ихтиандром?

КОРЕНЕВ: Ну, честно говоря, поднадоело.

МОКРОУСОВА: Поднадоело, конечно.

ТИХОМИРОВ: Ну простите, простите.

МОКРОУСОВА: Нет, здесь сейчас нормально всё, я так думаю.

ТИХОМИРОВ: Владимир, начнем с самого главного. Скажите мне, пожалуйста, я до сих пор не могу понять одного, как ваша дочь, которую вы воспитали, которую вы вскормили практически, может давать советы и критиковать отца?

КОРЕНЕВ: Нормально, потому что она художник.

ТИХОМИРОВ: А, она тоже художник, да?

КОРЕНЕВ: Она актриса, художник. Вообще художник должен быть абсолютно самостоятельным. У него не должно быть никаких авторитетов, кроме его собственного мнения. В искусстве нельзя ни за кем становиться в очередь. Прелесть в том, что ты уникален, в этом прелесть. Я понимаю, что существует школа, что учатся, но потом ценность твоя в том, что твоя индивидуальность, она должна достигнуть размеров общественно интересной, это является главной ценностью – твоя непохожесть ни на кого.

ТИХОМИРОВ: Знаешь, Валентина, я хочу сказать, Владимир, мне кажется, напоминает героиню сказки «Морозко», вот там была эта замечательная девушка, а ее мачеха говорила: «Ну-ка, давай замажь ее, закутай». И мне кажется, Владимир тоже закрашивал свои густые брови, тоже прятал свое красивое лицо, потому что он не хотел больше быть Ихтиандром, не хотел быть больше героем-любовником.

МОКРОУСОВА: Да ничего подобного.

ТИХОМИРОВ: Почему это ничего подобного? Я смотрел ваши фильмы, где вы играли негодяев, комсомольцев.

КОРЕНЕВ: Вы знаете, вообще, конечно, скучно играть героев-любовников, это тоскливое занятие.

ТИХОМИРОВ: Да ладно, серьезно?

КОРЕНЕВ: Практически ты проституируешь просто на своей внешности, понимаете, получается в результате. А вот Миша Козаков, вы посмотрите на него, он сыграл где-то пару раз и всё, всё, дальше только характерные роли, стариков, комедийные роли. Он уходил от этого, потому что, во-первых, в обществе существует такое странное представление, что если ты красивый актер, то как минимум дурак, а как максимум бездарь, понимаете. И вот поди докажи, что это не так. И всю жизнь вот этим Миша и занимался, и вырос в замечательного актера и поразительного режиссера, который сделал фильмы, которые стали культовыми. Например, те же «Покровские ворота» или «Безымянная звезда». Замечательный режиссер. Всё режиссерское сообщество заволновалось – чужак пришел, без диплома режиссерского и сделал такие фильмы! Знаете, сколько надо было накопить, и сколько он перенес, и сколько в своих депрессиях, когда он попадал в больницу, что с ним происходило. Потому что его травили за то, что он так выглядел, понимаете, за то, что он был так красив.

ТИХОМИРОВ: А скажите, а вас травили?

КОРЕНЕВ: Он сказал, что это мнение создают бездарные карлики.

МОКРОУСОВА: Ну, между прочим, это правда.

ТИХОМИРОВ: А вас травили?

КОРЕНЕВ: Конечно. Так я больше и не играл. Вот я пришел в театр, сыграл, значит, в кино, и в театре сыграл одну только роль такого плана, я сыграл «Коварство и любовь», Фердинанда.

МОКРОУСОВА: Шиллера, да.

КОРЕНЕВ: А больше не играл ничего, играл только характерные и комедийные роли.

МОКРОУСОВА: Я, вы знаете, когда прочитала, я даже ночью сегодня смеялась, когда вас пригласили в театр Станиславского, вы выходили в «Днях Турбиных» официантом, «кушать подано»…

КОРЕНЕВ: Нет, не официанта, я играл солдата.

МОКРОУСОВА: Ну, так написано. И вдруг зал весь зааплодировал. Я представляю первый раз реакцию партнеров, которые смотрели: что такое?

КОРЕНЕВ: Да, было очень неудобно, потому что на сцене были замечательные артисты, и мне было неудобно поэтому. Вообще должен вам сказать, продолжая эту тему, а она мне кажется достаточно интересной, что каждый актер, каждый художник, у него есть стратегия, как он выстраивает свою жизнь творческую. Ну, например, я помню, что в молодости, когда я только пришел в театр, мы были на гастролях то ли в Куйбышеве, то ли в Горьком, не помню, и ко мне пришли люди какие-то, организаторы предприятий, и говорят, что мы собираемся устроить вечер.

ТИХОМИРОВ: Левый концерт, да?

КОРЕНЕВ: Может, левый, может, не левый. Там будет 20 тысяч зрителей. Это где-то на склоне, значит, гор…

МОКРОУСОВА: Сопок.

КОРЕНЕВ: Нет, перед рекой, значит, Волга течет, и там какой-то такой изгиб большой, на который садятся 20 тысяч зрителей. А там стоит баржа, она как сцена, и выходят артисты на сцену знаменитые. Они говорят: мы за это хорошо заплатим. Как-то я насторожился и говорю: нет, нет, спасибо, позвольте я в этом не буду участвовать. Отказался. Но сам билет купил и пошел смотреть это зрелище. Я, значит, сижу, там 20 тысяч таких вот, как я, сидит, баржа, украшенная цветочками, воздушными шариками, там конферансье настраивает публику и говорит: «А сейчас на сцену выйдет заслуженная артистка Наталья Фатеева». – «А-а-а!!!» – 20 тысяч зрителей, аплодисменты. Потом еще кто-то – «А-а-а!!!» – кричат. На седьмой фамилии стали кричать меньше, на восьмой перестали кричать. А когда на сцену вышла Мордюкова, великая артистка, в зале сидели, курили, переговаривались, никто на сцену не смотрел. Певчие птицы стаями не летают – это мудрость, которую народ придумал.

ТИХОМИРОВ: Какая фраза!

КОРЕНЕВ: Понимаете, это народ придумал. Нельзя, это только вороны сбиваются в кучу или голуби. Твоя жизнь отдельно идет. Либо ты не художник. Надо заниматься собой, надо думать, смотреть. И не думать про тусовку, не надо. В конечном счете всегда выиграешь, в результате. Так строится жизнь.

МОКРОУСОВА: Певчие птицы стаями не летают.

ТИХОМИРОВ: Это надо запомнить. Слушайте, а вы знаете, я еще о чем подумал, Владимир? Есть, например, такой уникальный актер Владимир Зельдин.

КОРЕНЕВ: Да, конечно.

ТИХОМИРОВ: Он хороший актер, но, конечно, звезд с неба особых, за исключением… но посмотрите, вдруг сейчас я читаю: легенда театра. Он до сих пор выходит на сцену. Я думаю, вот это долгожительство что, подарок?

КОРЕНЕВ: Знаете, он относится к тому великому поколению, когда у нас были великие артисты в каждом театре, их было несколько человек.

ТИХОМИРОВ: А в вашем театре Станиславского и Леонов играл.

КОРЕНЕВ: Да, Урбанский, Леонов, замечательные. В любом театре были. Была Раневская, был Плятт в театре Моссовета, Ильинский, Жаров и так далее, огромное количество замечательных артистов. Не будем говорить, почему их стало сейчас меньше. Ну, может быть, поговорим на эту тему. Но они уходят. И я вспоминаю стихи замечательные Давида Самойлова, вот такие стихи, он говорит:

Вот и всё. Смежили веки гении.

И когда померкли небеса,

Словно в опустевшем помещении

Стали слышны наши голоса.

Тянем, тянем слово залежалое,

Говорим и вяло и темно.

Как нас чествуют и как нас жалуют!

Нету их. И всё разрешено.

Смотрите, какие страшные строчки. Уходит поколение, к сожалению, произошел разрыв между этими великими и теми, которые пришли сейчас. Это, говорят, дело в школе театральной, во всем, во многом. В отношении общества, в том, что само общество изменилось, что ценности поменялись.

ТИХОМИРОВ: Знаете, Владимир, я думаю, что все равно затянется рана.

КОРЕНЕВ: Естественно, поправится эта история, поправится, она выправится, но не сразу, потому что упущено было.

ТИХОМИРОВ: Валентина, а ты знаешь, что сегодня у нас большой праздник и у Владимира тоже? Он сегодня впервые за всю свою долгую творческую жизнь на радиостанции «Маяк».

МОКРОУСОВА: Правда, да?

КОРЕНЕВ: Да, это верно, как-то не приходилось раньше.

ТИХОМИРОВ: Почему, Валентина, вы не приглашали Владимира?

МОКРОУСОВА: Потому что тогда я была только ведущая новостей, ведущая панорамы. У меня не было гостей. Дело в том, что я вела эфир просто панорамный.

ТИХОМИРОВ: Вот, теперь у Владимира тоже случился маленький праздник.

МОКРОУСОВА: Праздник и у нас.

ТИХОМИРОВ: И у нас тоже большой праздник. И еще, кстати, Валентина, могу сказать, что могли потерять этого замечательного актера. Он мог стать греческим народным артистом. Я никогда в жизни не говорю: ну, расскажите эту историю. Но это реально… когда я ее услышал, думаю: не может быть!

КОРЕНЕВ: Это действительно так. Отец мой был военный, морской офицер, и мы жили в Ялте. В то время, после войны. И тогда выселяли из Ялты греков, крымских татар…

ТИХОМИРОВ: Хватит, говорят, пожили.

КОРЕНЕВ: Чего там греки не понравились, почему их надо было выселять? Ну, неважно. Значит, стояли корабли, и греков выселяли в Грецию, они уезжали. Какая-то женщина, видимо бездетная, а я был маленький, мне было лет пять, наверное, хорошенький, блондин был, она подошла, дала мне большую конфету и повела, значит, привела на корабль. И был бы я сейчас какой-нибудь Папандопулос, был бы я в Греции сейчас, – но отец поднял шум, и меня нашли на корабле.

МОКРОУСОВА: С ума сойти!

КОРЕНЕВ: Настоящая история.

МОКРОУСОВА: С ума сойти, просто ужас какой-то.

ТИХОМИРОВ: Слушайте, а вы приезжаете в Севастополь?

КОРЕНЕВ: Это моя родина Севастополь, я там родился, там воевал мой отец. Да, израненный весь: 16 осколочных ранений, три пулевых, две контузии. В Крыму воевал. И я понимаю, что это русский город Севастополь, русский, никто на него не может претендовать кроме России, которая столько крови за него пролила, за Севастополь, столько русские цари ходили воевать. Отец Ивана Грозного Василий ходил сюда…

ТИХОМИРОВ: Вы как про своего папу говорите. Так и есть.

КОРЕНЕВ: Да, масса сколько, Потемкин колонизовал Крым малороссами, оттуда переселил, вот они, мои предки, из Малороссии из этой, из Новороссии.

ТИХОМИРОВ: А, кстати, Владимир, я все время думаю, я смотрю на вас в фильме «Человек-амфибия» (сейчас как-то в меньшей степени заметно), в вас пробивались такие восточные черты, простите, что-то такое, то ли чувашское. Я думаю, откуда?

КОРЕНЕВ: Ну, бабка бурятка была.

ТИХОМИРОВ: Да ладно?

КОРЕНЕВ: Да, чистокровная бурятка. Она из Иркутска. У нее такая глянцевая кожа была, знаете, как пергаментная, вот этот разрез глаз, который называется эпикантус.

ТИХОМИРОВ: Ах, вот откуда.

КОРЕНЕВ: Да, она абсолютная бурятка была. Но она-то крещеная бурятка была. Даже, по-моему, не то что крещеная, она была из старообрядцев, она из кержаков.

ТИХОМИРОВ: Даже так?

КОРЕНЕВ: Да, по-моему, так было.

ТИХОМИРОВ: О, это крепкий характер.

КОРЕНЕВ: Да, очень крепкая была женщина. И она меня очень любила. Она вырастила отца. Она как-то… про деда я ничего не знаю, она родила в 15 лет.

ТИХОМИРОВ: Смелая бабушка была.

КОРЕНЕВ: Когда я учился в театральном институте, мы по ночам занимались, сидели, компанией собирались. Приду, значит, в час ночи домой…

ТИХОМИРОВ: А где у вас общага была?

КОРЕНЕВ: На Трифоновке.

ТИХОМИРОВ: Слушайте, так всю жизнь и была.

МОКРОУСОВА: На Трифоновке, она и сейчас там.

КОРЕНЕВ: Да. Ночью прихожу домой, пахнет валерианкой, и она таким тоненьким голосочком приговаривает: «Убийца, развратник, ты где ходил?» Я говорю: «Бабушка, у нас занятия были». – «Какие занятия в два часа ночи? Убийца, развратник». – Я говорю: «Какой развратник, бабушка? А ты отца в 15 лет родила, это что?» Она говорит: «То время было царское». Я говорю: «Ты мне, бабушка, не рассказывай сказок…» Она была замечательная, она меня очень любила, конечно. Понимаете, ведь мы все вырастаем такие, какие наши родители, мы смотрим на них…

ТИХОМИРОВ: Да мы сейчас как раз только об этом говорили, у нас был психолог: всё из детства. А, кстати, Валентина, у тебя же опытный глаз, мне кажется, что Владимир был ходок, по-моему?

МОКРОУСОВА: Нет, ты знаешь, не надо, это радио, это эфир…

КОРЕНЕВ: Не знаю, я консерватор. У меня одна семья, одна жена, один театр и одна родина, я никуда не собираюсь отсюда подаваться.

ТИХОМИРОВ: Одна любовь, слушайте.

МОКРОУСОВА: Алла Константиновна. Я сегодня, когда готовилась, я прочитала всё про нее, все эти ее высказывания о вас, что это ветер, который она все время караулила. И сама говорит: «Как я женила на себе Ихтиандра». Вы знаете об этом?

ТИХОМИРОВ: Она уже книгу написала, что ли?

МОКРОУСОВА: Нет, это статья такая есть.

КОРЕНЕВ: Я думаю, что да, ее доставали, наверное, она рассказывала.

ТИХОМИРОВ: А достанут, наши достанут журналисты, это да.

КОРЕНЕВ: Ну, мне кажется, что просто повезло, повезло на семью. Это иначе не скажешь.

МОКРОУСОВА: Владимир Борисович, а вы расскажете свою гипотезу, как вы познакомились? Просто я прочла…

ТИХОМИРОВ: Кто кого женил на себе, да?

МОКРОУСОВА: Да, я прочла это глазами Аллы Константиновны.

КОРЕНЕВ: Ну, так она правильно пишет. Это она меня женила на себе.

ТИХОМИРОВ: Вот женщины коварные.

КОРЕНЕВ: Но и хорошо сделала.

ТИХОМИРОВ: Да ладно!

КОРЕНЕВ: Да, правда, хорошо сделала, потому что тетки бы разорвали на части после этой картины, растащили бы, в подъезд за руку затаскивали. Женщины, развращают женщины, они всегда являются инициаторами любовной истории, только они.

МОКРОУСОВА: Хулиганки, да.

КОРЕНЕВ: Это только кажется, что мужик. Они так делают вид, что вроде инициатива от него. Ни фига, она идет от женщины. Вот. Поэтому, конечно, правильно она сделала, и я благодарен. Ну и потом, мы действительно прожили такую жизнь, что это само за себя говорит.

ТИХОМИРОВ: Мы продолжаем разговор, и в нашей студии находится актер Владимир Коренев.

МОКРОУСОВА: Народный артист, профессор, красавец мужчина.

ТИХОМИРОВ: Да. Владимир, мы, конечно, очень рады.

МОКРОУСОВА: Я хотела коснуться далеких дней моей юности, когда я поступила во МХАТ, и вот тогда я…

ТИХОМИРОВ: Кокетка ужасная просто.

МОКРОУСОВА: Да ладно. Как тут можно не кокетничать! Мы были приглашены, я сегодня ночью вспоминала… то есть юбилей какой-то был, то ли был какой-то спектакль, поставленный для Юрия Пузырева.

ТИХОМИРОВ: Это был актер такой Юрий Пузырев известный.

МОКРОУСОВА: Да, народный артист МХАТа. И мы там играли девушек, каких-то селянок в длинных платьях, в косынках, в платочках. И тогда его партнершей была приглашена, я ночью сегодня вспомнила, Алла Константиновна…

КОРЕНЕВ: Это «Чайка».

МОКРОУСОВА: «Чайка»?

КОРЕНЕВ: Это чеховская «Чайка». Она играла Нину Заречную.

МОКРОУСОВА: Вот, вот. Но я про что? Тогда говорят: это Алла Константинова, из Театра Станиславского, и она жена Владимира Коренева. И вот тогда, конечно, у нас так крылышки опали, что он верный муж. А сама она тогда сказала про Аллу Константиновну Тарасову… Помните? Расскажите, пожалуйста, об этом.

КОРЕНЕВ: Просто Тарасова была любимой ее актрисой. Она сама из Орла у меня, жена, я помню, она рассказывала, что когда-то Тарасова, МХАТ приезжал в Орел, и в школе, в которой она училась, кто-то сказал: вон, Тарасова идет.

МОКРОУСОВА: Алла Константиновна?

КОРЕНЕВ: Да. Они все выскочили на улицу, побежали, окружили ее. Она говорит: я никогда не думала, что мне придется с ней играть на сцене во МХАТе.

ТИХОМИРОВ: Да, а жизнь иногда бывает действительно гораздо ярче вымысла.

МОКРОУСОВА: Вот ее фраза, я как сейчас помню, что она сказала: я буду в Москве, и буду на сцене, и тоже буду Алла Константиновна. Вот.

ТИХОМИРОВ: Всё так и случилось. Владимир, я смотрю на вас, и мне нравится ваш цельный характер, мне нравится ваше хорошее мужское начало. Я думаю, ну как же так, почему вы так увлеклись Фрейдом?

КОРЕНЕВ: Я не увлекался Фрейдом.

ТИХОМИРОВ: Да? А кто переводил его полгода с немецкого на русский со словарем?

КОРЕНЕВ: Просто дело в том, что я, когда учился в школе… Я вообще детство свое провел в библиотеке.

ТИХОМИРОВ: Вы – в библиотеке?

КОРЕНЕВ: Да, в нашем доме была библиотека на первом этаже, и там старушка-библиотекарша, она меня затащила в библиотеку, она замечательная была женщина, и я как-то так пристрастился читать. Она была такая диссидентствующая старушка…

ТИХОМИРОВ: Это где, в Таллине уже, да?

КОРЕНЕВ: В Таллине, да. Тогда были книги, положенные к изъятию из библиотек: книги русских религиозных философов, вышедших из американской компартии писателей – Дос Пассоса, Говарда Фаста; она всё сохранила, и где-то сзади там всё было упрятано. Я, перемежая книги русских философов с французскими адюльтерными романами середины восемнадцатого века, эту библиотеку…

ТИХОМИРОВ: А между прочим, они писали очень лихо.

КОРЕНЕВ: Хорошие книги, да, замечательные.

МОКРОУСОВА: «Жизнь» Мопассана я прочла в 15 лет.

ТИХОМИРОВ: Нет, там философы писали, знаешь, как интересно.

КОРЕНЕВ: И мне попадались в то время сноски на статью Фрейда, которая называлась «Будущее одной иллюзии». Но ее не было перевода на русский язык.

ТИХОМИРОВ: А вы хотели прочитать, да?

КОРЕНЕВ: А я хотел прочитать. И, значит, купил немецко-русский словарь, купил словарь философских терминов и полгода переводил. И перевел. И ничего хитрого нет, оказывается, не боги горшки обжигают. Очень всё оказалось просто. Просто оказалось и потому, что статья простая. Если, скажем, довести до анекдота смысл этой статьи, есть такой замечательный анекдот. Два одессита стоят, один другому говорит: «Вы знаете, Эйнштейн едет в Токио». Тот говорит: «Не может быть». Первый: «Клянусь вам». Другой говорит: «А кто такой Эйнштейн?» Первый говорит: «Эйнштейн это физик». – «Эйнштейн физик?» – «Да». – «А зачем он едет в Токио?» – «Он в Токио будет читать лекции по теории относительности». – «Не может быть!» – «Клянусь вам». – «Неужели по теории относительности?» – «Да». – «А что такое теория относительности?» Первый говорит: «Ну как вам объяснить. Вот, допустим, вы три часа стоите с девушкой в подъезде, целуетесь; прошло три часа, а вам кажется, что прошла всего одна секунда. Или: вас голым задом посадили на раскаленную плиту, вы сидите одну секунду, а вам кажется, что прошла целая вечность». Другой говорит: «Что, и с этой хохмой он едет в Токио?»

Вот, значит, история. Если так упростить статью Фрейда, то смысл ее заключается в том, что Фрейд, не будучи философом в энциклопедическом смысле этого слова, просто был врач-психиатр, он экстраполировал с человека на общество. Он говорил, что если общество состоит из людей, то у него должны быть все признаки, свойственные каждому отдельному человеку. То есть должен быть возраст, страхи у него должны быть, комплексы и так далее. Вот чем он занимался. Он говорил: так же, как у человека, у общества есть возраст. Человеку в 5 лет мир страшен, ему нужен взрослый дядя, папа, чтобы как-то его защитить. Когда общество маленькое, в качестве такого папы или старшего брата оно выбирает себе бога, который гармонизирует его представление о мире, успокаивает. Когда человек становится юношей, у него пробиваются усы, он становится ревизионистом, говорит: мы и сами с усами, и без вас обойдемся. А когда подкатывает вот эта холодная стенка, за которой ты не знаешь, что там сзади, откуда ни один не возвращался, как говорит Гамлет, то думаешь: а вдруг, а может быть?.. И Фрейд говорит: так что у этой иллюзии – у религии – есть хорошее будущее. Вот смысл этой статьи, так упрощенно.

МОКРОУСОВА: Какой же вы педагог!

КОРЕНЕВ: Ну какой?

МОКРОУСОВА: С ума сойти. Я просто завидую вашим ученикам. Как начался вообще новый год, учебный новый год?

КОРЕНЕВ: Хорошо, нормально.

МОКРОУСОВА: Какой у вас курс?

КОРЕНЕВ: Четвертый, и они в этом году выпускаются.

МОКРОУСОВА: И какие спектакли вы ставите?

КОРЕНЕВ: Давайте лучше я о театре расскажу.

МОКРОУСОВА: Давайте.

ТИХОМИРОВ: А вот, кстати, можно спросить, прежде чем вы будете говорить о театре? Владимир, я не очень могу понять, почему говорят о неуживчивом Владимире Кореневе, который сказал: нет, это не тот режиссер для нашего театра. Который все время бузит, не дает людям пробиться. Я думаю, это неправда, потому что у Владимира Коренева просто совершенно другая, скажем так, другая система измерения.

КОРЕНЕВ: Ну, спасибо за такое мнение обо мне. Но это мой театр, понимаете, я как бы… мне очень жаль времени, потраченного на посредственного режиссера, скажем так. Да, мне жалко моего времени, моих товарищей. Когда приходит человек, который не может этим заниматься, надо его убрать.

МОКРОУСОВА: Нет, это серьезно очень.

КОРЕНЕВ: Это было один раз в моей жизни, когда я принимал участие в этой кампании, это единственный раз. Не буду говорить об этом человеке.

ТИХОМИРОВ: Я знаю, да. Не будем.

КОРЕНЕВ: Поэтому просто расскажу о сегодняшнем дне нашего театра. 22 октября будет открытие театра, потому что он год уже…

ТИХОМИРОВ: Мы же приглашены с Валей, да?

КОРЕНЕВ: Да, обязательно.

МОКРОУСОВА: Спасибо.

КОРЕНЕВ: Год театр находится на реконструкции. Причем это когда-то было здание кинотеатра. Там не было никаких возможностей. Сейчас это будет один из самых оснащенных, самых современных по своему оборудованию театров.

ТИХОМИРОВ: Театр Станиславского.

КОРЕНЕВ: Да. И это будет сцена-трансформер, которая в любой позиции, будет самый лучший звук, свет, у нас появятся лифты. Это старое здание, когда сейчас стали делать реконструкцию, нашли старые газеты, которыми когда-то обклеивали стены под обои…

ТИХОМИРОВ: И о чем писали?

КОРЕНЕВ: Газеты 1889 года. Представляете, когда ремонт они делали? А когда его построили, это здание? Так вот, теперь в центре Москвы появляется потрясающее, одно из лучших, видимо, в Москве театральных зданий. Вот, и наш художественный руководитель Борис Юрьевич Юхананов, у него есть программа помимо перестройки самого здания. Там замечательные гримерные актерские, прекрасные, замечательные цеха, будет малая сцена построена во дворе театра.

ТИХОМИРОВ: Скажите, а старые спектакли останутся?

КОРЕНЕВ: Нет, нет. Будет весь новый репертуар.

МОКРОУСОВА: А когда же вы успеете?

КОРЕНЕВ: Вот сейчас репетируется несколько спектаклей сразу. Открываться театр будет пьесой «Вакханки» знаменитой. Это знаменитая греческая пьеса, и греческий режиссер известнейший Терзопулос ставит этот спектакль, греческую классику.

МОКРОУСОВА: С ума сойти. Вы там заняты?

КОРЕНЕВ: Нет, я не занят, я вам скажу, где я занят.

ТИХОМИРОВ: Да, да, сейчас мы дойдем до этого.

КОРЕНЕВ: Следующая премьера будет – это пьеса, не помню автора сейчас, запамятовал, называется «Анна в тропиках».

ТИХОМИРОВ: О, ну это, видимо, для молодежи.

КОРЕНЕВ: Ставит ее очень известный и талантливый человек, режиссер Огарёв. А сам Борис Юрьевич репетирует пьесу, в которой я играю главную роль. Вот у меня пьеса тут лежит на столе, она называется «Синяя птица».

ТИХОМИРОВ: Что?

МОКРОУСОВА: Метерлинк?

КОРЕНЕВ: Это пьеса Метерлинка «Синяя птица». И там есть два персонажа, там есть Тильтиль и Митиль, ему, значит, 6 лет, а ей 4 года, вот я играю Тильтиля, мальчика играю.

ТИХОМИРОВ: Владимир, я понимаю, что это неприлично, но мы можем сейчас сыграть небольшой отрывок из этого спектакля?

КОРЕНЕВ: Нет, ничего не могу, просто не имею права.

МОКРОУСОВА: Нельзя так, нельзя, до премьеры нельзя, ты чего.

ТИХОМИРОВ: Ну начинается: нельзя, нельзя.

КОРЕНЕВ: Я хочу вам сказать, что этот спектакль будет идти три дня. Он идет три дня, вот тут написано: первый день, второй, третий. Он разбит, вся сказка разбита на три, это взрослый спектакль, вечерний, это шоу…

ТИХОМИРОВ: Я понимаю, конечно, да.

КОРЕНЕВ: Он состоит из сюжета, который написал Метерлинк, и попутно идет воспоминание о жизни моей и моей супруги, которая играет Митиль, она рассказывает, как на ее глазах убили мать во время войны, я рассказываю о своем детстве, о войне, о становлении…

ТИХОМИРОВ: Как всё переплетается.

КОРЕНЕВ: …Как переплетается это с историей этих детей, которые двигаются в своем путешествии к взрослению, скажем, к тому, как они стали другими, изменились эти дети. Я спросил режиссера: «А как вы представляете себе? Человек пришел на первый день, ну да, он посмотрел начало, там есть завязка сюжета, а следующий?» Он говорит: «А вы не обратили внимания, Владимир Борисович, что мы привыкли? Вот мы приходим, включаем телевизор, идет какой-то сериал, и мы с середины, если он нам нравится, его смотрим дальше, или мы смотрим конец. Мы уже настолько к этому привыкли, что нас не останавливает – если это интересно». Повторяю, если это интересно. Поэтому, конечно, чрезвычайно интересная работа, чрезвычайно. Это новый жанр, который мы пробуем.

ТИХОМИРОВ: Владимир Борисович (я, видите, даже перешел на имя-отчество), я вот сейчас смотрю на вас и думаю, сколько вам лет?

КОРЕНЕВ: Мне?

ТИХОМИРОВ: Нет, нет, я знаю, сколько вам лет. Но мы только что говорили о смерти…

КОРЕНЕВ: Да.

ТИХОМИРОВ: …А я смотрю в ваши глаза и понимаю, что вы думаете только о жизни, думаете о том, что будет завтра.

КОРЕНЕВ: Ну конечно, но иначе нет смысла. Нет смысла. Знаете, я думаю, ведь почему я переводил эту статью?

ТИХОМИРОВ: Да, этот труд.

КОРЕНЕВ: Знаете, я как-то читал на ночь Евангелие от Марка, и там есть такая история, как приходят к Христу фарисеи и говорят: скажи, Иисус, нам Моисей завещал, что если в еврейской семье есть несколько братьев и старший брат женат, то, если он помрет, следующий брат может на этой женщине жениться. У нас было семь братьев, старший был женат, он умер, следующий женился, потом умер и этот, женился следующий, и так все семеро на ней женились. Он говорит: когда будет общее Воскресение, чья она будет жена? Понятно, что провокация идет. Но что меня напугало? Он говорит: вы всё не так понимаете, там все будут по отдельности. Вот это меня испугало! Я думаю, ну куда деваться, умирать все равно придется…

ТИХОМИРОВ: Но подождите…

КОРЕНЕВ: Придется. Но есть надежда, что там ты встретишься со своими близкими, понимаешь.

ТИХОМИРОВ: Мы разговариваем с замечательным актером Владимиром Кореневым, актером Театра Станиславского, народным артистом России. Вы знаете, меня удивляет, что вроде бы такой разговор об искусстве, о театре, а говорим о жизни, как всегда.

КОРЕНЕВ: Конечно. А это невозможно оторвать. Мне кажется, что вся жизнь наша пронизана искусством. Человек, лишенный этого, он несчастный человек, он слепой, он не видит красоты, которая его окружает. Например, меня утомляет музыка иногда, я не понимаю, как человек вставил в уши, значит, это самое и целый день слушает… Но есть музыка природы. Я люблю, когда стучит дождь, когда птицы утром, когда гром гремит. Мне нравятся звуки жизни: вода течет. Замечательно. Я витальный человек, я люблю жизнь, она, мне кажется, и есть искусство.

МОКРОУСОВА: Вы воздушный знак.

КОРЕНЕВ: Ну да, Близнец.

ТИХОМИРОВ: И еще, Владимир, вы знаете, я, конечно, до сих пор не могу забыть эту историю, которую вы рассказывали уже неоднократно, о том, что в детстве вам читал слепой дядя «Человека-амфибию».

КОРЕНЕВ: Да, да.

ТИХОМИРОВ: Я вдруг подумал, как перекрещиваются в этой жизни вот такие странные вещи. Образ слепого человека, который вам открывает жизнь.

КОРЕНЕВ: А представляете, для него, когда он читал книгу с выдавленными страницами, я не знаю, как называется…

ТИХОМИРОВ: Шрифт Брайля, режиссер нам подсказывает.

КОРЕНЕВ: Брайль, да. Ему-то, вот ему, этому слепому человеку, когда он читает про насыщенный этими запахами цветов воздух, этот океан, который омывает Мексику, этот наполненный солнцем мир, как ему было это, почему он читал? Наверное, я запомнил, потому что он так читал, потому что ему это было замечательно нужно, этому человеку, поэтому мне, наверное, запомнилось. Хотя я многого не понимал, я был слишком маленьким, для того чтобы понять, что это. Это очень хороший роман, поэтому и фильм, наверное, получился приличный.

МОКРОУСОВА: Александра Беляева, да. Я тогда сразу прочла после фильма.

ТИХОМИРОВ: Владимир, вы знаете, вот говорят, что «годы его не красят» или «годы ее не красят», – но вы, конечно, с годами, знаете, стали такой, что с вами хочется говорить и говорить, обо всем.

КОРЕНЕВ: Спасибо.

ТИХОМИРОВ: Я представляю, какой вы интересный на сцене. Я видел отрывки из ваших спектаклей – как вы тонко играете! Знаете, и тогда испытываешь счастье от того, что ты понимаешь всё, что происходит с этим человеком сейчас и что происходит с тобой.

КОРЕНЕВ: Говорите, говорите… Знаете, наверное, все-таки с годами ты чему-то научился, ты же учишься каждый день.

ТИХОМИРОВ: Да, ты учишься.

КОРЕНЕВ: Причем учимся у своих товарищей. Вот я тоже, я учился в свое время у замечательных педагогов в ГИТИСе.

МОКРОУСОВА: У Андровской.

КОРЕНЕВ: У Андровской Ольги Николаевны, у Григория Григорьевича Конского. А теперь я сам, значит, воспитываю студентов.

ТИХОМИРОВ: Учитель. А скажите мне, Владимир, напоследок, мы сейчас уже скоро будем прощаться, вот эта жерделя, дикий абрикос, она растет до сих пор на том месте, где стоял ваш дом?

КОРЕНЕВ: Не думаю, думаю, уже спилили. Потому что там застраивается Севастополь очень сильно. Я последний раз был на этом месте очень давно. Был там фестиваль, еще когда это было Украиной, там был фестиваль, кинофестиваль, и я был президентом кинофестиваля, поехал на это место, выбрал время посмотреть, где я родился, в Севастополе, на Красной Горке. В это место попала немецкая тонная бомба, там воронка огромная образовалась. И на краю этой воронки росла эта самая жерделя.

ТИХОМИРОВ: Вы сами как какая-то жерделя, понимаете, растете, и никто вас никогда не спилит.

КОРЕНЕВ: Дай бог.

ТИХОМИРОВ: Владимир, огромное спасибо, что вы пришли.

МОКРОУСОВА: Спасибо вам большое за удовольствие немыслимое.

ТИХОМИРОВ: Огромное спасибо, что вы с нами.

КОРЕНЕВ: До свидания.

ТИХОМИРОВ: Я думаю, что это большое счастье, что вы с нами, и продолжайте радовать. Мы придем на премьеру к вам в театр.

КОРЕНЕВ: Обязательно. И пусть зрители приходят 22 октября на открытие нашего театра.

МОКРОУСОВА: Спасибо вам.

ТИХОМИРОВ: Владимир Коренев был у нас в гостях.

МОКРОУСОВА: Народный артист.