"Художник не создан для рая": в новом выпуске "Белой студии" – Борис Эйфман

В новом выпуске "Белой студии" – выдающийся балетмейстер, народный артист России Борис Яковлевич Эйфман. О метаморфозах души, поисках смысла и миссии художника, о Достоевском и Чайковском, Пушкине и Толстом, о своем первом балете и самых успешных постановках Борис Эйфман беседует с ведущей программы Дарьей Златопольской.

Смотрите на телеканале "Россия – Культура" 11 апреля в 21:55.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ:

О балете "Лебединое озеро":

Мне было лет 10, когда я впервые увидел эту постановку. Особенно запомнился финал третьего акта: клятвопреступление принца и музыка, вытаскивающая из тебя все эмоции, которую мог создать только Чайковский. Это было такое эмоциональное потрясение, что я чуть не упал с балкона! С этого момента я стал жить театром. Именно тогда мне захотелось войти в эту сказку и остаться в ней на всю жизнь.

О философии Достоевского:

Меня потрясли слова инквизитора, когда он обратился к Христу и сказал: "Зачем ты пришел нам мешать? Ступай и не приходи более". Для меня это великие слова, потому что они открывают ту сущность, тот особый смысл, который познал Достоевский в поиске высшей истины. Что есть Бог? Что есть социум? Что есть человек? Он, будучи глубоко религиозным, осознал двуликость мира, в котором есть Христос и есть Великий инквизитор, и человек, молящийся Христу, может одновременно служить дьяволу. Это великая философия, которую мог открыть только Достоевский путем трагической жизни, трагического поиска истины.

О пользе сомнений:

Когда человек сомневается, он ищет правду, высший смысл, возможность быть лучше. Он сомневается в том, что живет правильно. Тот, кто не сомневается, ограничивает и оскорбляет самого себя. И в конечном итоге приходит к тупику. Потому что эволюция – это развитие. Мы должны стремиться к идеалу.

О судьбе булгаковского Мастера:

Он заслужил покой, потому что даже Воланд почувствовал страдания Мастера, который писал роман о Христе в период сталинщины. Думаю, Булгаков так реализовал свою мечту о покое. Ведь он был очень измучен борьбой за право быть писателем, за право излагать свои мысли в тот период истории.

Свет и покой у Булгакова противопоставляются. Думаю, свет – это рай. Мастер, наверное, не заслужил рая. Художник не может попасть в рай: он всегда между Богом и дьяволом, он все время в поисках истины, он всегда испытывает искушение продать душу дьяволу, чтобы найти идеальную форму, достичь высшего самовыражения. Чтобы открыть что-то новое для себя и для искусства, он готов общаться и с дьяволом, и с кем угодно. В этом суть творческого процесса. Поэтому художник не создан для рая.

О роли Маргариты:

Первая исполнительница партии Маргариты, ставшая моей женой (народная артистка РФ Валентина Морозова – прим. ред.), была рядом, когда меня унижали, когда мне говорили: вы можете поехать за границу, но только в один конец. Потому что вы не советский хореограф, вы не наш человек... Она видела мои страдания, бессонные ночи, когда я после каждого худсовета глотал валидол и кричал: "Рукописи не горят!". Поэтому она понимала, как никто другой, роль Маргариты в судьбе Мастера.

О Санкт-Петербурге:

Когда я приехал в Петербург и поступил в Ленинградскую консерваторию, я буквально ощущал запах этого города. Для меня это был абсолютно новый мир. Я ходил в Лавру на кладбище, сидел на могилах Достоевского и Чайковского и впитывал творческую энергию этих гениальных предшественников. Для меня Петербург был и всегда будет городом, в котором я могут творить.

О педагогических методах:

Главное, что мы делаем в Академии, – развиваем креативность, творческое мышление, фантазию. Через музыку, через танец мы заряжаем детей стремлением к самовыражению. И они начинают совершенно по-другому ощущать себя в профессии (...) Очень важно, чтобы ребенок полюбил это искусство.

О балете "Анна Каренина":

Толстой пришел к психоанализу гораздо раньше Фрейда, показав женщину, зависимую от страсти. Это меня потрясло и заставило уйти в глубь романа. Мне было важно показать трансформацию личности, показать страсть как болезнь, показать, во что может превратиться женщина, подверженная этой страсти...

Все это есть и у Пушкина (...) Думаю, Толстой очень внимательно прочитал "Евгения Онегина" и полюбил образ Татьяны. Но почувствовал: что-то здесь несозвучно его представлению о женщине, несозвучно времени, когда его роман создавался – и он пошел намного дальше.

О миссии художника:

Если ты ощутил дар божий, ты должен нести за него ответственность. Это первое. А второе – надо сохранить и развить этот дар. Что тоже очень сложно. Известно много трагических историй о художниках, которые свой дар ощутили, но у них не хватило силы воли сохранить его и развить, соответствовать ему. Служение дару требует жертв. Невозможно служить и Богу, и кесарю, и золотому тельцу. Нужно делать выбор. Для себя я решил, что надо отсечь все лишнее и направить всю свою энергию, все время, что тебе отпущено, на создание идеального спектакля, к которому я стремлюсь всю жизнь.