Дышите глубже Встреча с интересным человеком. Елизавета Боярская

ФАДЕЕВ:  У нас в студии реально очень красивая Лиза Боярская, которую я знаю уже миллион лет.

ДРАПЕКО:  Вот, кстати, это большой вопрос. Вы знаете,  Петр в Москве всем рассказывает, что он ваш близкий друг. Я, поскольку давно мечтаю поймать Петра на каком-нибудь вопиющем вранье, хотела бы у вас  спросить, он, правда, действительно с вами дружит или просто?

БОЯРСКАЯ:  Это, действительно, правда. Всем добрый день. Действительно, правда, другое дело, что страшно представить действительно, что мы знакомы очень давно, буквально, я не знаю, сколько мне лет было, 18 или 19, когда мы познакомились, да?

ФАДЕЕВ:  Ну, когда? Ребенок у нас появился, 22 тебе было?

БОЯРСКАЯ:  Первый, да?

ФАДЕЕВ:  Ну, да. Значит, минус 2, тогда да, где-то так.

БОЯРСКАЯ:  В общем, давным-давно.

ФАДЕЕВ:  Тут я, гордый такой длительной с тобой дружбой, выяснил, что есть человек, который знает тебя еще дольше. Это Анастасия Драпеко.

ДРАПЕКО:  Да, ну, просто Лиза не знала о том, что я ее знала, потому что я человек злопамятный, я такие вещи храню в своей памяти годами.

ФАДЕЕВ:  Все злопамятные.

ДРАПЕКО:  А у нас просто родители учились на одном курсе – моя мама и ваш папа. И в силу этого обстоятельства, когда мы были детьми, мы отдыхали на дачах совместных друзей каких-то общих, где я была самая младшая, никто со мной не дружил, никто со мной не общался. И, в частности, дети Боярских постоянно говорили мне о том, ну, нет, не постоянно, по-моему, мне сказали  об этом один раз: «Ну, ты, мелкая, вообще с тобой не интересно, иди вон туда, посиди под столом». И все, я к вам больше уже не подходила, нет. И, наверное, даже в ближайший час не буду задавать вам вопросы.

БОЯРСКАЯ:  Какое безобразие.

ДРАПЕКО:  Пообщайтесь с вашим другом Петром.

БОЯРСКАЯ:  Мне даже сейчас стыдно за себя тогда.

ФАДЕЕВ:  Хотя нет, мне кажется, это твой братец все это говорил.

БОЯРСКАЯ:  Может быть, и братец, он мне так периодически говорил, поэтому я могла к этому привыкнуть уже.

ФАДЕЕВ:  Типа: ты мелкая, ну, и ты тоже.

БОЯРСКАЯ:  Мелкая и ты тоже, иди, сиди под столом.

ФАДЕЕВ:  Ну, расскажи, как твоя жизнь вообще складывается?

БОЯРСКАЯ:  Бурно, прекрасно, столько всего происходит. Сейчас, в основном, кипит театральная жизнь, мы начали сезон, и у нас уже были гастроли. Вот сейчас мы только приехали, я, собственно, сегодня утром приехала на «Красной стреле» из Москвы. Мы играли в рамках фестиваля «Сезон Станиславского» спектакль «Братья и сестры» редакции 2015 года, два вечера замечательно принимала публика, просто феерично.

ФАДЕЕВ:  Два вечера, потому что он на две части, да, делится?

БОЯРСКАЯ:  Ну, спектакль идет 6 часов, поэтому называется, мы играем марафоном. То есть мы начинаем в 2 часа, с 2 до 5 первая часть, потом перерыв.

ФАДЕЕВ:  А что такое стало за неумение высказаться в отведенные порядочным людям 2-3 часа?

БОЯРСКАЯ:  Нет, это просто спектакль легендарный, ему уже 30 лет, он был рожден 30 лет назад, а сейчас, наоборот, у нас все остальные спектакли идут даже без антрактов, то есть 2.10,  2 часа, так что, наоборот.

ФАДЕЕВ:  Это вы просто боитесь потерять зрителя, потому что теперь в мире селфи и социальных сетей все очень быстро всё делают.

БОЯРСКАЯ:  Нет, на самом деле, в антракте, наоборот, без антракта, чтобы в антракте не выложили, видимо, в сеть: «О, я здесь сижу на таком-то  спектакле».

ФАДЕЕВ:  Слушай, поразительно, я, ты знаешь, в театре бываю крайне редко, но последний раз, когда, в прямом смысле, последний раз, когда я был, мне кажется, на потрясающем спектакле «Леди Макбет Мценского уезда», который у вас с Камой Гинкасом, и где ты играешь великолепно, и я тебе уже наговорил кучу дифирамбов. И всем советую, кто еще не видел, ну, просто это прекрасно. Мне говорили: «Кама Гинкас, это первый спектакль, который ты …?» «Честно говоря, да». «Ну, тебе будет тяжело, он такой непростой, надо там работать». И вдруг выяснилось, что Кама Гинкас сделал просто какую-то фантастическую комедию. Это реально очень остроумно, это очень живо, это очень талантливо, это без всяких завихрений молодых так называемых режиссеров, которые хотят выделиться и поэтому раздевают Гамлета и вешают его на люстру, вот ничего такого нет, а при  этом дух произведения, потрясающий язык  Лескова сохранился. Ты там великолепна, Баринов великолепен, все-все великолепны. Я поразился, сколько бы людям ни говорили: отключайте, пожалуйста, телефоны, вы в театре. Кто-нибудь, когда-нибудь у кого-то он зазвенит.

БОЯРСКАЯ:  Ну, к сожалению, да. Ты знаешь, я, на самом деле, часто об этом думаю, мне кажется, это в школе нужно преподавать просто. Ну, бывают же уроки этики или эстетики. Мне кажется, что это нужно просто вкладывать с детства, что нужно отключать телефоны, что нужно приходить в приличном виде в театр, что нельзя шуршать бумажками, шоколадками и  фольгой во время и так далее. Какие-то простые вещи. Но, на самом деле, мне кажется, они очень важны все-таки для культуры театра, потому что, или, когда стоишь на сцене, какой-нибудь там гнетущий момент, который ты из себя поднимала, поднимала к этому, и так вот – там огонечек, там огонечек на балконе. Думаешь: «Эх, ребята, ребята».

ДРАПЕКО:  Знаете, в лондонских театрах все чаще и чаще, у меня просто приятельница театрал, живущий там, все чаще и чаще актеры позволяют себе обращаться прямо со сцены к людям, которые шепчутся  где-нибудь на заднем ряду со словами: «Ну, послушайте, милейший, вы же пришли на спектакль». У вас никогда не было такого желания?

БОЯРСКАЯ:  Нет, у меня не было, но у нас, мне кажется, нам бы не позволили. Боле того, если бы кто-то позволил, то потом был бы выговор точно, потому что все-таки это не актерское, мне кажется,  занятие. Но, надо сказать, что именно в Петербурге в Малый драматический театр публика ходит очень достойная, здесь у нас зал, честно говоря, не очень большой. Но все равно  у нас очень редко звучат мобильные  в театре.

Полностью интервью с гостьей слушайте в аудиофайле.