Завтра в мире Эндаумент – новый формат поддержки образования и науки в России

Программу "Завтра в мире" ведёт Лариса Катышева.

Гость в студии – Оксана Орачева, генеральный директор Благотворительного фонда Владимира Потанина.

Разговор с ней посвящён такому относительно новому явлению в нашей стране как эндаумент или целевой капитал. Что это такое? Что за форма? Как это связано с благотворительностью и к чему приведёт?

Эндаумент – сложное, не понятное нам слово. Это про что?

О. Орачева: Эндаумент – это слово иностранное. Для него был подобран российский эквивалент "целевой капитал". Хотя так случилось, что иностранное слово "эндаумент" прижилось больше, чем понятие "целевой капитал". И при обратном переводе на английский словосочетание "целевой капитал" часто переводят неправильно.

Эндаумент – это ещё и "вечный капитал". Его часто так тоже называют. Это средства, которые предоставлены жертвователем, то есть тем, кто готов пожертвовать какую-то сумму денег или, например, недвижимость. Мы будем говорить про деньги, так как это немного понятнее. И сами деньги не тратятся, как мы привыкли, когда происходит пожертвование, а продолжают работать. Тратится именно доход от этих средств. Получается, что деньги продолжают приносить прибыль, а, собственно, прибыль инвестируется в хорошие дела. Поэтому и говорится о том, что это вечный капитал. Потому что деньги всё время будут что-то приносить, и всегда есть доход, который позволяет нам делать хорошие вещи.

Когда эта форма вообще появилась и где?

О. Орачева: Форма эта появилась очень давно. Назвать какую-то одну конкретную дату невозможно. Потому что даже в Древней Греции были какие-то аналоги такого подхода к благотворительности. Конечно, это нельзя назвать современным термином "эндаумент", но это были что-то типа целевых средств, чтобы на них можно было сохранить школу, например, Платона. Но это всё-таки больше современное явление. И обычно говорят о нескольких сотнях лет истории эндаументов, когда они стали активно развиваться сначала в Великобритании, а позднее более активно в США. За это время были сделаны основные пожертвования, и появились такие образовательные учреждения, как Оксфорд, Кембридж или Гарвардский университет.

Они тоже построены на основе эндаументов?

О. Орачева: Они как раз и построены по принципу эндаумент-фондов. Ведь если мы посмотрим на американские университеты и не только на университеты, но и на музеи, театры, то есть на сферу культуры, то там финансирование этих организаций устроено немного по-другому, чем у нас. Там нет государственного бюджета и государственного финансирования. Да, могут возникать средства штата или муниципалитета, и даже могут быть какие-то незначительные государственные средства, но они явно не основные в отличие от нашей практики.

Так вот, у них одним из стабильных, сдерживающих, якорных доходов является собственный эндаумент в бюджете. Например, в бюджетах учреждений культуры доходы от эндаумента в среднем могут быть 22 процента. Это достаточно приличный процент, и это та гарантированная сумма, которая уже есть. Появляются новые университеты, например, такие, как Гарвард, и тогда же появляется их эндаументы, которые на протяжении сотен лет постоянно пополняются. А, собственно, доход тратится на различные дела: на стипендии, на научные исследования, на постоянные профессорские позиции, на, может быть, строительство зданий или поддержку каких-то лабораторий. То есть, это такая классическая схема, когда образовательная организация, которой нужен доход, получает его через эндаумент.

Насколько это широко распространено сейчас в России?

О. Орачева: Для России это достаточно новое всё-таки явление. Создавать эндаументы у нас в современном понимании стало возможным практически только 10 лет назад, когда в декабре 2006 года был принят соответствующий закон. Хотя аналоги в истории России были на рубеже XIX-XX веков. Мы помним очень много таких историй, когда передавались тем же музеям здания или коллекции, которые продолжали работать. Или давались деньги, именно доход от которых в этих случаях использовался.

Так вот, в России декабрь 2006 года стал тем рубежом, когда стало возможным создавать эндаументы. И на сегодня в стране, по экспертным оценкам, насчитывается порядка 200 эндаумент-фондов. Это не означает, что в стране 200 эндаументов, потому что в одном фонде может быть несколько разных целевых капиталов. Поэтому в России точно работают порядка 200 эндаумент-фондов, которые находятся на разных стадиях развития. Мы знаем такие крупные фонды, как, например, "Сколтех" (более 4 млрд рублей), но есть и фонды, где может быть только тот минимум (3 млн рублей), который требуется по закону. Это весь спектр эндаументов, представленных в России.

Много это или мало, возникает вопрос? С точки зрения вечности это, наверное, не так много. Конечно, поддержка этой сфере нужна. Явно хотелось бы, чтобы не коммерческие организации, а университеты, школы, театры, музеи, фонды местных сообществ обратили внимание на этот инструмент и попробовали оценить возможности его использования для себя.

Но если смотреть в исторической перспективе, все с чего-то начинали. Не сразу в Америке, в Великобритании или других странах появились тысячи эндаументов. С этой точки зрения мы развиваемся вполне нормально, учитывая сложное время, непростую экономическую ситуацию, что это новый закон и новый термин. То есть, мы развиваемся. И это самое главное!

Что дальше? Как вы будете развиваться в дальнейшем? Как планируете поддерживать сферу науки?

О. Орачева: Сфера науки – это, наверное, самая привлекательная сфера, где можно создавать эндаумент. Ведь если мы хотим получить какой-то прорывной результат, должны быть гарантии, что научные исследования можно будет проводить без каких-либо ограничений по времени, то есть, они просто не будут прерываться.

Они не будут остановлены просто потому, что нет финансирования?

О. Орачева: Совершенно верно. И как раз в сфере науки эндаумент тоже развивается в России. Один из последних таких примеров – появление специального эндаумента для исследований в сфере онкологии. Значительное пожертвование в этот эндаумент было сделано Сергеем Кириенко.

Лично?

О. Орачева: Да, лично. Когда он переходил в Администрацию, об этом много писали, он передал средства, которые получил при смене места работы, в эндаумент-фонд. Именно это эндаумент-фонд поддерживает научные изыскания в области борьбы с раком. То есть, есть такие прецеденты, когда и в нашей стране уже создаются эндаументы именно для поддержки научных исследований. Их не так много. Скорее, в рамках того же дохода от эндаументов поддерживаются научные исследования в вузах. Такие прецеденты есть. Например, в Дальневосточном федеральном университете пошли по этому пути и часть дохода тратят на научные исследования.

Но отдельных фондов не так много. И этому есть объективная в какой-то степени причина, потому что создание фондов надо стимулировать, рассказывать про них и объяснять, и про науку в том числе, чтобы достигнуть результата. Российский научный фонд активно продвигает тему создания эндаумента в сфере науки. Он даже готов был осуществлять специальные программы по поддержки эндаумента в сфере науки. То есть, давать деньги в эндаумент, а не просто на научные исследования.

Но, к сожалению, действующее сегодня российское законодательство устроено таким сложным образом, в целом законодательство, не только про эндаументы, что оно не позволяет легко заниматься выдачей грантов в сфере эндаумента. То есть, когда даётся грант или делается пожертвование уже юридическим лицом или даже некоммерческой организацией, как, например, Российским научным фондом, именно в эндаумент, существуют для этого определённые ограничения, потому что эндаумент – это всё-таки инструмент, то есть, это то, как мы работаем с деньгами, чтобы они приносили максимальную социальную пользу.

Вы вкладываете их в какие-то предприятия или что?

О. Орачева: Управляющая компания вкладывает в депозиты и другие инструменты. Там есть ограничения, естественно. Пока политика эта очень консервативная, как у пенсионных денег… Мы обсуждаем у себя в сообществе, что, может быть, это надо пересмотреть и всё-таки предоставить возможность использовать более рискованные инструменты и, соответственно, получать большую доходность, тогда и больше можно из будет тратить. Так вот, возвращаясь к науке и не только к науке, там получается очень сложная история. Эндаумент – это инструмент. Задача фонда исключительно копить деньги и их распределять. А различные организации, будь это научный фонд, культурный фонд или любой другой, работают в определённых сферах. И там задача – поддерживать учреждения науки, культуры, образования. А такое юридическое лицо, как эндаумент-фонд, не является учреждением науки. То есть, просто и сложно одновременно.

А можно конкретный пример? Что в нашей жизни произошло, какие технологии получили поддержку благодаря практике эндаумента?

О. Орачева: Есть очень интересные примеры. Мы все знаем о фонде "Вера", который занимается поддержкой хосписов. Так вот, как раз часть деятельности фонда "Вера" финансируется из эндаумента Фонда "Вера".

Пусть всё это развивается и приносит пользу людям. Деньги всё-таки, они для того, чтобы менять нашу жизнь к лучшему и помогать тем, чей талант нуждается в поддержке.

Мы говорили о сложном для нашего понимания формате эндаумента, который теперь входит в нашу жизнь.

Полностью программу слушайте в аудиозаписи.