По-большому Ольга Кормухина и Алексей Белов в гостях у Лены Батиновой и Максима Ковалевского

КОВАЛЕВСКИЙ: Добро пожаловать на очную ставку! У нас в гостях сегодня певица Ольга Кормухина и Алексей Белов. Здравствуйте.

КОРМУХИНА: Здравствуйте.

КОВАЛЕВСКИЙ: Ольга, мы вот целый час бились на вопросом: нужен ли нам праздник 8 Марта. Что вы думаете по этому поводу?

КОРМУХИНА: Мне не нужен, у меня каждый день 8 Марта.

КОВАЛЕВСКИЙ: Вот! Это то, о чем я и говорил, что мужчины должны создавать женщинам праздник каждый день, а не раз в год.

БАТИНОВА: Я уже не могу биться за 8 Марта, все против этого дня, говорят: он нам не нужен┘ Но почему-то я видела очень много счастливых лиц.

КОРМУХИНА: Нет, я не против, я не против. Я считаю, что кому нужно √ пусть будет. Мне не нужно, поэтому я как бы не страдаю.

КОВАЛЕВСКИЙ: Но вам все равно же, тем не менее, приятно, вас же поздравляют с 8 Марта, дарят цветы┘

КОРМУХИНА: Ну, поздравляют, дарят √ да. Но, как вам сказать, наверное, это приятно. Но у меня это часто бывает, поэтому я как-то не замечаю особенного всплеска.

КОВАЛЕВСКИЙ: Вы избалованы вниманием и любовью.

КОРМУХИНА: Почему избалована?

БЕЛОВ: Нет, она боится, что ее на демонстрацию позовут.

КОВАЛЕВСКИЙ: Хорошо, что 8 марта нет демонстрации.

БАТИНОВА: А что, у вас плохие воспоминания о демонстрациях?

БЕЛОВ: А я вырос с демонстрациями. Я родился в доме прямо напротив Музея Пушкина и до 8 лет в нем прожил. И каждый праздник мимо наших окон ходила огромная змея демонстраций. Но самое классное, что было, когда меня папа выводил за руку прогуляться, там продавали таких обезьянок, из глины сделанных, на пружинках. И это был предел счастья для меня √ получить такую обезьяну.

КОВАЛЕВСКИЙ: Ну, вот именно, это же был настоящий праздник.

БЕЛОВ: Я не разбирал, было ли это 8 марта, для меня все праздники были хороши, лишь бы обезьянка была или шарик.

КОВАЛЕВСКИЙ: Ну, хорошо. Вы первые живые люди, которые пришли к нам в гости, которые были в Ванкувере и выступали в Русском доме.

КОРМУХИНА: Не только.

КОВАЛЕВСКИЙ: А где еще?

КОРМУХИНА: Еще были два фестиваля.

БЕЛОВ: Рок-фестивали были.

КОРМУХИНА: Где, кроме нас, никого замечено не было, правда.

КОВАЛЕВСКИЙ: В Канаде? Во время Олимпиады? Там были еще рок-фестивали?

КОРМУХИНА: Да, из разных стран √ из Англии, из Америки, из Канады.

КОВАЛЕВСКИЙ: Расскажите, пожалуйста.

БЕЛОВ: Первый был фестиваль в предместье Ванкувера, называется Сюррей. Это огромная-огромная площадь такая, которая была задействована под этот фестиваль. И он длился три дня, мы выступали в последний день. И там была возможность выступать на улице и возможность выступать в такой огромной палатке тысячи на 3,5 людей. А поскольку мы прислали райдер, чтобы у нас не было холоднее 18 градусов, нас привезли и сказали: вы будете выступать внутри. А второе выступление было наверху, в Истлере, где проходят лыжные соревнования. Там такая олимпийская деревенька с площадью, и вокруг всей площади идут гостиницы и кафешки. Народ сидит, оттягивается в кафешках. И прямо на этой площади поставили огромную сцену с большими мониторами. Жалко, что мы только можем слушать и передавать звуки по радио, потому что у нас очень много фотографий всяких разных с этих фестивалей. И буквально за час до матча Россия √ Канада мы играли на этой площади. Народ, он такой довольно ленивый. Часть народа вышла на площадь, особенно сильно себя проявили индейцы. Они, причем, были в такой форме, у них были огромные кленовые листья. Они были одеты как ковбои, но это были конкретно индейцы. Вот их очень много мы снимали. Они такие фигуры выставляли, к ним люди боялись подойти. Они со второй же песни тут же завелись. Но лица √ не передать просто!

КОРМУХИНА: Вообще, знаете, удивительно. Я-то со стороны наблюдала, когда ребята работали, музыканты ╚Парка Горького╩. Удивительно было, что были люди, которые пели все песни наизусть, все слова, иностранцы!

БЕЛОВ: То, что иностранцы пели наизусть, это не удивительно. Если бы русские пели наизусть, было бы удивительно.

КОРМУХИНА: И мы подошли и спросили: откуда вы знаете-то? А он говорит: я давно эту группу знаю. Такой индус с чалмой на голове. Удивительно, здорово!

КОВАЛЕВСКИЙ: Слушайте, а кому пришло в голову два рок-фестиваля устраивать во время Олимпиады? Или это ежегодные фестивали, которые там и так происходят? Или это специально к Олимпиаде было?

БЕЛОВ: Нет, я думаю, что это было специально сделано. Вот в Сюррей, может быть, там ежегодно происходит, слишком уж очень накатано все было сделано. Мы даже сделали съемку такую – мужской туалет на фестивале, это было за сценой, у них называется бэк-стейч. Потому что здесь на фестивалях вы таких туалетов не увидите.

КОВАЛЕВСКИЙ: А какие они, туалеты?

КОРМУХИНА: Чистые, красивые!

БЕЛОВ: Огромные! Они огромные. И там есть умывальники. И теплые. Белые, теплые.

КОРМУХИНА: Я в министерствах у нас не видела такой чистоты в туалетах.

КОВАЛЕВСКИЙ: Скажите, а какие группы там еще выступали?

КОРМУХИНА: После нас работала группа из Англии, не знаю. Мы же приехали и уехали как бы, потому что там еще Русский дом был.

БЕЛОВ: В основном только из Англии, Канады и Америки, больше никого не было.

КОВАЛЕВСКИЙ: Это известные какие-то коллективы? Или это местные?

КОРМУХИНА: Нет-нет-нет, там профессиональные люди работают. Вы знаете, единственное, что бы я хотела сказать. Допустим, ту же группу ╚Парк Горького╩ можно смело поставить на открытие или закрытие. Потому что балет и симфонический оркестр √ это не все, что у нас есть. И все-таки не нужно, мне кажется, забывать, что есть люди, которые завоевали признательность во всем мире. Это не потому, что я близко нахожусь┘

БЕЛОВ: Потому, потому┘

КОРМУХИНА: Нет, неправда, Леша. Я всегда любила группу ╚Парк Горького╩, мне нравится эта музыка. И это действительно то, чем мы можем гордиться, и это достойно бы выглядело.

БЕЛОВ: Надувать щеки, так раздуваться...

КОРМУХИНА: Потому что действительно впереди планеты всей в балете надоело уже быть. Потому что, вы знаете, когда, допустим, журналисты-иностранцы говорят, мне часто приходилось слышать, например, француженка одна говорит: вы знаете, я приехала в страну Чехова и Достоевского, ну почему же у вас такой кошмар на эстраде? Такая большая и поющая страна, и такой кошмар √ пять минут включать и выключать, потому что нельзя это смотреть и слушать. Как Леша говорит, это рак ушей может быть.

КОВАЛЕВСКИЙ: Скажите, а где, в какой стране можно слушать эстраду?

КОРМУХИНА: Мне кажется, в любой, кроме нашей.

БЕЛОВ: Мне пришлось 12 лет прожить в Америке, из них 10 лет в Лос-Анджелесе. Я спокойно слушал эстраду. Но эстрада какая там?

КОВАЛЕВСКИЙ: Это кантри, правильно я понимаю?

БЕЛОВ: Нет-нет-нет, кантри √ это народная музыка. Эстрада у них √ это ╚Битлы╩ и все такое вокруг этого. Элтон Джон √ это эстрада.

КОВАЛЕВСКИЙ: Элтон Джон относится к эстраде?

БЕЛОВ: Да, он считает себя поп-музыкой как бы. Хотя он такой, по сути-то дела, рокер.

КОРМУХИНА: Ну, там нет понятия ╚эстрада╩ как такового. Это у нас.

БЕЛОВ: Там все очень размыто. Единственное, что есть возможность всегда выбрать то, что мы можешь слушать.

КОРМУХИНА: Нет, ребята, но такого кошмарного уровня, как у нас, нет нигде.

КОВАЛЕВСКИЙ: Ну ладно! А что вы называете кошмарным уровнем?

КОРМУХИНА: Планку. Планку, которая стоит.

КОВАЛЕВСКИЙ: То есть я понимаю, что вы называете кошмарным уровнем. Хорошо. Но у нас же не три исполнителя, их же много. Все-таки не все же ниже плинтуса.

КОРМУХИНА: Нет. Вообще сам подход к музыке, будем говорить конкретно, к музыке┘ Ну не может же один продюсер обеспечивать материалом 10-20┘

КОВАЛЕВСКИЙ: Может! Получается, что может.

КОРМУХИНА: Не может. Во-первых, это вранье. Скупаются песни по дешевке и ставится фамилия. Понимаете, это уже знают все. Это кошмар! Это вранье, подтасовки. Знаете, с моей точки зрения, это даже какая-то подлость. Это больше, чем нечистоплотность. И самое главное, что это возводится в ранг добродетели. Вот что страшно! Когда снимают группы там┘ Леша, какую группу сняли, которая выставлялась на ╚Грэмми╩ или на что-то, и ее сняли из-за того, что узнали, что она под ╚фанеру╩ поет?

БЕЛОВ: ╚Милли Ванили╩. Лишили ╚Грэмми╩, да.

БАТИНОВА: Да-да-да, такой был скандал.

КОРМУХИНА: А здесь у нас поголовно просто. Народные, заслуженные артисты поют строго под ╚фанеру╩. И это норма. Ну, ребята┘

БАТИНОВА: Потому что телевизионная съемка.

КОВАЛЕВСКИЙ: Вот, все оправдываются, что это телевизионная съемка, и по-другому не получается.

КОРМУХИНА: Вот поэтому когда спрашивают: почему вас не видно? Да потому что я не хочу под ╚фанеру╩ голимую сниматься, не хочу!

КОВАЛЕВСКИЙ: Ах, даже так? То есть это ваш принцип?

КОРМУХИНА: Нет, давайте выйдем по-честному, с открытым забралом, как говорится┘

КОВАЛЕВСКИЙ: Ольга, ну секундочку, вы же понимаете, что есть определенные правила игры. Не потому, что кто-то плохо относится к артистам или кто-то хочет упростить себе жизнь. Просто есть определенные правила: телевизионные развлекательные передачи записываются под фонограмму.

КОРМУХИНА: Минуточку! А почему конкурсы идут живьем? Вот сейчас ╚Евровидение╩ – прекрасный звук был. Прекрасный! Была ╚Программа А╩ раньше √ замечательная. Люди хотели живьем. Нет, это диктуют не телевизионщики, пардон.

КОВАЛЕВСКИЙ: Вы знаете, что меня восхищает больше всего? Вот фестиваль ╚Юрмала╩, например. Там первые три дня поют звезды, там приветствуют, а все остальные дни поют соответственно кандидаты. Так вот, кандидаты поют живьем, а на той же самой сцене звезды, народные и заслуженные, поют под ╚фанеру╩. Вот я не могу понять, почему?

КОРМУХИНА: Очень просто √ вот вы это право должны заслужить.

КОВАЛЕВСКИЙ: Петь под фонограмму?

КОРМУХИНА: Они сначала показывают, как клево можно жить, за что вы должны бороться. Понимаете, ребята, вы должны видеть воочию: видите, как хорошо мы живем? Вышли, рот пооткрывали, попали, не попали √ неважно. Но зато гонорары растут. Главное √ пропиариться, понимаете? С кем-то развестись вовремя┘

БАТИНОВА: А вам не нужен такой пиар, получается? Если вы говорите, что я не хочу участвовать в таких┘

КОВАЛЕВСКИЙ: Да, вот мне тоже интересно было бы узнать.

КОРМУХИНА: Ну, понимаете в чем дело? Конечно, можно. Но я, строго говоря, не могу себе представить, чтобы для пиара я развелась бы с Лешей, или Леша завел бы себе пассию┘ Пардон, но у меня есть дочь, понимаете? У меня есть, и что я ей скажу?

КОВАЛЕВСКИЙ: Подождите, но пиар носит не только негативную окраску. Все-таки любому артисту, любому публичному человеку необходим пиар. Вы же тоже используете, вы же тоже думаете о том, чтобы вас слушали. Вам нужно предпринимать определенные шаги и нужно совершать вот эти вот пиар-акции.

КОРМУХИНА: Неправда ваша, дяденька. Пиар-акции мы не совершаем. На самом деле, мы знаете сколько отказываемся от этого пиара? Я не буду просто называть издания, ну чтобы просто их не оскорблять, их несколько. Толстые, глянцевые звонят: мы хорошую статью напишем. Я говорю: ребята, априори не напишите вы хорошую статью.

КОВАЛЕВСКИЙ: Почему? Не понимаю.

КОРМУХИНА: А потому что тренинг. Если я буду петь все время туфту, я хорошую песню, сложную не спою, понимаете? Я много знаю композиторов, в том числе маститых. Я говорю: слушай, ты же парень вроде не бездарный, что ты пишешь эту ерунду? Это было лет ┘надцать назад. √ Я вот сейчас напишу, я заработаю денег и буду писать то, что я хочу. Вот прошло ┘надцать лет. Где, пардон, эта музыка, которую ты хотел? У тебя уже миллионы, десятки миллионов. Где та музыка, которую ты мог писать тогда? Уже не сможешь, миленький.

КОВАЛЕВСКИЙ: Вопрос. Вы же, давая интервью, можете сказать, что я даю вам интервью с условием, что я его потом подпишу или не подпишу.

КОРМУХИНА: Ой, вы знаете, сколько раз это говорилось┘

КОВАЛЕВСКИЙ: И что?

КОРМУХИНА: Да потому, что это, как правило, в итоге может быть скандалом.

БАТИНОВА: Да, сколько таких случаев: ты даешь интервью и ждешь┘

КОРМУХИНА: Вот чтобы не портить отношения, просто теле- и радиокомпаниям определенного толка, газетам, журналам я всегда говорю так: у меня просто, извините, нет времени. Я не вру, я не вру! Просто для тех, кого я уважаю и знаю, что это действительно профессионалы, которые уважают себя, а, значит, я знаю, что эти люди отвечают за свои слова и поступки. Я выжмусь, знаете, как та киса, последние сто граммов, но я найду для них время и дам интервью, и снимусь. Сколько было? Две-три программы по телевидению. Они уже бисировались несколько раз, их видели во всем мире, они интересные. Потому что люди сумели снять положительный материал, положительный, не желтый.

КОВАЛЕВСКИЙ: Вы про какие программы говорите?

КОРМУХИНА: СТС, допустим, ╚Истории в деталях╩. Потрясающая программа! Причем, и православный мир и не православный восприняли абсолютно позитивно и одинаково. Потому что люди работали талантливые, любящие и порядочные, понимаете? Я уж не говорю о том, что профессионалы. Сергей Мартыненко, я просто вот до земли, режиссер потрясающий, журналист великолепный!

КОВАЛЕВСКИЙ: А вы заранее знали, что они порядочные, и поэтому доверились им?

КОРМУХИНА: Я видела, да, что эти люди делают.

БАТИНОВА: Я, знаете, хотела сказать про Ванкувер. Мы просто отсюда так поддерживали наших спортсменов, попросили, чтобы слушатели присылали СМС спортсменам со словами поддержки. А не вот интересно, как вот вы внутри вот этого всего были, и все-таки у нас не самые лучшие результаты. Или там это не ощущалось, просто все стремились к победе?

БЕЛОВ: Нет, это очень ощущалось. Причем, это ощущалось на настроениях всех, кто там был. И, в принципе, сам вот этот Русский дом, это была такая субстанция очень закрытая. На наш концерт люди ехали из разных городов, например, из Сиэтла приезжали друзья. И чтобы попасть туда, либо это стоило огромных денег √ по 200 долларов с человека┘

БАТИНОВА: Ого!

КОВАЛЕВСКИЙ: Чтобы войти в Русский дом?

БЕЛОВ: На концерт.

КОРМУХИНА: Так нам сказали. Там приехали люди, которые ехали специально на нас непосредственно.

БЕЛОВ: И они заплатили непосредственно. Но другой единственный вариант, как можно было попасть, это надо было делать вот эту аккредитацию с голограммой и с фотографией. Ну, это нереально! Представляете, там в последний день стояло несколько сот человек, которых трудно было бы даже вместить туда. Никто из них не попал, невозможно было просто это сделать. А, естественно, с каждым днем с ухудшением результатов настроение у тех, кто был в этом Русском доме, падало. Мы так приезжали просто: приехали на концерт, сделали, саунд-чек, уехали в гостиницу, приехали опять, отыграли. Но мы видели настроение этих людей. Конечно, они все больше и больше походили на зомби. Ну, тяжело. Конечно, тяжело. А нас в гостинице обыскивали постоянно.

БАТИНОВА: Почему?

БЕЛОВ: А потому, что в этой гостинице жил МОК √ Международный олимпийский комитет и несколько президентов стран. Семь раз вышел, вошел √ семь раз тебя через металлодетектор, семь раз все твои вещи просветили. Неважно, что они тебя помнят или не помнят. Вот так вот.

КОВАЛЕВСКИЙ: Ольга и Алексей, вы пришли сегодня не с пустыми руками, вы принесли с собой две песни. Одну из них мы можем сейчас послушать, это песня ╚Ждать╩.

БЕЛОВ: Ольга поет.

КОРМУХИНА: А Алексей написал. Вы знаете, единственное удивительно, что он написал и слова, и музыку, но песня получилась очень женская √ то, о чем я действительно хотела бы сказать, то есть месседж такой женский.

БАТИНОВА: Олег Полынков спрашивает у вас, он сейчас находится на вашем официальном сайте и спрашивает: делали ли вы дизайн сайта самостоятельно или обращались к помощи специалистов?

БЕЛОВ: Обращались к помощи, конечно, да. Мы сами не умеем таких вещей делать.

КОРМУХИНА: Да и некогда, честно говоря.

БЕЛОВ: Нужно иметь определенные навыки.

КОРМУХИНА: Дело в том, что, знаете, мы вообще люди очень занятые. И поэтому мы, конечно, непростительно как бы себя ведем в отношении поклонников, фанатов. И просим прощения. Но действительно очень трудно найти время, чтобы самим что-то делать. И даже контролировать иногда не получается. Потому что в последние несколько лет, в особенности Алексей, но и я тоже, мы больше заняты как бы подрастающим поколением. Ну не то чтобы педагогикой впрямую занимаемся. Но приходят молодые музыканты, которым постоянно нужно уделять время. А не получается так, что вот тебе час выделим и все. Вкладываешь душу, вкладываешь просто все, иногда даже забывая о своих каких-то очень важных делах. Но мы считаем, что это очень важно. Потому что, во-первых, огромная тяга и вера у ребят к Алексею, огромная просто, он такой гуру для многих. Ну, Леша, на самом деле я-то со стороны все это наблюдаю. Потом, человек как бы не изгаженный, с точки зрения того же самого пиара. И на самом деле он очень внимательный и очень, как сказать, человек такой трепетный, он всю душу вкладывает на самом деле. И вот надеемся, что будет какая-то отдача в скором времени. Вот сейчас у Леши замечательный проект √ Ботаник, такой парень молодой, очень он нравится и музыкантам, и людям вообще.

БАТИНОВА: То есть это не группа? Это один исполнитель?

КОРМУХИНА: Это группа, но просто как бы┘

КОВАЛЕВСКИЙ: А у вас это как школа какая-то? Вот вы говорите: к нам приходят, у нас┘ Это где?

КОРМУХИНА: Нет. В идеале, конечно, хорошо бы школу. Но это, знаете, это опять нас поставят в рамки какой-то обязаловки, и уже не получится того, что есть, вот этого живого.

БЕЛОВ: Нет, это на уровне личных отношений.

КОРМУХИНА: Да, личных отношений. Но все это разрастается уже, разрастается. У нас уже, наверное, больше, чем школа.

КОВАЛЕВСКИЙ: Вы прямо предвосхитили мой вопрос. Вы бы не хотели заняться преподавательской деятельностью?

КОРМУХИНА: Наверное, очень бы хотели, но где-то попозже, еще есть самим что сказать. Мы живем знаете как? Вот что называется, как бог даст, так и живем. Будет день √ будет пища. И за деньгами не гонимся, да и не получается. Как бы я, например, четко понимаю, да и Алексей тоже, что в этой жизни нужно выбирать: либо материальные блага, либо духовные. Не получится совместить никогда, никогда!

КОВАЛЕВСКИЙ: Мне хочется вернуться к Русскому дому в Ванкувер. Вы там спортсменов вообще видели?

БЕЛОВ: Очень немного.

БАТИНОВА: А зачем в Русском доме спортсмены?

КОВАЛЕВСКИЙ: Ну, это же как бы делается для того, чтобы поддержать спортсменов. Я хочу понять, вот как это все устроено было.

БЕЛОВ: Нет, вы знаете, основная задача Русского дома заключалась не в том, чтобы развлекать спортсменов. Они на самом деле жили в 200 милях, это 300 с лишним километров.

КОВАЛЕВСКИЙ: А кого тогда развлекать √ чиновников?

БЕЛОВ: Нет-нет, Русский дом назывался, и вообще его официальное название ╚Сочи-2014╩.

КОРМУХИНА: На самом деле, да, это была презентация проекта-2014, Сочи.

БЕЛОВ: Для Русского дома это было бы слишком жирно, потому что это самый известный дом в Ванкувере, это Музей искусств. Его весь вывезли вообще.

КОВАЛЕВСКИЙ: Музей вывезли?

БЕЛОВ: Музей вывезли напрочь, да. И сколько это стоило, я не знаю. И нагородили там Русский дом. Нет, это задача была √ рекламировать Сочи и следующую Олимпиаду, это главная задача. А все остальное уже было сопутствующий товар, так сказать.

КОРМУХИНА: На самом деле, да, неприятно было слышать, я нарвалась на одну программу в прямом эфире, что там как бы жировали. Я не видела, чтобы там жировали. И чиновников я особенно не видела, никаких там афинских ночей с раздеваниями не было, и ничего такого там не было. Это было чисто презентативное заведение. И все мероприятия, которые там проходили, это была пропаганда предстоящей Олимпиады в Сочи.

КОВАЛЕВСКИЙ: А вы думаете, что если бы не было Русского дома, никто бы не приехал в Сочи? Я так просто наивно предполагаю.

БАТИНОВА: Нет, это просто принято.

КОРМУХИНА: Я думаю, что было статусно. Вы знаете, ребята, это статусно. И Россия-матушка всегда славилась хлебосольностью, широким гостеприимством.

БЕЛОВ: Вот, честно говоря, мы ехали туда играть просто музыку. И мы не знали даже, где мы. Ну, знали, что, наверное, еще и Русский дом. Нам, пока еще мы были в Москве, прислали райдеры тех фестивалей, где мы должны были играть. Но уже близко к окончанию Олимпиады я от местных русских, которые, кстати, работали там √ кто водителем, кто кем-то √ в этом Русском доме, я узнал, что, оказывается, там были презентации каких-то мега-нано-технологий, которые будут применяться во время Олимпиады-2014, что чуть ли не летающие тарелки будут развозить пассажиров. И там много было разных стендов, и многие компании представляли свои какие-то там новшества. Это больше походило на выставку. И на самом деле с утра и до раннего вечера несколько тысяч человек проходило через Русский дом, их пускали. А потом закрывали, и уже развлечения были только для┘

КОРМУХИНА: Извини, Леша, еще хочу добавить. Там были разговоры о самолете артистов. В Русском доме не было никакого самолета с артистами. Был параллельный Русский дом, я не знаю, кто его устраивал, там было много, говорят, артистов всевозможных всяких разных. Это какая-то компания из спонсоров или из партнеров нашего Олимпийского комитета, но это к Русскому дому не имело отношения, это была отдельная совершенно тусовка. Да, там гуляли, артистов там было много. А в Русском доме, в общем-то, работали в основном только мы, еще какая-то группа┘

БЕЛОВ: Ну, несколько разных было артистов.

КОРМУХИНА: Но не было такого, знаете, загула, о котором говорят и пишут, совершенно.

БЕЛОВ: На самом деле очень усталый народ там был.

КОРМУХИНА: Например, Алексей с группой пахали просто как папы Карлы там за страну.

КОВАЛЕВСКИЙ: Сколько у вас выступлений было? Сколько вы там были времени?

КОРМУХИНА: Ну, считайте, две недели Олимпиада.

КОВАЛЕВСКИЙ: И сколько выступлений у вас было?

КОРМУХИНА: Где-то девять.

БЕЛОВ: Да, где-то так.

КОРМУХИНА: Да, это была пахота, извините меня.

КОВАЛЕВСКИЙ: Скажите, а как происходит сама процедура? Значит, вам звонят из Олимпийского комитета и говорят: ребята, будьте любезны┘ Это просьба или это как приказ?

БЕЛОВ: Ну, не совсем так. Нет, получилось так, что нас увидели, наше выступление, в одном месте (я не буду говорить где) до Олимпиады. И потом уже позвонили из Олимпийского комитета и пригласили меня на этот разговор.

КОРМУХИНА: Он скромный. Можно я скажу?

БАТИНОВА: Да, говорите, говорите, Ольга.

КОРМУХИНА: Просто конкретно люди, которые там во главе стоят, конкретно, например, Дмитрий Чернышенко, он очень продвинутый человек, молодой, перспективный, очень такой, чувствуется, профессиональный человек. Просто там сказали: а что еще можно показать, кроме группы ╚Парк Горького╩? Вот что мы можем реально выставить, чтобы┘

БЕЛОВ: Нет-нет, там просто рокеры, любят рок, и, в общем┘

КОВАЛЕВСКИЙ: Вы имеете в виду из рок-музыки?

КОРМУХИНА: Я думаю, что вообще.

КОВАЛЕВСКИЙ: Подождите, так там почти все артисты были: Макаревич, Дима Билан┘

БЕЛОВ: Нет, там на самом деле были концерты, и Володя Кузьмин там выступал. Там просто было по дням расписано. Там в день открытия выступал Билан, на второй день┘ И у этих людей, у большинства из них, очень заслуженный послужной список. И есть огромное количество людей, которые хотят слушать их музыку, я имею в виду русских. Перед нами другая задача ставилась. Было известно, что нужно будет играть где-то во вне. И я, в общем-то, так и сказал. Потому что нас в буквальном смысле слова с концерта дернули на этот разговор с Олимпийским комитетом. И я сказал: вы уж тогда не используйте нас где попало, по банкетам каким-то, мы не хотим играть на банкетах, не надо из пушки по воробьям. А если вы хотите сказать, что русские тоже умеют шарашить┘ Ведь звук группы всегда трансформировался: в 89-м году это был один звук, в 96-м был другой. Сейчас мы, наверное, больше звучим как металлик и Никлбэк, вот в таком духе.

КОРМУХИНА: Мы когда ходили по улице просто и гуляли, там настолько демократичная обстановка, что там по улицам гуляли все, вплоть, мне кажется, до руководителей стран, спокойно совершенно. Там, во-первых, ощущение безопасности потрясающее, такого спокойствия. И когда мы ходили по улице, люди узнавали, которые, видимо, были в Русском доме, подходили и просто благодарили за музыку. Вот это было очень приятно. Как бы не подкачали.

БЕЛОВ: Ну, иностранцы в основном.

БАТИНОВА: А вам на какую публику лучше выступать?

КОРМУХИНА: На любую, нам все равно. Я вам честно скажу, еще ни разу мы не сталкивались, чтобы публика не прониклась. Потому что живой звук, активное очень, энергичное выступление не может не вызывать отклика. Причем, там ходят бабушки, ходят дети, ходит кто угодно, потому что музыка хитовая, заводная.

БЕЛОВ: У нас есть видеосъемка, наш роуд-менеджер Катя снимала как раз, когда мы играли в Сюррей. В принципе, большинство публики было, которая колбасится, так сказать, на этих концертах. Но сбоку стоял ковбой, такой в возрасте, он стоял, видимо, за своей супругой, которая сидела (а на концерте очень громко, вы представьте, какие были децибелы, там аппаратура была очень серьезная) и весь концерта вязала┘

БАТИНОВА: Да вы что? Классно!

КОВАЛЕВСКИЙ: Ольга и Алексей, у нас еще одна ваша песня, которую мы можем послушать. Что это за песня? Расскажите, пожалуйста.

БЕЛОВ: Песня называется ╚Я больше не боюсь╩.

КОРМУХИНА: Текст мой, музыка Лешина.

БЕЛОВ: Ольга поет.

КОРМУХИНА: Я просто в этой песне хотела выразить свое ощущение от наших с Лешей отношений. Когда действительно мы встретились, меня поразило первое чувство, что я перестала бояться всего. Мне уже стало не то чтобы все равно, а как-то все √ раз так┘ И свет в конце тоннеля когда видишь, то уже по бокам что √ уже не замечаешь. И не страшно. Даже высоты, которую я боюсь. Мне с ним не страшно!

КОВАЛЕВСКИЙ: Вот на форуме вас спрашивают: ╚Согласен, эстрада, ТВ √ дрянь, автомобили √ тоже, успехи в спорте кончились. Чем в стране молодым гордиться, на ваш взгляд?╩

КОРМУХИНА: Страной. Страной, ее историей и собой, своей возможностью эту культуру и эту историю поднять. У вас много времени впереди, у вас есть большой разбег. Ребята, мы так верим в вас! Действительно, вот мы стараемся молодежи уделять как можно больше времени, потому что это наше будущее, это будущее наших детей. Мне не все равно, среди каких людей будет жить моя дочь. Что бы я в нее ни вложила, это все будет убиваться на каждом шагу, понимаете? Я бы не хотела, чтобы она с этим сталкивалась.

БЕЛОВ: К нам многие подходили, и мы встретили друзей старых, которые живут уже в Америке по 20 лет, они приезжали кто из Сиэтла, кто из другого места, чтобы попасть просто на концерт. И это были очень приятные встречи. И вокруг нас было много людей, и там было много эмигрантов из разных частей нашей страны. И все говорили: ну как, как вам тут? Ведь действительно там красиво, и считается, что Ванкувер √ это самый лучший город для жизни. И когда мы с Ольгой ходили, я говорил: Оля, очень красиво, но здесь нет будущего.

БАТИНОВА: Почему?

КОРМУХИНА: Будущее √ в страданиях.

БЕЛОВ: Потому что, вы знаете, есть такое понятие: через тернии √ к звездам. Если не через тернии, то не к звездам. А у них не через тернии.

КОРМУХИНА: А всегда все новое рождается в муках.

КОВАЛЕВСКИЙ: Секундочку, а вам не приходит в голову, что вот они шли-шли через тернии и добились того, чего они добились?

КОРМУХИНА: Нет, нет.

КОВАЛЕВСКИЙ: Нет, да? То есть жизнь должна быть в страдании постоянном, только тогда есть шанс, что что-то будет хорошо?

БЕЛОВ: Дело в том, что это движение по прямой √ вот то, о чем мы с вами говорили.

КОРМУХИНА: По горизонтали.

БЕЛОВ: По горизонтали. А есть движение вверх √ это гораздо важнее. Когда мы жили в Лос-Анджелесе, только в этом городе пришлось 10 лет прожить, и вы знаете, мы не жили как простые люди, мы жили как рокеры. В последние годы, лет 5-6, мы жили с Яном, у нас дом такой висел над обрывом, прямо напротив дом Мадонны, и было время, когда я думал: ну я, наверное, помру там. У нас были уже грин-карты, и в принципе нам не нужны были паспорта американские или что-то такое, все было очень удобно, и все развивалось и развивалось. Студия своя появилась, нас стали уже больше уважать, у нас много друзей, серьезных друзей появилось уже там. И в это время мы начали все больше и чаще приезжать в Россию. И я тогда открыл для себя Россию. Потому что мы уезжали из Советского Союза, из той страны, которая душила нас в свое время, выкручивали нам руки из-за музыки. У нас был в свое время проект такой с Колей Носковым ╚Москва╩, вот его просто взяли и запретили, Министерство культуры.

КОРМУХИНА: А сейчас нас не запрещают, Леша?

КОВАЛЕВСКИЙ: А вас запрещают сейчас?

КОРМУХИНА: Сейчас другая система, это все не сверху.

БЕЛОВ: Нет, сейчас другая ситуация совершенно.

КОВАЛЕВСКИЙ: Какая? Какая? Скажите.

БЕЛОВ: Нет, вы знаете, нас на самом деле никто не запрещает.

КОРМУХИНА: Да. Но и не пускают.

БЕЛОВ: Да нет, но мы никуда и не лезем, Оля. Что такое √ не пускают? Мы никуда не лезем. Если бы мы лезли куда-нибудь, то, наверное┘ Нам это не интересно просто.

КОВАЛЕВСКИЙ: Я не понимаю, вы же артисты. Почему вы не лезете никуда? Вам не хочется┘

БЕЛОВ: А вы знаете, если вы поездите по стране (а мне приходится очень много ездить и выступать), то вы поймете, что есть публика, которую нужно все время подкармливать, и эта публика, она недолговечная, она очень изменчивая. И есть публика, за границей называется ╚неубиваемые╩, они все время с тобой. И вот вы знаете, меня эта публика удовлетворяет. Они всегда с нами, у нас всегда есть зал. Я люблю этих людей, и я готов для них сделать все что угодно.

КОРМУХИНА: Ну, мы же говорим об эфирах, Леша, а не о концертах.

КОВАЛЕВСКИЙ: Нет, я спросил про концерты, я имел в виду концерты.

БЕЛОВ: Подожди, я не договорил о стране, о России. Мы обращаемся сейчас к молодым людям. И я открыл для себя другую страну √ не ту, из которой я уезжал. Я открыл для себя страну, которой больше тысячи лет. И то, что мы имеем, мы, конечно, не ценим.

КОРМУХИНА: Ты забыл сказать, что все эмигранты, с которыми мы говорили в Ванкувере, они говорили, что, наверное, вряд ли бы уехали, если сейчас бы перекрутить время назад. При всей шоколадности той жизни, они говорят: все равно тоска есть.

БЕЛОВ: Здесь есть нечто, что объяснить невозможно. И это нечто невозможно купить ни за какие деньги.

КОРМУХИНА: А иностранцев кучи, которые приезжают в Россию ради России, ради ее духа! Дух все равно всегда превалирует над материальным. Только за счет этого выживает нация. Нации те погибали┘ Византия почему погибла? Потому что дух упал. У нас еще есть дух. И вот ребятам нашим, спортсменам, что я хочу сказать: не падайте духом. Потому что действительно даже американцы сказали: мы привыкли у русских видеть дух, а на этой Олимпиаде как-то не было этого ощущения. А почему? Потому что такой был пиар: мы не выиграем. Такой вот лузерный был подход и пораженческие были настроения до того. Понимаете, нельзя так. Мы русские, и мы победим. Я уверена. И все пробьются. И приходите на концерты. Потому что мы не те люди, которых нужно слушать в записи, смотреть клипы. К нам нужно приходить на живой концерт. Потому что это √ энергия, это √ общение, это отдача сумашедшая. То, чего нет, может быть, на других концертах. Хочется давать людям, понимаете?

БАТИНОВА: А когда у вас будут ближайшие?

БЕЛОВ: Ближайший 18-го числа в Орле.

КОВАЛЕВСКИЙ: Ольга и Алексей, спасибо огромное.