По-большому Лариса Рубальская в гостях у Максима Ковалевского и Лены Батиновой
18 июня 2010, 19:05
Персоны
КОВАЛЕВСКИЙ: У нас в гостях сегодня поэтесса, писатель, переводчица Лариса Рубальская. Здравствуйте, Лариса.
БАТИНОВА: Здравствуйте.
РУБАЛЬСКАЯ: Еще повар я.
БАТИНОВА: Как-то так обреченно.
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, книжку потому что кулинарную написала. Теперь – да.
КОВАЛЕВСКИЙ: Все, значит, повар. Я недавно узнал, что вы переводчица с японского.
РУБАЛЬСКАЯ: Но я это давно знаю.
КОВАЛЕВСКИЙ: Да, да. Я – недавно.
РУБАЛЬСКАЯ: А недавно я убедилась. Я была в Японии месяц назад. И между предыдущим и теперешним визитом было 20 лет. Я уже думала, я совсем все забыла. А приехала – и как будто так и было. Так хорошо!
БАТИНОВА: Здорово! Сейчас мы тоже разговаривали с редактором, Семен Смородин говорит: ╚Нет, вряд ли японский язык можно забыть!╩
РУБАЛЬСКАЯ: Не забыла. Хоть я уже не была 20 лет в Японии, не работаю с ним уже около 10 лет. Я думала, что ничего не помню. Как-то у меня было так. А потом поняла, что я, может, русский уже забыла там.
КОВАЛЕВСКИЙ: То есть, соответственно, вы можете и писать?
РУБАЛЬСКАЯ: Писать и читать я не умею. Не знаю ни одного иероглифа.
КОВАЛЕВСКИЙ: Да что вы!
РУБАЛЬСКАЯ: Да. Вот такой безграмотный┘
КОВАЛЕВСКИЙ: То есть, в японском это большая разница: знать язык и┘
РУБАЛЬСКАЯ: Я не училась в институте, в котором всерьез изучают язык, языковедение, языкознание.
КОВАЛЕВСКИЙ: А как же можно? Это же невероятно сложно.
РУБАЛЬСКАЯ: На курсах японского языка.
КОВАЛЕВСКИЙ: Да что вы!
РУБАЛЬСКАЯ: Да. Я во время учебы смотрела по сторонам, а уши мои запомнили поток словесный.
КОВАЛЕВСКИЙ: Да что вы!
РУБАЛЬСКАЯ: Да.
КОВАЛЕВСКИЙ: И на каком уровне вы знаете японский?
РУБАЛЬСКАЯ: Я работала около 20 лет, больше 20 лет в японской газете ╚Асахи╩. Это самая читаемая, самая уважаемая, самая главная газета в Японии.
КОВАЛЕВСКИЙ: Потрясающе! Это же сложнейший язык!
РУБАЛЬСКАЯ: Да нет! Ну, дети-то говорят. Они не думают, что он трудный. Знаете, когда ушами, так и не трудно. Я устно все время. В то время как все медленно писали, я быстро говорила, и все, материал быстро уходил в Японию.
КОВАЛЕВСКИЙ: А писать – это отдельная история, да? По-японски? Это сложно. Это иероглифы.
РУБАЛЬСКАЯ: Я заметила: кто хорошо пишет, тот плохо говорит.
БАТИНОВА: Правда?
КОВАЛЕВСКИЙ: А разве не интересно было выучить иероглифы?
РУБАЛЬСКАЯ: Да нет! Я как-то вообще так┘
КОВАЛЕВСКИЙ: Это же тоже целая культура.
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, как-то она меня не затянула в свои сети.
КОВАЛЕВСКИЙ: А еще вы знаете другие языки?
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, нет.
КОВАЛЕВСКИЙ: Только японский?
РУБАЛЬСКАЯ: Японский. Но прилично.
КОВАЛЕВСКИЙ: По 10-балльной шкале на сколько?
РУБАЛЬСКАЯ: На 9,9.
КОВАЛЕВСКИЙ: Да что вы!
РУБАЛЬСКАЯ: Да. Разговорный.
КОВАЛЕВСКИЙ: Смотрите, и ведь никто не может проверить!
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, почему? Когда я хожу, например, по японскому какому-то городу, подхожу сзади, предположим, к человеку, который в метро работает, спрашиваю, как мне перейти на пересадку, он даже головы не поворачивает. Если явный иностранец, хочешь не хочешь, а повернешься.
КОВАЛЕВСКИЙ: Да, удивишься.
РУБАЛЬСКАЯ: Кто ты такой, так чудно говоришь? Но голову не поворачивает. Разве это не проверка?
КОВАЛЕВСКИЙ: Потрясающе, потрясающе!
БАТИНОВА: Здорово.
КОВАЛЕВСКИЙ: Нет. Просто, знаете, я сам владею несколькими языками.
БАТИНОВА: Ну-ну!
РУБАЛЬСКАЯ: Сейчас я вдруг заволновалась.
КОВАЛЕВСКИЙ: Видите, я специально паузу сделал.
РУБАЛЬСКАЯ: Ну ханасямасё.
КОВАЛЕВСКИЙ: Ну, не до такой степени.
РУБАЛЬСКАЯ: И я не до такой. Я просто сказала: поговорим?
КОВАЛЕВСКИЙ: Вот. А японским как раз не владею.
БАТИНОВА: О том о сем.
КОВАЛЕВСКИЙ: О том о сем.
РУБАЛЬСКАЯ: Да, да, да.
КОВАЛЕВСКИЙ: Просто у меня есть мой близкий товарищ, он учил японский язык очень много лет. И он сказал, что это очень трудный язык.
РУБАЛЬСКАЯ: Но он серьезно, видно, к нему подошел просто.
КОВАЛЕВСКИЙ: Ну да. Он его как раз в университете учил.
РУБАЛЬСКАЯ: Я по поверхности.
КОВАЛЕВСКИЙ: По поверхности. И тем не менее на 9,9.
РУБАЛЬСКАЯ: Ну? А я вообще все делаю по поверхности в этой жизни. И все на 9,9.
КОВАЛЕВСКИЙ: И все на 9,9. И вон как получается!
БАТИНОВА: А почему? Мне кажется, что┘
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, как-то я неприлежна. Вот я когда, например, готовлю, я не взвешиваю, никогда не смотрю рецепты. Все так.
БАТИНОВА: На глаз, да?
РУБАЛЬСКАЯ: На глаз.
КОВАЛЕВСКИЙ: Все-таки не могу не спросить вас про готовку. Я еще великолепно готовлю.
РУБАЛЬСКАЯ: Сразимся?
БАТИНОВА: Все-таки не могу о себе не рассказать.
КОВАЛЕВСКИЙ: Нет, мне действительно интересно. Вот мой опыт кулинара. Если читаешь рецепт в книжке, в жизни не приготовишь ничего. Мой опыт таков, что, если кто-то тебе с рук на руки передаст, то есть, если ты┘
БАТИНОВА: Покажет. Или ты увидишь где-то.
КОВАЛЕВСКИЙ: Ну да. Не передаст, покажет. Да. Если ты один раз это увидел своими глазами, дальше все, уже у тебя есть и чутье, и ты уже знаешь, как и что. Я тоже не взвешиваю. А по книжке готовить невозможно.
РУБАЛЬСКАЯ: Знаете, когда я писала эту книжку кулинарную, мама моя была жива. Я хотела написать то, чему она меня научила. Я говорю: ╚Мам, сколько нужно класть творога?╩ Она говорит: ╚Ну, вот так вот, две ладошки╩. Я говорю: ╚А как я в книжке напишу?╩
КОВАЛЕВСКИЙ: Да, вот как?
РУБАЛЬСКАЯ: Она подумала и говорит: ╚А ты нарисуй╩.
КОВАЛЕВСКИЙ: И вы нарисовали?
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, я написала: ╚Две ладошки╩.
КОВАЛЕВСКИЙ: Две ладошки. Ну да. Вот похожая история, например: ╚Сколько нужно солить салат?╩ – ╚Вот столько╩. И как можно сказать?
БАТИНОВА: Ну, как пишут: щепотку соли.
КОВАЛЕВСКИЙ: Щепотку соли. Но щепотка-то┘ У меня огромные руки.
РУБАЛЬСКАЯ: У всех разные, да.
БАТИНОВА: Ну, ты не так бери, всей ладонью щепотку.
КОВАЛЕВСКИЙ: Опять же, даже столовая ложка, да? И ложки разные бывают, и можно с горкой, без горки.
РУБАЛЬСКАЯ: Тут так: или есть такой дар – положить сколько надо и приготовить вкусно, или ты хоть все книжки изучи – ничего не будет.
КОВАЛЕВСКИЙ: А вы резать умеете?
РУБАЛЬСКАЯ: Я умею. Я в Японии купила ножи такие, знаете, как они называются? Керамические. Это заминка, я перевела на русский язык.
КОВАЛЕВСКИЙ: А как они по-японски?
РУБАЛЬСКАЯ: Сирамик. Я же недолго переводила.
КОВАЛЕВСКИЙ: И вы умеете, да, вот так?
РУБАЛЬСКАЯ: Так – нет.
КОВАЛЕВСКИЙ: Я вас научу. Хотите? Я очень быстро.
РУБАЛЬСКАЯ: Хочу, хочу.
КОВАЛЕВСКИЙ: У нас есть еще одна маленькая забава. Перед вами лежит колода карт. Наши слушатели продолжают до сих пор делать ставки на те несколько карт, которые вы вытащите из этой колоды. Если кто-то предугадает три карты, то слушатель может получить замечательный подарок. Может быть, даже от вас.
РУБАЛЬСКАЯ: Давайте, мы разговариваем, а я пока выберу.
КОВАЛЕВСКИЙ: Может быть, вашу кулинарную книгу мы сможем разыграть?
РУБАЛЬСКАЯ: Те, кто читал мои стихи, пожалуйста, догадайтесь, что я вынула, о ком я пишу целыми днями.
БАТИНОВА: Максим нам сегодня зачитывал посвящение Юрию Михайловичу.
КОВАЛЕВСКИЙ: О мужчинах. Я читал сегодня ваши стихи.
БАТИНОВА: Он хочет с этим стихотворением┘
РУБАЛЬСКАЯ: ╚Кепочка╩, что ли?
КОВАЛЕВСКИЙ: Про кепочку.
РУБАЛЬСКАЯ: Песенка. Я вам песенку дам. Хорошая. Вам по плечу.
КОВАЛЕВСКИЙ: Вы знаете, я подумал о том, что это абсолютно песенные стихи.
РУБАЛЬСКАЯ: А там, не знаю, вычеркнули, там было:
Но на тополе хрустнула веточка,
Белый снег полетел по двору.
И я снял перед девочкой кепочку
И одел ее только к утру.
КОВАЛЕВСКИЙ: Правильно. Я помню.
РУБАЛЬСКАЯ: Вот.
БАТИНОВА: Вот сообщение пришло из Мордовии, без имени, к сожалению: ╚Хочу израсходовать прошлогоднее варенье┘╩
КОВАЛЕВСКИЙ: ╚┘дайте самый легкий рецепт теста под него. Вы же известный кулинар╩.
РУБАЛЬСКАЯ: Идите в магазин-супермаркет, купите готовое слоеное, раскатайте да намажьте.
БАТИНОВА: А вы выбрасываете когда-нибудь продукты? Я бы выбросила прошлогоднее варенье.
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, нет, нет. Я послевоенное дитя. Варенье – нет. Во-первых, я покупаю столько, сколько надо, чтобы съесть. А во-вторых, я же послевоенная девушка. Мы не выбрасываем.
КОВАЛЕВСКИЙ: В самом деле, кто-то сегодня вообще занимается приготовлением теста? Ведь действительно все можно уже купить.
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, можно. Я могу научить, очень легко. Просто нужно муку и пиво смешать, и будет хрустящее, рассыпающееся слоеное тесто.
КОВАЛЕВСКИЙ: Вы знаете, я опять же каким образом┘
БАТИНОВА: ┘научился готовить яичницу.
КОВАЛЕВСКИЙ: Есть такие вещи, которые можно покупать в магазине готовыми, даже ╚Доширак╩. Вы чувствуете, да, какой я кулинар?
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, не страшно, я тоже иногда покупаю в поезд.
КОВАЛЕВСКИЙ: Но если в ╚Доширак╩ добавить кинзы, соли┘
БАТИНОВА: Мяса┘
РУБАЛЬСКАЯ: Максим, отвечу вам любезностью на любезность. Вы меня научили. Если в обыкновенную овсяную кашу на воде много порезать укропа и кинзы, то это получается какое-то восточное блюдо. Вкусно-вкусно!
КОВАЛЕВСКИЙ: Вот, да. Просто какие-то элементарные вещи, добавочки такие делают совершенно другое блюдо из традиционных, всем известных вещей. Так, с этим мы разобрались.
БАТИНОВА: А я сегодня читала интервью одно с Аркадием Новиковым, известный такой ресторатор. И он написал о том, что однажды к нему повар принес на дегустацию камбалу, которая была обваляна в сухарях, потом в орехе и еще в специях. И он сказал, что камбала потеряла свой вкус.
РУБАЛЬСКАЯ: Да я вообще против того, чтобы так вот все смешивать. Кого не обваляй, все будет одно и то же.
КОВАЛЕВСКИЙ: А вы знаете, что такое грисотто?
РУБАЛЬСКАЯ: Мне стыдно. Нет, не знаю. Подождите, сейчас подумаю. Ризотто я знаю – это рис, в вине сваренный.
КОВАЛЕВСКИЙ: Так. А грисотто?
РУБАЛЬСКАЯ: ╚Г╩ – гранд-ризотто, много ризотто.
КОВАЛЕВСКИЙ: Нет. Могу подсказать: это исконно русское блюдо.
БАТИНОВА: А, из грибов? Рис с грибами?
КОВАЛЕВСКИЙ: Нет. Девочки, это совсем другое. Это гречневая каша.
РУБАЛЬСКАЯ: Да? Так и называется?
КОВАЛЕВСКИЙ: Ну, в ресторанах некоторых. Просто Лена рассказала про Новикова.
РУБАЛЬСКАЯ: Максим, мы с вами поздно встретились. Я бы сколько раз уже этим словом пользовалась.
КОВАЛЕВСКИЙ: Грисотто – дарю.
БАТИНОВА: То есть, это гречка, сваренная как ризотто?
КОВАЛЕВСКИЙ: Да. По аналогии с ризотто┘
РУБАЛЬСКАЯ: Значит, она гресотто, все-таки гречка же.
КОВАЛЕВСКИЙ: Может быть. Я вам должен сказать одну вещь, которую я вам уже сказал за эфиром, я должен повторить это в эфире. Вам огромный привет и низкий поклон от моей мамы, она вас обожает.
РУБАЛЬСКАЯ: Взаимно, взаимно. А я повторю, что мама разбирается в людях, и ей тоже всего самого доброго.
КОВАЛЕВСКИЙ: Вы знаете, я хотел у вас спросить: как писать стихи?
РУБАЛЬСКАЯ: Значит, легко: берешь бумажку┘
КОВАЛЕВСКИЙ: Это легко действительно. Вот у меня есть и бумажка, и ручка. Как изложить на бумаге складно?
РУБАЛЬСКАЯ: Вы знаете, когда-то я с Юрием Визбором разговаривала. Я говорю: вдруг наступит такое время – ну не могу писать, это же бывает у каждого┘
КОВАЛЕВСКИЙ: Ну, ступор просто какой-то элементарный.
РУБАЛЬСКАЯ: А он мне тогда сказал: ╚Ты читай, читай хорошие стихи. Слушай, слушай хорошие песни. И как-то придет╩. А недавно мой товарищ сказал: ╚Да не волнуйся ты, вдохновение приходит по привычке╩.
КОВАЛЕВСКИЙ: И это правда?
РУБАЛЬСКАЯ: Правда.
КОВАЛЕВСКИЙ: Но вы даете себе задания?
РУБАЛЬСКАЯ: В последнее время задания.
КОВАЛЕВСКИЙ: Или вдруг что-то нахлынуло, и вы бросились к листу бумаги?
РУБАЛЬСКАЯ: Это счастье, когда нахлынуло. Но, знаете, ╚нахлынуло╩ стало редко. Но зато по привычке постоянно и очень неплохо получается.
КОВАЛЕВСКИЙ: То есть, вы садитесь перед чистым листом бумаги, даете себе какую-то тему, или у вас уже придумана эта тема┘
РУБАЛЬСКАЯ: Я вам скажу, Максим, все очень просто. Сейчас вот имеет коммерческий смысл писать для Леди Гага. Так как она мои песни в любом случае петь не будет, я думаю: кому же бы мне их писать? И придумала я писать заказные песни. И пишу людям по их просьбам. Вот мне говорят: у меня такой замечательный муж, мы с ним встретились в Форосе на берегу 20 лет назад, потом то, потом это┘
КОВАЛЕВСКИЙ: Ага, тема.
РУБАЛЬСКАЯ: Я изучаю, страдаю и радуюсь за этого человека и пишу. И у меня вот, например, сейчас было задание для конференции одного лекарства, какой-то профессор хочет восславить свое лекарство. Мне дали вот такое досье на это лекарство. Я написала песню, по возможности шутливую, ее одобрили, и мне со всех сторон хорошо. Или, предположим, сейчас я пишу песни для Вологды, для Вологодской области, для Великого Устюга. Насчет Деда Мороза. Они будут бороться за то, чтобы Дед Мороз стал символом Олимпиады в Сочи. И я всей душой и всем своим умением написала песню про него. Вот так. Поэтому мне сейчас понятно, о чем писать, мне просто нужно пошевелить тем, что у меня в голове, и свое бывшее умение употребить для того, чтобы написать теперь песню.
КОВАЛЕВСКИЙ: Вы знаете, я еще читал ваши стихи, где вы пишете от мужского лица.
РУБАЛЬСКАЯ: Да.
КОВАЛЕВСКИЙ: Это сложнее?
РУБАЛЬСКАЯ: Мне – нет.
КОВАЛЕВСКИЙ: А в этом случае какая технология?
РУБАЛЬСКАЯ: Я вам скажу, что я когда-то на этот вопрос отвечала, и повторю свой ответ. Мне он самой показался правильным. Вот никто не знает, какой пол у ангела. Я верю только в ангелов, я так вообще не заморачиваюсь по поводу создателя, а вот ангелы, как-то они со мной рядышком. И никто не знает, кто ангел. И вот мне кажется, что их два у меня. Как сядет ангел-девочка на плечо – я от женского. Как ангел-парень на плечо – я от мужского.
КОВАЛЕВСКИЙ: А это же надо тоже еще почувствовать, кто сел.
РУБАЛЬСКАЯ: А он сам мне шепчет: Лариса┘
БАТИНОВА: То есть, писать стихи нельзя научиться?
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, я думаю, что нет. Я думаю, что научиться нельзя. Но по крайней мере надо стараться читать хорошую поэзию, потому что тогда понимаешь, где не так.
КОВАЛЕВСКИЙ: У нас в гостях сегодня Лариса Рубальская. Очень приятно, что вы у нас в гостях. Огромное количество вам вопросов пришло.
РУБАЛЬСКАЯ: Давайте послушаем. Мне тоже очень приятно, что я у вас в гостях.
КОВАЛЕВСКИЙ: ╚Насколько для вас как творческого человека важна материальная составляющая вашей работы? Однажды вы сказали: ╚Хотите сделать хит – ищите спонсора╩. Это так?
РУБАЛЬСКАЯ: Я так, конечно, никому не говорила. Вообще все мои песни лучшие были подарены, и я продолжаю дарить. Недавно я подарила замечательную, мне кажется, песню с Кимом Брейтбургом для Таисии Повалий, она ее поет. Конечно, материальная составляющая. Я не ангел, хожу по земле, как и все, хочу есть и одеваться. Поэтому те песни, которые я пишу на заказ, конечно, они стоят денег, и я не отказываюсь. Я не граблю людей, но стоимость в соответствии с качеством.
БАТИНОВА: Тут Альберт М спрашивал: ╚Можно ли на стихах заработать деньги?╩
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, знаете, когда есть имя (я тут без ложной скромности), то можно. А если есть только талант без имени, то трудно.
КОВАЛЕВСКИЙ: А вы помните, когда вы первое стихотворение написали?
РУБАЛЬСКАЯ: В 1983 году.
КОВАЛЕВСКИЙ: Ах, в 1983-м? Я думал, вы сейчас скажете: когда мне было пять лет┘
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, когда мне было пять лет, я Заходера читала наизусть.
КОВАЛЕВСКИЙ: А вы в детстве, отрочестве и в юности могли себе представить, что вот это станет вашей профессией или призванием?
РУБАЛЬСКАЯ: Знаете, у меня есть фотография, когда мне четыре года, я сижу, так руки сложила – ну чисто артистка! Нет, я не думала об этом. Я вообще как-то, знаете, живу по касательной. Меня сама ведет жизнь: вверх – вниз, вверх – вниз, вверх, вверх, вверх┘
КОВАЛЕВСКИЙ: Но вы же мечтали в детстве о какой-то профессии?
РУБАЛЬСКАЯ: Я если и мечтала, то я бы, наверное, хотела быть диктором. Тогда вот по телевизору всех знали – тетю Валю, тетю Нину. Наверное, если бы меня спросили, я бы сказала: я хочу стать диктором. Что-то вроде этого со мной и происходит, я все время где-нибудь чего-нибудь говорю.
БАТИНОВА: Кстати, слушатели спрашивают: какой бы вы взяли ник, если бы вы┘
РУБАЛЬСКАЯ: Не ╚какой бы╩, а я взяла: Рубала.
КОВАЛЕВСКИЙ: А вы участвуете в социальных сетях?
РУБАЛЬСКАЯ: Я – да. Я бы не участвовала, но интересно.
КОВАЛЕВСКИЙ: А где?
РУБАЛЬСКАЯ: В ╚Одноклассниках╩, в ╚Моем мире╩. Ну так, я посматриваю.
КОВАЛЕВСКИЙ: Вы это из любопытства затеяли? Или действительно вам помогли эти сайты найти своих одноклассников, друзей, знакомых?
РУБАЛЬСКАЯ: Слушайте, мне кажется, из моих одноклассников никто не знает, как это называется. Я уже давно была одноклассницей. Нет, мне интересно. Я вообще стараюсь так в сегодняшнем дне участвовать всеми силами.
КОВАЛЕВСКИЙ: А у вас свое комьюнити?
РУБАЛЬСКАЯ: Это я не знаю что такое.
КОВАЛЕВСКИЙ: Ну, сообщество какое-то.
РУБАЛЬСКАЯ: Нет-нет, я одиночка.
КОВАЛЕВСКИЙ: Вы участвуете в каких-нибудь группах?
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, не участвую, я одна.
КОВАЛЕВСКИЙ: Вы просто смотрите, что происходит, переписываетесь.
БАТИНОВА: А двойники есть у вас там?
РУБАЛЬСКАЯ: Не знаю. Я пишу письма, мне присылают там песни, стихи. Я тоже умею записывать, переписывать видео, CD. Я все это умею делать, я этим занимаюсь.
БАТИНОВА: Вы продвинутый пользователь.
РУБАЛЬСКАЯ: Я продвинутый, да.
КОВАЛЕВСКИЙ: А к вам многие люди обращаются с просьбой оценить стихотворение?
РУБАЛЬСКАЯ: Ой, ко мне многие обращаются. И это как раз такой для меня тяжелый вопрос. Потому что крайне редко мне хочется порадовать людей ответом. А не радовать – не факт моей биографии. Поэтому я почти никогда не отвечаю. Ну уж если действительно здорово, то отвечаю.
КОВАЛЕВСКИЙ: Но вы читаете все, что вам присылают?
РУБАЛЬСКАЯ: Если мне присылают 40-50 стихотворений, на втором я торможу глазами – нет. А если талантливо, читаю все.
КОВАЛЕВСКИЙ: То есть, вы буквально со второй-третьей строчки можете определить.
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, со второй-третьей – нет, а со второго-третьего стихотворения┘ Я определить могу, но я думаю: мало ли┘ Я немножко внимательнее┘
КОВАЛЕВСКИЙ: А есть какая-то рецептура, по которой можно составить, скажем, удачные слова для песни?
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, должно быть такое убойное слово под названием ╚шлягворд╩ или повторяющаяся строчка, легко запоминающаяся. Когда-то меня учили этому музыканты, когда я начинала, говорили, как нужно повторять, как чередовать. Песня не должна быть очень длинной, не должна быть перегружена образами.
КОВАЛЕВСКИЙ: Технология есть?
РУБАЛЬСКАЯ: Да, когда-то очень давно, в моем начале, была такая группа ╚Верасы╩, Василий Раинчик. Он мне принес такой кроссворд. Вот он говорит: ╚Это музыка к песне, а вот тут должен быть звук ╚а╩, тут ╚о╩, тут ╚е╩, тут ╚м╩┘ И я этот кроссворд решила.
КОВАЛЕВСКИЙ: Да что вы? То есть, уже слова были? Или это он попросил вас?
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, только были звуки.
КОВАЛЕВСКИЙ: Ага, а вы должны были дописать все остальное.
РУБАЛЬСКАЯ: А я должна была записать, да. Звучало именно так.
КОВАЛЕВСКИЙ: И, собственно говоря, это и есть примерно вот такая технология сочинения?
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, конечно, те, которые понимают в этом, а я уже понимаю, я уже могу сказать: это песня, это – нет. Ну, это нетрудно.
КОВАЛЕВСКИЙ: Лариса, вот на сегодняшний день сколько песен написано?
РУБАЛЬСКАЯ: Много.
КОВАЛЕВСКИЙ: Просто огромное количество.
БАТИНОВА: Больше про любовь, наверное.
КОВАЛЕВСКИЙ: Как на сегодняшний день можно, например, сочинить песню, хит со словом, допустим, ╚королева╩, или ╚любовь╩, или ╚дождь╩?
РУБАЛЬСКАЯ: Можно, почему? Это зависит от оригинальности мышления.
КОВАЛЕВСКИЙ: Ну уже столько песен! Вот забиваешь в каком-нибудь поисковике: песни о королевах┘
БАТИНОВА: А книг? Сколько книг уже?
КОВАЛЕВСКИЙ: Ну, книга, все-таки там больше букв, слов и предложений.
РУБАЛЬСКАЯ: Вот именно слово ╚дождь╩ или, например, просто осенняя тема? Что вы хотите – именно слово ╚дождь╩?
КОВАЛЕВСКИЙ: Ну, на примере. Я просто сейчас первое попавшееся.
РУБАЛЬСКАЯ: Я недавно писала песню для кинофильма ╚Блюз опадающих листьев╩. Наверное, там слово ╚дождь╩ есть. И осень такая, что сердце останавливается.
КОВАЛЕВСКИЙ: То есть можно? Это не ограничитель?
РУБАЛЬСКАЯ: Да нет, конечно, нет. ╚Остывающую душу на сто молний застегну, чтобы выжить в эту слякотную осень┘╩ Мне кажется, что немножко все-таки не так.
КОВАЛЕВСКИЙ: Безусловно, не так. Но ведь еще нужно, чтобы получился из этого хит, чтобы все запомнили.
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, тут составляющие: композитор должен так написать, исполнитель должен так спеть.
КОВАЛЕВСКИЙ: А вы тесно сотрудничаете с композиторами?
РУБАЛЬСКАЯ: Да. Вот я когда-то написала: ╚Какие люди в Голливуде┘╩, и быстрее все стали так петь, к месту или не к месту это говорить. У меня есть несколько таких примеров из моих творений бессмертных. Как-то ушло, люди повторяют.
БАТИНОВА: Да, правда: ╚какие люди в Голливуде╩┘
РУБАЛЬСКАЯ: А ╚пони тоже кони╩?
КОВАЛЕВСКИЙ: Это ваше?
РУБАЛЬСКАЯ: Да. ╚Виньетка ложной сути┘╩
КОВАЛЕВСКИЙ: И это тоже ваше?
РУБАЛЬСКАЯ: И это наше.
КОВАЛЕВСКИЙ: Потрясающе! А вам приятно, что, знаете, люди говорят: ╚Как говорится в народе, кони тоже пони╩?
РУБАЛЬСКАЯ: Да. Тут на днях была программа ╚Смак╩, и Иван Ургант сказал: ╚Как говаривала Лариса Рубальская, ╚плесните колдовства╩┘ Мне было очень приятно.
КОВАЛЕВСКИЙ: Ага, а если говорят: ╚как народ говорит╩┘
РУБАЛЬСКАЯ: Это когда я уже умру, тогда пускай так. А сейчас пока я! Я же этим пользуюсь.
КОВАЛЕВСКИЙ: А вы смотрите футбол?
РУБАЛЬСКАЯ: Нет-нет-нет, это совсем для меня отрава.
КОВАЛЕВСКИЙ: Отрава? Сейчас играют Словения – США – 2:2. Хотел вас обрадовать.
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, давайте я сделаю так: ура!
БАТИНОВА: Знаете, я вот читала ваше интервью, и вы сказали одну фразу, которую я тоже запомнила: ╚Надо слушать жизнь╩. А вот каким образом? Вы там расписываете. Просто хотелось бы, чтобы вы и для слушателей наших сказали: как это – слушать жизнь?
РУБАЛЬСКАЯ: Я когда-то смотрела спектакль в Театре на Таганке ╚Гамлет╩, еще тогда играла Гертруду Демидова, Гамлетом был Высоцкий. И она сидела в этой замечательной такой занавеске. И она вдруг сказала: я вижу жизнь зрачками внутрь, как-то так. И она вдруг какое-то такое сделала движение глазами, и стали белки просто, а сами глаза как будто ушли, вот какой-то такой прием. Так вот, слушать жизнь и смотреть жизнь – это когда не в себя уши и не в себя глаза, а на вас, на вас, на вас┘ на тех, кто мимо. Я вообще не отворачиваюсь. Ко мне же очень много людей подходят, рассказывают. Смешное, грустное, странное, глупое. А я все слушаю, мотаю.
БАТИНОВА: Вы просто умеете слушать. Или вам это дает энергию?
РУБАЛЬСКАЯ: Знаете, я же много лет проработала с японцами, у меня есть определенные черты характера, в которые входит и внимание, очень большое внимание к тому, что мне говорят, к тому, что я вижу. Я не могу сказать: мне неинтересно, я устала, отойдите┘ Я тут была на ╚Кинотавре╩, тоже ходила с одной дамой, которая известная очень. И все подходили, а мы торопились смотреть фильмы. И я всем писала автографы, фотографировалась, хотя мне, конечно, не очень хотелось. Она говорила: мне некогда, я иду в кино. Я так никогда не говорю.
КОВАЛЕВСКИЙ: Мы сейчас послушаем еще одну песню на ваши стихи.
БАТИНОВА: Это будет песня Аллы Пугачевой.
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, это песня Игоря Крутого и моя.
БАТИНОВА: А, исполняет Алла Пугачева. ╚Живи спокойно, страна┘╩ Простите, да.
КОВАЛЕВСКИЙ: Сейчас все-таки еще раз спрошу: а Пугачева не капризничала? Не сказала: Ларисочка, давайте поменяем третью и пятую строчки┘
РУБАЛЬСКАЯ: Нет. А у нас не было контакта по поводу песни. Я просто потом поблагодарила, и все. Нет, ничего не было, никаких перемен, все было хорошо.
БАТИНОВА: Вот Троцкий к вам обращается из Ростовской области: ╚Лариса, даешь гимн ╚Единой России╩! Ты созрела!╩
РУБАЛЬСКАЯ: Спасибо большое за такое доверие. Можно я чего-нибудь пока попроще?
КОВАЛЕВСКИЙ: Ло Вао Шу спрашивает вас: ╚У вас грозное имя и грозная фамилия. А песни нежные. Вы умеете слагать грозные стихи?╩
РУБАЛЬСКАЯ: Не умею. А я еще родилась в Грохольском переулке┘
БАТИНОВА: Вот вам Никандр написал: ╚Браво, Рубала!╩
РУБАЛЬСКАЯ: Спасибо.
БАТИНОВА: И вот Морковка спрашивает вас: ╚Вы принимаете современный сленг?╩
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, такой, когда он мне интересный, такой занятный – принимаю. А грубый, когда просто ╚как бы╩, ╚да╩ – вот это я не люблю. И всякие такие слова: ╚реально╩, ╚чисто конкретно╩┘ Нет, ╚чисто конкретно╩ ничего. Но когда это соответствует произносящему. Я не возражаю против этих слов. В принципе, такой умный модный сленг – я его тоже употребляю.
КОВАЛЕВСКИЙ: Это какой, например?
РУБАЛЬСКАЯ: Нетократия. Есть такое слово?
БАТИНОВА: Какое?
РУБАЛЬСКАЯ: Нетократия. ╚Нет╩ – это сеть Интернет. Это приверженцы Сети.
БАТИНОВА: Нетократия. От ╚аристократы╩?
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, ╚краты╩ – это, видимо, какая-то основа общества, а ╚нет╩ – это Сеть.
КОВАЛЕВСКИЙ: Вы сказали, что для того, чтобы писать стихи хорошие, нужно читать хорошие стихи.
РУБАЛЬСКАЯ: Да.
КОВАЛЕВСКИЙ: Что вы имеете в виду? Какие стихи надо читать?
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, кто что любит. Я, например, так как я пишу простенько, приземленно, я очень люблю, для меня великие стихи Твардовского, я очень люблю что угодно просто читать, читать, читать┘
КОВАЛЕВСКИЙ: А из современных поэтов кто-то есть, кого вы читаете, уважаете?
РУБАЛЬСКАЯ: А из современных поэтов мне нравится очень поющий Митяев. Он хороший поэт очень, хороший поэт Трофим по стихосложению, хороший поэт бард Александр Новиков. Может быть, вы удивитесь этому, но я очень внимательно слушаю его стихи, он классно пишет. А таких поэтов, чтобы поэт-поэт, я не очень знаю сейчас. Я все-таки больше интересуюсь сегодня песенной поэзией. А такую, настоящую я читаю вечную.
БАТИНОВА: Дольче Вита спрашивает вас: ╚Вы тратите много времени, чтобы ухаживать за собой?╩
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, не много. Но я на себя не плюю. В общем-то, посмотрите, как у меня все в порядке и с головой, и с руками.
КОВАЛЕВСКИЙ: Прекрасно!
РУБАЛЬСКАЯ: Нормально. А если перестать, то вообще тогда пропадешь. Нет, у меня такой сверхзаботы нет, но стараюсь.
КОВАЛЕВСКИЙ: Я все-таки хочу понять. Вы пишете замечательные стихи. Но это же не может быть чистым ремеслом. Ведь что-то же вас и вдохновляет тоже.
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, конечно, конечно, бывают такие состояния. Вот какое-то слово вдруг импульсом в голову ударяет, и дальше так легко. Вот только бы пришло это слово или какое-то словосочетание, и тогда само по себе все получается.
КОВАЛЕВСКИЙ: Но это слово. А что вас вдохновляет? Может быть, природа, путешествия?
РУБАЛЬСКАЯ: Нет-нет, я не могу ничего такого интересного сказать. Это вдруг. Как Вознесенский: ╚Стихи не пишутся – случаются╩. Вот что-то случилось. Но единственное, что я могу сказать, что я не могу писать ни за границей, ни на даче, ни у водопада, ни под сосной. Только дома в Москве.
КОВАЛЕВСКИЙ: В кабинете.
РУБАЛЬСКАЯ: У меня нет кабинета. У меня кухня и спальня.
БАТИНОВА: На кухне классно писать!
КОВАЛЕВСКИЙ: А на даче? Под яблоньку.
РУБАЛЬСКАЯ: На даче я не люблю. Под яблонькой не получается. Когда у меня есть что делать, работа, я сразу в Москву (я вообще на даче не люблю, я там редко бываю) и пишу. Хожу вокруг дома и пишу.
КОВАЛЕВСКИЙ: Это знаете, почему вы не любите дачу? Потому что меня там не было.
РУБАЛЬСКАЯ: Да?
КОВАЛЕВСКИЙ: Да. Я бы вам сделал там так, что вы полюбили бы свою дачу.
РУБАЛЬСКАЯ: Так это же можно и осуществить.
БАТИНОВА: Максим взял и соседям скосил траву.
КОВАЛЕВСКИЙ: Я сегодня всем соседям скосил всю траву.
РУБАЛЬСКАЯ: Счастливые они!
БАТИНОВА: Вот мальчиш-плохиш!
РУБАЛЬСКАЯ: Это как? Это же хорошо.
КОВАЛЕВСКИЙ: И я счастливый, и все счастливы, понимаете?
РУБАЛЬСКАЯ: Размахнись рука, раззудись плечо!
КОВАЛЕВСКИЙ: Да, примерно так. Спасибо огромное.
РУБАЛЬСКАЯ: А что, уже все?
КОВАЛЕВСКИЙ: Да.
РУБАЛЬСКАЯ: У вас какие-то специальные часы на ╚Маяке╩ – бегут, бегут, бегут┘
КОВАЛЕВСКИЙ: И нам наш звукорежиссер Светлана ставит специальную музыку, которая нам подсказывает, что, к сожалению, пора прощаться.
РУБАЛЬСКАЯ: Спасибо вам, ребяточки, самое большое.
КОВАЛЕВСКИЙ: Спасибо огромное. У нас в гостях была Лариса Рубальская. Друзья, всем чудесных выходных!
РУБАЛЬСКАЯ: Живи спокойно, страна!
Слушайте аудиофайл.
По-большому. Все выпуски
Все аудио
- Все аудио
- Маяк. 55 лет
