Сергей Стиллавин и его друзья О съемках фильма "Сталинград"

СТИЛЛАВИН: Сегодня, друзья мои, вы познакомитесь с Петром Федоровым. Очень рад тебя видеть.

ФЕДОРОВ: Взаимно.

СТИЛЛАВИН: Потому что те фильмы, в которых ты снимаешься, я не хочу сказать, что ты вытягиваешь, но ты многим помогаешь.

ФЕДОРОВ: Спасибо.

СТИЛЛАВИН: Петр, конечно, есть повод формальный для нашей встречи в студии…

ФЕДОРОВ: Выборы?

СТИЛЛАВИН: Где ты был вчера, брат?

ФЕДОРОВ: Я знал, что вы спросите. И мне так стыдно говорить, что я не успел на выборы. Я прилетел гораздо позже.

СТИЛЛАВИН: Откуда?

ФЕДОРОВ: Из Питера. Но я не знаю, радоваться этому или сожалеть.

СТИЛЛАВИН: Смотря какая у тебя позиция. Петр, формальный повод для нашей встречи сегодня – выход в октябре, сразу после концерта "Народного продюсера" отчетно-выборного…

ВАХИДОВ: Мы на разогреве будем.

СТИЛЛАВИН: …фильма "Сталинград". Под управлением Федора Бондарчука в бригаде актеров работал и Петр Федоров. И Петр расскажет нам об этом фильме, естественно. Потому что эти события каждый год вспоминаются, и фильмы о войне, которые есть уже у нас в наших видеотеках, они, как говорят, новым поколением воспринимаются с трудом. Сегодня более честно выглядят фантастические мультфильмы – я имею в виду технологии, изображение, как снято, как сделано.

МИТРОФАНОВА: Но сейчас же фильмы о войне раскрашивают.

СТИЛЛАВИН: Нет, я имею в виду по-новому, новым, если можно так сказать, языком. И с теми актерами, которые сегодня актуальны. И вот как раз Петр, мне кажется, именно из тех людей актуальных. Я, честно говоря, поверил тому, что ты делаешь на экране, после "ПираМММиды". Хотя такой шебутной вроде алкаш и тунеядец, но этому, наверное, и поверил. И, в общем-то, как ты встал с девки – это было убедительно…

МИТРОФАНОВА: А кто играл девку?

ФЕДОРОВ: История умалчивает, говорят титры.

СТИЛЛАВИН: Знаешь, как бывает: они не встречались на съемочной площадке. И фильм, который уже снят, сейчас с ним что происходит, со "Сталинградом"?

ФЕДОРОВ: Финальная истерика постпродакшена. Мне кажется, группа людей, делающих компьютерную графику, находится в таком шоке. А все остальные, мне кажется, вожделеют, боятся и ждут.

МИТРОФАНОВА: А она большая, эта картина, получилась? По времени, я думаю, часа два минимум.

ФЕДОРОВ: Мне кажется, большая, да. Там потребуется какой-то эквивалент времени от зрителя. Да, большая картина. При том что я, к сожалению, не видел финального… Я был на озвучании, но видел все время примерно то же самое, что в плейбэке, то есть какие-то странные цвета и все время зеленая тряпка сзади. То есть это как-то всё… Видел только ролики.

МИТРОФАНОВА: То есть там много все-таки компьютерных эффектов еще будет.

ФЕДОРОВ: Много, много.

СТИЛЛАВИН: А без них как сегодняшнее кино? Тем более если мы говорим о воссоздании событий.

МИТРОФАНОВА: Мне кажется, Сталинград в том виде и остался…

ВАХИДОВ: Волгоград.

МИТРОФАНОВА: Там люди в округе ездят и говорят: "А чего так все разрушено?" – "Да война была!" Петр, как тебе предложили и насколько ты в восторге был? Потому что это действительно вклад в историю, это исторический фильм, я так понимаю.

ФЕДОРОВ: Фильм исторический. Вообще всегда хотелось, с детства, сняться в фильме про войну, естественно, в каком-то нормальном. Но когда писали сценарий, там роль оказалась на какого-то взрослого мужика.

МИТРОФАНОВА: Гармаша, что ли?

СТИЛЛАВИН: Брат, ты 1982 года рождения. Ты в 31 год не чувствуешь себя взрослым мужиком, вот скажи? Там люди-то воевали, как раз именно основная масса… Вот сегодня, кстати говоря, если философски говорить, да, сегодня действительно странное время: в 31 год – "да нет, я еще не взрослый, я еще не набегался!"

ФЕДОРОВ: Мне кажется, философски если говорить, это вообще хитрая вещь. Недавно с Павлом Пепперштейном в Питере как раз размышляли над феноменом мужского генома. Мы обсуждали мужской геном. Что как бы архетип мужского генома, он в принципе стремится к тому, чтобы к 30 годам закончить свою жизнь, совершив ряд походов на войну, родив сына. И, в принципе, всё.

СТИЛЛАВИН: По-моему, он фантазирует. Если я смотрю на вашего героя из фильма "ПираМММида", то, собственно говоря, ни к чему он такому не стремится. Зарезаться, может, стремится.

ФЕДОРОВ: Но он как раз таки, да, все-таки самоуничтожением занимается и, в общем-то, погибает в финале. Но все хотят на войну, может быть, отчасти в этом сакральный смысл моего желания сниматься в фильмах про войну, умирать на экране. Не знаю.

СТИЛЛАВИН: Брат, а ты в армии был?

ФЕДОРОВ: Вот опять же не успел!

МИТРОФАНОВА: А что такое?

ФЕДОРОВ: Учился. Институт, потом магистратура, и время прошло. Потом пожалел, кстати. Очень хотел в армию.

СТИЛЛАВИН: У военкомата ушло время тебя достать, да?

ФЕДОРОВ: Но было разок, что я прыгал со второго этажа, сбегал.

СТИЛЛАВИН: Смотри, вот как так может сочетаться в человеке, что он в кадре с автоматом…

МИТРОФАНОВА: Слушай, но Безруков тоже в армии, я не знаю, служил или нет. Давайте позвоним директору, узнаем.

СТИЛЛАВИН: Безруков играл мента и бандита, а им необязательно служить.

ВАХИДОВ: Вообще он служит Мельпомене.

МИТРОФАНОВА: Его даже спросили однажды: "Вот те, кто не смотрели вас на сцене театра, что они потеряли?" Он говорит: "Всё!"

СТИЛЛАВИН: Брат, а ты вот так можешь сказать: "Я служу в театре"? Вот мы всех актеров делим на две категории: одни просто люди, другие – служат в театре.

ФЕДОРОВ: Нет-нет-нет. Никакой службы, нет.

СТИЛЛАВИН: Как ты относишься к своей занятости в этой профессии в принципе?

ФЕДОРОВ: Я занят только в кино. Театру как-то я перестал доверять в последнее время.

СТИЛЛАВИН: В чем проблема этих так называемых режиссеров?

ФЕДОРОВ: Не знаю.

СТИЛЛАВИН: Вот Гоша не стеснятся играть в антрепризах.

ФЕДОРОВ: Гоша – талантливый человек. Он аккумулирует вокруг себя очень талантливых, творческих людей, которые все заодно.

СТИЛЛАВИН: А ты не заодно с ним?

ФЕДОРОВ: Ну как, я сессионщик, понимаете, я не служивый. Поэтому меня хотят использовать как бы. И вот предлагали какие-то модные постановки в основном.

МИТРОФАНОВА: Но ты не расстраиваешься, что ты такое, может быть, модное лицо, модный персонаж…

СТИЛЛАВИН: Лицо у тебя очень модное.

ФЕДОРОВ: Модное, да? С утра было не очень. Сейчас уже помоднело.

СТИЛЛАВИН: Нет, нормальное. Как будто в гриме.

ФЕДОРОВ: Очень хочется в театр, но при этом, мне кажется, что есть определенная опасность того, что тоже там какой-то майонез на интеллигенцию выдавливают, мне кажется. Я не знаю. Вот тот самый модный театр, который сильные мира того организовывают для широкой публики, получая новые здания от Капкова и так далее… Вот не знаю, во-первых, сильнейшая голубая жила идет, я извиняюсь…

СТИЛЛАВИН: Вслед за майонезом появилась.

ФЕДОРОВ: Да, вот оно тут как бы…

СТИЛЛАВИН: Я смотрю, у тебя четкие ассоциации с театром. Сегодня, кстати, день образования русского театра. Так вот к слову.

МИТРОФАНОВА: Мы поэтому тебя так прессуем с театром.

СТИЛЛАВИН: Актер Волков приехал из Ярославля на поезде и начал работать.

ФЕДОРОВ: Вообще, да, страшновато, страшновато, но буду делать попытку, честную попытку.

СТИЛЛАВИН: То есть тебя больше пугает антураж театра, чем сама работа на сцене?

ФЕДОРОВ: Меня пугает, мне кажется, образование каких-то смыслов. Я не понимаю. Я чего-то загнался, по-моему. У меня какая-то фобия заговора всеобщего.

МИТРОФАНОВА: А ты с детского начни. Воронежский ТЮЗ.

ВАХИДОВ: Давайте к фильму вернемся. Поспойлерить можно немножко? Основной сюжет ты можешь в двух словах? Вот соль этого фильма?

ФЕДОРОВ: Защищаемая, сидим в доме, встретили любовь, обрели мотивацию, погибли.

ВАХИДОВ: Ты играешь главного героя?

ФЕДОРОВ: Да.

ВАХИДОВ: Ты поспойлерил нормально так!

СТИЛЛАВИН: Сначала я тебя воспринимал как отдельно взятую боевую единицу вредительскую в театре. А теперь я понял, кого ты мне сейчас начинаешь по позиции своей напоминать. Сегодня день рождения у Панина-младшего. Теперь уже просто Панина, к сожалению. В последнее время Панин стал защищать меньшинства. Я про экстравагантность ваших заявлений: полюбил, получил мотивацию и умер.

ФЕДОРОВ: А всё через любовь. Без нее не получается. Так оно выходит.

СТИЛЛАВИН: Брат, я так жалел, что в "Обитаемом острове" ты всего лишь брат Снигиря.

ФЕДОРОВ: Я тоже жалел. Но я подглядывал.

ВИКТОРОВ: В смысле Юлии Снигирь?

МИТРОФАНОВА: Брат Снигиря?!

ФЕДОРОВ: Брат Снигиря – Снигиренок. Но я ее хорошо пристроил. Ну, она действительно хорошо в фильме получилась, очень красивая.

МИТРОФАНОВА: Хорошо, красивая.

СТИЛЛАВИН: Но я просто жалел, что ты был братом.

ФЕДОРОВ: Да я понимаю, я сам сокрушался.

ВАХИДОВ: В последние годы, наверное, кто только не замахивался на то, чтобы создать действительно хорошую военную драму. Вспомним Угольникова с "Брестской крепостью", Никиту Сергеевича Михалкова – не совсем, может быть, удачно, во всяком случае первая часть.

СТИЛЛАВИН: Но потом было все по-настоящему.

ВАХИДОВ: Твое внутреннее ощущение: это лучше, чем те фильмы, которые в последнее время появились?

ФЕДОРОВ: Мне кажется, да. Безусловно, это субъективная история, и фильм я еще не видел.

ВАХИДОВ: Но в целом сама история?

ФЕДОРОВ: Да, это честнее. Во-первых, вот уже по роликам, что приятно, люди пишут: наконец-то бабки видны, бабки видны…

ВАХИДОВ: На экране.

МИТРОФАНОВА: Сам процесс съемок – это интересно и забавно, и серьезные есть моменты. Я немножко знаю о кинопроцессе, совсем чуть-чуть. Я была на съемочных площадках того же "Острова", летала. Просто я здесь хотела Федора Бондарчука вспомнить. Фильм "Судьба человека" – это самый главный для меня фильм о войне. Вот так я считаю…

СТИЛЛАВИН: Ну и при чем тут Федор?

МИТРОФАНОВА: Это папа его снял. Федор должен был…

ВАХИДОВ: С кровью впитать всё?

СТИЛЛАВИН: Вот мне скажут сейчас: твой папа сделал то-то и то-то. Ну, я без вопросов.

МИТРОФАНОВА: То есть он должен был как-то ответственно подойти к этой задаче.

ФЕДОРОВ: Он очень ответственно подошел, да.

МИТРОФАНОВА: Насколько ответственно?

СТИЛЛАВИН: Вот расскажи нам. Мы Федора знаем в жизни. Я видел его и в подпитии и в трезвости. Прекрасный мужчина, кстати говоря, в любом состоянии очень адекватный и обаятельный. Вот ты скажи, какой он в работе, вот как режиссер, когда он на площадке? Потому что, мне кажется, актеру очень важно задать настроение.

ФЕДОРОВ: Мне кажется, мое преимущество то, что я знаю Федора только в работе. Я очень мало его знаю в другом, там где-то. Я очень мало знаю Федора как человека, который носит костюм, очень импозантный, серьезный человек, делающий разные важные дела. Я его в основном знаю как такого человека довольно веселого, на работе в каких-то шортах все время, он выглядит даже совсем по-другому.

ВАХИДОВ: Ноги волосатые? Не обращал внимания?

ФЕДОРОВ: Ноги волосатые, потрясающее волосатое тело.

ВАХИДОВ: Тестостерона хватает пока еще.

ВИКТОРОВ: Но он деспот на работе?

ФЕДОРОВ: Он отчасти деспот, мне нравится. Но он веселый деспот, и работать с ним весело.

МИТРОФАНОВА: Веселый деспот.

ФЕДОРОВ: Я думаю, что на площадке он прямо такой… Ну, в общем, вот!

МИТРОФАНОВА: А он за всеми процессами следит?

ФЕДОРОВ: Да, он любит следить за всеми процессами и во всех процессах участвовать. И даже фактурить пылью актеров.

МИТРОФАНОВА: Ну и понятно, что фильм снимал Макс Осадчий соответственно, поскольку у режиссера почти всегда бывает, как жена…

ФЕДОРОВ: Естественно. Максим Роальдович Осадчий. Но кроме него на самом деле, вот честь и хвала Федору Сергеевичу, что он в этот раз смог как-то привлечь очень много специалистов, что приятно на его площадке. Потому что действительно опыт для молодых. Там приезжают какие-то американцы, шведы. В общем, у меня туговато с английским, и в этот раз мне так было даже немножко…

СТИЛЛАВИН: И в этом ты, брат, правдив!

ФЕДОРОВ: Правдив, да, не буду скрывать. Вот. И, в общем-то, это круто было в плане того, что я такого никогда не видел, и в принципе научиться работать…

МИТРОФАНОВА: Но это по съемке консультанты. А вот консультанты по событиям? Это же исторический фильм. Это один год из жизни?

СТИЛЛАВИН: Ты встречался с кем-то или изучал какие-то материалы вне сценария, именно то, что касается честности того, что происходило?

ФЕДОРОВ: Я изучал материалы, да, какие-то читал книги, какие-то смотрел архивы. В основном общался… Дед у меня при Сталинграде не воевал, он еще живой и даже пойдет на премьеру. Хочу с ним сфотографироваться, когда он в 3D-очках будет. И бабушка тоже пойдет. Вот. У меня по маминой линии прадедушка погиб на переправе. Собственно, был чуть ли не начальником ЗиЛа. К 1942-му – прямо бам в голову! – всё, не могу, пойду добровольцем. И, в общем-то, на переправе ни одного не убил (обидно), ни одного не успел убить. Жизнь свою отдал на переправе (которую мы снимали, в Кронштадте). Потом, не знаю, у меня какое-то такое убеждение, что в принципе нашему поколению… у нас достаточно еще какой-то генетической, что ли, памяти.

СТИЛЛАВИН: Точно достаточно?

ФЕДОРОВ: Ну, кому как.

МИТРОФАНОВА: У моего поколения – да. Мне 43, и я помню… Ну, как я могу помнить? По фильмам, по пропаганде. И я помню, что мы в детстве больше всего боялись фашистов. И бабушки наши говорят…

СТИЛЛАВИН: Фашистов боялись, но сегодня, мне кажется, очень притуплена чувствительность у людей натуральностью фантастических историй в кино. Когда то, чего нет, выглядит правдиво. И как достучаться до сердца, до мозгов человека и рассказать ему честно то, что на самом деле происходило, вот тот ужас? Потому что ужас должен человека заставить думать.

ФЕДОРОВ: Поэтому все в IMAX, поэтому именно, мне кажется, хорошая идея снять кино по самой последней технологии, такого действительно еще у нас не было, с технической стороны это по чесноку…

СТИЛЛАВИН: Это должно передать действительно тот ужас? Потому что советское кино, ты же знаешь, оно всегда щадило зрителя в плане крови, в плане ранений, лишений. Вот это всё не показывалось, грубо говоря. Другими методами артисты и режиссеры работали. Игрой. А сегодня как?

ФЕДОРОВ: Визуальные рецепторы.

СТИЛЛАВИН: По-твоему, мы растеряли актерскую школу сегодня? Или надежда есть на то, что и в игре будет правда та самая?

ФЕДОРОВ: Мне кажется, мы не растеряли актерскую школу, мы немножко растеряли какой-то такой свой типаж, растворение какое-то общее такое, квинтэссенция какая-то непонятная. Нету четкого образа, и нету сформулированности в жанре.

СТИЛЛАВИН: Петя, в кулуарах поговорили о том, где были выстроены декорации. Где это всё происходило, расскажи людям.

ФЕДОРОВ: Снимали всё единовременно, одним куском прямо под Питером. Талантливые люди под руководством Сергея Иванова построили гигантский какой-то кусок Сталинграда, с центральной площадью, с известным фонтаном из пионеров. Вот. И потом мы всё это скопом дружно разбомбили. Это длилось несколько месяцев. Приехали американцы, которые сказали, что это, в принципе, самая большая декорация, которую они видели, потому что они привыкли работать вообще без декораций.

СТИЛЛАВИН: С задником, да?

ФЕДОРОВ: Да, можно посмотреть, как снимался "Гэтсби", и удивиться. Ди Каприо, поле, какая-то лесенка… Но у нас всё было по-другому. У нас, скорее, руководствовались принципом Ридли Скотта, который считает, что пусть в кадре будет максимально то, что я хочу, и вот то, что будет на экране. И вот эти урны лепите мне, и это всё. Вот. Поэтому в этом смысле, да, в этом смысле всё по-честному, всё по-настоящему. Но для актеров это, конечно, гораздо интереснее, чем просто какая-то тряпка. Потому что доля подробностей, в общем, потрясала.

СТИЛЛАВИН: Петя, вот важный вопрос от нас, кинолюбов, тебе, киноделу. Я понимаю, что ты не отвечаешь за весь продукт. Я имею в виду любой фильм, потому что кинопроизводство, грубо говоря, если телек берем, то на телеке есть человек в кадре и есть еще человек так, наверное, пятьдесят за кадром, включая самых главных. И соответственно в кино это на порядок умножаем, пятьсот, наверное, работают на одного актера в целом, получается. И, конечно, актер не может отвечать за всё. Но почему в последнее время – очень большая претензия наша к кино, потому что кино мы любим, в отличие от футбола, который мы уже, к сожалению, разлюбили, но в кино еще продолжаем верить, – вот скажи, пожалуйста, почему так происходит, с твоей точки зрения, что у нас в стране серьезные фильмы, драматические, фильмы, где по-настоящему нерв, трагедия, чернуха (не в смысле, что убийство, а в смысле, что безвыходность какая-то), они получаются, они удаются. Всё, что касается легких, веселых комедий, легких фильмов – всё безжизненностью пахнет, пропитано фальшью, и ты не веришь этому вообще ни разу, вот этим всем фильмам, которые под Новый год любят снимать, по поводу и без повода, про девочек, про мальчиков. В чем проблема? Почему легкие фильмы сегодня не снимаются?

ФЕДОРОВ: Потому что легкие фильмы нужнее всего, и поэтому сразу злой маркетинг их первый съел. А фильмы тяжелые, фильмы такие грустные, они мало кому нужны, принято так считать.

СТИЛЛАВИН: Ну понятно. Они фестивальные все такие.

ФЕДОРОВ: Фестивальные. Но, кстати, в основном их снимают очень веселые молодые люди, у которых всё в жизни очень хорошо, которые пышут щеками, у них хорошие волосы, они родились в хороших семьях.

СТИЛЛАВИН: Этим хорошо. А кто снимает комедии? Люди, которым трудно?

ФЕДОРОВ: А комедии снимают люди, которым все равно, мне кажется. К сожалению, в принципе, это сейчас так получается, выгодная история – снимать романтические комедии. И при наличии двух-трех лиц, не обязательно актеров, а просто лиц…

ВАХИДОВ: Медийных.

ФЕДОРОВ: Мне кажется, с вами можно было бы снять отличную, очень популярную комедию, с вашим участием можно было бы снять.

СТИЛЛАВИН: Такую вот мерзкую, да, мерзкую…

ФЕДОРОВ: Премерзейшую.

МИТРОФАНОВА: Я в купальнике чур.

СТИЛЛАВИН: Ну а какой примерный расклад? Вот три-четыре человека…

МИТРОФАНОВА: Секс вчетвером.

ФЕДОРОВ: Снегурочка и три Деда Мороза как бы пытаются ограбить банк. В общем-то, отличный новогодний…

МИТРОФАНОВА: И встречают Брежневу-блондинку.

ФЕДОРОВ: Да-да-да, которая оказывается Анной Чапман.

СТИЛЛАВИН: Чаком Норрисом. И он ест чак-чак.

ВАХИДОВ: Нет, обязательно надо Дэнни Трехо пригласить за пять тысяч долларов, чтоб в кадре был.

ФЕДОРОВ: На самом деле, пока мы подпольно не начнем снимать мощные комедии (а мы это начнем делать), это не возродится.

СТИЛЛАВИН: Почему? Нет потребности в комедии в обществе?

ФЕДОРОВ: Есть.

СТИЛЛАВИН: Люди заняты? Что? Ведь ситуация какая. Самые классные комедии в стране снимались тогда, когда народу было, ну скажем так, непросто. Это 50-е, 60-е годы. 70-е, когда мы имеем дело с "Иронией любви" и так далее, это уже не комедии, это такие полумелодрамы, это уже не смешно. То, что Гайдай, кстати, делал в 80-х, там "Спортлото" – это вообще уже далеко. И, наконец, "На Брайтон-бич" – это вообще за гранью, в ауте. То есть с него можно учиться снимать "Елки-10", с этого фильма. Но почему? Вот смотри, в обществе сегодня какая ситуация, по-твоему? Я понимаю, что ты оторван от народа, ездишь в "бентли"…

ФЕДОРОВ: Конечно, да. Только что его разбил, кстати.

СТИЛЛАВИН: Не отказывайся, не отказывайся, пускай, так сказать… Потребность в чем сегодня у зрителей есть реальная, в каком кино, по-твоему, как человека, который внутри?

ФЕДОРОВ: Я уверен, что потребность остается в хороших историях.

СТИЛЛАВИН: Хорошие истории на основе… Кто сегодня лирический герой кино? Герой нашего времени? Вот мы все время об этом говорим, часто.

ФЕДОРОВ: Лирический герой, мне кажется, всегда он чуть-чуть неудачник. И вот сейчас такое время, что просто герой московский, он, мне кажется, очень как-то разнится с героем немосковским, с героем замкадья.

СТИЛЛАВИН: А кто герой страны? Ты же ездишь много по стране.

ФЕДОРОВ: Езжу много по стране.

СТИЛЛАВИН: Вот ты видишь людей, да? Люди, кстати говоря, мне кажется, в очень большой массе своей не унывают, не сдаются, пытаются что-то делать.

ФЕДОРОВ: Не унывают.

ВАХИДОВ: Но они пьют же!

СТИЛЛАВИН: Пьют они – это как ритуал, но не спиваются. Нет такого, что тотальное спецспаивание.

ФЕДОРОВ: Мне кажется, очень много остается людей, которые хотят… Человек, который хочет попытать счастья, он остается.

СТИЛЛАВИН: На шару?

ВАХИДОВ: Да нет, что-то сделать для этого.

ФЕДОРОВ: Кто-то на шару, кто-то – сделать. Но все равно образ неудачника, но который хочет… Все равно Иван-дурак, он сохраняется.

СТИЛЛАВИН: А тот человек, которого ты играл в "Сталинграде", он кто? Вот он чем живет, этот парень?

ФЕДОРОВ: Этот парень, Громов, мне кажется, такой обыдлевший интеллигент. Я так его сформулировал, да. И быдло для такого характера человека – это, мне кажется, в его понимании это хуже смерти. Но тем не менее, в общем-то, он решил…

СТИЛЛАВИН: Опустившийся интеллигент? Или как? Или что?

ФЕДОРОВ: Опустившийся… Но это очень жесткий человек. Мне кажется, что он не такой на самом деле был до войны. Я для себя избрал… Есть кодекс самурая, там одна из глав о том рассказывает, что живи так, как будто ты уже умер, тогда всё будет хорошо.

СТИЛЛАВИН: У самураев есть еще несколько других кодексов по поводу самураев и мальчиков. Это не очень нам подходит.

МИТРОФАНОВА: А девочкам как жить?

ФЕДОРОВ: С девочками я вот не разобрался.

МИТРОФАНОВА: Вот! Поэтому мы и мечемся от одного к другому.

ФЕДОРОВ: А девочки – любите, любите.

СТИЛЛАВИН: Ты смотрел немецкий фильм про войну "Наши матери, наши отцы"?

ФЕДОРОВ: Нет, не видел.

СТИЛЛАВИН: Это телесериал, я так понимаю, германский, где идет история о том, что вот молодых ребят призывают в армию, кто-то остается, из компании пяти ребят, там две девчонки и трое парней, и как война меняет человека: из тихони делает монстра, а из героя-офицера делает фактически предателя. Вот всё меняется. В "Сталинграде" показан какой отрезок времени с этими героями?

ВАХИДОВ: На экране это день, неделя, месяц?

ФЕДОРОВ: На экране, скажем так, это несколько дней. По-моему, это дней пять.

СТИЛЛАВИН: Понятно, что твой герой был другим до войны?

ФЕДОРОВ: Мне бы хотелось, чтобы это было понятно, несмотря на то что, безусловно, от меня требовалась даже в каком-то смысле некоторая плакатность. И сам жанр картины, мне кажется… Вот как Рита точно сказала, что война до нашего поколения в основном дошла все-таки из книжек, плакатов и фильмов. И мы уже как такое промежуточное поколение, которое, соткав из этого свое ощущение и свое какое-то видение, пытается дальше этот багаж передать следующему поколению. И здесь есть интересная такая жанровая штука. Как раз таки мы имеем, мне кажется, жанровый сдвиг даже, может быть, чуть в сторону комикса, потому что все-таки война для 12+ категории – это уже совсем мифологическая история.

СТИЛЛАВИН: А фильм 12+ получился?

ФЕДОРОВ: Да. Поэтому с жестью будет, к сожалению, немножко подрезали…

ВАХИДОВ: Но зато со взрывами будет?

ФЕДОРОВ: Взрывы будут, но кишков поменьше. Но кишки не главное, главное любовь как раз, которая людей меняет. Вот. И поэтому, мне кажется, вот как раз таки как-то аккуратно, такими шершавыми теплыми ладонями как-то передать, передать следующему поколению, и этот миф, его надо слагать. И это действительно уже миф. Вот. И тут по-другому, надо быть честными, мы не будем интересны, шуршание газеток и психологические разговоры в полутусклом свете молодежь, конечно, уже не пойдет смотреть.

СТИЛЛАВИН: Но, видишь, просто война-то очень близко уже сейчас опять. Если кто-то думал о том, что те героические годы позади далеко, то по большому счету пахнет-то уже очень сильно рядом.

ФЕДОРОВ: Пахнет очень сильно, да. Поэтому, мне кажется, кино на эту тему имеет право опять-таки шагать вот так смело в 3D IMAX и там использовать технологии, приближать. Визуальный рецептор действительно очень разбалованный, я не знаю, как там на самом деле народ смотрит в Америке.

ВАХИДОВ: С другой стороны, и война другой стала. Потому что это уже не война людей.

СТИЛЛАВИН: Скажи, какой посыл в этом фильме? Если мы смотрим американские фильмы о войне, там всё хорошо снято и достаточно четкие посылы. Если "Спасти рядового Райана", то гиперидея о том, что ради одного будут биться, работать все люди, то есть не кинут человека. Здесь какой вывод, в этом кино?

ФЕДОРОВ: Мне кажется, что здесь такой интересный вывод. Ну, для меня этот вывод, безусловно, как в принципе образ Сталинграда, мне кажется, уже такой определенный все-таки тупик, в который зашла ситуация, в который зашли люди. И потеря мотивации, веры, и уже такая тотальная рефлексия в принципе. Уже военачальники не командуют, и, в общем-то, люди там, уже в локальных ситуациях запутавшиеся…

СТИЛЛАВИН: Они принимают сами решения.

ФЕДОРОВ: Да. И в этом смысле там финальная сцена лжесхватки…

СТИЛЛАВИН: Ты не рассказывай нам весь фильм.

ФЕДОРОВ: Я не буду, да. Но для меня идея такая, что в принципе непонятно, почему и для чего это надо. И как же так.

СТИЛЛАВИН: То есть вот этот интеллигент, он до этого дошел, да, до таких суждений? Твой герой?

ФЕДОРОВ: Мне понравилось, что герои замыкаются только на личных мотивациях и, в принципе, в финале встречаются…

СТИЛЛАВИН: То есть постарались перенести как бы картину войны на сегодняшний эгоизм? Так, что ли, получается? Решили сплавить?

ФЕДОРОВ: Отчасти и так. Но мне бы хотелось, чтобы прозвучала какая-то такая… Война – это все-таки тотальное обстоятельство, очень большое предлагаемое обстоятельство, в котором человеческая суть, она обнажается настолько! Либо ты действительно превращаешься в подонка, вот, и вопрос обнажения сути, он очень остро стоит в финале. В общем-то, два врага, мне кажется, какую-то пытаются обрести истину. Это такой пронзительный финал…

СТИЛЛАВИН: По-твоему, есть на войне, которая, как ты говоришь, тотальна (и я соглашусь с этим), есть ли право быть подонком на войне?

ФЕДОРОВ: Да. Есть право быть подонком, если ты… Ты можешь быть кем угодно, но ты, мне кажется, должен двигаться просто вперед. И если ты защищаешь… Мне кажется, без грязных чувств вообще не было войны. Наши победили только потому, что они… Про это тоже есть…

ВАХИДОВ: Потому что были злее.

ФЕДОРОВ: Злее, бандиты. Мы мстили как бы, мы мстили, и «мстя» была ужасна. И только так. А все-таки воевать-то мы не особо умели по красоте. Вот. И без этого быдлянства, конечно, ничего бы не получилось, мне кажется. Но смотря в какую сторону ты подонок. Если ты предаешь свои какие-то моменты, если ты подонок в том, что ты убиваешь человека, а этот человек – враг, будь подонком. Если ты подонок, потому что предаешь своих...

СТИЛЛАВИН: Тогда тебе нет места.

ФЕДОРОВ: Тогда тебе нет места. Но война – такое обстоятельство, она всех раскусывает, мне кажется.

СТИЛЛАВИН: Мы познакомились с Петром сегодня перед студией. И ни грамма пафоса, того, что мы все ненавидим в богеме, в тусовке. И, к сожалению, при этом не служит в театре. Потому что, мне кажется, театр, он какой отпечаток накладывает на человека, что покрываются люди обожествлением, забывая о том, что еще совсем недавно, 100 лет тому назад, театр и театральная деятельность как таковая была полубогомерзкой, а служители театра, в общем-то…

ФЕДОРОВ: Очень верно подмечено.

СТИЛЛАВИН: Не так обожествляли их, как сегодня. И мы чего-то и театралов избаловали, и футболистов как-то переоценили.

ФЕДОРОВ: Ну да.

МИТРОФАНОВА: В фильме, мне кажется, должна быть ну хоть какая-то линия еще человеческая, кроме войны. И там должна быть любовь.

ФЕДОРОВ: В общем-то, это основная линия. Спасибо, что ты об этом заговорила. Фильм-то про любовь на самом деле.

МИТРОФАНОВА: Не только к родине, но и, видимо, к женщине.

СТИЛЛАВИН: Петр, не могу не спросить тебя. Семь лет назад ты получил премию за фильм "Per rectum".

ФЕДОРОВ: Это фильм тоже про любовь.

СТИЛЛАВИН: Ты там, оказывается, еще и режиссер.

ФЕДОРОВ: Я – режиссер. Я попробовал быть режиссером, да.

СТИЛЛАВИН: Каково это?

ФЕДОРОВ: Мне понравилось.

СТИЛЛАВИН: Что в профессии режиссера самое прикольное?

ФЕДОРОВ: Самое прикольное то, что ты имеешь возможность загнать людей в определенную ситуацию…

ВАХИДОВ: И издеваться над ними?

СТИЛЛАВИН: И смотреть, как они разруливают?

ФЕДОРОВ: Да. Потому что мы снимали фильм, это была картина для наших девушек на 8 Марта. И снимались не профессионалы, снимались мои друзья. И мне очень нравилось загонять моих друзей, заставлять их снимать сцену, как ребята принимали ванну…

СТИЛЛАВИН: Вдвоем, два мужчины, да?

ВАХИДОВ: Скажи, пожалуйста, у тебя внутренняя потребность существует в том, чтобы оказаться по ту сторону камеры? Вот яркий пример американского кинематографа – Клинт Иствуд. Сценарий, режиссер. Шикарные фильмы! Ну просто люди реализовались не только как актеры на экране.

ФЕДОРОВ: Ну ты меня раскусил на самом деле, да. Я иду в обход просто, иду в обход через актерство.

СТИЛЛАВИН: Кто играть тогда будет?

ФЕДОРОВ: Я и буду играть.

СТИЛЛАВИН: Классический вопрос, который всегда задаем актерам: Гоша Куценко – хороший актер?

ФЕДОРОВ: Гоша Куценко – классный актер.

ВАХИДОВ: Он смешной.

ФЕДОРОВ: Он классный актер.

ВАХИДОВ: А какие фильмы ты как профессионал посоветовал бы посмотреть аудитории нашей? Потому что каждую неделю мы выбираем и смотрим фильм, который нам интересен.

СТИЛЛАВИН: Что тебя порадовало из нашего?

ФЕДОРОВ: Из нашего последнего?

СТИЛЛАВИН: Может быть, у друзей видел что-то.

ФЕДОРОВ: Сложный вопрос. Это я как сапожник без сапог, в общем-то.

ВАХИДОВ: Фильм, который ты посмотрел – в самолете, в поезде, в гостинице, – и можно поделиться этим фильмом с другим человеком.

ФЕДОРОВ: Последнее, что я видел, это был "Элизиум". А нашего я давно не видел. Наше я смотрю в основном, приезжаю вот… Я выкинул телевизор…

СТИЛЛАВИН: В гостинице.

ФЕДОРОВ: Да, либо в гостинице, либо в гостях у друзей, потому что телек я выкинул шесть лет назад на помойку. И самое последнее, что можно понаблюдать из нашего, это, конечно, все-таки телеформат, это по телеканалу "Россия" или там где-то идут потрясающие вещи. В общем-то, от них невозможно оторваться, можно смотреть все подряд.

МИТРОФАНОВА: Это "Криминальная хроника", что ли?

ФЕДОРОВ: Я в основном про художественные. Замечательные сериалы.

МИТРОФАНОВА: Я тоже недавно залипла. Смотрю "Дежурную часть", а там такое!

ВАХИДОВ: А американские сериалы смотришь?

ФЕДОРОВ: Американские сериалы редко смотрю. Последнее Breaking Bad я посмотрел.

ВАХИДОВ: О, ну это шикарное кино!

СТИЛЛАВИН: Петя, мы в этом году снимали телепередачу в Штатах, и у нас была история посвящена школам актерского мастерства, которыми занимаются русские эмигранты в Лос-Анджелесе, "Нью-Йорк фильм академия". Вон сумочка, видишь, оттуда притаранил.

ВАХИДОВ: Серега тоже пробует себя.

СТИЛЛАВИН: Вопрос следующий. Летел в самолете, перечитал большую книжку по школам актерского мастерства – и Сэндлер, и наш Станиславский, и Михаил Чехов. В целом там, как в любом кино…. Например, в кино про писателей написано о том, что вот как он, писатель, работает, но как конкретно он работает, из фильма про писателя никогда не поймешь. Вот чтобы быть актером, каким надо быть? Или любой может научиться, расшатать психику, заставить себя входить в какие-то транссостояния и погружаться, как это описывают актеры?

ФЕДОРОВ: Транссостояние обычно по вечерам как бы у нас происходит. На самом деле, мне кажется, притвориться кто угодно может при наличии харизмы. Но можно быть таким интересным… Вот у меня есть друг Арчибальд Арчибальдович, он у нас снимался и в «России 88», и в «Гоп-стопе», очень интересный человек, такой органики интересной, такой от природы балагур. И он как собака…

СТИЛЛАВИН: Органика – да. Но, понимаешь, мне кажется, что сегодня настала какая-то эпоха (не знаю, как в Штатах), но сегодня кинематограф оперирует типажами. Оперирует людьми, которые: вот этот может сыграть этого, этот – этого, а так, чтобы человек был многогранный…

ФЕДОРОВ: Нет, я за образование. Без этого никуда. И мне самому в каких-то моментах его не хватает, и все время надо продолжать учиться. Мне кажется, что в принципе актерский замес и актерская школа – это не только там техническое получение какого-то… Это такая сильная провокативная штука, в общем, тебя просто должны там прессануть конкретно, твои мозги. А в остальном, даже закончил школу, не закончил школу, если ты не продолжаешь как-то с собой в созвучии, то ничего не будет. А все эти школы…

СТИЛЛАВИН: И вот вопрос, который, я чувствую, задается десятками матерей: какой ты в личной жизни? Ты другой?

ФЕДОРОВ: Я – потрясающий.

СТИЛЛАВИН: Нет, я не в оценочном плане. Другой? Можно верить Петру Федорову экранному и воспринимать тебя так же в жизни? Или там всё это…

ФЕДОРОВ: Я поскучнее, конечно, в жизни, поскучнее.

СТИЛЛАВИН: Нет такого количества реприз, да?

ФЕДОРОВ: Нет такого количества гэгов, и вообще...

ВАХИДОВ: Ты зануда, в общем.

ФЕДОРОВ: Я зануда. Мне кажется, что, если про меня снимать картину, это будет неинтересно.

СТИЛЛАВИН: До чего ты докапываешься обычно в личной жизни? Что тебя бесит?

ФЕДОРОВ: Я ненавижу, когда оставляют яблочные огрызки, потому что потом заводятся сапрофиты. Это невозможно.

СТИЛЛАВИН: Да ты мог быть биологом, брат!

МИТРОФАНОВА: Я даже не знаю этого слова.

ФЕДОРОВ: Я узнал. Они у меня дома. Приезжай.

СТИЛЛАВИН: А еще, Петр, больше всего бесят, которые до конца всё съедают и только семечки выплевывают. Те, которые сердцевину жрут, это самые твари!

ФЕДОРОВ: Это самые твари, да-да-да!

СТИЛЛАВИН: Петя, я хочу, чтобы мы еще раз когда-нибудь увиделись.

ФЕДОРОВ: Я – с удовольствием.

СТИЛЛАВИН: Фильм "Сталинград" выходит через месяц, в начале октября. Петр Федоров играет там одну из ролей. Петя, огромное спасибо тебе, хорошего дня.

ФЕДОРОВ: Приглашайте еще.