Academia Наталия Басовская. "Столетняя война". 1-я лекция
Крупнейший российский историк-медиевист, доктор исторических наук, профессор Наталия Ивановна Басовская расскажет об истории затянувшихся военных конфликтов между Англией и Францией, длившихся примерно с 1337 по 1453 годы. Проанализирует истоки этого первого общеевропейского военно-политического конфликта и его влияние на становление будущих национальных государств во Франции и Англии.
Стенограмма 1-ой лекции Наталии Ивановны Басовской:
Здравствуйте, здравствуйте и садитесь, пожалуйста. Что ж, очень приятно видеть знакомые и незнакомые лица, которые интересуются Столетней войной. Это хорошо, потому, что то, что происходит на земле, все, что происходит в истории, все касается каждого. История – это мы с вами. По-настоящему, в полном слове, прошлого нет. Оно в нас, мы в нем, и те, кто понимает, чувствует интерес к прошлому – это люди правильно воспринимающие суть человечества. Гигантский автопортрет его – это и есть история. И в этом автопортрете много разных штрихов.
Так сложилось, что долгие годы своей ранней исследовательской жизни, я посвятила изучению истории Столетней войны, о которой сегодня и будет разговор. Именно здесь, в этой тематике, я наиболее глубоко, тщательно, профессионально, до самых глубинных источников воссоздавала картину событий, портреты людей, потом долгие годы дополняла их, думала над ними и переосмысливала историю долгой войны, которая начиналась для меня с интереса, если хотите, любопытства. Такой грандиозный конфликт в Европе, между Англией и Францией. Его официальные рамки приняты в науке – 1337 – 1453. И вы уже видите, не сто, если от 1453 отнять 1337, то будет больше ста, по-моему, 116. Меня это тоже удивило, а называется Столетняя и пишется с большой буквы. Много позже я узнала и поняла, сначала узнала, а потом прочувствовала, что люди, жившие тогда, в ту пору, в общем, не подозревали, что идет какая-то Столетняя война.
Несколько поколений европейских людей не ведали, что мы сегодня говорим Столетняя война между Англией и Францией. А я читала, что писали они сами о себе, о своей жизни и поняла, они знали просто, что короли Англии и Франции почему- то очень враждуют друг с другом. И враждуют все больше и больше, и вражда нарастает и нарастает. И постепенно из области отношений только королей это перешло на более широкое поле. А сначала – ну, враждуют наши короли, потом нарастает, но так, как мы сегодня глубоко разобрались в истоках этой вражды, они, конечно, не разбирались.
Название «Столетняя война» появилось в историографии 19 века, в начале первой половины 19 века. До тех пор и слов этих и не было, Столетняя война. А сегодня каждый школьник знает, что была такая Столетняя война. Вообще как таковой ее и не было. Был длительный военно-политический конфликт общеевропейского масштаба, центральной осью которого были противоречия между королевскими домами Англии. И отсюда подзаголовок и моей книги и моей лекции – «Леопард». Потому что в геральдическом поле английских королей была фигура леопарда, даже трех леопардов, поначалу трех. И французскими королями, отсюда лилия – в геральдическом поле французского дома Капетингов лилия. Леопард против лилии. Но все это переосмысление позднейших времен, а люди жили, рождались, что-то творили, созидали, что-то писали, те, кто были грамотны, их было абсолютное меньшинство, сражались очень многие, кто как солдат, как слуга короля, кто защищая свой дом от разбоя, которого много в любой войне. Чувствовали, иногда чувствовали что-то удивительное, как например, в эпоху знаменитой Жанны Д`Арк, это фигура, порожденная Столетней войной. Это удивительная девочка, которая прожила в истории 2 года, 1428 в истории, 1430. Родилась около 1412, но в истории 2 года и осталась бессмертной в ней навсегда. Так вот, во времена Жанны уже чувствовали многие, уже массы людей говорили о ней, бежали взглянуть на нее. То есть менялась Европа в ходе этого конфликта, менялись люди, менялись фигуры, чувства и явления исторические, которые, как и всегда во всяком конфликте, переосмысливаются, чувствуются по-другому и запечатлеваются в исторической памяти по-иному. Итак, вот такая тема. Столетняя война, которой вроде бы и не было. Был длительный конфликт, получивший условное название.
Первое, что я поняла, когда занялась этим, я просто очень удивилась, что в нашей отечественной науке, дореволюционной и времен советской власти, не было ни одной специальной работы об этом грандиозном событии. Заглянула внимательно в работы английские, французские, увидела, что для них Столетняя война не кончилась, они очень предвзяты по сей день. Это острая тема, она не пережита, не отброшена, не забыта, и там большая предвзятость. Я говорю «уууууууу, между ними Столетняя война все идет». А мирный договор между Англией и Францией после завершения, завершение – это, ну условное, 1453 год. А первый официальный мирный договор был подписан не в 15 веке, тогда никакого договора не было. Оно как бы пригасло просто, а официальный мирный договор в наполеоновское время, в 1802 году, между Англией и Францией. Вот какое событие в их жизни. Это первое, что меня привлекло, заинтересовало, когда полезла вглубь документов, а их очень много – договоры, хроники, я прочла более 30 хроник английских, французских, даже 2 каталонских. Потому что Пиренейские страны – нынешние Португалия, Испания – были вовлечены, итальянские государства Генуя и Милан были вовлечены. Это европейская была война, Шотландия участвовала, Кастилия, Арагон, Нидерланды, германские императоры – общеевропейский конфликт. И подумала, надо тут сказать наше, российское слово. Странно, что это оказалась женщина, конечно, так получилось. Потом мои коллеги из Франции и Англии очень удивлялись, говорили: «Вы что, такая воинственная, что решили заняться войной?». Нет, это было не так, пусть будет совсем другой, я еще со студенческой скамьи интересовалась тогда Англией, 14 веком, просто этим временем. А как кандидатской я занималась английской политикой в одной из владении Англии во Франции, и поняла, что чтобы потом понять, что из этой политики вышло, а вышла Столетняя война, значит, надо посмотреть, что там происходило. Потом поняла, как много там интересных фигур, не говоря о Жанне, она вообще вне всего, ее жизнь – шедевр, я написала такой рассказ о ней в одной из своих современных книжек «Человек в зеркале истории», я назвала его «Жанна Д`Арк – жизнь как шедевр».
Короли очень интересные, яркие, разные. Полководец Дюгеклен уникальный… Целые галереи людей. А в те, очень советские годы и в школе, и в вузе нас все учили больше закономерностям всяким, объективным законам, классовой борьбой увлекались страшно. Люди были в стороне. А я подумала, как интересно, какие люди интересные. И когда начала все глубже и глубже в нее погружаться, в эту Столетнею войну, сделала для себя всякие открытия. Первое, что ее не было. Друзья стали меня спрашивать, как, что ты там накопала? Я говорю, да 2 пока предварительных открытия. Первое же, что Столетней войны не было, вот в таком смысле, что ее не было как войны единой и уж тем более сто лет, что границы – тоже предрассудок, никак не сто лет. И второе, что я точно обнаружила: подтверждение совершенно известной пословицы, общечеловеческой, европейской – «шерше ля фам». Все завязано на женщин. Истоки, причины, основные узлы, болевые точки, апогей в виде Жанны Д`Арк, начало конца в виде договора, который, считалось, стимулировала Изабелла Баварская, французская королева, выданная замуж за совершенно безумного человека Карла VI. Он воображал себя стеклянным сосудом, а она развратница. Ну, какая развратница, если у нее муж стеклянный сосуд. Конечно у нее там была какая-то жизнь... В общем, фигуры женщин – для Столетней войны это очень значимо. Стало совсем интересно. И несколько хороших очень лет своей жизни я посвятила изучению этого военно-политического конфликта. Основные результаты, которые удалось получить, отражены в моих двух книжках специальных, во многих, многих статьях, связанных со Столетней войной. Затем уже сейчас в тех рассказах о людях Столетней войны. И самое интересное мы должны сосредоточены в нашем сегодняшнем коротком разговоре. Все! Я с ужасом об этом думаю. Как уместить все то, что мне хотелось бы рассказать, все то, что мне кажется безмерно интересным, в одну короткую лекцию, но я попытаюсь. Теперь я оглашу ее структуру.
Проблемы я поставила перед вами, да, вы ее почувствовали. Что тут есть о чем поговорить. Да, так еще à propos замечу, между прочим, что известная некоторая антипатия, не скажу, неприязнь, но отсутствие острой симпатии между современными англичанами и французами совершенно очевидно проступающая, замечена всеми всегда и везде. И часто это приписывают разному темпераменту этих народов, ну конечно. Англичане говорят «лягушатники», слишком много пьют вина, эти галльские петухи, такие горячечные. А те говорят: ох, холодны островитяне из Туманного Альбиона… Ну не нравятся они друг другу! Я убеждена, что это связанно со Столетней войной и тем, что вокруг нее. Самое любопытное подтверждение я получила во второй половине 20 столетия, во время печально известных событий на Балканах, война на Балканах, в которой участвовали, в частности, и российские миротворцы, миротворцы ООН. Телевизор, источник нашего все сегодня, сомнительный очень, там разговор, интервью с нашими российскими миротворцами. Интервью с нашими миротворцами, мол, как там было, ребята, как что, солдатикам задает вопрос корреспондент. Хорошо говорит, все нормально, говорит, было. Они себя там удачно проявили. И вообще, говорит, условия были хорошие, кормили нас отлично, правда, очень смешно: в столовой англичане отказались сидеть рядом с французами и между ними посадили нас. Он говорил, а нам-то что, лишь бы кормили хорошо. Солдатики не подозревали, какие глубокие национальные предрассудки завязаны в этой внешней недостаточной симпатии. Это не глобально, это не очень радикальное явление, но оно есть.
Итак, теперь проблемы, которые я на фоне Столетней войны постараюсь вам представить, они из этой постановки задачи вытекают. Поняла, что не могу смотреть в свои записки, хотя очень тщательно их подготовила, они меня совсем собьют. Если я что-нибудь упущу, пропущу, вы потом вопросами скорректируете. Итак, первое, это уже плоды долгих раздумий и результатов исследования. Столетняя война, на мой взгляд, есть одно из самых ярких, если не самое яркое отражение эпохи, которую в науке сегодняшней называют научно позднее Средневековье 14 – 15 века, а метафорически и наиболее точно эту эпоху назвал австрийский культуролог Иохан Хейзинга – «осень Средневековья». Вот, по-моему, лучше не скажешь. 14 – 15 века, закат Западной цивилизации в Европе, названный Хейзингой «Осень Средневековья». В Столетней войне, в ее событиях, во всем, что с ней связано – в причинах, истоках, группировках, союзах, договорах, персоналиях, изменениях военной истории, военной техники – отражены явления этой осени, как в зеркале. И своим студентам я даже читаю такую лекцию – «Столетняя война, зеркало осени Средневековья». Это вот один вывод, очень важный, постараюсь его показать.
И какие же явления создают это понимание осени Средневековья? Что это за закат яркой средневековой цивилизации в Западной Европе? Ну, во-первых, это ведущие государства Западной Европы Франция и Англия, которые стали ко времени зенита Средних веков, к 13 веку, самыми значительными, самыми сильными, самыми политически совершенными, отработав механизмы управления, государственности. Там появились органы сословного представительства. Между монархами и этими органами начался диалог – короля и сословий. Король и парламент в Англии, король и Генеральные Штаты во Франции. Все это закончится много позже революциями. В 17 веке в парламенте начнется Английская революция, а в 18 в Генеральных Штатах, в нижней палате Штатов начнется Французская революция. А пока это все здесь началось. Итак, диалог королевской власти, сословий. Зрелость государственности, она отработалась, сформировалась в ходе Столетней войны, наиболее отчетливо именно в Англии и во Франции.
Так называемая Столетняя война стала началом заката Западноевропейского рыцарства и отразила это. Война вообще все очень усиливает, все явления жизни, делает их более яркими. Так вот Столетняя война отразила очень важные явления Осени Средневековья – Закат рыцарства. Ведь в общем, ну, в массовом сознании, Средние века и рыцарство в Западной Европе – синонимы. Если Средние века, так рыцари. Если рыцари на конях и в доспехах, то Средние века. И вот закат этого сословия, которое к началу нового времени уйдет с исторической арены вообще, навсегда, останется в играх современной молодежи, в современных фильмах, в сочинениях Толкиена, во «Властелине Колец» и мало ли еще где фигурируют рыцари, но с исторической арены они уйдут в начале Нового времени. Начало заката – Столетняя война.
Следующее, что отразила Столетняя война из крупных исторических явлений. Именно здесь и очень отчетливо зародилось национальное самосознание. До этой эпохи, включая 13 век, пик Средневековья, понятия нация, национальность человека – француз ли, англичанин… Слова встречались, но они носили очень условный характер, как и в древней истории, они не имели четкого назначения. Вот человек из страны, которая называет себя уже Англия, она уже называется с 10 века, есть названия Англия и Франция, но в этом нет пока никакого национального содержания. Итак, в ходе так называемой Столетней войны зарождается самосознание наций, французской и английской. И приобретает, как все в войну, обостренную форму, настолько обостренную… Война началась как война королей, а в конце я читаю у французского хрониста, придворного писателя Жуанвиля, 15 век, самый закат, уже конец войны. Говорят, пишет этот французский придворный хронист, историк, говорят, что англичане вовсе даже не люди и у них под одеждой есть хвосты. На полном серьезе, средневековый человек он же доверчивый, он во многом ребенок. Вот говорят, что хвосты и он вообще бы с интересом посмотрел и легко в это поверит. Как там сейчас самый модный фильм-то, «Аватар»? Какие там очаровательные хвосты. А у меня всегда… я со Средними веками ассоциирую. Вы одним образом воспринимаете этого «Аватара», я другим. Говорят, что у них есть хвосты, очаровательно. Ну, может быть это милая детская шутка? Нет. Может быть, эта наивная фраза «что даже это не люди», может быть, хотя это говорит насколько англичане другие, чем мы, французы. Но были и более печальные, как в войну всегда острые проявления вот этого родившегося самосознания. Осажденный городок, небольшой тогда Седан. В Первой мировой он прославится – Седанское сражение будет колоссальное, а тогда это маленький укрепленный город, не сдается английскому королю. Английский король Генрих V, сейчас я системно всех их назову, просто примеры эпизода. Осаждает, силы не равны, надо сдаться. Ну, сдайтесь. Не сдаются. «У меня есть договор, - говорит он, и договор у него есть законный, - что вообще я наследник вашего короля французского, вот этого душевно больного, он подписал, что отдает все королю Англии. Сдавайтесь, вы обязаны мне сдаться». Ответ: «Скорее умрем, чем сделаемся англичанами». Начало 15 века. Классическому Средневековью это не свойственно. Есть подданные одного короля, есть подданные другого, они могут изменить, прейти на службу к этому королю, принести ему вассальную клятву. Я говорю сейчас не о крестьянах, крестьянам вообще все равно, их считают почвой. Певец рыцарства Бертран де Бор называл их «навозные жуки», вот это отношение рыцарей к крестьянам. Навозные жуки. А вот элита общества: сегодня я служу английскому королю, завтра в силу каких-то обстоятельств, меня как нынешнего футболиста перекупит другой король. Даст мне другое содержание, более высокое, и я буду служить там. И никакие вот эти привязанности национальные не существовали, это сложилось во время Столетней войны. И во многом определило картину дальнейшего развития национальных культур, национальных традиций, национальных историй и государственности этих ведущих западноевропейских стран.
И, пожалуй, последнее. В ходе этой самой Столетней войны происходит очень важный перелом от феодальных вассально-ленных связей (я сюзерен – ты вассал). В одной строне «вассал моего вассала – не мой вассал», это во Франции. А в Англии «вассал моего вассала – мой вассал», сквозная… это все феодальные отношения. Клятвы верности, меч, оставленный сюзерену и границы такие-то. Вот это границы владения одного сюзерена, другого, третьего, а король Англии – это просто сюзерен над сюзеренами. Происходит переход от этой вассально-ленной системы жизни к межгосударственной. И многочисленные договоры Столетней войны поэтапно, постепенно, создают понятия границ между королевствами, но, вестимо, оно и есть тогдашнее государство. Это громадный шаг к Новой истории. Вот, пожалуй, просто запев о Столетней войне. А теперь системно, относительно подробно я постараюсь остановиться на каждом из этих пунктов, над теми переменами, которые произошли в военной истории, в антропологической, человеческой, в мировидении людей, в международных отношениях, в системе этих отношений.
В общем Европа вступила в пору так называемой Столетней войны в одном виде, классически Средневековой, а вышла из нее другой. Все войны всегда, во все времена, оказывали огромное воздействие на историю цивилизаций. Звучит печально, но много-много лет назад, в начале 90-х, я написала статью, которая была опубликована в журнале «Родина». Не так давно мне понадобилось на нее взглянуть и я подумала, какое ужасное и вместе с тем точное название я дала этой статье – «Мира без войны еще не было». К сожалению, наша цивилизация пока есть цивилизация войны. Она рождается и воюет, все цивилизации, которые родились, воевали, позднеродовой мир тоже воевал непрерывно. Уходят цивилизации и появляются новые и воюют, и воюют и по сей день. Формы конфликтов изменились, но без них жизни на Земле еще не было. И в этой печальной статье с ужасом для себя, с каким- то ощущением, что вот какая-то сила водит моим пером, я написала, зафиксировала вещь, которая пришла ко мне в результате этих долгих раздумий над событиями такого отдаленного времени, как Столетняя война. Война есть реальность и повседневность нашей земной цивилизации, а мир, мир – утопия. Мир – это та мечта, которую себе сформулировало человечество, мир – это то, к чему оно как будто бы стремится, но очень плохо продвигается. Мир – это состояние или явление столь же приблизительно начертанное людьми, как, например, рай. Меня не так давно просило телевидение рассказать, какие существуют представления о рае. Я много там чего могла рассказать, в частности, там всегда мир, то, чего нет и не может быть на Земле. Но в итоге, спроси меня, каковы были представления об адских муках, об аде как таком месте, пространстве, они очень подробные, детальны, вплоть до гениальной, супергениальной фрески Микеланджело «Страшный суд», в Сикстинской капелле. Там вообще все, стоишь как будто на уровне Ада как раз, там зрители, там. Там все четко, а рай – очень приблизительный, очень приблизительный. Потому что наша повседневность больше подходит… не для рая, скажем так. Так же и мир, довольно абстрактное понятие «мирный договор» не есть мир, а в каждом мирном договоре заложена следующая война во все времена.
Я процитирую вам немецкого поэта 17 века, времен Тридцатилетней войны в Европе. Война 1618 – 1648 годов, она вся шла на территории Германии и Германия очень страдала от этой общеевропейской войны, следующей после Столетней общеевропейской войны. Фридрих Логау, вообще издана книга «Немецкая поэзия Тридцатилетней войны», времен 30-летней войны. Она есть в переводах Льва Гинзбурга, эта поэзия в Библиотеке всемирной литературы и как всегда, как все остальное, есть в Интернете, вдруг заинтересуетесь, посмотрите. Это потрясающая поэзия, правда, есть немножко подозрения у меня, что Лев Гинзбург ее улучшил при переводе – уж больно хороши. Талантливый перевод всегда немножко редакция. Так там такое: «Война всегда война, Ей трудно быть иною, Куда опасней мир, Коль он чреват войною». В 17 века, в 17 веке некто Фридрих Логау предчувствовал то, что я потом как-то спонтанно сформулировала в своей статье, печальной для себя самой – «Мира без войны еще не было».
Итак, война как явление. Первый пункт, истоки военно-политического конфликта, который растянулся почти на сто лет, гораздо больше, чем на сто лет, между Англией и Францией. Получилось так, тут довольно причудливо историческая судьба сыграла свою роль. Истоки – условные – Столетней войны, условной датой начала которой считается 1337 год, т.е. конец 30-х годов 14 века, а самые первоначальные истоки надо искать в событиях 11 века. В 1066 году Нормандский герцог, т.е. северофранцузский феодал, Нормандский герцог Вильгельм завоевал… Что он завоевал, помните из школьного курса? Ни больше, ни меньше, Англию. Нормандский северофранцузский герцог, ценой, в сущности, одного крупного сражения, это битва при Гастингсе, в 1066 году завоевал Англию, которая была еще тогда довольно слабеньким, но только что объединившимся королевством на Британском большом острове. Англичане – народ интересный, их отношение к истории трепетное и замечательное. Без всякого напряжения они отмечают эту дату как праздник, как отправную точку рождения Английского государства. Вот здесь они встали на путь… Завоеватель, Нормандский герцог, северофранцузский феодал пришел туда как авантюрист, это была пора феодальных авантюристов. А не захватить ли мне что-нибудь, что плохо лежит? И захватывали. Все то же было и в русских землях в ту определенную пору. Кто сильней… Это долго будет такое представление существовать, что вот, плохо лежит, давай, захватывай. Он имел у себя в Северной Франции… Сами-то они, эти Нормандские герцоги, по происхождению викинги, скандинавы. В 10 веке они туда пришли, захватили эту Северную Францию, слабые правители тогдашней Франции уступили им эту Северную Францию при условии, что они не пойдут дальше, а будут оборонять от других. И вот эти потомки викингов, которые теперь называются Нормандский герцог и его люди, авантюристы. По принципу «что плохо лежит», под придуманным предлогом опять «шерше ля фам», что, якобы, там родство какое-то есть, что он имеет права на этот английский трон, завоевывает Англию и создается переплетение судеб. На английский престол, англо-саксонский престол, там были англо-саксонские королевства, которые только что объединились… Это тоже германцы, англы и саксы – это разные группы германских племен. Во Франции – франки. Они все родственные друг другу, но разные. Он основывает первую династию, уже правящим всем этим островом, расширяющий свои владения, основывает Нормандскую династию. Но его владения семейные, домашние, ни больше, ни меньше Нормандии. Вы представляете, где это? Северная Франция при нем по тогдашним законам, это его родовое поместье. И вот уже получается, английские короли сидят и правят на острове, но у них во Франции очень хорошенький, так сказать, большой кусок земли. Дальше историческая судьба переплетает их еще больше, эти два королевства. 02.31.45. Вот казалось бы, живи и радуйся, эти здесь, эти здесь, но мы с вами недооцениваем, насколько они территориально близки. Мы не думаем об этом настолько, что сейчас между ними подземный тоннель, да? Под Ла-Маншем есть тоннель, правда, иногда там поломки бывают, но он есть. А в Средние века вместо этого тоннеля была переправа через Ла-Манш. Для средневекового человека было проплыть морем гораздо проще, чем пройти по суше. На суше очень много опасностей, разбойники на каждом повороте. А морем, если нет шторма, что там, переплыть Ла-Манш, его и вплавь некоторые переплывали, например, Лорд Байрон, конечно, вы все слышали об этом. Чтобы доказать, какой он отважный человек, он переплыл Ла-Манш. Итак, во-первых, они территориально близки, их разделяет узкий Ла-Манш, во-вторых, и те, и те, корни у них германские общие. И вот происходит такое завоевание, но этим не ограничилось. Дальше совсем витиеватые события.
Во Франции правит король, мы уже переходим в 12 век. Значит, в Англии на престоле потомки Вильгельма Нормандского, Завоевателя, он пришел туда в Англию с двумя прозвищами, Нормандский герцог. Одно прозвище было Вильгельм Рыжий, второе Вильгельм Незаконнорожденный, бастард. Таких было много, но никто и никогда не радовался, что он бастард. Шекспир прекрасно показал, что чувствуют бастарды. Наверно, оба прозвища ему не нравились и после завоевания громадного Британского острова, он остался в истории как Вильгельм Завоеватель, с большой буквы. Но его сын – опять рыжий, ничего не сделаешь, генетика. Слово им не известное, но очевидное. Итак, в 12 веке еще один виток исторической судьбы. Нормандская династия правит в Британии, имея во владениях Северную французскую землю. Во Франции правят Капетинги, первая национальная династия Франции считается, они на престоле во Франции были с 987 года. Это графы Парижские, у них не было таких ужасных прозвищ. Гуго Капет тоже был, это было связано с одеждой, которую он носил. Ну Капетинги. И вот вдруг переплетение. Очень заметный французский правитель, а они в это время довольно слабые короли. Людовик VI начал усилия по расширению владения короля, личных владений. У самого короля был маленький домен и это не давало ему ресурсов. А ему подчинялись графы, герцоги, такие как Бургундский, Нормандский – это вообще английский король, Бургундские живут сами по себе и совсем мало считаются, графы Шампани тоже богаче короля, т.е. король не очень сильно богат. И вдруг – удача. У него был очень умный советник, аббат Сугерий, для Средних веков тончайший дипломат. Он сумел придумать династический брак. Вы знаете, что это такое, таким путем решались многие международные вопросы, замечательный династический брак. Сын Людовика VI, принц, тоже Людовик, будущий Людовик VII женится на единственной наследнице крупнейшего феодала Франции герцога Аквитании, юго-запад Франции с центром в Бордо. Винный край, край трубадуров, красоты, ювелирных изделий, рыбной ловли, богатства, богатство края. У этого герцога Аквитанского Гийома только одна наследница, дочь и звали ее Алиенора, не Элианора, а Алиенора, от слова «алиенум» – другая. Ей должно было достаться это огромное герцогство, всеми феодальными законами оформленное, и она его получит. И уговорил Сугерий умный, чтобы она вышла замуж за принца Людовика, она богаче этого принца, но корона! Она будущая французская королева. У нее есть корона. Герцоги носили короны, герцогские, потому что это родственники королевского дома, но у нее будет французская корона, королевская. Прямо во время их свадьбы в 1137 году пришло известие, что отец Людовика скончался, Людовик VI, и вот она, Алиенора, становится французской королевой. 13 лет брака должны были сделать французского короля Людовика VII очень счастливым. К своему маленькому владению Иль де Франс, в центре Франции – Париж, Орлеан – он получил громадную Аквитанию. Там вино рекой, вся Европа пьет эти вина. Я занималась в свое время, тщательно подсчитал все бочки с вином. Богатство, но счастья нет, таковы люди, даже короли. Счастья нет, она где-то обронила и современники передали: «Я вышла замуж, кажется, за монаха». Большого восторга такой брак не вызывает. А она, это знает вся Европа, первая красавица Европы. Времена были наивные, красавицы были пересчитанные, она была первая. И он, что-то в вечной тревоге «она не такая». Она из края трубадуров, вина, игры в любовь, очень принятой в Южной Франции в Средние века. Устраивают турниры, диспуты о любви, он тревожится, где тут его место монашеское, в этих диспутах о любви. Оно, видимо, было очень скромным. Счастья нет, но кажется… родились две девочки у них. Они отправились вместе в Крестовый поход, II Крестовый поход, крайне неудачный, но она проскакала и проехала в какой-то повозке до стен, близко к стенам Иерусалима, до Акры. Я вообще не понимаю, как такие расстояния они преодолевали, и она вместе с мужем. Злые языки рассказывают, современники, время от времени она, Алиенора Аквитанская, первая красавица Европы, скакала впереди крестоносного воинства в костюме амазонки. Все представили костюм амазонки? Вижу, что представили. Там такая особенность есть, как она сама говорила, «для воодушевления крестоносного воинства». Воинство было воодушевлено, а муж – нет. Короче, из Крестового похода, к тому же неудачного, они возвращались порознь, по пути остановились в Италии, побывали у Римского Папы и муж Алиеноры, Французской королевы и одновременно герцогини Аквитанской, просил, чтобы Папа разрешил развод. Вы понимаете, что развод в католической церкви, а тем более – в королевском семействе, можно только с разрешения Папы. Папа их долго отговаривал, было придумано в конце концов, что между ними обнаружено родство, да все они были родственники, тогдашняя элита Европы, вдруг обнаружили, и Папа дал разрешение на развод. Но всей Европе разведенный Людовик VII объявил: «На самом деле она не может родить сына, у меня нет наследника. За 13 лет нет сына». Это было в 1152 году, через очень короткое время, через несколько недель ее буквально вырвали замуж, потому что Аквитания была при ней. Эта область была ее неотделимым наследством. Его нельзя было никому передать, только если вместе с ней. Бросились претенденты и она приняла предложение одного из них, графа Генриха Анжуйского, в общем, Анри, французского графа Анжуйского. Зная, что, в теории, есть такие документы и такие события, он может стать королем Англии...
Ровно через два года, в 1154 году, Генрих Анжуйский станет английским королем, Генрихом II с прозвищем «Плантагенет», от названия растения planta genista, дрока, его отец любил украшать этим растением свой шлем. А Алиенора становится королевой, теперь английской. Третья корона Алиеноры Аквитанской. Итак, на английском престоле еще одна династия французская с 1154 года, опять французская, Анжуйский дом. Вот переплетаются их судьбы, завязывается тот узел, который будет разрубать Столетняя война. Этот брак Алиеноры был противоположностью первого. И диспуты о любви, и трубадуры, все это она привезла с собой. Муж не возражал. У них была страстная любовь и она всей Европе доказала, что развод был напрасным. Она начала рожать сыновей, этому Генриху Анжуйскому, Английскому королю. Она родила пятерых, четверо остались в живых, один умер в младенчестве. Это она не может родить сына? Она всей Европе показала, кто не мог родить сына. Самый знаменитый из ее сыновей – Ричард I Львиное Сердце, будущий английский король и образец рыцарства. Вот какой узел завязался. А Французский дом, в лице брошенного разведенного Капетинга, любить их не может. Те люди, которые в пору Столетней войны твердили «давняя вражда между нашими королями», не всегда знали эти детали. Я тоже выясняла их долго и тщательно и поняла, это был гордиев узел отношений, страстей, любви, разводов, рыцарских чувств, монашеских привычек, которые не нравятся страстной даме из Аквитании. Короче, клубок человеческих страстей и этот клубок разматывался в сторону будущей Столетней войны.
