Воскресный папа Сати Спивакова

ТИХОМИРОВ: Уважаемые друзья, в студии появились эти две прекрасные женщины. Я даже не знаю, что делать, может быть, мне снять очки или, наоборот, надеть темные очки? В студии Сати Спивакова, актриса, телеведущая, и пианистка Басиния Шульман. Здравствуйте, девушки.

СПИВАКОВА: Здравствуйте.

ШУЛЬМАН: Здравствуйте.

ТИХОМИРОВ: Как вы поживаете, скажите мне?

СПИВАКОВА: Замечательно.

ТИХОМИРОВ: Я все время думаю о творческом союзе. Я понимаю, например, если говорить об истории, Миронову и Менакера, а если, например, о более близких отношениях, Державина и Ширвиндта. Но я думаю, а что двух красивых девушек может объединять вместе, когда они всегда соперницы?

ШУЛЬМАН: Мы соперницы? Мы за искусство.

ТИХОМИРОВ: За искусство.

ШУЛЬМАН: Ну конечно, нас объединяет искусство и любовь к нему.

СПИВАКОВА: На самом деле нас объединяет энтузиазм вот этой женщины.

ТИХОМИРОВ: Слушайте, она энергичная девушка, это я заметил, Сати.

ШУЛЬМАН: А что вы хотите от меня, подождите?

ТИХОМИРОВ: Бася можно называть вас, да?

ШУЛЬМАН: Бася, конечно.

ТИХОМИРОВ: Сати и Бася.

СПИВАКОВА: Вы знаете, нас даже постановщик работы, благодаря которой мы тут оказались, часто путает во время репетиции. Говорит: Бася, пошла! Она сидит у рояля и никуда идти не может.

ТИХОМИРОВ: Слушайте, об этом поговорим чуть-чуть попозже. Вы знаете, у меня есть точное ощущение, что талантливые люди тянутся к талантливым людям, красивые люди – к красивым людям. Это удивительная взаимосвязь. Я все время думаю, а что делать неталантливым, некрасивым?..

ШУЛЬМАН: Тянуться.

ТИХОМИРОВ: Вот, мне кажется, тянуться, и тогда они станут тоже красивыми. И это большое счастье. Сати, я не знал, что вы придете не одна, поэтому подготовил монолог вам, а теперь придется…

ШУЛЬМАН: Пожалуйста, пожалуйста.

ТИХОМИРОВ: Нет, теперь придется говорить монолог всем красивым женщинам. Я, честно говоря, давно наблюдаю с интересом за вашим творчеством, телевизионным, в первую очередь, творчеством, и я все время удивляюсь. Мы все знаем вашу программу, Сати, которая выходит на канале «Культура». Очень важно, когда ты встречаешь известного человека, что ты должен быть не выше, не ниже, а ты должен быть на одном уровне. Я думаю, вот откуда это у простой девочки, которая закончила ГИТИС в свое время, приехала в Москву, откуда вот это ощущение внутреннего достоинства?

СПИВАКОВА: Вадим, вы сейчас такого наговорили мне, что я…

ТИХОМИРОВ: Я такой.

СПИВАКОВА: Субботнее уже утро закончилось, день начался, надо переварить.

ТИХОМИРОВ: Да, надо переварить?

СПИВАКОВА: Да, я очень тяжело перевариваю комплименты.

ТИХОМИРОВ: Это хорошо.

СПИВАКОВА: Критику я перевариваю гораздо легче, потому что я к ней больше приучена. Ну, попробую объяснить. Программа-то родилась, в общем, из моего именно твердого желания доказать, что я не просто жена и мать…

ТИХОМИРОВ: Да, мы не будем говорить о том, что Сати жена одного очень известного музыканта, замечательного.

СПИВАКОВА: И программа, наверное, родилась еще и потому, что мне стало очень тесно в рамках того, что я делала на телевидении, еще начиная с 2001 года, когда вначале у меня была очень маленькая программа, никому не заметная (как я ее называла, программа-невидимка), на канале «Культура», которая называлась…

ТИХОМИРОВ: Она была невидимкой, да.

СПИВАКОВА: Ну правда, она была невидимкой, она выходила раз в два месяца, называлась она «Мои истории». И потом появилась уже, так сказать, программа-«видимка», но она была на Первом канале аж, и название ей придумал сам Константин Львович Эрнст, сказав, что имя – это судьба. Программа называлась «Сати». Но я ее называла программа-челнок, потому что по эфиру она челночила, она была то в ноль часов, то в шесть тридцать, то раз в два месяца, то каждую неделю. Гости у меня были, в общем-то, не самые неизвестные, я успела сделать интервью и с Аллой Борисовной Пугачевой…

ТИХОМИРОВ: И с Людмилой Марковной Гурченко.

СПИВАКОВА: И с Людмилой Марковной Гурченко, и с Тихоном Константиновичем Хренниковым, и даже с самим Джоном Гальяно. В общем-то не последняя когорта людей, и было у меня там аж 39 программ. И все равно у меня все время было ощущение, что бреду я в плаще ученика, по выражению Марины Цветаевой.

ТИХОМИРОВ: Да ладно, а в кадре было всё хорошо.

СПИВАКОВА: Ну, все равно у меня было все время ощущение, что меня вот так, как говорится, дрючат и все время я там не телеведущая, никто. Вот приду куда-нибудь – ни Познер меня не узнаёт, никто. Ну не видят меня!

ТИХОМИРОВ: У них другие стандарты.

СПИВАКОВА: Всегда: «Здрасьте, как Владимир Теодорович поживает? А ты на телевидении, да? А как Владимир Теодорович поживает?» Все время вот это ощущение того, что меня не замечают как единицу. Не то что меня это ломало, а я думала: ну, может быть, действительно уйти уже и сидеть на своей кухне или за кулисами. Я как-то к этому привыкла.

ТИХОМИРОВ: Или открыть букинистический магазин.

СПИВАКОВА: Нет, я никогда не комплексовала, наоборот, многие бы мечтали оказаться в моей роли жены великого маэстро, и я эту роль, в общем-то, не то что играю, я в нее вжилась, я много лет была в этой роли и умею это делать замечательно.

ТИХОМИРОВ: А зная характер Сати, я думал, она молодец, вот как вжилась в роль.

СПИВАКОВА: Я в какой-то момент, Вадим, поняла абсолютно четко, что ему самому не очень комфортно. Многие музыканты, особенно музыканты оркестров, меня поймут. Это такая субстанция, многими ненавидимая, многими обожествляемая. Это существо, это не женщина, не мужчина, это существо. Часто это такая, как бы сказать, глыба, через которую надо пройти, как Сим-Сим такой, она решает в основном всё – жена дирижера, жена режиссера, особенно когда это главный дирижер какой-то институции. Мне ужасно в какой-то момент не захотелось быть именно, являться тем, что я видела по всему миру, это не только России касается. И я подумала: боже, неужели вот так с годами я стану человеком, которого будут бояться, перед которым будут пресмыкаться, преклоняться, с которым никогда не будет ни у кого искренних взаимоотношений и который будет как бы той непосредственно инстанцией, через которую надо будет пройти, чтобы дойти до тела «самого».

ТИХОМИРОВ: Сати, совсем недавно умер Юрий Петрович Любимов…

СПИВАКОВА: Да, я понимаю, к чему вы ведете. Да, и эта его очаровательная жена, которая наверняка продлила ему жизнь на многие десятилетия, я понимаю, что она многими просто ненавидима, многие сейчас будут кидать в нее комья грязи, говоря, что вот она, по ее вине… и что бы с ним не случилось, будут многие осуждать именно ее. И с точки зрения очень многих людей, она виною тому, что случился тот конфликт или этот конфликт.

ТИХОМИРОВ: Да, да.

СПИВАКОВА: А я в какой-то момент, когда я поняла, что всё как-то укомплектовано, есть оркестр, есть Дом музыки, есть секретари, есть директора…

ТИХОМИРОВ: Бася, посмотрите, какая Сати умная.

ШУЛЬМАН: Наслаждаюсь уже.

СПИВАКОВА: А главное, что я увидела, что ему хорошо одному. Он как-то очень давно сказал в интервью, очень-очень давно, и у меня даже был какой-то такой позыв обидеться. Его спросили: «Что главное в вашей жене, за что вы ее любите?» Он сказал: «Она умеет оставлять меня в одиночестве».

ТИХОМИРОВ: О, Владимир Спиваков, да.

СПИВАКОВА: Я сказала: ах так?! Ну что ж, теперь, значит, я свободна…

ТИХОМИРОВ: Это великий талант женщины, между прочим.

СПИВАКОВА: И я поняла, что ему действительно хорошо, когда над ним не висит, не нависает кто-то, не врывается к нему в кабинет каждые полчаса: так, рубашку поменял? кто у тебя тут сидит? чем ты тут занят? Я знаю, что в любом случае в самые важные минуты он все равно придет и спросит моего совета.

ТИХОМИРОВ: Сати, ты знаешь, я вдруг подумал, как мы плавно от звезд перешли к личным отношениям. Мне кажется, самодостаточность любого человека в коллективе, а семья – это коллектив тоже, очень важна, в вашем коллективе вы тоже самодостаточны и вы находитесь на одном уровне.

СПИВАКОВА: Я так долго говорила, чтобы вам объяснить, как появилась моя программа на «Культуре». Так что я там пробыла с 2001 года, и в какой-то момент там еще была программа «Камертон», которая очень долго длилась, продюсером которой была Марго Кржижевская…

ТИХОМИРОВ: Ну да, Марго привет!

СПИВАКОВА: …тоже из галереи великих моих подруг, как Басиния Шульман, из тех, кто меня вдохновляет.

ТИХОМИРОВ: Кто не знает, Марго это очень известный телевизионный продюсер.

СПИВАКОВА: Это великий продюсер нашего времени, которая выпускала мою программу «Камертон». И это была другая «Культура», потому что там еще не было генерального директора Сергея Шумакова…

ТИХОМИРОВ: Замечательного тонкого человека, да, тоже.

СПИВАКОВА: …И «Камертон» выходил в стабильное время. Но я тоже понимала, что это уже какой-то такой долго-долго-долго подогреваемый, одинаковый бульон. И я сказала: не хочу, ухожу. И Марго говорила: жди, терпи, скоро всё поменяется, и тогда у тебя будет то, о чем ты мечтаешь. Вот так появилась «Нескучная классика».

ТИХОМИРОВ: Да. Ну что же, тогда, Сати, мы не будем спрашивать о том, как появился этот спектакль «Нежность», о котором мы сейчас будем говорить, потому что ты очень красиво, очень долго говоришь.

СПИВАКОВА: Нет, вы спросите.

ТИХОМИРОВ: Я шучу, Сати, конечно, сейчас спрошу.

СПИВАКОВА: Я заняла много времени?

ТИХОМИРОВ: Да нет, прекрати, ну что ты.

СПИВАКОВА: Я вообще не хотела сюда идти.

ТИХОМИРОВ: Да? Как не стыдно, а мы ждали-ждали!

ШУЛЬМАН: Кокетничает, кокетничает.

ТИХОМИРОВ: Бася, вопрос к тебе. Вы знаете… я как-то сразу перешел на «вы»…

ШУЛЬМАН: Кстати, можно на «ты». Я тоже молодая, как и Сати. Тоже хочу на «ты».

ТИХОМИРОВ: Бася, я всегда думал, что вообще фортепианное искусство – это искусство мужчин. Но в какой-то момент я понял, что рояль ведь – это тоже мужчина. По большому счету, когда мужчина-пианист садится за рояль, получается борьба, скажем так, из этого, конечно, возгораются искры и так далее, но все равно это как тореадор и бык. И только когда я услышал несколько прекрасных пианисток женщин, я понял, что только женщина может, если говорить просто, объезжать рояль, и вдруг рояль становится ласковым, податливым. И для меня вдруг женское, скажем так, пианистическое искусство открылось совершенно по-новому.

ШУЛЬМАН: Версия красивая. Очень красиво сказано.

ТИХОМИРОВ: Молодец, хорошо придумал, да? У меня было время подумать.

ШУЛЬМАН: Очень красиво сказано, но я с этим не согласна просто по той причине, что рояль, как и любой другой музыкальный инструмент, является инструментом наших изысканий, нашей базы, нашего образования, выражения нашего «я». И у мужчин, и у женщин есть свое «я», у каждого человека есть свое «я». Соответственно, используя инструмент, в данном случае рояль, мы все выражаем свое «я». Как плеяда невероятных женщин, которые за роялем сидели: Юдина, Гринберг, Вирсаладзе, мой педагог, у которой я закончила консерваторию, еще Аргерих Марта…

СПИВАКОВА: Мария Жоао Пиреш, Клара Хаскин.

ШУЛЬМАН: …так и, конечно же, огромное количество мужчин. Даже не знаю, кого больше, но в общем абсолютно равная ситуация. Но, безусловно, есть сила, физическая сила, у мужчины так или иначе ее больше, да, и вот, значит, женщина должна брать не этим за роялем, а чем-то другим компенсировать.

ТИХОМИРОВ: А вот чем берет Бася?

ШУЛЬМАН: Я беру, я стараюсь брать мозгом и эмоцией, и у меня – не знаю, бога благодарить, – у меня красивый от природы звук, и я очень люблю эксперименты со звуком производить на рояле. Вот.

ТИХОМИРОВ: А скажи мне, Бася, ведь по большому счету что такое рояль? Это резонатор, да? Струны натянуты, ударяем – бум! – они резонируют, резонирует, естественно, корпус рояля. А вот когда пианист касается руками клавиш, он тоже становится резонатором звука?

ШУЛЬМАН: Естественно. Вот это соприкосновение… там очень много нюансов профессиональных, не буду сейчас даже эфир загружать этим, но уже даже от прикосновения, от того, как ты положил палец на клавишу, уже от этого зависит разница в звуке, она огромна. И там тысячи нюансов от этого зависят, от твоего соприкосновения с этой вот слоновой костью, которая там наклеена.

ТИХОМИРОВ: Мне кажется, вообще живой звук это такая… А вы знаете, давайте мы сейчас потихонечку послушаем, что играет Басиния Шульман за пианино.

ШУЛЬМАН: Давайте.

ТИХОМИРОВ: Вот мне просто звукорежиссер наша подсказала. А что это такое?

ШУЛЬМАН: Сейчас будет прелюдия Рахманинова. Ну, я специально беру что-то такое, чтобы вы сразу узнали и сказали: о!

ТИХОМИРОВ: Я слушаю сейчас, Бася, и понимаю, что у меня столько внутри вдруг каких-то эмоций, воспоминаний. Я думаю, как это тяжело, это практически как будто ты актер на сцене!

ШУЛЬМАН: Колоссальный труд.

ТИХОМИРОВ: Да, только актер, он играет чужую роль, а здесь-то практически сама переживаешь, пианист переживает, это тяжелый труд.

ШУЛЬМАН: Ну, это тяжелый труд. Как любая другая профессия, это действительно требует огромного количества знаний, умений и регулярной практики.

ТИХОМИРОВ: Вы знаете, да, Таню Устинову? Писательница, я ее люблю. Да, она пишет детективы, может быть, какой-то легкий жанр. Я ее как-то спросил: Тань, а чего ты вся седая, ты, молодая женщина? Она вся седая, она просто красится. Она говорит: Вадя, когда я пишу, я переживаю за каждого героя. И я подумал: ведь по большому счету пианист – это то же самое.

СПИВАКОВА: Седина, я думаю, это кокетство. Это еще и генетика.

ТИХОМИРОВ: А вот Сати молодец.

СПИВАКОВА: А что касается труда, конечно, музыкант – это тяжелый труд, это спортсмен. Потому что я наблюдаю за своим мужем: сколько бы он ни играл концертов, каждый раз перед каждым концертом, перед каждой программой открываются ноты. Вот он недавно сыграл замечательный концерт, сейчас новая программа, он открывает ноты и говорит: слушай, как с белого листа, как будто ученик, снова с нуля.

ТИХОМИРОВ: Чтобы вы понимали, кто муж у Сати Спиваковой, это Владимир Спиваков. А кстати, Сати, кто посоветовал Владимиру все-таки остаться седым и не бояться своих красивых волос?

СПИВАКОВА: Догадайтесь с трех раз.

ТИХОМИРОВ: Вот, а вы говорите – генетика. Ведь когда настоящий музыкант стоит за пультом, я думаю, что вся война и мир проходят в его голове в этот момент.

ШУЛЬМАН: Конечно.

СПИВАКОВА: Да нет, я считаю, вообще седой мужчина – это красиво.

ТИХОМИРОВ: Но я представляю, что иногда, когда этот седой мужчина выходит после концерта, он опустошен, он должен кем-то напитаться, и тут только жена спасение.

ШУЛЬМАН: Нет, мы питаемся от публики.

СПИВАКОВА: Именно, да, именно.

ШУЛЬМАН: Конечно, это обмен энергетикой же удивительный.

СПИВАКОВА: Артисты, особенно те артисты, скажем так, на концертах которых зал полон, – с одной стороны, это огромная ответственность и огромная отдача, с другой стороны, они немножечко тоже вампиры, потому что существует такое французское слово «синержи», то есть вот эта взаимная энергия, – они настолько умудряются заполучить этот адреналин из зала, вобрать в себя эту энергию ответную…

ШУЛЬМАН: Поэтому, конечно, огромное удовольствие играть при полном зале.

СПИВАКОВА: Поэтому я хочу вам сказать, что родственники, которые за них переживают, они гораздо более опустошены после концерта.

ШУЛЬМАН: Так и есть.

ТИХОМИРОВ: Так, хорошо, а теперь самое главное. Скажите мне, почему две такие успешные женщины, которые работают, которые концертируют, собрались вместе, для чего?

ШУЛЬМАН: Я вот скажу, у меня есть очень четкий ответ. Я считаю, что потолка не бывает и надо всегда искать.

СПИВАКОВА: Басенька, зачем тебе надо было вообще вытащить меня…

ШУЛЬМАН: Это я уже слышала, два года слушала: Бася, зачем ты, зачем ты, зачем ты меня позвала?

СПИВАКОВА: Два года назад в моей жизни появилась Басиния Шульман и говорит: а давай с тобой что-нибудь замутим поэтическое. Помните такой замечательный фильм «Адвокат дьявола»? В конце такая фраза, появляется этот молодой человек и говорит: тщеславие – мой самый любимый из грехов. Видимо, в этом есть капелька меня.

ТИХОМИРОВ: Но я не думаю, что…

СПИВАКОВА: Нет, дело не в тщеславии…

ТИХОМИРОВ: А в желании.

СПИВАКОВА: У меня, с одной стороны, телевидение, мне показалось, что вроде программа стала получаться. С другой стороны, я все-таки профессиональная актриса, и многие мои друзья, когда я об этом напоминаю…

ТИХОМИРОВ: Они говорят: как, актриса?!

СПИВАКОВА: Нет, они мне говорят: слушай, ну не будь смешной, пожалуйста.

ШУЛЬМАН: Вот на этом я и сыграла два года назад!

ТИХОМИРОВ: Молодец, Бася! Напомню, что в студии находятся Сати Спивакова, актриса, телеведущая, и Басиния Шульман, пианистка, и сейчас они наконец-то расскажут о литературно-музыкальном проекте под названием «Нежность». Бася вдруг решила, что хватит Сати быть только телевизионной ведущей, тем более, если есть актерское образование. И мне кажется, что это вообще очень важно для человека, чтобы никогда не было потолка. Я ненавижу вообще потолки, я люблю все время ходить под открытым небом.

ШУЛЬМАН: Вот, а вы говорите: зачем вам это надо было? Как зачем?

СПИВАКОВА: Два года назад Бася первый раз предложила мне сделать что-то совместное, тема не рождалась, и желание во мне тоже не рождалось. И как-то я от нее очень линяла, скажем так, прости уж меня.

ШУЛЬМАН: Ничего, от меня сильно не слиняешь.

СПИВАКОВА: Нет, возникали какие-то идеи, которые меня, скажем так, не будоражили, а потом действительно мы очень занятые девочки взрослые, и не получалось.

ТИХОМИРОВ: Востребованные, да.

СПИВАКОВА: Востребованные. И все время как-то что-то… При том, что в принципе желание что-то сделать во мне все время, много лет существовало. И параллельно у меня были театральные проекты, которые мне очень нравились, которые я сама себе придумывала и находила, и они вот так вот начинались и рушились, начинались и рушились.

ТИХОМИРОВ: А почему?

СПИВАКОВА: Ну, на это уйдет еще час программы, поэтому не хочу сейчас говорить; не получалось, не судьба. И я уже себе сама сказала: видимо, эта профессия за то, что в свое время я из нее ушла, она как бы сказала мне: девочка, поставь жирную точку. И вдруг где-то случайно я нарыла этот текст, с которым когда-то я даже поступала, это был один из тех текстов, с которыми я поступала в ГИТИС. То есть не понимая даже, что это за текст, но он мне нравился…

ТИХОМИРОВ: А что это был за текст?

СПИВАКОВА: Это текст, написанный коммунистическим…

ШУЛЬМАН: Нельзя говорить об этом, извините!

ТИХОМИРОВ: Нет, ну а как, текст из воздуха взялся? Вот Бася молодец…

ШУЛЬМАН: А дайте я скажу, почему нельзя. Нельзя, потому что сейчас все кому не лень просто сразу… Как бы я бы сделала? Набрала бы автора, название и прочла бы тут же этот текст.

СПИВАКОВА: Ты как всегда права, моя дорогая.

ШУЛЬМАН: Дорогая, слушай меня, я умная.

СПИВАКОВА: Но скажу только одно. Мой муж не любит этот текст. Очень мой близкий друг, когда я сказала, что я хочу это делать, сказал: я тебе запрещаю это делать, потому что кармические истории, я не хочу, чтобы ты это делала, это трагический текст, не хочу. И я от обоих долго скрывала, что я все-таки решилась это делать. Потом мне пришлось сознаться. Я говорю: не бойтесь, ребята, я сделаю это не один раз, я сделаю это, может быть, даже много раз. В общем, вот так.

ТИХОМИРОВ: Хорошо, вы взяли этот текст. А музыка?

СПИВАКОВА: Мы взяли текст, но не просто текст, потому что, если просто прочитать текст, стоя у рояля, это будет…

ТИХОМИРОВ: Тоже красиво, но…

СПИВАКОВА: Но это будет никому не интересно, это будут сопли.

ШУЛЬМАН: Можно я вставлю, прости, прямо одно слово. Уже сказали, что ставит нам этот спектакль Виктюк Роман Григорьевич. Я просто была вчера непосредственно на репетиции. Во-первых, каждая с ним встреча для меня лично – это мурашки и откровение, потому что то, что он говорит, совершенно меняет твое представление о любом вообще тексте, о любой идее, он это видит сквозь буквы, как он вчера сам, кстати, сказал, это было очень точное определение. Вот этот текст, который мы обе прочли, нам он нравится, он интересен, но он это совершенно по-другому видит, раскрыл совершенно другие горизонты, поэтому, конечно, получается очень интересно именно из-за его такого…

СПИВАКОВА: Получается еще и спектакль.

ШУЛЬМАН: Да, это настоящий спектакль.

СПИВАКОВА: Потому что прочитать текст нужно, наверное, 12 минут, если его читать в нормальном ритме, плюс музыка. Мы не делаем мелодекламаций, потому что текст идет отдельно, музыка отдельно, причем музыка очень серьезная и изумительная по своей сути, это знаменитое интермеццо Брамса, это «Арабеска» Шумана, это даже будет фрагмент (к сожалению, невозможно целиком), первая часть великого квинтета Сезара Франка, это действительно потрясающая музыка камерная. Приблизительно той же эпохи: конец девятнадцатого – начало двадцатого века, в основном конец девятнадцатого века. Понимаете, и при этом это не музыкально-драматическая композиция, а он сделал спектакль, потому что он сделал декорацию. И, как принято у Виктюка, это не просто декорация, а весь реквизит, каждый предмет начинает играть, каждый элемент, что мне помогает как актрисе. Актрисе же что важно? Не слова произнести, а еще чтобы было куда руки деть. Вы помните знаменитый фильм «Начало» Панфилова, да? Руки мешают Инне Чуриковой. Режиссер говорит: я сейчас тебе их отрублю! Чтобы было что делать с руками, действие должно быть предметное, тогда получается жизнь, когда есть чем заняться на сцене. А он конкретно дает вот эту линию, чем заняться. То есть, естественно, поскольку он великий режиссер, это огромное счастье, что можно работать с великим режиссером.

ТИХОМИРОВ: Нет, я обожаю Романа Григорьевича. Я скажу больше даже, конечно, мы можем посмеиваться над его манерой разговаривать, одеваться и всё остальное…

ШУЛЬМАН: Она изумительная, на мой взгляд.

ТИХОМИРОВ: Я считаю, что у него чуйка на талантливых людей, и я знаю только одно: он никогда не будет заниматься чем-то за деньги. А если это ему нравится, если ему это интересно… Потому что для меня, например, спектакль с Еленой Образцовой в свое время был потрясением. Мне кажется, для нее это было второе дыхание.

СПИВАКОВА: Да, безусловно. Он нашел очень интересного для нас художника, который делает это всё тоже просто потому, что очень увлекся, это такой Джалил Мусаев, который очень интересно придумал это всё. Это всё просто…

ШУЛЬМАН: Кажется просто, а на самом деле это очень всё сложно.

СПИВАКОВА: Короче говоря, я-то думала, что это один раз 17 октября отыграем, и с 18-го я с утра уже выпила и свободна…

ШУЛЬМАН: Но теперь оказывается, что, видимо…

ТИХОМИРОВ: У Баси глаз загорелся, я смотрю…

ШУЛЬМАН: Нет, вы знаете, это просто неправильно – лишить зрителей возможности лицезреть такую, в общем, на мой взгляд, глубочайшую, интереснейшую постановку. Виктюк это всегда праздник для любого человека, и тем более новый Виктюк.

СПИВАКОВА: Виктюк говорит: берите даты…

ШУЛЬМАН: Мне, кстати, Джалил сказал, что для Виктюка то, что музыка в живом исполнении весь спектакль звучит, тоже новшество, потому что он обычно все-таки с фонограммой работает, как любой режиссер, все-таки не сажает музыкантов. Ну вот, так что…

ТИХОМИРОВ: Нет, Бася, я скажу вам больше. Мы тут провели тоже эксперимент и пригласили живого пианиста как тапера в студию, и три часа вместо музыки, как сейчас, на заднем плане играл живой тапер. Это непостижимо, было совершенно непонятно! У нас был в гостях замечательный актер Владимир Коренев, который играл в «Человеке-амфибии». Он очень собранный, очень эмоционально зажатый в том смысле, что он не расплескивается, он, как говорится, в профессии. И тогда состоялось одно из лучших интервью, один из лучших разговоров, потому что живая музыка совершенно по-другому действует не только на слушателей, но и на всех, кто находится на сцене или в эфире.

СПИВАКОВА: Не думайте, что я шучу, Вадим, когда говорю, что я действительно как-то даже не хотела идти, потому что для меня возвращение мое… хоть она и низенькая, сцена театрального зала Дома музыки…

ТИХОМИРОВ: Да, там сцена-то прямо совсем чуть-чуть.

СПИВАКОВА: Да, но если телевидение для меня это нечто уже очень привычное, то тут я из суеверия сказала: Бася, я очень тебя прошу, никаких интервью, никакого пиара, никакого вот этого, как говорят, глашатайства, не надо звонить. Я не трус, но я боюсь. Это естественно. Но к вам, конечно, нельзя было не пойти…

ТИХОМИРОВ: Знаешь, Сати, я просто сейчас увидел твои глаза. Я посмотрел одну из твоих первых картин, интернет великая вещь…

СПИВАКОВА: Это которую вы посмотрели?

ТИХОМИРОВ: «Лирический марш».

СПИВАКОВА: Ой, боже, мама!

ТИХОМИРОВ: Прости, ничего личного.

СПИВАКОВА: Мне было 18 лет, я очень извиняюсь.

ТИХОМИРОВ: А глаза у тебя те же.

СПИВАКОВА: Да, еще нет ни катаракты, ни…

ТИХОМИРОВ: Типун тебе на язык…

СПИВАКОВА: Глаза всё те же, да.

ТИХОМИРОВ: И правильно, такое нельзя прятать. Я считаю, что Достоевский сказал великую вещь…

СПИВАКОВА: Ну, вы раскопали «Лирический марш»…

ТИХОМИРОВ: Ну прости.

СПИВАКОВА: Нет, спасибо тебе большое.

ТИХОМИРОВ: Я просто к тому, что красота спасет мир. Люди истосковались по красоте, по красивой мысли, по красивым женщинам, по красивым словам. Мы стесняемся даже своим близким говорить: я тебя люблю. «Ну да, ты мне нравишься, задница ничего» – вот сейчас наша история жизни. Мне кажется, мы должны вернуться обратно, отмотать эту историю.

СПИВАКОВА: Ретро в моде, да?

ТИХОМИРОВ: Это не ретро… Сати показала свой стан и свою талию девичью. Зависть это нехорошее качество, но я немножко позавидовал.

Когда происходит такой союз, при этом союз двух женщин, всегда, как говорится, жди чего-то большего. Знаете, это банальный вопрос, но вот, как ни странно, вдруг он у меня возник: а что дальше?

ШУЛЬМАН: А знаете, сейчас я, пожалуй, поддержу Сати в ее опасениях. Хочу хотя бы посмотреть, действительно хочется посмотреть все-таки, как пройдет и как воспримут. Одно дело – нам нравится, вот мне лично безумно нравится, я уверена, что и Сати постепенно примет эту ситуацию. Просто ей сложно…

ТИХОМИРОВ: Она сопротивляется, но она примет.

ШУЛЬМАН: Я если правильно понимаю, то тебе сложно, потому что там очень много сложной актерской работы, и нужно это прожить и привыкнуть к этому.

СПИВАКОВА: Ей проще, потому что она чаще выходит на сцену к роялю, чем я… В театре учили: есть задача, есть сверхзадача. Для меня задача – сделать всё, что я могу, и подготовить свой, так сказать, актерский аппарат, чтобы 17-го числа сделать всё, что от меня зависит, чтобы это состоялось. И не сделать этого я уже не могу, потому что практически все билеты проданы.

ШУЛЬМАН: Не практически.

СПИВАКОВА: Все!

ТИХОМИРОВ: Как, без рекламы?!

ШУЛЬМАН: Ну как без рекламы, что вы!

СПИВАКОВА: Там небольшой зал, но все билеты проданы. И причем билеты проданы при том, что я не пригласила ни одного человека из своих близких. И, к счастью, уезжает из города мой муж, и, к счастью, уезжают из города мои близкие подруги.

ТИХОМИРОВ: И дочки не приедут?

СПИВАКОВА: И, к счастью, не приезжают дочки. К счастью, я буду один на один с совершенно незнакомой мне публикой. Так что всё по-честному. Это не будет собрание родственников – все пришли с цветами: ах, какая ты прекрасная, мы тебя всё равно любим. Вот это задача. Если оно у нас с Басей по-честному получится – оно может быть на четверку с плюсом или на пять с минусом, – тогда сверхзадача – взять несколько дат еще и сыграть в том же зале еще несколько раз. И вот если мы соберем зал и будет интерес к этому уже как к спектаклю, идущему в этом зале, еще несколько раз, тогда мы посмотрим, может, мы его куда-нибудь повезем за пределы Москвы, а может, мы еще что-нибудь замутим, придумаем какой-нибудь другой проектик.

ТИХОМИРОВ: Вы поняли, уважаемые слушатели? Так что, если еще осталась пара билетов, быстро покупайте. 17 октября, Сати Спивакова, Басиния Шульман, спектакль «Нежность». Вы очень хорошо выглядите, вы фантастические женщины.

ШУЛЬМАН: Спасибо.

СПИВАКОВА: Спасибо.

ТИХОМИРОВ: Сати, Бася, совсем недавно я увидел по телевизору историю, которая случилась давным-давно, двадцать пять уже, наверное, лет назад, когда литовской девочке – ужасная история – отрезало ноги, и по приказу тогда министра здравоохранения ее на самолете переправили в Москву, и грузинский хирург пришил ей эти ноги, и она до сих пор жива, и, как говорится, все счастливы, довольны, она очень красивая. Вы знаете, меня эта история поразила тем, что литовская девочка, грузинский хирург, русский министр… Когда это всё произошло, была спасена жизнь, была спасена судьба человека. Мне нравится, когда происходит такое национальное опыление, я бы сказал так, когда люди разного вероисповедания, разной национальности, разных взглядов на жизнь собираются вместе, для того чтобы подарить что-то хорошее. Мне кажется, этого так не хватает сейчас, в наше время. И поэтому я слушаю вас и понимаю, что это счастье. И Рома Виктюк, между прочим, который, как вы знаете, из Львова родом…

СПИВАКОВА: Да.

ШУЛЬМАН: Да.

ТИХОМИРОВ: Сати, я думаю, это не военная тайна, что, например, ты по крови армянка.

СПИВАКОВА: Нет, конечно.

ТИХОМИРОВ: Я думаю, как это точно всё. Я думаю, какое это счастье, когда люди вдруг все вместе, несмотря ни на что.

СПИВАКОВА: Конечно. Искусство-то должно, искусство, мне кажется, это единственное…

ШУЛЬМАН: Вот вы спросили, что нас объединяет. Искусство, оно и объединяет, конечно.

СПИВАКОВА: Искусство, оно и объединяет.

ТИХОМИРОВ: Еще один вопрос. Все-таки скажите мне, вы – две красивые молодые женщины, а нет какого-то, скажем так, соревнования на сцене? Вот когда два мужика появляются, знаете, два красавца героя на одной сцене, они начинают как-то меряться талантами…

ШУЛЬМАН: А мы наслаждаемся друг другом.

СПИВАКОВА: Это правда.

ШУЛЬМАН: Честно, вот искренне. Просто наслаждаемся. Я люблю женскую красоту и всегда наслаждаюсь, когда кто-то прекрасно выглядит рядом со мной, и рада.

СПИВАКОВА: Даже не хочу терять драгоценное время передачи, отвечая на этот вопрос.

ТИХОМИРОВ: Да, да, хорошо, тогда ответьте мне, а как близкие мужчины относятся к тому, что вдруг их красивые женщины, которые должны варить борщ, встречать после концерта и тому подобное, они становятся тоже самостоятельными? Нет, я понимаю, есть магия телевизионного эфира. Но вот, как ни странно, актерское ремесло и телевизионная работа – это несколько разные вещи. Потому что, когда актриса выходит на сцену и ей начинают рукоплескать, она становится совершенно другим человеком.

СПИВАКОВА: Со своей стороны могу сказать, что мой супруг в этот раз даже, не буду раскрывать карты и тоже это долго рассказывать, он неожиданным образом, но безумно мне помог.

ТИХОМИРОВ: Как?

СПИВАКОВА: Вот так. Там была одна сложная ситуация, которую надо было разрулить, именно творческая. И я понимала, что деликатно ее может разрулить только Владимир Теодорович, только своим авторитетом. Там была одна маленькая деталь реквизита, которая жутко мне мешала, а убедить Романа Григорьевича…

ТИХОМИРОВ: Колонна в центре зала?

СПИВАКОВА: Нет. Убедить Романа Григорьевича, что я не могу играть с этой деталью, мог только Владимир Теодорович, потому что моего авторитета не хватило. Я сказала: а можешь ты минут через 40 случайно войти в зал? Случайно войти в зал, как будто бы ты случайно шел мимо.

ШУЛЬМАН: И эта сцена называлась «те же, и все в обмороке».

СПИВАКОВА: И я сказала: «Ой, какие люди! А ты что, еще не ушел?» А он: «Здрасьте, здрасьте».

ШУЛЬМАН: Все упали в обморок от страха, но ситуацию разрешили.

СПИВАКОВА: И ситуацию разрешили. Он мне очень помог, нет, он вообще очень помогает.

ТИХОМИРОВ: Слушайте, коварству женщин, даже талантливых, нет предела.

ШУЛЬМАН: А мой муж, например, меня уже взял такую. Я уже сидела на сцене, когда мы с ним познакомились 20 лет назад.

ТИХОМИРОВ: То есть, по крайней мере, у него уже прививка есть.

ШУЛЬМАН: Конечно, конечно, он только рад.

ТИХОМИРОВ: Хотел сказать: девочки, какое счастье, что вы пришли…

ШУЛЬМАН: Девчонки!

ТИХОМИРОВ: Да, девчонки. Какое счастье, что вы пришли сегодня, какое счастье, что вы подарили нашим слушателям эту радость, и я думаю, что 17-го числа эта радость передастся всем тем, кто будет в зале.

ШУЛЬМАН: Мы очень надеемся, да, пожелайте нам успеха.

СПИВАКОВА: Господи. Пожелайте нам успеха, да, и пошлите нас.

ТИХОМИРОВ: Сейчас пошлем, не волнуйтесь, уже пришла вторая смена. И самое главное, хотелось бы только одного, хотелось бы, чтобы это увидело как можно больше людей. Я абсолютно уверен, что это будет всё очень хорошо.

ШУЛЬМАН: Спасибо. Мы будем над этим работать тоже.

ТИХОМИРОВ: Друзья, у нас в гостях были Сати Спивакова и Басиния Шульман. Успехов, счастья и музыки.

СПИВАКОВА: Спасибо. И вам.

ШУЛЬМАН: Большое спасибо.

ТИХОМИРОВ: Пока.