Любовь и голуби "Дайте автограф, пожалуйста…"

ГОЛУБКИНА:  Здравствуйте, Ксения Алферова.

АЛФЕРОВА:  Здравствуйте.

МИТРОФАНОВА:  Здравствуйте. В нашем женском батальоне прибыло. Действительно, у нас в гостях подруга Голубкиной, я так понимаю…

ГОЛУБКИНА:  Да, дней моих суровых с глубокого детства.

АЛФЕРОВА:  Да, это правда.

МИТРОФАНОВА:  И наш будущий друг - актриса театра и кино Ксения Алферова.

ГОЛУБКИНА:  Да, она актриса театра и кино, юрист, между прочим, по образованию.

АЛФЕРОВА:  Но это совсем в далеком прошлом. По первому образованию, да.

ГОЛУБКИНА:  И не просто, а ты адвокат?

АЛФЕРОВА:  Нет, я просто юрист.

ГОЛУБКИНА:  А, ты обвинитель?

АЛФЕРОВА:  Я защититель на бумажке.

МИТРОФАНОВА:  С таким лицом разве можно кого-нибудь обвинять? Лучше защищать.

ГОЛУБКИНА:  А представляешь, как было бы интересно?

МИТРОФАНОВА:  Мы многое обсуждаем в программе, все наши гости диву даются - от мультиварок до икон.

АЛФЕРОВА:  Вы в эфире обсуждаете? Так очень по-женски.

МИТРОФАНОВА:  Приходят разные новости, мы их читаем. Вот, например, молодые мамы получат привилегии при поступлении в вузы - как ты на это смотришь, твое особое мнение?

ГОЛУБКИНА:  Молодые до 23-х.

АЛФЕРОВА:  Я только за, это же здорово.

ГОЛУБКИНА:  Вот забеременела, допустим, в 9-10 классе и готовится к экзаменам, во время беременности чего еще делать?

МИТРОФАНОВА:  Может, не рожаем все-таки в 9-м классе?

АЛФЕРОВА:  Когда забеременеем, тогда и рожаем, я думаю, так вернее.

ГОЛУБКИНА:  И сразу же с грудным ребенком поступаем в благоустроенный институт, в котором уже стоит люлька, бутылочка со смесью, и педагог может посидеть с твоим ребенком.

МИТРОФАНОВА:  Ну, не знаю, шутка шуткой, а, мне кажется, все-таки так рано это не надо. Ну куда? Ты сам еще на дискотеке не был ни разу.

АЛФЕРОВА:  Я так понимаю, что если ты уже перед фактом, то надо. И тогда уже надо помогать.

ГОЛУБКИНА:  Это, знаешь, как в одном фильме было: девочка рожает беременная. «Это же противоестественно!» - говорит мужчина. – «Вы знаете, Анатолий Геннадьевич, если вы забеременеете, вот это будет противоестественно. А девочка в шестнадцать… ну, немного рановато, но ничего страшного».

АЛФЕРОВА:  Не знаю, мама Егора родила его в восемнадцать, она училась в институте, тоже рановато. Но слава богу, что родила.

МИТРОФАНОВА:  Егор это муж, мы уточняем.

ГОЛУБКИНА:  Егор Бероев.

АЛФЕРОВА:  Тоже ей все говорили, что рановато.

МИТРОФАНОВА:  Ты знаешь, а мы с Голубкиной о личной жизни особо наших друзей, гостей не спрашиваем.

ГОЛУБКИНА:  Потому что нам неинтересно.

АЛФЕРОВА:  Да и не расскажут, вот что.

ГОЛУБКИНА:  Да мы и так всё знаем…

МИТРОФАНОВА:  Ну, это всё вступление, на самом деле нас заинтересовало знаешь что? Вот ты актриса, сейчас, может, с этого начнем нашу беседу. Ева Лонгория, есть такая пигалица, мне она, если честно, не нравится…

ГОЛУБКИНА:  Бывает.

МИТРОФАНОВА:  Итак, эта Ева Лонгория стала главой политической группы, стала она руководителем новой политической группы Latino Victory Project, сама она латиноамериканского происхождения, и вот как-то занялась еще политикой. Наверное, отсюда можно оттолкнуться и в разные истории уже окунуться: в благотворительность, в политику. То есть актеры не занимаются только своей прямой деятельностью, но еще делают разные делища.

АЛФЕРОВА:  А потому что это странная профессия актерство, по большому-то счету, так если разобраться.

ГОЛУБКИНА:  Да-да-да. Но ты юристом-то работать не хотела, тебя все равно в театр потянуло?

АЛФЕРОВА:  Ну, я же испорчена, я же все-таки выросла в актерской семье, а это такая среда-то, не мне тебе рассказывать, она такая сказочная. Поэтому без этого не то что сложновато - невозможно. Прямо вообще невозможно.

ГОЛУБКИНА:  Всё, уже отравленные.

АЛФЕРОВА:  Да, да, да. Просто есть такие стопроцентные, мне кажется, актеры, и это прекрасно, кто как-то совсем по делу в этой профессии. У меня мама, она актриса, прямо такая стопроцентная актриса.

ГОЛУБКИНА:  У меня тоже.

АЛФЕРОВА:  Да. А вот если меня брать, то я, наверное, все-таки не стопроцентная, то есть мне как-то всегда многое, всякое и разное…

МИТРОФАНОВА:  Ты еще и философ.

АЛФЕРОВА:  Я?

МИТРОФАНОВА:  Ну да, ты актриса-философ. Ты рассуждаешь на тему, нужно вообще этим заниматься или нет?

АЛФЕРОВА:  Нет, ну просто лично у меня в какой-то момент так произошло, это какая-то данность, не в смысле хороший-плохой, а есть черты характера определенные, которые тебе богом даны, и мне с детства как-то всегда больше всех надо, я такой общественный деятель. Тоже не профессия, тоже странная профессия - общественный деятель.

ГОЛУБКИНА:  Это правда, я помню, как ты на телевизоре делала программу…

АЛФЕРОВА:  Собиралась делать, и Маша меня отговорила - ты этого не помнишь, да…

ГОЛУБКИНА:  А что я тебе сказала?

АЛФЕРОВА:  А я просто сейчас, когда ехала сюда, я вспомнила. Там как бы тоже о помощи речь шла - выполнять какие-то мечты детские, что-то такое, всякие добрые дела делать. Но я тогда была достаточно юной особой, и Маша совершенно справедливо мне сказала (это не то что мне совет был, это просто такие рассуждения вслух), она говорит: надо же, а я бы так не смогла, потому что я понимаю, что у меня есть бабушка, мама, еще кто-то, и я должна сначала им как-то помочь и их счастливыми сделать, а потом уже всем остальным.

ГОЛУБКИНА:  Так у меня все выросли.

АЛФЕРОВА:  Просто, наверное, это в определенном возрасте. То есть тогда это было явно не к возрасту, совсем рановато.

ГОЛУБКИНА:  Но ты же молодая мать, тебе еще рано.

МИТРОФАНОВА:  Да, мы, кстати, вместе родили, по-моему, в 2007 году?

АЛФЕРОВА:  Я сразу выгляжу полной… потому что я никогда не знаю, никогда не помню года и числа. Семь лет исполнилось в апреле.

МИТРОФАНОВА:  Моей семь пятнадцатого, вот сейчас, на следующей неделе. Она с календарем ходит, отмечает.

АЛФЕРОВА: А, ну, значит, в одном году.

ГОЛУБКИНА:  Нормально? Не помнит, когда у нее ребенок родился.

АЛФЕРОВА:  Я года забываю. Семь лет. Год Свиньи.

МИТРОФАНОВА:  Да, это 2007-й, точно 2007-й.

АЛФЕРОВА:  Так я возвращаюсь к Маше Голубкиной. Просто в определенном возрасте (у всех он свой) ты понимаешь, что тебе хочется… Да, прекрасно, ты по телевизору, на страницах журналов каких-то - и что? А КПД-то какой?

ГОЛУБКИНА:  Просто, когда человек покупает 25-ю сумку, некоторый идет за 26-й. А кто-то думает: так, всё есть, я уже всё купил. Что дальше?

АЛФЕРОВА:  Двадцать пять сумок я не покупаю. Но просто это на самом деле какая-то вещь неосознанная, то есть у каждого звоночек...

МИТРОФАНОВА:  То есть дополнительная деятельность к актерскому мастерству.

АЛФЕРОВА:  К любой профессии, при чем здесь актерское мастерство? Егор это так для себя формулирует: когда пришло время раздавать долги. Ну, не долги, а когда ты столько всего получил, что, наверное, нужно… Например, у меня как-то просто произошло, потому что мы (не буду рассказывать предысторию, она такая большая была), просто мы поняли, что какой-то очень большой кредит доверия вдруг, когда люди деньги дают, приносят и верят всему, что мы там говорим и пишем. Я поняла: боже мой, почему-то все так верят… Ты понимаешь, что ты уже не имеешь права не использовать это в каких-то благих целях. Не просто для того, чтобы очередной раз появиться по телевизору, а, в общем, что-то сделать хорошее. И если тебе хочется, и ты знаешь что, и как-то это получается, то, в общем-то…

ГОЛУБКИНА:  И скажи, пожалуйста, чем же вы все-таки занимаетесь?

АЛФЕРОВА:  В итоге - потому что сначала хочется помочь всем и вся, потом начинаешь так сужаться, сужаться - фонд называется так наш: Фонд поддержки детей с особенностями развития «Я есть». Это дети с синдромом Дауна, с ДЦП, с аутизмом. Но там очень много разных других диагнозов - с ментальными особенностями, так, в общем, обзовем это.

ГОЛУБКИНА:  Ты мне сказала, что таких детей всего 10 процентов от популяции?

АЛФЕРОВА:  Да, не детей, а людей с особенностями. Это да, меня он очень удивил в свое время, есть такой факт, статистика, что таких людей всегда только 10 процентов. Вот всегда, во всей истории жизни, существования человечества.

МИТРОФАНОВА:  Это, наверное, цивилизационные какие-то вещи.

АЛФЕРОВА:  Я просто понимаю, что это за действительно удивительные люди, они такие…

МИТРОФАНОВА:  Ксюша, это действительно очень еще такая тема странная, да, и каждое слово надо взвешивать…

АЛФЕРОВА:  Я этим занимаюсь, как раз у меня все очень взвешенно. Они удивительные. Начиная от родителей - такие дети к обычным родителям не приходят. Как я, когда детям рассказываю, я говорю: вот у вас где душа, вы знаете? Не все. А познакомившись с ними, имея такое счастье и возможность жить сейчас, общаться близко с ними, я точно могу показать, где она, то есть я ничего не делаю для этого, грубо говоря, но она увеличивается в размерах, ты уже не можешь что-то не делать просто потому, что они таким образом на тебя влияют. То есть это такая одна ходячая большая душа, грубо говоря, с ногами и руками приставленными. Это действительно очень светлые люди, очень сильные и которые точно лучше, чем мы с вами, это я для себя точно определила. Поэтому меня сложно теперь обидеть словом «даун» или еще каким-то, мне прямо обидно за нас, а не за них, потому что я понимаю, что…

ГОЛУБКИНА:  Когда мы делали концерты с Владиславом Михайловичем Тетериным, который потом к нам придет обязательно, и когда мы делали на Паралимпийских играх спектакль, то мы говорили «дети с ограниченными возможностями» не для наших детей, а для людей, которые, кстати, боятся слышать эти слова. Пугаются, то есть вроде как сейчас что-то с ними случится, они так боятся за себя.

АЛФЕРОВА:  Да-да-да. Многие думают, что мы там бесконечные праздники делаем, но это то, что видно. То, что не видно…

ГОЛУБКИНА:  Что же вы делаете все-таки?

АЛФЕРОВА:  Сейчас про праздники скажу. Просто это прямо какой-то у нас тренд образовался неожиданный, то есть у нас нет задачи, невозможно никого заставить влюбиться в кого-то и не нужно, поэтому, собственно говоря, когда мы делаем что-то, то мы просто создаем, то есть мы никогда не собираем деньги - не то что это плохо, а потому что просто для наших детей нам это невыгодно, нам не нужно, чтобы жалость какую-то мы вызывали. Мы просто делаем праздники какие-то тематические, так это обзовем, и создаем какую-то очень, с помощью наших друзей, талантливую атмосферу вместе с детьми. Соответственно наших детей тоже там больше 15 процентов быть не может. И такая она хулиганская всегда у нас очень, такая неформальная, домашняя, уже все надо мной хохочут с этими самоварами и сушками. И ты просто начинаешь видеть, я знаю людей, которые первый раз приходят, а дети так все перемешиваются, и они видят ребенка, а не диагноз. И мне очень ценны слова одной моей подруги, которая наблюдала там за родителями, особенно детей с ДЦП, которых таскают, танцуют вместе с ними, еще что-то… Потому что синдром Дауна это вообще не болезнь, одно сплошное удовольствие с этими детьми быть вместе.

МИТРОФАНОВА:  Это какой-то сбой ДНК?

АЛФЕРОВА:  Нет, нет, это лишняя хромосома.

ГОЛУБКИНА:  Наоборот, больше хромосом.

АЛФЕРОВА:  Или их, наоборот, больше на самом деле.

ГОЛУБКИНА:  И наша акушерка Света, которая у нас принимала роды…

АЛФЕРОВА:  Да, у нас одна.

ГОЛУБКИНА:  Акушерка сказала про детей, я ее спросила: Света, вы принимали с болезнью Дауна детей? Она говорит: да.

АЛФЕРОВА:  Нет такой болезни Дауна, вообще «синдром любви» мне больше нравится. Синдром Дауна это называется.

ГОЛУБКИНА:  И она сказала, что да, и это самые счастливые дети, которые приносят счастье в семью.

МИТРОФАНОВА:  Ребята, я единственно хочу как прокомментировать. Это всё очень интересно и странно. Вот я вспоминаю свое советское детство, мы все примерно одного возраста, раньше об этом не принято было не то что говорить, выводить этих детей было тяжко. И сейчас, конечно, на старые дрожжи, иногда, когда их прямо выпячивают напоказ, меня тоже коробит, если честно.

ГОЛУБКИНА:  А где?

МИТРОФАНОВА:  Ну, есть нюансы. Может быть, не только меня, может быть, других людей, которые по-старообрядчески живут еще. Вот я вспоминаю, что таких детей на улицах Советского Союза просто не видно было…

ГОЛУБКИНА:  А ты знаешь, где они были?

МИТРОФАНОВА:  Это плохо…

АЛФЕРОВА:  А что значит выпячивают напоказ?

МИТРОФАНОВА:  Ну, как тебе сказать…

АЛФЕРОВА:  Объясняю, просто наша задача, она такая просветительско-информационная. И у нас есть тоже наша чудесная, моя уже теперь близкая подруга, у нее первая дочка Ксюша, потом Маша, у которой синдром Дауна, ей сейчас два года, и Коля, обычный мальчик, Ксюша обычная девочка. Но эта Маша - это человек такой невероятно харизматичный и красивый.

МИТРОФАНОВА:  Да я не против!

АЛФЕРОВА:  Я к чему? Не показывая нам, что этот ребенок, смотрите, улыбается, вы улыбаетесь в ответ, он такой же, говорит, встает, так же играет - потому что «даун» вызывает сразу какие-то жуткие ассоциации, монстрообразное что-то, - нельзя, не показывая, объяснить людям, как это прекрасно, чудесно и мало чем отличается от вашего собственного ребенка.

МИТРОФАНОВА:  Нет, я не возражаю абсолютно, я просто вспоминаю, как это было и как сейчас, и сейчас намного лучше.

ГОЛУБКИНА:  Ты знаешь, где они были тогда? Как правило, когда рождался такой ребенок, сразу приходили и говорили: вы не хотите отказаться от этого ребенка? Сразу.

АЛФЕРОВА:  Я хочу тебе открыть секрет, что, в общем, сейчас мало что изменилось, сейчас всё то же самое пока, к сожалению.

ГОЛУБКИНА:  И уговаривали отказаться от такого ребенка. Ты становился изгоем. Более того, сейчас у одного моего знакомого у дочки ДЦП, и он рассказывает: жена ехала из какого-то места реабилитационного, садятся в поезд, а девочка нормальная, просто ДЦП, ну, плохо ходит, и садятся в купе, там другой пассажир, и таксист несет чемоданы, ставит их и говорит тому пассажиру, который в купе: да, сочувствую вам, с уродом поедете.

АЛФЕРОВА:  Я бы не стала, правда, винить, я уже перестала давно винить нас всех в этом, потому что это, правда, такая инерция советского времени, и люди, им долго рассказывали или не рассказывали…

МИТРОФАНОВА:  А почему, никто не знает? Потому что мы думали, что советский человек не может быть больным?

АЛФЕРОВА:  Это Спарта некая. Но я вам хочу сказать, что, например, в Бельгии вот сейчас все кричат об инклюзии, ну да, то есть там никто не запретит тебе…

ГОЛУБКИНА:  Это что такое?

АЛФЕРОВА:  Что такое инклюзия - ну, мне больше нравится слово «интеграция» - это когда мы все живем вместе. У нас есть слоган: мы учимся жить вместе, у нас получается. Потому что нас же вместе господь почему-то всех создал.

МИТРОФАНОВА:  Слушай, ты размер Бельгии видела на карте? И размер Российской Федерации?

АЛФЕРОВА:  Я не договорила про Бельгию, там не всё хорошо. Понятно, что это просто я, когда мы только начали этим заниматься, я там ругала нас и очень сильно идеализировала всех остальных. Безусловно, конечно же, когда у тебя рождается этот ребенок, там есть 100-процентная система реабилитации, того-сего, но отношение, оно все равно… мы все равно считаем, что мы такие обычные, нормальные, а они какие-то не такие. И это во всем мире так, не только у нас.

ГОЛУБКИНА:  Хотела добавить для Ритки, я считаю, что это какой-то патриархальный еще пережиток, знаешь, вроде как если у тебя такой ребенок родился, то ты грешник, это грех, вас господь наказал.

АЛФЕРОВА:  Хотя, если вы поговорите с этими родителями про синдром Дауна, так это вообще… Правда, это такой чудесный ребенок. И, кстати, наверное, важно сказать, коли уж я у вас тут нахожусь, праздники праздниками, но у нас подавляющее большинство таких детей, они, к сожалению, в интернатах содержатся пока. Синдром Дауна - все равно по инерции предлагают отказываться либо, как минимум, не улыбаются. Если вам приносят ребенка с синдромом Дауна, то никто вас не поздравит с рождением, никто не улыбнется, как будто вам труп принесли. Это очень страшно.

Я просто знаю, наша же Ира Гаврилова, у которой чудесная эта Маша, она рассказывает, что она переживала, и, глядя на эту Машу - по поводу «выпячивать», - я ее пытаюсь показать всем будущим мамам, потому что представить, что этого ребенка могло бы не быть или что она могла бы сейчас не пойми где быть, очень страшно. Потому что на самом деле будущее таких людей, которые попадают в интернат, это подавляющее большинство, оно одно. Как и родительских детей. Почему нашим родителям еще тяжело, потому что у тебя такой звоночек все время в голове, что если ты умрешь и никого нету, то твоего ребенка любимого, лапочку, который читает, играет на рояле, танцует и делает больше, чем мы с вами, потому что им занимаются с утра до вечера, в психоневрологический интернат его отправляют сразу. У нас есть интернаты, которые мы курируем, и мы очень тесно сотрудничаем с департаментом соцзащиты московским, с министерством, мы сидим периодически в совете при Ольге Юрьевне Голодец, такой чудесный на самом деле человек у нас в правительстве, это вице-премьер, я просто пальцы вот так держу, думаю, чтобы она продержалась как можно дольше.

ГОЛУБКИНА:  Ты начала про Бельгию и не договорила.

АЛФЕРОВА:  Там тоже инклюзия так называемая…

ГОЛУБКИНА:  А по-русски?

АЛФЕРОВА:  Интеграция. Там тоже такие дети, но, предположим, там в школе в обычной не встретишь ребенка с синдромом Дауна или с какой-то другой особенностью…

ГОЛУБКИНА:  У нас?

АЛФЕРОВА:  Нет, в Бельгии. У нас и подавно не встретишь. Они у них в специализированных все равно находятся школах. Вообще Бельгия такая особенная стала, не будем про нее, она мне просто не очень нравится. Потому что я столько всего про нее узнала, очень много чего там делят. В Италии, любимой мной Италии, там вообще, например, с синдромом Дауна или с ДЦП вопрос никогда не стоит, в какой школе он будет учиться.

ГОЛУБКИНА:  Интеграция это что такое?

АЛФЕРОВА:  Когда ты учишься вместе с ребенком с синдромом Дауна, с ДЦП или с колясочником.

ГОЛУБКИНА:  А, вот это именно как бы система интеграции.

МИТРОФАНОВА:  Я считаю, что это нормально, вот если меня бы лично спросили, я бы хотела.

АЛФЕРОВА:  Мы интегрируем одно в другое. Более того, я хочу сказать, что итальянцы, у них нет системы-то такой помощи безумной, у них не очень с системой хорошо, как у настоящих итальянцев, у них просто генетически такая любовь ко всем, исторически, культурологически, они любят детей, и соответственно те учатся вместе. И потом они уже недавно сделали исследование и выяснили, что если в обычных классах дети делятся, есть там какой-нибудь ботан, которого все гнобят, то в классах, в которых есть эти дети, суперздоровая атмосфера. Грубо говоря, в классе дети объединяются. Есть априори человек какой-то немного другой, и там суперздоровая атмосфера, то есть там никто никого не гнобит, никто никого не унижает, все они объединены вокруг этого центра, которому помогают. Они сами удивились, они как бы не для этого исследование делали. То есть это удивительно, и они поняли, что правильным путем они идут, все итальянцы.

МИТРОФАНОВА:  Это именно в таких воспитательных, психологических…

АЛФЕРОВА:  Поэтому, когда у нас праздники, они всегда открытые. У нас 11 мая будет, вот уже второй год мы его делаем, праздник, он называется «Мы сажаем лес». Вместе с Рослесхозом, у нас такой есть друг, это Федеральное агентство лесного хозяйства, то есть это все леса России. И они как-то сами к нам пришли: а давайте, давайте… Мы говорим: давайте. И вот у нас 11 мая, «Удивительный лес» мы его назвали, потому что наши дети, мы их называем удивительными. Как-то я долго-долго мучилась, когда поначалу по телефону: с особенностями, без особенностей, такие, другие… Моя дочка говорит: мама, но они же просто удивительные. Я думаю, о, какое правильное слово. И 11-го числа мы будем сажать лес в Ромашково, вот мы в том году там сажали сосны, в этом году будем сажать.

ГОЛУБКИНА:  Я хочу сказать, что от метро «Крылатское», если кто не знает, где Ромашково…

АЛФЕРОВА:  Да, это за МКАД, за Крылатским, сейчас скажу где, это поселок Ромашково, улица Советская, 7-й километр от МКАД.

МИТРОФАНОВА:  А как вы выбираете эти места?

АЛФЕРОВА:  Это нам Рослесхоз предложил.

ГОЛУБКИНА:  Я расскажу все-таки, что важно сказать, что от метро «Крылатское» будет идти автобус с 11 утра, да?

АЛФЕРОВА:  Да, он будет туда-сюда ездить.

МИТРОФАНОВА:  11-е это у нас воскресенье?

АЛФЕРОВА: Это воскресенье. С 12-го у нас праздник.

ГОЛУБКИНА:  Да, мы собирались с Маргаритой Михайловной, но у нас репетиция будет, мы не успеем к вам. А может, и приедем, если вы до двух еще сидите.

АЛФЕРОВА:  Обычно у нас никто не хочет расходиться. Я всех своих друзей сначала зазывала настоятельно, потому что я говорю: вы поймите, что вашему обычному ребенку обязательно там надо быть.

ГОЛУБКИНА:  Скажи, мы будем сажать, что мы будем там делать?

АЛФЕРОВА:  Мы будем сажать лес, мы будем водить хороводы.

ГОЛУБКИНА:  Еда будет, я тебя спрашиваю?

АЛФЕРОВА:  Да, у нас всегда очень много еды, она вкусная, нам чайхана будет готовить плов…

ГОЛУБКИНА:  То есть бесплатно?

АЛФЕРОВА:  Да, конечно, мы всех угощаем всегда.

ГОЛУБКИНА:  Ребята, бесплатно в Ромашково!

АЛФЕРОВА:  У нас всё бесплатно, у нас сплошная радость кругом, хороводы, лезгинка. И мы в этом году сажаем одновременно, в одно и то же время, в трех местах. То есть мы сажаем его в Москве, во Владимирской области и в Иваново.

ГОЛУБКИНА:  Так, может быть, это тоже скажем? Потому что нас слушает и Владимирская область.

АЛФЕРОВА:  А, да, кстати, о птичках. В Иваново вы если свяжетесь с «Женской инициативой», у вас такая чудесная есть организация, то они вам расскажут, где они сажают лес.

ГОЛУБКИНА:  «Женская инициатива», там тоже будут кормить?

АЛФЕРОВА:  Там будет тоже праздник. А во Владимире если вы свяжетесь с вашим уполномоченным по правам ребенка, его, как правило, все там тоже знают, то он вам расскажет, где они будут сажать лес.

ГОЛУБКИНА:  А если вы ни с кем связаться не сможете, то вы сможете найти в Фейсбуке открытую страничку…

АЛФЕРОВА:  Страничку, которая называется «Я есть», нашего фонда, где все-все есть про нас.

ГОЛУБКИНА:  Всё это будет происходить в воскресенье, пожалуйста, и будет какой-то праздник, будут дети с синдромом Дауна…

АЛФЕРОВА:  Будут всякие разные дети, просто будут дети.

ГОЛУБКИНА:  Будут разные дети. Будут наши дети, мы будем с Маргаритой Михайловной в Москве…

МИТРОФАНОВА:  Когда?

АЛФЕРОВА:  В воскресенье.

ГОЛУБКИНА:  Про «Удивительный лес» мы сказали. Давай дальше теперь разговаривать.

АЛФЕРОВА:  Да, я начала говорить о том, что мы так пытаемся, как спрут, распространиться везде, потому что, когда мы начали информировать, мы поняли, что как-то нечестно, то есть мы пытаемся менять сознание, такие громкие слова буду говорить, а те будущие мамы, которым мы рассказываем, какие чудесные это дети, они соответственно сталкиваются с тем, что ничего нету, системы нету, и тогда мы поняли, что нам нужно и в это вмешиваться. У нас есть чудесный партнер - Центр лечебной педагогики, это, в общем, одни из немногих крутых специалистов в нашей стране по всем этим диагнозам, и нам в интернатах очень нужны волонтеры, в тех интернатах, в которых мы работаем. У нас есть волонтеры, которые ездят с детьми, у нас дети везде ездят обязательно из наших интернатов, то есть мы ездим в театры, в кино, в цирки, в парки, в рестораны обязательно раз в неделю или два раза в неделю, и сейчас нам очень нужны люди – это, естественно, волонтерство такое бесплатное, - сейчас мы создаем такую службу добровольных помощников, потому что очень-очень детям нужны друзья там, внутри, и нам очень нужны наши друзья и агенты, так их обзовем.

МИТРОФАНОВА:  А насколько легко отпускают детей? Или это очень сложно?

АЛФЕРОВА:  Это сложно. Наш первый и личный, грубо говоря, уже интернат, мы там поменяли директора…

ГОЛУБКИНА:  Это как? Ну-ка, поподробнее с этого места.

АЛФЕРОВА:  Мы туда сначала пришли с миром и пытались, как могли, навести мосты, не очень получилось. Но дело в том, что наш глава департамента соцзащиты в Москве…

ГОЛУБКИНА:  Вы помогаете какому-то определенному интернату?

АЛФЕРОВА:  Восьмерке, но теперь уже не только ему одному, мы постепенно поняли, что, в общем, мы не имеем права…

ГОЛУБКИНА:  А как вы там с ними занимаетесь, каким образом?

АЛФЕРОВА:  Мы их стараемся вывозить.

ГОЛУБКИНА:  А, ну это самое главное.

МИТРОФАНОВА:  Вот, вот, я про это и говорю. А я помню, как женщина говорила, что у нее сын в таком интернате, и чтобы собрать…

ГОЛУБКИНА:  Да, точно, нам звонила, насчет справок. Вот расскажи.

АЛФЕРОВА:  Нет, ну слушайте, вас туда просто так без нас не пустят, поэтому опять же на страницу «Я есть» надо прийти и постучаться к нам туда, если возникло такое желание. Есть несколько видов волонтерства…

ГОЛУБКИНА:  Вопрос конкретный был. Звонила женщина нам сюда и спрашивала, как забрать, у меня, говорит, уже взрослый сын с синдромом Дауна, нужно собирать месяц справки, чтобы его оттуда вытащить.

АЛФЕРОВА:  Нет, я думаю, что, видимо, она просто, значит, отказалась, такие мамы у нас тоже есть, которые отказались от детей, просто они как бы никто, не мамы, поэтому они как обычные волонтеры. Ну, я бы на ее месте оформила опекунство.

ГОЛУБКИНА:  Вы можете как-то помочь?

АЛФЕРОВА:  Познакомиться надо.

МИТРОФАНОВА:  Та тетя, по-моему, говорила про опекунство.

АЛФЕРОВА:  Я думаю, что она оформила опекунство, есть такое гостевое опекунство. Волонтера никто без сопровождающего не отпустит, то есть у нас волонтеры едут вместе с сопровождающими из интерната. Если ты хочешь с ребенком выезжать все время и сам, то сейчас я там на мальчика на одного буду оформлять, моего любимого, опекунство гостевое, чтобы можно вывозить его было просто все время.

ГОЛУБКИНА:  Значит, это возможно?

АЛФЕРОВА:  Да, но сложно. Ну, это естественно, что это сложно, потому что…

МИТРОФАНОВА:  Это ребенок, да, это человек.

АЛФЕРОВА:  Это ребенок, и он живет в большом коллективе, закрытом достаточно, поэтому если вы больны гриппом и приехали, то сразу болен гриппом весь интернат. Поэтому, естественно, ни одному директору это не понравится, но мы сейчас просто пытаемся туда влезть и это все менять.

ГОЛУБКИНА:  И директора вы поменяли.

АЛФЕРОВА:  Директора мы поменяли, у нас теперь чудесная Ирина Юрьевна Шпитальская, мы пытаемся потихонечку… У нас пилотный проект есть отдельный. Наш интернат это теперь такой отдельный пилотный проект вместе с соцзащитой, но вот нам в другие интернаты и в наш очень нужны волонтеры, которые бы приходили туда хотя бы раза три в неделю часов по пять и были там в одной и той же группе, с одними и теми же детьми, с ними играли.

МИТРОФАНОВА:  А где территориально это находится?

АЛФЕРОВА:  Они по всей Москве разбросаны.

ГОЛУБКИНА:  А как много их?

АЛФЕРОВА:  Ой, я выгляжу идиоткой, когда цифры точные, по-моему, их то ли девять, то ли десять, то ли одиннадцать, где-то так. Вот в трех мы как бы сейчас, но будем постепенно во все остальные влезать…

ГОЛУБКИНА:  И во все остальные города, то есть надо расширяться, да?

АЛФЕРОВА:  Мы можем сказать, что мы вообще всеми интернатами занимаемся, это будет неправда.

ГОЛУБКИНА:  Не обязательно вы должны это делать.

АЛФЕРОВА:  Вообще общественный контроль нужен везде и волонтеры.

ГОЛУБКИНА:  Вот недавно был вопрос такой, спрашивают, как устроена государственная программа, хорошо ли содержатся детские дома? Почему мы приезжаем куда-то, детям чего-то не хватает? Я говорю, скорее всего, это директор плохой.

АЛФЕРОВА:  Да, потому что денег на каждого человека выделяется очень много. Наши детдома, это как бы детдома обычные, они технически действительно в хорошем состоянии, - кстати, благодаря Астахову в том числе, его сейчас принято исключительно ругать, но уверяю вас, поскольку мы в областях работаем со службой уполномоченных по правам ребенка, которую он создал в свое время, это классная вещь, то есть она действительно работает, его есть за что похвалить, я вот к чему, одной краской-то мазать не надо, - и денег много, и на наших детей, особенных, тоже. Но тут вопрос уже, как их тратят, и вопрос, что наши-то особенные закрыты, и к ним относятся… Мы пришли в один интернат, помню, в Волгограде и долго там рассказывали, что вот надо там тумбочки, а почему нет своего пространства, а рюкзачков и еще чего-то? И главврач нам на полном серьезе сказал: слушайте, о чем вы говорите, какое личное пространство, у них нет личности, у этих людей.

ГОЛУБКИНА:  Да, даже так?

АЛФЕРОВА:  Ну, отношение такое. Это же тоже их так учат… их так учат в медицинских институтах, в педагогических институтах.

ГОЛУБКИНА:  А что происходит потом? Допустим, эти дети вырастают из интерната, дальше куда?

АЛФЕРОВА:  Если в интернатах, даже в таких, где у них «нет личности», все равно - они же дети, они очаровательные! - они солнышки для какой-нибудь нянечки или еще что-то, дальше они все дружной толпой идут в психоневрологический диспансер и доживают свои дни на таблетках.

ГОЛУБКИНА:  А помнишь, Маша Попова делала спектакль в психоневрологическом диспансере? Не помнишь?

АЛФЕРОВА:  Нет.

ГОЛУБКИНА:  А, ну ладно, это я не буду сейчас рассказывать.

АЛФЕРОВА:  Слушайте, я хотела, у нас есть такой Коля Голышев, поэт наш любимый…

ГОЛУБКИНА:  Прочитать стихи?

АЛФЕРОВА:  «Любовь это признак ума», - я помню, он как-то сказал. «Собака потеряла весну…» - это он писал, когда ему было семь. Это первое стихотворение Коли с синдромом Дауна:

Собака потеряла весну,

Забилась в свою конуру

И стала плакать

Горячими слезами.

Они растопили весь снег,

И весна нашлась.

Собака стала веселиться и радоваться

Нашедшейся весне.

Как-то так. Ну, это такая первая проба пера, сейчас просто, к сожалению, времени мало. Там у него есть, например:

Коля, зачем жить на свете?

Любить друг друга.

Любите друг друга,

И любовь сама найдет вас.

Это такие маленькие, у него много таких очень красивых сказок.

МИТРОФАНОВА:  Ему в Японию надо съездить.

АЛФЕРОВА:  Он пишет абсолютные хокку, да, да, да. У него есть сказки очень смешные, там с чувством юмора всё в порядке.

МИТРОФАНОВА:  А сколько ему сейчас уже?

АЛФЕРОВА:  Ему то ли двенадцать, то ли одиннадцать, я не помню. Мы вчера как раз обсуждали, я думаю, что мы будем делать, потому что очень много людей с синдромом Дауна и взрослых, которые пишут офигительные совершенно пьесы, стихи, рассказы, очень талантливые.

ГОЛУБКИНА:  Да-да-да. Так мы же с ними и занимаемся. Я бы в детстве, честно говоря, была бы напугана, я так сторонилась, когда была маленькая.

АЛФЕРОВА:  У меня была подруга просто с синдромом Дауна в детстве.

ГОЛУБКИНА:  Хорошо, мальчик пишет стихи, мы прочитали.

АЛФЕРОВА:  Про волонтеров: звоните. У нас есть страничка, у нас не доходили руки до сайта, мы сейчас его делаем.

ГОЛУБКИНА:  Как называется?

АЛФЕРОВА:  «Я есть».

ГОЛУБКИНА:  Страничка в Фейсбуке. Ищите, звоните.

АЛФЕРОВА:  Есть еще такая очень известная наша девушка, она с аутизмом, она считается голосом аутистов, Соня Шаталова, про нее многие, я думаю, слышали, вот у нее есть такие, например, чудесные афоризмы: «Душа это пустота в человеке, которую он заполняет богом или сатаной». «Детство - восход судьбы в человеческой жизни», «Грех - короста на душе, отделяющая человека от бога», «Лошадь - большое теплое четырехкопытное счастье», «Игра - взаправдашняя понарошность». Это Соня Шаталова. Но у нее стихи просто какие-то невероятные, уже такие не детские, а очень взрослые и глубокие. Если «Соня Шаталова» набрать в Интернете, то вы просто сойдете с ума, если прочитаете.

ГОЛУБКИНА:  Да, да. Я начала говорить, что в детстве я пугалась таких людей, а потом оказалась во взрослом возрасте среди своих друзей, которые меня в это втянули - заниматься с такими детьми, с разными, не только с синдромом Дауна, там и дети с ДЦП. Всё пугало сначала. Я была как отмороженная, я была зажатая, я не знала, как с ними общаться, своих-то лишний раз не обнимешь. Они бросились на меня, они меня стали обнимать, целовать, я растаяла, познакомила своих детей с ними, и мой Ваня, я могу сказать, в отличие от меня в детстве, очень хорошо реагирует.

АЛФЕРОВА:  Вообще это необходимо, правда.

ГОЛУБКИНА:  То есть для него это вообще не является, как для меня, страхом.

АЛФЕРОВА:  Является, если это транслируют родители. То, что я наблюдаю, потому что дети маленькие вообще не понимают, что такое другой. У них понятие нормы, оно намного шире, чем у нас, они не понимают, что такое нормальный - ненормальный, такой – не такой. А родители себя ведут подчас просто… меня это, мягко скажем, удивляет, когда там ребенка отпихивают, оттаскивают, что-то такое тебе говорят, - я просто не раз видела, поскольку мы тоже ходим и сами берем детей.

ГОЛУБКИНА:  Да, существует страх, а страх…

АЛФЕРОВА:  Это не очень приятно быть мамой такого ребенка, если ты идешь куда-то, то есть действительно разные есть, на мой взгляд, неадекватные или адекватные реакции. Это неприятно, и они не понимают, что они уродуют своих детей тем самым.

ГОЛУБКИНА:  Страх, люди делают это из чувства страха. А что такое страх?..

МИТРОФАНОВА:  Голубкина, я думаю, ты должна тогда оправдать свою вторую подругу, которую мы будем приглашать тоже в эфир, которой как раз влетело дико за эти высказывания.

ГОЛУБКИНА:  Кто? А, господи, Машка Аронова?

АЛФЕРОВА:  А мы с Машей разговаривали тогда, я думаю, что не стоит это трогать, потому что это такое абсолютное…

ГОЛУБКИНА:  Да она не специально.

АЛФЕРОВА:  Нет, это такое проявление вот этого общего советского… как ее научили, она искренно, она же искренний очень человек. Я так вздохнула тогда, помню, все это услышав, потому что я понимаю, что работы много, и постепенно это выбивать из головы у людей, конечно, займет какое-то время, быстро это не случится. Это просто такая, правда, инерция советского времени.

МИТРОФАНОВА:  Когда она к нам придет, мы не будем с ней об этом говорить.

АЛФЕРОВА:  Не надо, это больная тема, и она очень расстроится. Другой вопрос, что я вот, как человек тоже публичный, я понимаю, что все равно, еще до благотворительности, хоть какое-то количество людей, которые тебя любят и в тебя верят, поклонников, у тебя все равно есть. И поэтому, конечно, если ты где-то что-то говоришь, то надо очень сильно всегда думать и взвешивать.

ГОЛУБКИНА:  Вообще хорошо думать, в целом, даже не только когда говоришь, даже когда молчишь, хорошо думать.

МИТРОФАНОВА:  Я молчу в последнее время, видишь, не пискну.

АЛФЕРОВА:  А вы знали, что «смех это доктор для печальной души»? Это я у Сони вычитала.

МИТРОФАНОВА:  Я знаю только, когда мы с Голубкиной пойдем в отпуск, мы Аронову с Алферовой посадим сюда. Они сутки могут сидеть.

АЛФЕРОВА:  И мы не дадим никому слова сказать.

МИТРОФАНОВА:  Вообще великолепно.

АЛФЕРОВА:  Приходите сначала на праздник к нам 11-го числа. А потом приходите к нам 22 мая, у нас тоже огромный бесплатный концерт будет, мы делаем.

ГОЛУБКИНА:  Где?

АЛФЕРОВА:  «Мастерславль» это называется, это в Сити, это такой новый шикарный, кстати, детский проект.

ГОЛУБКИНА:  Сити это что такое?

АЛФЕРОВА:  Сити это такой район у нас в Москве построен.

МИТРОФАНОВА:  Это где много домов построили.

АЛФЕРОВА:  И там сейчас башня «Эволюция», такая недостроенная, как косичка она, и там новый проект «Мастерславль», это такой город детских профессий, совершенно удивительный, офигительный проект, я всем родителям советую туда просто нестись. Очень крутой, ну реально крутой. Это город, то есть ты туда приходишь, ты можешь пробовать все, это не аттракцион, это ты учишься разным профессиям. Там есть таможенная служба…

ГОЛУБКИНА:  И вы там будете проводить мероприятие?

АЛФЕРОВА:  И у нас там будет на их центральной площади, там как город такой сделан, у нас будет концерт.

ГОЛУБКИНА:  Это в воскресенье, что ли?

АЛФЕРОВА:  22 мая, это четверг, в семь вечера в «Мастерславле». У нас там будет группа «Мураками», Пресняков, Макаревич, которого сейчас тоже…

ГОЛУБКИНА:  И всё бесплатно?

АЛФЕРОВА:  Да.

МИТРОФАНОВА:  Ну, давай говорить спасибо Ксюше Алферовой.

ГОЛУБКИНА:  Да, ждем всех в Ромашково в 11 утра сажать деревья и есть еду.

АЛФЕРОВА:  С наступающим вас праздником.

МИТРОФАНОВА:  И всех благ.

ГОЛУБКИНА:  Ура, с Днем Победы!

АЛФЕРОВА: Да, с Днем Победы!