Любовь и голуби Григорий Сиятвинда

МИТРОФАНОВА: Григорий Дэвидович Сиятвинда.

СИЯТВИНДА: Это я. Здравствуйте.

ГОЛУБКИНА: Григорий Дэвидович - актер театра "Сатирикон". Если кто не был, то сходите.

МИТРОФАНОВА: Мы рады тебя видеть. Ты не первый раз на "Маяке". Говорят, твой однокурсник Кирилл Радциг, человек, который обладает самым подозрительным вкусом в одежде, потому что так, как он одевается, я не видела никого на планете Земля. Если надевает рубашку, то обязательно батник. Какой-то такой, который даже найти невозможно.

ГОЛУБКИНА: А если штаны, то у него обязательно какие-то молнии непонятные.

МИТРОФАНОВА: Молнии нашиты несколько, и они снимаются одним движением полностью.

ГОЛУБКИНА: Это похоже, как Вассерман одевается.

СИЯТВИНДА: Вассерман - это уже конечная история. Это только процесс пока идет.

МИТРОФАНОВА: У Радцига нет столько отверток.

СИЯТВИНДА: Кира, привет тебе, если ты нас слышишь. Ты прекрасен. Значит, ты не изменился, я очень  рад.

МИТРОФАНОВА: Он с института так?

СИЯТВИНДА: Мне кажется, что, да. Почему-то меня не удивило это описание образа Кирилла.

ГОЛУБКИНА: Абсолютно не изменился.

МИТРОФАНОВА: У него русская народная внешность, как и у тебя, я бы так сказала.

СИЯТВИНДА: Безусловно.

МИТРОФАНОВА: Но мы выяснили то, что ты у нас бурят.

СИЯТВИНДА: Нет, я бы обобщил. Я - сибиряк.

ГОЛУБКИНА: Гришка - настоящий мужчина, приехавший из Тюмени. Танкист, хочу заметить. Служил в танковых войсках. Рассказывал мне.

МИТРОФАНОВА: А сколько лет?

ГОЛУБКИНА: Три года, по-моему.

СИЯТВИНДА: Морские танки, что ли?

ГОЛУБКИНА: Ты же рассказывал, что ты танкист.

МИТРОФАНОВА: Три  года во флоте только.

СИЯТВИНДА: Я хотел произвести впечатление.

ГОЛУБКИНА: Чего только женщинам не расскажет. А ты мне  рассказывал, что ты воду из лужи пил.

СИЯТВИНДА: Конечно.

ГОЛУБКИНА: И бросали туда какие-то специальные таблетки.

СИЯТВИНДА: Я рассказывал? Да перестань! Не может быть! Ты меня с кем-то перепутала.

ГОЛУБКИНА: Ты мне морочил голову зачем-то.

СИЯТВИНДА: Может быть. На самом деле я служил всего один год, мне повезло. Потому что тогда уволили студентов раньше времени. И так я как бы об армии представление получил, но, в общем, никаких моральных и физических травм оттуда не вынес. И, слава богу.

МИТРОФАНОВА: Честно тебе признаюсь, я открываю только для себя мир актерства, актеров кино российского. Но то, что ты снимался у Балабанова в фильме "Жмурки", для меня это будто ты видел человека-гения. Во-первых, ты очень хорошо сыграл в этом фильме, и настолько реально! И Маковецкий. И вообще любые фамилии, которые можно вспомнить. Звезды! Они все с такой другой стороны засияли! Это мое личное мнение! Я не  разбираюсь профессионально в кино:  нравится, не нравится. И Михалков Никита Сергеевич великолепный. И мальчик даже жирный вот этот. Кстати, он в актеры пошел, нет?

СИЯТВИНДА: Не знаю.

МИТРОФАНОВА: Который гробы все время делал в виде игрушек. В общем, это, я считаю, великий фильм. Хотя он сатира и юмор.

СИЯТВИНДА: Не буду спорить.

МИТРОФАНОВА: А ты, как к нему относишься? При этом что маэстро и мастера нашего нет больше с нами.

СИЯТВИНДА: Для меня это показательный фильм в каком смысле? В том, что это тот как раз случай, когда произведение начало свою жизнь, как мне кажется, самостоятельную уже после того, как его отпустили в мир. И оно стало показываться зрителям. Сначала в прокате. Но прокат у него был, по-моему, очень скромный, насколько я помню. Даже ниже скромного. Но потом оно как-то набрало-набрало, через Интернет, как-то еще, и в результате получилось реально, сейчас никто не поморщится, если сказать, что это культовое кино, и на самую острую и интересную, может быть, в каком-то смысле тему 90-х годов и всего, что творилось. И те, кто это пережил, говорит, что, как ни странно, несмотря на острый жанр, но это больше всего похоже на правду. И так далее. Но когда я сидел на премьере, честно говоря, я так полузажмурившись сидел, потому что на тот момент мне казалось, что это безвкусно, что эта тема подана как-то слишком резко-резко. А потом время прошло, сейчас я оглядываюсь, совершенно другими глазами я это вижу. Я это принял в результате.

МИТРОФАНОВА: Вот  реально всему свое время. А как тебя позвали туда? Тебе сказали, кого ты будешь играть и как над тобой будут издеваться?

СИЯТВИНДА: Нет, сначала ничего не сказали. А, может быть, сказали все сразу, я не помню. Я знаю только то, что в этот фильм попал случайно. Абсолютно случайно. Потому что там уже был утвержден другой человек, не профессиональный артист, но внешне больше похожий на прообраз. Это же конкретный человек - "Баклажан", которого я играл.

ГОЛУБКИНА: Что это за человек?

СИЯТВИНДА: Говорят, что то ли в Питере, то ли где-то еще, но  где-то в тех краях был такой бандит реально с таким происхождением, с африканским. Но только он был абсолютно темного цвета. Он был "баклажан" просто по своему месту в радуге, в спектре цветовом.

ГОЛУБКИНА: И, кстати, его в темноте было не видно. Одежда идет.

МИТРОФАНОВА: Одни зубы.

СИЯТВИНДА: И в последний момент, перед съемками, буквально за какой-то маленький срок получилось так, что человек оказался очень серьезным. У него был духовный учитель, который прочитал сценарий, и они решили, что ему нельзя в этом сниматься.

МИТРОФАНОВА: А тебе, Иван, все можно.

СИЯТВИНДА: А так как я артист, у меня ничего святого нет, естественно, то мне предложили, я пошел, добросовестно отзагорал в солярии.                  

МИТРОФАНОВА: Я надеюсь, что те, кто нас слышит сейчас во взрослом состоянии, подойдут серьезно к фильму "Жмурки" и получат такое удовольствие! Потому что нет ничего смешнее, чем ироничный и серьезный взгляд на то, что было.

СИЯТВИНДА: Но там как-то вообще все сошлось. И в том числе, в конце: "Сказка - ложь, да в ней намек", все-таки финал-то тоже не надо забывать.

МИТРОФАНОВА: Абсолютно.

СИЯТВИНДА: Ничего же никуда не делось, извините за выражение.

МИТРОФАНОВА: Ну, да. Все сидят в кабинетах. Да! И Рината Литвинова сказочно похорошела.

СИЯТВИНДА: Давно не видел.

ГОЛУБКИНА: Пишут: "Девочки, передайте большой привет Грише от четы Куликовых из Тюмени".

СИЯТВИНДА: Ой! Если это мой одноклассник Леша Куликов, то поздравляю. Леха, я рад. Привет тоже!

МИТРОФАНОВА: А скажи, как тебе там жилось, в Тюмени, в те годы?

СИЯТВИНДА: Прекрасное детство в снегах прошло у меня на морозном воздухе, в 40-градусном периодически. Я терял сознание. Потому что организм все-таки, мой скафандр приспособлен для более южных широт (вы понимаете), душа моя в этом скафандре чувствовала себя не очень удобно. И иногда кровь отливала от головы при дистанции 10 минут ходьбы от дома до школы.

МИТРОФАНОВА: И ты падал туда, за…

СИЯТВИНДА: Нет, я же уже был научен опытом. Я же родился в Сибири. Поэтому я знал, что делать. Я просто вставал, наклонял голову такой странной буквой "зю" посреди какого-нибудь сквера тюменского. Некоторое время стоял, кровь возвращалась, я шел дальше.

ГОЛУБКИНА: А такое вообще бывает там, да? У всех?

СИЯТВИНДА: Не знаю. У меня так было. Давно уже сейчас такого не было. Но я, правда, и на морозах таких сейчас не бываю.

МИТРОФАНОВА: Гриш, а если мы вспоминать будем Советский Союз  наш с тобой, ведь детство, самые золотые наши годы прошли, конец 70-х и начало 80-х, середина, и мы стали пятнадцатилетними капитанами. Чего ты помнишь больше всего?

СИЯТВИНДА: Мне кажется, с другой стороны, любой человек про свое детство скажет, что это золотое время было, какая бы ни была эпоха.

МИТРОФАНОВА: Нет, я расстраивалась. У меня катастрофически не было обуви. И у меня сейчас параноидальная просто болезнь покупок ботинок, туфель и вообще всей этой мути. Но тогда, я помню, реально ощущала физиологически, что у нас ничего не было для женщин, девушек.

СИЯТВИНДА: Да, ужас!

ГОЛУБКИНА: А у меня мама Лариса Голубкина, у меня  всегда полные шкафы были, гардеробы. Я у нее все тырила. А она говорила: "Хватит уже брать мои вещи!"

МИТРОФАНОВА: Но детство хорошее, значит, в любом возрасте, даже дело не во времени, даже когда Сталин был?

ГОЛУБКИНА: Ну, да. А мама, между прочим, рассказывала, что, когда Сталин умер, все плакали.

МИТРОФАНОВА: Еще как!

ГОЛУБКИНА: И детство у них было замечательное.

МИТРОФАНОВА: И когда Брежнев умер, все плакали. А вот когда Черненко умер, никто не плакал.

СИЯТВИНДА: Я помню линейку, когда объявляли, что Брежнев умер. Вот если бы в это время за окном актового зала начали рушиться пятиэтажные тюменские дома, я бы не удивился абсолютно этому. Потому что было ощущение абсолютного апокалипсиса.

МИТРФОНОВА: Что сейчас война начнется.

ГОЛУБКИНА: А я помню гудок, когда все заводы…

СИЯТВИНДА: Когда машины все останавливаются и гудят.

ГОЛУБКИНА: В одиночестве совсем маленькая гуляла с собакой, и слышу этот гудок, я знаю, что Брежнев умер, зима была, и я шапку сняла.

СИЯТВИНДА: Ты в это время снималась в кино, видимо. Люди иногда ведут себя так!

МИТРОФАНОВА: Правда? А у актеров  такое бывает?

СИЯТВИНДА: Я не знаю, мне кажется, что это…

ГОЛУБКИНА: Ну, у нас однокурсница Амалия-Амалия…

МИТРОФАНОВА: Она не вышла, да, из  роли какой-то?

СИЯТВИНДА: Не знаю, почему сейчас именно про Амалию заговорили в этом смысле.

ГОЛУБКИНА:  Она все время в образе.

СИЯТВИНДА: Мне кажется, очень многие люди сейчас немножко так представляют себя героями кино. Нет?

ГОЛУБКИНА: Кстати, и не только артисты.

СИЯТВИНДА: Не только артисты. Я про это и говорю.

ГОЛУБКИНА: Коля Фоменко говорит: "Я вообще на Брюса Уиллиса похож".

СИЯТВИНДА: И прав, между прочим.

МИТРОФАНОВА: Да ты что!? Ни фига выбрал себе героя! А тебе из заграничных артистов кто самый любимый?

СИЯТВИНДА: Я очень люблю… вот только имена у меня периодически выпадают Ну, Джек Николсон у меня никогда не выпадает из памяти. И сэр Энтони Хопкинс очень нравится. Сэром я его сейчас  назвал чисто для красоты,  но… Реально, очень хорош.

ГОЛУБКИНА: Мерил Стрипс, наверное?

СИЯТВИНДА: Да, она тоже хороша.

ГОЛУБКИНА: А Николь Кидман?

СИЯТВИНДА: Их вообще там много хороших. И у нас много хороших.

МИТРОФАНОВА: А вот как вы - актер смотрите на других актеров? Вот интересно.

СИЯТВИНДА: Естественно, с завистью к гонорарам, к образу жизни, к востребованности.

ГОЛУБКИНА: Да? Я вообще никогда никому не завидовала. Я такой ленивый человек!

МИТРОФАНОВА: Но у вас же суждение намного критичнее к другим своим коллегам, потому что вы, вроде, как, по идее, лучше понимаете специфику.

ГОЛУБКИНА: Нет. Мы просто друг друга чувствуем, скажем так. Вот есть уровень какой-то такой актерский, когда человек уже не актер, а просто человек. Потому что, в первую очередь, не бывает хороших артистов, если он человек не ахти.

СИЯТВИНДА: Я вот с Пушкиным, например, совершенно согласен по поводу того, что гений и злодейство  несовместные вещи. Реально так. Поэтому если я про какого-то очень успешного творческого человека узнаю, что он в жизни не очень хороший, я начинаю приглядываться гораздо внимательнее к его творчеству, и тут же вижу эти прорехи.

ГОЛУБКИНА: Как один очень известный скрипач (не скажу, кто) слонов убивал в Африке.

МИТРОФАНОВА: Плохой человек, значит. Хотя охота, говорят…

ГОЛУБКИНА: Ну, ты можешь убивать слонов в Африке?

СИЯТВИНДА: Я в детстве делал самострелы, потому что мы играли в индейцев. У нас там была война с одним семейством в деревне, там все было очень серьезно. Но мы не калечили друг друга, но играли очень в это дело. Ну, естественно, периодически охотились на воробьев. Мне удалось однажды подкрасться к воробью достаточно близко. Он как-то не прочухал свой смертный час. И как-то я ему подло…, он меня не видел. Я практически в спину ему выстрелил и попал. Я видел, что попал. Нашел его лежащего в траве, очень меня это как-то поразило. И с тех пор я больше не стрелял по животным. Так что до слона я, точно, не дошел бы.

ГОЛУБКИНА: А Григорий Дэви Дэвидович, расскажи про своих африканских родственников, вообще про Африку.  Как ты их искал?

СИЯТВИНДА: Как сказать? Не то, чтобы я их сильно искал, но так получилось. Благодаря тому, что сейчас много всяких компьютерных средств и коммуникаций, в Фейсбуке я зарегистрировался, и через некоторое время пошли отклики. И списались. Я, правда, папу нашел, когда уже полгода прошло, как он умер, но зато нашел еще восемь братьев и сестер. То есть я первый.

ГОЛУБКИНА: А у них уважуха есть к старшему брату?

МИТРОФАНОВА: А они где живут, в какой стране?

СИЯТВИНДА: Они по разным странам. В Англии несколько человек. Большинство. Четыре человека в Англии, сестра одна в Голландии.

ГОЛУБКИНА: А они от одной матери или так он женился активно?

СИЯТВИНДА: Нет, он постепенно набирал это большое количество.

ГОЛУБКИНА: То есть это не одна женщина родила.

СИЯТВИНДА: Это пять матерей.

МИТРОФАНОВА: А вот если как раз на мужскую тему переходить. Вот мы оправдываем такое у мужчин или нет? Когда люди живут просто в свое удовольствие или просто, когда… Я даже не знаю в данный момент, как это  назвать? Когда он действительно меняет женщин по каким-то причинам.

СИЯТВИНДА: Ну, если это достаточно искренне, то ничего  с этим не поделаешь. Поэтому тут одобряешь, не одобряешь, лучше не судить, а относиться к этому, как к какой-то данности. По-разному бывает.

ГОЛУБКИНА: Видимо, роскошный был мужчина, что столько женщин захотели родить от него детей.

СИЯТВИНДА: Нет. Может быть, это связано с тем, что у деда моего, например (если я сейчас ничего не путаю, мама меня простит, если я что-то спутаю, может быть, у прадеда),  ну, в Африке в доколониальные времена все-таки было многоженство. И у него было пять жен одновременно. То есть там, может быть, поэтому так его бросало.

ГОЛУБКИНА: Вот у Гришки-то все не так. У него одна жена.

СИЯТВИНДА: У папы было все по очереди, а я уже - следующая стадия эволюции, и я с одной женой живу с удовольствием большим.

МИТРОФАНОВА: Вот, мужчины, дорогие! Мы сегодня разницу в запретах мужчин и женщин обсуждали в первом часе. И мы продолжим эту тему.

СИЯТВИНДА: С большим удовольствием. Это самая интересная тема вообще.

МИТРОФАНОВА: Конечно. И, если Гриша сам говорит, что вершина эволюции, когда мужчина все-таки выбирает себе одну женщину.

ГОЛУБКИНА: Причем, да. И Гриша женился далеко не сразу. Он так присматривался, он очень серьезный.

МИТРОФАНОВА: Или мужчина контролирует свои желания и чувства, и тогда это тоже вызывает уважение. Еще какое! Кстати, мы  договорились, что Гриша нас зовет на спектакль. Нам посчастливилось в очередной раз.

ГОЛУБКИНА: Ну, а завтра в Большой театр позвали всех вообще-то еще. На оперу Моцарта.

СИЯТВИНДА: Меня тоже?

ГОЛУБКИНА: Хочешь, пошли! Конечно. У них премьера.

СИЯТВИНДА: В Большой театр на оперу Моцарта?

ГОЛУБКИНА: Да.

СИЯТВИНДА: Послезавтра?

ГОЛУБКИНА: Да.

СИЯТВИНДА: Нет, играю.

ГОЛУБКИНА: А Гришке надо идти.  Просто всем. Тут пишут нам из Москвы: "Меня зовут Андрей. Мы с женой были на твоем спектакле " Кьоджинские перепалки", которого сейчас уже нет. Ну, и следующий вопрос: "Когда повторится?" - Уже не повторится, будет что-то другое. - "Кишки ни разу в жизни так не надрывали. Спасибо за театр".

МИТРОФАНОВА:  А расскажи про эти спектакли. Потому что я тоже шаги первые делаю. И мы ходили на разные спектакли, но так, чтобы… У меня подозрительное чувство юмора. Я почему-то, когда другие шутят, не смеюсь.

ГОЛУБКИНА: У тебя все правильно. Ты не смеешься, когда не смешно.

МИТРОФАНОВА: Я с каменным лицом сижу. Думаю: господи, что же люди должны сделать, чтобы мне было смешно?

СИЯТВИНДА: Попробуй, приходи к нам.

ГОЛУБКИНА: Это, как Ширвиндт.

СИЯТВИНДА: Нет, тогда можем не пробить. Может быть, это какая-то внутренняя установка?

МИТРОФАНОВА: Да. Может, действительно, я завидую и злюсь.

ГОЛУБКИНА: Как Ефремов.

СИЯТВИНДОВ: Как-то с детства нравился образ царевны Несмеяны.

МИТРОФАНОВА: А скажи, Гриш, а какие спектакли у вас самые… И с твоим участием вообще в вашем театре?

СИЯТВИНДА: Сейчас у меня два названия спектаклей, в которых я сейчас играю, это "Тополя и ветер" и "Лондон Шоу". "Лондон Шоу" это по Бернарду Шоу, по "Пигмалиону", такой свеженький спектакль, очень веселенький, людям нравится. Играет и Максим Аверин, и Граня Стеклова, и Денис Суханов, и Артем Осипов, Лиза Мартинес, Альбина Юсупова, Лика Нифонтова.

МИТРОФАНОВА: И это все молодежь?

СИЯТВИНДА: Там разные возрастные категории.

ГОЛУБКИНА: Агриппина Стеклова отличная, роскошная актриса, дочка Владимира Александровича Стеклова. Красавица, умница, молодец!

СИЯТВИНДА: Восхитительная, да. Она не стала нашей однокурсницей по стечению обстоятельств. Она попала в ГИТИС. Мы поступали вместе.

МИТРОФАНОВА: А что это за такое чудо-спектакль "Квартет" 99-го года, о котором и вы говорили?

СИЯТВИНДА: Был такой спектакль. Он у нас был сделан еще у нас в театре в память Аркадия Райкина. Потому что там было много переодеваний, нас было четверо на сцене, и обслуживали нас за кулисами 23 человека. А на сцене мы четырьмя человеками создавали 23 образа. То есть там 23 человека было. И из них 14 исполнял я.

ГОЛУБКИНА: 14 персонажей за один спектакль. Это просто было какое-то чудо!

СИЯТВИНДА: Вот эти моментальные райкинские переодевания там были использованы.

ГОЛУБКИНА: Но и Коженкова - роскошный художник!

СИЯТВИНДА: Там была художник Маша Данилова. Коженкова у нас делала "Шантеклер", еще много других спектаклей.

МИТРОФАНОВА: А народ ходит в театр? Много людей?

СИЯТВИНДА: Ходит, да. Ходит. Но иногда это шашлычное майское время немножко портит посещаемость театров, но в целом, да. У нас же еще сейчас около театра открылось метро, поэтому благость.

ГОЛУБКИНА: И у вас еще Константин Аркадьевич Райкин, к которому  однажды журналистка пришла на интервью и спросила: "Константин, простите, а как вас по отчеству?"

МИТРОФАНОВА: Неплохо!

ГОЛУБКИНА: Константин Аркадьевич Райкин, там называется какой-то "Райкинцентр" какой-то огромный.

СИЯТВИНДА: "Райкин Плаза", да.

ГОЛУБКИНА: А что это такое?

СИЯТВИНДА: Это торговый центр, который построили и он существует. Так как он рядом с нашим театром, то по каким-то причинам он называется "Райкин Плаза".

ГОЛУБКИНА: А Константин Аркадьевич попросил какие-нибудь….

СИЯТВИНДА: Ну, Машечка, я же не знаю подробности, как это было все. Я вижу только результат.

ГОЛУБКИНА: А я так, из любопытства.

СИЯТВИНДА: Там еще построена же ведь школа Райкина театральная, что, кстати, очень здорово. Мы там сейчас репетируем. У нас будет новый спектакль уже на сцене этой школы.

ГОЛУБКИНА: А ты преподаешь?

СИЯТВИНДА: Нет, я на это дело не решаюсь, потому как я слишком безответственен для этого.

ГОЛУБКИНА: А будешь? Мы пока еще маленькие, но мы дорастем до этого, я думаю.

СИЯТВИНДА: Тебе можно, мне кажется. Ты уже достаточно, мне кажется, серьезная.

ГОЛУБКИНА: Да? То есть я так плохо выгляжу.

МИТРОФАНОВА: Нет, просто сегодня ты очень серьезная.

ГОЛУБКИНА: А, я - серьезная!

МИТРОФАНОВА: Я намекала на нашу тему с тобой чудодейственную. Сегодня весь день практически мы обсуждаем - в Утреннем шоу ребята задали  вопрос о том, что бы вы запретили своим женщинам делать? И вообще что бы вы запретили женщинам? А мы в ответ и в отместку говорили о том, что бы мы мужчинам запретили. Там плавки обтягивающие носить, сморкаться, харкать. Вот совсем физиология.  Такие глобальные вопросы. Ты думаешь, как человек, твое мнение на наш вопрос, если бы мы задавали? Как бы ответил? Что бы ты женщинам запретил делать или говорить или участвовать, или выглядеть так, чтобы мы все довольны были? Вернее, вы, мужчины, были довольны.

СИЯТВИНДА: Я бы посоветовал женщинам не соперничать.

МИТРОФАНОВА: Как это?

СИЯТВИНДА: Ну, так.

МИТРОФАНОВА: Не соперничать друг с другом?

СИЯТВИНДА: Ни в чем. Да.

ГОЛУБКИНА: А тогда смысл существования в чем?

СИЯТВИНДА: А почему вы думаете, что смысл существования в соперничестве?

МИТРОФАНОВА: А тогда у мужчин в чем жизни смысл? Разве у мужчин нет соперничества?

ГОЛУБКИНА: Это анкета Маргарины Митрофановны сейчас идет.

СИЯТВИНДА: У мужчин какое-то соперничество есть. Вообще мне кажется, главная проблема этого мира в том, что надо примирить мужчин и женщин. Потому что все как-то разлаживает их отношения. Все, что вокруг в головы мужчинам вливается, и в голову женщин, все способствует тому, чтобы они не понимали друг друга все больше и больше.

МИТРОФАНОВА: То есть внешние факторы влияют на наши отношения?

СИЯТВИНДА: Я хочу начать обратный процесс. Конечно, да, средства массовой информации, которые создают некое общественное сознание, в котором формируется отношение к вопросам того, как надо обращаться с мужчинами. Даже ваш вопрос, сейчас заданный: "Что бы вы запретили женщинам?" уже провоцирует меня на то, чтобы иметь агрессивную точку зрения по поводу женщин".

ГОЛУБКИНА: А у тебя чувство юмора есть. Вот ты меня спроси, что бы я запретила мужчинам?

СИЯТВИНДА: Что бы ты запретила мужчинам?

ГОЛУБКИНА: Унывать. Я запрещаю мужчинам унывать. Мужики, вы молодцы! Вы - защитники Отечества. Мы вами гордимся.

СИЯТВИНДА: Не дай бог, но так оно и есть.

ГОЛУБКИНА: Тебе пишут: "Служил с Гришей в армии. Мулатов Фарид. Москва".

СИЯТВИНДА: Фарид! Привет!

МИТРОФАНОВА: Телефон запиши на всякий пожарный, созвон будет.

СИЯТВИНДА: А мне запишут, я позвоню. Я в армии, в том числе, познакомился с очень многими хорошими людьми.

МИТРОФАНОВА: А мужику надо в армии служить? Вот мой муж не служил. И я не жалею, честно.

СИЯТВИНДА: Смотря, куда попадете. Можно попасть в такое место, где  не надо было служить. Но в том-то вся обманка и состоит. Когда ты идешь, ты не знаешь, куда ты попадешь конкретно. Меня, например, приписали, когда я уходил, ну, я немножко в другие времена уходил, это 88-й год…

МИТРОФАНОВА: Да, именно в 89-м отменили службу студентам, как-то было…

СИЯТВИНДА: Вот я под этот приказ как раз и вернулся. А тогда немножко все было посерьезней. Я был приписан в железнодорожные войска, где предполагаю, что я бы долго, может быть, и не прожил. Но родители подсуетились, меня устроили в хорошее место. И  в результате, я и армию видел и не пострадал.

МИТРОФАНОВА: То есть в танк тебя посадили, чтоб тебя никто не видел.

СИЯТВИНДА: Посадили в танк, да. Потом заставили воспитывать молодое поколение. Ну, как заставили? Я сам это выбрал.

МИТРОФАНОВА: И у нас есть загадочная совершенно, простая, но одновременно, как мне кажется, из-за простоты вопросов сложная и немножко даже приторная такая анкета.

ГОЛУБКИНА: Но мы ее узнали у Познера, на самом деле. А Познер - у Пруста.

СИЯТВИНДА: Кто только ни крал у старика Пруста!

МИТРОФАНОВА: И эти вопросы мы задаем очень многим. Особенно тем, кто никогда не будет у Познера.

ГОЛУБКИНА: Да, ты же не будешь у Познера.

СИЯТВИНДА: Не знаю. Почему нет? Я иногда, когда смотрю, когда там интересный человек какой-нибудь сидит, я прям представляю, а что бы я ответил на этот вопрос? Боюсь, что мечты могут когда-то сбыться.

ГОЛУБКИНА: А я бы побоялась к Познеру идти. Уж больно он умный! Или так кажется, на самом деле.

МИТРФОАНОВА: Мы бы его коррумпировали через жену. Мы бы сказали: "Нас не зови, потому что мы глупые". Давай, читай вопрос.

ГОЛУБКИНА:  Такая анкета № 1. Какие ваши любимые художники и композиторы? Никос Сафронов, Филипп Киркоров?

СИЯТВИНДА: Нет, я могу сказать, что меня этот вопрос заставляет прям задуматься. Живопись, музыка - это такие миры, которые параллельно со мной существуют, но в которые я пока сильно не погружался. Но так навскидку могу сказать: Сезанн и композитор, наверное, Моцарт.

МИТРОФАНОВА: Если бы еще сказал, что и композитор Сезан, никто бы не  удивился.

СИЯТВИНДА: Никто бы не удивился.

ГОЛУБИКИНА: К каким порокам вы чувствуете наибольшее снисхождение?

СИЯТВИНДА: Смотря что называть пороком.

МИТРОФАНОВА: Вот и подумай.

ГОЛУБКИНА: У кого как!

МИТРОФАНОВА: Жене не изменяешь, значит…

СИЯТВИНДА: К курению. Безусловно.

МИТРОФАНОВА: До 1 июня, я чувствую.

СИЯТВИНДА: Это же официально порок.

ГОЛУБКИНА: А жене Гришка точно не изменяет. Я могу гарантировать. Он очень серьезный.

СИЯТВИНДА: Спасибо.

ГОЛУБКИНА: Это я знаю не понаслышке, это кремень. Чего с ним ни делай! Ваши любимые герои в реальной жизни?

СИЯТВИНДА: Не знаю. Лев Толстой. Это персонаж реальной жизни.

ГОЛУБКИНА: Отлично. Принимается.

МИТРОФАНОВА: А из современных реалий жизни?

ГОЛУБКИНА: Современник какой-нибудь есть, человек, который... Ничего себе! Николай Басков!

СИЯТВИНДА: Ну, не обязательно "ничего себе", но, по крайней мере, как предмет рассмотрения, ну, никого ближе себя я не знаю. Я делаю сам себя в своем собственном мире, я смотрю как на героя себя. Но не в смысле героя, сознанием, а в смысле персонажа.

ГОЛУБКИНА: Гриша был старостой курса, самый организованный, порядочный и добродетельный муж чина.

СИЯТВИНДА: Ужас!

ГОЛУБКИНА: Просто жених замечательный. Чего я за тебя замуж не вышла? Надо было как-то рассмотреть. Но он мне предложение не делал, надо сказать.

СИЯТВИНДА: Тебе не нравился цвет моих носков, я помню.

ГОЛУБКИНА: Да?

СИЯТВИНДА: Я не помню подробности уже, помню, что в этом было дело.

ГОЛУБКИНА: Маргарита Михайловна, для тебя тоже это принципиальная была бы вещь.

МИТРОФАНОВА: Носки, цвет?

ГОЛУБКИНА: Да. Ну, а как? Если они к ботинкам не подходят?

МИТРОФАНОВА: Вообще, да. Это ужасно!

ГОЛУБКИНА: Если не собой, то кем вам бы хотелось быть?

СИЯТВИНДА: Деревом.

МИТРОФАНОВА: Смотри, у него дым из ушей сейчас пойдет. Если бы ни наушники на ушах, точно дымились бы.

ГОЛУБКИНА: Отлично! Принимается. О, простой вопрос.  Ваши любимые имена?

СИЯТВИНДА: Мужские, женские?

ГОЛУБКИНА: Да любые. Мне всегда сносил голову этот тест. Всегда. Какие  бы вопросы из него ни брали.

СИЯТВИНДА: Любимое женское имя - Алиса.

ГОЛУБКИНА: Ваше любимое изречение? Быстро.

СИЯТВИНДА: Есть такое изречение. Женщины считают, что все мужчины одинаковы, мужчины считают, что все женщины разные. И те и другие заблуждаются.

МИТРОФАНОВА: О, как! Глубоко копнул.

ГОЛУБКИНА: Гриш, пожелай чего-нибудь нашим слушателям.

СИЯТВИНДА: Желаю любви. И  понимайте друг друга, мужчины и женщины, и все будет прекрасно.

ГОЛУБКИНА: Давайте так же дружить, как мы с Гришкой.

МИТРОФАНОВА: Давайте.

СИЯТВИНДА: Ура!