Любовь и голуби Борис Грачевский

МИТРОФАНОВА: Наш великолепный гость - заслуженный деятель искусств Российской Федерации, российский режиссер и сценарист, художественный руководитель детской Академии "Останкино" и творческого объединения детского киножурнала "Ералаш"!

ГОЛУБКИНА: Борис Юрьевич Грачевский!

ГРАЧЕВСКИЙ: А вы знаете, что эту песенку ("Ералаш") Сережа Лазарев поет в тринадцатилетнем возрасте?

МИТРОФАНОВА: Сережа Лазарев? Тот, который у нас в эфире матом ругался?

ГРАЧЕВСКИЙ: Это у вас ругался. У нас он мальчик хороший!

МИТРОФАНОВА: У него сорвалось.

ГОЛУБКИНА: Это мы его испортили.

МИТРОФАНОВА: Мы его испортили. Нет, великолепный парень оказался. Мы даже сами не поверили в это.

ГРАЧЕВСКИЙ: Во-первых, если уже отвлекаться, Сережа удивительный, очень разносторонний человек. Просто жанр, в котором он работает, вообще типа все хип-хоп и так далее. На самом деле, ведь он артист, он играет в театре. Знаете, это очень непростой мальчик, понимаете, из всей команды "Непосед", недаром он вел это все. Было видно, что мальчик будет очень ярким, интересным.

МИТРОФАНОВА: Борис Юрьевич, но у нас к вам много вопросов.

ГРАЧЕВСКИЙ: Давайте сократим "Борис Юрьевич". Потому что я итак уже преклонных лет. Некоторые в моем возрасте уже оградку по два раза красят, а я все тут еще.

МИТРОФАНОВА: Это из серии Павла Лунгина. Мне больше всего нравится, как она его "Паша" зовет, "Павлик". Жена, естественно, только. Да, Борис, мы рады вас видеть. Борис, какие творческие у нас ситуации сейчас? Мы сейчас вашей дочери песню поставим. Ей 1,8?

ГРАЧЕВСКИЙ: Во-первых, давайте хоть два слова скажем, что "Ералаш" жив. Это очень важно, что в конце года - я даже могу сказать, когда - 7 декабря…

ГОЛУБКИНА: Сколько лет?

ГРАЧЕВСКИЙ: Сорок лет мы празднуем в "Крокусе". И, самое главное, что мы живы и здоровы, что мы каждую неделю снимаем новый "Ералаш". И для меня это колоссальное счастье.

ГОЛУБКИНА: Каждую неделю?

ГРАЧЕВСКИЙ: Раз в неделю снимаем новый "Ералаш".

ГОЛУБКИНА: А чего-то я у вас давно не снималась.

ГРАЧЕВСКИЙ: А чего, ты недавно снималась.

ГОЛУБКИНА: Когда я недавно снималась? Это было в 2011 году.

ГРАЧЕВСКИЙ: Но раз в три года снимаешься же? Так артисты, знаешь, все время за горло берут.

МИТРОФАНОВА: А она специально вас и позвала, чтобы сняться.

ГОЛУБКИНА: А снимите нас с Риткой, а!

МИТРОФАНОВА: У меня не получится. Я не актриса.

ГОЛУБКИНА: У тебя получится. У тебя, знаешь, какое лицо смешное!

ГРАЧЕВСКИЙ: Не актриса она! Ага! Видали, видали мы твою неактрисность.

МИТРОФАНОВА: Борис, как, с чего начинается именно: с сюжета или с ребенка?

ГРАЧЕВСКИЙ: Смотря что с чего начинать.

МИТРОФАНОВА: Вы решили: надо бы серию еще снять. Пришли в офис…

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет. Я - киношник, не телевизионщик. Поэтому во главе угла стоит сценарий. Есть сценарий, история. Приносит автор историю: мама приходит, видит дочку с каким-то мальчиком. Девочка говорит: "Мама, пусть Вася будет жить с нами". Мама офигела, смотрит в ужасе на все это. - "Как?" - "Ну, так", - говорит. - "А у него что, родителей нет?" - Мальчик говорит: "Нет. Круглый я сирота. Круглый сирота. Круглый, круглый". И так далее, и так далее. Всякие истории. Вдруг мальчик этот собирается, она говорит: "Куда это ты?" - Он говорит: "Домой. Родители волноваться будут?" - Она говорит: "У тебя же нет родителей". - Говорит: "У меня есть, у Васи нет". - "А ты кто?" - "Я - Дима". - "А Вася-то кто?" И они вынимают котенка. История, которая только-только снята. Очень трогательная, милая… И не могу не рассказать историю, она настолько современная, сегодняшняя. Значит, два парня. Один другому говорит: "Я злю училку, ты ее снимаешь на видео, сливаем в YouTube: сумасшедшая училка и так далее". Он начинает вытворять жуткие вещи. Училка - хоть бы что. Ее играет Татьяна Орлова, замечательная актриса. Она очаровательная. Она такая, представляешь: "Да". Он говорит: "Ваша история - фигня". Она говорит: "Ну, это спорный вопрос". Короче, он вытворяет, ломает все… Ничего! Он говорит: "Выключай! Ничего не получается". А учительница говорит: "А наша камера работает и не выключается", - и показывает: "Вчера поставили, завтра в YouTube будет. Садись, два". Тот говорит: "Два-то за что?" - Она говорит: "Два миллиона просмотров". Это свежо сегодня. Понимаете? То, что сейчас происходит, огромное количество провокаций учителей и особенно постарше. Девочки развлекаются. Это не то, что на злобу, это сегодня очень важно и нужно. И когда мы находим сегодняшнее, не в смысле сиюминутность, а сегодняшнее то, что для них уже является, как само собой, это очень здорово. У нас девочка волнуется, ее Коля пригласил на свидание. Мама бегает, как одеть, как, что? Все вспоминают: бабушка, какие свидания… Оказывается, по скайпу. Вы понимаете? И так далее, и так далее.

МИТРОФАНОВА: То есть современная история. Жизнь подкидывает.

ГРАЧЕВСКИЙ: У нас много историй.

МИТРОФАНОВА: А куда люди приносят все это? На сайт какой-то скидывают?

ГРАЧЕВСКИЙ: На сайт и сценарии так присылают, приносят авторы. Мы рады, открыты всем. У нас очень прилично платится за сценарий.

ГОЛУБКИНА: А где это? Если мы с Митрофановой?

МИТРОФАНОВА: А куда это? У меня есть история.

ГРАЧЕВСКИЙ: У нас сайт есть - "Ералаш", конечно.

ГОЛУБКИНА: У тебя есть история?

МИТРОФАНОВА: Сейчас были четыре дня праздников, смотрели телевизор с утра до ночи. Я вообще залипла, на день выпала. По Пятому каналу сериал такой шел, я не могла отлепиться. Съела все, что было в холодильнике. Но это неважно. И ребенок смотрит рекламу. Сейчас пошла новая реклама - Орландо Блум рекламирует "Магнат", мороженое. И моя дочь смотрела, раз прервалось это рекламой, второй раз она его посмотрела, третий. А потом говорит: "Слушай, надо купить". Я говорю: "Чего, мороженое?" - "Да нет, машину!" Я ее и не учила, а там "Порше".

ГРАЧЕВСКИЙ: Моя дочка, которой год и 8 месяцев, уже, наверное, месяца три при звуке рекламы замирает, подходит к этому огромному телевизору носом. Представляете, что происходит? Но зато она уже у меня "Ералаш" смотрит, я ей показываю.

ГОЛУБКИНА: Сидел мальчик, полгода, мама берет телефон и ставит мультики "Смешарики".

МИТРОФАНОВА: Полгода?

ГРАЧЕВСКИЙ: Моя дочка под это ест. Включают ей тут же на каком-то, не важно, на чем.

МИТРОФАНОВА: Психологи говорят, что это все от лукавого.

ГОЛУБКИНА: Да ладно! А куда деваться-то!

ГРАЧЕВСКИЙ: В общем, давайте по делу. Раз поговорили про детей, что я хочу сказать, очень важно, что дите пока что еще со мной. И каждое утро происходит такое: "Папа! Папа! Папа, вставай!" - "Пойдешь ко мне?" - "Неа", - и ручки так протягивает. И эта прелесть сразу говорит: "Му, му" - музыку. Она безумно любит мои песни и под них танцует…

МИТРОФАНОВА: А мы давайте сейчас послушаем.

ГРАЧЕВСКИЙ: Эта песенка посвящена моей дочке, сделана она с замечательным моим другом Романом Булгачевым. Поет ваш покорный слуга. Называется "Василек".

МИТРОФАНОВА: Мы тут что-то напутали.

ГРАЧЕВСКИЙ: Да, вы молодцы! Девчонки вы хорошие, но путаницы великие.

ГОЛУБКИНА: Но "Воробей" и "Василек" - какая разница?

ГРАЧЕВСКИЙ: Дайте я все-таки скажу. Эту песню на мои стихи написал мой старый-старый друг и товарищ, талантливейший человек Ира Грибулина, композитор. И это песенка к ее юбилею, к ее сумасшедшему юбилею, давно мной написана.

МИТРОФАНОВА: Но она грустная.

ГРАЧЕВСКИЙ: Все считают, что я с утра до вечера хожу и рассказываю анекдоты. Я их рассказываю, но я пишу и грустные стихи. Это мое грустное стихотворение, давно написанное.

МИТРОФАНОВА: Сценарий тоже, по-моему, не очень веселый к новому фильму. Я так краем уха услышала.

ГРАЧЕВСКИЙ: Да, да. Фильм называется на сегодняшний день "Между нот" или "Тантрическая симфония".

МИТРОФАНОВА: "Между нот" как будто "Между ног".

ГРАЧЕВСКИЙ: Там буква "т".

МИТРОФАНОВА: А двойной смысл чувствуется же.

ГРАЧЕВСКИЙ: Будет двойной смысл обязательно. Я хочу и афишку сделать такую. Дело все в том, что это просто история талантливейшего пятидесятилетнего композитора, отшельника с мировым именем, который не любит никуда ходить, он весь в себе, за городом живет, по утрам кормит бездомную собаку, которая еду берет и убегает. Он все время с ней поворчит и так далее. И волею судеб и ситуаций в его бане поселилась молодая странноватая девица, которая потом оказалась, когда смыла с себя всю гадость, очень милой и симпатичной. И в конечном итоге у них получился очаровательный роман, красивый и великолепный. И на самом пике любви она его бросает. И он находит: она сидит пьяной с каким-то жутким бомжом беззубым. Говорит: "Что случилось?". Она говорит: "Пошел ты к черту! Со своей красотой ты меня достал! Как я вообще после всего этого буду жить? Ты меня перекормил всем этим! Ты, - говорит, - как туфли модные, блестящие, красивые, а натирают до крови. Не хочу! Вали отсюда к черту!". И он уходит, разбитый человек, который для себя когда-то решил, что ничто ему не нужно. Так он открылся и получил! И собака… Он говорит: "Ну, чего ты приперлась? У меня даже еды нет ". Пришла собака, положила ему голову на колени, он встал, и они вдвоем ушли. Калитка закрылась, конец фильма. Такая грустная история.

ГОЛУБКИНА: А кто играет героя?

МИТРОФАНОВА: Да, по-моему, Грачевский сам и будет играть!

ГРАЧЕВСКИЙ: Да сейчас, конечно! Андрей Ильин.

МИТРОФАНОВА: Судя по грусти, автобиографичная история.

ГРАЧЕВСКИЙ: Андрей Ильин - очень хороший артист. И я нашел очаровательную девочку, выпускницу МХАТовскую. Вот.

ГОЛУБКИНА: Хорошая история.

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, она очень красивая. Там много всяких таких и грустноватых…

ГОЛУБКИНА: Игорь Золотовицкий бомжа будет играть?

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, его выпуск. Я очень хотел, чтобы там одну роль сыграл, но не получилось. Я просто вам самую серединку вырвал и все. Там есть и какие-то улыбчивые вещи, и грустные вещички, всякое есть.

МИТРОФАНОВА: Анализируя ваш опыт, все-таки, взрослым, успешным людям, которые уже пришли к какому-то жизненному выводу, опыту: есть смысл рисковать так сильно? Кому-то молодому доверять свою жизнь?

ГРАЧЕВСКИЙ: Понимаете, в том-то все и дело! Я говорю, я сейчас переписываю, у него есть отец, великий скульптор. И я сейчас переписываю сцену, только любовь…

ГОЛУБКИНА: Это у кого?

ГРАЧЕВСКИЙ: У главного героя отец - известный скульптор. Там будет такая странноватая сцена. Не хочется вам рассказывать ее. И он в конце говорит своему сыну, восьмидесятилетний человек, которого играет Борис Химичев, говорит: "Ты пойми, ты должен влюбляться, ты должен жить только ради любви, потому что это и дает мотор, движение вперед, дает настоящее творчество. Не важно, сколько тебе лет. Ты обязан влюбляться, не надо ни на что смотреть! Обжегшись на молоке, я понимаю, дуть на воду или подстилать кругом соломку! Ты должен влюбляться и идти вперед. Да! Да, жизнь бьет тебя, но, если ты не будешь влюбляться, если ты не будешь любить жизнь как таковую, как в первую очередь, что ты можешь сделать? Что ты можешь передать, если ты не любишь?"

МИТРОФАНОВА: А если такое фиаско и горечь?

ГРАЧЕВСКИЙ: Значит, надо через это пройти.

ГОЛУБКИНА: Обязательно. Живое сердце.

ГРАЧЕВСКИЙ: Только так! Значит, надо идти дальше. Жизнь не останавливается. Я тут недавно в большой исповеди в одном из популярных журналов сказал, что, наверное, это счастье, что меня предали, пока еще у меня есть силы, а не позже, когда уже у меня не будет сил. Я просто говорю, что я иду, вы знаете, мой девиз жизненный: ходить по солнечной стороне жизни. Я иду там, я перешел на солнце, я хочу творить, я хочу делать, понимаете? Я хочу обязательно. Я всегда вспоминаю странное письмо, когда десятилетняя Марина Ивановна Цветаева, маленькая девочка, переписывалась с мальчиком. Она ему написала: "Или пиши крупнее или вообще не пиши". Понимаете, это так важно для меня. Надо писать крупно или вообще тогда не надо браться за что-то. Потому что я десять лет вынашивал эту историю, и посередине появилась моя картина "Крыша", которая меня отвлекла. Но, тем не менее, эта история… Она совершенно была придумана. Туда я стал поведение моей бывшей жены вставлять, какие-то очаровательные куски. И абсолютно черный, придуманный мной финал, оказался теперь настоящим. Вот вам и вся история.

МИТРОФАНОВА: Здорово!

ГРАЧЕВСКИЙ: Но я вам могу сказать только одно: надо идти вперед, надо делать, надо творить, чтобы от тебя осталось что-то. Всегда вспоминаю последние строки Высоцкого: "Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним. Мне есть, чем оправдаться перед ним". И мне есть, но я хочу сделать больше. Я хочу, чтобы от меня осталось что-то еще и еще. Я могу пока что, у меня получается. Я надеюсь, что я сделаю хорошую, пронзительную картину. Иначе, зачем вообще мутить всю воду, понимаете? И денег мне не хватает, и никто ничего мне не дал, и мы сгребаем, где можем, из "Ералаша" и так далее. Я просто говорю, но я обязан оставить хороший след. Не как реверсивный, знаете, от самолета. И потом он красивый и исчез. А чтобы осталось. Знаете, был такой великий писатель, его мало, кто знает, но он гениальный человек был - Милорад Павич. Он недавно умер совсем. Он потрясающий писатель. У него есть такая фраза, слушайте внимательно: "Уши и нос растут при жизни, а волосы и имя - и после смерти". Так вот!

МИТРОФАНОВА: Разъясните ситуацию с "Васильком".

ГРАЧЕВСКИЙ: Я хотел сказать, что меня дети очень тепло зовут - кинопапа.

ГОЛУБКИНА: Сколько звезд? "Татушки", по-моему, девчонки эти. Федя Стуков.

ГРАЧЕВСКИЙ: Да, много! Влад Топалов, Сережа Лазарев, Анна Назарьева еще 200 лет назад была, уже сейчас взросленькая совсем стала.

ГОЛУБКИНА: За 40 лет-то!

МИТРОФАНОВА: А кто задачу ставит режиссерскую детям? Чтобы они играли себя, не переигрывали?

ГРАЧЕВСКИЙ: У нас же специальная школа. Потому что мы готовим так детей, чтобы они вышли и играли самих себя. Но у нас в вашем сценарии, которого нет, договоренность была такая. Итак, все-таки мы слушаем песню, посвященную моей замечательной девочке, очаровательной Василисе.

МИТРОФАНОВА: Да, очень мило.

ГРАЧЕВСКИЙ: Спасибо. Раз вам понравилась моя песня, то я решил вам сделать подарок. Думаю, если не понравится, не подарю. А так подарю в таком красивом пакетике. И обязательно откройте эту книжку, это очень важная книжка.

МИТРОФАНОВА: Это автобиография?

ГРАЧЕВСКИЙ: Такой добрый дедушка "Ералаш".

МИТРОФАНОВА: Это - диски, это новые выпуски "Ералаша".

ГРАЧЕВСКИЙ: Свежага!

МИТРОФАНОВА: И фильм Бориса Грачевского "Крыша".

ГРАЧЕВСКИЙ: Да. Фильм, о котором мы не поговорили, но, в общем, знаете… По-прежнему, хочу сказать, что прошло пять лет, но картину смотрят, за картину переживают. Она абсолютно обо всех нас, всех вместе. Я ее в 60 лет снял…

ГОЛУБКИНА: Она какая-то очень грустная.

ГРАЧЕВСКИЙ: Она очень грустная. Хотя она начинается очень весело, а кончается очень грустно. В общем, картина о том, как очень важно, чтобы родители были внимательны к своим детям. И я хочу исправить Экзюпери: мы в ответе не только за тех, кого приручили, а, в первую очередь, за тех, кого родили, я считаю. Важнее этого нет. И нечего валить на школу и на все остальное. И там именно невнимание родителей к детям толкает на то, что дети стоят на краю крыши в конце картины. Прощаются с жизнью.

МИТРОФАНОВА: Скажите, а в каком возрасте? Неужели в 60 вы только к этому пришли?

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет. Я уже рассказывал, но в двух слова скажу. Я читаю книжки, у меня бывает такое иногда, "Вечер в Византии" Ирвина Шоу, и у него там герой, продюсер. Спрашивают его девушки: "А чего сам не снимаешь, если такой умный?". Он говорит: "Есть в Голливуде человек двадцать, снимут лучше меня". И эта фраза меня очень сильно прибила. Я думаю, что я полезу? Потом я увидел, что кинематограф… Я думаю, чем же я хуже? И меня стала распирать история, которую я сейчас буду снимать. А попался сценарий про этих трех девочек, суицидный сценарий такой жесткий. И я когда объявил своим, что я буду сам это снимать, мои все сказали: "Вы что, с ума сошли? Борис Юрьевич, вы что!" Она называлась "Девчонки". И я ее сделал. Я переадресовал ее взрослым по поводу того, как важно (я уже говорил) внимание и так далее. И все, что у меня было за мою жизнь собрано, я туда вложил. Я и в эту картину, которую буду делать, тоже вложил очень много, потому что я свой сценарий очень долго вынашивал. Мы его написали, кстати, вместе с Марией Александровной Хмелик, которая сорок лет назад назвала "Ералаш" "Ералашем". Можете себе представить?

МИТРОФАНОВА: Как это?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да, это она была, девочка тогда в 7 классе.

ГОЛУБКИНА: Ой, интересно! А почему это она назвала, как она придумала?

ГРАЧЕВСКИЙ: Ей показалось. Как-то она отцу Александру Григорьевичу Хмелику, моему последнему великому учителю, с которым мы сделали "Ералаш", сказала. Он приходит ко мне и говорит: " Машка сказала, назовите "Ералаш". И как-то нам всем сразу понравилось - "Ералаш", "Ералаш". А у нас еще был министр Ермаш, он очень сопротивлялся этому названию. Но мы гордо ходили. Но, оказывается, что в 1914 или в 1915 году выходил альбом карикатур под названием "Ералаш", вы представляете? Ничего нельзя придумать. Невозможно ничего придумать.

МИТРОФАНОВА: Уже все придумано.

ГРАЧЕВСКИЙ: Но, тем не менее, это слово теперь уже профилировано за нами, и все понимают, что раз "Ералаш", чего-нибудь обязательно классное будет.

МИТРОФАНОВА: А я про возраст, отношение отцов и детей, знаете, не зря спросила. Потому что я недавно смотрела документальный фильм, который Роберт де Ниро, наш актер известный, миру принадлежащий, снял об отце, который был художником. Он в картине заявляет, что папа определился после рождения сына, что он все-таки гей. Но это даже не главное. Это как затравка. Но в конце настоящий Роберт де Ниро - его отца точно так же звали, его не признавали: какая-то мазня. Но, тем не менее, де Ниро плачет по-настоящему. Хотя он может, как и Бондарчук, в любую минуту заплакать, но он по-настоящему плачет, что он не уделил отцу должного внимания, когда отец умирал.

ГРАЧЕВСКИЙ: А теперь послушай, я тебе расскажу историю. У меня в сценарии это есть. Приезжает сын, который где-то в Германии учится, в какой-то киношколе, к отцу-композитору. И через 5 минут им не о чем разговаривать. "Ну, а мама, мама-то чего, как она?". - "Мы не общаемся". - "А помнишь, у нас тут сосед-то был такой старик!". - "Не помню". Все. И отец говорит фразу, которую я сказал своему сыну: "Сынок, наверное, о моей смерти ты узнаешь из средств массовой информации".

ГОЛУБКИНА: Сколько ему сейчас лет?

ГРАЧЕВСКИЙ: Сорок один, скоро сорок два. Я хочу сказать, что, когда мой папа был жив, то он мне звонил и говорил: "Что, ты даже не позвонишь, не спросишь, как я?". Я: "Папа, подожди! Я занят, у меня столько дел!" - "Вот ты мне уже два дня не звонил!". Я кладу трубку, набираю своего сына и понимаю, что я говорю практически то же самое своему сыну, понимаете, да? И с каждым днем я все больше и больше понимаю, как это все важно. Но теперь сын пусть вырастет, пусть его сын, внук мой…

ГОЛУБКИНА: Наши внуки за нас отомстят.

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, нет! Это я все понимаю. Я имею в виду, что, может быть, он поймет, потому что объяснить невозможно. Он взрослый детеныш, но я так же за него переживаю, как и раньше. И за дочку. Хоть мы, к сожалению, так и не общаемся с ней. Со старшей.

ГОЛУБКИНА: Почему?

ГРАЧЕВСКИЙ: Не хочет она общаться со мной.

ГОЛУБКИНА: Обиделась? А ей-то сколько лет?

ГРАЧЕВСКИЙ: Ей тридцать пять днями просто, 20-го числа.

ГОЛУБКИНА: А она никого не родила еще?

ГРАЧЕВСКИЙ: Родила! У меня внук. Я еще не видел. Но, может быть, как-нибудь все-таки удастся, его зовут Лёва. У меня Кирилл и Лев, два мальчишки, внуки. Но у меня же у каждой сестры моей родной, двоюродной, у нас нет разницы никакой. Все внуки, все рядом около меня. И поэтому для меня это, так сказать, все это очень важно и здорово. Но именно маленькие, они никогда не поймут, как важно внимание, как важно, если ребенок позвонит: "Мам, как дела?", "Пап, как ты? Болеешь, нет? Давление мерил? И чего? Таблетки не забыл выпить?" К сожалению большому, ты сейчас тоже все получишь.

МИТРОФАНОВА: Но если часто об этом напоминать и говорить друг другу…

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, нет! Ни в коем случае! Это, как говорится, или есть.. Помните? Талант, как деньги. Есть, так есть, а нет, так нет. Если есть, это другое совсем. Это даже не любовь. Ведь этот ребенок, который тебе не звонит, может, тебя и любил. И не "может", а любит. Будем надеяться. Но как бы в его всей системе… Приехали родители в пионерский лагерь. Ты ровно через пять минут говоришь: "Ну, ладно, все! Я побежал!" Понимаешь? Они ехали на электричке… Тогда же времена…

ГОЛУБКИНА: Галина Николаевна рассказывала про Колю, когда ему было лет 5. Она говорит: "Я приезжаю на дачу, вижу: он бежит мне навстречу, и я так руки раскидываю, он бежит! Пробегает мимо и кричит: "Мама, смотри, как я бегу!" И все.

ГРАЧЕВСКИЙ: Потрясающе! И это только надо вырасти и понять. Когда хлебнешь сам и поймешь, как важна эта удивительная вещь: всего-навсего внимание. Оно очень дорого - внимание. Но не деланное, а настоящее, переживальское внимание. Поэтому те родители, которым дети звонят и спрашивают, как дела, и каждый день без этого не ложатся спать, я считаю, это грандиозно.

МИТРОФАНОВА: Согласна.

ГРАЧЕВСКИЙ: Миленькие мои! У тебя сколько детю?

МИТРОФАНОВА: Семь ровно лет.

ГОЛУБКИНА: Но у нас, я могу сказать, Коля звонил Насте всегда каждый день по несколько раз, и он ее приучил к своему звонку.

ГРАЧЕВСКИЙ: А, наоборот!

ГОЛУБКИНА: Теперь она уже сама ему названивает.

ГРАЧЕВСКИЙ: Слава богу, это очень здорово! Потому что, я говорю, в этом что-то такое происходит, взаимоотносительность крови… Не знаю.

ГОЛУБКИНА: Ой, Борэчка, я вам-таки скажу. Мы с сестрой Машей не разговаривали до тридцати лет по телефону. Теперь мы каждый день разговариваем. Нам было некогда, мы занимались своими делами.

ГРАЧЕВСКИЙ: В том-то весь и фокус.

ГОЛУБКИНА: Мы нажили опыт.

ГРАЧЕВСКИЙ: Но звонок твоего сына или твоей дочери становится праздником, понимаете? А он должен быть как само собой.

ГОЛУБКИНА: А тут еще такая история как бы на собственном опыте (больше не на что опираться). Есть у меня тетя, которой я звоню с радостью, счастьем, потому что я знаю, что меня там поймут, простят, примут полностью. Не всегда родителям можно…

ГРАЧЕВСКИЙ: Я не хочу сейчас… Ты пойми, мы сейчас углубимся.

ГОЛУБКИНА: Нет, мы сейчас на личности не переходим. Мы интересуемся процессом.

ГРАЧЕВСКИЙ: Я тебе честно могу сказать, и тебе, и тебе, Ритка, я говорю, что это совсем другое. Вы скоро это поймете. Сейчас они пока около ноги, даже твои, которым сколько уже сейчас?

ГОЛУБКИНА: Шестнадцать и двенадцать. Но моя дочь мне два года не звонит, ладно! Я терплю. Она позванивает, но не так часто, как мне бы хотелось. Правильно?

ГРАЧЕВСКИЙ: А она что, там, что ли?

ГОЛУБКИНА: Она за рубежом. Но хочется.

МИТРОФАНОВА: Но это не назло же нам все делается. Это просто происходит, потому что происходит.

ГРАЧЕВСКИЙ: А, знаете, как интересно Маркес сказал? Меня тронуло. Он сказал, что "Я написал "Сто лет одиночества", чтобы прочли "Полковнику никто не пишет". Представляете, как трогательно! Кстати, у него потрясающее завещание, у меня здесь даже в телефоне есть. Я посмотрел его почти последнюю книжку "Вспоминай своих грустных шлюх". Такая тонкая, такая мудрая… И даже кино они сделали. Мудрая история, рекомендую. А чего я рекламирую Маркеса, правда?

МИТРОФАНОВА: Да, когда у нас Грачевский. Но вы уже все нам сказали в начале, что ваш девиз - всегда надо на солнечную сторону.

ГРАЧЕВСКИЙ: Вы знаете, я говорил еще много-много лет назад, еще под запретами всякими читая тамошние книжки, я прочел книжку…

МИТРОФАНОВА: Камасутру.

ГРАЧЕВСКИЙ: Да, если бы! Это достаточно скучная книжка.

МИТРОФАНОВА: С картинками.

ГРАЧЕВСКИЙ: И картинки тоже так себе. У меня в 3Д была такая книжка. Фигня! Самому надо. Чего смотреть-то? Сбили вы меня. Лидия Чуковская - воспоминания об Анне Андреевне Ахматовой. Сколько раз она ее видела, столько раз записала. И получился образ человека такой. И там, в финале было стихотворение Ахматовой, которое меня потрясло, и я запомнил его на всю жизнь:

"Я обернусь беззвучною зимой,
И вечно и навек закрою двери.
И все-таки услышат голос мой,
И все-таки опять ему поверят".

Вот, что главное: голос! Голос, которому нужно, чтоб поверили, и что я не зря жил, и твой голос должен быть слышен и нужен. Понимаете, ради чего мы живем, я живу, во всяком случае. Созидать…

МИТРОФАНОВА: И даже человек обыкновенный, слушающий нас где-то на заимке, делянке….

ГРАЧЕВСКИЙ: А это же неважно. Человек должен созидать что-то, понимаете? Что-то созидать. Это не обязательно конкретно пилить дрова. Он может и пилить хорошо дрова, но он это должен делать хорошо и как следует. И тогда его труд…

ГОЛУБКИНА: С огоньком.

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, его труд должен, понимаете… Черт его знает, с огоньком! Я не знаю. Я сейчас говорю о серьезных вещах. А, может быть, нафига нам?

МИТРОФАНОВА: Почему? Интересно.

ГРАЧЕВСКИЙ: Чем больше живешь (кто-то говорил древний), чем больше ты узнаешь, тем больше понимаешь, как мало ты знаешь. Я сейчас как раз не уверен, надо ли все знать. К черту!

МИТРОФАНОВА: Но когда вы женились в этот раз, вы же знали, на что идете.

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет. Настолько я погрузился в эту безумную любовь, настолько она была глубока, что я абсолютно в это все доверился, что сейчас… А дальше произошла метаморфоза, которая совершенно невозможная. Точно так же, как мне говорят: "Почему она его бросила в конце?" Все говорят: "Как же, она так хорошо с ним жила, там им было здорово во всем!"

ГОЛУБКИНА: Боречка, вы знаете, я смотрела на все это, я так была рада этому!

ГРАЧЕВСКИЙ: Да все были рады.

ГОЛУБКИНА: И я рада тому, что это было. И, слава богу! Это такое счастье - этот период, промежуток этот жизни, потому что я знаю вас давно.

ГРАЧЕВСКИЙ: Вдруг на "вы" перешла.

МИТРОФАНОВА: Психанула!

ГОЛУБКИНА: Я всегда на "вы", между прочим.

ГРАЧЕВСКИЙ: Я-то ее знаю, когда она такусенькая была. Она как-то сказала: "Чего-то все меня на коленях держали. Меня это пугает как-то".

МИТРОФАНОВА: На коленях сидела - женитесь. Борис Юрьевич, вы краем уха слышали, что я готовлю для вас? Написала, к сожалению, не я и спела не я. Но это, я думаю, ваш девиз по жизни. Ваша книга называется так, как звучит эта песня.

ГОЛУБКИНА: Идущий по солнечной стороне жизни.

МИТРОФАНОВА: Вы это слышали? Монти Пайтон.

ГОЛУБКИНА: Отлично.

МИТРОФАНОВА: Спасибо вам огромное.