Любовь и голуби Актриса Ирина Цывина о психологии

 

ГОЛУБКИНА: У нас Ирина Константиновна Цывина - артистка-психолог.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Артистка-психолог. Ирина Константиновна, жалко, что нет камеры у нас сейчас...

ГОЛУБКИНА: Как нет? А это что? Их четыре.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: А, у нас есть четыре камеры. Я все время забываю, что у нас...

ЦЫВИНА: Никогда не думала, что радио можно смотреть... по телевизору.

ГОЛУБКИНА: Радиозрители и видеослушатели...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Вот до чего дошла, так сказать, современная технология - можно видеть радио. Очень хорошо, что камеры работают у нас, показывают нам эту красивую, прекрасную женщину-психолога.

ЦЫВИНА: О, боже мой! Красивая, да?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да, красивая, да.

ЦЫВИНА: А я, наоборот, думаю, не буду причесываться, не буду так себя наряжать, типа на радио приду...

ГОЛУБКИНА: Я тоже так каждый день думаю...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну что, расскажите, как актриса может быть еще и психологом?

ЦЫВИНА: Очень просто. Актрисы - люди очень чувственные, но с головой у многих проблемы...

ГОЛУБКИНА: Да, это правда, я подтверждаю, у меня проблемы...

ЦЫВИНА: Да, Маша знает. Для того чтобы надеть на себя другой образ, это же надо быть немножечко не в себе, это понятно, да? Главное - не перейти грань, что бывало у некоторых артистов, которые там по-настоящему душили Дездемону на сцене... но неважно.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: А что, были такие случаи, да?

ГОЛУБКИНА: Владимир Михайлович Зельдин Ларису Ивановну в спектакле... но не до смерти. Она говорит: ну хватит уже, каждый спектакль, что ж такое-то...

ЦЫВИНА: А не только, я знаю другой случай. Я знаю случай, когда Боря Щербаков во МХАТе играл с Ирой Акуловой. Замечательная такая актриса, сейчас она не играет в театре. И там по сцене она имитировала самоубийство, и она говорит: "Я сейчас выброшусь из окна". Она должна была сделать вид, что она выбрасывается из окна. Но она так заигралась, она настолько зазернилась, что она правда выбросилась из окна, то есть из декорации. После этого уже непонятно, что делать, по сюжету там какой-то немыслимый этаж.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: А он должен был ее поймать, остановить?

ЦЫВИНА: А он ее должен был схватить за руку и так далее.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Но не успел...

ГОЛУБКИНА: Ну, она не могла зацепиться за карниз хотя бы?

ЦЫВИНА: Кое-как они выползли из этой ситуации. Ну, зритель, конечно, как всегда, ничего не заметил.

ГОЛУБКИНА: Или вежливо не заметил зритель?

ЦЫВИНА: Ну, или вежливо, да.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: А зритель всегда, он такой, все-таки русский зритель, он очень добрый, очень благодарный зритель. Вот иногда действительно допускаешь какую-нибудь ошибку на сцене, а он приходит к тебе за кулисы и говорит: это было потрясающе!

ЦЫВИНА: Так вот, возвращаясь к вашему вопросу, почему вдруг. Я тоже человек с нестабильной психикой, простите, но в состоянии нормы.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да ничего, у нас острых предметов-то нету...

ЦЫВИНА: Именно поэтому я актриса, и какие-то острые моменты своей жизни я, естественно, переживаю очень остро. И у меня был такой период жизни, когда я переживала свою личную драму, скажем так. И думаю: надо бы пойти к психологу. Я пришла к психологу, он мне сказал (в конце нашей беседы): "Вы знаете, вы сами потрясающий психолог, и я бы вам рекомендовал пройти психотерапию через обучение".

ГОЛУБКИНА: Класс!

ЦЫВИНА: Представляете, как здорово, вы актриса... Потому что актеры - это тоже психологи, то есть не на научном уровне...

ГОЛУБКИНА: Как продавцы на рынке, вот приблизительно так: купи, купи сметану!

ЦЫВИНА: Нет, на самом деле близость есть. Вот. И всё, и я пошла учиться, прошла вот эту психотерапию через обучение. Конечно же, я написала диплом об актерах, в психологическом институте у меня был диплом, по подсказке своей руководительницы, научного руководителя, она мне посоветовала: про актеров надо... А поскольку у меня же отделение было клинической психологии, надо было клинику какую-то найти, там типа шизофрения, алкоголизм и так далее. И я придумала такой диплом: "Личностные особенности и предпосылки, механизмы психологической защиты у злоупотребляющих и не злоупотребляющих алкоголем профессиональных актеров". Я сделала исследование из 60 актеров, удачных и неудачных, и даже мою работу напечатали, что было для института каким-то событием века, наверное, напечатали в профессиональном журнале "Медицинская наука".

ГОЛУБКИНА: Ничего себе!

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Потрясающе! То есть вы, значит, исследовали 60 актеров, 30 из которых были запойные...

ГОЛУБКИНА: А остальные уже завязали...

ЦЫВИНА: Как связан уровень успеха с уровнем...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Алкоголя в крови напрямую.

ЦЫВИНА: Ну да, это на самом деле все имеет связь.

ГОЛУБКИНА: И кто победил - трезвые или пьяные?

ЦЫВИНА: Нет, конечно, успешные - это обычно трезвые.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Все-таки не запойные актеры более успешные.

ЦЫВИНА: Да, да. Я провела исследования по классическим методикам, провела тестирование, и совершенно очевидно, что запойные, они считаются... как там у Островского в пьесе, "да, мы артисты, наше место в буфете". Вот это называется механизм психологической защиты, вот эта фраза, то есть так прикрывают неуспех.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ирина Константиновна, большое вам сейчас спасибо от нас с Марией Андреевной...

ЦЫВИНА: Пейте меньше...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Что вы сейчас разбиваете эти стереотипы народные о том, что все актеры - алкоголики и бабники.

ЦЫВИНА: Всё в норме должно быть.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: У вас есть какая-то практика, то есть к вам можно придти на прием?

ЦЫВИНА: Приходите. Вчера у меня была сессия с девочкой-подростком, которую я веду уже год. Я очень люблю работать с подростками, потому что они самые такие... вот они папе-маме не скажут, но мне они обязательно расскажут всё, потому что я как... я могила. Я говорю им: вы пришли в храм на исповедь, всё, это не выносится за рамки вот этой комнаты, где мы находимся.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Подождите, вот сейчас провокационный можно вопрос задам?

ЦЫВИНА: Да.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Вот смотрите, приходит к вам подросток, какие-то говорит, может быть, страшные вещи о себе.

ЦЫВИНА: Так, ну и что?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Неужели нельзя сообщить об этом родителям, чтобы как-то спасти, может быть? Нет?

ЦЫВИНА: Нет, я должна сама проводить эту коррекцию.

ГОЛУБКИНА: А родители психанут...

ЦЫВИНА: Потому что, во-первых, я предатель. Во-вторых, родители эмоционально реагируют.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: То есть если сообщите, то будете предателем, да?

ЦЫВИНА: А как же, конечно! Я сама должна проводить эту коррекцию с подростком, я должна как-то подспудно его выводить на определенные решения в своей жизни. Не я делаю решения, я задаю просто вопросы логические, и он приходит к логическому завершению, что ему нужно поступать так или иначе.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну что ж, это вообще... мне кажется, это вообще огромная редкость, что актер, актриса еще и психолог практикующий.

ЦЫВИНА: На самом деле, конечно, я практикую, да, да. Ну мне нравится это. Но я практикую, когда у меня есть время от съемок, от всяких моих мероприятий актерских. Конечно же, первостепенно - это моя актерская профессия.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Вот сейчас мы к ней давайте плавно и будем переходить.

ГОЛУБКИНА: Давайте.

ЦЫВИНА: Не к медицине, Маша?

ГОЛУБКИНА: Нет-нет, мы поговорили о психологии на самом деле достаточно. А теперь-то все-таки, чтобы наши слушатели знали, у нас в гостях актриса, очаровательная женщина Ирина Константиновна Цывина.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да. И вот сейчас передо мной огромная, необъятная ее фильмография. Меня заинтересовал фильм, о котором я точно слышал, но я его не видел, и сейчас про него спрошу. 1989 год, "Бумажные глаза Пришвина". Это что? Расскажите мне, пожалуйста, об этом фильме.

ЦЫВИНА: Вы не слышали о нем?

ГОЛУБКИНА: Нет.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Мне кажется, в свое время он был очень такой прогремевший, да?

ЦЫВИНА: Да, это был очень сильно прогремевший фильм. Режиссер Валерий Огородников (царствие ему небесное), абсолютный мистификатор, уникальная личность, который занимался даже не кино, а каким-то андеграундом в кино, я не знаю, вот такого плана. Это сценарий Квирикадзе. Значит, естественно, в итоге они все поссорились - режиссер, оператор и автор сценария, потому что Валера Огородников был настолько непредсказуемой фигурой и мистификатором, что... он попытался внести в этот сценарий столько много мистики, которая уже была на грани запретного вхождения в потустороннее, скажем так. Поэтому Квирикадзе на него обиделся, Ираклий Квирикадзе. И, наверное, неспроста. После этой картины случились такие трагические вещи, как смерть второго режиссера, его просто убили. Главную роль играл Романцов, помните такого актера, да? "Агония", ну как же...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да.

ЦЫВИНА: Он умер. Он сидел сначала в тюрьме, потом умер. Потом трое артистов тоже умерли сразу после этой картины.

ГОЛУБКИНА: О, кино какое... вот так снимешься, и небезопасно...

ЦЫВИНА: Да. Потому что Огородников пошел куда-то в такие запредельные миры, что, видимо, туда нельзя было ходить, как, наверное, никогда не получается по-настоящему сделать "Мастера и Маргариту". Вот такой мистический фильм. Моя роль была центральной, мы снимали ее долго-долго, несколько лет, там что-то два года, но почему-то в итоге она превратилась в какой-то просто элемент, как я считаю. То есть я там очень много сыграла, а в итоге осталось меня на экране мало. В основном там какой-то фашизм, в основном там хроника какая-то...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Но это было авторское кино абсолютно, да?

ЦЫВИНА: Это абсолютно авторское кино, да, он получил за этот фильм всякие международные премии. То есть это была эпохальная картина. О ней недавно, кстати, писал в Фейсбуке Андрей Шемякин. Ну, он-то про кино знает всё.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Я просто и вспомнил эту картину, потому что я о ней много слышал, но, к сожалению, не видел. Вот даже теперь не знаю, смотреть или нет после такого анонса...

ЦЫВИНА: Она очень интересная, и вообще его картины все интересные. Единственная картина, это картина "Барак", которую он снял уже не как мистификатор, которую продюсировал Леня Ярмольник, это уже была такая реалистическая картина.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну, сейчас такое кино в основном не снимают, наверное, да

ЦЫВИНА: А его ведь и не покупают. Есть, например, прекрасный режиссер Георгий Параджанов, картины все ушли. Все говорят: ой, какая картина, потрясающая картина... Но в кинотеатрах смотрят что? "Морковь", "Любовь-морковь"...

ГОЛУБКИНА: Что-то такое, да.

ЦЫВИНА: Вот что-то такое, да. Авторское кино, оно...

ГОЛУБКИНА: Ира, подождите, но это ведь... вот как вы думаете, это ведь неправильно, наверное, что у авторского кино, у авторских кинофильмов нет какой-то своей площадки? Может быть, она должна быть? Я понимаю, это сейчас не по адресу обращаюсь, если бы здесь сидел министр культуры...

ЦЫВИНА: Ой, я не знаю, я ничего этого не знаю. Вы знаете, мне в авторском кино на самом деле, вот я актриса, да простит меня авторское кино...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Так, и что?

ЦЫВИНА: Я там играла, играла, играла... И где я? Я хочу играть, я актриса, понимаете?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Не понимаю.

ГОЛУБКИНА: Пусть это будут "Елки", пусть это будет "Любовь-морковь"...

ЦЫВИНА: Да, да. Но пусть у меня будет роль, пусть у меня будет судьба.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Подождите, а в авторском кино разве невозможно сыграть роль, где будет судьба, где будет глубина, где будет история?

ЦЫВИНА: Нет, там можно сочетать и то, и другое. Да, можно сочетать. Вот та же Коляканова, она прекрасно сыграла у Параджанова в картине "Все ушли", небольшую роль, но это судьба. Вот такого плана - да, это можно сделать.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: То есть вы сейчас говорите авторскому кино "нет"? Да?

ЦЫВИНА: Нет, я не совсем говорю "нет", я говорю, чтобы это сочеталось. Маша, вот ты как, скажи?

ГОЛУБКИНА: А что? Я что?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Маша, ты с нами?

ГОЛУБКИНА: Я могу сказать: я с вами. Но тогда я скажу свою позицию.

ЦЫВИНА: Вот, да, интересно.

ГОЛУБКИНА: Моя позиция, кстати, совсем противоположная. Я могу только делать в компании, только то, что мне интересно.

ЦЫВИНА: Ну, конечно, да.

ГОЛУБКИНА: И я могу работать только с теми людьми, которые мне интересны. И даже если мне предлагают какие-то деньги, у нас был недавно по поводу этого с Сережей спор некоторый, если мне не нравится и мне некомфортно, я не нахожу ничего для себя, я убегаю оттуда.

ЦЫВИНА: Да, да.

ГОЛУБКИНА: Пусть это будет фильм, простят меня его создатели, "Любовь-морковь", если бы они меня смогли заинтересовать и обосновать, почему я там...

ЦЫВИНА: Ролью, правильно? Тебе интересно должно быть.

ГОЛУБКИНА: Ролью, а не кассой и не бюджетом никак.

ЦЫВИНА: Ну, это естественно, у меня такая же позиция. У меня был недавно случай (не буду подробно рассказывать, потому что режиссер попросил меня пока не говорить, картина не вышла), я снялась бесплатно. Но мне безумно понравился он, просто безумно. Там был настолько маленький бюджет, что мне было стыдно брать деньги, но я видела, что это талантливый человек, и это была потрясающая роль.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Это будет авторское кино, если там не было бюджета, наверняка, да?

ЦЫВИНА: Ну да.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: То есть какое-то получается противоречие, Ирина Константиновна.

ЦЫВИНА: Нету противоречия, нет, везде должна быть гармония. Это может быть и коммерческое, и авторское. Вот "Однажды в Америке" - это какое кино, авторское или коммерческое?

ГОЛУБКИНА: Не знаю.

ЦЫВИНА: Вот не поймешь.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну, наверное, все-таки коммерческое, мне кажется.

ГОЛУБКИНА: Хотя автор делал. Или как этот фильм называется, "Апокалипсис сегодня", когда режиссер сам вложил все свои деньги, и всё получилось.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Фрэнсис Форд Коппола его звали, этого режиссера.

ЦЫВИНА: Да, да, да, вот что-то такое должно быть.

ГОЛУБКИНА: То есть "хочу работать с гениями" это называется.

ЦЫВИНА: Вот типа того, да.

ГОЛУБКИНА: Неплохо.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Прозвучали американские названия и американские имена. Вы же какое-то время прожили в Америке, и даже не просто прожили, а занимались там творчеством, да?

ЦЫВИНА: Да, было такое, да. У меня была передача на кабельном телевидении для русскоязычного населения.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: В каком городе это происходило всё?

ЦЫВИНА: В Лос-Анджелесе, и у меня была своя передача, которая называлась "Звездный час". Я делала какой-то творческий портрет о каком-то человеке, любом творческом человеке. Потом рекламный блок достаточно большой, приходилось и озвучанием заниматься там, потому что люди плохо говорят на русском, скажем, они там все с Украины, а это все-таки телевидение. И дальше у меня были новости светской и культурной жизни.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: А человек присутствовал в студии в этот момент?

ЦЫВИНА: Иногда присутствовал. Это, например, какие-то там заезжие наши знаменитости.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: То есть приехал Гоша Куценко со своим спектаклем, вы его хвать-похвать и в студию, да?

ЦЫВИНА: Типа того, да. Нет, у Гоши я не брала, конечно, интервью. Либо я просто собирала материалы там из всяких публикаций, вышедших об актерах или о режиссерах, делала свой собственный сценарий и подкрепляла это видеорядом, который у нас находился.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Прекрасный город Лос-Анджелес, хорошая работа на русском канале, и тем не менее Ирина Константиновна всё это бросает и из Америки уезжает, возвращается в Российскую Федерацию.

ГОЛУБКИНА: А сейчас вот скажу: небось, с мужем развелась...

ЦЫВИНА: Вот правильно, Маша. Не развелась, плохи были отношения...

ГОЛУБКИНА: Нет? Ну разошлась, решила, что пора.

ЦЫВИНА: Ну да, всё уже, да, да.

ГОЛУБКИНА: Пора рвать и жечь.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ты сейчас угадала, да?

ЦЫВИНА: Конечно, угадала. Она же психолог, она же актриса.

ГОЛУБКИНА: Мы же девчонки, чего мы из Америки-то валим? Если всё хорошо в семье...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: А, то есть вы валите из Америки потому, что вы с мужем поругались?

ГОЛУБКИНА: Ну а что там делать?

ЦЫВИНА: Ну не сложилось, не сложилось. Я, собственно, и не собиралась там жить. Я приехала посмотреть Америку, а просто Америка обладает таким магнетизмом, что все почему-то начинают бешено хотеть остаться там.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Почему-то вдруг... странно.

ЦЫВИНА: Почему-то, да, да, все хотят сделать грин-карты и так далее.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Что ж такое там в Америке-то, медом намазано, что ли?

ЦЫВИНА: И вот так я и застряла там.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: И на сколько вы там застряли?

ЦЫВИНА: Ну, я потом стала туда-сюда ездить. Но в общей сложности, вот окончательно я вернулась после десяти лет.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Десять лет?

ЦЫВИНА: Вообще, как я могла вернуться после такого срока в актерскую профессию, я не представляю.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Я вот тоже сейчас, честно говоря, в недоумении в таком, прямо близком к ступору.

ЦЫВИНА: И я удивилась, да.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Подождите, Ира, ну, допустим, не сложились отношения с мужем, допустим, расстались. А чего при этом сразу уезжать-то?

ЦЫВИНА: Да не нужна мне была Америка. Понимаете, страна нужна тогда, когда там есть люди, которые тебе нужны.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Слушайте, какая красивая, полная женской философии фраза!

ЦЫВИНА: Ну хорошо, мы выйдем в лес, там красиво?

ГОЛУБКИНА: Да.

ЦЫВИНА: Вот он цветет, пахнет, прекрасный... А одиночество?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Можно же было бы познакомиться с другим...

ЦЫВИНА: С деревом...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: С деревом.

ГОЛУБКИНА: Американцы, как ты будешь с ними общаться, если они другие?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Почему другие-то?

ЦЫВИНА: Нет, у меня есть там друзья, но у каждого свои семьи, дети и так далее. Все-таки Россия - это мое.

ГОЛУБКИНА: Язык наш русский.

ЦЫВИНА: Конечно.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: То есть вот эти красоты, я не знаю, комфортность жизни...

ЦЫВИНА: Какие красоты? В Лос-Анджелесе красоты? Да вы что, это большая деревня... Красоты в Москве.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Там океан...

ЦЫВИНА: Океан? Да, океан - это красиво. Но какие красоты?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Подождите, я начинаю сейчас икать от удивления. То есть Лос-Анджелес - это деревня, и вообще там делать нечего, и красот там никаких нет, а вот Масква, именно Масква...

ЦЫВИНА: В смысле архитектуры Москва-то, конечно, это о-го-го, это очень красиво. А что такое Лос-Анджелес? Это же коробки из гипсокартона. Ну да, в Даун-тауне там есть какие-то высотные здания, но у нас они тоже есть.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Сейчас, мне кажется, посол Соединенных Штатов в России начинает икать...

ЦЫВИНА: Ну, дело-то не в домах, я еще раз объясняю, дело в том, что, я же говорю, красивый лес, рай в шалаше, Лос-Анджелес, Москва...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Но с любимым мужчиной.

ЦЫВИНА: Но с любимыми людьми, людьми!

ГОЛУБКИНА: С любимыми не расставайтесь...

ЦЫВИНА: Нет, иногда бывает так, что у мужчины нет любимой женщины, а у женщины на каком-то этапе тоже нет любимого мужчины, такое бывает, но это явление временное.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ирина Константиновна поняла, что не мил ей лос-анджелесский берег, и махнула назад. И вот тут, кстати, у меня вопрос возникает. Смотрите, как получается. Ирина Константиновна была востребованной актрисой, снималась в хороших фильмах до своего отъезда. Был фильм "Яма", кстати, очень нашумевшая картина.

ЦЫВИНА: Да, хорошая картина была. А "Гулящие люди"? Она вообще сейчас в анналах Госфильмофонда, считается классикой.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да, да. Вот "Яма", например, недавно была мною приобретена в серии ремастированных фильмов мосфильмовских, то есть в некотором роде "Яма" считается классикой. И тут Ирина Константиновна всё, значит, бросает, за своим любимым отправляется на чужой берег, в страну Американщину, где пребывает, можно сказать, десять лет. И тут она возвращается в Россию.

ГОЛУБКИНА: Рожает ребенка.

ЦЫВИНА: Двух.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ира, а вот скажите, пожалуйста, сложно было? Вы выпали из процесса на десять лет, как удалось вернуться в обойму, вернуться в большое кино? Потому что дальше прямо пошли блокбастеры - "Возвращение Турецкого", "Кадетство"...

ЦЫВИНА: Ой, не называйте это, мне даже стыдно за это.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну что вы, почему?

ЦЫВИНА: Там маленькая была такая... "Кадетство" - да, это интересно.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да, "Папины дочки", участие в блокбастрическом сериале. И "Бомбила-2", на секундочку, продолжение. Как удалось вернуться в кино, как удалось убедить в том, что...

ГОЛУБКИНА: Просто напомнить о себе, потому что забывают же у нас всех...

ЦЫВИНА: Я не знаю, ничего я не делала, никому ничего не напоминала, как-то вот просто вернулась, и всё, и начала учиться в психологическом институте, сначала на очном отделении, но ровно через год я поняла, что я должна переводиться на заочное, потому что мои друзья стали меня сами куда-то привлекать. Я говорю: "Да я уже, что вы... а вдруг не получится? " - "Да нет, человек, который научился ездить на велосипеде, он уже не забудет это, ты давай…" И они меня стали растаскивать просто по проектам. Сначала это были антрепризные спектакли, Таня Васильева позвала меня, очень интересная была работа у нас.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: "13-я пуговица Наполеона"?

ЦЫВИНА: Нет, "Белла Чао". А в "13-ю пуговицу" нас уже позвала продюсер. Потом как-то так случилось, что с Валерой Гаркалиным мы начали работать. Мой однокурсник Васютинский Саша, есть такой, вот он первый мне предложил: у меня актриса заболела, давай...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: То есть возврат в кино получился через антрепризу? Пошел слушок по тусовке: Цывина, Цывина, слыхали, Цывина вернулась, она вернулась...

ЦЫВИНА: Да, сначала я наигралась в антрепризе...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Антреприза сыграла, так сказать, свою положительную роль?

ЦЫВИНА: Ну, в некотором смысле да.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Та самая антреприза, которую без устали ругают возмущенные зрители, что, мол, халтуру возят некоторые артисты по стране? Недавно мы это обсуждали. Так ли это, скажите, Ирина? Вообще защитите антрепризу.

ЦЫВИНА: Скажу так, сейчас я не играю в антрепризе, я сейчас столько снимаюсь, слава богу, у меня есть работа в съемках. У меня остался один антрепризный спектакль, который я играю 12 лет.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Как называется этот спектакль?

ЦЫВИНА: Он называется "Невеста для банкира", и я его играю, когда (у меня там есть замена), когда мне делать нечего. Вот. А до недавнего времени, вот еще полтора года назад, у меня было семь названий.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: А почему вы отказались, почему отказались от семи названий?

ЦЫВИНА: Это очень тяжело, это очень тяжело. Я не отказалась, оно как-то само разрушилось. Это очень тяжело. Я объездила сто раз этот Дальний Восток, я не знаю, ну не сто, конечно... Вот при таком ритме, который был у меня, у людей наступают инфаркты, инсульты...

ГОЛУБКИНА: Это правда.

ЦЫВИНА: Потому что я летала столько... Я выпускала еще спектакли, я спала в поездах.

ГОЛУБКИНА: Столько космонавт не летает. Водитель электрички столько не ездит в электричке...

ЦЫВИНА: Да, да. Однажды я летела в самолете и прочитала интервью с одной артисткой. Она говорит: боже мой, вы не представляете, иногда до 16 спектаклей в месяц приходится играть! Я открыла свою книжку и посмотрела: у меня в этом месяце 28. Причем так: каждый день это разный город, а еще в то время Театр киноактера, где мы играли, умудрялся по два спектакля нам ставить в день.

ГОЛУБКИНА: Ужас какой! Какие страсти вы рассказываете!

ЦЫВИНА: Более того, я еще успевала сниматься, и вообще чуть не потеряла свою...

ГОЛУБКИНА: В туалет сходить некогда.

ЦЫВИНА: Да вообще...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ирина Константиновна, ну и что вы на эти деньжищи огромные себе купили, расскажите нам? "Роллс-ройс" вас ждет у парадного подъезда компании ВГТРК или нет?

ЦЫВИНА: Ой, вот в том-то и дело, что никакого "роллс-ройса". Произошла обычная история. У моего мужа бизнес, так получилось, что они взяли большие деньги в кредит под свой бизнес, и партнер его бросил. А была заложена моя квартира, и я второй раз купила свою собственную квартиру.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Вот, дорогие друзья, видите, сколько мы разрушили сегодня стереотипов. Первый стереотип, что все мужчины-актеры бабники и алкоголики. Оказывается, нет.

ЦЫВИНА: Нет, всё должно быть в норме. Даже наоборот, алкоголь в маленькой дозе полезен для кровообращения.

ГОЛУБКИНА: Просто у каждого своя "маленькая", как говорится.

ЦЫВИНА: Чазов говорит: две по 50 вечером можно.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Знаете, сейчас вы договоритесь до того, что придет охрана Госдумы и вас отсюда под белы ручки-то выведет...

ЦЫВИНА: Мы же шутим...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да. То есть это первый стереотип. Второй стереотип мы разрушили, что актеры богатые. Нет у нас золотых "роллс-ройсов", нет у нас дач в Испании... ну, у некоторых есть, у нас вот нет.

ГОЛУБКИНА: Конечно, есть там Анжелина Джоли с Брэдом Питтом, да…

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Нет, нет, мы сейчас только про русских актеров говорим.

ЦЫВИНА: Да, по-другому всё.

ГОЛУБКИНА: Нет, у нас как-то всё понятно: будешь работать 30 дней, как Маша Аронова, она играет 30 спектаклей в месяц, всю жизнь, каждый месяц…

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну вот, а Ирина 28 играла.

ЦЫВИНА: Да, у меня такой был период.

ГОЛУБКИНА: Да, и лежит с полотенцем на голове, с давлением, и говорит: я не могу завтра идти работать...

ЦЫВИНА: Да, да, давление, сердце, всё...

ГОЛУБКИНА: Это же нагрузка большая, напряжение.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Вот видите, как актеры достают сердце свое из груди для вас, а вы еще нас ругаете... Скажите, вот у вас огромный опыт участия в антрепризах, вообще это как? Многие обвиняют антрепризы в халтурности, в некоторой жажде легкого заработка. На самом деле так это или не так?

ЦЫВИНА: Вы знаете, мне, наверное, повезло, потому что все-таки я работала в качественных антрепризах, все-таки моими партнерами были потрясающие артисты - и Татьяна Васильева, и Валера Гаркалин, и Даня Спиваковский, и Миша Ефремов, господи, кого только не назвать. Это все-таки люди, которые не пойдут в халтурные спектакли, скажем так. Более того, конкуренция очень большая.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: В каком смысле конкуренция очень большая?

ЦЫВИНА: Конкуренция среди спектаклей.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: То есть, их очень много?

ГОЛУБКИНА: Да.

ЦЫВИНА: Их было много, и для того, чтобы у тебя купили, нужно, чтобы было качество. Это не два стула, это должны быть нормальные декорации, должны быть хорошие костюмы, это должно быть качество.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: То есть мы сейчас все втроем говорим, что, дорогие друзья, прежде чем чего-то осуждать и говорить, что антреприза - это халтура, действительно два стула, просто сходите и посмотрите.

ЦЫВИНА: Драматургия должна быть хорошая.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Есть огромное количество прекрасных антрепризных спектаклей в стране.

ЦЫВИНА: Да.

ГОЛУБКИНА: Ну, бывают и неудачи какие-то.

ЦЫВИНА: Бывают неудачи, да.

ГОЛУБКИНА: Но, извините, не все дети рождаются красивыми и здоровыми.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Действительно. И вообще, наверное, сейчас очень много антрепризных спектаклей, которые спектаклям репертуарных театров не уступают. Да, правильно я сейчас?

ГОЛУБКИНА: Да, да.

ЦЫВИНА: Ну, я бывала, вот в последнее время была в некоторых репертуарных театрах. Прости господи за осуждение...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да нет, а чего, мы же здесь сидим не для того, чтобы говорить славословия.

ЦЫВИНА: Это скучно было бы, да, да. Хотя нет, я не против репертуарного театра.

ГОЛУБКИНА: Я хочу еще одну вещь сказать и, извините, Ирина Константиновна, обязательно вас спрошу, уж как хотите. Я недавно смотрела фильм про вас и Евгения Александровича Евстигнеева, фильм целый был про вашу любовь, про ваши взаимоотношения. И я сейчас открываю карты. Ирина Константиновна в юности вышла замуж за роскошного мужчину, я думаю, великого актера…

ЦЫВИНА: Да.

ГОЛУБКИНА: И не выйти за него замуж... дурой бы я была, если бы мне предложение такой человек сделал, да?

ЦЫВИНА: Конечно, да.

ГОЛУБКИНА: Расскажите, пожалуйста, о нем хоть в двух словах.

ЦЫВИНА: Вы задавайте вопросы, потому что у меня спрашивать о нем… это, наверное, очень скучные ответы будут, потому что я могу о нем сказать только самое лучшее, только самое лучшее, ничего плохого. Я считаю, что это великий человек, потрясающий мужчина, красавец немыслимый, с брутальной внешностью, брутальным голосом, с обалденными руками, великолепный педагог... ой, боже мой, лучше не было и нет.

ГОЛУБКИНА: Сейчас спрошу. Значит, едем играть спектакль в Сочи с ребятами, и там такой Юра есть, режиссер молодой. А его папа дружил с Евгением Александровичем. А я-то не знаю, я хожу, говорю: "Ой, что-то я нервничаю, нервничаю, нервничаю, меня пугает..." Юра говорит: "Да это я знаю, это голый нерв". Я говорю: "Это как?" Он рассказывает: Евстигнеев, по-моему, Невинный, у них там компания была, актер МХАТа…

ЦЫВИНА: Любшин?

ГОЛУБКИНА: Любшин, совершенно верно.

ЦЫВИНА: Станислав Андреевич Любшин.

ГОЛУБКИНА: А этот отец Юры, друг Евгения Александровича, он был просто работник торговли, внешней торговли, экономической. И, значит, он говорит, они что-то нервничают, он спрашивает: "Ребята, а что это с вами?" Они говорят: "Да это у нас актерская такая штука: голый нерв. Вот почвы нет, на чем нервничать, а мы нервничаем. Понял, нет? Мы себе напридумывали, мы сейчас себе такого напредставляли, мы вообще представили, что мы заболели и умерли, что мы страшно больны..." Он говорит: "Ребята, ну что вы глупости делаете?" А меня кошка поцарапала, я ездила в Склифосовского, требовала, чтобы меня срочно вылечили от бешенства, от моей домашней кошки. И про Евгения Александровича была история, которая... вот вы знаете правду, спрошу, его вроде бы отвезли в Англию, когда делали операцию?

ЦЫВИНА: Да, мы вместе ездили туда.

ГОЛУБКИНА: И ему врач начал рассказывать, как будет проведена операция…

ЦЫВИНА: Да, но это моя версия. Я все же это видела, когда он ему нарисовал это сердце и сказал, что человек рождается и в любом случае умирает. Вот смотрите: у вас забито вот это, вот это, вот это, я должен вас предупредить, что, если операция вдруг пройдет неудачно, вы умрете... И это моя версия, это я так считаю, потому что нельзя было говорить такому великому артисту такие вещи.

ГОЛУБКИНА: Вот!

ЦЫВИНА: Потому что он настолько был мнительный, и он тут же представил себе свою смерть, и вошел в нее, как входит великий артист, совершенно зазернившись, в роль, и там остался.

ГОЛУБКИНА: Вот! Сергей Геннадьевич, что скажете? Вы это знали?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Нет, я не знал это.

ЦЫВИНА: Нет, у него наступила ведь клиническая смерть, еле-еле вытащили оттуда и сразу стали делать экстренную операцию, откуда он уже не вернулся.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да. Для меня вообще Евгений Александрович является, наверное, актером, который в череде моих, скажем, любимых актеров, каких-то невероятных кумиров недосягаемой высоты, в этом пантеоне, который я сам себе выстроил, Евгений Александрович занимает определенное место, потому что, на мой взгляд, это был самый разнообразный актер. То есть вот большей палитры, большего, так сказать, инструментария, мне кажется, не было ни у одного актера из великой советской школы. То есть, понятно, твой папа - абсолютный гений, Андрей Александрович Миронов, и можно называть еще много фамилий…

ГОЛУБКИНА: Сейчас скажу страшную вещь, но постольку, поскольку хорошо знаю отца, наверное, мне Евгений Александрович гораздо ближе как актер, не в смысле, что я как бы себя с ним сравниваю, а он мне ближе в смысле...

ЦЫВИНА: Маша, это у тебя оттого, что ты дочь, это у тебя восприятие такое как у дочери. Потому что вот Маша Евстигнеева, которая сейчас Селянская, дочь Евгения Александровича, она тоже говорит: я не считаю, что он великий артист, мой отец, нет, и вообще, как ты жила с этим человеком?

ГОЛУБКИНА: Нет-нет, мы не унижаем сейчас моего отца, я считаю, что мой отец великий, безусловно, артист. Я просто считаю, что Евгений Александрович Евстигнеев, это мое мнение актерское на самом деле, что он... Еще могу сказать, такой же человек, наверное, Евгений Павлович Леонов. Вот такое существование вообще - как кошка, с крыши ее бросаешь, а она выкручивается; как рыба в воде...

ЦЫВИНА: Ну да, органика кошачья, конечно, да.

ГОЛУБКИНА: Вообще что-то потрясающее.

ЦЫВИНА: Да, там же вообще не было никакой работы над ролью. Человек приносил текст, начинал листать-листать-листать, и последнюю страницу закрывал и говорил: "Ну всё, теперь остается только выучить текст". Всё, он уже знал, как играть. Откуда это было? Оттуда навеяно, сверху.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Сверху, да, конечно.

ГОЛУБКИНА: И что самое интересное, он же еще весь текст не говорил до конца.

ЦЫВИНА: А, да, такое бывало.

ГОЛУБКИНА: Была история, когда к Галине Борисовне Волчек, значит, приходит кто-то...

ЦЫВИНА: Вайда.

ГОЛУБКИНА: Анджей Вайда.

ЦЫВИНА: Анджей Вайда на спектакль "На дне". Премьера, и они подходят к тому месту, где, значит, Евстигнеев должен читать монолог "Человек - это звучит гордо...", он играл Сатина. И вот он говорит: "Человек - это звучит гордо..." И всё, и забыл текст. Потом что-то такое жестами своим партнерам, типа: вы меня понимаете... Раз, и что-то вспомнил в конце. Галина Борисовна в шоке, значит, толкает Анджея локоточком: "Анджей, Анджей, извини, пожалуйста, Женя забыл текст..." На что Анджей сказал: "Галя, того, что он сказал, вполне достаточно".

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну да. Мы, конечно, сейчас встали на скользкую дорожку, так сказать, обсуждать великих, но тем не менее...

ГОЛУБКИНА: Почему? Мы, во-первых, радуемся тому, что они разные все абсолютно.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да, и при этом, например, если сравнивать Леонова и Евстигнеева, все-таки я, опять же закрывая глаза и прикрывая руками голову, рискуя навлечь гнев, я все равно Евстигнеева, наверное, поставил бы все равно чуть-чуть повыше, чем Евгений Павлович Леонов. Вот объясню даже почему.

ГОЛУБКИНА: Ну, может быть, я соглашусь. Я его поэтому и выделяю.

ЦЫВИНА: Ну я-то уж точно поставлю.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну, понятно, Ирина Константиновна, вы человек необъективный в данной ситуации.

ЦЫВИНА: Да.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Потому что все-таки Евгений Павлович, что бы он ни играл - комическую роль, серьезную, он всегда был невероятного какого-то...

ГОЛУБКИНА: Ты имеешь в виду Леонова Евгения Павловича?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да. От него какой-то шел позитив. Мне кажется, что негодяя, вот негодяя он бы не смог сыграть, просто не позволила бы натура, не позволила бы органика.

ГОЛУБКИНА: Знаешь, он бы смог, просто это было бы смешновато.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Нет, он играл один раз негодяя, напомню тебе, в фильме "Слезы капали", был такой фильм.

ЦЫВИНА: Не помню.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Вы его не помните, знаете почему? Потому что он получился не очень удачным. Потому что Евгений Павлович там, может быть, вообще единственный раз за свою кинокарьеру был не очень убедителен.

ГОЛУБКИНА: А вот Евгений Александрович Евстигнеев...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: А Евгению Александровичу Евстигнееву, мне кажется, было подвластно всё, всё.

ЦЫВИНА: Да, мог сыграть всё, всё.

ГОЛУБКИНА: Да, вот поэтому я и сказала, что Андрей Александрович Миронов тоже не всё мог сыграть.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: То есть вот, например, профессор Преображенский сейчас, к сожалению, для младшего поколения является, наверное, основной ролью Евстигнеева. Но ведь до этого еще был, например, Дынин в блестящем фильме Элема Климова "Посторонним вход воспрещен", помните, да?

ЦЫВИНА: "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен".

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну это же невероятно просто, невероятно!

ГОЛУБКИНА: То есть, куда его ни брось, в какую воду, он везде выкрутится.

ЦЫВИНА: Да, да, да.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Насколько вот этот глубокий, умный человек, с этим высоким лбом, с глазами философа, мог сыграть идиота и негодяя.

ГОЛУБКИНА: А вот природа такая.

ЦЫВИНА: Какая-то актерская природа немыслимая. Идет по улице и вдруг начинает глазеть, откровенно глазеть. Я говорю: "Что это? Тебя же все знают, а ты смотришь на людей". Он говорит: "Всё в копилочку, всё в копилочку..." Какое-то животное было чувство - впитать в себя, такая вот энергетика была, впитывалась каждая секунда. Кто-то бы сидел в компании и чего-то бы не заметил, а он заметит всё.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну, то есть жест, фразу какую-то, может быть, какой-то нервный тик...

ЦЫВИНА: Да, да.

ГОЛУБКИНА: И запомнит еще.

ЦЫВИНА: Да, и запомнит это, зафиксирует. Хотя молчун был страшный, только наблюдал.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да?

ЦЫВИНА: Никого никогда не развлекал, очень был неинтересный за столом.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да вы что, правда?

ГОЛУБКИНА: Нам тут слушатели как-то писали - я по поводу разницы в возрасте хочу поговорить, - пишет мужчина: "Мне 54, моей девушке 25, мы безумно любим друг друга, но придется расстаться, потому что мы не можем жениться". Есть ли препятствия? У вас была разница в возрасте приличная, сколько лет?

ЦЫВИНА: 37.

ГОЛУБКИНА: Ух ты!

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Круто!

ЦЫВИНА: Но, понимаете, это для того возраста, я не знаю, что было бы сейчас, я не знаю. Я уже как психолог могу сказать, что сейчас опасно, когда большая разница, вот в моем возрасте.

ГОЛУБКИНА: Почему?

ЦЫВИНА: Это связано со всякими гормональными бурями и так далее. Но это отдельный разговор, психологический разговор. А вообще, когда есть какая-то общая энергетика... ведь любовь - это не обязательно секс... то есть это обязательно секс, обязательно.

ГОЛУБКИНА: Но не в том смысле, в котором вы понимаете.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Обязательно секс, но не обязательно...

ЦЫВИНА: Но когда только секс, это не любовь. Есть много составляющих у любви: это духовное общение, это интерес друг к другу. Люди должны смотреть так, чтобы невозможно было оторваться, и молчать. Молчать вместе - это тоже любовь.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Уметь, да?

ЦЫВИНА: Да, это огромный комфорт, не только говорить, но и молчать. Много составляющих у любви.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ирина Константиновна, сейчас вы обмолвились, одну фразу из себя исторгли, и я за нее зацепился.

ГОЛУБКИНА: Молчун?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Молчун и не развлекал людей. То есть не глава стола, не рубаха-парень?

ЦЫВИНА: Ой, такой стеснительный. Нет, что вы...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да вы что, перестаньте, правда?

ЦЫВИНА: Стеснительный страшно. Только если какая-то своя компания, два-три человека, вот свои, свои в доску, - он дружил с Сошальским, был такой Владимир Терентьев, каскадер, Станислав Андреевич Любшин, - вот только эти вот, среди них еще можно что-то такое пошутить. Но если приглашали на какое-то торжество, где много людей, среди них разные люди полузнакомые, плохо знакомые, вот он никогда ничего, он был страшный молчун, не мог, очень зажимался.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: А вот спрашиваю у вас как у двух особей человеческих...

ГОЛУБКИНА: Женского пола.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Вы общались с двумя великими людьми…

ГОЛУБКИНА: И не с двумя, их гораздо больше, за некоторых замуж ходили...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ну, это, может быть...

ГОЛУБКИНА: Спорно, да?

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Может быть, не великий, но очень талантливый.

ЦЫВИНА: А может, он еще будет великим.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Может быть, да. Я вот хочу понять. Человек, который при этом великий актер, он может за столом быть рубахой-парнем, всех веселить? Или великий актер все время в себе, внутри?

ЦЫВИНА: Это человеческая индивидуальность. Конечно, может, я думаю, может.

ГОЛУБКИНА: Абсолютно. Смоктуновский был совершенно необщительный и очень такой закрытый. А папа был человек-праздник с любым человеком.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Да?

ЦЫВИНА: Да, да, конечно, это просто индивидуальность актерская.

ГОЛУБКИНА: Мама все время удивлялась, она говорила: вот сантехник приходит, он его веселит. Такой человек.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Ой, вы сейчас меня обрадовали.

ГОЛУБКИНА: Все разные. Ты - человек-праздник.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: То есть я человек-праздник, и у меня есть еще маленький шанс стать великим.

ЦЫВИНА: Конечно, конечно.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Спасибо огромное.

ГОЛУБКИНА: Вот женишься на нас и станешь великим.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Это необходимое условие или достаточное?

ГОЛУБКИНА: Достаточное.

ЦЫВИНА: Маша, а зачем это? Быть замужем - это не очень хорошо...

ГОЛУБКИНА: А это я знаю. Нет, но он нам пока еще предложение-то не делал, он еще пока не развелся... Извини, что мы о тебе в третьем лице, мы тебя уже делим, шкуру неубитого Белоголовцева...

ЦЫВИНА: И ты потом не сможешь вот так сидеть, все время интервью брать, времени не хватит...

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: Такое ощущение, что я как будто уснул сейчас в студии на несколько секунд, и они у меня за спиной начали шушукаться… Ирина Константиновна, спасибо огромное, что были у нас.

ГОЛУБКИНА: Да, спасибо большое, спасибо.

ЦЫВИНА: Спасибо вам.

БЕЛОГОЛОВЦЕВ: До завтра! Хорошего вам дня, ребята, россияне, пока!