Пятидневка "Доктор Живаго": я роман не читал, но скажу…

Программу "Пятидневка" ведёт Вадим Тихомиров.

60 лет назад в 1957 году в Италии вышел роман Бориса Пастернака "Доктор Живаго". Автор и так пострадал за этот роман, а когда он вышел, на него начались сплошные гонения. Как это всё произошло? Как он писал этот роман?

Эксперт программы – научный сотрудник Музея Бориса Пастернака в Переделкине Татьяна Леонидовна Ионова.

Т. Ионова: Заслуга сохранения дома принадлежит семье Бориса Леонидовича Пастернака. Ещё когда дом не был официальным музеем, он хранили всю атмосферу и всю обстановку. Музей тогда был как бы тайным, люди приходили сюда, а семья проводила экскурсии. Потом, когда в 1984 году семью выбросили из дома вместе со всей мебелью, они сфотографировали каждый гвоздик, где что висело, как что располагалось, и потом по крохам собирали обратно этот музей. В 1990 году в год 100-летия Б. Пастернака он стал официальным музеем. ЮНЕСКО объявило тот год "годом Пастернака".

Как рукопись "Доктора Живаго" из Советского Союза попала в Италию к издателю Джанджакомо Фельтринелли? Как это произошло? Как стало возможным в то время при "железном" занавесе всё-таки передать рукопись на Запад?

Т. Ионова: На самом деле это было сделать не так сложно. Потому что иностранцы приезжали. Как раз это был 1956 год. XX съезд партии, который состоялся в феврале 1956 года, давал всё-таки некоторую надежду, во-первых, на какие-то послабления, во-вторых, на демократизацию. Вероятно, Б. Пастернак всё-таки надеялся на то, что роман будет опубликован в нашей стране, потому что поначалу рукопись была предложена двум ведущим журналам – в "Новый мир" и "Знамя". Стихи из романа в журнале "Знамя" вышли. Конечно, не все стихи, но они были напечатаны. И, кроме того, широко анонсировался скорый выход романа "Доктор Живаго", в том числе делало это на иностранных языках советское радиовещание, в том числе по-итальянски. И в мае 1956 года к Б. Пастернаку приехал журналист, сотрудник советского радиовещания на итальянском языке Серджио д'Анджело. Одновременно он был агентом миланского издателя-коммуниста Джанджакомо Фельтринелли. И Б. Пастернак отдал ему рукопись, сначала для ознакомления, чтобы не травмировать семью. Но лично самому Серджио д'Анджело он сказал: "Этим я приглашаю вас посмотреть, как я встречу свою казнь".

Б. Пастернак прекрасно понимал, чем ему грозит этот шаг – публикация романа за границей. С 1927 года советские писатели не решались публиковать свои произведения за границей. Последним был знаменитый писатель Борис Пильняк, который был очень известен и у нас, и за границей. Он ездил по разным странам, выступал там от лица советских писателей. Вот он последним в 1927 году опубликовал за границей свой роман "Красное дерево". Дело в том, что он был другом Б. Пастернака. Его арестовали буквально на глазах у Б. Пастернака, они были соседями по даче. Может быть, это сыграло свою роль тоже.

Какое надо было иметь мужество для этого. Ведь это означало, что ты выкапываешь себе творческую могилу. Гонения на Б. Пастернака были, безусловно, связаны с Никитой  Сергеевичем Хрущёвым, который, думаю, всё это инициировал. Посмотрите, какая парадоксальная петля времени получается. После того, как Н.С. Хрущёва убрали с поста первого секретаря ЦК КПСС, он ведь тоже потом написал свои мемуары, и они тоже вышли на Западе, и он тоже был за это наказан. Как удивительно!

Т. Ионова: Да, действительно. На самом деле Б. Пастернак предупреждал тех, кто собрался на клеймение, было его письмо к Съезду писателей, в котором он писал честно, что "вы можете сделать со мной, что хотите, можете расстрелять, но имейте в виду: ни славы, ни чести, ни счастья вам это не прибавит. И, скорее всего, вам придётся через какое-то время меня реабилитировать. Такое уже было в вашей практике". Он прекрасно понимал, что история может повторяться.

Многие советские писатели отнеслись к роману "Доктор Живаго" критически. И Сергей Михалков, и Константин Симонов, и другие.

Т. Ионова: Сергей Михалков – это была не самая страшная беда. Гораздо болезненнее было, что более близкие люди, например, Анна Андреевна Ахматова, не высоко ценили этот роман. И Корней Чуковский тоже. И очень болезненным был разрыв с близким и давним другом Константином Фединым. Вся эта история стала своего рода лакмусовой бумажкой, проверкой на подлинность. Константин Федин показал себя совершенно не с лучшей стороны. Когда Б. Пастернаку была присуждена Нобелевская премия, его пришли поздравить близкие люди. А от чиновников пришёл Константин Федин с требованием, чтобы Б. Пастернак отказался от премии. Это я к тому, что на самом деле очень мало кто понял, что Б. Пастернак хотел сказать этим романом. И у нас, и на Западе. А у нас почти никто роман так и не читал.

Фраза: "Я Б. Пастернака не читал, но я скажу", –  кроме того, что понятно, её много произносили, она же была спасительна в том смысле, что никто после этого не мог обвинить человека в том, что он читал роман, так как роман был запрещён.

Но почему так критически к роману Б. Пастернака "Доктор Живаго" отнёсся Владимир Набоков?

Т. Ионова: Вообще, это была давняя история. И не только с романом она была связана. Было какое-то непонимание со стороны В. Набокова. Вероятно, это какие-то совершенно разные писательские установки, вероятно, зависть.

Почему мы так часто любим ставить клеймо по отношению к тому или иному гению?

Т. Ионова: Вообще, мы любим ставить клеймо, вешать ярлыки на людей. Нам так проще мыслить. Вместо того, чтобы заново каждый раз изобретать и как-то пытаться понять, проще, наверное, навешать ярлыки. Тем более, есть такое привыкание, когда складывается какой-то образ писателя, что пишет он об этом и об этом. Б. Пастернака, например, до последних лет жизни постоянно в прессе, в разных статьях обвиняли в том, что он далёк от народа, в том, что он не понимает, в какой стране он живёт, и не откликается на злобу дня. И постоянно приводили в пример стихотворение, написанное Б. Пастернаком в 1917 году: "Какое милое тысячелетие на дворе". Оно было написано в 1917 году, и вот дальше всю жизнь ему это припоминали.

Когда 23 октября 1958 года вечером Б. Пастернак узнал о присуждении ему Нобелевской премии, какое-то очень недолгое время он успел порадоваться ей вместе с друзьями. Сюда приходил и К. Чуковский, чтобы его поздравить, и другие его друзья, но потом пришёл К. Федин и стал требовать, что Б. Пастернак отказался от премии. Всё-таки была надежда, что престиж этой премии, её статус как-то возобладают, что в Советском Союзе будут рассматривать эту премию как честь, оказанную всей русской литературе. Б. Пастернак надеялся на это искренне. И какое-то время он упорствовал, не соглашался отказываться от Нобелевской премии, несмотря на давление, которое на него оказывали. Но дело всё в том, что он боялся не за себя. Угрожая его близким, от него можно было чего-то добиться. И действительно ситуация, в которой находилась Ольга Ивинская, была тревожной.