Другая школа Учителя и школы, которые меняют этот мир. Для чего им это нужно?

А.МУРАШЁВ: «Профессия учителя неразрывно связана с интересом к миру. Когда ты преподаешь, ты наилучшим образом рассказываешь себе то, что пытаешься понять сам». Это сказал мне один преподаватель литературы в недавнем интервью.

Есть один вопрос, который приходит от вас в сообщениях, еще чаще я слышу его лично – вы встречаете хороших молодых учителей? Вообще, видите, что кто-нибудь хочет идти работать преподавателем? Я сейчас успокою сразу всех слушателей. Встречаю, вижу много ярких, талантливых, горящих своим делом людей. Более того, мне кажется, что за последние годы с ростом интереса к школе и образованию, в принципе, у профессии учителя, наконец-то, появилась такая долгожданная романтика. Снова появляются Джоны Китинги из «Общества мертвых поэтов», которые просят детей встать на парту, чтобы посмотреть на мир с необычной точки зрения.

И есть еще одна категория учителей, которая доказывает, что нам, на самом деле, не нужно волноваться за будущее преподавательской профессии. Это учителя из программы «Учитель для России». Я не буду скрывать, что питаю симпатию к ребятам, которые в свои 20-25 с небольшим могут променять уютную столичную жизнь со стаканчиками кофе по утрам, на работу в самых обычных школах в отдаленных регионах России.

Мне, на самом деле, с самого начала хотелось поговорить с ними, с теми, кто видит реальность, кто видит вещи, о которых мы даже не знаем, кто проходит настоящую проверку боем со всех точек зрения. Поэтому сегодня у нас в студии сразу три таких педагога – Ольга Корешева, работавшая учителем географии в городе Бутурлиновка Воронежской области, Илья Сезёмин, учитель биологии в школе города Таруса Калужской области, и Надежда Смирнова, учитель истории и обществознания в школе села Комсомольское Тамбовской области. Ребят, привет. Спасибо, что вы с нами.

Слушайте, давайте начнем сразу уже, немножко я так уже предвосхитил, озвучил этот вопрос, я вижу, что вы молодые, задорные, наверняка ваши ровесники пошли на какие-то более типичные, может быть, офисные работы. Если без громких слов о миссии, о том, как это важно, так по-честному, как вы для себя сформулировали, с чего вдруг захотелось поехать в дальние уголки и преподавать?

О.КОРЕШЕВА: Я начну. Я постараюсь без громких слов не потому, что я их люблю, а потому что может так звучать. Ну, на самом деле, я окончила университет и попробовала, что такое офисная работа.

А.МУРАШЁВ: Где?

О.КОРЕШЕВА: Геоинформатикой я занималась, это информатика и география прикладная. Так вот, там не интересно.

А.МУРАШЁВ: То есть вы сами не хотели быть учителем?

О.КОРЕШЕВА: Нет, даже больше того, когда я оканчивала свою школу, некоторые мои учителя рекомендовали мне быть учителем. Я смотрела на них и думала – господи, ну, причем тут я и школа, я учителем, нет.

А.МУРАШЁВ: Никогда.

О.КОРЕШЕВА: Два года я проработала в геоинформатике, и, честно говоря, самый острый вопрос был о том, а зачем я все это делаю. Ну, то есть это интересно, я делала двухмерные, трехмерные модели, здорово, только, зачем и кому это все нужно.

А.МУРАШЁВ: А заканчивали вы?

О.КОРЕШЕВА: Географический факультет Санкт-Петербургского университета.

А.МУРАШЁВ: Мой родной город, приятно.

О.КОРЕШЕВА: Ну, и, в общем, там есть предыстория про то, что я была репетитором, пока училась в университете. Но одновременно я узнала про то, что открывается такая программа, ничего тогда еще не было известно про нее, она только-только начиналась, и, честно говоря, это был такой…

А.МУРАШЁВ: Это был экстрим, скажите честно?

О.КОРЕШЕВА: Ну, это был вызов. Мы же не знали, что, на самом деле, отсутствие информации означает, что ее, правда, совсем нет. Ну, так вот, и, правда, работа учителем на тот момент была для меня единственным честным ответом для себя, что и зачем я делаю. И, собственно, поэтому был такой выбор.

А.МУРАШЁВ: Так, и когда вы приехали, то есть сразу же на год, получается, да?

О.КОРЕШЕВА: Согласиться нужно на два.

А.МУРАШЁВ: На два, как в армию раньше ходили.

О.КОРЕШЕВА: Ну, во-первых, сначала нужно согласиться, что это Бутурлиновка. Я вот, когда получила оффер, я вообще не знала, где такой город находится.

А.МУРАШЁВ: То есть ты не выбираешь место, ты сразу.

О.КОРЕШЕВА: Сейчас ребята выбирают место, у них есть несколько вариантов. В первом наборе было не так. Мне просто пришло письмо с предложением работать в Бутурлиновской школе.

А.МУРАШЁВ: Смотрите, я просто, почему мучаю вас одним и тем же вопросом, просто я понял, что не было смысла практического в предыдущем месте работы. Но мне кажется, в моменте, когда ты соглашаешься на такую работу учителем где-то в очень далеком регионе, вот этот вопрос смысла не сразу понимаешь, мне кажется, потому что ты не очень понимаешь, что тебя ждет, раз вы сами сказали, что информации не очень много. Я к тому, что вот, как желание-то появилось именно?

О.КОРЕШЕВА: Ну, все еще хочу подчеркнуть, что это, правда, вызов, да, так есть. Но при этом это возможность попробовать, правда ли я действительно должна быть учителем. И на тот момент казалось, что да, и, в общем, я по-прежнему в образовании и по-прежнему в преподавании. Но был момент, там были долгие отборы, у нас пять этапов.

И первый раз, когда я, правда, засомневалась, верно ли я делаю, когда я получила оффер. Потому что, ну, вообще-то набирали в Москву и Московскую область тогда, Воронеж появился в последний момент, названия такого на карте я не знала, и, в общем, мне кажется, три дня я ходила с мыслью о том, что нужно ли. И вот, мне кажется, через три дня я запомнила название, смогла его воспроизвести и как-то присвоила. Наверное, вот так. Но, честно говоря, важно иметь себе ответ на вопрос, зачем ты это делаешь, потому что много раз за эти два года тяжело становится. И, если это ответ «нет», я не знаю как бы.

А.МУРАШЁВ: Я просто, почему так долго мучаю этим вопросом, потому что не очень понятно, почему нельзя было попробовать в московской школе для начала, и вот сразу вы так махнули.

О.КОРЕШЕВА: Да, меня так спрашивали на очном туре. А почему вы не пойдете просто в хорошую школу какую-нибудь преподавать? Я говорила – нет, это же важно. Но это, правда, еще и социальная ответственность, хочется делать что-то важное. И, кажется, что, нам особенно казалось, мы тогда были очень геройские все, не знали, на что шли, и считали, что только там и нужно, и там все нас ждут, на самом деле. Но о быте люди, мы чуть позже уже…

А.МУРАШЁВ: Я тоже хочу, чтобы мы зафиксировали эту точку, потому что мы пока говорим о том, почему так, почему вы решили променять столичную жизнь на жизнь в регионах. Ребят, давайте дальше продолжим. Илья.

И.СЕЗЁМИН: Ну, у меня получилась, конечно, не такая траектория, как у Оли. Я десять лет занимался микробиологией, а закончил ветеринарную академию и потом аспирантуру по микробиологии, занимался микробиологией. В основном, сначала в Москве, а потом, когда мне 30 лет, наверное, исполнилось, я уехал в Тульскую область и там работал в американской компании, был начальником микробиологической лаборатории.

А.МУРАШЁВ: Ничего себе, поворот.

И.СЕЗЁМИН: Да, потом из этой компании в другую. В общем, где-то еще пять лет я был начальником лаборатории на разных предприятиях. Но в один момент какой-то мне показалось, что выполнять KPI это не совсем то, что мне хочется. То есть быть, скажем так, менеджером мне не очень улыбалось, и я уволился с последней своей работы.

Мы приехали во Владимирскую область, там, где живут родители моей жены, и я подумал, что, почему бы завет отца не выполнить. Просто у меня в семье очень много педагогов – папа педагог, мама педагог, с папиной стороны куча родственников, которые проработали в школе и работают, сестры. И он периодически мне капал.

А.МУРАШЁВ: Что нужно идти работать учителем.

И.СЕЗЁМИН: Что, да, учитель это хорошая работа. Я думаю, попробую-ка я. Я пошел в местную школу, поговорил с директором. Это была середина учебного года, она сказала – давай с осени. Ну, там не получилось, и я искал работу в интернете. И на HeadHunter смотрю объявление «Учитель для России», заполните мотивационное письмо, анкету. Я заполнил и сложилось, ну, то есть получилось пройти все этапы отбора.

Но у меня было, конечно, условие, то есть я не хотел ехать очень далеко, я не хотел в Москву, потому что до 30 лет я был в Москве, потом, когда я переехал в маленькие города, мне нравится в маленьком городе жить. Но в то же время мне надо быть рядом с Москвой, потому что у меня пожилые родители, вот это вот все. Я с семьей, с женой. И получилось так, что директор Тарусской школы прямо буквально после отбора встретил меня, говорит – Илья Александрович, нам нужен учитель биологии, не хотите ли в Тарусу? Такое богемное местечко.

А.МУРАШЁВ: Действительно известная богема Тарусы.

И.СЕЗЁМИН: Таруса меня, в принципе, очень устраивает, я хочу продолжать там работать.

А.МУРАШЁВ: То есть вы еще до сих пор работаете?

И.СЕЗЁМИН: Я работаю, я второй год работаю и планирую там еще, минимум, на год, а, может быть, и дольше задержаться.

А.МУРАШЁВ: То есть не было вот этого крушения иллюзий, о котором мы поговорим позднее?

И.СЕЗЁМИН: Нет, у меня не было крушения иллюзий.

А.МУРАШЁВ: Хорошо. Надежда.

Н.СМИРНОВА: У меня, наверное, совсем другая история. Дело в том, что я хотела стать учителем с 10-го класса. И когда в 11-м я сдавала экзамены, я целенаправленно пошла в педагогический. Тогда мне казалось, что вот мне было не очень комфортно в школе, и я тот человек, который сможет дать детям комфорт в школе. Я отучилась пять лет, пошла работать по специальности, вернулась в свою родную школу учителем истории и обществознания.

А.МУРАШЁВ: В Москве?

Н.СМИРНОВА: Нет, я сама из Нижнего Новгорода. Ну, вообще я из Нижегородской области, из города Балахны, такой небольшой город. И когда я пришла в школу, я поняла, что я повторяю слова какие-то, жесты своих учителей, и постепенно немножко…

А.МУРАШЁВ: Видимо, не те жесты, которые нас радовали в школе, судя по тому, как вы рассказываете.

Н.СМИРНОВА: Далеко нет. И у меня случилась какая-то точка осознания, что вообще-то я не очень понимаю, зачем сейчас школа нужна детям. Вот в такой тяжелый…

А.МУРАШЁВ: Это главный вопрос нашей передачи.

Н.СМИРНОВА: В такой тяжелый для меня момент я поняла, что я больше, наверное, калечу детей, чем учу, и приняла решение уйти. Я искала работу на HeadHunter и наткнулась на программу «Учитель для России». Я решила, что, наверное «Учитель для России» это какой-то шанс перезагрузить себя, как педагога, чтобы помочь детям чувствовать себя комфортно. Я подала заявку, и когда я проходила Skype-интервью, я поняла, что программа, она про те же вопросы, что я, и вообще-то программа волнует те же…

А.МУРАШЁВ: Вопросы какие, например?

Н.СМИРНОВА: Зачем ребенку ходить в школу? Как сделать школу комфортной для всех, не только для учеников, которые там отличники и так далее, а для всех абсолютно? Я поняла, что программа про то же. Прошла заявки, прошла все отборы и попала в поселок Комсомолец Тамбовской области.

А.МУРАШЁВ: Я хотел уточнить, а вот, если вы поняли, что когда вы работали в школе, что вы калечите детей, почему же вы все-таки решили продолжать учителем просто уже по другой траектории?

Н.СМИРНОВА: Потому что я нашла в программе что-то, что мне позволяет сейчас, кажется…

А.МУРАШЁВ: Не бояться этого.

Н.СМИРНОВА: Да. То есть позволяет создать детям комфортные условия в школе.

А.МУРАШЁВ: Так, хорошо. Ну, с тем, как вы пришли, разобрались, хорошо. А мне интересен процесс. Смотрите, вы оказались каждый вот в этом отдаленном от Москвы, диаметрально противоположном, судя по лицам, которые у вас сейчас есть, местам. Что сразу вы почувствовали, чего не хватало в школах, какая боль была, присутствовала, иллюзии какие были разрушены? Давайте с иллюзий начнем.

О.КОРЕШЕВА: Ну, мы, оговорюсь, первый набор вообще-то шел в программу мир спасать, ну, вот так. Ну, правда, так звучало. Никто не верил, что мы откроемся, потому что это так все удивительно, что, правда, запустились так быстро. И приезжало достаточно много в наш институт таких важных для образования людей, радовались, что мы существуем. Дима Зицер к нам приезжал и, по-моему, он сказал – вы обречены на успех.

А.МУРАШЁВ: Узнаю Диму, да.

О.КОРЕШЕВА: Да. В общем, с примерно такими установками мы пошли в школы, про которые мы, правда, во-первых, думали, что там все ужасно и совсем плохо, и детям там плохо, и учителя все ужасные. Ну, кажется, была такая установка все-таки. И что мы сейчас всех спасем. Что мы сейчас все переделаем и всех спасем, потому что мы молодцы.

А.МУРАШЁВ: И оказалось, все не так?

О.КОРЕШЕВА: Вообще нет.

А.МУРАШЁВ: Расскажите.

О.КОРЕШЕВА: Ну, во-первых, туда, куда мы приезжаем, там как-то уже идет жизнь, там есть школы, они работают, дети ходят туда, и вообще-то кому-то нравится, кому-то нравится чуть меньше. Да, есть сложности, да, то, что когда-то называли сложным социальным контекстом или массовыми школами, сильно отличается, например, от той школы, в которой я училась в Петербурге. Но все еще наши представления и реальность расходятся сильно, во-первых. Во-вторых, ну, про коллег это прямо отдельная боль.

А.МУРАШЁВ: Тяжело с ними было или как? Или нет, или, наоборот, легко?

О.КОРЕШЕВА: Было не просто сначала. Но наши установки были не совсем про то, чтобы договориться. Но, правда, мне кажется, в этом была идея и в этом была вся проблема, что мы не понимали про них ничего.

А.МУРАШЁВ: Они вас воспринимали столичными такими гостями?

О.КОРЕШЕВА: Конечно. Да, вы зачем приехали, тут на два года заехали, вот это вот звучало, с одной стороны. С другой стороны, на самом деле, нам повезло, что у нас были очень приятные директор и завуч, которые супер нас поддерживали, и учителя нас, скорее, так опекали как-то, пытались позаботиться, с одной стороны. Но, с другой конфликт точно был.

А.МУРАШЁВ: С коллегами?

О.КОРЕШЕВА: Да, но такой не проговоренный, не могу сказать, что в нашем случае какой-то очень уж сильный, потому что вопрос, зачем мы и кто мы, и как мы относимся к ним, и что мы про них знаем, и что мы ценим из того, что они делают. И вот у меня есть история про это очень такая болезненная.

А.МУРАШЁВ: Давайте историю.

О.КОРЕШЕВА: Я узнала про программу «Учитель для России» из газеты. Там же спустя несколько месяцев вышло интервью мое и еще одной участницы, которая тоже была из Петербурга и закончила тоже СПГУ на филфаке, мы с ней вместе работали в Бутурлиновке два года, вместе снимали квартиру там. О том, какие мы молодцы, что мы такие герои, взяли, переехали и теперь работаем в Бутурлиновке. Его прочитали мои школьные учителя. И, собственно, стали мне писать, как здорово, что я поехала, какой это шаг важный и какой вообще это поступок. В этот момент завуч тонко нам намекнула, что вообще-то на нас наши коллеги обиделись.

А.МУРАШЁВ: Коллеги уже на месте, куда вы приехали?

О.КОРЕШЕВА: Да, да, в Бутурлиновке.

А.МУРАШЁВ: А почему обиделись?

О.КОРЕШЕВА: Ну, во-первых, мы, правда, честно рассказывали о том, как мы видим реальность, в которой мы находимся. Там не было какого-то специального снобизма или желания критиковать, но, правда, это сильно, реальность сильно отличалась от той, к которой мы привыкли. Это, правда, было. Но мы сейчас лучше, мне кажется, научились про это понимать, говорить и как-то видеть это иначе, но в тот момент это было не очень.

И в этот момент я увидела, что мои школьные учителя, которым я, в любом случае, очень благодарна, видят это одними глазами, а люди, с которыми я работаю вообще-то, они на два года приехали, а живут там всю жизнь, работают там не на одну ставку, как мы, потому что это требование программы, а зачастую на две. Я благодарна Бутурлиновке, этому месту, оно там интересное и красивое, но, тем не менее, я никогда не ассоциировала себя с этим местом, как со своим домом. Я знала, что есть другие.

А.МУРАШЁВ: И не скрывали этого.

О.КОРЕШЕВА: Ну, да. Я с большим уважением отношусь, но при этом не планировала там оставаться, никогда не чувствовала это, как дом.

А.МУРАШЁВ: Мы сегодня обсуждаем, как учителя из Москвы уезжают преподавать в регионы, и как выглядит реальность в школах России. Ребят, мне кажется, просто важным об этом поговорить, потому что мы часто говорим про московские школы, про московских учителей и реже, к сожалению, реже говорим про регионы.

Ольга Корешева, которая работала учителем географии в Бутурлиновке Воронежской области, я все время стараюсь правильно произнести название города, как раз до выхода на рекламу начала рассказывать нам про реальность в школе. Давайте продолжим, Ольга. Так какая была реальность? Чего не хватало, что не сошлось с картинкой мира у вас?

О.КОРЕШЕВА: Про иллюзии, ну, это, скорее, именно уже с позиции учителя я могу сказать. Я просто в Петербурге закончила очень хорошую школу. Естественно, норма моя и вокруг меня все мои друзья были люди, которые закончили 11 классов, получили высшее образование, мне всегда казалось, что это просто само собой разумеющееся.

А.МУРАШЁВ: Образование?

О.КОРЕШЕВА: В смысле желание закончить 11 классов и потом выбирать себе университет, институт. Ну, я пришла на один из первых уроков, 5-й класс, внимание, и услышала от детей, что они ждут, когда же будет 9-й, чтобы, наконец, из школы уйти.

А.МУРАШЁВ: Да, это не сходится немножко.

О.КОРЕШЕВА: И я сначала, в общем, очень так расстроилась и удивилась, даже немножко так, мне кажется, обвинительная была позиция, что, как это так можно. А потом стала смотреть на то вообще, какие ролевые модели есть вокруг детей. Мы с 8-классниками провели опрос всей школы на тему того, у кого кем работают родители, кем дети мечтают быть, и, в общем, я совсем по-другому на эту картинку посмотрела.

А.МУРАШЁВ: И кем же работали? И кем мечтают быть?

О.КОРЕШЕВА: Папы в большинстве своем, либо работают строителями, либо охранниками, мамы очень много бухгалтеры или те, кто работает вахтовым методом в Москве, в том числе.

А.МУРАШЁВ: То есть дети хотели пойти по стопам родителей или как-то, наоборот, уйти максимально в сторону? Кем они хотели быть?

О.КОРЕШЕВА: Вот дети, мы только среднюю школу опрашивали с 5-го по 11-й класс, дети в 5-6 классах какие-то выдавали версии, мальчики писали, что они хотят быть футболистами, девочки дизайнерами, певицами, актрисами. Но, чем старше становились дети, тем меньше было разнообразия, тем больше мальчиков писали, что они хотят стать военными, а в Бутурлиновке есть военная база и это очень понятная карьера с понятной перспективой. И тем меньше детей писало, что они хотят быть дизайнером, архитектором или кем-то еще.

А.МУРАШЁВ: А вы не анализировали, с чем это связано? С давлением родителей, потому что типа оставь эти мечты глупые и вот у тебя понятная карьера?

О.КОРЕШЕВА: Ну, кажется, что очень сложно мечтать или даже, чем старше становишься, тем больше мечты должны превращаться в планы, как я этого достигну. Мечтать о тех профессиях, про которые ты вообще совсем ничего не знаешь и не слышал. Наверное, больше так. Ну, и, конечно, родителям тоже не спокойно. Это же значит, что детям придется уехать из города, что им нужно где-то учиться, это нужно обеспечивать, это нужно сдать экзамены, это все страшно, на самом деле. Потому что, если ты сам в этом не был, конечно, страшнее думать, что твой ребенок по этому пути пойдет.

А.МУРАШЁВ: Мне это немножко напоминает эксперимент, который провел Филипп Бахтин, основатель лагеря «Камчатка» во Пскове, когда они собирали детей, 9-классников из государственной школы и спрашивали у них, кем они хотят быть в будущем. И один мальчик три дня не мог ответить на этот вопрос. Он не мог понять, чем он будет заниматься в жизни дальше. И, в конце концов, он выдал ответ, он сказал – я хочу быть директором «Шиномонтажа». И когда Филипп его спросил – а чем тебя эта работа привлекает? Как ты вообще себе представляешь свой рабочий день? Он сказал – ну, как, я прихожу на работу, перекладываю бумажки.

То есть мальчик просто даже не представлял себе, как выглядит эта работа. Поэтому часто возникает проблема из-за того, что дети очень мало видят вокруг себя. Илья, вот, если говорить про Калужскую область, казалось бы, это не очень далеко от Москвы, насколько картинка отличалась от того, что вы видели в Москве?

И.СЕЗЁМИН: Ну, давайте так, я не из самой Москвы, я из Подмосковья, из Лыткарино. И школу я закончил в 1998 году, с тех пор особо я школьников не видел. И, ну, скажем так, мои однокашники из 90-х это другой был контингент, нежели, чем…

А.МУРАШЁВ: Это малиновые пиджаки?

И.СЕЗЁМИН: Нет, не малиновые пиджаки, но, скажем так, я ожидал худшего. То есть я был о детях худшего мнения, чем…

А.МУРАШЁВ: Они остались живы, правда, это уже хорошо.

И.СЕЗЁМИН: Дети классные, на самом деле, в Тарусе хорошие дети. Там гораздо меньше, мне кажется, какой-то вот такой спонтанной какой-то агрессии просто, потому что так надо. Ну, я вспоминаю свой, допустим, 8-9 класс и сравниваю с тем, что я вижу сейчас. Ну, я работаю во всех параллелях с 5 по 9, гораздо расслабленнее даже, несмотря на то, что это, ну, как бы маленький достаточно город, и там у меня нет большого количества учеников, которых можно, условно, назвать мажорами какими-то. Обычные среднестатистические дети.

А.МУРАШЁВ: А кем они хотят быть там? Вот такого же рода проводили эксперименты?

И.СЕЗЁМИН: Кем они хотят быть? Я недавно спрашивал 6-классников, чему они хотят научиться в следующие 2,5 года, ну, это очень сложный для них вопрос. Мне кажется, у них нет цели вот такой. Они живут и что-то делают просто, потому что это происходит. То есть «я хочу научиться чему-то» в 6-м классе точно очень сложно на этот вопрос отвечают.

Более старшие дети, на самом деле, разные устремления. Кто-то хочет стать сварщиком или механиком, кто-то вполне осознанно хочет стать, например, дизайнером, художником, врачом. Ну, это, кстати, очень хороший момент, чтобы, скажем так, дать им какой-то такой толчок в профориентации. И в нашей программе «Учитель для России» есть такая хорошая традиция «Живая библиотека», когда в школу приглашают представителей разных профессий, причем таких не обычных. Потому что, ну, стать врачом это довольно такая, скажем, банальная вещь. То есть врачом или юристом, может быть.

А.МУРАШЁВ: Да, дизайнером определенно более оригинально.

И.СЕЗЁМИН: А, например, пообщаться с живым автором сценариев, например, проджект менеджером какой-нибудь крутой компании, с нейрохирургом или практикующим адвокатом. Ну, условно говоря, приезжают 15 человек, которые представляют профессии, которые не вот на слуху. И дети узнают об этих профессиях, и некоторые даже очень заинтересовываются и, возможно, у них как раз эта цель появляется чему-то учиться. Потому что, когда человек рассказывает, как он пришел, например, в профессию менеджера проектов большой интернациональной компании, при этом он сначала учился, например, на радиоэлектронного инженера, и чего-то в голове начинает у детей тоже выстраиваться какой-то свой скетч жизненного пути.

А.МУРАШЁВ: Мне кажется, здесь очень важно сохранять такую искренность. Потому что часто бывает, что такие выступления, особенно в дальних регионах, превращаются немножко в такую американизированную версию – посмотрите на меня, я такой же, как вы, но я достиг всего, поэтому вы тоже сможете, будьте собой. То есть, мне кажется, важным здесь действительно держать эту планку какой-то искренности.

И.СЕЗЁМИН: Ну, во всяком случае, те люди, которые приезжали по моему приглашению, например, в нашу школу или в Малоярославецкую школу, они были совершенно искренни и никакой дистанции, пьедестала не было абсолютно. Допустим, моя одногруппница, которая работает ветеринарным врачом, она из Краснознаменска в Одинцово работает, она рассказала, каково это быть ветеринарным врачом.

Мой одноклассник рассказал, каково продавать программные продукты. При этом совершенно на-равных, и это очень приятно видеть, как действительно люди, которые, в общем-то, не общаются с детьми постоянно, находят каким-то образом очень быстро этот общий язык. И дети к ним располагаются. И это 20 минут такого очень честного разговора накоротке.

А.МУРАШЁВ: А вы потом с ними общались после таких разговоров? С детьми, я имею в виду?

И.СЕЗЁМИН: С детьми? С некоторыми да, потому что не все дети прямо-таки бегут с тобой раскрывать свою душу, но некоторые да, некоторые рассказывают, по ним видно, что они заинтересовались. А некоторые, например, ну, как хотел стать поваром, так он и продолжает хотеть.

А.МУРАШЁВ: Не тронуло ничего.

И.СЕЗЁМИН: Ну, просто он узнал новое что-то для себя. Ну, повар тоже довольно интересная профессия.

А.МУРАШЁВ: Надежда, в Тамбовской области как? Расскажите.

Н.СМИРНОВА: Совсем по-другому. Не то, к чему я привыкла, это правда. Начиная от того, как выглядит город, и заканчивая моей школой, правда, все по-другому. Наверное, что больше всего меня удивило, так как у меня был опыт работы в школе, меня удивило техническое оснащение моей школы. Дело в том, что до этого…

А.МУРАШЁВ: Удивило в позитивном смысле или нет?

Н.СМИРНОВА: Всем. До этого я работала в достаточно хорошей школе, в таких тепличных условиях, у меня было все, что мне нужно. В Комсомольце у меня есть мел, доска и я, поэтому мы как-то пытаемся что-то делать с этим.

А.МУРАШЁВ: А, если брать детей, какие дети были?

Н.СМИРНОВА: Ну, как мне кажется, ну, конкретно у моих учеников очень маленькая насмотренность, они, правда, мало, что видели в этой жизни. Несмотря на то, что Комсомолец очень выгодно находится недалеко от Тамбова, дети мало, что знают и их, правда, очень много, что удивляет. Они мало следят за тем, что происходит в мире, даже, что происходит в Тамбове.

А.МУРАШЁВ: Почему так происходит? Потому что у них мало доступа к информации? В общем, у нас же у всех есть доступ к интернету, например.

Н.СМИРНОВА: Мне кажется, потому что Комсомолец достаточно закрытое общество, это 3,5-4 тысячи человек, и они привыкли так жить. То есть родители этих учеников учились в этой школе теми же самыми учителями. Там мало, что происходит и мало, что меняется. Поэтому вот такой уклад достаточно привычен и понятен им. И выходить за рамки не кажется важным для них.

А.МУРАШЁВ: Как вы с этим работали? Как вы показывали им жизнь?

Н.СМИРНОВА: Слушайте, очень по-разному. Это и поездки на те же самые «Живые библиотеки», это и форум, который у нас проходил в том году, это и включение, благо у меня позволяет предмет обществознания, разных практик из других стран, из новостей России современной.

А.МУРАШЁВ: То есть вы рассказывали об этом?

Н.СМИРНОВА: Да, да. Например, с 11-м классом у нас есть традиция, что мы начинаем уроки обществознания с новостей, которые происходят в мире, и как-то их комментируем, высказываем свое мнение, и благодаря этому ребята впервые начинают сами читать новости.

А.МУРАШЁВ: Я просто пытаюсь понять, если им до этого было не очень интересно, как вы их заинтересовали окружающим миром? Как вот перейти эту грань, если они так, в принципе, жили годами, и вот вы приходите, приезжаете из Москвы. Во-первых, мне кажется, нужно какое-то, наверное, преодолеть сопротивление со стороны детей, скорее всего.

Н.СМИРНОВА: Да, безусловно, сопротивление было. Первое время очень часто слышала комментарий – вы странный учитель, вы не такая. Наверное, мне кажется, личным примером. Я много, где бываю, стараюсь, и всегда рассказываю об этом своим ученикам. Таким образом, каким-то личным примером я вдохновляю их.

А.МУРАШЁВ: Личным примером. Раз уж мы затронули тему будущих профессий, кем хотели быть дети в вашей школе, в ваших классах?

Н.СМИРНОВА: Ну, большинство из них хочет уйти после 9-го, да, в основном, направленность военных профессий. Дело в том, что в Тамбове 4 военных части, и у нас очень сильно движение «Юнармия», поэтому для детей это очень понятный трек, с очень высоким доходом, с очень высоким престижем, поэтому большинство видят себя в военной профессии, как девочки, так и мальчики.

А.МУРАШЁВ: И девочки тоже?

Н.СМИРНОВА: Да, конечно. Они вступают в ряды «Юнармии». Если ребята остаются до 11-го, то это больше профессии юрист, прокурор, судья, что-то, в общем, тоже связанное с такой направленностью.

А.МУРАШЁВ: А какой процент, кого больше? Кто все-таки по военной траектории идет или какие-то профессии выбирает?

Н.СМИРНОВА: Ну, мне кажется, половина точно про военные профессии.

А.МУРАШЁВ: Я, как всегда после перерыва напоминаю, где мы с вами сможем встретиться лично. Это будет 29 февраля в Санкт-Петербурге на фестивале «Легкая школа», где я буду спикером. Приходите, увидимся, поговорим про учителей, про школы.

Ну, а сегодня мы обсуждаем московских преподавателей, которые уезжают работать в регионы. И все связанные с этим трудности. И нам позвонил Александр из Костромы, который, наверное, хочет прокомментировать то, что мы сейчас обсуждаем. Александр, добрый вечер, вы в эфире.

АЛЕКСАНДР: Александр, добрый вечер. Добрый вечер, гости. На самом деле, я полностью согласен с мнением гостей, я полностью согласен с тем, что говорят. Я, как человек, выросший (неразборчиво), который переехал в Кострому в такую же глубинку еще из большей глубинки, сам это все видел, сам это все прочувствовал, и, собственно, это все было у меня перед глазами.

Почему, собственно, дети хотят в 5-м классе, как правильно сказали, пойти на дизайнера, а в 11-м классе или в 9-м классе выбирают другие рабочие профессии, здесь все-таки это все впитывается из семьи. В малых городах ведь достаточно большая проблема с работой, с рабочими местами и с зарплатами. И, собственно, с уровнем денежных средств, которые имеются в семье.

Поэтому там больше практикуется такой практичный и прагматичный подход к деньгам и к их зарабатыванию. То есть то, что есть у тебя сейчас, это хорошо. И то, что ты можешь сейчас урвать какую-то сумму денег, это замечательно. И дети, уже видя, взрослея, уже переходя в подростковый возраст…

А.МУРАШЁВ: Перенимают эту модель.

АЛЕКСАНДР: Да, перенимают эту модель. Поэтому после 9-го класса, допустим, они уходят в рабочие профессии, потому что можно быстро встать, пойти на тот же завод, не знаю, куда-нибудь плиточником, каменщиком, получить вот это образование, начать работать. А у кого, допустим, больше рвения, у кого родители, ну, изначально, допустим, побогаче, можно сказать, они больше видят, они больше знают, они больше воспринимают этот мир, и они имеют, конечно, больший кругозор, поэтому они стараются получить высшее образование, стараются уехать, получить другую профессию. И, собственно, это все складывается просто из среды обитания, в которой дети находятся. Но, на самом деле, здесь большую роль играет именно население города, его расположение. Поближе к столице – больше мировоззрение.

А.МУРАШЁВ: Да, и семья.

АЛЕКСАНДР: Дальше от столицы тоже, извините, деревни начинаются.

А.МУРАШЁВ: Спасибо вам за наблюдение. Единственное, что теперь уже к вам, ребята, вопрос. Как сочетается то, что сейчас рассказывал нам Александр, и то, что рассказываете вы, с профессией дизайнера, например, с желанием пойти на дизайнера, если мы говорим про семью? Допустим, в семье все военные. Были такие примеры у вас, когда в семье все, допустим, военные, а ребенок хочет пойти на дизайнера? Или такого не бывало никогда?

И.СЕЗЁМИН: Я скажу, что, например, одна девочка, которая училась у меня в прошлом году в 9-м классе, у нее отец священник, и она сейчас учится на рекламщика, но она не хочет заниматься рекламой, она хочет потом заниматься дизайном. То есть она специально пошла в колледж в Серпухове, для того чтобы потом стать. Ну, конечно, не все военные, но тоже довольно такой интересный поворот. Это мой кейс.

А.МУРАШЁВ: Да, необычный. Ну, так, в основном, все шло из семьи или как, или нет? То есть, как сказал Александр.

О.КОРЕШЕВА: Мне сложно сказать, потому что я меньше работала, например, с 9-ми классами, где уже дети выбирают свою дальнейшую траекторию. У меня были дети с 5 по 8. Но я при этом понимаю, и разговаривала с теми, кого я учила с 8-го, почему они выбирают профессии не те, о которых они мечтали бы, и вообще задумываются ли они, что об этом можно мечтать, потому что, да, правда, есть много ограничений. И, в том числе, родители им говорят – вот ты поедешь в город Борисоглебск, там можно учиться на фармацевта. Все.

Ну, то есть, есть внешние условия, которые заданы и, мне кажется, что, правда, на это много смотрят и родители, и дети. И мне кажется, что все-таки какие-то непонятные, неизвестные траектории вызывают страх у родителей, в первую очередь, ну, может быть, у детей даже во вторую. Может быть, они даже, ну, вот мне кажется, что, может быть, родители отговаривают. Я не была внутри ситуации, которая там происходила.

А.МУРАШЁВ: Мне это немножко напоминает то, почему я интересуюсь финским образованием и эволюцией, которую проходит финское образование. Потому что там мои ровесники 35-летние, когда учились в школе, тоже, когда говорили преподавателям, что хотят, например, быть актером или музыкантом, учителя согласно кивали – здорово, говорили, у нас теперь есть два завода, пойдешь работать туда – «Nokia» и «Nokian». Ну, где телефоны и шины. То есть, в принципе, вопрос того, как ты можешь мечтать и куда идти, был решен сразу же.

Я, знаете, какую тему хочу сейчас начать, раз уж мы затронули детей снова, я не понаслышке знаю, что дети часто проверяют тебя, на самом деле. У меня часто были разговоры с подростками для двух книг, которые я написал. Но я представляю себе, что это ничто по сравнению с тем, что вы проходили, когда оказывались в школе, потому что от учителей, от методистов программы я знаю, что, когда столичный учитель приезжает в регион, тем более куда-нибудь вообще в отдаленное село, например, мало, кто из детей, это, опять же, то, что знаю, может быть, вы мне расскажете и опишете какую-то другую картину, но я знаю, что мало, кто из детей вначале принимает учителей.

Они проверяют вас, проверяют на вшивость, проверяют, что вы действительно хотите, насколько действительно к ним можно так искренне относиться, может быть, у вас какие-то другие планы. И часто, я даже знаю такие случаи были, опять же, может быть, даже в вашей практике такие были, когда ребята, учителя приезжали полные сил в сентябре, готовые, такие задорные, радостные приезжали преподавать, и, встречаясь с такой волной сопротивления, это так их придавливало, что уже в октябре, в ноябре они заболевали, психосоматика, кто с гриппом, кто, с чем. Потому что силы вот как-то резко уменьшались. Бывало у вас такое в практике вашей? Как вообще вас принимали дети, когда вы приходили в эти школы?

О.КОРЕШЕВА: Ну, наверняка мы отличаемся и выглядим, как новые и не очень понятные люди, которые еще и на уроках себя странно ведут. И, например, ну, это принципиальная позиция, не повышают голос. Это плохо работает в первое время совсем, особенно с 5-6 классами.

А.МУРАШЁВ: Плохо, потому что нет дисциплины в классе?

О.КОРЕШЕВА: Да, ну, потому что устанавливать правила сложнее и дольше, чем повысить голос. И дети на первых партах начинают рекомендовать – ну, вы накричите уже на нас, это всегда работает, накричите уже. И сначала недоумевают, вообще, почему бы и нет. Некоторые даже начинают так постукивать ручкой, ну, вот эти вот.

А.МУРАШЁВ: «Наконец-то про реальную школу», – радуется одна наша слушательница. Да уже, реальнее не придумаешь. Мы обсуждаем особенности преподавания в регионах. И у нас в студии три героя, которые решили привнести те самые учительские методики, о которых мы говорим в каждой программе в очень далекие места нашей страны.

Мы до выхода на рекламу обсуждали, как дети принимают столичных преподавателей, как преодолеть сопротивление, которое ты чувствуешь, когда преподаешь. И, Ольга, как раз вы начали рассказывать, как вы это делаете. Давайте продолжим ровно с того места, что вы принципиально не использовали громкий голос, и дети вас просили использовать его почаще.

О.КОРЕШЕВА: Да, потому что, ну, это понятная модель, то, с чем дети сталкиваются, заходя к нам на урок, то, что обычные правила как будто здесь не очень работают, и вообще-то это не просто. И учителю не просто, и детям не просто привыкнуть, как может быть по-другому. Мы еще, конечно же, не всегда грамотно, но, тем не менее, начинаем сразу групповую работу вводить, пересаживаем детей, что тоже непривычно.

А.МУРАШЁВ: Пересаживаете в смысле просто по кабинету?

О.КОРЕШЕВА: Группой. Да, используем пространство класса, стараемся как-то менять рассадку. Ну, в соответствии с целями урока, конечно. Но, тем не менее, это все равно сильно отличается от привычного для них, и это требует времени, и это сложно, и вызывает сопротивление, конечно, да.

А.МУРАШЁВ: Слушайте, а ведь наверняка после ваших уроков они шли и дальше, и уроки там были совсем не похожими на те, которые были у вас. Как они с этим справлялись?

О.КОРЕШЕВА: Ну, и перед этим тоже. Ну, в этом и сложность. Я не могла быть на их месте, но, мне кажется, как раз привычный шаблон, который ломался, поэтому вначале очень плохо работает, как дисциплина, как правила, потому что непонятно, как с этим быть, потому что непонятно, что можно, а что нельзя как будто бы. Потому что, кажется, что, если здесь не кричат, то, может быть, здесь все можно. Я попробую, может быть, я на пол сяду, а вроде бы и на пол можно сесть, угу, дальше попробую.

А.МУРАШЁВ: Что было самым худшим, что они сделали, таким образом, проверяя вас?

О.КОРЕШЕВА: У меня? Чего-то такого серьезного не вспомню. Я помню, как у меня во второй год был кабинет на первом этаже, и там, на подоконнике был снег, и я вышла на перемену, они играли в снежки. Но я не могу на это ругаться, в смысле, по-моему, это хорошая идея.

А.МУРАШЁВ: Как долго они проверяли вас вот таким образом? Вот эту свободу тестировали, которую вы им предоставили?

О.КОРЕШЕВА: Ну, сложно сказать. У меня нет ощущения, что есть момент, в который все становится хорошо, и всегда заходишь в тихий кабинет, и все готовы слушать. Нет, потому что ты не знаешь, что в этот день было до того, как дети пришли к тебе на урок. Они могли устать, они могли быть после физкультуры. Ну, то есть каждый раз все равно это какое-то продолжение диалога, нет ощущения, что ситуация одинаковая каждый раз.

А.МУРАШЁВ: Я просто очень люблю всякие разные преподавательские методики и, мне кажется, что вообще хороший учитель это тот, у кого большая корзинка с пирожками условными. И в каждом пирожке разная начинка, а начинка это твой прием, который ты прямо в эту секунду применяешь. То есть ты знаешь, в какой ситуации лучше применить какую технику. Если говорить про детей в школе, в которой вы преподавали, какие приемы, какие техники вы использовали с ними, чтобы как-то захватить их внимание, допустим, когда они совсем не хотели никак включаться в процесс, не используя при этом громкий голос? Что вам приходилось делать?

О.КОРЕШЕВА: Ну, во-первых, мне кажется, что мне повезло с предметом, география это очень интересно.

А.МУРАШЁВ: Все разделяли это мнение?

О.КОРЕШЕВА: Не сразу. Не могу сказать, что все сразу были заинтересованы априори, потому что география. Но мне кажется, что в этом была часть истории, по крайней мере, для меня, это про то, что узнавать про мир это интересно, и мир большой и разный. И это как раз про ту насмотренность, которой нет. И, мне кажется, что очень много было вокруг содержания для меня.

А.МУРАШЁВ: Ну, то есть вы какими-то интересными фактами пытались их ухватить?

О.КОРЕШЕВА: Да, мы смотрели, например, на переменах начинали еще смотреть, есть такой проект, пытались еще, параллельно я преподавала, помимо географии краеведение родного края, как знатный краевед Воронежской области.

А.МУРАШЁВ: Естественно.

О.КОРЕШЕВА: Да. И тут, мне кажется, что главным для меня было то, что я честно об этом говорила, понятно, что я прочитала про природу Воронежской области. Но я говорила, что экспертиза у них вообще-то не меньше, чем у меня, как минимум в том, что происходит. И всегда был какой-то диалог на тему того, а как они это видят, а как они это чувствуют. И мне кажется, что вот эта непривычная, но долгая история про то, чтобы почувствовать себя тоже важным, тоже знающим, тоже в диалоге, а не просто тем, кто воспринимает информацию, которую рассказывают.

А.МУРАШЁВ: Ну, еще про эволюцию ваших отношений мы обязательно поговорим. Я просто хочу крутить барабан, как в «Поле чудес». Илья, говоря о Тарусе Калужской области, было ли сопротивление с детьми? Как вообще у вас проходили отношения, как они, может быть, эволюционировали, не побоюсь этого слова?

И.СЕЗЁМИН: Ну, хочется сказать спасибо за вопрос. Таруса определенным образом это такое примечательное место. Второй набор программы «Учитель для России», туда пришло, по-моему, 7 преподавателей. То есть это было, получается, 3 года назад. И они как бы приняли на себя первый такой удар, что ли, сыграли роль таких вот первопроходцев. Ребята отработали два года. Одна, кстати, девушка осталась, продолжает работать там и сейчас. Аня, привет.

А.МУРАШЁВ: Ей просто не отдали паспорт.

И.СЕЗЁМИН: Нет, там гораздо интереснее все. Потом расскажу, будет время. Мы еще, получается, 7 человек пришли вот 4-го набора 1,5 года назад. И, в принципе, у детей, которые сейчас 8-9 класс, у них есть, и 7-й, наверное, тоже, есть хорошее представление о том, кто такие учителя для России. Больше, наверное, с проверкой я сталкиваюсь с маленькими, 5-6 класс, для них это все в новинку. Поэтому многие дети, они как бы даже ждут, ну, и, в принципе, для них какие-то приемы прямо они с радостью встречают.

Не то, что мы все такие клоны, которые действуем по одинаковым шаблонам, но они понимают, что люди из программы «Учитель для России», это люди, которые будут на уроках вести себя по-другому. И многим детям это как бы уже даже нравится, и хорошо, и они готовы, на многие как бы вещи отвечают взаимностью, можно так сказать. А с маленькими, ну, я думаю, что там тоже довольно быстро удается выстроить контакт. Просто надо быть человеком, то есть ради этого мы и приходим, наверное, в школу, чтобы быть, человеку нужен человек, так вот, если немножко высокопарно, но, в целом.

Вы спрашивали, какие есть приемы, например, если дети как-то себя ведут не так. У меня в одном классе, я у коллеги из «УДР» тоже взял этот приемчик. 5-классники приходят, особенно это было актуально, когда вот прямо темно-темно с утра, даешь им 4 минуты поспать в начале урока.

А.МУРАШЁВ: Прямо на уроке?

И.СЕЗЁМИН: Ну, да, просто выключаешь свет, включаешь какую-нибудь такую тихую музыку Вивальди, например, или инструменталочку, и они вот прямо закрывают глаза, кладут голову на парту, а потом они гораздо живее включаются в работу. Ну, там их взбодришь потом.

А.МУРАШЁВ: А не было такого, что вы включали свет, а никого уже в классе нет?

И.СЕЗЁМИН: Нет. Там есть даже специальные таймкиперы, которые засекают время и следят за этим. А еще, если можно, я хотел, там одна была мысль, вы сказали, приходят на один урок, а потом идут на стандартную схему. Это действительно прямо очень-очень всех волнует, на самом деле, мне кажется, любого УДРовца в любой школе.

Мы решили в Тарусе попробовать со следующего года запустить проект, который будет называться «Новый класс», и хотим туда, чтобы это был класс, с которым будет работать именно команда учителей единомышленников, чтобы все уроки были продуманы примерно в одинаковом ключе. И очень интересно будет посмотреть на результат, который получится через год. Если эта идея выстрелит, то потихонечку попробовать ее масштабировать на всю школу.

А.МУРАШЁВ: И на отношение коллег тоже к этой идее.

И.СЕЗЁМИН: Ну, я думаю, что, если там будет реально что-то стоящее, то те коллеги, которые не утратили своего педагогического какого-то жара, они что-то воспримут. Я думаю, в любом случае, я верю в своих коллег прямо реально.

А.МУРАШЁВ: Я просто спрашиваю, потому что, опять же, от коллег, которые были «Учителями для России», некоторые истории состояли в том, что, приходя в эти школы, дети до самого финала не показывали какого-то истинного отношения. То есть они проверяли, проверяли до самого конца, и только уже в конце, когда учитель уезжал через два года, иногда через год, дети говорили, что, на самом деле, нам с вами было очень хорошо. Просто почему-то эти чувства у них проявлялись только уже перед самым финалом. Интересно, почему так происходит? В Тамбовской области, как у вас было, расскажите? Я все время обращаюсь к Тамбовской области последней почему-то.

Н.СМИРНОВА: Ну, мне кажется, важно отметить, что моя школа участвует в программе второй год, то есть я в том году была одна впервые в школе. И, кажется, я была каким-то немножко инопланетянином. Очень часто, как я уже говорила, я слышала – вы странная, вы странный учитель, вы говорите странно, странно выглядите. Ну, в общем, странно сопутствовало мне.

А.МУРАШЁВ: А почему так происходило? Потому что внешность была не такой, какой-то необычной или вы просто не повышали голос, как остальные учителя? Почему так относились дети?

Н.СМИРНОВА: Ну, мне кажется, все вместе, это и внешний вид, потому что я не люблю ходить на каблуках или в платьях, например, как мои коллеги. Кажется, что и то, как строились уроки, и то, что я не повышала голос. Но я не скажу, чтобы дети очень долго проверяли, это было буквально, наверное, 2-3 месяца, когда они действительно пытались проверить мою стрессоустойчивость. Правда, я не помню, чтобы я слышала слова «накричите на нас», но очень часто слышала фразу – а, оказывается, можно было и так.

А.МУРАШЁВ: А как они проверяли вашу стрессоустойчивость? Делали что-то провокационное?

Н.СМИРНОВА: Да, разные классы по-разному. Был класс, который принципиально шумел, несколько учеников начинали циклические звуки, и это продолжалось в течение какого-то времени. Некоторые ученики открыто мне говорили, что меня ненавидят. В общем, было по-разному.

А.МУРАШЁВ: А ненавидят за что? За то, что вы другая?

Н.СМИРНОВА: Нет, за то, что я учитель.

А.МУРАШЁВ: А, просто так.

Н.СМИРНОВА: Да. Есть такие истории.

А.МУРАШЁВ: Я просто все время мучаюсь вопросом, как же, применяя наши вот эти вот гуманные техники, не повышая голоса, и в ответ не выражая агрессии, как с этим справляться?

Н.СМИРНОВА: Обычно я говорю, что мне неприятно, когда со мной разговаривают так. Я не готова говорить вот так, я готова говорить после урока индивидуально, не готова играть на публику. Это срабатывает. Мне кажется, что еще мне очень помогло достаточно установить доверительные отношения, что мы очень много обсуждаем с детьми и договариваемся. А, кажется, любое мое нововведение начиналось с фразы – как вы думаете, зачем мы это делаем? И становилось, правда, понятнее, зачем так, почему так.

А.МУРАШЁВ: То есть вы вызывали их на какой-то диалог?

Н.СМИРНОВА: Да. Ну, например, в своем кабинете в этом году я решила полностью переставить парты. И 1 сентября мы начали с вопроса – как вы думаете, почему парты стоят так? И вопрос автоматически отпал, потому что мы сразу об этом поговорили с ними.

А.МУРАШЁВ: И почему же парты стояли по-другому?

Н.СМИРНОВА: Ну, дело в том, что у нас такое каждый урок заседание круглого стола, мы очень много обсуждаем, ну, предмет располагает к этому, и детям приятнее говорить и обсуждать, глядя друг другу в глаза, а, не поворачиваясь или не смотря в затылок своему соседу.

А.МУРАШЁВ: Интересно. И у нас есть несколько сообщений, одно из них из Ставропольского края. «Вы инопланетяне». Вот такое короткое сообщение, мне кажется, говорящее. Я, знаете, что хочу спросить, давайте прямо с Тамбовской области, с Надежды и начнем. Я помню, что век преподавателя, не раз слышал от разных людей, век преподавателя рабочий, карьерный 7 лет. Почему-то я от разных людей слышал, что после 7 лет тебе хочется что-то поменять, попробовать новую школу, может быть, вообще уйти из преподавания, что-то сделать.

Вот, когда ты приезжаешь из Москвы преподавать в регион, через какое количество времени, я понимаю, что, судя по тому, что Илья до сих пор преподает, этот вопрос, может быть, уже менее актуален, тем не менее, мысли наверняка, может быть, возникают. Через сколько ты чувствуешь, что начинаешь немножко ломаться? Через сколько ты понимаешь, что тебе тяжело? Что ты, может быть, переоценил себя и свои силы? Вообще возникают такие мысли?

Н.СМИРНОВА: Да, конечно. Мне кажется, я, как и Оля ехала с миссией всех спасти, я этого не скрываю. И буквально, наверное, спустя 2-3 месяца я поняла, что вообще-то меня, правда, никто не ждал и никого спасать не надо, что люди здесь живут уже много лет и им хорошо, и моя помощь им не требуется. Поэтому через 2-3 месяца мне пришло осознание того, что я не миссия, что я не могу всех спасти.

А.МУРАШЁВ: И как вы с этим были? Я имею в виду, когда сменилось ощущение, что ты не миссия больше, что произошло потом?

Н.СМИРНОВА: Мне было очень тяжело с этой мыслью. Да, было время, когда я хотела уходить из программы, это правда. Я почти собрала вещи, потому что мне было очень тяжело.

А.МУРАШЁВ: Я просто уточню, тяжело, потому что не совпали ожидания или потому что вы поняли, что без вас там нормально всем?

Н.СМИРНОВА: Мне кажется, потому что я так хотела что-то изменить в своей школе, что в какой-то момент я просто перестала себя беречь и где-то в ноябре-декабре прошлого года я сгорела, и у меня просто не было сил ничего делать. У меня была полная апатия, депрессия. И в какой-то момент я просто дошла до дна и ко мне пришла точка осознания того, что я человек, и я не могу, правда, одна, в одиночку изменить целую систему и целую школу.

Поэтому в какой-то момент я начала закапываться в свои уроки, чтобы вот хотя бы на моих уроках было так, как я вижу, так, как я хочу. Сейчас точка сознания такая, что мы в школе вместе с моими учениками переделываем наш школьный коридор, пытаемся сделать из него что-то типа коворкинга, где можно будет встречаться учителям и ученикам в перемены или после уроков и проводить совместно время.

А.МУРАШЁВ: А что вас поддерживало в те моменты, когда вы чувствовали выгорание, что все было зря? Что помогало продолжать?

Н.СМИРНОВА: Сложно сказать. Мне кажется, все вместе. Но, прежде всего, это программа «Учитель для России» и мой куратор, которые очень сильно помогали мне увидеть мои успехи. Потому что я хотела очень глобальных изменений и не видела те маленькие шаги, которые я делала. И каждый раз мой куратор меня возвращала к этому. И осознание того, что, да, это постепенно, да, это немного, но, тем не менее, я иду в нужном направлении. Вот это мне очень сильно помогло.

А.МУРАШЁВ: А какая-то эволюция при этом у самих детей вы видели ее, она была вообще? Происходило же, наверное, что-то с ними?

Н.СМИРНОВА: Да, но в моменте это тяжело почувствовать, но когда я оглядываюсь назад, я понимаю, что, правда, с некоторыми классами мы прошли очень большой путь. Что урок в сентябре и урок сейчас это два разных урока. Что дети говорят на уроке, что дети умеют работать и так далее.

А.МУРАШЁВ: А что еще? Просто расскажите, интересна просто эволюция, как она выглядела?

Н.СМИРНОВА: Слушайте, если говорить о предметных знаниях, то, наверное, именно навыки, которые они приобрели на моих уроках, ну, то есть, например, навыки это работа с разными источниками информации, умение работать в группах, умение вести дискуссию. Если мы говорим про личное развитие, то, наверное, это больше осознанности в действии, то, что они делают. Умение высказать свою позицию не агрессивно, ну, это не всегда, но это, тем не менее, то, над чем мы работаем.

А.МУРАШЁВ: Ну, это и многим взрослым не помешает.

Н.СМИРНОВА: Это правда.

А.МУРАШЁВ: Так, хорошо. Илья, скажите, вот у вас было за годы преподавания вот ощущение, что вы хотя бы раз готовы сорваться и уехать?

И.СЕЗЁМИН: Ну, смотрите, Саша, чтобы прояснить ситуацию. Мы с Надей из одного набора. Я тоже всего лишь полтора года работаю учителем, это так, чтобы…

А.МУРАШЁВ: За полтора года, хорошо.

И.СЕЗЁМИН: За полтора года. Скажем так, я понимаю, что я пришел в новую для себя профессию, я пока, на самом деле, учусь, то есть я начинающий учитель и выгорание почувствовать мне сложно, мне еще, кажется, до него пятилетку точно надо отпахать. Такого, чтобы хотелось все бросить, нет. Я иногда понимаю, что бывают какие-то педагогические фиаско, и довольно часто это бывает.

А.МУРАШЁВ: Не срабатывает то, что вы задумали?

И.СЕЗЁМИН: Да, бывает, что, ну, где-то психолог я тоже такой начинающий, прямо скажем. То есть не можешь подобрать ключик к какому-то человеку и у тебя не получается сделать.

А.МУРАШЁВ: А как это выражается, что он не идет на контакт с вами?

И.СЕЗЁМИН: Не идет на контакт, да, бывает. Ну, для меня самое плохое, что может или что делали пока мои ученики, они просто не хотят учиться на уроке. Такое, чтобы мне хамили как-то в открытую, такого практически не бывает, но вот какое-то такое, стена. Есть такие дети. Приходится думать, как к ним. То же самое, как и Наде, мне помогает куратор.

Куратор в программе это такой человек, который тебе не начальник твой, а с которым ты можешь посоветоваться в каких-то сложных педагогических вопросах. Бывает, позвонишь, обсудишь, как можно здесь поступить, получаешь совет от опытного товарища, пробуешь его адаптировать, применить в своих условиях.

А.МУРАШЁВ: И разбираешь чемодан, который уже собрал к тому времени?

И.СЕЗЁМИН: Нет, не разбираю, не собираю. Ну, мы оседло довольно живем с женой, поэтому нет такого желания, чтобы куда-нибудь подорваться.

А.МУРАШЁВ: Понятно. Ольга, ну, давайте поговорим о том, раз уж мы говорили про крушение иллюзий, то наверняка за этот период, пока вы два года преподавали, правильно я помню?

О.КОРЕШЕВА: Да.

А.МУРАШЁВ: За два года было ли ощущение, что тяжеловато и что-то надо менять?

О.КОРЕШЕВА: Скажем так, кажется, были вещи, которые воспринимала, как то, на что я действительно подписалась, когда приняла решение, что я готова иметь дело с тем, что мне сложно, например, с правилами в классе. Я готова с тем, что сразу не получается. Я готова иметь дело с какими-то журналами, это вообще не кажется мне проблемой. Но был один нюанс, когда я подумала – за что? И, внимание, это просто, на самом деле, были мыши в нашей квартире. Это как бы до сих пор кажется мне самым ужасным, что происходило, потому что это, правда, отвратительно и невыносимо было.

Но, кажется, что все, вот я пытаюсь сейчас переварить в голове, но у меня ощущение, что все, что происходило в школе, я, так или иначе, у меня не было конкретных ожиданий, и поэтому все, что происходило, скорее, это было так – а, хорошо, значит, мы подумаем, что с этим делать. Некуда было смотреть, не было примера, поэтому очень много мы там что-то изобретали, что-то все время придумывали и, казалось, что это нормальный процесс. Но я хочу сказать сейчас больше, наверное, как продюсер образовательной программы, про ноябрь, это наш любимый месяц ноябрь и декабрь.

А.МУРАШЁВ: Почему?

О.КОРЕШЕВА: Потому что они в сентябре приходят спасать мир, может быть, чуть менее пылко, чем мы, потому что мы стараемся в институте как-то немножечко с ожиданием поработать. Но они в сентябре и в октябре делают уроки, не спят, забывают поесть, ну, вот, потому что очень увлечены, очень мотивированы, но не получается же. Ну, то есть в начале, правда, не получается, в начале, правда, делаешь много и все равно…

А.МУРАШЁВ: Наталкиваешься на стену каждый раз.

О.КОРЕШЕВА: Да, срываются уроки, ты думаешь, что ты вообще никчемный учитель, ты ничего не можешь. И вот у нас есть ежемесячные образовательные встречи, на которые наши учителя приезжают, и вот в ноябре это такой стандартный зеленый цвет лица, кураторские группы, кураторы это как раз наши выпускники, которые поддерживают наших учителей и ездят к ним ежемесячно, и как-то ведут их в течение двух лет.

И на кураторских группах начинаются слезы, и, естественно, тяжело просто физически. Люди, в первую очередь, устают физически просто от того, что пытаешься-пытаешься, вкладываешь кучу сил, не спишь, не ешь. Мы пытаемся подстелить соломку, ну, потому что мы знаем, что ноябрь из года в год такой. Мы на летнем институте, в целом, говорим про важность какого-то баланса, про важность восстановления сил.

А.МУРАШЁВ: То есть предупреждаете о рисках немножко.

О.КОРЕШЕВА: Даем инструменты, как с этим работать на тему выгорания эмоционального, физического, потому что, в любом случае, как ни крути, все равно ты сам отвечаешь за себя в том смысле, что то, что ты в ресурсе эмоционально и физически, это твоя ответственность.

А.МУРАШЁВ: Вот, ребята, вам уже приходят сообщения от наших слушателей. «Добрый вечер. Сын учится во втором классе. Слушаю и надеюсь, что он в своей учебе встретит хотя бы одного такого сердечного и открытого учителя». Вот так вот. По вашим лицам вижу, что хорошо пошло.

И вот по WhatsApp к нам пришел вопрос из Волгоградской области от Вадима: «Добрый вечер. А как к вам относились коллеги, глядя на ваши методы образования?» Надежда, давайте начнем с вас в этот раз.

Н.СМИРНОВА: Давайте. Слушайте, правда, очень по-разному. Мне кажется, вопрос с коллегами для меня очень тяжелый, потому что в прошлом году я была совсем одна. И так как Комсомолец это достаточно закрытое место, то многие мои коллеги не воспринимали меня и не воспринимали меня, как специалиста, как учителя. И в первое время мне было очень тяжело. По-разному, правда, очень по-разному.

В этом году мы нашли с ними точки соприкосновения. И, в частности, например, в мою школу я привозила специалистов из программы, которые рассказывали о том, чему учат нас. И многие учителя, правда, очень сильно радовались новому опыту, который они узнали, и, правда, применяют его на своих уроках и на внеклассных мероприятиях.

А.МУРАШЁВ: Например, какой?

Н.СМИРНОВА: К нам приезжала наш куратор Таня Дроздова, которая рассказывала, проводила мастер-класс о том, как провести классные часы и давала несколько, правда, очень крутых методик, которые очень понравились учителям. И я потом видела, как они проводили классные часы вот в таком формате.

А.МУРАШЁВ: А можно пару слов про это?

Н.СМИРНОВА: Да, конечно. Ну, это разные методики, взятые, в основном, из «Апельсина», где работает Таня. Это форматы «часиков», когда ученики встречаются и обсуждают какие-то вопросы вместе.

А.МУРАШЁВ: Друг с другом обсуждают.

Н.СМИРНОВА: Да, «люблю-не люблю», когда мы в начале года договариваемся о том, что мы любим и что мы не любим, что мы можем делать в классе, что мы не можем делать в классе.

А.МУРАШЁВ: Интересно было бы посмотреть на эволюцию, потому что, мне кажется, в начале таких классных встреч было бы – я не люблю все в школе, не люблю всех учителей.

Н.СМИРНОВА: Ну, здесь можно говорить не только о «люблю-не люблю» учителей, а о том, что я вообще люблю. Например, я люблю мороженое или я люблю, когда тихо, или я люблю, когда громко, в общем, вот о таких вещах. И еще к нам приезжал тоже наш куратор Ярослав, который проводил нам, кстати говоря, мастер-класс по преодолению профессионального выгорания. И некоторых учителей он, правда, очень тронул о том, что мы должны о себе заботиться. И он им рассказывал, как это сделать, и это тоже было очень вдохновляюще.

А.МУРАШЁВ: Ну, раз уж вы сами затронули эту тему, мы частично ее уже обсудили, но, тем не менее, какие-то, может быть, конкретные, практичные лайфхаки, как я всегда люблю говорить, по преодолению выгорания, какие-то вы для себя вынесли за это время?

Н.СМИРНОВА: Да, конечно. Благодаря этому я и смогла остаться. Главный лайфхак – это умение разделять личное и рабочее. Это то, что мне давалось с трудом. Кажется, что в какой-то момент я работала 24 на 7. Сейчас это не так. Точно я работаю до 7, а после 7 у меня есть свободное время, когда я могу заниматься тем, что мне интересно самой.

Точно я научилась говорить «нет» своим коллегам и своим ученикам, что, нет, сейчас я, например, не готова играть с вами в игры, потому что у меня, например, нет времени. Или, нет, я не готова взять дополнительную работу, потому что у меня и так высокая загруженность. Следующий лайфхак это, как ни странно, вовремя есть и ложиться спать.

А.МУРАШЁВ: Как журналист, я вас прекрасно понимаю.

Н.СМИРНОВА: Да, это, правда, тоже очень важно следить за своим режимом.

А.МУРАШЁВ: Отлично. Я просто не случайно спрашиваю вас, очень хороший вопрос задал нам слушатель, потому что, я думаю, вы все знаете не понаслышке, как не просто иногда бывает с преподавателями, когда, как только они чувствуют какую-то угрозу себе. Потому что то, что вы описываете, это какая-то, мне кажется, ревность иногда, может быть, какое-то ожидание чего-то худшего, потому что вы приехали из Москвы и чему-то будете их учить. А все-таки учителя не всегда воспринимают хорошо, когда ты пытаешься им так вот что-то навязать. Илья, когда вот вы начали преподавать, у вас как складывались отношения с коллегами?

И.СЕЗЁМИН: У меня ровные отношения в коллективе, не было такого, чтобы я получал какие-то резко негативные отзывы. В начале, где-то в середине первого года ко мне пришла директор на урок, ну, по счастью там сложный класс, но получилось очень хорошо. Они писали контрольную, я им дал муляж мозгов, и говорю – у кого есть засада с какими-то вопросами, вот возьмите, вам типа запасные мозги. Директору очень понравилась эта шутка.

А.МУРАШЁВ: Директор забрал себе эти мозги.

И.СЕЗЁМИН: Нет, она просто оценила и похвалила. Ну, у меня, на самом деле, редко бывает, кто смотрит на то, какие у меня бывают уроки, и поэтому коллега биолог, в прошлом году у меня была моя коллега тоже из «УДР», в этом году вернулась в школу опытная преподавательница, но мы с ней практически не пересекаемся. Поэтому у меня в этом смысле нет никаких шероховатостей. То есть я, скорее, опираюсь на мнения людей из сообщества «УДР».

То есть я показываю уроки методисту, ко мне приезжает куратор, с которым мы можем обсудить, что там происходит. А такого, чтобы вот – Илья Александрович, у вас вот, нет, чтобы меня корили за отсутствие дисциплины. Хотя по меркам, наверное, школы у меня отсутствие дисциплины, бывает шумновато, бывает, что дети, ну, не то, что все сидят и смотрят мне в рот.

А.МУРАШЁВ: Ну, к вам не заходили так – ай-ай, почему у вас такая дисциплина?

И.СЕЗЁМИН: Ну, не знаю, особо-то, наверное, и не зайдешь.

А.МУРАШЁВ: А вы закрываете просто кабинет?

И.СЕЗЁМИН: Нет, я не закрываю, но я думаю, что какое-то все равно уважение есть. Вот в этом смысле в отношении себя я абсолютно не чувствую никакой дискриминации или взгляда свысока. То есть я с коллегами на-равных. Они понимают, конечно, что у меня нет такого педагогического опыта, как у них, но, с другой стороны, у меня есть жизненный опыт, и вообще, в принципе, за плечами трудовая определенная биография. Я думаю, что это встречает понимание.

А.МУРАШЁВ: Немножко мне, знаете, что напоминает, однажды преподаватель со мной поделился лайфхаком, она очень много выступает перед учителями, и я спросил – как ты работаешь с ними? Она говорит – очень непросто. Я разработала для себя в процессе, в ходе своей практики я разработала фразу, после которой у нас всегда улучшаются отношения, прямо вот сразу мы по-другому начинаем общаться в зале. Я говорю – какая фраза? Она говорит – нужно сказать, что, дорогие друзья, мы прямо сейчас сделаем упражнение. Ты говоришь упражнение, все сразу – а, давайте сделаем. Все, отлично, включается, все сразу хорошо после этого.

А у нас на связи Ирина из Крыма. Ирина, добрый вечер.

ИРИНА: Добрый вечер. Уважаемый ведущий, Надежда, Илья, вы знаете, настолько…

А.МУРАШЁВ: Еще Ольга.

ИРИНА: Я говорю – ведущий, Надежда и Илья. Настолько приятно вас слышать. У меня уже взрослый сын и у меня подрастающая внучечка, ей 5 лет. Как бы мне хотелось, чтобы такие учителя, как вы, были у нас в Крыму в наших школах. Пожалуйста, как-то посодействуйте, чтобы ваши все методики, ваши техники появились у нас тоже в Крыму. Потому что, ну, как бы мы немножечко подотстали за 20 лет. Посодействуйте, чтобы ваши коллеги…

А.МУРАШЁВ: Все, вот как-то да. Ну, в общем, мы ваш посыл поняли. Это ваше следующее направление после городов. Илья, прекрасные слова, мне кажется. Что касается выгорания, вот я спрашивал у Надежды какие-то лайфхаки конкретные, я думаю, что наверняка вы тоже для себя их выработали, пока работали уже полтора года?

И.СЕЗЁМИН: Ну, с одной стороны, мне проще, я уже говорил, что я там живу с семьей, поэтому у меня есть надежный тыл, который, в общем-то, обеспечен. С другой стороны, я думаю, что меня спасает от того, чтобы ко мне пришло выгорание, то, что мне действительно интересно то, что я делаю. У меня масса каких-то задумок и отчасти получается, ну, не все, конечно, но получается что-то реализовывать. И второе важное подспорье это то, что есть коллеги, с которыми мы прямо на одной волне и много общаемся, обсуждаем, как, что делать, встречаемся вне работы. То есть я не скажу, что я прямо имею какие-то супер хобби.

А.МУРАШЁВ: Ну, такое переключение получается.

И.СЕЗЁМИН: Да, переключение. Я много, на самом деле, говорю про работу и в работе, и, может быть, в семье это не очень нравится. Но вместе с тем именно вот какого-то выгорания, усталости от того, что я в школе учитель, пока таких даже предвестников я не ощущал.

А.МУРАШЁВ: Ну, встретимся через пять лет с вами, тоже пообщаемся обязательно.

И.СЕЗЁМИН: Да, с удовольствием.

А.МУРАШЁВ: Ольга, я с вами касался как раз в разговоре темы, которую мы сейчас обсуждаем, но, тем не менее, с коллегами как все складывалось у вас в течение этих двух лет?

О.КОРЕШЕВА: По-разному. Я рассказывала про начало, и, наверное, это было для меня поворотным моментом. Когда я свое отношение поменяла к тому, что я вокруг себя вижу и насколько я вообще вправе это осуждать. Это такая для меня была важная, тонкая грань. И до сих пор у меня, на самом деле, нет какого-то прямого ответа, а что нужно делать.

Потому что, да, там живут по-другому, и как бы никогда не проникнешь в голову другому человеку. Просто, если относиться к этому с уважением и интересом, мне кажется, это работает. Я хочу сказать, что у нас был, во-первых, большой коллектив, там почти 60 человек, и, мне кажется, в силу разницы в возрасте, правда, было много такой опеки в наш адрес.

А.МУРАШЁВ: Ух, ты, это очень приятно.

О.КОРЕШЕВА: Да, это было прямо мило. И когда к нам приезжали кураторы смотреть уроки, нам даже сочувствовали наши коллеги, они думали, что нас контролируют. Это было прямо так забавно и мило.

На самом деле, очень хорошая поддержка от завуча, потому что, мне кажется, она единственный человек, которая напрямую говорила нам какую-то обратную связь, которая была у коллег к нам. Ну, если они на нас обижены, если мы что-то сделали неправильно. Просто можно было зайти к завучу, и она говорила – значит, так, ну, и выкладывала все, как есть. И это было супер важно.

А.МУРАШЁВ: Модератор был вашего общения.

О.КОРЕШЕВА: Да. Ну, и надо сказать, что спасибо Валентине Дмитриевне, потому что у нас новая школа, новое здание на 1 тысячу человек, мы даже сначала называли это Хогвартсом, потому что там можно было потеряться, когда не знаешь, куда идти, и там везде были камеры в каждом кабинете. И мы не знали, что этими камерами пользуется, по крайней мере, наш завуч, чтобы видеть, в том числе, наши уроки.

А.МУРАШЁВ: Вы это узнали из обратной связи, как я полагаю?

О.КОРЕШЕВА: Я это узнала случайно, когда, то ли журналисты какие-то приезжали снимать, то ли, в общем, какая-то была история, что были гости. И зашла завуч, и говорит – ну, у вас же сейчас урок с этим 7-м классом, ну, у вас там дети сзади все время на ковриках йогой сидят, вы сегодня будете что-то такое делать? Были смешанные чувства. Там, правда, сидели ребята, которые к 6-7 уроку очень уставали, которые не могли долго сидеть на месте, это был хороший вариант. Но я, правда, не знала, отнесутся ли коллеги к этому с одобрением. В общем, было интересно узнать сразу много всего про свои уроки и про то, как это, на самом деле, выглядит.

А.МУРАШЁВ: Слушайте, у нас осталось 2,5 минуты до выхода на рекламу, я считаю, что это лучший момент, чтобы задать вам глобальный вопрос, который нам пришел из Новгородской области. Вопрос звучит так: «Здравствуйте. Что бы вы поменяли в системе образования России? Что, по вашему мнению, нам не хватает, чтобы быть в списке передовых стран мира в этой отрасли?» Вот так вот. Личное мнение можно просто, прямо вот, что вы считаете, что бы нам добавить? Надежда, давайте с вас, мне кажется, вы готовы ответить на этот вопрос.

Н.СМИРНОВА: Это очень, мне кажется, сложный вопрос. Мне кажется, я бы добавила больше гуманности.

А.МУРАШЁВ: Гуманности в отношениях учителя и ученика?

Н.СМИРНОВА: Вообще, просто гуманности в школу. В отношения учитель-учитель, учитель-администрация, учитель, короче, во все отношения добавила бы больше гуманности.

А.МУРАШЁВ: Как вы думаете, как можно было бы это сделать? Есть ли какие-то пути, тренинги?

Н.СМИРНОВА: Да, мне кажется, да, если тренинги, если этому будут учить в педвузах, кажется, что учителя будут транслировать это в школе детям и родителям.

А.МУРАШЁВ: Хорошо. Так, Ольга?

О.КОРЕШЕВА: Ну, я третий год занимаюсь тем, что мы перепридумываем то, как учить учителей и как создать такую систему, которую можно будет даже масштабировать, и вообще, что значит современный учитель. Мне кажется, что, ну, поэтому для меня это важный аспект, второй после гуманистической повестки и человечного отношения родителей, учителей и детей внутри школы. Ну, кажется, там много страха и, в том числе, это порождает всякие сложности.

А.МУРАШЁВ: И из того, что вы вот сейчас третий год как раз занимались, какую-нибудь одну идею, если высказать, какая бы она была? Из того трактата огромного наверняка, который уже есть.

О.КОРЕШЕВА: Про одну идею сложно. Хочу сказать про важность развивающей обратной связи.

А.МУРАШЁВ: Для учителей?

О.КОРЕШЕВА: Для учителей, для учеников, для всех. Это от учителей ученикам, от учеников к учителям развивающее с уважением к каждому человеку, который это получает.

А.МУРАШЁВ: Илья, теперь дело за вами.

И.СЕЗЁМИН: Ну, наверное, школа это не детская работа, а школа это все-таки место, где дети живут. И хотелось бы, чтобы они там чувствовали меньше напряжение, больше возможностей выбирать что-то, выбирать интересные для себя активности. И вот, когда школы будут такие предоставлять возможности, я думаю, что довольно много может сдвинуться в лучшую сторону и мотивация возрастет, и результаты пойдут, и психологическое состояние. Я думаю так.

А.МУРАШЁВ: Ну, что же, мне кажется, мы коротко вполне себе ответили. Ребят, я хочу вас сегодня спросить, знаете, что, одна из самых приятных вещей, которую я слышал и слышу регулярно после выхода моей книги «Другая школа», это то, что она добавила романтики в образ преподавателя. То есть очень много людей пишет мне, что после прочтения книги, уже даже после нашей программы иногда они идут работать преподавателями и понимали, что это именно то, чем они хотят заниматься.

Давайте вкратце расскажем нашим слушателям, которые, может быть, сейчас размышляют о том, чтобы пойти в школу, почему нужно идти работать учителем? Что в этом классного, приятного? Что это вам дает и давало в течение этого времени? Илья, давай начнем с тебя в этот раз.

И.СЕЗЁМИН: Ну, имея за плечами опыт работы в разных компаниях, я, придя в школу, понял, что, на самом деле, это самое драйвовое место, это реально. Несмотря на то, что вроде бы у тебя есть учебная программа и календарно-тематическое планирование, ты, приходя туда, каждый раз сталкиваешься с совершенно другим каким-то человеческим вот этим ландшафтом, назовем это так, массой людей. У меня было в первый год сразу 460 учеников.

А.МУРАШЁВ: Ничего себе.

И.СЕЗЁМИН: Да. И очень много разнообразных ситуаций, это не надоедает, вот мне это нравится. И плюс еще определенная свобода творить. То есть, да, заданная тема, оно на эту тему ты можешь сконструировать массу ситуаций. Это очень интересно.

А.МУРАШЁВ: Так, Надежда?

Н.СМИРНОВА: Мне нравится работать с людьми, нравится работать с детьми. Это, правда, соглашусь с Ильей, что школа это место, где, правда, можно реализовать много своего потенциала. Это, правда, очень широкое поле для творчества. Но для меня еще важно работать в школе, потому что мне приятно думать, что мои ученики, которые усвоили гуманистические ценности, потом, в будущем станут взрослыми, которые пойдут на выборы, которые будут устраиваться на работу. Мне нравится думать, что…

А.МУРАШЁВ: Что вы приложили к этому руку?

Н.СМИРНОВА: Да, что я помогаю обществу становиться лучше. Вот как бы это пафосно ни звучало, но отчасти, кажется, для меня это, правда, важно.

А.МУРАШЁВ: Ольга?

О.КОРЕШЕВА: Ну, я продолжу. Мне кажется, что, если я посмотрю на свою жизнь, то школа это то, что максимально на меня повлияло, и максимально меня изменила. Я безумно благодарна своей школе за то, сколько всего она мне дала. И, правда, мне кажется, работа в школе это возможность создать для кого-то, для детей, с которыми ты работаешь, вот эту важную историю, вот эту интересную не подготовку к жизни, а интересную жизнь.

А.МУРАШЁВ: Да, не готовиться, а уже жить. Ну, давайте попробуем тогда такими штрихами наметить, что такое хороший учитель, это мой любимый вопрос. Ольга, давайте с вас прямо сразу начнем.

О.КОРЕШЕВА: Хороший учитель это человек, который любит то дело, которым он занимается, и это не равнодушный человек точно. И еще хочу сказать, наверное, слово «живой», то есть открытый новому, готовый учиться, восприимчивый к происходящему, к детям вокруг. Вот самое страшное, мне кажется, найти ответы на все вопросы в этой профессии.

А.МУРАШЁВ: Найти ответы?

О.КОРЕШЕВА: Это просто, мне кажется, вот плохо.

А.МУРАШЁВ: Интересно. Надежда?

Н.СМИРНОВА: Я соглашусь с Олей, правда, думающий, чувствующий человек, который открыт новому.

А.МУРАШЁВ: Необычное определение. Илья, давайте, подведите итог.

И.СЕЗЁМИН: Ну, как, хороший человек это не профессия. А хороший учитель, мне кажется, это человек, который может сделать сложное доступным, вселить в ученика уверенность в своих силах и, наверное, давать правильные, своевременные, адекватные оценки тому, что делает ученик во время процесса своего обучения. Вот, я бы сказал, что это три качества хорошего учителя для меня.

А.МУРАШЁВ: Слушайте, ребят, спасибо вам большое, что вы были сегодня, за то, что вы такие искренние, открытые и, правда, очень как-то горящие своим делом людям. Я всегда это очень сильно ценю. Спасибо большое всем.