Другая школа Русский язык для поколения Google

А.МУРАШЁВ: Добрый вечер, друзья. Сегодняшний выпуск программы «Другая школа» я, как обычно, начинаю с цитаты. На этот раз с фразы австралийской учительницы, которую она произнесла во время нашего интервью: «Хорошими учителями становятся по двум причинам. Либо в твоем детстве был человек, который вдохновил тебя так, что ты захотел стать похожим на него. Либо ты ненавидел школу и захотел стать учителем, которого у тебя никогда не было».

Мой сегодняшний герой – олицетворение этой фразы. В свои 32 он уже выпустил 17 классов. И у нас в гостях сегодня учитель русского языка и литературы Артём Упоров. Поговорим мы сегодня о том, как можно преподавать русский в эпоху Google. Артём, привет. Спасибо, что ты с нами.

А.УПОРОВ: Привет.

А.МУРАШЁВ: Слушай, ты знаешь, я тебе хочу признаться. Ты автор одной из моих самых любимых фраз за последнее время, честно.

А.УПОРОВ: Я, может быть, только сказал это, не приходя в сознание.

А.МУРАШЁВ: Возможно такое.

А.УПОРОВ: Поэтому следует уточнить.

А.МУРАШЁВ: Я уточню сейчас. Знаешь, я ее записал, и часто теперь повторяю, потому что, мне кажется, она одна из таких фундаментальных фраз хорошего урока. Ты сказал мне, что хороший урок это не про тебя, как учителя и даже не про твой предмет, это про них, про тех, кто перед тобой сидит в аудитории и слушает тебя. Поэтому у меня к тебе вопрос, знаешь, какой. Все-таки учитель, как ни крути, профессия, связанная с желанием внимания к себе. С желанием получить внимание к себе.

А.УПОРОВ: Очень даже, да, конечно.

А.МУРАШЁВ: Как ты прошел от этой точки к точке Б, где ты понял, что нужно не про себя, а про твоих учеников?

А.УПОРОВ: Ты знаешь, мне в этом плане очень повезло, потому что я начал работать в школе, которую сам закончил. Поэтому вокруг были свои родные учителя, которые гадости тебе могли говорить с такой же милой физиономией, как и хорошие слова про твои уроки. Поэтому я очень мягко вошел в профессию в этом плане. И соответственно я прошел все необходимые стадии. Ты сначала получаешь удовольствие от того, что ты нравишься детям, от того, что у тебя хорошо получается пошутить.

А.МУРАШЁВ: На тебя смотрят.

А.УПОРОВ: На тебя смотрит. Потом ты получаешь удовольствие от того, что ты ими командуешь и говоришь – открыли тетрадки, закрыли тетрадки, встали, сели, ну, вот это все. А потом проходит какое-то время, ты делаешь первый выпуск, второй выпуск, и потом ты думаешь – так, подождите, ну, хорошо, эти упражнения мы выучили, что нужно делать дальше, как дальше разворачивать эту всю ситуацию? Ты говоришь – хм, кажется, их нужно чему-то научить. И вот в этот момент происходит вот это раскрытие учительское твое. Вот тут уже новые задачки.

А.МУРАШЁВ: Так, ну, давай прямо на конкретных примерах. Как повернуть русский, например, в сторону ученика?

А.УПОРОВ: На самом деле, это абсолютно задача, честно говоря, не подъемная, почему, потому что я прием, который я использую всегда в своей работе, это очень простая такая задачка. Вспомни сначала, каково тебе это было, когда ты был учеником. У меня тяжелые воспоминания о домашке, прежде всего, вообще. Потому что, что такое домашка по русскому – перепиши кусок из Бианки, Пришвина и Паустовского приблизительно. При том, что каждый из них по отдельности прекрасен, но в своем контексте. Перепиши кусок, в нем чего-нибудь подчеркни, в нем напропускали искусственно каких-то букв, назаменяли каких-нибудь слов, а потом обязательно запомни еще, как пишутся какие-нибудь выгорки, которые ты никогда в жизни не употребишь, но у тебя это спросят на словарном диктанте каком-нибудь.

И вот первый прием. Вспоминаем, каково это нам было, и стараемся так не делать. Поэтому в старших классах, конечно, вот такие переписывания упражнений не приводят ни к чему. Они не приводят ни к чему, кроме того, что накапливается взаимная агрессия, на самом деле. У тебя с учениками накапливается взаимная агрессия, потому что, если они не понимают, зачем они это делают, а, если ты не понимаешь, зачем ты это задаешь, то получается приблизительно так – они некрасиво пишут в тетрадке и делают не так, как нужно, нарушают сроки. Ты начинаешь им за это предъявлять претензии, а в результате получается, ты утрачиваешь контакт с ребенком тогда, когда ты мог бы использовать, направить это все в мирное русло.

А.МУРАШЁВ: То есть никому это не нужно, получается?

А.УПОРОВ: Тут нужно смотреть. Я стараюсь воздержаться всегда от того, что это никому не нужно. Потому что, на самом деле, внутри твоего класса с твоей системой, с твоими учениками, вот, как с ними конкретно работают, может, у тебя получается подать эти упражнения так, что им на ура заходит, все в твоих руках. И в том, как ты реагируешь на них, и они на тебя реагируют. Поэтому одного рецепта нет, как правильно это сделать.

Но мне это не подойдет, они поймут, что я не буду это проверять изо всех сил тщательно, и они не будут этого делать. Они смотрят тоже, считывают реакцию, как ты к этому относишься. Если ты тетрадки не можешь неделю проверить, вернуть потом после этого, они понимают, что ты так же их проверяешь, как они сейчас ее делали. То есть, ну, это не зайдет.

А.МУРАШЁВ: Понятно, хорошо. С первым пунктом разобрались. Дальше, какие еще?

А.УПОРОВ: Дальше. Вторая страшная вещь, которая есть на уроках русского языка, это писание руками. Ну, то есть вспомни потом, сколько в жизни возникает ситуаций, когда ты взял ручку в руки и прямо пишешь ею о том, как выгорки на заре трепетными волнами отправлялись в закат. Ну, что, и много ты потом этого будешь писать руками вот это все? Поэтому я абсолютно спокойно отношусь к тому, что часть коммуникации с учениками нужно переводить в онлайн.

То есть, я имею в виду, что, например, есть такая форма работы, я ее использовал пока экспериментально с парочкой классов, думаю дальше разворачивать, это переписка «ВКонтакте», например. И вообще, ну, в мессенджерах какая-то переписка. То есть я предлагаю ученикам разбиться на пары, может быть. У меня были парни, которые смотрели вместе футбольный матч и, сидя рядом или не сидя рядом, я, честно говоря, уже не помню, нет, не сидя рядом, а суть как раз в том, что они далеко друг от друга находились, каждый у себя дома сидел, смотрели один футбольный матч. И они сделали общий чат «ВКонтакте».

А.МУРАШЁВ: Это ты их попросил сделать.

А.УПОРОВ: Да. Ну, они сами придумали, что они так сделают домашку. И они там переписывались. У них есть грамматическое задание, которое они параллельно выполняют, спонтанно вот так переписываясь. Они должны, например, активно употреблять в каждом предложении вводные слова.

А.МУРАШЁВ: Которые вы проходили накануне.

А.УПОРОВ: Мы прошли вводные слова, научились ставить запятые, научились, что бывают слова, которые кажутся вводными, но не вводные. И они сидят, это употребляют изо всех сил, обсуждая, кто кому забил, и кто, кажется, мог бы забить, но, очевидно, не забил и так далее. Вот это вот все. То есть немножко искусственно получается, но они это делают в более привычной среде.

Потому что, что в итоге получается. В итоге дети пишут, пишут руками, потом они выходят в интернет, начинают вступать там во всякие коммуникации, создавать какие-то потом свои тексты, ну, а там же они не на уроке русского языка, как они говорят, они не осознают, что это приблизительно то же самое. И это то, ради чего они, вообще говоря, учились пользоваться русским языком. Вот эта вот непринужденная коммуникация. Поэтому надо туда переводить, большую часть работы нужно переводить туда.

А.МУРАШЁВ: Мне это немножко напоминает твою фразу, которая вторая моя любимая твоя фраза, про то, что мы учим детей тысяче разных вещей, но они выходят из школы и не знают разницы между ипотекой и кредитом.

А.УПОРОВ: Да, это больное было для меня место. И потом вообще многие какие-то штуки, когда ты, не знаю, занимаешься какими-то бумажками, ну, вообще, жизненными такими вещами, и ты чувствуешь, что ты приблизительно не учитель высшей категории, который 11 лет работает в школе, а, что ты только что с дуба рухнул, и тебе говорят – вот тут вот напишите, вот тут прописью напишите. А потом тебе говорят – а вот тут сделайте вот этого 50 копий. А потом – ну, почему же вы до 15-го числа не пришли, это же нужно было до 15-го прийти. А ты говоришь – откуда, чего, кого позвать?

А, оказывается, что тебя к этому не подготовили. То есть тебя подготовили к тому, чтобы ты мог красиво очертить поля в тетрадке, написать «классная работа» и поставить точку в конце, но вот каким-то жизненным вещам, действительно школа их упускает, навыковые какие-то вещи, просто ориентироваться в мире.

А.МУРАШЁВ: Ну, к ним мы еще вернемся. Давай дальше продолжим про замечательные способы повернуть предмет в сторону учеников.

А.УПОРОВ: Очень важная штука сделать предмет русский язык максимально устным. Дело в том, что, с одной стороны, есть чисто техническая задача, которую мы решаем. 9-классники сейчас сдают устное собеседование. С другой стороны, ничего сложного в этом устном собеседовании нет, они легко его сдают, но подготовку к любому экзамену нужно разворачивать в русло жизни, конечно, в жизненное русло, в смысловое русло. Поэтому мы стараемся научить их строить свою речь.

Например, это кажется, что это абсолютно тривиальная задача, но вот, сколько я делал это с 8-ми, с 9-ми, с 10-ми, с 11-ми классами. Ставишь задачу, вот тебе тема какая-то. Ну, это может быть более или менее близкая тебе тема, и твоя задача три минуты говорить на эту тему. Я им говорю – выходите к доске, вот перед вами люди.

А.МУРАШЁВ: Прям даже так.

А.УПОРОВ: Вот ваша тема, самовыражайтесь. Они видят, что у меня секундомер в руках, поехали. Ну, кто-то через 45 секунд говорит – все, типа, нет, можно назад?

А.МУРАШЁВ: Больше нет мыслей.

А.УПОРОВ: Да. Кто-то говорит через полторы минуты. Бывают и обратные ситуации, когда ты уже намекаешь, что время истекло, но человек как бы иссякнуть никак не может, это другая ситуация. Но тут же много всего зашито – и понимать границы, то есть, сколько ты можешь, сколько ты не можешь, и понимать, что такое спонтанная речь и не спонтанная речь. Наша школа, вот сам, когда учился, абсолютно игнорировала устную речь, считалось, что это как бы, ну, сказать-то, они всегда вам наболтают. Да не всегда. А надо, чтобы могли. Вот в этом дело. Еще одна вещь.

А.МУРАШЁВ: Да. Я за тебя еще одну вещь скажу, потому что я помню, когда был на твоих уроках, я отметил, что очень много юмора, местами даже твои уроки напоминали стендап-шоу. Ты выходил к доске и прямо это был диалог.

А.УПОРОВ: Это вещь, которая постоянно держит меня в напряжении, потому что я реально, нет, кроме шуток, я вечерами смотрю всякие стендапы, я отбираю у разных людей шутки. Ну, так, стараюсь прикинуть, что дети вряд ли это видели, потому что, конечно, у нас не совпадает с ними круг того, что мы смотрим, чем интересуемся, поэтому юмор я им приношу какой-то другой.

Но мне важно создать вот эту юморную какую-то атмосферу. Она не всегда получается, но дети обычно очень легко в это включаются, главное, потом остановить поток их юмора, потому что не то, чтобы, не всегда наши юморы, так сказать, совпадали. Тут, главное, остановить. Потому что надо это для дела, для настроения, для того чтобы было легче включиться, и чтобы лучше какие-то вещи запоминались. Я люблю придумывать воображаемые смешные жизненные примеры на все случаи жизни, чтобы они это лучше запоминали.

А.МУРАШЁВ: Типа, каких, например?

А.УПОРОВ: Ну, там все нужно как-то представлять, как какие-то, ну, живые существа, какую-то ситуацию придумать, что кто-то что-то писал, но у него так не получилось, и его куда-то не пустили. Я не могу это воспроизвести. Мне нужно, чтобы сейчас передо мной сидело 30 6-классников, тогда я чего-нибудь придумаю, и тема, чтобы у меня была какая-то.

А.МУРАШЁВ: Я помню одну, я воспроизведу сейчас. Я помню, я зашел на твой урок и слышу, как ты, разбирая тетрадки, говоришь кому-то, одному из учеников – хватит унижать Сережу, это сделаю я. Это было начало урока.

А.УПОРОВ: Хорошо. Это так я обычно с таких фраз начинаю разбор работ. Вот это спорная штука, кстати. На самом деле, коллеги меня не гладят по голове за то, что я делаю так. Мне очень важно ощущать класс, как целое. Ощущать класс, как люди, ну, помогать им ощущать друг друга, как людей, перед которыми они могут, ну, в разных видах представать. Поэтому я люблю разбирать публично вот эти сочинения. Ну, я, естественно, очень много зависит от тональности, в которой ты это делаешь. Если ты хочешь унизить ребенка, то, пожалуй, тебе не стоит работать в школе.

Я получаю удовольствие от работы с детьми, от их реакции на то, что я делаю, поэтому я стараюсь улавливать, потому что не всем детям можно сказать при всех остальных. Но есть дети, которые ждут, что ты скажешь о их работе что-то при всех остальных, они этого прям ждут. Они пару раз это от меня услышат, поймут, что это не очень-то обидно, а это, скорее, так цепляет и запоминается и так далее, и они уже потом включаются в эту игру. Любого возраста дети, между прочим. Поэтому это тоже такая штука. Но это обсуждаемое.

А.МУРАШЁВ: Видишь, я про юмор неслучайно спросил, потому что, мне кажется, что очень тонкая грань между насмешкой и действительно шуткой. Она такая, некоторые учителя, желая показаться ближе ученикам и популярнее, они переходят эту грань. А дети не очень любят, когда над ними насмехаются.

А.УПОРОВ: Да, конечно. И тут я бы даже сказал, что юмор, который существует просто ради юмора, ну, тоже, ты зачем пришел в класс, чтобы просто веселье у вас продолжалось какое-то? Ну, окей, как бы мне кажется, что это все-таки не совсем то самое место, где можно только своей самореализацией заниматься. Ты должен для настроения это им вбросить что-то, чтобы им стало, ну, просто на позитивной волне лучше укладывается всякая информация в голове. И всегда перебивочки такие. Потому что мозг же устает постоянно воспринимать информацию. Поэтому перебивочки – тут пошутили, тут отвлеклись, и тут же собрались и обратно включились. Поэтому чувство меры здесь это очень важное чувство.

А.МУРАШЁВ: Слушай, странный, может быть, даже смешной вопрос, но ты же понимаешь, как для большинства школьников сейчас воспринимается, как они воспринимают русский, как такое прямо, ну, что-то очень скучное, очень нудное, что нужно отсидеть обязательно. Как ты, как преподаватель, со стороны учителя, тем более такого заходящего с нетривиальных сторон, что интересного в русском может быть для современного школьника?

А.УПОРОВ: Ну, вот тут такая штука. У меня, опять же, есть довольно странный ответ на этот вопрос, но я в это искренне верю.

А.МУРАШЁВ: Ничего, странный вопрос – странный ответ.

А.УПОРОВ: Я верю в то, что школьнику в школе иногда среди всего прочего должно быть и скучно, вообще говоря.

А.МУРАШЁВ: Вот так вот.

А.УПОРОВ: Потому что, когда школьник, ну, у меня разный опыт, я в разных школах работал и в разных системах, и когда школьник привыкает к тому, что на каждом уроке его развлекают, или на каждом уроке от него требуют активности, то, мне кажется, он выходит без навыка жизни в скучной ситуации. Ну, то есть такой ребенок выходит из школы и ждет, что отовсюду несутся фейерверки ему навстречу? Или он ждет, что везде каждый человек ему в мире рад? Нет, научиться быть со скукой со своей, научиться справляться со своей какой-то рутиной, мне кажется, это очень важная задача школы. Чтобы человек научился самостоятельно в себе находить источник какой-то, ну, радости собственной, самоорганизации какой-то просто-напросто.

А.МУРАШЁВ: И чтобы не убивать время и как-то с этим справляться.

А.УПОРОВ: Да, чтобы понимать, что, наверное, да, сейчас скучновато переписывать упражнение там вот это вот, но я же зачем-то это делаю. Мотивация может быть очень разная, зачем я это делаю. Потому что мне важно сохранить хорошие отношения с учителем, тоже мотивация. Потому что, наверное, если я буду долго писать, что-то из этого получится. Или потому что я имею такую-то цель, иногда даже самую простую – мне нужно закрыть такую-то там отметку и получить, вот написать вот это упражнение. Преодолевать, вот навык преодоления, навык скуки, навык вот этой рутины это тоже очень важные навыки. Хотя, конечно, задача учителя в норме состоит в том, чтобы делать свои уроки интересными. Просто неправильно, с моей точки зрения, делать каждый урок просто каким-то моноспектаклем.

А.МУРАШЁВ: Мне в этом смысле казалось, что роль учителя иногда похожа на роль проводника в горах. Ты же, не знаю, ты в горы ходил когда-нибудь?

А.УПОРОВ: Нет, никогда не ходил, но представляю

А.МУРАШЁВ: Все, кто ходил, всегда одна и та же история. В моменте себе ты говоришь – больше никогда в жизни не вернусь, никогда. Но есть человек, который тебе говорит – подожди, давай дойдем, потом будет кайф. Вот потерпи, будет кайф. И вот человек, который тебе объясняет, что будет кайф потом, но не в моменте, мне кажется, вот это вот одна из задач учителя, в том числе.

А.УПОРОВ: Мне кажется, тут очень важно, когда ты долго с детьми работаешь. Потому что, ну, короткие какие-то проекты, где ты недолго поработал с детьми, ты всегда можешь выйти для них человек-праздник, всегда вот такой, ну, в коротком проекте не сложно себя проявить. А когда ты с 5-го пошел класса…

А.МУРАШЁВ: До выпуска.

А.УПОРОВ: И ты пять уроков в неделю, русский язык и плюс литература, это 8-9 уроков в неделю, что-то такое выходит, ну, там постепенно сокращается, но все равно всегда много. И ты с 5-го и по 11-й. То ты сможешь, вот тут и твоя задачка большая, потому что он, то тебя полюбит, то не полюбит, то ему скучно на твоих уроках стало, то ему вдруг что-то понравилось, зацепило, он весь твой, то он влюбился, то у него дома какие-то проблемы, то у него переходный возраст. И он всегда разный, но всегда твой ребенок, ты его всегда должен чему-то учить. Вот тут нужно набраться терпения и действительно просто вот так за руку его с собой ведешь, и говоришь – подожди, я знаю, куда мы сейчас придем.

Тут сейчас разные же есть философии, разные подходы к образованию. Кто-то скажет – ну, ты же ведешь его к своей цели, ему же туда не надо. Вот тут есть такая, я сейчас пример из классного руководства из своего приведу. Я работал в 10-х, 11-х классах классным руководителем в лицее, который набирал детей отовсюду, то есть не только из крупного города, но и вокруг. Они некоторые никогда нигде не были, там театр, выставки, музеи. Спрашивается, поведу ли я их, как классный руководитель в кино? Ответ очень простой. Ну, я имею в виду на самое какое-то ходовое кино, которое сейчас популярно. Нет, не поведу. Они туда сходят сами и без меня. Они прекрасно поставят себе эту цель и туда сходят.

Куда я их поведу? Ну, вот просто из практики. Я их поведу на балет, например. Я никогда не забуду выражений лиц моих 25 физматов, 10-классников, когда они впервые увидели балет. Они оценили и спортивную подготовку, так сказать, артистов, и они удивились, что вообще так все бывает. Когда они сели в эту ложу в первом ряду, они так – ничего себе, оказывается, как в театре-то бывает. Они вдохновились, это на них произвело впечатление. Они сами бы добровольно не пошли. Но раз я предложил, они пошли. И им стало это интересно.

Или, предположим, поехать куда-то, куда дети не поедут, музей какой-то, куда они сами не пойдут. Ну, грубо говоря, в какие-то интерактивные музеи они сами сходят, им будет интересно, их родители отведут. Но какой-то музей или какое-то событие, которое имеет подтекст такой более скучный.

А.МУРАШЁВ: Об этом мы поговорим после рекламы. Мы обсуждаем, как можно необычным образом преподавать русский в эпоху Google. И мы остановились как раз, Артём, ты рассказывал про то, как ты учеников физмат класса приводил на балет. Напомни, зачем ты это сделал?

А.УПОРОВ: Да, тут основная задача предложить ребенку то, чего он сам добровольно не сделает. Но вот на этой волне доверия учителю он доверяет ему пойти на балет. Я никогда не забуду, когда заканчивался 11-й класс, с одним из моих классов, я просто наугад говорю – пойдемте, сходим на балет. А мы уже ходили на балет, они уже знают, что это такое. То есть это был рецидив, так сказать.

Я говорю – пойдемте, сходим на балет. Это был какой-то новый спектакль в Екатеринбургском оперном театре, раньше, когда я в Екатеринбургском СУНЦе работал. Прямо такой подчеркнуто детский, ну, что-то типа «Снежной королевы» или что-то еще, я сейчас уже не припомню. И когда все 11-классники сказали, что мы, конечно, пойдем, о чем может быть вообще речь, я был удивлен и понял, что, да, это работает. Просто они тебе доверяют, и они говорят – пойдем, куда скажешь. Если ты нас туда ведешь, мы согласны, конечно, туда идти.

А.МУРАШЁВ: А цель была просто расширить их картинку мира?

А.УПОРОВ: Я думаю, что цель школы в этом смысле показать разные дорожки. Смотри, можно в театр, вот люди ходят, вот люди классическую музыку любят слушать, а вот какие-то люди читать любят, а, представляете, а вот эти люди вообще в картинную галерею ходят и картины рассматривают. И просто я хочу сказать, что довольно быстро в такую штуку включаются другие учителя. Ну, в приличной, хорошей школе, конечно, быстро включаются другие учителя.

И когда с нами пошел учитель математики, их любимый учитель математики пошел с нами в Екатеринбургский музей изо смотреть западное искусство, просто обычную, стандартную выставку, то есть не какую-то привозную, они поняли, что вот, смотрите-ка, и математик с нами пошел. Неужели ему это тоже интересно.

А когда он им парочку литературных цитат на уроке привел из того, что он любит читать, они удивились, что он, оказывается, не только умеет в математику, как сейчас дети говорят – умеет в математику, но умеет и вот очень разные вещи. Вот они это подхватывают.

А.МУРАШЁВ: Слушай, интересно. Я хотел на секунду, знаешь, к чему вернуться, ты до выхода на рекламу упомянул, что детям иногда нужно потупить, нужно оставить их в покое, чтобы они поскучали. А как ты поступал с такими учениками, которые скучали на твоих уроках откровенно? Они же, как правило, во многих ситуациях, например, идут в телефон. И как ты удерживал их внимание или ты оставлял их в покое? Просто, как это происходило?

А.УПОРОВ: Я отвечу на противоположный вопрос в этой ситуации. Вот у 6-классников пару недель назад было аудиторное сочинение. И они, значит, получают тему «Научная фантастика», придумайте, как вы там куда-то на корабле к звездам летали. Ну, в общем, получают какое-то хорошее такое задание, радостно высовывают язык, начинают писать. И тут один из них поднимает руку и говорит – так, подождите, это мы сейчас будем писать сочинение весь урок, а что будете делать вы? Ну, то есть, а я уже заготовил, я достал телефон, я откинулся на спинке стула. Я говорю – не понял, можно я в телефоне потуплю?

Ну, то есть надо понимать, я, почему так отвечаю на этот вопрос. Потому что вот мне нужно время, чтобы потупить? Мне очень нужно много времени, чтобы потупить. Я на работе прямо реально на уроке затрачиваюсь, домой я прихожу, меня нужно просто в горизонтальное положение привести на какое-то время просто, чтобы оклематься после того, что происходило в школе за целый день.

Поэтому учителя очень любят тишину, очень любят, когда, максимум, птички поют, когда нет скопления людей. Ну, то есть учителя любят отдыхать так, чтобы можно было полностью отключиться. Нам нужно потупить, просто действительно посидеть в телефоне. Ни к чему не обязывающее чтение. А учителю русского и литературы прочитать книжку, которую он не понесет на урок, это просто всегда невероятное удовольствие. И ты чувствуешь прямо, что ты в отрыв пошел, ты просто пошел в отрыв. Потому что ты ведь, когда поступал на филфак, ты же поступал, для того чтобы книжки читать. А потом под шумок выяснилось, что ты будешь учителем работать в школе.

Поэтому нужно и себе позволять потупить в какой-то ситуации, и детям позволять потупить. И когда ты видишь ситуацию в объеме, конечно, тебя задевает, когда он засыпает на уроке, когда складывается как-то уже головой, так сказать, на парту, и всякие прочие вещи. Но требовать от них 100-процентной включенности всегда, в любую минуту, если ему конкретно со мной, может быть, не интересно.

Ну, то есть понятно, что в обычной школе у него нет большого выбора, он обречен на меня. И вот ему со мной вступать в коммуникацию. А кому-то, ну, вот с моим темпераментом, с моим характером, кому-то меня много просто. Ему самому хочется, а я ему не даю вот так вот, может быть, цвести, как он мог бы зацвести при более таком спокойном, уравновешенном учителе.

А.МУРАШЁВ: Хочу тебя спросить про то, как ты поступал тогда с теми, кто плохо себя вел? Но на этом месте вспомнил третью твою цитату, которая мне очень нравилась. Я сегодня твой биограф личный, ну, так получилось, я все-таки книжку писал, и ты там был, чего уж там скрывать, греха таить.

Ты мне сказал фразу, тоже мне очень понравилась о том, что как только дети тебя принимают в свою стаю условную, то коридор твоих действий с ними неимоверно расширяется. То есть ты, в принципе, можешь позволить себе накричать на них, например, как-то с ними, может быть, погрубее обойтись, ну, до нужных пределов. И они тебе позволят это сделать, потому что они тебя принимают. И в другой ситуации с другим учителем это бы не прошло, а с тобой прошло. Поэтому вопрос, наверное, вытекающий из этого, как ты поступал все-таки с теми, кто плохо себя вел, условно, плохо в кавычках, на уроках?

А.УПОРОВ: Вот тут правильно нужно понимать, что ты не можешь впервые увидеть детей, ногой открыть класс и сказать – ну-ка, там, что-нибудь. Нет-нет, это так не работает. То есть ты должен сначала действительно заработать этот авторитет каким-то способом. Ну, то есть понятными способами. Ты должен сначала просто-напросто какое-то время, там месяц, еще сколько-то, ну, на самом деле, это все быстрее происходит, чем младше дети, тем быстрее они тебя принимают.

Старшие дети долго будут прощупывать – а вот так, как он отреагирует, а вот на это. И вот, когда происходит эта приемка нового учителя, то, конечно же, ты не имеешь права выходить за рамки достаточно долго. Ты должен вести себя в определенных рамках, которые предполагает стереотип профессии учителя.

Ты никогда не можешь повысить голос на ребенка, на самом деле, потому что сначала это безумие повышать голос на плохо знакомого ребенка, это просто безумие. Потому что, ну, повысить голос можно только от своего бессилия полного. Ты чувствуешь, что у тебя все ресурсы закончились.

А.МУРАШЁВ: Ну, как последний инструмент, да.

А.УПОРОВ: Какой-то последний инструмент. А потом, когда они тебя приняли, и ты уже стал их учителем, а тогда уже, зачем повышать голос? Тогда вызываешь, ведешь разговор, спрашиваешь – а почему вы выключился из моих уроков, скажи, пожалуйста? Ну, просто, может быть, тебе вот сейчас конкретно не надо? И всегда нужно выждать, потому что не надо сразу реагировать. Ну, отключился он на неделю, на другую от твоих уроков, не надо сразу на это бурно реагировать. Должна пройти какая-то пауза. Потому что ребенок, может быть, что-то хочет отрефлексировать в это время, у него свои какие-то дела. Он вернется, очень часто он вернется.

А, если выключился, и ты чувствуешь, что это какие-то критические может иметь последствия, вот тогда время для разговора. Но уже там совсем другая тональность разговора. Поскольку вы уже разговариваете, ну, не на-равных, конечно, но вы разговариваете по-человечески просто. Ты спрашиваешь – а что с тобой случилось? А как ты себя чувствуешь сейчас? А что вообще с тобой, почему так? Это очень важно.

А.МУРАШЁВ: Знаешь, уверен сейчас, какая-то часть наших слушателей, учителей, в первую очередь, думает – что же такое, ну, не может быть, чтобы у этого учителя ни разу не возникало желания рявкнуть и стукнуть по столу.

А.УПОРОВ: Ой, возникало, ой, рявкал. Но особенно поначалу, когда не понимаешь, когда, ну, не знаю, впервые приходишь, условно говоря, в 5-й класс, и ты не понимаешь, что 5-й класс приколотить к стулу невозможно. У них всегда будет какая-то движуха, они будут всегда как-то немножко шуметь, им всегда нужно, подходят там, глаза почти на мокром месте – а меня Таня тыкает, весь урок тыкает в спину, потому что вот у нее вот, скажите ей, чтобы она от меня отстала. Ну, я, кстати, никогда не влезаю в такие ситуации, я никогда не скажу – Таня, отстань от условного Пети.

А.МУРАШЁВ: Потому что это директор школы, да, естественно?

А.УПОРОВ: Ну, что такое, они должны научиться такие вещи сами решать. Ну, я могу им помочь, ну, пересесть как-то, ну, что-то еще помочь, выключить его из этой ситуации. Но, в принципе, конечно, бывают ситуации, когда ты чувствуешь свое бессилие. Любой учитель рано или поздно попадает в такую ситуацию. Потому что иногда ты приходишь к себе на урок, кстати, хуже всего, когда ты хорошо подготовился к уроку. Ну, прямо хорошо. Потому что, что такое хорошо подготовился к уроку, это значит, у тебя в голове уже звучат их правильные ответы. А дети начинают отвечать не по твоему сценарию.

Ну, то есть ты так наготовил, сейчас я им вот это кину, а сейчас потом вот это упражнение, а тут я вот так отреагирую. А они пошли в другом ресурсе, они выключены или они после физкультуры пришли, или у них солнце сейчас прямо светит в кабинет так, что невозможно просто, весна началась, или у них еще какой-то повод, вдруг все идет не так. И ты начинаешь внутренне чувствовать себя дискомфортно, потому что идет не по твоему сценарию, чего делать-то? Вот надо научиться это принимать.

Нет, я не к тому, что надо меньше готовиться к урокам, потому что меньше готовишься, хорошо получился урок – ура, повезло. Нет, конечно, так это тоже не работает. Но иногда хорошо подготовленный урок может, что называется, не взлететь. То есть ты понимаешь, что все нормально, вроде как-то урок идет, но ни им это не принесло радости, ни тебе. Всегда таких уроков много в реальности.

А.МУРАШЁВ: Мне вообще кажется, что одно из таких условных качеств хорошего учителя, это умение вовремя отказаться от своих амбиций, и пойти от учеников, как ты говоришь.

А.УПОРОВ: Да, от учеников, конечно. Ну, вот только что я проводил у 11-классников, меня позвали в чужой класс провести с 11-классниками разговор про вот этот формат ЕГЭшного сочинения, про все. Конечно, у меня есть какая-то канва, что я могу рассказать. Вот тут напишите так-то, тут не делайте так-то, а вот тут эксперт обратит внимание на то-то. Но они же задали миллион вопросов, и я же по этим вопросам уже дальше веду. Я обещал их учительнице, что я 20 минут коротенько их настрою, в итоге звонок прозвенел с урока, урок 45 минут, я понимаю, что я не все вопросы их снял, которые у них возникли. Потому что это их сценарий.

Я поэтому иногда детям говорю, что сегодня у нас не урок, сегодня у нас пресс-конференция. Вот я сижу, пожалуйста, вопросы, вы заготовили какие-то вопросы, задавайте вопросы. По домашнему заданию, какие есть вопросы? Вот у нас пресс-конференция по домашнему заданию. Ну, вот, потом говорю – если у вас закончились вопросы, сейчас вопросы начнутся у меня. Они знают, что это их настигнет.

Кстати, вот параллельно вспомнил прием, который мало вижу у коллег на уроках. Это такой, позаимствован мной из махровой советской школы. Я просто вызываю детей, которые выучили какие-то правила, какое-то определение, что-то еще, они выходят к доске и отвечают это. Оказывается, это просто утраченный навык. То есть то, как, ну, вот это вот выучить параграф, выйти к доске на уроке и рассказать.

А.МУРАШЁВ: Классика школы нашей.

А.УПОРОВ: Классика. Все отказались, потому что, ну, фу, совок, пережитки и так далее. А, оказывается, что без этого ничего не работает остальное. Сначала выучи, сначала проговори, потом начинай применять.

А.МУРАШЁВ: И расскажи это перед всеми.

А.УПОРОВ: Расскажи перед всеми, научись разговаривать перед всеми на вот такую заданную тему для начала.

А.МУРАШЁВ: Нам тут пишут слушатели наши из Республики Мордовия: «Добрый вечер. Мой сын в 8-м классе часто уходит в свои мысли на уроке, и мне жалуются на это педагоги. Как на это реагировать?»

А.УПОРОВ: Да, это очень хороший вопрос, на самом деле, потому что здесь, когда речь идет о 8-м классе, то нужно быть очень осторожным с 8-классниками. У них каждый класс это все-таки особенная такая возрастная характеристика. У 8-классников иногда, вот, вроде в 5-м, 6-м, 7-м такой активный, такой все-все, был включен, обычно в 7-м уже выключение какое-то начинает происходить, если про мальчика идет речь. В 8-м может действительно уже происходить такое погружение в свои мысли. Но я могу сказать, что иногда может оказаться, что в мыслях-то там что-то интересное. И я бы, скорее, такому ребенку подбрасывал книжки, на самом деле.

А.МУРАШЁВ: Прямо на уроке?

А.УПОРОВ: Не то, что на уроке, но сначала ты на уроке что-то упомянешь. У меня неоднократно бывали ситуации, что 8-классники попадали на урок к 11-му классу. И они слушают…

А.МУРАШЁВ: Давай на этом месте остановимся и продолжим после перерыва. Итак, мы продолжаем и прямо до выхода на рекламу мы обсуждали как раз вопрос, поднятый нашим слушателем из Мордовии по поводу 8-классника. Артём, договори, пожалуйста, про поколение 8-классников.

А.УПОРОВ: Да. Так вот, я про подбрасывать книжки 8-классникам и подросткам вообще. Это огромный запрос, идущий от родителей. У меня просто бывало так, что 8-классники попадали на урок к 11-му классу, который я параллельно учил. А я там, например, рассказываю Ремарк «На Западном фронте без перемен». Так вот потом, после этого урока Ремарка лучше 8-классники прочитают и начинают мне много про него рассказывать.

У них большой запрос на то, чтобы прочитать книжки как бы взрослые, 8-классникам, 9-классникам, им хочется читать серьезную литературу. У них есть модные книжки, которые в этом возрасте считается необходимым прочитать. Там звучит и Гессе, и Кафка, и Кизи, ну, вот такие. Но обязательно это должен быть иностранный автор.

Потому что одно время, допустим, на такой волне популярности какое-то время назад был Булгаков, например, каждый 8-классник считал необходимым прочитать «Мастера и Маргариту». А сейчас они больше по иностранной литературе. Он любят, чтобы это была литература XX века, и что-нибудь такое, чтобы на умную тему. А еще лучше, если это будет вообще антиутопия, например.

Так я, к чему, надо пробовать предлагать этим детям читать книжки, потому что это может быть такая форма возвращения к реальности, вообще говоря. То есть, когда он начитался, он захочет это с кем-то обсудить. Ну, это такая гипотеза, конечно, надо проверять на каждом конкретном ребенке заново.

А.МУРАШЁВ: Ты знаешь, я в оставшееся время хочу вернуться к учителям. И я помню, еще одна фраза, которую мне говорил, по поводу необходимости обратной связи. У тебя был эпизод, когда ты перепутал классы. Я к тому, что, какие, на твой взгляд, ты можешь с этой истории начать, какие инструменты, помогающие преподавателю, должны быть у него, которые помогают оставаться с горящими глазами, например?

А.УПОРОВ: К сожалению, нас рутина очень часто поглощает, потому что многие учителя ведут большую нагрузку, и много детей, и ты сначала работаешь-работаешь, ну, волнами, это все равно как-то волнами происходит. Всегда все-таки бывает какой-то период спада. Даже внутри учебного года. Ты понимаешь, что ты не должен бы, но все-таки ты что-то, какие-то системы начинают периодически отказывать.

И я просто, действительно была ситуация, когда у меня параллельные классы, и я искренне уверенный, что я рассказал тему 8-классникам, прихожу на следующий урок ее спрашивать с них. Все, как надо, брови нахмурил, лобик наморщил, все, как надо, ножками топаю. И они меня просто убили тем, что они ни слова промычать не могут. Я говорю – да что же это такое, да неужели трудно учебник открыть, да что же это, в конце концов?

И потом робкий голос такой… А, нет-нет, не было голоса. Я открываю журнал в конце урока бумажный, понимаю, что я эту тему не давал и домашка у них вообще другая. Это класс другой. Вот это было грустно, потому что я в этот момент понял, что, когда учитель вдруг по каким-то причинам не в ресурсе, то перед ним как бы стекло, за которым он перестает видеть детей. Вот этого нужно избегать очень сильно.

И я понимаю, что я не видел в течение вот этих 20 минут, пока я закатывал истерику в классе, за которую мне невероятно стыдно, я не видел этих детей просто. Я бы должен был считать, что что-то идет не так. Но они боятся сказать, что не задавали, думают – мало ли, пропустили тот момент, когда нам задали задание. Ну, вот, но, тем не менее.

И обратная связь, вот это очень важная штука для учителя, потому что любой ребенок имеет право высказаться по поводу того, что происходит в классе. Написать записочку, где-то просто подойти, сказать. Это может быть в разной форме. И я приучаю детей к обратной связи в разных формах. Сначала я спрашиваю их, как им комфортно, чтобы я их называл. И они пишут на бумажке, что вот эту Софию нужно Софией называть, а вот эта будет Софья, а вот эта будет Сонечка, а вот эту Сонечкой никогда, только Соней, а вот эту Ирину Ирой не вздумай назвать, а вот эту Иру Ириной не вздумай назвать. Они должны это сами написать. Это первый значок, который они тебе подают.

А.МУРАШЁВ: Хороший инструмент.

А.УПОРОВ: Да. Это, кстати, я у одной коллеги в СУНЦе у себя в Екатеринбургском подсмотрел, они прям пишут, как – вот меня Ванечкой только называйте, а никак иначе. Ну, хорошо. Короче говоря, вот такой прием.

Дальше начинаешь потихонечку их спрашивать, мало знакомый класс, не все дети же сразу привыкают к тому, что нужно давать обратную связь учителю. О, боже, как это возможно. Не то, чтобы все учителя были заинтересованы в обратной связи. И ты начинаешь потихонечку спрашивать – комфортно ли вам на уроке, чего бы вы хотели добавить на уроке, чего бы вы хотели убавить на уроке, нормально ли вам, что я читаю ваши сочинения вслух? И кто-то из детей пишет – да, мне нормально. Кто-то пишет – нет, давайте эту практику свернем. И я это учитываю всегда при следующем разговоре. Я уже перевожу с этим ребенком в индивидуальную обратную связь сочинение, предположим.

Так что здесь механизмов обратной связи много. Нужно просто не забывать о том, что ребенок имеет право высказаться по поводу того, что происходит, как это происходит.

А.МУРАШЁВ: Ну, давай, у нас остается минута, я тебя спрошу, не могу не спросить. Как ты не потерял интерес вообще к жизни, к профессии? Потому что ты один из тех преподавателей, которые достают вопросами других учителей, типа – как же вы сбрасываете снег с небоскреба, он же там есть? И физик потом неделю ходит и думает.

А.УПОРОВ: Да, задавал такой вопрос и физику. У меня миллион вопросов к окружающему миру. Мне интересно все, что происходит вокруг. Я подпитываюсь в театре, я люблю классическую музыку какую-то, я люблю в интернете посидеть, всякое разное почитать. И каждый день мне дарит сотни новых вопросов, которые мне срочно тоже снова хочется выяснить у кого-нибудь. И поэтому я задаю вопросы, детям задаю вопросы, коллегам задаю вопросы, всех замучил, в общем.

А.МУРАШЁВ: Как ты сохранил в себе желание задавать вопросы? Скажи нам напоследок рецепт.

А.УПОРОВ: Я не знаю этого рецепта, мне просто все интересно. Мне все интересно, вот я не могу от этого избавиться, хотя я иногда себя уговариваю, что, ну, господи, успокойся, выключи это.

А.МУРАШЁВ: То есть сохранить в себе интерес это одно из качеств преподавателя.

А.УПОРОВ: Да.

А.МУРАШЁВ: Артём, спасибо тебе большое. У нас есть про тебя отзыв: «Добрый день, поклон вам от всего сердца за таких учителей. Вас просто клонировать надо. Очень чудесный, умный и креативный преподаватель. Спасибо, что вы есть».

А.УПОРОВ: Спасибо всем.

А.МУРАШЁВ: Спасибо тебе большое, что был с нами сегодня.

А.УПОРОВ: Спасибо, Саша.