Любовь и голуби Совместный эфир с ведущими "Маяка": Юрий Дарахвелидзе

ГОЛУБКИНА:  Программа «Любовь и голуби». В студии Маргарита Михайловна Митрофанова, Мария Андреевна Голубкина, Светлана Юрьевна Трусенкова. И в гостях у нас Юрий Александрович Дарахвелидзе, журналист, спортивный комментатор радио «Маяк».

МИТРОФАНОВА:  Здравствуйте, Юрий Александрович.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Здравствуйте, мои дорогие.

МИТРОФАНОВА:  У нас проходит, так сказать, месячник культуры, воспитанности, и мы стараемся следить за языком, за тем, как мы говорим, что мы говорим, стараемся сленг не употреблять, потому что у нас в гостях легендарные ведущие «Маяка», который был организован партией и правительством в 1964 году. Вы присоединились в каком году к команде?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Вы знаете, у меня интересный был ход к «Маяку».

МИТРОФАНОВА:  Конем ход.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Даже очень ретивым. Потому что, вообще говоря, мой отец был благодарен «Маяку» за то, что он сделал меня намного дисциплинированнее.

МИТРОФАНОВА:  А ваш отец кем работал?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Ну, он работал на многих местах, в свое время участвовал в гражданской войне, на стороне красных, естественно, а то бы мы не разговаривали с вами.

МИТРОФАНОВА:  То есть он, видимо, волновался, что вы в армию не хотите?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Нет, он волновался, что я поздно приходил с гуляния, мягко говоря.

МИТРОФАНОВА:  Вам нравились женщины, вот оно что!

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Но в 23 часа я приходил всегда в последнее, как-то он заметил, время. Почему? Потому что спортивный выпуск был, а я не мог без спорта.

ГОЛУБКИНА:  Во сколько?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  В 23.00.

МИТРОФАНОВА:  На «Маяке»?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  На «Маяке». А тогда был трехпрограммный приемник, и на второй программе, по-моему, шел «Маяк». Уже «Маяк» меня включенный ждал, и я приходил без одной минуты, я не мог раньше, конечно, придти, а в 23 часа начинался выпуск. Он всем говорил: «Маяк» - самая лучшая станция.

МИТРОФАНОВА:  Дисциплинировала парней, которые интересовались спортом?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Да. Вообще получилось так, что когда «Маяк» создавался, то он действительно отличался от всех радиостанций, и было такое не только свежее дуновение какое-то, но даже, я бы сказал, порой настоящий вихрь, шторм, что угодно. И народ не стыдился говорить друг другу, сейчас скажите: я тут слушал целый день «Маяк» или еще какую-нибудь радиостанцию, - а тогда это правилом хорошего тона уже считалось.

ГОЛУБКИНА:  То есть обязательно надо было послушать.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  То есть ты знаком с приличными людьми, которые то, что надо, рассказывают, понимаете, это очень облагораживало всех тех, кто действительно слушал «Маяк». Ну, а спорт там давали всегда хорошо. А в силу того, что раньше… Некоторые говорят, ах, неправильно в свое время сделали - разъединили мальчиков и девочек...

МИТРОФАНОВА:  Это в каком смысле?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  В школе. А я, мне так повезло, извините, девушки, я с первого по десятый класс учился в мужской школе.

МИТРОФАНОВА:  Так, вы не отвлекались на девочек.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Когда мы учились в десятом классе, они появились, но мальчики в силу того, что они готовились к аттестату зрелости, не были разбавлены в наших классах девочками, а с первого по девятый. Приставали они там где-нибудь в комитете комсомола, на большее…

МИТРОФАНОВА:  Галстук поправляли, неправильно завязанный.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  А мы были все безумно увлечены…

МИТРОФАНОВА:  Спортом, космосом?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Спортом, космос еще только начинался, это позже уже значительно, когда мы закончили школу. А что касается… Если мы опаздывали всем классом на урок и нам ничего не говорили, а только спрашивали, кто выиграл, то вы сами понимаете, какая была политика в школе по линии спорта. Такой вариант можете ли вы себе представить, даже в современной школе? А у нас был чемпионат школы среди учеников (мужских, естественно, классов), и там участвовали два десятых, два девятых, сборная восьмых и сборная седьмых классов.

ГОЛУБКИНА:  Это футбол или что?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Волейбол.

МИТРОФАНОВА:  Это здесь, в Москве?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Директор у нас была такая своеобразная очень, она пришла еще после педучилища, по-моему, а может, пединститута, и она сразу стала директором. И всю жизнь она работала этой директрисой, пока ее в 1956 году в начале не послали в Венгрию. Мы потом шутили: вот наша Галина Александровна поехала туда, и там события начались. Потому что это была диктаторша необыкновенная. Но она любила своих учеников, и, в принципе, она позволила нам играть, выпускать, так сказать, пары на чемпионате школы.

МИТРОФАНОВА:  То есть вы считаете, что спорт это очень важная вещь?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Абсолютно. Я считаю, очень важная. Причем, вы знаете, меня бесит, когда мы радуемся трем золотым олимпийским медалям южнокорейца Ана, которого нам удалось натурализовать. Или сейчас кого-то собираемся - бразильцев там, малайцев, еще черт знает кого - сделать российскими гражданами.

МИТРОФАНОВА:  Понятно, потому что вы росли и жили в то время, когда все русские, ну не русские, а советские люди все…

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Я вообще русский наполовину, у меня мама Ермакова, а отец Дарахвелидзе, и поэтому я был воспитан в обстановке жесточайшего интернационализма.

МИТРОФАНОВА:  Да, да, зашкаливающего.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Я долго не понимал вообще, что я грузин, долго не понимал про другие нации.

МИТРОФАНОВА:  Советский народ.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  И все мы были люди в школе, и еще была одна серьезная субстанция воспитания - это двор. А если учесть, что со двора мы все шли в одну школу, это было такое великое братство. У нас, простите, во дворе было много всяких вариаций тоже. Мы, например, шесть подъездов у нас было, но тем не менее мы набрали четыре команды, которые выступали в два круга на первенстве двора по хоккею. И, например, были такие люди у нас, как… Все у нас, самое смешное, были Алики. Алексей, Александр, Альберт - в общем, все были Алики. Так вот, я никогда не забуду, когда в 1957 году мы пошли на матч сборная МВТУ - сборная Китайской Народной Республики, они приехали на чемпионат мира, и сборная МВТУ выиграла 8:3. Представляете, какой был уровень студенческого хоккея! Ну МВТУ, я понимаю, большой вуз и так далее, но когда мы услышали, что наш парень, защитник, «восьмую шайбу в ворота сборной Китайской Народной Республики забросил Альберт Чуев» - мы очумели от счастья.

МИТРОФАНОВА:  А когда вы встали на этот путь уже не занятий спортом как таковым, а именно комментаторства, журналистики спортивной? Это же вообще отдельная история, мне кажется.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Вообще самое занятное, что я когда заканчивал школу, то хотел пойти на факультет журналистики. Он только что организовался в МГУ. Но тут вдруг подошел ко мне секретарь нашей комсомольской организации Сашка Чернухин, а я был в комитете комсомола, и он говорит: слушай, я хочу пойти только в Академию Жуковского (она была рядом с нашей школой). Я на Ленинградском проспекте и жил и учился, и там спортивных было очень много объектов: «Динамо», потом ЦСКА и т. д. Так вот, и он говорит: «Мне комсомол дал (горком там, райком) путевку в МГИМО. И я знаю, что ты думал об этом. Может, ты пойдешь туда? А я - только в Академию Жуковского». Я оказался с этой замечательной путевкой. Тем более я быстро рассчитал, что у меня получается, что я сдаю экзамены вступительные до середины июля. Если, в крайнем случае, не попадаю, я мог подать еще куда-то заявление.

МИТРОФАНОВА:  То есть это Московский государственный институт международных отношений. А факультет какой?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Факультет международных экономических отношений. И в результате я…

МИТРОФАНОВА:  Гол! - нет, штанга…

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Вуз был спортивный. Самое смешное, что был у меня друг-приятель один, он был постарше, Борька Рюмин, он был один из самых модных ребят вообще в Москве, я считаю, и он тоже был выпускник МГИМО, только по линии востоковедения, и знал китайский язык. Он работал на Иновещании в китайской редакции. А был он вратарем нашей сборной школы и потом стоял в воротах московского «Торпедо», когда тренировал Бесков. И я помню, он был второй вратарь, еще молодой совсем, и ему Бесков все время говорил: брось ты институт этот свой дурацкий - это МГИМО-то, - станешь настоящим вратарем. Он не хотел почему-то бросать.

МИТРОФАНОВА:  Ну, как Хулио Иглесиас тоже не хотел…

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Да.

МИТРОФАНОВА:  Хотел петь.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  И в результате, когда наш замечательный Денисенко стоял в воротах, такой известный вратарь в «Торпедо», очень плохо пошло, и поменяли его на Рюмина. Рюмин, конечно, волновался, всё, пропустил тоже пару мячей, они проиграли где-то с разгромным счетом 5:2 ЦСКА.

МИТРОФАНОВА:  А вы за кого болели в то время? Или жили чем? Ведь так понятно, что «Динамо», «Торпедо», «Спартак», ЦСКА, да?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Ну, я болел за тбилисское «Динамо», причем не зная о том, что я грузин. Меня отец взял на футбол в 1945 году, тогда играли «Спартак» и тбилисское «Динамо». Тбилисское «Динамо» выиграло со счетом 3:1, и мне понравился очень Борис Поичадзе. А в силу того, что меня из-за фамилии, когда я играл, где-то звали Борисом Поичадзе, то, конечно, я не мог устоять и болел за это.

МИТРОФАНОВА:  Кстати, я читала календарь событий, и, по-моему, сегодня - сегодня 11 августа?..

ГОЛУБКИНА:  Да.

МИТРОФАНОВА:  Страшная история была.

ГОЛУБКИНА:  Что случилось?

МИТРОФАНОВА:  Разбился самолет с «Пахтакором». А вы помните эту жуткую историю?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Помню, помню, ужас это был. Я был, по-моему, в это время, как бы не соврать, за рубежами нашей родины.

МИТРОФАНОВА:  Это 1967-й?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Я не помню точно, какой год, но помню, что застала нас весть в командировке за границей, это было ужасно. Это была действительно величайшая трагедия. Я помню тоже одну великую трагедию, вы, наверное, тоже о ней наслышаны, это когда погибла команда ВВС хоккейная. Она полетела не то…

МИТРОФАНОВА:  Это тоже в те годы было?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Это раньше было. Курировал Василий Иосифович Сталин всё это дело спортивное в ВВС. Значит, получилось так, что они полетели не то в Свердловск, не то в Челябинск и разбились.

ГОЛУБКИНА:  Я Википедию смотрю. 11 апреля 1956 года был основан клуб «Пахтакор», я просто посмотрела.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  А разбились в 1979 году.

ГОЛУБКИНА:  Разбились в 1979 году, какого числа, не помню.

ТРУСЕНКОВА:  11 августа 1979 года в 13.35.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  И получается очень такая трагедийная вариация с драматическими оттенками, когда два человека, великий Бобров и защитник Виноградов, опоздали, потому что, грубо говоря, поддали, и не улетели. Бобров, наше всё в хоккее, остался жить. Но потом было повторение с комедийным акцентом, когда Бобров уже в футболе тренировал «Черноморец», и по этой же причине он задержался и не смог сесть в самолет вместе с командой «Черноморец», куда-то они должны были, в Минск, по-моему, лететь. Команда отказалась лететь, вспоминая эту историю.

МИТРОФАНОВА:  Ужас какой.

ГОЛУБКИНА:  Отлично!

МИТРОФАНОВА:  Скажите, пожалуйста, а в вашей радиопрактике смешное или грустное насколько вы могли высказывать? Поскольку мы знаем, что времена были разные, в эфирах все-таки была даже не цензура, а как это называлось… все равно ваши тексты, спортивных комментаторов, проверяли?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Вы понимаете, если говорить честно, то на первых порах, наверное, проверяли. То есть это не афишировалось, потому что интеллигентные люди работали. А потом, когда они видели, что у тебя всё путем, то как-то уже надеялись на то, что ты глупости, мягко говоря, не…

МИТРОФАНОВА:  А можно было болеть за «Барселону», предположим, в то время или «Реал» Мадрид, то есть как-то с иностранцами дружить?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Опять же, и до сих пор можно преподнести, что я, конечно, болею за «Спартак», но «Барселона» мне нравится не только набором игроков, но и великими тренерскими замыслами.

МИТРОФАНОВА:  Вы реально за «Барселону»?..

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Нет, к примеру. Вот так. То есть вы показали свое отношение к «Барселоне» и вроде бы к «Спартаку» прислонились. Понимаете, настолько футбол был областью, любимой народом, что как-то неудобно было, даже кто и болел, не выпячивался никто.

ГОЛУБКИНА:  Да нет, я вообще думаю, что болеть всегда интереснее за свою команду. Пусть она там занимает пятое место в рейтинге, десятое, двадцатое, но все равно.

МИТРОФАНОВА:  Ну, а я как-то на спорт мало обращала внимание, хотя мы можем поговорить с нашим гостем о теннисе. Это удивительный вид спорта, который в Россию пришел достаточно поздно, я так понимаю, и вы были основным комментатором этого вида спорта на радио, насколько нам стало известно. В принципе, такой вид спорта-то для богатых, я так предполагаю, элитный. Но как-то на него тоже внимание обращали.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Нет, вы понимаете, в чем дело, у тенниса очень своеобразная судьба. Я хочу вам сказать, что у нас в теннис играли все, и рабочие, и крестьяне, но только одни пробивались, а другие нет. Интеллигентные, говорят, люди больше пробивались, но это действительно игра для умных. Недаром ее называют «шахматы в движении».

ГОЛУБКИНА:  В гостях у нас Юрий Александрович Дарахвелидзе, журналист, спортивный комментатор радио «Маяк» в прошлом, член Союза журналистов СССР и Москвы, корреспондент газеты «Советский спорт». Мы начали говорить о теннисе и о вашем знании и понимании тенниса. У нас есть такая информация, что вы были ведущим журналистом именно в области тенниса.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Мы закончили на одной хорошей мысли про теннис, что называют его многие патриоты этой игры «шахматами в движении». К теннису, как ни смешно, я приобщился в общем-то, наверное, случайно, и то приобщение было своеобразным. У нас в том самом дворе, который я всё возвеличиваю, были не только хоккейные чемпионаты. Мы сами заливали каток (колодезная вода была из колонок совершенно изумительная), и там разыгрывали звания чемпионов, и Китай обыгрывал наш игрок один…

ГОЛУБКИНА:  Но это зимой, а летом вы переходили…

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Это зимой. А летом у нас бывали спартакиады по 18 видам спорта.

ГОЛУБКИНА:  Во дворе?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Вынуждены были выходить за пределы двора, от периферии Ленинградского проспекта, тогда еще шоссе, примерно от метро «Аэропорт» ездили до Стадиона юных пионеров и обратно. На весь двор было только два велосипеда, и попробуй не дай участникам спартакиады, хозяева если бы не дали…

МИТРОФАНОВА:  То есть борьба у вас тоже была там вольная - попробуй не дай.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Дело не в том, просто сломать могли. Но строго было сказано - не умеешь ездить на велосипеде, не бери. Тем не менее 18 человек участвовало. Теннис. Было, наверное, человека три или четыре с ракетками, причем…

МИТРОФАНОВА:  Откуда вообще узнали о теннисе? По телику показывали?

ГОЛУБКИНА:  Телика не было еще.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Никаких теликов не было толком, это надо было в очереди стоять, чтобы с кем-то посмотреть. Такая штука, что, во-первых, жили в сугубо спортивном районе. Во-вторых, я хочу сказать, что газету «Советский спорт», которой тоже отмечали 90-летний юбилей, читали мы уже. Я ни разу не ударил еще по мячу, не умел играть, и что же я придумал? Ракетки у меня не было, я спер у матери лучшую разделочную доску для овощей и прочего...

МИТРОФАНОВА:  А, раньше ручки делали, ручка и такая деревяшка.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Да. И я ее вернул после первого дня соревнований в таком виде, что редко меня наказывали, но я получил сполна за то, что лучшую разделочную доску в семье я испортил. Но тем не менее как-то научились играть. Ходил я регулярно на «Динамо», там смотрел всякие игры и так далее. И в «Лужниках» уже во взрослом состоянии начал играть - когда был студентом, мы там что-то строили. (Студенты - бесплатная сила, я считаю, рабочая. С нами никто не советовался, когда закрывали «Лужники», хотя я считаю, что мы свой труд туда вкладывали.) И в ЦСКА маршал Гречко был величайшим поклонником тенниса. Даже вам могу такую легкую байку рассказать.

МИТРОФАНОВА:  Маршал Гречко?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Маршал Гречко, да, член Политбюро, министр обороны.

ГОЛУБКИНА:  Да, да, рассказывайте.

МИТРОФАНОВА:  А космонавт Гречко?

ГОЛУБКИНА:  Однофамилец.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Это даже не родственники. Так вот, Гречко очень прилично играл для любителя, Гречко очень хотел стать именитым, мастером спорта мечтал стать. Тогда придумали - такой был Евгений Корбут, ответственный за теннис в ЦСКА, - придумали чемпионат Министерства обороны в парном разряде, где Корбут, известный советский теннисист и тренер, стал играть вместе с Гречко. Ну, они всех обыгрывали - один мастер спорта, а этот действительно подвижный очень маршал. Это я со слов Корбута рассказываю.

Значит, они в финал вышли первенства Министерства обороны, а если становишься чемпионом, то полагалось якобы, такое положение они сделали, звание мастера спорта. Но два каких-то легконогих генерала попались, менее 40 лет. То есть, Корбут говорит, я успеваю, а уже маршал-то не очень. И все время говорит: «Женя, давай, Женя, давай!» И видя, что я «даю» плохо, то есть не поспеваю тоже за генералами, он сказал: «Женя, а какие там у нас призы-то?» Женя сообразил, что надо сказать: мол, первый приз так себе, какая-то там штучка, а второй приз – и называет самые дефицитные вещи. Генералы были не дураки, они поняли, что надо матч сдавать. И когда выиграл этот дуэт Корбут-Гречко звание чемпиона обороны, то приехал соответственно председатель Спорткомитета и вручил, у Корбута-то был мастерский значок, даже, по-моему, международного класса, а Гречко вручили значок мастера спорта.

Проходит пара или тройка недель, в бане находятся после очередной тренировки по теннису Гречко и Корбут. И вдруг маршал говорит: скажи, пожалуйста, Женя, вот я мастер спорта, тебе признателен невероятно, а как сделать, чтобы стать мастером спорта международного класса? Ну, Корбут говорит, меня просто бросило вначале в жар, потом в холод. В жар, говорит, понятно - баня, а в холод-то – уже холодный страх обуял. И тут сообразил, говорит: «Да мы бы всё это сделали, но вы же член Политбюро, международного класса вам же нельзя...» Тот говорит: «Да, Женя, к сожалению, нельзя, а жаль».

ГОЛУБКИНА:  Слушайте, но у нас и Борис Николаевич Ельцин, в общем-то, очень любил теннис и играл в него вовсю.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Борис Николаевич, кстати, играл очень серьезно, я видел, как он играл. Он играл с опытнейшим тренером господином Тарпищевым.

ГОЛУБКИНА:  Прекрасный тренер.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Шамиль Анвярович это не только тренер, но еще и стратег, и психолог. Он знал, когда вовремя так подкинуть президенту, что тот четко бил и выигрывал.

Я вам хочу сказать, что когда Кубок Кремля зарождался только, я был по-своему к нему причастен. Значит, у нас был в ту пору главный редактор спортивных программ великий борец наш Александр Иваницкий. Чемпион токийской Олимпиады, четырехкратный чемпион мира, всё замечательно. И уже с разных сторон стали подбираться к тому, чтобы такой турнир проводить у нас в Москве. Ну, конечно, Кубок Кремля - это должно было сплотить всех.

И звонят с Пятницкой на соответственно улицу Академика Королева, а Иваницкого нет, двух замов его нет, еще кого-то нет… «Ну кто у вас там?» И кто-то очень милый человек, еще вспомнив, что я какое-то отношение имею к теннису, говорит: да вот такой-то… - «Немедленно к Ненашеву!» А Ненашев был председатель Гостелерадио в ту пору. Я приезжаю, и вдруг Ненашев меня узнает. А у меня была счастливая вариация. Когда он был главным редактором газеты «Советская Россия», при нем «Советская Россия» была лучшая, он заказал там своим работникам спортивным, чтобы хорошо освещали матч Каспаров - Карпов. Это было в далеком 1986 году. А я, так мне посчастливилось, я работал на «Маяк», работал на журнал, работал еще черт знает на что и - на «Советскую Россию». Партийная газета, серьезно. И я, значит, передавал, ему очень нравилось. (Немножко отвлекусь от тенниса – «шахмат в движении» к просто шахматам.) Так вот. Такая петрушка происходит, что я сообразил, как брать у людей, которые не очень хорошо друг к другу относились, Карпова и Каспарова, интервью, чтобы не обидеть их. Я подошел к тому и к другому, вначале к Карпову как к более старшему, потом к Каспарову, и сказал: знаете, вот так и так, я завербован разными агентствами, и я просил бы вас, когда вы играете белыми, после каждой партии белыми давать мне интервью. (Белыми обычно великие шахматисты не проигрывают.) Они с радостью согласились. И я все время передавал интервью, и для «Маяка» в голосе, причем все время разные для всех, потому что не могло одно и то же появиться на «Маяке», потом на следующий день в газете.

В общем, всё безумно нравилось этому Ненашеву. Он говорит: как хорошо, что вы приехали, если вы так здорово передавали шахматы, то и с теннисом мы разберемся. Он мне говорит, Ненашев, председатель Гостелерадио: «Давайте сделаем так. Надо продвигать Кубок Кремля, с Силаевым, - он возглавлял Совет Министров России, - договоренность есть. Делайте так, чтобы каждый день звучало что-то про Кубок Кремля». Я говорю: «Это трудно». – «Нет, всё будет возможно. Если у вас будут какие-то трудности, то звоните мне, но я думаю, не понадобится». Прекрасно. Значит, представляете, такая штука: 35 или 40 минут там идет, предположим, замечательная программа «Время», Горбачев из них выступает как минимум 30 минут. Три минуты дается на замечательную всю остальную жизнь, полторы минуты на замечательный остальной спорт, а потом в заключение дается интервью в прямом эфире, мой приятель Сашка Вайнштейн, блестяще знающий английский язык, берет интервью у Сассона Какшури, который сделался директором этого Кубка Кремля.

ГОЛУБКИНА:  И что, так каждый день?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Да. Ну, почти каждый день.

ГОЛУБКИНА:  Нет, однако с теннисом всё хорошо стало в стране.

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Да, и в результате Иваницкий терпел, терпел, потом говорит: «Ты что хулиганишь? Ты с ума сошел?» А я отвечал за информацию и на радио, и на телевидении, за спортивную, естественно. Я говорю: «На работе надо чаще бывать, мой друг, тогда бы всё это проводил в жизнь ты, а не я», - и рассказал ему. Слава богу, говорит, я думал, ты сдурел. Короче говоря, мы так довели и возвеличили этот Кубок Кремля до небес. И я никогда не забуду, когда все знали, что приходит Ельцин на соревнования, то очередь чуть ли не из министров стояла к Тарпищеву, чтобы контрамарочку получить.

ТРУСЕНКОВА:  Да, он тогда был очень популярен. Это правда.

ГОЛУБКИНА:  Вот так развиваются в нашей стране разные виды спорта. Полюбит президент какой-нибудь спорт, сразу, глядишь… Но у нас осталось 30 секунд до конца, мы уже не успеваем. Вы же к нам будете ходить еще, правда?

ДАРАХВЕЛИДЗЕ:  Я буду ходить.

ГОЛУБКИНА:  У нас был Юрий Александрович Дарахвелидзе, журналист, спортивный комментатор радио «Маяк». Бойцы вспоминали минувшие дни.