Любовь и голуби Игорь Крутой

МИТРОФАНОВА: Друзья, ну что ж, удивительный у нас гость в студии. Людмила Ивановна, представьте, пожалуйста, Виктора Яковлевича Крутого.

ДУБОВЦЕВА: Игоря Яковлевича.

МИТРОФАНОВА: Игоря Яковлевича, да, извините. Я с перепугу вообще…

КРУТОЙ: Меня пугает моя популярность.

МИТРОФАНОВА: Да, я аж в обморок чуть не упала…

ДУБОВЦЕВА: Крутой по фамилии Крутой сегодня у нас в гостях.

МИТРОФАНОВА: Да.

ГОЛУБКИНА: Как яхту назовешь, так она и поплывет…

ДУБОВЦЕВА: Да, это уж точно. Игорь Яковлевич, давно девочки мечтали, чтобы ты пришел сюда к нам в студию и рассказал нам…

КРУТОЙ: Да, это сейчас вы хотите на возраст мой… Игорь Яковлевич…

ДУБОВЦЕВА: Почему?

КРУТОЙ: Игорь, я Игорь.

МИТРОФАНОВА: Даже про юбилей не будем говорить.

ДУБОВЦЕВА: Хорошо. Игоречек, дорогой, как я рада тебя видеть в этой студии сегодня.

КРУТОЙ: Спасибо.

ДУБОВЦЕВА: Так можно?

КРУТОЙ: Да.

ДУБОВЦЕВА: Я сегодня пыталась вспомнить, когда же мы с тобой познакомились, и вспомнила, это было в городе Львов.

КРУТОЙ: Когда муж Людочки был Тернявский…

ДУБОВЦЕВА: Да. Он был и остался.

КРУТОЙ: Такой же?

ДУБОВЦЕВА: Такой же, как был Тернявский, так и остался.

КРУТОЙ: Слава богу, да. И эта парочка, конечно, решала такие вопросы, Раймонд Паулс только с ними общался, Алла Пугачева. Всё, что касалось их рук и мыслей, всё становилось популярным, "Миллион алых роз", все хиты - это всё была Люда…

ДУБОВЦЕВА: Аплодисменты, аплодисменты… Игорь, но давай про тебя все-таки поговорим. Я, например, вспомнила, когда мы с тобой познакомились, в городе Львове это было, помнишь? Какой-то шел снег…

КРУТОЙ: Люда, вы уверены, что это был Львов?

ДУБОВЦЕВА: Да, это был город Львов.

КРУТОЙ: Может, это не я был?

ДУБОВЦЕВА: Нет-нет-нет, это был ты. Вы были с Сашей там.

КРУТОЙ: С каким Сашей?

ДУБОВЦЕВА: С Сашей Серовым.

КРУТОЙ: А, я был с Сашей Серовым…

ДУБОВЦЕВА: И был там композитор Вадик Ильин.

КРУТОЙ: Вадика я знаю.

ДУБОВЦЕВА: Да, а вот не помнишь. И Юра Рыбчинский. А вы там были на гастролях, и мы на улице случайно повстречались. И тогда нас познакомили. А потом вдруг появилась серия этих роскошных песен, от которых просто плакала и рыдала вся страна, и мы очень гордились, что мы были, мы - радиостанция "Маяк"…

КРУТОЙ: Ну, плакала и рыдала женская половина этой страны.

ДУБОВЦЕВА: Я бы не сказала, что женская, потому что среди писем, которые мы получали, отклики на эти песни, было очень и очень много мужских, потому что вы их научили красиво любить.

МИТРОФАНОВА: Игорь Яковлевич, а можно такой по существу вопрос, потому что мы действительно чуть помладше, но не намного, вы не волнуйтесь…

ДУБОВЦЕВА: На чуть-чуть…

МИТРОФАНОВА: Вот вы автор. Как тогда можно было пробиться хоть куда-то? Действительно через Людмилу Ивановну и ее мужа, или как, или через парткомы…

КРУТОЙ: Вы хотите, чтобы я сказал, что Людмила Ивановна мафия была?

МИТРОФАНОВА: Не знаю… Как это было действительно? Вот вдохновение на вас напало, ну не отобьешься, вы написали…

КРУТОЙ: На самом деле было, с одной стороны, сложнее, чем сейчас, с другой стороны, проще. Почему? Потому что не было такого засилья, была все-таки жесткая цензура. Было всего несколько проектов, которые решали популярность: это была "Утренняя почта", была "Песня года", было радио "Маяк", была "Юность", не было никаких ФМ-станций, ну там еще был, по-моему, "В рабочий полдень" на радио был, на телевидении это было "А ну-ка, девушки" и "Шире круг". Вот в принципе весь этот круг, если попадал в этот круг и с приличной песней, то был шанс стать популярным. Во всяком случае через месяц после премьеры песни "Мадонна" в "До и после полуночи" у Молчанова и повтора этой съемки в "Утренней почте" и с последующей съемкой в "Песне года" Серов поехал и собирал стадионы. Так что было проще.

ДУБОВЦЕВА: Ну, до этого он тоже у нас бывал с какими-то такими полупатриотическими…

КРУТОЙ: Он-то бывал - стадионов не было, да.

ДУБОВЦЕВА: Да, стадионов не было. Он с какими-то полупатриотическими песнями такими…

КРУТОЙ: Да, он пел Пахмутовой песню "Усталая подлодка".

ДУБОВЦЕВА: Да, и еще что-то.

МИТРОФАНОВА: То есть в этом смысле было и тяжело, и… А вот цензура, она что решала? Люди из парткома слушали тексты ваших песен?

КРУТОЙ: Нет, ну это был не партком, это были композиторы, это сидел Оскар Фельцман, Марк Фрадкин, Александра Пахмутова.

ДУБОВЦЕВА: Это было все на улице Качалова в музыкальной редакции.

МИТРОФАНОВА: А, это худсовет был, да?

КРУТОЙ: Да, на фирме "Мелодия" сидели, и желательно было быть членом Союза композиторов, желательно, чтобы певец был популярен. Поэтому Игорь Николаев, когда его запела Пугачева, он был за ее спиной. Матецкого когда запела Ротару, он был за спиной Сони, да.

МИТРОФАНОВА: Вот это мафия настоящая пошла уже!

КРУТОЙ: Да. А мы с Сашей Серовым - он неизвестный, я неизвестный…

МИТРОФАНОВА: Зато симпатичные…

КРУТОЙ: Ну да, лет 30 назад, да…

ДУБОВЦЕВА: Был такой красивый, кудрявый… Оба, оба были и красивые, и кудрявые. Сразу же девушки у нас, в нашем коридоре очень приободрились, когда вы появились. А потом, когда эти песни появились, тут уже вообще.

ГОЛУБКИНА: Ну это-то понятно. А так про работу-то, про дело?

МИТРОФАНОВА: Сегодня список тех, кто исполняет ваши песни, настолько огромен. То есть нужно было сначала выйти, пробить этот лед непонимания, да…

ДУБОВЦЕВА: Нет, ну тебе сразу повезло.

КРУТОЙ: Нет, вначале всё было так: Серов пел только мою музыку, а я писал только для Серова. Но потом…

МИТРОФАНОВА: И вот это "Лепишь, творишь, малюешь…"

КРУТОЙ: Да-да-да.

МИТРОФАНОВА: Интересная фраза, в хорошем смысле.

КРУТОЙ: Да, ну это к Римме Федоровне Казаковой, не ко мне.

ДУБОВЦЕВА: Она гениальный поэт.

КРУТОЙ: Но когда всё произошло, уже понятно, что испытание сытостью намного сложнее, чем испытание голодом, и стали какие-то необратимые процессы и конфликты, и Саша начал петь других авторов, и я стал писать для других исполнителей, поэтому…

ДУБОВЦЕВА: И сегодня нет такого у нас певца, который бы не хотел петь песни Игоря Крутова.

КРУТОЙ: Нет, ну это все так, Люда…

ДУБОВЦЕВА: Ну почему, ну почему? Даже и классические певцы обращаются к твоим произведениям.

КРУТОЙ: Ну вот классические, у меня сейчас очень серьезный такой период. Почему? Потому что я стал работать с Андреа Бочелли, и мы сделали с ним уже три композиции, и он приезжает в ноябре петь в моих юбилейных концертах, приезжает Хворостовский, Лара Фабиан, Суми Чо…

ГОЛУБКИНА: Ничего себе!

МИТРОФАНОВА: Вот именно!

КРУТОЙ: Да, и Андреа Бочелли приезжает.

ДУБОВЦЕВА: Ничего, такой скромный набор… А что-нибудь из этого скромного набора сегодня наши слушатели услышат?

КРУТОЙ: Ну, Лару я могу показать. Но я не могу пока Бочелли, потому что это только демонстрационная пока запись, я не могу, не имею права. Там на электронике пока сыграно, 24 сентября запись, оркестр.

ДУБОВЦЕВА: Ну ладно, тогда послушаем пока Лару Фабиан, хорошо. Но обещаешь к нам придти потом и Бочелли принести, да?

КРУТОЙ: Это хватка…

ДУБОВЦЕВА: Конечно, хватка, конечно, за горло сразу беру.

КРУТОЙ: Да.

МИТРОФАНОВА: А кто первее обратился к классике - вы или эти достойные люди? То есть, чья это идея, ваша, да?

КРУТОЙ: Нет-нет, мы познакомились с Хворостовским, и он как бы предложил: напиши что-нибудь.

МИТРОФАНОВА: А потому что надоела поп-музыка. Вот у нас был в гостях композитор Рыбников, и он тоже сейчас обратился к классическим произведениям, темам.

КРУТОЙ: Нет, ну Алексей, он всегда не забывал классическую музыку, и он замечательный театральный композитор, в конце концов, написал "Юнону и Авось", и "Тиля Уленшпигеля", и "Звезду и Смерть Хоакина Мурьетты". Еще в Ленкоме все его… это не была поп-музыка. А те песни, даже если он сочинял песни, по ним было понятно, что это не просто попсовый композитор, а композитор с таким багажом и талантом. Поэтому Рыбников, так же как и Артемьев, они несколько стоят…

ДУБОВЦЕВА: На другой планете немножечко, да.

КРУТОЙ: Да. И их в нашу общую кашеварку нельзя.

МИТРОФАНОВА: Ну, это вы сами сказали, мы молчали с Марией Андреевной. А может быть, какую-нибудь песню послушаем?

ТРУСЕНКОВА (звукорежиссер): А что вы хотели? У нас есть Эмин, есть Филипп Киркоров, "А-Студио"…

КРУТОЙ: "Папа, мама" есть "А-Студио"?

ТРУСЕНКОВА (звукорежиссер): "Ты и я".

КРУТОЙ: О, давайте.

МИТРОФАНОВА: А это тоже вы писали?

КРУТОЙ: Да.

МИТРОФАНОВА: А я думала, вы только в клипе снялись.

КРУТОЙ: В эротических сценах?

ТРУСЕНКОВА (звукорежиссер): На рояле… (Звучит песня.)

ГОЛУБКИНА: Жизнь-то продолжается. Сплетничать будем?

ДУБОВЦЕВА: Да, по-прежнему у нас в гостях Игорь Крутой с крутыми песнями.

МИТРОФАНОВА: Да. И вот из сплетен… конечно, о личной жизни мы не будем. А вот все-таки интересно насчет Юрмалы. Это не только нам троим, а всем.

ДУБОВЦЕВА: Да, тут и слушатели звонят…

ГОЛУБКИНА: Чем сердце успокоится?

КРУТОЙ: Ну, конечно, они дали такой серьезный шанс для конфликта, для проблем, не давши визы трем певцам - Кобзону, Газманову и Валерии. Причем так, это был большой миг маленького человека, министра иностранных дел, который…

МИТРОФАНОВА: Прославился.

КРУТОЙ: Прославился, во-первых, да, не внешней политикой, а такими…

ДУБОВЦЕВА: Да хоть так…

КРУТОЙ: Да. Но… Он просто стартовал, он член партии там, и он решил такую рекламу партии сделать, достаточно националистической. И понятно, что он через три месяца после выборов не будет уже министром, и всё. Но свой след в истории, во всяком случае "Новой волны", оставил. Что будет дальше, будет ли в Юрмале этот проект или не будет, покажет время. Во всяком случае мы рассматриваем и переезды в другие города российские. Но как будет, это время покажет.

ДУБОВЦЕВА: Ну а какие города стоят в очереди?

КРУТОЙ: Есть и Светлогорск, есть и Сочи.

ГОЛУБКИНА: Светлогорск - это…

КРУТОЙ: В Калининградской области, да.

ГОЛУБКИНА: Сочи-то вообще роскошный теперь город, честно признаваться, Сочи - это, может быть, даже и лучше.

ДУБОВЦЕВА: Может быть, и оживит это, да?

ГОЛУБКИНА: Да, и как-то обновит, потому что это такой роскошный город сейчас, я думаю, самый лучший по качеству в России.

КРУТОЙ: Я был сейчас, да. Ну, все-таки 13 лет этот фестиваль был в Юрмале, и в Юрмале есть та атмосфера, которую вряд ли удастся где-то повторить, это ностальгическая какая-то атмосфера, когда во времена СССР мы приезжали туда как в Европу, и этот легкий акцент, и эти холодные блондинки, и всё это…

ДУБОВЦЕВА: И это холодное мелкое море…

МИТРОФАНОВА: И воздух, и еда…

ГОЛУБКИНА: А в Сочи есть горячие блондинки. Я сейчас подпущу перца. Я смотрю "Новую волну" эту, и вот у меня такое ощущение… знаете, есть такое выражение в цирке: "Лошадь отбывает номер". То есть это она, значит, не получает удовольствие на арене, она просто ждет, когда это всё кончится. Я не буду называть, конечно, некоторых артистов, они у нас, кстати, скоро придут… И я смотрю, много лет исполнитель исполняет эту песню…

МИТРОФАНОВА: Удивительно, что это не я говорю. Я за рок-н-ролл…

ГОЛУБКИНА: Да-да-да. И я смотрю это всё. Ну, Леня Агутин еще более-менее как-то, пардон, но все остальные с такими потухшими глазами… знаете, как много лет одно и то же делать…

МИТРОФАНОВА: Может, просто устали?

ГОЛУБКИНА: Ну, знаешь, устали - нечего на сцену лазить, если устали, уступи дорогу молодым… Я почему и говорю. Вы говорите: ностальгия, Юрмала…

МИТРОФАНОВА: Может быть, у старшего поколения только это…

ГОЛУБКИНА: Да! Я на это смотрю - хочется что-то поменять. Потому что у меня ощущение, что одни и те же на сцене, такое ощущение, что время остановилось.

КРУТОЙ: Это не в моих руках.

ДУБОВЦЕВА: Эта концертная программа не в твоих руках?

КРУТОЙ: Нет, это в моих. Но дело в том, что очень мало появляется больших имен, и в последние годы их всё меньше и меньше. Почему? Потому что раньше как бы выработана была система, как раскручивались песни, как раскручивались исполнители. Сейчас вся эта система загублена и всё зависит от каких-то продюсеров, кто сможет зайти и поставить на "Русское радио", и если поддержит "Авторадио", и если это… Телевидение вторично, потому что телевидение может поддержать то, что ротирует радио, или нет. Но, наверное, все-таки первичность материала, и материала такого достойного, который позволял от одной песни, как в наши времена… Я уже боюсь быть стариком ворчащим, но появлялось там "Ночное рандеву", и Крис Кельми становился… "Яблоки на снегу" тут же делали Мишу Муромова, "Играй, музыкант" - Машу Распутину, "Мадонна" делала Сашу Серова, Игоря Талькова - "Чистые пруды". Это то, что я сейчас вспомнил.

МИТРОФАНОВА: Ну да, да.

КРУТОЙ: А сейчас таких песен нет, больших песен, и, чего греха таить, нет и больших исполнителей.

ГОЛУБКИНА: А как же так?

КРУТОЙ: А вот наступило время, - кстати, на Западе тоже - появляются небольшие звезды, небольшие песни, вспыхивают на какое-то время небольшое, кто-то зарабатывает на этом, и берутся за следующий проект. Сейчас такое время.

МИТРОФАНОВА: Ну да, и это как проекты, это уже не отдельный исполнитель, это идет и танцевальная поддержка, и видеообработка.

КРУТОЙ: Да, это как проект, да, продюсерский проект.

МИТРОФАНОВА: Ты приходишь - и вон чего, и вон чего, тебе всё дают…

ДУБОВЦЕВА: Игорь, а может быть, программу концертную просто сокращать? Не нужно делать ее такой большой, потому что она идет по два часа. Ждешь-ждешь, ждешь-ждешь…

КРУТОЙ: А чего ждешь?

ДУБОВЦЕВА: Когда же наконец-то начнут выступать конкурсанты. Потому что всегда большой концерт - как эпиграф к предстоящему действу.

КРУТОЙ: Видишь, а рейтинги показывают, что все равно отдают те звезды, которые вокруг конкурса, а сам конкурс хуже меряется. А мы все-таки в законах телевидения и от рейтингов зависим.

ДУБОВЦЕВА: А может быть, мы сейчас послушаем все-таки Лару Фабиан?

КРУТОЙ: Нет, давайте послушаем сейчас Киркорова "Радость моя", это одна из последних песен, саундтрек к фильму "Любовь в большом городе-3". И я думаю, это наш успех с Филиппом. Песня на стихи Игоря Николаева "Радость моя". (Звучит песня.)

ДУБОВЦЕВА: По-прежнему в нашей веселой теплой женской компании Игорь Крутой. И наконец-то появилась та самая песня, о которой мы так много уже говорили, Лара Фабиан поет. А песня, вы ее все прекрасно знаете, "Любовь, похожая на сон". (Звучит песня.)

ГОЛУБКИНА: У Людмилы Ивановны чувство патриотизма возникло, она говорит: все равно Алла Борисовна лучше.

ДУБОВЦЕВА: Нет, я хотела спросить просто. А не ревнует Алла Борисовна? Все-таки это была когда-то для нее написана песня.

КРУТОЙ: Алла Борисовна не ревнивая женщина.

ДУБОВЦЕВА: Не ревнивая?

КРУТОЙ: Тем более к заслуженной артистке Бельгии…

МИТРОФАНОВА: Может, она не понимает, о чем поет?

ГОЛУБКИНА: Вот именно.

ДУБОВЦЕВА: Но ты нам так тихо, пока был выключен микрофон, сказал, что однажды все-таки был случай, когда они спели эту песню дуэтом.

ГОЛУБКИНА: Ой, извините, перебью, из Ивановской области пришла эсэмэска: "Что у Пугачевой с голосом?.."

ДУБОВЦЕВА: И с акцентом. Игорь, было такое, что они пели дуэтом?

КРУТОЙ: Ну, был один момент в неформальной обстановке, когда они вдвоем пели эту песню.

ДУБОВЦЕВА: Вот запись, жаль, не сделали.

КРУТОЙ: Записи нет.

ДУБОВЦЕВА: Жаль, жаль.

МИТРОФАНОВА: Я даже знаю, кто победил, я могу предположить.

ДУБОВЦЕВА: Победила дружба.

КРУТОЙ: Победила дружба, да.

ДУБОВЦЕВА: Конечно, как всегда. Игорь, вот мы говорим о новых песнях, о старых песнях, говорили о дружбе с Хворостовским. Может быть, сегодня есть возможность нам и Хворостовского послушать здесь?

КРУТОЙ: Давайте одну из композиций, которые будут в ноябре месяце, 15-16 ноября в Кремле исполняться. Это композиция "Дежавю". (Звучит песня.)

МИТРОФАНОВА: Проект "Дежавю". В 2013 году он был создан, да? Или раньше? Дмитрий Хворостовский, Игорь Крутой, стихи Лилии Виноградовой.

КРУТОЙ: Да.

МИТРОФАНОВА: А почему итальянский язык?

КРУТОЙ: Ну, она живет в Италии, и у нее итальянский. Закончила она Литературный институт здесь, по-моему, у Винокурова.

ДУБОВЦЕВА: Да, и у нее даже есть премия как у переводчика и как у поэта.

КРУТОЙ: Да, она как раз на месте. И, кстати, все итальянцы, которым я оставил ее поэзию в исполнении Хворостовского, они как раз…

ДУБОВЦЕВА: Удивленно отмечали, да?

КРУТОЙ: …да, что у нее совсем другое мышление. У итальянских поэтов не принято так писать. У нее свои образы какие-то российские, которые, может быть, там… но они все в удивлении приятном.

ГОЛУБКИНА: И мы слушали великолепную музыку, просто в восторге и от вокала, и от всего вообще…

ДУБОВЦЕВА: Вообще совратился-то легко Дима Хворостовский, уйдя из оперы и придя в эстраду?

КРУТОЙ: Ну, боялся, боялся. После первых трех композиций…

ДУБОВЦЕВА: А я помню, когда в Кремле был тот концерт, все-таки было видно, что он очень волновался. Потом немножечко волнение отступало, но чувствовалось.

КРУТОЙ: Он еще волновался потому, что надо было кучу стихов запомнить.

ДУБОВЦЕВА: На всяких языках причем.

КРУТОЙ: Да, и на французском, и на русском, и на итальянском, и на английском. Но как раз этот проект в Кремле для него был какой-то… В какой-то момент мы решили прекратить этот проект, после первых трех композиций, его отец напугал, говорит: "Дима, ты карьеру потеряешь свою, тебе нельзя это петь". И всякие коллеги стали говорить…

ДУБОВЦЕВА: Да? Но оркестр-то за спиной стоял все-таки симфонический.

МИТРОФАНОВА: Популярное, да, это слишком?

КРУТОЙ: Это все-таки, да, кроссовер такой. А потом он поставил эту запись Суми Чо, он был где-то на гастролях в Корее, и она говорит: "Дима, ты только это должен петь, ты оперу забывай…" При всем том, что для Димы ничего специально не сочинялось, он пел или оперу уже существующую…

ДУБОВЦЕВА: "Онегина" того же без конца…

КРУТОЙ: Да, да. Или же он перепевал Свиридова, он перепевал песни Пахмутовой, написанные когда-то для Магомаева, для Кобзона.

ДУБОВЦЕВА: "Песни военных лет" у него хорошая программа.

КРУТОЙ: Да, военные, но они тоже уже существовали, они не специально для него написаны. И тут целый цикл получился, для него написанный. И, конечно, мы… один плюс один было три в нашей ситуации.

ГОЛУБКИНА: А как вы с ним познакомились?

КРУТОЙ: А, да. Зашли мы с Николаевым как-то в ресторанчик в Майами, а там сидел Дима.

МИТРОФАНОВА: Идем мы с Пушкиным…

ГОЛУБКИНА: А там Гоголь сидит.

КРУТОЙ: Да, а там сидит Хворостовский. Ну, естественно, когда ты в другой стране, даже если ты не представлен и не знаком, то всегда братаются русские. Он сам поднялся к нам навстречу, говорит: привет, как дела, чуваки…

ГОЛУБКИНА: И?

КРУТОЙ: Ну, мы разговорились…

МИТРОФАНОВА: И так записали четыре альбома.

КРУТОЙ: Нет, два, два. Потом он говорит: ну давай, напиши для меня что-нибудь. Уже через какое-то время он пригласил в Метрополитен-опера, на свои премьеры меня приглашал, и я ходил, и у меня было сумасшедшее чувство патриотизма, потому что 4-тысячный театр Метрополитен-опера, когда объявляли Хворостовского в конце, весь вставал. Да, и действительно он был самый яркий в те вечера, которые я был. Может, Дима старался, а может быть, он всегда такой.

МИТРОФАНОВА: Такой крутой.

КРУТОЙ: Да. И мы подошли к тому, что сделали совместную такую программу, и периодически мы ее работаем. Мы ее работали в "Радио-сити-мюзик-холл" в центре Манхэттена, в 6-тысячном зале, мы работали и в разных городах мира, России, и всегда это вызывает интерес. Мы ничего не меняем в этой программе.

МИТРОФАНОВА: Ну он запомнил тексты песен наконец?

ДУБОВЦЕВА: У него шпаргалки есть.

КРУТОЙ: Этого я не знаю. Но просит каждый раз экран и подсматривает.

ГОЛУБКИНА: Да? Ну и правильно. Я тоже все время думаю: зачем текста столько учить? Шаляпин, между прочим, вообще никогда ничего не учил. Он еще Рахманинову говорил, когда тот ему романс напишет и говорит: Федор Иванович, ну выучите… Он говорит: Сергей Васильевич, я уже три арии знаю из опер, ну что же я буду ваше вот этот вот.. я с листа.

КРУТОЙ: Федор Иванович не дурак был.

ДУБОВЦЕВА: У Елены Васильевны Образцовой то же самое. Она, когда приезжает в какой-то театр, везде стоят шпаргалки. И говорят: а, понятно, у нас сегодня Образцова поет…

ГОЛУБКИНА: А Олег Павлович Табаков умудрялся на сцене даже по телефону разговаривать, в "Моцарте и Сальери" говорил: ой, извините, мне звонят… И ходил с гарнитурой.

МИТРОФАНОВА: Игорь Яковлевич, а вы что-то такое дурацкое делаете?

КРУТОЙ: Всё.

МИТРОФАНОВА: Вы такой положительный, что даже мы не знаем, к чему…

КРУТОЙ: Это я обманываю весь народ и вас в частности.

МИТРОФАНОВА: Да? Эх!

ДУБОВЦЕВА: Крутой обманщик к тому же, понятно.

ГОЛУБКИНА: Прислали эсэмэску, под завязку быстро ее прочту. Значит, из Москвы: "Друзья, благодаря вам я поддерживаю себя в хорошей форме. Вчера во время обеденного перерыва у вас звучала божественная классическая музыка в исполнении Николая Луганского, и мне было не до еды. Сейчас мне снова не до нее…"

МИТРОФАНОВА: Испортили аппетит.

ГОЛУБКИНА: "Да здравствует Игорь Крутой"! И "Маяк" тоже крутой". Владимир из Волоколамска.

МИТРОФАНОВА: Молодец какой!

ДУБОВЦЕВА: Так что, Игорь, не зря пришел. Спасибо тебе большое.

КРУТОЙ: Да. А как Владимир из Волоколамска отнесется к песне новой?

ДУБОВЦЕВА: Ну, посмотрим. Сейчас послушаем.

ГОЛУБКИНА: Владимир сейчас накалывает сосиску, подносит ко рту…

МИТРОФАНОВА: С горошком, без горошка нельзя, Володя!

ГОЛУБКИНА: Да, а горошек выскакивает из-под вилки, выскакивает, - и вдруг он слышит…

МИТРОФАНОВА: Это песня Эмина?

КРУТОЙ: Эмин с новой песней "Начистоту", песня на стихи Игоря Николаева.

ГОЛУБКИНА: Прекрасно.

ДУБОВЦЕВА: А мы прощаемся с нашим гостем.

МИТРОФАНОВА: Спасибо огромное.

КРУТОЙ: А вы послушайте - раскрутится, не раскрутится?

МИТРОФАНОВА: Какие-нибудь 80 евро - и раскрутится, у нас маленькая программа.

ГОЛУБКИНА: Да мы в рублях берем.

ДУБОВЦЕВА: Игорь, спасибо большое, что ты к нам пришел и вспомнили мы наш «Маяк».