Любовь и голуби Совместный эфир с ведущими "Маяка". Людмила Дубовцева

 

МИТРОФАНОВА:  Людмила Дубовцева, чей голос вы только что слышали на ретрозаписи, сегодня у нас в 3D, живьем в студии. Здравствуйте, Люда, очень приятно вас видеть, просто удивительно.

 

ДУБОВЦЕВА: Здравствуйте, мне тоже вас очень приятно видеть, потому что я вас видела только по телевизору в ваших телевизионных передачах, голос ваш слышала. А Машу я видела, когда ей было всего лишь 5-6, поэтому мне очень интересно сегодня на Машу посмотреть.

 

МИТРОФАНОВА: Выросшую. А еще когда вспоминаешь, что у нее двое детей по лавкам и уже крупные...

 

ДУБОВЦЕВА: Ой, это мне просто трудно даже представить. Ну что, опять поговорим о «Маяке» и опять вернемся…

 

МИТРОФАНОВА:  Опять 50.

 

ДУБОВЦЕВА: Опять 50, обратно 50.

 

МИТРОФАНОВА: Или 25 и 25, опять 25.

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, вот я не могу похвастаться, что я все 50 лет проработала на «Маяке», но 40 лет я все-таки отдала своей любимой радиостанции. И мне бы хотелось сегодня вас как-то немножечко, может быть, окунуть в те годы, когда я начинала работать на «Маяке». Вдруг вам тоже  интересно будет узнать, какая была атмосфера.

 

МИТРОФАНОВА: Ну, конечно, мы сами только начали работать на «Маяке», может, до 100 дотянет и «Маяк»,  и мы.

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, я надеюсь, что до 100 дотянет, и  я надеюсь, что и вы в столетний юбилей тоже нас пригласите, не забудете.

 

МИТРОФАНОВА: Нет.

 

ДУБОВЦЕВА: Итак, маячное утро. Открывается дверь, вот я смотрю, у вас такая аппаратура прекрасная, новая вся, а у нас в каждой комнате такие стояли огромные МЭЗы. Может быть, я неправильно говорю, но такие огромные магнитофоны, на которых мы прокручивали вот эти вот бабины, слушали новые записи. И вот утро, приходит Маша Журавлева, дочь известного чтеца Дмитрия Журавлева, для которой Александр Анатольевич Ширвиндт - это Шурка Ширвиндт, Мишка Державин.

 

МИТРОФАНОВА:  Машкины друзья.

 

ДУБОВЦЕВА: Да, дядя Слава Ростропович, потому что это все из ее детства. Она приходит и говорит: девчонки, я влюбилась. Сейчас, ну, Маша у нас такая  девушка была романтичная.

 

ГОЛУБКИНА:  В кого?

 

ДУБОВЦЕВА: Послушайте дальше. И ставит на магнитофон запись «Вжиг, вжиг, вжиг, все на новенького». Помните такую песню из фильма «Достояние республики»? Она говорит: Андрюшка, он такой талантливый.  Мы на него всегда смотрели, как на ребенка. Вы посмотрите, как он вырос, какой он стал замечательный артист, а как он замечательно поет. И мы все слушаем эту песню, ну, раз 15 в день, потому что знаем, если Маша влюблена, то она будет показывать эту песню каждому входящему, а каждые три дня в неделю эта песня будет звучать в эфире. А почему три дня, потому что в то время у нас существовал такой концертный отдел, который строго следил за тем, чтобы одна и та же мелодия не звучала раньше, чем через три дня. Только Маша вышла.

 

МИТРОФАНОВА: Может, послушаем песню?

 

ДУБОВЦЕВА: Да нет, лучше давайте я вам дорасскажу дальше. А в это время я приезжаю  из командировки из Еревана, положим,  и там я тоже влюбилась в композитора Роберта Амирханяна, который написал песню на стихи Марины Цветаевой. Это вам  сейчас так легко сказать и легко послушать Марину Цветаеву, а тогда Марина Цветаева даже имя не произносилось в эфире, а тут я привезла песню на стихи, армянский композитор написал на стихи Марины Цветаевой. Мы слушаем эту песню. В это время звонит композитор Евгений Дога. Слушай, Дубовцева, я написал, наконец-то, песню о Кишиневе. Ты можешь ее послушать по радио? Давай, послушаю. И он дает мне песню слушать,  песня прекрасная «Мой белый город», вы, наверное, знаете эту песню. Ну, на молдавском языке. Заканчивается песня, он говорит: ну, как тебе песня? Я говорю: а кто пел? Голос какой-то фантастический. Что, да кто пел, кто пел, главное, я тебе рассказываю, как тебе песня? Если мне понравилась, ты мне скажи, кто пел. Ну, что я тебе буду говорить, кто пел. Такая у нас есть девчонка, студентка второго курса, такая студентка украинка, молдаванка, цыганка,  а зовут ее Соня Ротару, что тебе это дает? Я говорю: ну, привози ее в Москву, мы посмотрим, что это дает. И действительно через несколько дней он ее привез в Москву, и записали эту песню, сделали перевод. Я познакомила его с Володей Лазаревым, с поэтом, они сделали перевод на русский язык, и это была первая запись Софии Ротару на Всесоюзном радио.

 

МИТРОФАНОВА: А у нас нет этой песни?

 

ДУБОВЦЕВА: Может быть,  нет, она точно есть сейчас, но просто….

 

МИТРОФАНОВА: Она называется как эта песня?

 

ДУБОВЦЕВА: Эта песня называется «Мой белый город».

 

МИТРОФАНОВА: Сейчас девчата поищут.

 

ДУБОВЦЕВА: А, кстати,  эта песня стала позывными теперь города Кишинева. Дальше я вам рассказываю. Я вам рассказываю просто какой-то один день. Вечером…

 

МИТРОФАНОВА:  А во сколько лет вы себе позволяли влюбляться вот…

 

ДУБОВЦЕВА: Всю жизнь, всю жизнь, так и жили, влюблялись. Да, съездила в Ереван, влюбилась в Амирханяна, съездила в Ригу, например, влюбилась в Раймонда Паулса, так что мы жили все время в состоянии какой-то влюбленности. Эта влюбленность как раз выражалась в том, что мы привозили  новые записи и этими записями пичкали каждого, к нам входящего.

 

МИТРОФАНОВА: Раймонд Паулс вчера сделал заявление для прессы, что он собирается покинуть сцену, что он все поделал и хочет уже, он говорит, не знаю, что меня впереди ждет, здоровье, жизнь, как все сложится. Но вот вчера реально на лентах новостей было, что маэстро устал. Ну, может, пошутил.

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, ладно. На правах старого друга мы как-нибудь его вызовем в эфир  и пусть он перед нашими слушателями отчитается, правда это или нет. Договорились?

 

МИТРОФАНОВА: Может быть, и так. Мне кажется, такие люди вообще очень редко как-то уходят.

 

ДУБОВЦЕВА: Да не сможет без сцены, он же оживает только тогда, когда садится за рояль, и когда руки прикасаются к клавишам. Иначе Паулс это не Паулс. Так, рассказываю дальше. Наступает вечер. Тогда у нас первым руководителем такого музыкального дела, так называлось музыкальное радиовещание «Маяка», у нас была Валентина Альфонсовна Рачковская. И вот она считала, что «Маяк» должен быть всегда в курсе всех событий, которые происходят. Положим, открывается фестиваль «Русская зима».

 

МИТРОФАНОВА: Это классика или фольклор?

 

ДУБОВЦЕВА: Нет, все абсолютно, вот я вам рассказываю. Открытие, торжественное открытие, например, в Кремлевском дворце съездов. Там сидит наш комментатор Георгий Арутюнов, он торжественно рассказывает, что там происходит. Дальше идет перекличка. Он переключается на, положим, зал Чайковского. В зале  Чайковского в это время на сцене Северный народный хор, красоты немыслимой. Дальше идет переключение на Театр эстрады. В Театре эстрады сборная Советского Союза. Там и Роза Рымбаева из Казахстана, и Яак Йола.

 

МИТРОФАНОВА: Это какой год примерно?

 

ДУБОВЦЕВА:  Это просто с самого начала «Маяка». Как только «Маяк» начал работать, так вот эти первые трансляционные такие наши пункты были установлены  почти во всех концертных залах.

 

МИТРОФАНОВА:  А как это переключалось?

 

ДУБОВЦЕВА: А вот там в каждом концертном зале был свой такой пункт стационарный.

 

МИТРОФАНОВА: Звукозаписи?

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, где-то стационарный, где-то нет. Например,  в Большом зале консерватории не было стационарного, я вам потом могу рассказать, очень смешные бывали истории.

 

ГОЛУБКИНА:    А почему сейчас нет этого?

 

ДУБОВЦЕВА:  Не знаю, почему это все снесли.

 

ГОЛУБКИНА:   Это же какая клёвая штука. Вот мы сидели бы сейчас и переключали тумблер.

 

ДУБОВЦЕВА:  Да.

 

МИТРОФАНОВА:  Нет, прямые трансляции, они возможны, есть такое. Просто раньше, я так понимаю, прямых эфиров не было. Это все записывалось на пленку…

 

ДУБОВЦЕВА:  Нет, это шло все в прямом эфире, в том-то и дело.

 

МИТРОФАНОВА:  Ах, вот оно как.

 

ГОЛУБКИНА:    Вот сидим мы вечером и решаем, пойти нам  в парк на книжную ярмарку, в цирк к Запашным или все-таки на Лиепу, посмотреть, как он танцует. И по радио переключаем тумблер, у нас там…

 

МИТРОФАНОВА:  А там все это есть.

 

ГОЛУБКИНА:   Там такой топот, это Лиепа танцует, или ревут тигры.

 

ДУБОВЦЕВА:  Вы сейчас издеваетесь, а так и бывало иной раз.

 

МИТРОФАНОВА:  Нет, я потрясена тем, что вы сейчас говорите о прямых эфирах, это удивительно.

 

ДУБОВЦЕВА:  Да, да. То есть за один вечер наши слушатели могли побывать сразу же во всех концертных залах Москвы. Малого того, во всех концертных залах, они могли получить представление о культурной жизни всей страны, потому что вся страна была представлена на этих площадках. Продолжаю дальше. А дальше мы, положим, перемещаемся в Концертный зал «Россия». В Концертном зале «Россия» концерт ансамбля «Песняры». Что творилось, вы не представляете, на этих концертах. Во-первых, почти что конная милиция дежурила у входа, пройти было невозможно. А я к себе беру в комментаторскую, в помощники беру композитора Игоря Лученка, потому что только что ансамбль «Песняры» приехал из Америки. Это был первый прорыв наших советских артистов, вокально-инструментального ансамбля в Америку. Я думаю, ну, кто, как ни Игорь Михайлович Лученок, который там вместе был с ними, расскажет мне, как проходили их гастроли. Ох, как раз звучит эта песня.

 

МИТРОФАНОВА:   Давайте дослушаем, царь-песня.

 

ДУБОВЦЕВА:  Вы знаете, с этой песней вообще связано очень много. Мало того, что она была шлягером, почему-то ее вдруг запретили, я не знаю, какой там услышали подтекст, какую конюшину мог там косить этот ясь.

 

ГОЛУБКИНА:   Это  в смысле эротическом.

 

ДУБОВЦЕВА:  Ну, не знаю, вот, может быть.

 

ГОЛУБКИНА:   У кого, чего болит, тот о том и говорит.

 

МИТРОФАНОВА:  Конюшину-то?

 

ДУБОВЦЕВА:  Мне тогда трудно было понять, почему…

 

МИТРОФАНОВА:  За «Спартак» все болели.

 

ГОЛУБКИНА:   Да.

 

ДУБОВЦЕВА:  Но зато в это время собирались космонавты в космос Волынов и Желобов, они позвонили нам и попросили: дайте нам, пожалуйста, песню «Косил Ясь конюшину».

 

ГОЛУБКИНА:   А, подождите,  как дайте, с собой или?..

 

ДУБОВЦЕВА:  Да, с собой, мы переписали им, и они там в эфире, и там они у себя где-то в далеком-далеком пространстве…

 

ГОЛУБКИНА:   А у них «Маяк» в космосе принимал?

 

ДУБОВЦЕВА:  Вы знаете, тогда были первые-первые прорывы, а, уже про это Безяев рассказывал хорошо уже, наверное.

 

ГОЛУБКИНА:   Нет еще.

 

ДУБОВЦЕВА:  Еще не рассказывал?

 

МИТРОФАНОВА:  Рассказывал.

 

ГОЛУБКИНА:   Про космос?

 

МИТРОФАНОВА:  Да.

 

ГОЛУБКИНА:   Что-то я не помню. У меня все смешалось в доме Облонских.

 

ДУБОВЦЕВА:  Я помню, как первый раз,  был такой прямой эфир нашей радиостудии, радиостудии «Маяк», и пришла Александра Николаевна  Пахмутова и Николай Николаевич Добронравов, это был первый-первый прорыв студии «Маяка» в космос. Я не могу вам передать, они пришли  просто ошалелые, какие были глаза, что у Александры Николаевны, что у Николая Николаевича. Вы представляете, мы сейчас говорили с самим космосом.  Ну, вот я вам нарисовала такой один день.  Но мало всего этого. Заканчивается день, я прихожу домой часов в 12 ночи, раздается телефонный звонок. Звонит Лев Иванович Ошанин, поэт легендарный, автор легендарных песен «Эх, дороги, пыль, да туман», «Течет Волга». И говорит мне: Людка, посмотри в окно. А  что такое? Ты видишь луну? Вижу, Лев Иванович, а что такое? Посмотри, какая она желтая, это настоящая желтоглазая луна. Мы сейчас с Алешей Мажуковым написали песню «Желтоглазая луна», и завтра она у вас будет.

 

ГОЛУБКИНА:   Они как были, с шампанским наблюдали?

 

ДУБОВЦЕВА:  Я не знаю.

 

МИТРОФАНОВА:  А я не помню эту песню.

 

ДУБОВЦЕВА:  Ну, вот была такая «Желтоглазая луна».

 

МИТРОФАНОВА:  Ну, вы были пропагандистом отечественной  эстрады и музыки.

 

ДУБОВЦЕВА:  Желтоглазая не луна, а "Желтоглазая ночь». Я вам просто почему так обрисовала какой-то один приблизительный день. То есть, у нас была не работа, а какой-то, я бы сказала, образ жизни. Вот мы так жили. Она у нас никогда не заканчивалась, эта работа, потому что и в 12 часов ночи продолжалось обсуждение, а уж когда наступали какие-нибудь, например, праздники, так мы вообще чуть ли ни ночевали в своей студии.

 

МИТРОФАНОВА:  Ну, вы только музыкальной занимались политикой и программированием?  Это только было связано, вы политики не касались, спорта, у вас четкие были специализации по каждой сфере?

 

ДУБОВЦЕВА:  Знаете, я была обозреватель. Сначала я была корреспондентом, потом обозревателем, поэтому все, что касается музыки, особенно все то новое, что происходило в стране, я должна была быть не только в курсе всего этого, но как-то должна была быстро, срочно просто, как пишут врачи – cito, знакомить своих слушателей со всем, что происходит сейчас в стране.

 

ГОЛУБКИНА:   А у вас были какие-то агенты?

 

ДУБОВЦЕВА:  Агенты?

 

ГОЛУБКИНА:   Ну, по разным городам и весям? Потому что как охватить-то это?

 

ДУБОВЦЕВА:  А вот это и были агенты наши. Вот я съездила в Ереван, познакомилась со всеми композиторами и исполнителями Еревана.

 

ГОЛУБКИНА:   Нет, ну, не наездишься.

 

ДУБОВЦЕВА:  А они все звонили. Я была во всех республиках.

 

ГОЛУБКИНА:   Да, они должны звонить и говорить: у нас София Ротару.

 

ДУБОВЦЕВА:  А они звонили, да. Кто-то более скромный, вот, например, тот же Роберт Амирханян, он был жутко скромный, тот же Раймонд Паулс, как ни странно, был очень скромный, поэтому у них приходилось просто буквально вырывать новые записи. А были композиторы, которые с удовольствием сами звонили и сами предлагали новые записи. Поэтому действительно были в курсе всех событий.

 

ГОЛУБКИНА:   Это кто интересно? Секрет, да?

 

ДУБОВЦЕВА:  Ну, многие.

 

ГОЛУБКИНА:   Но они уже покойники или еще живы?

 

ДУБОВЦЕВА:  Ну, кто-то да.

 

ГОЛУБКИНА:   Ну, тогда называйте, кто умер уже, там не обидятся.

 

ДУБОВЦЕВА:  Они были все действительно любимые люди, потому что я вам сказала, что какой-то такой флер влюбленности такой взаимной у нас с нашими гостями, с нашими авторами. А зачастую вообще мы были и соавторами даже.

 

МИТРОФАНОВА:   А вот не могли бы вы что-нибудь вспомнить или рассказать про Владимира Мигулю? Я дико смеялась все детство над его фамилией, я просто не унималась, потому что я была диким западником и отечественную эстраду просто, ну, в детстве презирала, а потом стала относиться терпимо, сейчас мне многое нравится.

 

ДУБОВЦЕВА:  Маргарита, с удовольствием скажу о Володе Мигуле. Был нежнейший, вот внешне просто, знаете, такой сказочный принц. Такие длинные, когда он появился у нас, он тогда был еще студентом медицинского института, но начал писать песни.

 

МИТРОФАНОВА:  А он москвич был?

 

ДУБОВЦЕВА:  Нет, он был из Волгограда. И вот, когда он первый раз появился,  просто все смотрели на него, действительно какой-то, ну, просто вошел какой-то небесный, воздушный мальчик, такие длинные белокурые волосы.

 

МИТРОФАНОВА:  Да, вот длинные волосы удивительно для тех времен.

 

ДУБОВЦЕВА:  Да, для тех лет очень даже  удивительно. И такой он  был действительно скромный, и так было трудно поверить в то, что он действительно композитор, и такой, в общем, тогда уже со своим голосом, со своей интонацией в песне. Вы знаете,  мы все время говорим про 60-е годы, что это был взрыв в литературе. Это был взрыв и в песнях, потому что как раз именно в те годы на смену неумирающим, я считаю, композиторам, Фрадкину, Френкелю пришли новые, плеяда новых композиторов, которые  сегодня тоже считаются классиками. Вот вы на  них смотрите, как на классиков, а я на них до сих пор, мне трудно поверить, что им где-то 70, в районе около 70 лет, тот же Тухманов, тот же Мигуля, тот же Женя Мартынов, да тот же  Игорь Крутой, который значительно младше, но тоже начинался когда-то. В общем, любого композитора, которого вы сейчас возьмете, те, которые оставили свой след действительно в музыке, я до сих пор не могу поверить и представить, что им  уже так много лет.  Ну, наверное, так же, как не могу поверить в то, что я и сама уже проработала на «Маяке» целых 40 лет. Так что действительно была работа очень интересная. Почему она была интересная, потому что, я говорю, это была не работа, а образ жизни. Вы знаете, мы даже одевались на работе в прямом смысле слова.

 

МИТРОФАНОВА:  Как это?

 

ДУБОВЦЕВА:  А я скажу, потому что у нас был один только бутик нам в то время известен, этот бутик называется «на коридоре». К нам приходили…

 

ГОЛУБКИНА:    А, вы фарцевали там за это самое?

 

ДУБОВЦЕВА:  Да не мы фарцевали, к нам приходили такие фарцовщики. И вот, где ты купил? На коридоре.  И вот, кстати, на  коридоре я купила первые свои джинсы, при зарплате 110 рублей я купила джинсы за 70, была так счастлива, в предвкушении, как я завтра приду на работу в новых джинсах. Бац, утром выходит приказ председателя Гостелерадио Лапина - женщин в брюках на работу не пускать. Я смотрю на свои джинсы с такой жалостью.

 

МИТРОФАНОВА:  А почему? Боже мой, как так возможно?

 

ДУБОВЦЕВА:  Вот так, такой был…

 

МИТРОФАНОВА:  А кто-нибудь осмелился задать вопрос или только жена его могла задать?

 

ДУБОВЦЕВА:  Вот я вам рассказываю дальше. Я прихожу на работу, помня о том, что дома у меня остались купленные…

 

ГОЛУБКИНА:   Одинокие джинсы.

 

ДУБОВЦЕВА:  Да, одинокие джинсы, о которых я до сих пор сожалею. И приходит ко мне в это время на передачу знаменитая болгарская певица Лили Иванова.

 

МИТРОФАНОВА:  А, да, помню такую.

 

ДУБОВЦЕВА:  И приходит в таком воздушном розовом брючном костюмчике. 

 

ГОЛУБКИНА:   Она не на работу, она в гости.

 

ДУБОВЦЕВА:  Но как я скажу охраннику, который пропускает, что она в гости? У него на лице, сами можете представить, борется все абсолютно, что только можно, пускать, не пускать. С одной стороны, она  гость. Говорит: но она же в брюках, шепчет он мне. Я говорю: вы что, хотите международного скандала? Естественно, международного скандала он не захотел, поэтому все-таки Лили Иванову в брюках я провела. Ну, а через какое-то время, видимо…

 

МИТРОФАНОВА:  Отменили этот закон?

 

ДУБОВЦЕВА:  Да, видимо, может быть, вы правильно сказали, что жена Сергею Георгиевичу сказала: да что ты, Сережа,  сейчас все ходят.

 

ГОЛУБКИНА:    Что же я к тебе на работу придти не смогу.

 

ДУБОВЦЕВА:  Да.  Тем более что в новых джинсах, уж так мне хотелось в них пощеголять. Вот так вот мы и жили, жили, работая, а работая, жили. Ну,  у нас были там различные смешные истории всякие. Вам, наверное,  Володя Безяев рассказывал, как мы с ним  неоднократно вели прямые репортажи, ну, например, с Красной площади.  И вот однажды мы с ним вели репортаж с Красной площади, и в это время приехала, там шел какой-то концерт, какая-то акция была, и приехала Маша Распутина.

 

МИТРОФАНОВА:  Это уж какой год-то, 198… какой-то?

 

ДУБОВЦЕВА:  Да уж, наверное, начало какого-то 80-го.

 

МИТРОФАНОВА:  Понятно, наши дни, новейшая история.

 

ДУБОВЦЕВА:  Ближе к вам, да. Она вышла из машины, села на капот.

 

ГОЛУБКИНА:   И продавила его.

 

ДУБОВЦЕВА:  Как Безяев увидел ее ноги, он забыл про свой эфир, и мне пришлось одной отдуваться.

 

МИТРОФАНОВА:  Хулиганка.

 

ДУБОВЦЕВА:  Да, она-то хулиганила, а Безяев, бедный, голову потерял.

 

ГОЛУБКИНА:   А он какой-то слабак тогда?

 

МИТРОФАНОВА:  Вот именно.

 

ГОЛУБКИНА:   Ритка вон, в шортах ходит, никто, все нормально, люди держатся.

 

МИТРОФАНОВА:   Так - то одни женщины. Ты парня хоть одного видела за километр?

 

ГОЛУБКИНА:   Иконников, а ему хоть бы что.

 

МИТРОФАНОВА:  Так о том и речь. Как война прошла.

 

ДУБОВЦЕВА:  Это потому что сейчас это стало нормой, а тогда вдруг увидеть ножки, да еще на Красной площади, да еще так вблизи, ну, бедный Безяев.

 

МИТРОФАНОВА:  А зачем она туда вообще приехала?

 

ДУБОВЦЕВА:  Там был концерт. Ну, и мне пришлось одной отдуваться. А так как  я отошла немножечко в сторону от машины, тогда такая большая машина выезжала, из которой шло это вещание, в основном, и я поэтому, чтобы шумы мне лишние не мешали, я отошла от этой машины, ну, и рассказываю, что происходит, кто вокруг. Подходит ко мне пьяный и говорит: слушай, девка, ты с кем разговариваешь-то?  Здесь никого нет. Я, значит, его, я понимаю, что его голос тоже в эфир идет. Я его отодвигаю. Ни в какую. И вот так я, значит, в борьбе с ним вела этот репортаж,  и все время его отводила, главное мне было закрыть, я думала, мало ли что он может сказать.

 

МИТРОФАНОВА:  Да, конечно, в эфир, страшное дело.

 

ДУБОВЦЕВА:  Так что мне было довольно страшновато.

 

МИТРОФАНОВА:  Людмила Дубовцева, заслуженный работник культуры Российской Федерации, автор и ведущая программы о музыке на радиостанции  «Маяк», 40 лет отдавшая этой радиостанции. А можно  так уже говорить: отдала 40 лет? Это же жертвенность наша.

 

ДУБОВЦЕВА:  Да нет, не отдала, до сих  пор отдаю, потому что я до сих пор остаюсь патриотом своей радиостанции. Я, правда, люблю и с удовольствием слушаю вас.

 

МИТРОФАНОВА:  Ну, отдавать или не отдавать?

 

ДУБОВЦЕВА:  Не отдавала, просто жила этой жизнью. Я уже вам сказала, что это был наш образ жизни. Вообще у нас удивительные люди работали. Например, была такая передача на радиостанции «Маяк», как она называлась, я точно не помню, то ли «Заметки коллекционера», такой был Всеволод Васильевич Тимохин, который вел эту рубрику. Боже мой, он был коллекционер, который известен был всему миру. Ну, не даром же, когда Елена Васильевна Образцова получала какое-то приглашение из какого-то такого заметного  оперного театра мира на какой-то спектакль, она, положим, не очень хорошо знала эту оперу, в которую ее приглашают, она звонила Тимохину, и Тимохин ей советовал, стоит, не стоит, подходит голос ее, эта партия, или не подходит. Вот такие люди у нас работали.

 

МИТРОФАНОВА:  Ну, а когда появился огромный выбор радиостанций, в 90-х, например, как получилось, как люди взрослые стали реагировать на это?

 

ДУБОВЦЕВА:  Вы знаете, мне хочется сказать о том, что, когда мы начинали, мы были первопроходцами. В общем, «Маяк» радиостанция была первопроходцем во многом. Вы посмотрите, даже вот эта схема - каждые полчаса новости, ведь сегодня все радиостанции переняли эту схему. Потом расскажу вам другое, это тоже забавно. Мы очень как-то доверяли всегда своим слушателям, а слушатели  в какой-то степени доверяли нам. И вот когда  к нам пришел наш  новый музыкальный руководитель Валентин Григорьевич  Чернявский, вот при нем был какой-то такой творческий взрыв в редакции. И такое ноу-хау у «Маяка» появилось, называлось «Музыкальные волны». В этой «Музыкальной волне» в одной 25-минутной, 20-минутной программе как-то  встречались, но встречались очень и очень гармонично, и классика, и народная музыка, и зарубежная, и эстрада, и советская эстрада, а где-то в серединке была перчинка нашего редактора.

 

МИТРОФАНОВА:   Это что такое?

 

ДУБОВЦЕВА:  И вот очередная перчинка была, например,  музыка из фильма композитора Жарра…

 

МИТРОФАНОВА:  Из нашего или иностранного?

 

ДУБОВЦЕВА:  Из музыки  Пасте… господи.

 

МИТРОФАНОВА:  Пастернак?

 

ДУБОВЦЕВА:  Пастернака, да.  Ну, как называется?

 

МИТРОФАНОВА:  Борис? «Доктор Живаго»?

 

ДУБОВЦЕВА:  «Доктор Живаго». Вот вылетело из головы, бывает же так, вот вылетит, извините, пожалуйста. Звучит вальс из фильма «Доктор Живаго». Но «Доктор Живаго» вообще нельзя было называть, даже и название этого произведения, и вообще Бориса Пастернака нельзя было называть. Но, тем не менее, вот в этой программе, как перчинка звучал этот вальс.

 

МИТРОФАНОВА:  А  это какие годы были?

 

ДУБОВЦЕВА:  Это было, ну, где-то начало, наверное,  70-х, может быть, конец 60-х. И наши слушатели все это понимали, они понимали, какой тут  подтекст заложен, и звонили нам с благодарностью за то, что мы им так доверяем, и что действительно прозвучал этот вальс, и они поняли, что это действительно какая-то наша перчинка.

 

МИТРОФАНОВА:  А скажите, пожалуйста, такой вопрос, вот вы говорите, что вы сами делали ноу-хау. Действительно можно сказать, но радио придумали не мы.

 

ДУБОВЦЕВА:  Радио придумали не мы, но мы что-то и перенимали, а что-то придумывали сами. Например, приезжает Алла Пугачева из Югославии и рассказывает мне, звонит, рассказывает. Для меня, ну, вам сейчас это просто кажется, ну, не знаю…

 

МИТРОФАНОВА: Да Алла Пугачева даже тот анекдот, когда, помнишь, дали кому-то номер телефона, а это что Алла Пугачева?

 

ДУБОВЦЕВА: Нет, я не про это говорю. Вот она приезжает и рассказывает: вот я сейчас была в Югославии, и мы ехали из  аэропорта, и попали в жуткую пробку… А у меня эфир, ее ждут на радио. И говорят, ничего страшного, со мной сидела рядом администратор передачи, которая дала мне мобильный телефон. Слово мобильный телефон тогда мы даже еще не очень хорошо знали, только видели в кинофильмах зарубежных, и мы почти весь эфир провели по мобильному телефону. То есть, мне звонил из студии, спрашивал, где вы есть, где вы едете, я говорила, они там ставили какую-то песню, пела, потом я комментировала, потому что я это слышала все. Проходит какое-то время, едет ко мне на эфир Ирина Мирошниченко, и то же самое, тогда у нас эфир был из Останкино, и вот на этом несчастном мосту, на котором  всегда вечные были пробки, ну, и зимой как всегда в  Москве неожиданно пошел снег, и вот Ирина Мирошниченко попала в эту пробку. Она мне звонит, тогда  уже был мобильный, и говорит: что делать? Я говорю: Ира, не волнуйся,  у меня твой диск новый есть, о котором мы хотели говорить, давай будем вести сейчас эфир прямой, ты будешь  мне говорить, где ты по мере твоего передвижения, а я буду выводить твой голос в эфире. И вот так мы провели почти весь эфир, и где-то к концу эфира только Ира Мирошниченко влетает в студию и говорит: а вот и я. Я говорю, ну, хорошо, что ты прибежала в последнюю минуту, и вот на этом мы и прощаемся с нашей гостьей.  Вот сегодня то, что у вас стало просто хрестоматией, но тогда это было тоже ноу-хау «Маяка». Или Надежда Бабкина ведет передачу «Бабкина суббота». Звонит ей слушательница.

 

МИТРОФАНОВА: На «Маяке»?

 

ДУБОВЦЕВА: Да, она у нас на «Маяке» несколько лет вела эту передачу «Бабкина суббота». Замечательная была передача.

 

ГОЛУБКИНА: Это в каком году?

 

ДУБОВЦЕВА: Это было, ну, я не знаю, до 2001 года, по-моему.

 

ГОЛУБКИНА: В конце 90-х?

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, в конце 90-х, в начале 2000-х.

 

МИТРОФАНОВА: Ну, ее муж уже родился.

 

ДУБОВЦЕВА: И вот она вела эту передачу, причем  иногда она где-то задерживалась то же самое, начинали мы передачу, она говорит: вот, я уже еду, тоже мы ее выводили в эфир. Ну, не это главное. Тогда тоже,  опять же, сегодня, я говорю, сегодня это уже стало…

 

МИТРОФАНОВА:  Я поподробнее узнаю про программу, впервые я слышу об этом.

 

ГОЛУБКИНА:  Про «Бабкину субботу»?

 

МИТРОФАНОВА: Да.

 

ДУБОВЦЕВА: Ну что вы, она вела ее вместе с Иваном Несвитом, который, кстати, тоже наш маячный человек.

 

ГОЛУБКИНА: А о чем была передача?

 

ДУБОВЦЕВА: Передача была о народной музыке. И вот звонит ей какая-то ее почитательница из Воронежа и говорит: Надежда Георгиевна, как я вас обожаю, я пою в самодеятельном хоре, как я мечтаю с вами спеть. "А какие проблемы? - говорит Надежда Георгиевна. - Так давайте сейчас и споем. Какую песню?" Так растерялась наша слушательница, говорит: ну, может быть, «Ой, мороз, мороз», я ее хорошо знаю. И они дуэтом спели - та из Воронежа, а Надежда Георгиевна из нашей студии. Был замечательный дуэт. Это тоже было ноу-хау «Маяка». То, что сегодня для вас кажется привычным и нечему удивляться.

 

МИТРОФАНОВА: Нет, Надежда Георгиевна действительно очень энергичный человек, очень современный и удивительный, и внешне, и внутренне.

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, вот я могу похвалиться, что Надежда Георгиевна уж точно наш маячный человек, потому что первое ее появление на радио - именно на «Маяке». Такая пришла девица, гарная дивчина, знаете, казачка такая астраханская, волосы, платья не нужно было надевать, такая красивая и такая энергичная. И вот глаза у нее до сих пор так же блестят, как и тогда, в те времена блестели.

 

МИТРОФАНОВА: Я даже не побоюсь этого слова, посмотрю год рождения.

 

ДУБОВЦЕВА: А при чем здесь год рождения?

 

ГОЛУБКИНА: Вот пишут из Ханты-Мансийского округа: «Голос Людмилы Дубовцевой узнаваемый, родной голос. Спасибо». Пишет нам Лана.

 

ДУБОВЦЕВА: Спасибо, Лана, мне очень приятно это слышать.

 

ГОЛУБКИНА: И я читала, но это за кадром:  «Из Бурятии Дубовцевой огромный привет, помню, люблю, уважаю, спасибо, Михаил».

 

ДУБОВЦЕВА: Спасибо, Михаил, вам тоже спасибо. Ну, что еще хочу сказать...

 

МИТРОФАНОВА: Про любовь спросить мы обещали вас.

 

ГОЛУБКИНА: А, про любовь. Давайте про любовь, господи, забыли же.

 

ДУБОВЦЕВА: Про любовь, хорошо, я вам расскажу. У нас была, естественно, такая виртуальная любовь, о которой я вам рассказала, мы влюблялись в своих исполнителей, в своих композиторов. Но одна любовь, которая просто вошла, наверное, в историю.

 

МИТРОФАНОВА: Эдуард Хиль?

 

ДУБОВЦЕВА: Нет, еще круче.

 

ГОЛУБКИНА:  Мелко берешь.

 

ДУБОВЦЕВА: Очень мелко берешь. Это наш великий дирижер Евгений Федорович Светланов.

 

ГОЛУБКИНА: Ах, Светланов, о-о.

 

ДУБОВЦЕВА: Да, который свое счастье нашел именно на «Маяке», потому что тогда в информационном «Маяке» в отделе музыки  работала Нина Николаева, которая впоследствии  Ниной Николаевой-Светлановой…

 

ГОЛУБКИНА: Первой женой?

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, не будем говорить, какой женой.

 

ГОЛУБКИНА: У него какого созыва?

 

ДУБОВЦЕВА: Нет, у него не было 100 жен, он как раз был в этом смысле, это был действительно…

 

МИТРОФАНОВА: Ну, где одна, там вторая. Первая жена же от бога, вторая от человека, а третья…

 

ДУБОВЦЕВА: Какую она замечательную книгу о нем написала. Во всяком случае, когда я к Евгению Федоровичу Светланову приходила брать у него интервью, я всегда говорила: Евгений Федорович, вы же наш маячный родственник. Вот у него,  кстати,  6 сентября день рождения, может быть, как родственника мы и поздравим его?

 

МИТРОФАНОВА: Обязательно.

 

ГОЛУБКИНА:    Даже можно как-то в рубрику 23 февраля.

 

ДУБОВЦЕВА:  Конечно. Да и можно в любую рубрику. Во всяком случае, мы помним о том, что он наш маячник. Ну, я вам говорила о том, что «Маяк» всегда присутствовал в самых разных точках, поэтому у нас всегда  как-то была представлена широко музыкальная жизнь всей нашей страны. И могу похвастаться тем, что, например,  мне посчастливилось в этой жизни быть и в оргкомитете только что тогда рождающегося конкурса и фестиваля «Славянский базар», который живет и поныне. Тогда придумал его такой режиссер Сергей Винников, и пригласил меня, я тоже была одним, ну, членом оргкомитета. Потом в городе Алма-Ата проводился конкурс такой, который назывался «Голос Азии», удивительный по красоте, потому что это был единственный в мире  азиатский конкурс. И там собирались, ой, какие красотки…

 

МИТРОФАНОВА: Роза Рымбаева?

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, Роза Рымбаева была хозяйкой этого конкурса. А приезжали туда из Китая, из Вьетнама, ну такие красотки, я вам передать просто не могу. И тоже мне очень приятно, что не просто я была там членом оргкомитета и даже иногда автором каких-то выпусков, но мы вели прямые трансляции всех этих конкурсов на «Маяке». А вы знаете, как трудно было уложиться в эти 25 минут. У меня 25 минут заканчивается, а он только песню начинает, выкручивались как могли, но очень с удовольствием все это делали. Потом что еще могу я сказать, что мы, работая на «Маяке», часто становились и соавторами. Мы были, может быть, в какой-то, ну, созидателями какой-то, слово продукция смешно сказать, но получалось иногда так. Например, я с гордостью говорю о том, что я, как меня  называет мой друг давний совершенно поэт Илья Резник, говорят, он у вас тоже недавно был.

 

МИТРОФАНОВА:  Ой, был, такой хорошенький, и жена отличная.

 

ДУБОВЦЕВА:  Да, он мне рассказывает великая сводница, потому что я в свое время свела вот Резника,  Пугачеву и Паулса, и вот появилось это трио. Потом могу похвастаться тем, что я свела такое тоже трио творческое, это Вознесенский, Паулс и, например,  Миронов и та же Пугачева, и тот же  Валерий Леонтьев.

 

МИТРОФАНОВА:  Ну, это было время такое для вас действительно, раз не было интернета, сейчас вон написал кому-нибудь в твиттер, приходи ко мне с кузнецом.

 

ДУБОВЦЕВА:  Мне кажется, что было какое-то такое взаимное доверие нас к нашим творцам, их доверие было к нам. Потому что, когда появлялось что-то новое, они действительно старались с нами поделиться этим новым и мы с удовольствием как-то давали дорогу этому всему новому.

 

МИТРОФАНОВА: А вот это Интервидение, которое было в пику организовано Евровидению здесь в России и соответственно охватывало страны социалистического Варшавского договора, соцблока, вы имели к этому отношение? «Маяк» наверняка это дело освещал?

 

ДУБОВЦЕВА: А как же. «Маяк» не только освещал. Вот я вам расскажу, например, самый яркий случай из жизни Сопотского фестиваля.

 

МИТРОФАНОВА: Это в Сопоте, да?

 

ДУБОВЦЕВА: Да, в Сопоте, в Польше. Это был самый популярный в нашей стране, потому что мало тогда знали, к сожалению, зарубежных фестивалей, но это был самый популярный в нашей стране. И вот в 80-м году на этот конкурс посылают такого певца Николая Гнатюка. Я его встречаю в нашем доме на улице Качалова, он такой грустный ходит. Я говорю: что ты, Коля, такой грустный? Да вот еду я в Сопот, и песня у меня лирическая есть, а веселую никак не придумаю. Я говорю: ты знаешь, у меня есть одна очень хорошая мелодия, я от Паулса только что привезла, я сейчас позвоню Андрею Андреевичу Вознесенскому и попрошу его написать стихи к этой песне. Ну, Коля так недоверчиво... Я говорю: что ты умеешь делать? Он говорит: я умею жонглировать, умею на барабане стучать. Я звоню Андрею, говорю: Андрей, есть чудная мелодия, вот мальчишка такой смешной, у него брови прямо на затылке, он высоко их поднимает, действительно очень смешно. Он умеет играть на барабане и умеет жонглировать. Ну, Андрей так: нет, как я буду писать, я вообще не пишу на готовое. Тем не менее на следующий день звонит мне: написал новую песню. Это она самая, «Танец на барабане».

 

ГОЛУБКИНА: А мелодия уже была?

 

ДУБОВЦЕВА: Мелодия была, мелодию я привезла из командировки от Паулса. И вот Коля поехал не в самое благополучное, политически не самое благополучное время для нашей страны, он поехал, когда «Солидарность» в Польше набирала силу, и все, что касалось Советского Союза, они отрицали тут же. Вышел Коля, запел эту песню, и на втором припеве ему подпевал уже весь зал. А когда он закончил свое выступление, его заставили спеть на бис, что не бывает на конкурсах, и из зала его несли на руках до гостиницы восторженные его почитатели. Вот что сделала песня.

 

МИТРОФАНОВА: У нас в гостях Людмила Дубовцева, и мы вспоминаем и прошлые годы, Интервидение. Гнатюка вспомнили добрым словом, дай бог здоровья, вообще как-то из вида пропал.

 

ГОЛУБКИНА:  Ну, 1952 года рождения, он еще молодой мужчина по моим меркам.

 

ДУБОВЦЕВА: А что касается этой песни, было очень смешное продолжение. Потом вдруг после того, как уже конкурс этот прошел, песня стала суперпопулярной, и вдруг мне звонит Андрей Андреевич Вознесенский из Ялты и говорит: послушай. Я слушаю, а там где-то играет эта песня «Барабан». Он говорит: мы зашли в ресторан один, там играет. Перешли в другой ресторан, опять он мне звонит: и там играет.

 

ГОЛУБКИНА: Вопрос такой на засыпку. Гонорары получили люди?

 

ДУБОВЦЕВА: За эту песню?

 

ГОЛУБКИНА: Паулс и Вознесенский?

 

ДУБОВЦЕВА: В свое время, естественно, получили. Но не знаю, есть же такая…

 

ГОЛУБКИНА: А призовые?

 

ДУБОВЦЕВА: Призовые, это надо у Коли спросить, делился он или нет. Во всяком случае, иногда певцы приезжают, делились, а иногда нет.

 

ГОЛУБКИНА: Или, может быть, просто композитор с поэтом удовлетворились большой популярностью произведения?

 

МИТРОФАНОВА:  Да не знаю, как раньше-то было, все следили за деньгами, за потоками.

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, не знаю. ВААП следил, он там 3 процента давал авторам, а 97 забирал себе. Ну, конечно, страна не была просто внакладе.

 

ГОЛУБКИНА: А классическая музыка, вот вы про Светланова сказали, дирижера нашего Большого театра, а вообще какие-то классические музыканты?

 

МИТРОФАНОВА:  Ему 73.

 

ГОЛУБКИНА: Кому?

 

ДУБОВЦЕВА: Больше, ошиблась. 86 лет в этом году.

 

МИТРОФАНОВА: Тут написано в Википедии.

 

ДУБОВЦЕВА: 86 ему будет.

 

МИТРОФАНОВА: Ребята, Википедия наша врет. Видно, ее тоже нужно почистить.

 

ДУБОВЦЕВА: Вам недаром Леша Ермилов говорил, что не пользуйтесь теми новостями, которые есть в Интернете, потому что там очень много искаженных фактов.

 

ГОЛУБКИНА: Это правда.

 

МИТРОФАНОВА: А где брать остальное?

 

ГОЛУБКИНА: Непонятно.

 

МИТРОФАНОВА: ТВЦ вон не врет.

 

ДУБОВЦЕВА: Ладно, я сегодняшних ваших источников не знаю, поэтому не могу сказать.

 

ГОЛУБКИНА: Ну, в основном, конечно, вот даже читаешь и удивляешься, ощущение такое, что журналисты современные не ищут новости, а они сидят и просто сами придумывают, потому что лень бегать, искать.

 

МИТРОФАНОВА: Ну, может, и так.

 

ГОЛУБКИНА: Потому что то, что мы с тобой читаем в первом часе, часто, мне кажется, это просто такая фантастика…

 

ДУБОВЦЕВА: Или перепевы тех новостей, которые уже прозвучали по другим радиостанциям.

 

ГОЛУБКИНА: Три года назад.

 

ДУБОВЦЕВА: Поэтому мне бы хотелось, чтобы «Маяк» не забывал, что он был первым. А вот, кстати, кто-то вам рассказывал, я не помню кто, что даже по «Маяку» ориентировались самолеты, пароходы?

 

ГОЛУБКИНА: Каждый раз нам рассказывают, да.

 

ДУБОВЦЕВА: Я не знаю, что касается этой военной техники, я не знаю, а вот у меня был такой случай. Я вела такую передачу, она называлась «Для тех, кто в море», она шла ночью, и делали мы эту передачу по радиограммам…

 

ГОЛУБКИНА: Кто из наших гостей нам сказал, что она называлась «Мороженая рыба»?

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, это «мороженая рыба», это вам рассказывали. А я вела музыкальную часть этой передачи, приложение, и в основном это был концерт по заявкам по радиограммам. И однажды мы получили радиограмму, что у кока какого-то траулера рыболовецкого родился сын. И он нам прислал радиограмму восторженную - оказывается, он от нас первых услышал  о том, что у него родился сын.

 

ГОЛУБКИНА: Здорово!

 

ДУБОВЦЕВА: Да, здорово. А потом моряки уже другого какого-то рыболовецкого траулера нам прислали письмо, ну, не письмо, а радиограмму: не забудьте поздравить нашу любимую певицу Тамару Синявскую с днем рождения. Я звоню, говорю: Тамара Ильинична, вам пришла такая радиограмма, просто бог знает, где это море находится, бог знает, где эти моряки, но они помнят о том, что у любимой певицы Тамары Ильиничны день рождения. Она говорит: да ладно, вы меня разыгрываете. Я говорю: честное слово, и отдала ей эту радиограмму. Она говорит: я буду ее хранить, это действительно дорогого стоит. Так что у радиостанции «Маяк»…

 

МИТРОФАНОВА: Людмила Ивановна, а вы подготовили какую-то специальную песню, которую сказали, что сами объявите и расскажете о ней пару слов, вот она скоро должна заиграть.

 

ДУБОВЦЕВА: Ну, я вам говорила  уже о том, что повезло мне, работая на радиостанции «Маяк», а можно я еще похвастаюсь?

 

МИТРОФАНОВА: А давайте.

 

ДУБОВЦЕВА: А я еще серебряный лауреат фонда имени Ирины Константиновны Архиповой. И она мне вручала эту награду на сцене Большого театра, и поздравляли меня Майя Плисецкая и Щедрин Родион Константинович. Так что нахвасталась я вам. А что касается этой песни, которая  я хотела, чтобы сейчас прозвучала, это тоже в какой-то степени я приложила свою руку к этому. Я вам говорила о том, что мне повезло в  жизни быть соучастницей трио различных,  и вот это как раз рождение, эта песня еще одно трио, которое мне тоже повезло создать, это композитор Раймонд Паулс, поэт Евгений Евтушенко, спел эту песню Имантс Бусулис, правильно. И вот она в какой-то степени, эта песня биографическая для поэта, но она очень заводная, и мне кажется, что, если ее сегодня услышат какие-то сегодняшние…

 

МИТРОФАНОВА: Евтушенко-то?

 

ДУБОВЦЕВА: Евтушенко естественно услышит.

 

МИТРОФАНОВА: Давайте послушаем. Ну, что же, огромное спасибо, до новых встреч в эфире, и спасибо за просто шквал информации. Нам есть, к чему стремиться, Мария Андреевна.

 

ГОЛУБКИНА: Да. Нам из Татарстана написали: «Вот какие культурные ведущие».

 

МИТРОФАНОВА: А позавчера написали: «Две дуры».

 

ГОЛУБКИНА: Там и написали, не то, что и умный, и культурный человек, не то, что нынешние. Хотела сказать, ребята в Татарстане, сейчас в тренде безумие. Включите телевизор.

 

МИТРОФАНОВА: Ну, что же, слушаем песню.

 

ДУБОВЦЕВА: Слушаем песню и прощаемся.

 

МИТРОФАНОВА: До новых встреч в эфире.

 

ДУБОВЦЕВА: Спасибо, что вы мне позволили опять окунуться в свое прошлое.

 

ГОЛУБКИНА: Спасибо.

 

МИТРОФАНОВА: Спасибо.