Academia Сергей Капица. "Россия и мир в демографическом зеркале". 2-я лекция

Что происходило и происходит с населением Земли сегодня? Перспективы изменения демографической ситуации, распределения важнейших природных ресурсов, демографические теории и их разработка.


Стенограмма 2-й лекции Сергея Петровича Капицы, вышедшей в эфир на телеканале "Культура" в рамках проекта "ACADEMIA":

Мы начинаем вторую нашу лекцию, посвященную глобальным проблемам современности. Первое, я рассказывал вам, как представляется возможность анализа глобальной истории человечества через рост населения. Это дает нам возможность количественно описать историю человечества. Раньше это никогда практически не делалось. Были даты, но единственная возможность измерить состояние человечества это его численность, она как-то мало использовалась в исторической науке. И, когда я занимался этими исследованиями, не всегда было легко получить достоверные данные, положим, от населения Земли тысяча, десять тысяч, сто тысяч лет тому назад. Именно на таком диапазоне времен нам надо рассматривать развитие человечества.
Более того, мы выяснили, что время человеческого развития, оно сжимается по мере приближения к нашему времени. Это одно из самых отличительных черт той эпохи, которую мы сейчас переживаем. Без этого рассматривать вообще процессы развития невозможно. И вот это сжатие исторического времени, которое все сфокусировано на современность, это представляется, с моей точки зрения, самым уникальным свойством нашего времени. Я помню, когда я рассказывал об этом работе на общем Заседании Президиума Российской Академии Наук, то один из наших самых замечательных математиков, ученых, физиков Фадеев Людвиг Дмитриевич, который живет в Петербурге, меня спросить, каждое поколение, вообще, считает себя уникальным и удивительным, или это, вообще, так люди устроены, что они считают себя как бы центром истории, почему Вы считаете, что именно наше время является таким уникальным?
Но именно то, что я рассказал в первой нашей лекции, оно подводит к этой мысли и анализе фактов роста человечества, и в смысле того, как можно описать это дело математическими формулами. Я сегодня не буду останавливаться на этой стороне дела, а сразу обращусь к первой кривой роста человечества, которая иллюстрирует этот фактор. Дайте, пожалуйста, первую картину, вот.
На этой картинке как раз показано, как растет человечество и как оно проходит через эту критическую эпоху, продолжительность которой меньше ста лет и центр которой приходится, грубо говоря, на 2000-й год. Мы сейчас пережили половину этой критической эпохи, как она определяет мгновенное значение нашей современной истории? Начало этой кривой вот в масштабе находится в нескольких километрах отсюда, чтобы вы поняли, в какой степени сжимается история человечества. Полтора миллиона лет должно пройти для того момента, когда вообще человек появился со своим новым сознанием, с тем, что качественно его отличает от всего животного царства. Именно благодаря сознанию мы получаем такой выброс, как среди всех остальных животных численности населения, так и в этом глобальном демографическом переходе, который, с моей точки зрения, представляется самым уникальным и самым необычайным событием в мире человечества. И то, что мы живем в эту эпоху – это вот наш рок, наша судьба. Может быть, нам повезло, что мы попали именно в такую эпоху. А, если бы мы были, положим, сто лет тому назад, мы бы особенно не задумывались
насчет этого.
Вот этот глобальный демографический переход, я повторяю еще раз, это есть центральное событие нашего времени, и спрашивается, к чему оно ведет и что оно означает для нас сейчас? В прошлый раз я говорил о том, что вы видите здесь, что разница между развитыми странами, показанные более темной краской, и развивающими странами, и всем остальным миром не так велика. Мы смещены на 50 лет друг относительно друга. Развитые страны медленнее проходили через этот глобальный демографический переход. А остальные страны как-то очень стремительно, причем, все дружно проходили через этот переход. И это указывает на наличие такого универсального взаимодействия, которое управляет этим процессом. Вот это очень важно.
Взаимодействие, мы видим его здесь как бы воочию, физике такие взаимодействия хорошо известны, их называют даже резонансами, такое дружное поведение системы. И здесь мы видим, как оно управляет переходом человечества из стремительного взрывного роста до … к стабильному населению.
Давайте посмотрим на следующую картинку, на которой показано прохождение население через этот критический период. Это уже сам рост населения. Вы видите, что половина этой кривой, там показано две кривые, одна расчетная кривая, другая – это среднее предсказание будущего развития численности человечества на ближайшие там сто или 150 лет на будущее. Оно выходит на постоянное значение, практически равное удвоенному значению в момент перехода. Момент перехода, значит, численность человечества была 5,7 миллионов, значит, это переходит на уровень 11 с половиной миллиардов. Ну, с той точностью, которой такие оценки можно давать. Практически мы меньше, чем удваиваемся против того населения, которое есть сейчас.
И я уверен, что человечеству хватит ресурсов, хватит энергии, хватит всего остального для того, чтобы себя прокормить, согреть. И мы могли бы спокойно развиваться, более того, это будет совершено новый этап развития человечества. Новый этап по ряду причин.
Во-первых, до этого человечество было озабочено ростом. Надо было иметь как можно больше места, детей, богатства, оружия, все измерялось количественным ростом, и это привело вот к этому взрывному развитию, которое так внезапно оборвалось переходом на постоянное население мира. Вот это очень важно сейчас понять. И население развитых стран уже чувствует вот этот переход к постоянному населению.
Что это означает? В первую очередь, это означает старение населения. Покажите следующую картинку. Следующая картина показывает для населения мира в целом как меняется его возрастной состав. Красная кривая - это люди среднего возраста, красная кривая – это люди, как говорят, зашедшие в года, да, порядка 80 лет, а зеленая – это молодежь, лица до 15 лет. Вот эти кривые очень существенные. Вот кривая А и Б показывают, грубо говоря, распределение населения в развитых странах, это кривая Б, сечение Б, а кривая В – это сечение для развитых, развивающихся стран, где много молодежи, меньше, совсем мало стариков, глубоко зашедших в года, как говорили в старину, и вот среднего возраста порядка 10 процентов.
Молодежь доминирует. А в ближайшие сто лет эти кривые сольются вместе, и будут описывать население мира, имеющее коренное отличие от всего того, что было раньше. Мало молодежи, много стариков, кто-то их должен кормить, кто-то должен их содержать? Не останется ресурсов для военных вещей.
Когда развитые страны проходили через пик своего развития, это было начало 20-го века, а армии, положим, России, а через армию России и гражданскую войну прошло порядка 10 миллионов человек. Сейчас мы с трудом собираем армию на миллион и это происходит с большими страданиями и трудностями. Это указывает на то, насколько мы исчерпываем возрастные ресурсы нашей страны, не говоря о том, что само население сейчас даже имеете тенденцию к падению, а не то, что к росту, которое характерно было для роста населения на 2 процента в канун Первой мировой войны, население России росло на 2 процента, а экономика росла на 10-12 процентов в год.
То есть, приблизительно то же самое, что сейчас происходит с Китаем. Только в Китае рост населения меньше. В Индии рост населения в два раза больше, чем в Китае. Но это такие региональные различия, которые в глобальной картинке они не занимают такого существенного места. И вообще, занимаясь вот таким анализом, который мы сегодня практикуем, глобальные проблемы нужно стараться отвлечься от частностей. Частности можем найти и иллюстрировать любой заранее интересующий вас тезис, а надо стараться уловить общие закономерности. Их можно иллюстрировать частными вещами.
Вот я говорю, структура народонаселения России в канун Первой мировой войны или же состояние динамики населения в Индии и в Китае в наше время. Вот это моменты, которые нам очень существенно надо иметь в виду при этом анализе. Тогда мы можем уловить общее, что характерно для развитых и развивающихся стран. И мы, повторяю, видим, как на этих кривых они стремятся к общему такому состоянию. Когда стариков будет много, а молодежи будет мало, спрашивается, как будет работать экономика таких стран? Старение населения – это есть очень существенный фактор, который уже сказывается в России, и в развитых странах, и через 50 -100 лет станет доминирующим свойством населения мира. Он изменит подходы к населению.
Второе, о чем мне хотелось бы сказать, что вот в моменты такого крутого изменения роста, когда вот эти процессы исторические происходят крайне быстро, кардинальное изменение возрастного состава экономики происходит меньше, чем за продолжительность жизни человека, за десятки лет. Когда я был молодым человеком, и учился в Англии, в школе меня учили, что в мире два миллиарда человек. Сейчас нас больше шести моя жизнь совпала с самым крутым моментом роста человечества. Такого больше не будет, во всяком случае, у нас нет оснований думать, что мы вернемся опять к фазе стремительного роста населения Земли, это потребует коренного изменение сознания человека, может, его биологии. Это будет другой человек, если он вообще будет. Это, кстати, очень интересная проблема, возможно ли такое превращение человека?
Следующее, что очень существенно, что управляет этим развитием? В конечном итоге весь этот анализ показывает, что управляет сознание, управляет, грубо говоря, говоря компьютерным языком, софт, программное обеспечение человечества, его идеи, идеология, ценности – это является главными факторами. Материальное обеспечение человечества оно обеспечивается, и это надо иметь в виду. Оно обеспечивается энергетически, оно обеспечивает ресурсами.
Я не думаю, что сейчас существенно можно говорить об ограничении, положим, даже топливных ресурсов. Во-первых, есть ядерная энергия, которая практически неисчерпаема современной технологией. Даже нефть, появляется ее все больше и больше. Сорок лет тому назад говорили, что нефти через лет не будет. Сейчас опять говорят, нефть истощится через сорок лет. Я уверен, что через сорок лет будут говорить то же самое.
Это был такой анекдот про Хрущева, ему написали речь: "Коммунизм на горизонте", он спрашивает, что такое горизонт? Ему сказали, что это такая невидимая линия, которая удаляется по мере приближения к ней, так учат в учебниках географии. Вот так и здесь, на горизонте исчерпание ресурсов. Но это линия все время удаляется. Мы сейчас открываем новые месторождения нефти, по-видимому, за пределами шельфа, мы гораздо должны быть в этом смысле с открытым разумом и открытой технологией подходить к ресурсам нашей планеты.
Другое дело, что надо аккуратнее относиться к окружающей среде. И, например, примеры развитых стран, как Европа, на это указывает. Европа сейчас существенно за последние пятьдесят лет изменила свою экологию. Раньше кто-то говорил, что в Рейне можно проявлять цветную пленку, прямо опуская ее в воду этой реки. Сейчас там водится рыба, ее можно пить без опасности для вашего здоровья. Мы научаемся гораздо культурнее обращаться с нашей окружающей средой, и это сейчас оказывается и экономически, и экологически вполне реализуемо. Поэтому, я думаю, что и этот ресурс человечества мы можем исчерпать.
То же самое с водой, говорили, что вода исчерпывается. Но вода, в отличие от нефти, она не потребляется, она циркулирует в гидрологическом цикле. Вода сносится реками в море, в море она испаряется и дождями выпадает на суши, и вот она так циркулирует, то, что называется гидрологический цикл. Очень небольшая часть воды потребляется, так сказать, безвозвратно. И мы даже не знаем сколько, может быть, она еще поднимается как-то из недр Земли, этот вопрос открытый до сих пор, не говоря о том, что количество воды в океане больше, чем можно себе даже вообразить.
Пресная вода, да, Байкал – это самый большой запас пресной воды, колоссальные запасы пресной воды есть в ледниках Гренландии или же Антарктиды. Но есть мощные методы опреснения воды. Это такой вопрос только затраты энергии, затраты ресурсов. Поэтому говорить, что есть проблемы распределения воды, целые цивилизации погибали оттого, что пересыхали реки от неуместного употребления воды, арычная система орошения, которая характерна, например, даже для современной Средней Азии, она совершено не годится, она очень расточительна в смысле этого дела, она приводит к засолению земель и к очень расточительному использованию водных ресурсов.
Я был в Израиле, там все сады и виноградники, они орошаются полиэтиленовыми трубочками, которые подводят воду именно туда, где она нужна, и оказывается, что это уменьшает на порядок, если не больше, потребления воды при развитом сельском хозяйстве, и главное, еще меньше вносит соли, меньше портит почву, которая орошается, таким образом, обеспечивает уже развитие сельского хозяйства на долгое время.
Вообще, производство рабочей силы в современном обществе тоже коренным образом изменяется. Я бы хотел сейчас показать вам следующую кривую, которая показывает распределение рабочей силы в Америке за прошедшие сто лет. Это очень поучительная кривая, и я могу сказать, что наше развитие нашей страны идет точно по тому же сценарию, только, может быть, с отставанием в 20-30 лет. Вы видите, что в сельском хозяйстве занято 2 или 3 процента населения, причем, сельское хозяйство кормить не только всю Америку, но половина ее продукции экспортируется, причем по очень низким ценам в другие страны мира. Сельского хозяйства достаточно для того, чтобы прокормить весь мир.
И принципиального ограничения по производительности сельского хозяйства даже при удвоении населения мира, нету. Есть проблема распределения этого ресурса, есть голодающие племена в Африке, в Индии, при всем богатстве, нынешнем богатстве этой страны, есть колоссальные районы, которые до сих пор страдают от периодического голода, неспособность даже в рамках одной страны распределять те ресурсы, которые там есть. В Индии приблизительно раз в 2-3 года бывают неурожаи, но в основном в урожайные годы они получают урожай в два раза даже больше, чем они могут потребить, но они не могут его распределить часто и не могут его сохранить до тех времен, когда он понадобиться из-за климата, из-за хранилищ, это съедается в конечном итоге всякими паразитами и урожай пропадает.
И это опять-таки указывает на то, что у нас не хватает способов распределения этих ресурсов. Вот это вопрос, который, мне кажется, сейчас делается центральным в экономике. Мы занимаемся производительностью труда, она исключительно высока. Вы видите, что здесь в области производства занятость населения уменьшается приблизительно в три раза по сравнению с тем, что было вначале, вначале прошлого века.
И на современном автомобильном заводе, как я уже говорил об этом, производства одного автомобиля среднего класса занимает 10 рабочих часов, это фантастическая производительность труда. Грубо говоря, рабочий час на современном заводе стоит порядка сотни долларов, значит, его стоимость тысяча долларов автомобиля. Другое дело, что его продают в десять раз дороже, это, как говорят, накрутки, а не истинная производительность общественно необходимого труда для производства современного среднего класса автомобиля.
И это происходит и в других отраслях. Та же самая энергетика страны обеспечивает сейчас гораздо более дешевыми средствами, чем сто лет тому назад. Вот это изменение структуры и экономического развития очень существенно. И в значительной степени оно определяется развитием науки и технологий. И это опять-таки глобальный процесс. Сейчас глобальность развития науки оно имеет несколько измерений.
Фундаментальная наука, ну, начиная с времен Ньютона, Галилея, она была уже глобальной. Центром ее была Европа, и в Китае была своя наука, но они развивались в каком-то смысле зависимые друг от друга системы, но уже тогда можно было говорить о глобальном развитии фундаментальных наук, это происходило 400 лет тому назад.
Прикладные науки развивались обычно в рамках уже национальной технической традиции, технических возможностей тех или иных стран. Когда-то Англия была такой всемирной мастерской мира и как-то шла впереди в организации производительности труда, пускай за очень жестокую эксплуатацию рабочего класса Англии, но производительность труда, конечно, была гораздо более высокая, чем в предшествующие этому Средние века. И вот эти процессы, которые сейчас происходят, они переломились и в наше время. Сейчас политической программой нашей страны стала инновация. У нас получилось, что количественный рост, в первую очередь, в области энергетики, как-то отставил в сторону все развитие собственной нашей науки, и собственной технологии. И недаром сейчас это провозглашено как важнейший политический приоритет нашей страны, который прямо следует из анализа развития науки в современном обществе.
Вот я хочу, чтобы показали следующий слайд. Это такая диаграмма, которая показывает, как наука в современном обществе взаимодействует между собой. Есть три таких традиционных раздела. Есть фундаментальная наука, как говорят, абстрактные знания: почему солнце свет, почему звезды такого размера, почему Земля устроен так, как она устроена, почему это все происходит?
Есть прикладная наука, которая опирается в своих достижениях на фундаментальную науку.
И есть, наконец, производство. И вот здесь вот вы видите, что время фундаментальной науки приблизительно на сто лет отстает от его внедрения в производство. Это неслучайно. Дарвин сто лет тому назад, в этом году, в прошлом году, вернее, праздновал 150 лет со дня публикации главного труда Дарвина "Происхождение видов", то есть, начало современной биологии, когда такого чисто с описательного объяснения биологии оно перешло к пониманию значении эволюции и изменения развития биологии как глобальной системы. Это тоже был пример системного мышления, глобального мышления к применению к этой науке, когда началась современная наука, как фундаментальное знание.
И прошло сто лет, когда сейчас современная наука, современная биология имеют уже колоссальное значение для новых сортов животных и растений, для новых лекарств, нового проникновения, так сказать, в элементарный мир живого. Вот 19-й век был характерен развитием микробиологии, был изобретен микроскоп, когда модно было увидеть микробов, бацилл, паразитов всевозможных и раскрыть вот мир вот этих вредоносных организмов, которые играют такую роль в болезнях человека. Это была микробиология, колоссальной важности прикладная часть биологической науки.
Сейчас говорят о нанобиологии - это переход на следующий уровень, наномикроскопы еще не изобрели, мы не имеем таких мощных инструментов, каким является оптический микроскоп, для того, чтобы рассматривать вот этот атомный мир, нам приходится косвенными методами его изучать. Ну, опять-таки это вот проникновение на атомный уровень, когда мы разглядываем уже элементарные атомные процессы, лежащие в основе молекул, управляющих развитием живого.
Опять-таки со времен открытый вот генома, прошло 50 лет, это было фундаментальное открытие, которое сейчас открывает ключ к пониманию того, как можно изменять на фундаментальном уровне развитие всего живого. Последствия этого могут быть очень существенными.
То же самое относится к другим наукам, к физике. Явление радиоактивности было открыто на рубеже 20 и 19-го века, а атомная энергия появилась через сто лет после этого, грубо говоря, не столько как взрывчатая энергия атомного взрыва, сколько как существенный вклад в энергетику страны. Мы сейчас только осваиваем эти возможности, тоже, кстати, люди, которые открывали атомную физику, ядерную физику. Ведущим был Резерфорд, который был долгие годы наставником моего отца. Отец, когда был в Англии 14 лет, он работал у Резерфорда, они были очень близки между собой. Резерфорд очень поддерживал работы и исследования отца.
И Резерфорду приписывают слова, что атомная энергия никогда не будет полезной человеку. Это отец мне неоднократно говорил, что это обычное преувеличение всевозможных журналюг, которые исказили его выступление. Он говорил, что это, во-первых, его, Резерфорда, это не интересует, и, во-вторых, он считает, что, если это произойдет, то ничего удивительного в этом не будет. Да, такие запасы есть энергии. Но не это заставляло его заниматься ядерной физикой. Его заставляли заниматься мотивы исследования, почему это происходит?
Вот фундаментальна разница между наукой прикладной и этой, это мотивы исследования, которые здесь указаны, что знания, познания… Вы занимаетесь, предположим, ядерной физикой, или фундаментальной биологией, потому что вы делаете это ради знания. И существо человека, оно заключено в знаниях. Я вам уже говорил про то, что Аристотель написал знаменитую книгу "Метафизика". Она начинается, первая фраза этой великой книги, что энциклопедии науки своего времени, она начинается с фразы "Человек отличается от животного тем, что он познает". Он поставил во главу угла процесс познания.
Процесс познания он является главным мотивом исследования. Ни деньги, ни слава, ни величие этого дела, а просто интерес к тому, что происходит в природе. Вот это руководит людьми, занимающимися фундаментальными исследованиями – это главный мотив их работы. Это очень существенно понимать, и их по этому нельзя измерять, так сказать, прикладные вещи. Можно измерять рублем или долларом, то открытия в области фундаментальных наук такого измерения не производят.
Есть известный рассказ про то, как к Фарадею пришел премьер-министр Гластон и спросил, зачем вы вообще занимаетесь этим тонкими опытами о связи между электричеством и магнетизмом? Были основы современной теории электричества, без которых вообще невозможна современная промышленность и все прочее. Но он сказал, господин премьер-министр, если мы не будем заниматься изучением этих вещей, то будущие премьер-министры не будут знать какие отрасли промышленности надо облагать налогами, то есть, он указал на прямой выход этой вещи, и указал на то, что это происходит через десятки лет.
К сожалению, мы сейчас потеряли вот этот диапазон мышления, диапазон этого всего. Всякие рыночно ориентированные управленцы считают, что вот они могут требовать от людей, занимающихся фундаментальными исследованиями сразу выхода из этих вещей, так не бывает.
Менталитет людей типа Резерфорда они такие, что они однодумы, и однолюбы в каком-то смысле. Они занимаются своими фундаментальными проблемами ради процесса познания. А вовсе не ради всего остального. Все остальное, как говорят, приходит. А общество должно их обеспечивать, причем вот здесь видно, что это в десять раз меньше требуется денег для фундаментальных исследования, по сравнению с прикладными. Эти цифры они не с потолка взяты, они отражают истинное положение вещей.
Мой отец получил образование инженера в Петербуржском или Петроградском политехническом институте. Потом уже, будучи инженером, занялся физикой. Но у него всегда был интерес к прикладным вещам. И, когда он получил Нобелевскую премию, то там отмечалось две вещи: открытие сверхтекучести, это открытие фундаментального явления, по существу, квантового явления в поведении жидкости, жидкого гелия, и одновременно усовершенствование технологий получения низких температур, что он создал основу современной кислородной промышленности, которая по своим доходом могла бы прокормить, кажется, десять Академий Наук со всеми потрохами. Но об этом никто как-то не думает, о масштабах этого дела. Отец сосчитал интерес к прикладным и теоретическим исследованиям. А Резерфорд его предупреждал, что нельзя служить одновременно Мамоне и науке, Минерве, надо выбирать. Но отец занимался и тем и другим с успехом, хотя это осложнило его биографию, единственное, что я могу сказать. Ну, такова жизнь. Может быть, в этом смысле он был детем уже нашего времени, чем то поколение, к которому принадлежал его учитель Резерфорд.
С другой стороны, люди, занимающиеся фундаментальными исследованиями уже во времена нашего времени, одним из величайших по существу умов в этом смысле был Вернадский, который раньше многих понял значение глобальных проблем. Он как геохимик, как человек, по существу, занимающийся распределением элементов в земной коре, он опирался на геологию и геохимию России, и именно, может быть, это его заставило думать о глобальных проблемах. Если бы он жил только в Европе, то в Европе нельзя думать глобально. Она вся теоретически, интеллектуально ограничена отдельными странами.
Вот также трудности с демографией. Демографы десятилетиями спорят о демографических процессах, которые происходят в Англии во Франции, они разные. Ну, благодаря географии, благодаря этническим свойствам этих людей, благодаря тому, что это просто разные культуры несколько и разные языки и разные обычаи, это отражается на демографическом поведении этих стран.
А, если вы занимаетесь глобально демографией, то эти разницы они второстепенны. Они сглаживаются, наоборот, все усредняется и превращается в такое общее глобальное развитие человечества, которое я вам пытался объяснить, и которое имеет, по-моему, очень большое значение сейчас, особенно, я повторяю, для нашей страны. Потому что наша страна, и это отразилось на наследии Вернадского, это субглобальная единица. Я помню времена, когда большой интерес, особенно у иностранных держав, было к тому, сколько в России урана? Были люди, которые говорили, что в России мало урана и поэтому можно скупить весь уран в других местах и как-то задушить нас урановым голодом.
И отца на каком-то приеме французский посол спросил, какие запаса урана в Советском Союзе? Он сказал, одна шестая мировых запасов. Ну, как раз экономический вклад России в мировую экономику это одна шестая, это был ответ. Этот ответ его слышали наши люди, которые контролировали контакты ученых и этих послов, и потом спрашивали, как он мог ответить на такой вопрос, провокационный вопрос этого посла? Он сказал, ну, дорогой мой, это просто написано в учебниках географии, детей с детства учат, что наша страна - это одна шестая мировой системы. Так что весь секрет, как говорится, написан на заборе, только нужно уметь читать эти сигналы.
И вот это есть тоже часть, я повторяю, уроков, которые нужно выносить для нас, для России из глобальных проблем. И то, что я вам сегодня рассказал, оно касается глобальных проблем мира в целом, и одновременно, я повторяю, их нужно проектировать и в нашем уме, и в наших действиях, и в нашей стратегии на мировые процессы, в частности, и наша наука сейчас находится в очень сложном положении, потому что, мне кажется, мы не учитываем глобальный характер современной науки.
Раньше наша наука, вот в Советское время, развивалась очень интенсивно, но изолированно от мировой науки. Очень немногие люди могли соприкасаться с корпусом мировой науки, и я иногда для объяснения процессов, происходящих в Советском Союзе с нашей наукой и даже культурой, предлагал модель скороварки. Вы знаете, что такое скороварка? Такая кастрюля, которую плотно закручивают, затем греют, и там повышается температура и давление, и процессы переработки там супа, или если вы варите мясо, происходят гораздо более эффективно, чем в обычных условиях. Потому она и называется скороварка.
Особенно она важна в горах, там давление низкое, температура кипения воды падает, и там сварить мясо – это целая проблема на высоте там 3 тысяч или 4 тысяч метров. Я был там, в альплагере, там была проблема, без скороварки мы с ним справиться не могли. А самое опасное со скороваркой, это, когда она перегревается и с нее слетает крышка. Тогда все, что там внутри есть, вскипает, разбрызгивается по кухне, может ошпарить повара, и вернуть обратно это все невозможно.
Я говорю, приблизительно тоже произошло с нашей наукой, с нашей культурой. Что вот она варилась в такой советской скороварке, и подвозилась энергия, подвозились ресурсы, но процессы происходили внутри. А потом крышка слетела в прямом и переносном смысле, и весь вот этот внутренний продукт разбрызгался по всему миру. И, кстати, наша наука и наша культура оказывается колоссальное влияние. Мы недостаточно внимания уделяем вот этому глобальному процессу влияния советской… наследия советской науки и русской культуры на мировое развитие.
Я как-то обсуждал это дело с Ростроповичем, он был очень темпераментный человек и думал о таких общих вещах, и говорил мне, что, если вернуть всех музыкантов, воспитанных советской консерваторией и в музыкальных школах, обратно в Россию, то музыкальная жизнь в мире рухнет, потому что все крупные оркестры и музыканты сами и дирижеры во многом были... многие из них были воспитаны русской музыкальной школой. И потом они рассеялись по миру, когда у этой скороварки крышка слетела.
И то же самое произошло с нашими учеными. И это привело к такому обеднению наших собственных ресурсов, но к колоссальному обогащению мировой науки и культуры. И нам нужно понять процесс этот, это тоже глобальный процесс, потому что, я повторяю еще раз, что современная наука она глобальна. Мы не можем рассматривать отдельно там американскую, европейскую, немецкую, французскую, русскую науки изолированно от той мировой науки, в которой она сейчас и есть. И вот эти процессы сейчас происходят, я повторяю, очень интенсивно.
Большое внимание этому уделяют, кстати, китайцы. Сейчас 150 тысяч китайцев учатся в американских университетах. Кто-то сказал, что американский университет, это такое место, где русские профессора обучают китайцев. Это в 87-ом году я был в Америке и посветил знаменитый Стэндфордский университет в Калифорнии, один из лучших университетов Америки и мира. Со мной хотел беседовать президент этого университета по фамилии Кеннеди, он никакого отношения к президенту Кеннеди не имел. Мы с ним имел очень содержательный разговор. Он мне сказал, что вот нас очень расстраивает, что в Америке учатся 40 тысяч китайцев из материкового Китая, из Тайваня и из диаспоры приблизительно три равных части интенсивно осваивают нашу науку. А ваших , русских, не то 200 человек, не то 300, никто толком не знает, и что они могут у нас понять, мы не понимаем, что у вас происходит, а они не понимают, что у нас происходит.
На обратном пути я рассказал об этом нашему послу в Вашингтоне. Он сказал, Сергей, это очень существенная вещь, это надо сообщить Горбачеву, пишите телеграмму. Такая телеграмма была составлена. Когда я приехал, на меня обрушились, зачем я вмешиваюсь не в свое дело? Я говорю, что я сообщил информацию, которая существенна для понимания именно мирового процесса развития науки и того, что происходит в Китае. Может, это повлияло как-то на мышление, но, к сожалению, наше мышление отстает, я повторяю, от наших дел. И вот эта судьба поэтому науки, вот как ее после этого взрыва той советской скороварки, которая сварил прекрасный продукт и затем рассеяла его по всему миру, как его восстановить, или сварить новую, но уже к скороварке обращаться уже нельзя, страна изменилась, она опять-таки открыта миру. И вот эта проблема, которая сейчас стоит перед нами.
И опять-таки, разум, понимание процессов развития мир в целом и развития нашей страны должно управлять понимание вот этих процессов на совершенно конкретном уровне. Причем, здесь судьба молодежи, судьба вот вашего поколения она является критическим моментом, критическим решающим моментом. Как вы сможете реализовать, с одной стороны, я считаю, что советскую систему образования, русскую систему образования, которая несомненно имеет свои преимущества, это отдельная тема, о которой можно говорить, и вот такой новый социальный заказ, который стоит перед нашей страной, что делать с наукой, что делать с познанием, и как получить новое понимание, в первую очередь, я повторяю , глобальных процессов.
Глобальные процессы – это неслучайное явление сейчас. Это есть те процессы, без понимания которых мы не можем дальше двигаться. И у России в этом отношении тоже есть свой задел – наследие таких ученых, как Вернадский и многие другие, они с самого начала были глобалистами, если хотите. Я не люблю этот термин. Но это, несомненно, отражает их уровень понимания, их уровень мышления. И это наследие, которое нам надо беречь, ценить и находить ему нужное место. Это нелегко, потому что часто забалтываются такие вещи, которые здесь есть. Сейчас всякий объявляет себя там либо глобалистом, либо чем-то еще и теряется содержательность той или иной проблемы.
И как вообще отвечать перед миром за развитие науки, какое сейчас коллективное мышление есть в этой области? Это очень и очень сложная проблема. только что произошел, по существу, мировой скандал. Были люди, которые утверждали, что будет глобальное потепление из-за непомерного выделения энергии в атмосферу. Сейчас эта концепция, по существу, рухнула, и люди , которые на полном серьезе пропагандировали эту идею, оказались либо людьми, которые не отвечали своей квалификации и своему пониманию, либо намеренно дезинформировали публику? Такие явления происходили и в другой области. Может, вы это не помните, но в 2000-ом году была истерика по поводу того ,что на 2000-й год все компьютеры рухнут. В Америке была буквально истерика по этому поводу. Я был в это время там, и они там, в школах, заставляли людей думать об этом и как-то забивали головы, что такое произойдет?
И там была конференция по Интернету, я тогда был Председателем комиссии по Интернету, и поехал с небольшой группой наших специалистов в Америку, и нам прочли лекцию о светлом будущем вычислительной техники. Но вице-президент оной из крупнейших фирм в Сан-Тропе, где проходила эта лекция, в Санта-Крузе, где проходила эта лекция, на минутку, когда мы расходились, остался наедине со мной в зале. Я его спросил, что вы думаете о том, что все компьютеры рухнут на 2000-й год? Он сказал, это величайшее надувательство. Если бы я его спросил публично, я бы никогда этот ответ не получил, потому что они заработали несколько миллиардов на этом, много миллиардов на этом способе надувания этим делом.
По-видимому, такая же история и сейчас происходит со свиным гриппом, с другими вещами. И здесь опять-таки, это наука как глобальное явление, часть глобального сознания, в ней появляется новая мера ответственности, в какой мере мы можем такими страшилками пользоваться?
Здесь есть очень страшные вещи, люди вообще перестанут верить науке. Недаром сейчас так возросли всевозможные псевдонаучные и антинаучные вещи. Потому что наука занимает очень значительное место в нашем сознании, в нашем мире, без нее мы не можем справиться ни с настоящим, ни, тем более, теми будущими проблемами, которые грозят, не грозят, а стоят на повестке дня человечества. Вот ради этого я хотел как раз закончить тем, что именно в научном понимании глобальных проблем это ключ к пониманию социальных проблем, которые будут в будущем, проблемам культуры, проблемам места, и тех ценностей, главным образом, которые в конечном итоге управляют развитием человека, развитием его семьи, развитием его личности и образованием. Это вот то, чем мне хотелось бы кончить сегодняшний рассказ.
ВОПРОС: Сергей Петрович, большое Вам спасибо за Вашу лекцию. Мой вопрос заключается в том, какие крупные наукоемкие промышленные и инфраструктурные проекты в нашем с вами регионе, в поле российского мире, в российской цивилизации, какие наукоемкие промышленные инфраструктурные проблемы с большой включенностью в них молодежи могут задать смысл для заселения неосвоенных территорий, неосвоенных территорий, в первую очередь Российской Федерации?
ОТВЕТ: Ну, я думаю, что здесь, понимаете, наука в этом смысле она само, как бы управляющаяся система. Ей трудно что-то поручить, но можно, но в ней что-то происходит и нужно уметь это дело вовремя поддержать. Вот от этого зависит истинная научная техническая политика государства. Мы только нащупываем пути в новых экономических условиях это делать. Мы удачно это делали в социалистическую эпоху, но в новых экономических условиях мы пока не научились это делать. И я думаю, что вот научиться это делать – это именно есть ответ на тот вопрос, который вы поставили: как в новых экономических условиях, в новом распределении производительных сил и ответственности управления ими мы можем ответить на вот этот, по существу, совершенно справедливый вопрос, понимаете.
Я могу сказать, что та же нефтяная или газовая промышленность, она будет, конечно, заниматься заметное место, но она требует гораздо большего вклада нашего собственного интеллекта в эту область. Этого не происходит, к сожалению. Понимаете, мы паразитируем на мировом опыте и эффективность уровня нашей добычи газа и нефти совсем не такая, как в других развитых странах, которые заботятся о том, чтобы буквально извлечь каждый последний кубометр из-под земли. Это непростая задача. Сможем ли мы освоить вот эти наши несметные, по существу, богатства, которые у нас есть?
В некоторых отраслях мы оказались очень удачными. Вот у нас есть колоссальная промышленность, разделение изотопов урана. Мы сами не представляем себе даже масштабы этого явления. Заводы, которые оказывались в 10 раз, в 20 раз эффективнее по затратам энергии в разделении изотопов, которые вообще отношение к экономике ядерной энергии. Где, кстати, стоимость топлива это 10 или 20 процентов стоимости энергии. Все остальное это стоимость оборудования, инфраструктуры, которые обслуживают эту вещи. А сам обогащенный уран именно благодаря нашим изобретениям, оказывается не совсем таким дорогим, как это кажется сначала, как пример, я вам повторяю.
И наука она сама должна, понимаете, предлагать и как-то осуществлять эти вещи. И здесь вот так же, как с детьми. Когда рождается младенец, вы не знаете, что из него вырастет. Вам надо вкладывать в него, тогда из него вырастает что-то сознательное, которое будет считать, что, конечно, его родители совсем глупые и ничего не понимают, но это неизбежно. Это та мотивация, о которой я здесь говорю.
ВОПРОС: Скажите, а может ли в долгосрочной перспективе развитие гуманитарных высоких гуманитарных технологий того софта, о котором Вы говорили, развитие космических технологий и всего, что связано с космосом, и развития, например, водородных технологий, водородной энергетики, обеспечить вместе с выходом человечества в космос следующий этап того демографического перехода, который Вы сегодня нам описали, то есть возможно ли теоретическое преодоление рубежа в 11 с половиной миллиардов человек после подобных рывков развития?
ОТВЕТ: Это хороший вопрос. Но я не могу на него ответить, понимаете. Надо всякую теорию, всякую точку зрения надо судить по тем законам, которые он сам перед собой ставит, это так же, как Пушкин говорил относительно художника, что художника надо суть по тем правилам, которым он сам следует. А я не говорю, что это есть последний ответ на этот вопрос, это есть один из ответов, которые можно сделать сегодня, во всяком случае. И указать на то, что здесь есть проблемы, которые нужно решать и которые мы, несомненно, можем решать. И вот это есть смысл этих разговоров. Как-то разбудить сознание людей, сознание людей, в конце концов, и нашей страны, отвлечься от таких вот чисто потребительских мотивов, которые сейчас доминируют. Я думаю, что задача вот этих лекций, этого курса просветительских бесед – это один из шагов единственный, но необходимый для того, чтобы вот ваше поколение ответило на этот вопрос. Я должен вас спрашивать, а не вы меня.
ВОПРОС: Во время лекции Вы сказали о том, что одна из основных тенденций в изменении численности, не численности, а вернее в развитии человечества это старение.
ОТВЕТ: Да.
ВОПРОС: И в том числе упомянули, что такой драматический переход, который был представлен , возможен, если человечество переродится в нечто иное, вот эта мысль вызвала во мне вопрос, что именно Вы имели в виду, и во что это может быть перерождение, то есть, имели ли Вы в виду, что человечество может закончить свою историю в том виде, в каком оно есть сейчас?
ОТВЕТ: Нет, это не конец истории. Это вполне такое равновесное состояние, просто продолжительность жизни человека увеличится там до 85-90 лет средняя, но одновременно упадет число молодых людей, вот это очень существенно, понимаете. И наконец, возрастает, я повторяю, людей очень почтенного возраста. И сейчас встает вопрос очень деликатный, вопрос качества населения, понимаете.
Сейчас современный образ жизни, когда человек работает как бы на пределе своих возможностей, стрессовое состояние, которое очень неуютно. Вот люди должны как-то найти выход из этого дела. Я думаю, вот этот режим перехода постоянное население будет менее стрессовым, чем… во-первых, сам переход это самый болезненный момент, когда все ломается, и так сказать, это разрушение института семьи, связи между обществом, ростом преступности, рост такой внутренней неудовлетворенности людей, и многие явления, которые отражены в современном искусстве, они связаны вот с этим переходом. А это будет новый режим, понимаете, более, может быть, человечный.