Интервью На чем строится эффект живописи Давида Бурлюка

До февраля в Музее русского импрессионизма проходит выставка, посвященная Давиду Бурлюку. Что стоит посмотреть?

ЗАСЛАВСКИЙ: В студии Григорий Заславский, добрый день. И сегодня мы решили поговорить о выставке, посвященной Давиду Бурлюку, которая открылась в Музее русского импрессионизма. И я рад приветствовать в этой студии куратора этой выставки Наталью Свиридову. Здравствуйте.

СВИРИДОВА: Добрый день.

ЗАСЛАВСКИЙ: Не только куратора этой выставки, но еще и главного хранителя Музея русского импрессионизма. Об этом тоже, конечно, я вас что-нибудь поспрошаю. Скажите, вот наверняка не я один (хотя я, естественно, не являюсь искусствоведом и тем более специалистом по импрессионизму), не я первый, кто в глаза, а уж тем более за глаза говоря о вашем замечательном музее, его потрясающем здании, его невероятной красоте и каком-то таком замечательном удобстве, компактности, которая не мешает, тем не менее, возможности экспонировать немалое число работ, его такому человеческому измерению, которое учитывает возможности человека воспринимать работу. И тем не менее, я возвращаюсь к его названию, ну не упрекает, но во всяком случае обращает внимание на избыточно широкое толкование импрессионизма, уж не говоря о том, что словосочетание "русский импрессионизм", конечно же, прекрасно, и спасибо Борису Минцу за его изобретение или, скажем, его распространение, или такую вот монументализацию. Но тем не менее, ну уж Бурлюк – точно нет.

СВИРИДОВА: Конечно, Давид Бурлюк не является представителем среди русских художников, кто исповедовал импрессионизм как свою манеру живописи. И тем не менее, это художник, который, как и большинство русских художников-авангардистов, не прошел в ранние годы своего творчество увлечение импрессионистическими приемами живописными. И, в общем, благодаря своему учителю Кириаку Констанди в Одесском художественном училище и благодаря своей поездке в Европу, когда он занимался в 1903 году в школе Антона Ажбе. И когда он посетил Францию, он увидел там работы, это уже был даже не импрессионизм, а это была уже постимпрессимистическая культуристическая живопись. И он заявлял о том, что именно тогда он понял, каким образом ему дальше нужно идти в живописи, чтобы раскрывать художественные способности, и каким образом искать и лепить что-то новое в своей живописи. И любопытно, что вот за последние 20 лет, ну такие более активно существующего у нас арт-рынка в России, на обозрение и искусствоведам, и коллекционерам, и более широкой публики в основном попадали работы Бурлюка, которые были созданы им в поздние годы творчества. Это в основном такие наивно-лубочные картинки, которые он создавал в большом количестве в Соединенных Штатах Америки. И, в общем-то, у многих…

ЗАСЛАВСКИЙ: А это уже какие годы?

СВИРИДОВА: Это уже 30-е, 40-е и 50-е. И даже у искусствоведов зачастую складывалось впечатление, что вот это и есть лицо творчества Давида Бурлюка. Но когда встречаешь его ранние произведения, они действительно удивляют. И в отличие от большинства русских художников-авангардистов, таких как Ларионов, Малевич или другие, Бурлюк увлекался вот этими импрессионистическими, пуантилистическими живописными приемами, которые, наверное, скорее правильно говорить, он использовал именно как технические приемы в живописи. Вот он их не оставил на протяжении всей своей жизни. Если для большинства вот этот путь импрессионизма был очень коротким на пути к русскому авангарду, то для Бурлюка это был все-таки образ его творчества. Поэтому, например, на нашей выставке первая часть экспозиции – это как раз произведения, которые художник писал, используя вот эти пуантилистические приемы, это произведения, которые создавал на пленэрах. А он очень любил работать на открытом воздухе, писал, что он зачастую посвящал этому по 10-12 часов в сутки.

ЗАСЛАВСКИЙ: А что ему, плохо, что ли, на свежем воздухе 10 часов там провести?

СВИРИДОВА: Конечно, да, это точно. Так вот, в этой части экспозиции у нас представлены не только ранние работы из сохранившихся, но в том числе и работы, которые датируются 1920, 30 и 40 годами. И как раз вот они наглядно иллюстрируют, что он остался верен техническим приемам, изобретенным в период постимпрессионизма, и на протяжении всей своей творческой жизни. И во многом это слепило его лицо авангардное...

Слушайте в аудиофайле!