Интервью Оперетта в жизни Герарда Васильева

ЗАСЛАВСКИЙ: В студии Григорий Заславский, добрый день.

И я, даже вот не тратя ни секунды ни на что другое, скажу, что я счастлив и видеть перед собой, и представить сегодняшнего гостя. Это народный артист России и один из любимейших артистов Московской оперетты Герард Вячеславович Васильев. Я вас приветствую, здравствуйте.

ВАСИЛЬЕВ: Добрый день, Григорий Анатольевич.

ЗАСЛАВСКИЙ: Да. Мне хочется, чтобы вы просто поговорили об оперетте, об оперетте в вашей жизни, и чтобы рассказали какие-то важные правила своей жизни. Потому что я никогда не скрываю, что даже ремень я теперь обязательно заправляю в джинсы, в любые брюки. Потому что однажды вы, как человек, который учился в Суворовском, у вас есть немало очень важных правил. Расскажите, пожалуйста, как вообще вы оказались в одном из лучших советских театров.

ВАСИЛЬЕВ: Это, конечно, судьба. Хотя я даже об оперетте, пока я учился в консерватории, то я об оперетте уже не думал. Один раз я (мой друг на режиссерском факультете учился) подрабатывал осветителем в Театре музыкальной комедии в Ленинграде. И однажды я сидел в его ложе и видел оперетту "Сто чертей и одна девушка" Тихона Николаевича Хренникова. Мне понравилось. Но у меня и в мыслях не было, что я когда-то буду работать в оперетте. Но так сложилось. Дело в том, что, когда я спел госэкзамен, мне позвонил приятель (режиссер тоже, закончивший уже режиссерский факультет) Витя Макаров, который в это время работал в Новосибирске. И он сказал: слушай, приезжай, попробуй. И я поехал. Спел каватину Фигаро из "Сибирского цирюльника". Он говорит: ну, это для нас уже слишком… В общем, когда на другое утро я пришел в театр, чтобы на машине в аэропорт, мне директор Иннокентий Васильевич Сибиряков говорит: "Герард Вячеславович, простите, но вы еще на сутки задержитесь? Потому что сегодня вечером вас хочет услышать, увидеть первый секретарь Обкома партии товарищ Горячев". Который очень любил искусство, который курировал и Новосибирский оперный театр, и драматические театры. Я говорю: "Хорошо, ну на сутки – так на сутки. А что, он придет на телевидение?" Он говорит: "Нет, он дома будет чай пить, у него прямой канал, подведено в квартиру. А вы на студии будете петь". И вот часов в 6 вечера меня везут на телевидение, пустая студия, пианист от театра.

ЗАСЛАВСКИЙ: Это какой год?

ВАСИЛЬЕВ: 67-й, лето 67-го. Я спел. Спасибо, спасибо, спасибо… Отвезли меня в гостиницу. Утром я опять прихожу в театр, опять меня встречает Иннокентий Васильевич и говорит: "Ну что же, благодарю вас, Герард Вячеславович. Горячев поздравил нас… (и так смотрит и говорит) с приобретением молодого артиста. Хорошего артиста". И я понимаю, что он говорит о том, что я принят. И на этом всё. Отвезли меня в аэропорт. После этого где-то недельки через две я вдруг услышал случайно, что в Большом театре в стажерскую группу набор, уже, по-моему, даже третий тур прослушивания закончился, но тем не менее меня почему-то, так глянули на меня: ну, пойдем… Мы в Белом зале, я спел каватину Фигаро.

ЗАСЛАВСКИЙ: А важно было, кто были ваши учителя в консерватории?

ВАСИЛЬЕВ: Нет, нет, ничего не спрашивали. Хотя учился я у Натальи Дмитриевны Болотиной, которая выучила Володю Атлантова, между прочим. И Вовка уже в то время был в Большом театре. Вот. Меня сразу на испытание с оркестром в двух отделениях. В первое отделение Димитриади дирижировал, по-моему, народный артист, дирижер знаменитый. А вторым отделением дирижировал Рябов или Рябков (я прошу прощения, что точно не помню), он был стажером Большого театра. Ну вот, первое отделение закончилось, я долго ждал-ждал-ждал, наступило второе. И я не помню, кто во втором отделении пел. Что-то мне в оркестре показалось, что кто-то не сыграл. Я знал музыку только по пластинке, один раз только я в Мариинском театре Магомаева слышал в этой роли. И я остановился. В зале раздался гомерический хохот.

ЗАСЛАВСКИЙ: А почему?..

Полностью слушайте в аудиоверсии!