Персона грата "Персона грата": Александр Некипелов

Ведет программу "Персона грата" Виталий Ушканов.

Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Из этого правила, конечно, тоже, как и из любого, бывают исключения. Например, смертельно больному человеку не принято сообщать, что все его усилия выздороветь тщетны. А должна ли страна знать всю правду о своем финансово-экономическом диагнозе? Он у нас сегодня, конечно, не смертельный, но очевидно, что приятным и радостным его точно не назовешь.

Вице-президент РАН, академик Александр Дмитриевич Некипелов – желанная персона в студии.

– Вы уже в своих интервью говорили, что к нынешнему лету финансовая ситуация в России стала даже сложнее, чем осенью прошлого года, когда кризис только разразился. На чем основана такая ваша пессимистическая оценка?

Некипелов: Осенью мы столкнулись с очень серьезными проблемами. Тогда начался массивный отток капитала из страны. В результате развилось очень сильное давление на валютный курс в сторону понижения рубля. В итоге произошло резкое осложнение долговой проблемы российских корпораций и банковской системы, которые до этого достаточно много кредитов из-за рубежа привлекли.

Второй комплекс проблем был связан с резким падением цен на отечественные экспортные товары. Чуть раньше на металлы, а затем очень резко на нефть и другие энергоносители. Это, конечно, были два очень серьезных шока для российской экономики.

Мне казалось, что тогда можно было решать эти проблемы, действуя по двум направлениям. Первое состояло бы в том, чтобы в условиях финансовой нестабильности и спорадических движений капитала ввести ограничения на движение капиталов, а также валютные ограничения, которые, естественно, никак бы не затронули частных лиц. То есть, не было бы никаких ограничений в плане обмена валюты и т.п. Вводить подобные ограничения не было никакой необходимости, да и вводить их никто не собирался.

Что касается резко сократившегося внешнего спроса на российскую продукцию, я был убежден, что накопленные валютные резервы давали стране возможность достаточно эффективно компенсировать снижение спроса. О технике можно было бы говорить отдельно. Но резервы давали возможность поддерживать совокупный спрос во всей экономике.

Однако правительством, которое весь этот период действует очень активно и его ни в коем случае нельзя обвинять в том, что оно не придает значения процессам, развивающимся в экономике, был выбран другой подход. На самом высоком уровне было заявлено, что введение валютных ограничений и ограничений на движение капиталов неприемлемо для нашей страны.

В этих условиях пришлось активно расходовать резервы осенью прошлого года на то, чтобы не дать курсу рубля обвалиться очень быстро, чтобы плавно опустить его. В основном, те 200 млрд долларов резервов, которые мы потеряли с августа 2008 года по 1 февраля 2009 года, и были той валютой, которая была использована для плавности девальвации рубля.

Что касается реального сектора экономики, опять-таки нельзя сказать, что негативным процессам здесь не уделялось внимания. Предпринимались самые активные шаги. И программа антикризисных действий была очень подробно разработана, контролировалось ее выполнение. Что-то там выполнялось, что-то не выполнялось. Тем не менее, работа была очень активной. Но, как мне кажется, упор в ней был сделан на конкретные частные решения – на системообразующие предприятия, на предприятия в городах, где других условий для занятости не существует и т.д. И выяснилось, что очень часто та помощь, которая шла соответствующим предприятиям, давала очень кратковременный эффект. Потому что многие из этих предприятий оказывались где-то в середине технологической цепочки. Им обеспечивали предоставление дешевых кредитов по субсидированным ставкам. Они закупали необходимое сырье, производили продукцию, но проблема была не столько в производстве, сколько в сбыте. И вот эти усилия часто захлебывались. Более того, банки поначалу практически всю поддержку государства перевели за границу. Я не отношусь к тем, кто их за это винит, потому что, с точки зрения интересов банковской системы, они действовали абсолютно рационально, тем более, что не было никаких ограничительных условий, выставленных им, о том, каким образом использовать эти ресурсы. Но когда все-таки предоставление кредитов банками началось, выяснилось, что теперь, когда подходит время значительных возвратов заемных средств, в экономике стали нарастать неплатежи.

Здесь надо сказать, что падение в экономике страны оказалось все-таки достаточно серьезным. 9,8 процента падения ВВП – это цифра, сопоставимая с самым началом 90-х годов. 15-процентное падение промышленности – тоже очень серьезный показатель. И плюс к этому стали нарастать неплатежи. Соответственно, очень серьезно и из-за падения производства, и из-за взаимных неплатежей, и из-за ухудшения финансового положения предприятий упали поступления в бюджеты всех уровней, особенно сильно в федеральный бюджет, куда, по официальным данным, за первые пять месяцев поступление налогов сократилось фактически на треть по сравнению с предыдущим годом. Я бы не стал драматизировать это в том смысле, что это катастрофа и ничего нельзя сделать, но ситуация достаточно серьезная.

– Вы называете ситуацию серьезной, говорите, что это не катастрофа и сделать что-то можно. Что необходимо в такой ситуации делать? Как необходимо корректировать экономическую политику?

Некипелов: Я бы вернулся к проблеме регулирования движения капиталов в страну и из страны. И, прежде всего, движения в страну краткосрочного, спекулятивного капитала. У нас получилось так, что для того, чтобы парализовать мощный отток капитала из страны, который начался осенью, приходилось поддерживать очень высокую процентную ставку, что выглядело очень экстравагантным в условиях кризиса. Во всех странах базовая процентная ставка – от 0 до 2 процентов, в России же она выражается двузначной цифрой. Это очень плохо, потому что это подавляет кредитную деятельность, делает для предприятий, особенно в нынешних условиях, привлечение кредитов фактически невозможным, если те собираются их отдавать. Таким образом, введение ограничений в этой сфере позволило бы резко снизить процентную ставку.

Можно также расшить финансовую ситуацию с точки зрения неплатежей. Причем не допустив повторения опыта конца 90-х годов, когда действовал замкнутый круг: сокращались расходы бюджеты, что приводило не к выравниванию бюджета, его доходов и расходов, а к новым неплатежам в экономике и сокращению доходов. Такой замкнутый, сужающийся круг привел тогда к очень неприятным последствиям.

Сегодня многие специалисты говорят о том, что, с точки зрения денежно-финансовой политики, Россия является, наверное, одной из самых ортодоксальных стран в мире. Нигде нет такой ситуации, чтобы в условиях кризиса денежное предложение (количество денег) в обращении падало. А оно у нас реально падало. Не равномерно, но тем не менее. Сегодня количество денег в экономике существенно меньше, чем на 1 января 2009 года.

– Денег в экономике не хватает?

Некипелов: Денег в экономике не хватает в том смысле, что нужны сегодня деньги, чтобы расчистить неплатежи. Это улучшит поступление средств в бюджет через налоги, расчеты между предприятиями, ослабит угрозу невозврата денежных кредитов в банки. Нужно иметь в виду, что в условиях, когда распространяются неплатежи, многие из предприятий, которые по бухгалтерским документам являются прибыльными, тоже не могут платить налоги в полном объеме, потому что их прибыль складывается из того, что им должны больше, чем они должны. Но реальных денег у них нет. Пока дело не дошло до крайнего состояния в этой сфере, но эта проблема тоже очень серьезная.

Второе. Думаю, что все-таки крупные валютные резервы, они и сейчас достаточно крупные, более 400 млрд долларов, имеет смысл, помимо той части, которая призвана регулировать ситуацию на валютном рынке, накапливать только для того, чтобы в сложные периоды расходовать для облегчения проблем, стоящих перед страной.

– Так мы их и расходуем. Или нет?

Некипелов: Мне неизвестно о том, чтобы мы, опираясь на эти ресурсы, начали осуществление крупных инфраструктурных проектов, крупных проектов, связанных с созданием новых производств, производств на основе новых технологий и т.п. Между тем, мне кажется, это нужно делать. Вот денег, которые истрачены на "мягкую" девальвацию рубля, мне, честно говоря, жалко. А вот расходовать деньги на то, чтобы начать в этих сложных условиях процесс модернизации российской экономики, обновление ее инфраструктуры, мне кажется, было бы очень правильным.

– А опасения, что такого рода финансовые вливания разгонят инфляцию?

Некипелов: С начала реформ домоклов меч инфляции все время мешает нам принимать меры, которые во всех остальных отношениях всем представляются вполне разумными. На сегодняшний день ситуация с инфляцией в стране лучше, чем она была в прошлом году. У нас несколько ниже инфляция по потребительским товарам, а в отношении российских товаров производственного назначения, то там вообще по большей части имеет место снижение цен. Поэтому сегодня инфляция не является острым, очень серьезным ограничителем тех мер, о которых я говорил. Другое дело, что, конечно, за инфляцией нужно следить. Это вовсе не значит, что любую инфляцию можно допускать.

Досье:

НЕКИПЕЛОВ Александр Дмитриевич – вице-президент РАН.

Родился 16 ноября 1951 года в столице. Окончил экономический факультет МГУ.

Работал в Институте международных экономических и политических исследований, где прошел путь от младшего научного сотрудника до директора. Ныне один из ведущих научных сотрудников академического Института экономики РАН. Директор Московской школы экономики.

Доктор экономических наук. Профессор. Автор многочисленных монографий, научных трудов и публикаций о проблемах политической экономии и социально-экономической трансформации бывших социалистических государств.

Свободно владеет английским и румынским языками. Действительный член РАН. С 2001 года вице-президент и член президиума академии.

Женат. Отец и дед. Академик Александр Некипелов увлекается шахматами, играет также в теннис и волейбол.

Окончание беседы слушайте в аудиозаписи программы.