Персона грата Переговоры в Чечне невозможны
11 марта 2005, 11:30
Ведущий программы Виталий Ушканов беседует с историком, востоковедом Алексеем Малашенко о ситуации в Чеченской Республике и политике федерального Центра на Северном Кавказе.
– Шамиль Басаев заявил, что обязанности президента Ичкерии начал исполнять председатель верховного шариатского суда Ахмад Файруз шейх Абдулхалим. Вы знаете этого человека?
МАЛАШЕНКО: Не знаю. Фамилию-то я видел, но это абсолютно промежуточная фигура. Человека, способного заменить Масхадова, быть не может, потому что тот в свое время был избранным президентом. И равноценной замены ему не будет, потому что не будет и выборов такого типа.
– Российские газеты, сообщая о гибели Масхадова, назвали его террористом номер ноль. Насколько это справедливо?
МАЛАШЕНКО: Я бы сказал, что он сопричастен терроризму. История Масхадова очень непроста. Я бы даже начал не с терроризма, а с появления ваххабитов, создания в Чечне Шуры, введения шариата и так далее. Масхадов был категорически против этого. Он понимал, что это удар по нему. И говорить, что он был лидером террористов, неверно. Но то, что он никак не мог воспрепятствовать этому и занимал двойственную позицию, очевидно.
– Последние его миротворческие указы – это стремление к миротворческому процессу или начало хитрой комбинации, которую он задумал, но не успел реализовать?
МАЛАШЕНКО: Думаю, у него просто не было выхода. Предположим, он захотел быть террористом номер один, но это место уже занято, а террористом номер два ему быть ни к чему. Поэтому он склонялся к мирному решению. Но дело в том, что сама идея переговоров была утопична, потому что Масхадов, как президент республики Ичкерия, не мог отказаться от идеи независимости. И любой переговорщик со стороны России этот вопрос обсуждать бы не стал. Но Россия понимала, что без неофициальных контактов обойтись нельзя. Парадокс в том, что общение было, а переговоров не было и быть не могло. Это не политика двойных стандартов, а некий тупик, куда вошла Россия, в первую очередь, Центр. И в этот же тупик, во вторую очередь, вошел чеченский сепаратизм.
– В своих интервью чуть больше месяца назад вы говорили, что эти инициативы Масхадова – это реакция на переосмысление в Кремле кавказской политики.
МАЛАШЕНКО: И вслед за этим я сказал, что Кремль будет искать какие-то нестандартные решения. В данном случае таких нестандартных решений могло быть несколько, в том числе, возможно, и уничтожение Масхадова. Положение на Северном Кавказе как было, так и осталось катастрофическим, и надо было показать, что Россия к чему-то готова: к переговорам или к каким-то решительным действиям. И в последнее время Россия показывает, что она готова к самым крайним мерам. То есть выбор сделан, и говорить теперь не с кем.
– Если вы говорите, что переговоры все равно бы ни к чему не привели, может, радикальные меры были бы лучше?
МАЛАШЕНКО: В тактическом отношении лучше, но в стратегическом – это не решение проблемы, потому что Чечня как никогда связана с ситуацией на Северном Кавказе. Мы много чего видели и в Кабардино-Балкарии, и в Дагестане... Сейчас эту ситуацию можно придавить, но пар идет, бульон кипит, и бесконечно держать крышку нельзя. Надо все равно будет предпринимать какие-то иные меры.
– Какое решение было бы верным стратегически?
МАЛАШЕНКО: Во-первых, выбрать или, во всяком случае, иметь дело с реальными политиками, которые пользуются авторитетом в этих республиках. Во-вторых, каким-то образом начать реально решать проблемы безработицы. Безработные – это же резерв для боевиков. В-третьих, дать людям на Северном Кавказе почувствовать, что они могут влиять на власть, не выходя на улицы и не разбивая стекла, что они участники политического процесса. Вот они жалуются: из Москвы к нам президентов присылают, а мы их не хотим, но нас заставляют. Пусть они попробуют сами. И поборитесь, наконец, на Северном Кавказе с коррупцией, ведь там происходят ужасные вещи. Уверяю вас: основная масса жителей на самом деле не поддерживает террористов.
Появился Дмитрий Козак, по-моему, очень сильный и способный человек, который на Северном Кавказе много чего может сделать. В общем, достойный наместник. Но, с другой стороны, есть ощущение, что у него повязаны руки и что у местных абсолютно коррумпированных элит такие сильные личные контакты в Кремле, что как-то их отодвинуть от кормушки очень и очень трудно. Даже Козаку! Но не отодвигать, не менять эту ситуацию нельзя, потому что Северный Кавказ показал, что для того, чтобы там управлять, Кремлю нужен сильный и авторитетный союзник, а не лакей, которого он назначает вопреки мнению большинства.
– Когда исчезла возможность политических переговоров в Чечне?
МАЛАШЕНКО: Я, думаю, она окончательно исчезла после "Норд-Оста".
Досье
Малашенко Алексей Всеволодович, историк, востоковед.
Родился в столице 2 февраля 1951 г.
Окончил Институт стран Азии и Африки при МГУ. Профессиональный историк. Армейскую службу проходил в Алжире.
С 1976 г. занимается научными исследованиями. Заведовал сектором религии и идеологии в Институте востоковедения в Академии наук СССР. Был редактором и консультантом журнала "Проблемы мира и социализма".
В начале 1990-х гг. преподавал в Колгейтском университете (США).
В последние годы работает в Московском центре Карнеги. Сопредседатель программы "Межнациональные отношения в России и СНГ". Член научного совета центра.
Доктор исторических наук, профессор МГИМО.
Автор более 200 академических статей и 11 книг.
Женат, отец двоих детей.
(Полностью беседу с Алексеем Малашенко слушайте в аудиозаписи).
– Шамиль Басаев заявил, что обязанности президента Ичкерии начал исполнять председатель верховного шариатского суда Ахмад Файруз шейх Абдулхалим. Вы знаете этого человека?
МАЛАШЕНКО: Не знаю. Фамилию-то я видел, но это абсолютно промежуточная фигура. Человека, способного заменить Масхадова, быть не может, потому что тот в свое время был избранным президентом. И равноценной замены ему не будет, потому что не будет и выборов такого типа.
– Российские газеты, сообщая о гибели Масхадова, назвали его террористом номер ноль. Насколько это справедливо?
МАЛАШЕНКО: Я бы сказал, что он сопричастен терроризму. История Масхадова очень непроста. Я бы даже начал не с терроризма, а с появления ваххабитов, создания в Чечне Шуры, введения шариата и так далее. Масхадов был категорически против этого. Он понимал, что это удар по нему. И говорить, что он был лидером террористов, неверно. Но то, что он никак не мог воспрепятствовать этому и занимал двойственную позицию, очевидно.
– Последние его миротворческие указы – это стремление к миротворческому процессу или начало хитрой комбинации, которую он задумал, но не успел реализовать?
МАЛАШЕНКО: Думаю, у него просто не было выхода. Предположим, он захотел быть террористом номер один, но это место уже занято, а террористом номер два ему быть ни к чему. Поэтому он склонялся к мирному решению. Но дело в том, что сама идея переговоров была утопична, потому что Масхадов, как президент республики Ичкерия, не мог отказаться от идеи независимости. И любой переговорщик со стороны России этот вопрос обсуждать бы не стал. Но Россия понимала, что без неофициальных контактов обойтись нельзя. Парадокс в том, что общение было, а переговоров не было и быть не могло. Это не политика двойных стандартов, а некий тупик, куда вошла Россия, в первую очередь, Центр. И в этот же тупик, во вторую очередь, вошел чеченский сепаратизм.
– В своих интервью чуть больше месяца назад вы говорили, что эти инициативы Масхадова – это реакция на переосмысление в Кремле кавказской политики.
МАЛАШЕНКО: И вслед за этим я сказал, что Кремль будет искать какие-то нестандартные решения. В данном случае таких нестандартных решений могло быть несколько, в том числе, возможно, и уничтожение Масхадова. Положение на Северном Кавказе как было, так и осталось катастрофическим, и надо было показать, что Россия к чему-то готова: к переговорам или к каким-то решительным действиям. И в последнее время Россия показывает, что она готова к самым крайним мерам. То есть выбор сделан, и говорить теперь не с кем.
– Если вы говорите, что переговоры все равно бы ни к чему не привели, может, радикальные меры были бы лучше?
МАЛАШЕНКО: В тактическом отношении лучше, но в стратегическом – это не решение проблемы, потому что Чечня как никогда связана с ситуацией на Северном Кавказе. Мы много чего видели и в Кабардино-Балкарии, и в Дагестане... Сейчас эту ситуацию можно придавить, но пар идет, бульон кипит, и бесконечно держать крышку нельзя. Надо все равно будет предпринимать какие-то иные меры.
– Какое решение было бы верным стратегически?
МАЛАШЕНКО: Во-первых, выбрать или, во всяком случае, иметь дело с реальными политиками, которые пользуются авторитетом в этих республиках. Во-вторых, каким-то образом начать реально решать проблемы безработицы. Безработные – это же резерв для боевиков. В-третьих, дать людям на Северном Кавказе почувствовать, что они могут влиять на власть, не выходя на улицы и не разбивая стекла, что они участники политического процесса. Вот они жалуются: из Москвы к нам президентов присылают, а мы их не хотим, но нас заставляют. Пусть они попробуют сами. И поборитесь, наконец, на Северном Кавказе с коррупцией, ведь там происходят ужасные вещи. Уверяю вас: основная масса жителей на самом деле не поддерживает террористов.
Появился Дмитрий Козак, по-моему, очень сильный и способный человек, который на Северном Кавказе много чего может сделать. В общем, достойный наместник. Но, с другой стороны, есть ощущение, что у него повязаны руки и что у местных абсолютно коррумпированных элит такие сильные личные контакты в Кремле, что как-то их отодвинуть от кормушки очень и очень трудно. Даже Козаку! Но не отодвигать, не менять эту ситуацию нельзя, потому что Северный Кавказ показал, что для того, чтобы там управлять, Кремлю нужен сильный и авторитетный союзник, а не лакей, которого он назначает вопреки мнению большинства.
– Когда исчезла возможность политических переговоров в Чечне?
МАЛАШЕНКО: Я, думаю, она окончательно исчезла после "Норд-Оста".
Досье
Малашенко Алексей Всеволодович, историк, востоковед.
Родился в столице 2 февраля 1951 г.
Окончил Институт стран Азии и Африки при МГУ. Профессиональный историк. Армейскую службу проходил в Алжире.
С 1976 г. занимается научными исследованиями. Заведовал сектором религии и идеологии в Институте востоковедения в Академии наук СССР. Был редактором и консультантом журнала "Проблемы мира и социализма".
В начале 1990-х гг. преподавал в Колгейтском университете (США).
В последние годы работает в Московском центре Карнеги. Сопредседатель программы "Межнациональные отношения в России и СНГ". Член научного совета центра.
Доктор исторических наук, профессор МГИМО.
Автор более 200 академических статей и 11 книг.
Женат, отец двоих детей.
(Полностью беседу с Алексеем Малашенко слушайте в аудиозаписи).
