Поговорим с Михаилом Веллером (архив) Другая сторона глобуса
29 июля 2008, 16:25
Поскольку есть вопросы, которые задаются автору программы многократно на протяжении ряда лет, он решил ответить на один вопрос, адресуясь не только ко всем своим читателям, но и всем слушателям, до которых какие-то отголоски все же могли доходить...
(Запись этой беседы слушайте в аудиофайле)
ВЕЛЛЕР: Иногда ты делаешь ничего особенного из себя не представляющую вещь, а потом вдруг оказывается, что эта вещь, как камешек, брошенный в воду, вызывает волны, идущие кругами. Я знаю, что в интернете и в ряде каких-то справок висит, что, будучи студентом третьего курса в далеком 1969-м году за месяц без копейки денег я добрался из Ленинграда до Камчатки и так далее. В моем-то представлении это было "ну и что?!", а вот тем не менее... Встречались мы с моей однокашницей на несколько лет младше, которая училась на историческом факультете Ленинградского университета (а я учился на филологическом), - с Людмилой Борисовной Нарусовой, которая сказала мне, что, оказывается, они на истфаке, то есть в здании, соседнем с филфаком, слышали, что какой-то бывший комсомольский секретарь... до Камчатки... и прочее... И вот это регулярно приходится слушать...
Так вот про то, как в далеком 1969-м году в давно не существующем Советском Союзе можно было легко и беззаботно доехать зайцем откуда угодно докуда угодно, и не было, на мой взгляд, в этом ничего слишком сложного и ничего легендарного. Дело-то, как обычно, началось с того, что не хватало денег. Любому человеку в жизни часто встречаются ситуации, когда не хватает денег. В конце концов, деньги - то, чего нам вечно не хватает, независимо от зарплаты и запросов. А на дворе стояло первое января 1969-го года...
Это был Новый год, и мы его отмечали в общежитии, а окна общежития выходили на все самое красивое, что было в Российской империи, Советском Союзе и в России: окна выходили на Неву, на Зимний дворец, на Василеостровскую стрелку, на Ростральные колонны. А если открыть форточку, выключить музыку и всем замолчать, то будет слышно, как звенят ночью куранты Петропавловской крепости. Наутро куранты уже не звенели, потому что стало холодно: перестали топить; Нева была замерзшая. А к вечеру кончились деньги, как и все то, посредством чего празднуется. То есть кончилось то, что выпивают, и то, чем закусывают.
Настроение как-то начало падать; праздник затянулся и перешел в зону, где не наливают и не подкладывают. И пошли всем известные разговоры, что жить без денег абсолютно невозможно, и все это не жизнь. Стипендии были невелики - тридцать пять рублей, а у некоторых была повышенная - сорок три семьдесят пять; прожить на них можно было, но очень-очень скромно, совсем бедно. Из дома помогали всем достаточно сдержанно, и студент был, как полагается, юн, весел и беден. Все было нормально...
Понимаете, наверное, по природе я всегда был каким-то перпендикулярным оптимистом, и поэтому занял перпендикулярную позицию, говоря: глупости, без денег можно не только жить, но даже можно передвигаться. Мне сказали, что это глупый оптимизм, что делать ничего нельзя, а я сказал: будет лето - доеду куда угодно. Подумал: что находится дальше. Дальше всего находилась Камчатка, потому что дальше - только Чукотка, а туда вроде бы ехать вообще незачем. Тем более что глядя из Ленинграда что Камчатка, что Чукотка - абсолютно один черт - край света, другая сторона глобуса.
В результате мы поспорили. Врать не буду, - мы поспорили с комнатой и гостями на ящик водки; это было двадцать пол-литровых бутылок, или десять литров. На дворе, повторяю, стояло первое января, и до лета было столько времени, что никто всерьез к спору не относился, но что-то это мне в голову запало, и к весне ближе я стал собираться на Камчатку...
(Запись этой беседы слушайте в аудиофайле)
ВЕЛЛЕР: Иногда ты делаешь ничего особенного из себя не представляющую вещь, а потом вдруг оказывается, что эта вещь, как камешек, брошенный в воду, вызывает волны, идущие кругами. Я знаю, что в интернете и в ряде каких-то справок висит, что, будучи студентом третьего курса в далеком 1969-м году за месяц без копейки денег я добрался из Ленинграда до Камчатки и так далее. В моем-то представлении это было "ну и что?!", а вот тем не менее... Встречались мы с моей однокашницей на несколько лет младше, которая училась на историческом факультете Ленинградского университета (а я учился на филологическом), - с Людмилой Борисовной Нарусовой, которая сказала мне, что, оказывается, они на истфаке, то есть в здании, соседнем с филфаком, слышали, что какой-то бывший комсомольский секретарь... до Камчатки... и прочее... И вот это регулярно приходится слушать...
Так вот про то, как в далеком 1969-м году в давно не существующем Советском Союзе можно было легко и беззаботно доехать зайцем откуда угодно докуда угодно, и не было, на мой взгляд, в этом ничего слишком сложного и ничего легендарного. Дело-то, как обычно, началось с того, что не хватало денег. Любому человеку в жизни часто встречаются ситуации, когда не хватает денег. В конце концов, деньги - то, чего нам вечно не хватает, независимо от зарплаты и запросов. А на дворе стояло первое января 1969-го года...
Это был Новый год, и мы его отмечали в общежитии, а окна общежития выходили на все самое красивое, что было в Российской империи, Советском Союзе и в России: окна выходили на Неву, на Зимний дворец, на Василеостровскую стрелку, на Ростральные колонны. А если открыть форточку, выключить музыку и всем замолчать, то будет слышно, как звенят ночью куранты Петропавловской крепости. Наутро куранты уже не звенели, потому что стало холодно: перестали топить; Нева была замерзшая. А к вечеру кончились деньги, как и все то, посредством чего празднуется. То есть кончилось то, что выпивают, и то, чем закусывают.
Настроение как-то начало падать; праздник затянулся и перешел в зону, где не наливают и не подкладывают. И пошли всем известные разговоры, что жить без денег абсолютно невозможно, и все это не жизнь. Стипендии были невелики - тридцать пять рублей, а у некоторых была повышенная - сорок три семьдесят пять; прожить на них можно было, но очень-очень скромно, совсем бедно. Из дома помогали всем достаточно сдержанно, и студент был, как полагается, юн, весел и беден. Все было нормально...
Понимаете, наверное, по природе я всегда был каким-то перпендикулярным оптимистом, и поэтому занял перпендикулярную позицию, говоря: глупости, без денег можно не только жить, но даже можно передвигаться. Мне сказали, что это глупый оптимизм, что делать ничего нельзя, а я сказал: будет лето - доеду куда угодно. Подумал: что находится дальше. Дальше всего находилась Камчатка, потому что дальше - только Чукотка, а туда вроде бы ехать вообще незачем. Тем более что глядя из Ленинграда что Камчатка, что Чукотка - абсолютно один черт - край света, другая сторона глобуса.
В результате мы поспорили. Врать не буду, - мы поспорили с комнатой и гостями на ящик водки; это было двадцать пол-литровых бутылок, или десять литров. На дворе, повторяю, стояло первое января, и до лета было столько времени, что никто всерьез к спору не относился, но что-то это мне в голову запало, и к весне ближе я стал собираться на Камчатку...
