Любить нельзя воспитывать Выпуск 237
Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, дорогие друзья. Сразу должен признаться, с некоторым трепетом я приступаю к сегодняшней программе, потому что сегодня нас можно не только слушать, но и смотреть. Да, да, сейчас вы можете смотреть видеоэфир этой программы на «смотрим.ру», делайте это обязательно. Ну, или не делайте, а традиционно слушайте нас, на самом деле, по радио в телефонах и так далее.
Я должен вам сказать, что по традиции в видеоэфиры приходит намного больше звонков, ну, раза в три. Поэтому я сразу должен оговориться, я буду стараться сегодня укладываться в 10-15 минут и очень-очень прошу вас тоже формулируйте, пожалуйста, вопросы почетче, для того чтобы мы успели поговорить с большим количеством слушателей. И, кстати говоря, обещаю, как обычно, читать чат, и, если хватит времени, зачитать что-то оттуда непременно.
Ну, и пункт последний, как вы понимаете, на радиостанции «Маяк» время от времени мы слушаем новости, слушаем новости спорта, слушаем рекламу. В нашем видеоэфире в это время вы сможете посмотреть видеоклипы, ну, как бы это сказать, самых топовых музыкантов, тех музыкантов, которых слушает сегодня молодежь. В общем, это тоже традиционная рубрика нашей программы – мы стараемся слушать музыку, которую слушают наши дети и любят наши дети. Так что давайте, на самом деле, с этого мы и начнем и совсем скоро приступим к нашим разговорам.
Ну, что, дорогие друзья, итак, у нас окончена песня, и мы ждем первого вопроса. Первый вопрос будет в видеоформате, насколько я понимаю. Кого-то я вижу, Дарью вижу я. Здравствуйте, Дарья.
ДАРЬЯ: Здравствуйте.
Д.ЗИЦЕР: А вот скажите мне, пожалуйста, подождите, поскольку вы у меня первая сегодня, дайте мне немедленно обратную связь. Вам меня тоже видать, да? Вот такое, до чего дошла человеческая мысль.
ДАРЬЯ: Почти. Я вижу часть круга, в котором вы находитесь.
Д.ЗИЦЕР: Почти видать, ну, это хорошо. Ну, я расскажу вам, я высокий блондин кудрявый, у меня в руках журнал «Огонек».
ДАРЬЯ: А я смотрела видео с вами, поэтому все в порядке.
Д.ЗИЦЕР: Черт, не получилось. Ну, хорошо, я вас слушаю, Дарья.
ДАРЬЯ: Да, спасибо. У меня есть ребенок, его зовут Лев, ему 8 лет, он в 3-м классе. И он из тех, кто отвечает вопросом на вопрос даже учителю. Проявляет свой характер, и чаще говорит «нет», чем «да», оспаривает каждую третью фразу и не хочет на уроке труда делать увядшее осеннее дерево, изготавливая при этом радужный фантастический клен. Понятно, что многим это не нравится, как педагогам, так и другим взрослым, бабушкам, знакомым и так далее.
Собственно, вопрос, что делать? Воспитывать привыкать к серому обществу, где нужно делать, как тебе сказали? Или любить и идти вместе против толпы? Ну, или как найти золотую середину?
Д.ЗИЦЕР: Или любить, ну, ладно вам, вы прямо в толпу уже бабушек всех определили, ну, спокойно, Дарья. А скажите мне, пожалуйста, а в чем цель-то? Вот вы скажете, в чем цель, и я скажу вам, как, на мой взгляд, правильно поступать.
ДАРЬЯ: Я пытаюсь понять просто, где находится золотая середина между тем, чтобы не дать вообще полностью свободу, чтобы ребенок, ну, совсем как бы начал даже в школе вести себя таким образом, что на любом уроке искать противоречия и критиковали преподавателя. И при этом дать ему, наоборот, какую-то свободу, и дать ему полет фантазии, потому что он творческий человек.
Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Дарья, подождите, я вас прерву. Я понимаю, что вы ищете золотую середину, я все это понимаю. Вы-то чего хотите? Не рассказывайте мне, чего вы не хотите, чтобы там было слишком много свободы. Чего вы хотите-то?
ДАРЬЯ: Я хочу, чтобы он был счастлив.
Д.ЗИЦЕР: Это звучит прекрасно, но тогда будет очень простой ответ. Не пойдет. А конкретно? Если мы говорим с вами про школу, конкретно, чего вы хотите?
ДАРЬЯ: Ну, мне хотелось бы, чтобы он, помимо того, что был просто счастлив, у него сложились хорошие отношения с ребятами, с коллективом, с учителями, он был еще образованным при этом мальчиком и человеком.
Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, а в чем проблема-то? Я, собственно говоря, честно сказать, вот во всем, что вы рассказали, я не услышал ничего ужасного, не услышал никакого противоречия. Ну, что, он, не знаю, не хамит, подальше никого не посылает, задает вопросы, имеет право. Мне кажется, что, если человек задает вопросы, это признак того, что он учится. Учиться без вопросов нельзя. Ну, что, собственно говоря, не так? Все в порядке, нет?
ДАРЬЯ: Да, я согласна. Но он не совсем задает вопросы. Проблема в том, что он начинает придумывать что-то свое и наоборот делает, дипломатически увиливать от вопросов.
Д.ЗИЦЕР: Ну, примерчик, давайте пример.
ДАРЬЯ: Ну, то есть, допустим, его спрашивают о чем-либо на уроке, а он отшучивается и уходит от вопроса. И, наоборот, как бы с педагогом не выстраивается диалог, получается.
Д.ЗИЦЕР: Пример, Дарья, пример конкретный.
ДАРЬЯ: Так, пример. Ну, например, ему говорят, ну вот, в принципе, из жизни пример, не обязательно из школы. Ему говорят – Лев, почему ты не ходишь в резиновых сапогах или почему ты ходишь в резиновых сапогах? А он отвечает – по земле.
Д.ЗИЦЕР: Вы серьезно сейчас? Подождите, Дарья, вы серьезно сейчас? Это реальный вопрос или вы просто его придумали сейчас?
ДАРЬЯ: Ну, это был вопрос, скажем так, такой, ну, то есть он был реальный…
Д.ЗИЦЕР: Дарья, ну, тогда давайте мы… Нет, нет, все в порядке. Сейчас, поскольку я вас вижу, у меня появляются новые возможности. Слушайте, а почему вы сейчас поправили волосы? Почему вы сейчас подперли щеку рукой?
ДАРЬЯ: Мне показалось, что мне так удобнее сидеть.
Д.ЗИЦЕР: Как показалось?
ДАРЬЯ: Так удобнее. Показалось, что так мне удобнее.
Д.ЗИЦЕР: Разве я не дурацкий вопрос вам задал, Дарья?
ДАРЬЯ: Довольно-таки дурацкий.
Д.ЗИЦЕР: Почему Лёва ходит в резиновых сапогах? Скажите, пожалуйста, ответьте за него.
ДАРЬЯ: Потому что сыро и в них, по идее, должно быть комфортнее.
Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, что люди, которые задают ему вопрос «почему ты ходишь в резиновых сапогах», лукавят намного больше, чем он во время ответа.
ДАРЬЯ: Это да.
Д.ЗИЦЕР: Если хотите, давайте более жесткий пример, все в порядке.
ДАРЬЯ: Но бывают другие ситуации.
Д.ЗИЦЕР: Давайте, слушайте, это ваш пример, не мой, давайте другой.
ДАРЬЯ: Да, хорошо. Просто вот так сходу сложно придумать, на самом деле. В основном, это бывает…
Д.ЗИЦЕР: Давайте я, ладно, давайте я пообсуждаю, а то я так пообещал вначале, что я буду немножечко сокращать формат диалогов. Давайте посокращаем, потому что, мне кажется, что я уже все придумал.
Значит, смотрите, если речь идет о том, что его окружают вопросы такого сорта, как вы задали, то мне кажется, что очень часто взрослые, ну, как бы это сказать, действительно, лукавят с ним. Знаете, вообще я должен вам сказать, вопрос «почему», заданный детям, чаще всего вопрос лукавый.
Ну, например, вот давайте я приведу вам несколько примеров, вы их вспомните точно. Почему ты не доел кашу? Почему ты качаешься на стуле? Почему ты поешь, вместо того, чтобы читать? Почему ты пишешь не той ручкой? Обратите внимание, все эти вопросы, ну, вот не хочу сказать дурацкие еще раз, но я уже сказал. Но это вопросы, в которых завуалированы приказы. Это вопросы, в которых завуалированы приказы и манипуляции.
Если ты хочешь по той или иной причине сказать ребенку «не качайся на стуле», скажи, хотя, в общем, довольно странная просьба. Взрослый чувствует, что это довольно странная просьба, и прикрывает эту просьбу такой словесной манипуляцией – он же сам должен понять, что на стуле качаться нехорошо.
Во-первых, проанализируйте. Вот честно-честно проанализируйте. Может, выяснится, например, что у него довольно много таких вопросов. Может, от тех самых бабушек и дедушек, а, может быть, и нет. И, если таких вопросов, действительно, много все время, то вследствие взаимодействия с этими вопросами образовывается привычка, в результате которой даже на вопросы другого рода, я продолжаю увиливать, я, ребенок 8 лет по имени Лев.
ДАРЬЯ: Да, я поняла.
Д.ЗИЦЕР: То есть, на самом деле, нужно проанализировать. Теперь, в тот момент, когда вы проанализируете…
ДАРЬЯ: Скажите, а правильно ли…
Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, давайте.
ДАРЬЯ: Скажите, а правильно ли я понимаю, что вот тогда в ситуации, когда ребенок приносит мне, например, домой работу, которую он сделал сам, свою творческую работу с урока, и говорит – я получил за нее «тройку», потому что просили сделать ужасное дерево, а я сделал прекрасное. Я говорю – молодец, ты сделал прекрасное дерево, я полностью за тебя…
Д.ЗИЦЕР: Почему вы говорите «молодец»? Вообще обманывать нехорошо, я должен вам сказать, скажу я напоследок. Потому что «молодец, не молодец» это не имеет…
ДАРЬЯ: Я не обманываю.
Д.ЗИЦЕР: Ну, ну, Дарья, подождите. «Молодец, не молодец», это не имеет отношения к его работе, правда? Это вы почему-то решили оценить его. Посмотрите на эту работу, скажите, что вам кажется интересным, спросите его, как он такое придумал, спросите его, почему он выбрал именно это нарисовать, скажите – слушай, какие неожиданные цвета, и так далее. Понимаете, какая штука? Так что вот. Короче говоря, мы заканчиваем, еще раз…
ДАРЬЯ: Больше не оценивать работу, я поняла.
Д.ЗИЦЕР: Мы заканчиваем. Еще раз, последняя строчка. Значит, смотрите, анализируем, какие вопросы его окружают. А вот, когда выяснится, на самом деле, что можно понизить уровень вот этих, ну, извините, уж так называемых манипулятивных вопросов, с ним можно дальше просто поговорить. И сказать – дружище, мне неприятно, когда ты так отвечаешь, и так далее. Но это следующий этап, следующий вагон. Пока, прощаюсь с вами. Мы идем дальше.
ДАРЬЯ: Спасибо.
Д.ЗИЦЕР: Удачи, Дарья.
Анастасия.
АНАСТАСИЯ: Здравствуйте, Дима.
Д.ЗИЦЕР: Привет, привет, я вас слушаю и вижу.
АНАСТАСИЯ: Я хотела вам сказать, во-первых, большое спасибо за ваши передачи. Я буквально недели две назад стала вашей фанаткой.
Д.ЗИЦЕР: Ого, свеженькая. Спасибо вам большое, мне приятно.
АНАСТАСИЯ: И вот прямо каждое утро ваши передачи слушаю.
Д.ЗИЦЕР: Спасибо.
АНАСТАСИЯ: Ну, потому что, наверное, знаете, бывают такие ситуации, когда проблемы с ребенком, начинаешь искать решения их какие-то. И моя знакомая посоветовала вот вашу именно передачу. И, знаете, я много ответов нашла уже в своем поведении.
Д.ЗИЦЕР: Анастасия, спасибо. К делу, я экономлю время изо всех сил. Спасибо вам большущее, мне, правда, очень приятно.
АНАСТАСИЯ: Так, у меня ребенок, сын, ему 11 лет, мы учимся в 5-м классе. То есть это такой переходный период после начальной школы.
Д.ЗИЦЕР: Кто это мы? Сразу должен спросить.
АНАСТАСИЯ: Что мы?
Д.ЗИЦЕР: Вы сказали, вы учитесь в 5-м классе. В смысле?
АНАСТАСИЯ: В смысле, ребенок учится в 5-м классе, сын, его зовут Тимофей.
Д.ЗИЦЕР: А, ребенок учится в 5-м классе, я понял. Тимофей учится в 5-м классе, еще лучше.
АНАСТАСИЯ: Да, Тимофей учится в 5-м классе. Вот он как раз тут, тоже ему интересно послушать, возможно, ваши советы, как ему приспособиться.
Д.ЗИЦЕР: Тимофей, привет.
АНАСТАСИЯ: То есть у него проблема, в чем, он очень такой подвижный, очень активный, знаете, такой стопроцентный холерик, и ему очень сложно, ну, не то, что сосредоточиться. Он, ну, как он говорит, ему не интересно ходить в школу, не интересно делать домашние задания. Он их все время откладывает на потом, потом быстро делает, не любит переделывать, вот это для него вообще самое страшное. То есть он сделал с первого раза, много ошибок, переделывать для нас очень сложно. Вот начинается там швыряние тетрадок.
Д.ЗИЦЕР: Вопрос, Анастасия.
АНАСТАСИЯ: Как ему научиться, ну, или мне, как ему помочь научиться сосредотачиваться, не знаю, время как-то распределить? То есть, как ему вот помочь в том, плане, что в 5-м классе еще мало уроков задают, а мы тратим на них много сил. Мне не хочется вот под постоянным контролем делать с ним уроки.
Д.ЗИЦЕР: Слушайте, Анастасия, вы любили делать уроки? Ну, правду говорите, я ее знаю. Я помню, как вы относились к урокам, как ни странно, хотя мы с вами видимся первый раз. Поскольку я не встречал детей, которые любили бы делать уроки, я думаю, что вы не являетесь исключением. Значит, перед нами стоит несколько задач, на самом деле, нам бы надо выбрать одну. Вопрос в том, как научиться сосредотачиваться? Или вопрос в том, как уроки делать, на самом деле? Задачи разные.
АНАСТАСИЯ: Наверное, возьму сосредотачиваться. Потому что соображения и ума у него хватает на то, что делать.
Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Анастасия, подождите, это разговор вообще-то длинный, а у нас с вами всего 5 минут, понимаете, какая штука. Но, если бы у нас было больше времени, я бы сказал вам приблизительно вот, что. Признаком соображения и ума является то, что человек хорошо делает ту работу, которую считает важной. Тимофей, как умный мальчик, не исключено, что не считает уроки важным. Я, кстати говоря, как директор школы и учитель тоже не считаю уроки чем-то важным.
АНАСТАСИЯ: Не считает.
Д.ЗИЦЕР: Это другая тема, вы всегда можете ее послушать в подкастах, она у нас много-много раз бывает. И, напротив, если мы хотим, чтобы человек научился сосредотачиваться, нужно понять, что он делает с удовольствием. Вот расскажите мне, что он делает с удовольствием, кроме, возможно, телефона, сейчас вы скажете это первым номером, поэтому мы это отложим.
АНАСТАСИЯ: Нет, нет, для него удовольствие это заниматься воркаутом, крутиться на турниках, ходить на руках. Ну, вот что-то такое активное.
Д.ЗИЦЕР: А кроме спорта?
АНАСТАСИЯ: Гулять, просто гулять.
Д.ЗИЦЕР: Кроме спорта?
АНАСТАСИЯ: Ну, я бы, наверное, кроме спорта, ну Lego он еще любит собирать, но сейчас не так часто он стал как бы к этому возвращаться.
Д.ЗИЦЕР: Вот смотрите, Анастасия, это намек на ответ, вот то, о чем мы сейчас говорим, это намек на ответ. Для того чтобы научиться сосредотачиваться, нужно понять, как это делается. У него точно есть занятия, в которых он сосредоточен. Ну, вот, например, давайте предположим сейчас гипотетически, он сидит и собирает Lego час, предположим, не отвлекаясь. Хорошо бы с ним обсудить, как он это делает, вот, как. Самый простой ответ будет, какой? Самый простой ответ будет – мама, отстань, мне интересно просто, я не могу это объяснить.
Но давайте усложним эту ситуацию. Как я заинтересовываюсь, как я остаюсь внутри? Вот, как происходит, что меня держит там? Что я делаю в тот момент, когда я, не знаю, меня что-то отвлекает, почему я не отвлекаюсь, как я возвращаюсь обратно? Если заказ на сосредоточение, то это так. То есть мне нужно проанализировать, вам нужно вместе с ним проанализировать ситуации, когда он сосредоточен.
Но тут есть, понимаете, я скажу вам неправду, если я не скажу вам всей правды. Но история-то в том, что для этого уроки у него должны быть интересны, ну, пусть не как Lego, но хотя бы приближающимся образом к Lego, понимаете, какая штука. Вы же не хотите, правда, вы же не хотите, чтобы он научился делать всегда, так сказать, выполнять ту работу, которая ему не нравится? Вы же не хотите этого?
АНАСТАСИЯ: Вот я этого не хочу. Я не хочу, чтобы у него до 11-го или там до 9-го класса вот этот дискомфорт, ну, как бы вот он нарастает.
Д.ЗИЦЕР: Значит, мне кажется, Анастасия, я должен ответить на вопрос, который вы не задавали. Значит, мне кажется, вам нужно обсудить с ним, на самом деле, две вещи. Вещь номер один – как он вообще видит свою ситуацию со школой. Он в 5-м классе, он точно понимает, что где-то есть сбои, что где-то есть, я не знаю, какие-то недочеты, учителя недовольны, мама иногда недовольна.
Вот мы садимся и говорим – слушай, а ты-то чего предлагаешь, ты-то сам, какое решение видишь? На первом этапе он вам скажет, он скажет ожидаемое решение – мама, я буду учиться хорошо. Да нет, сын мой дорогой, ты чего, это я вообще сейчас не про это, я тебя люблю, давай поговорим по-честному, я сама не знаю ответа. Вот мы с Димой разговаривали, тоже ответа не придумали одного. Давай подумаем, какие варианты вообще есть, вот давай с тобой подумаем. Это штука номер один.
И штука номер два, это поговорить о том, как в школе он может цепляться, вот, как крючком за интерес. Что в школе-то хорошего? Правда, в школе есть что-то хорошее? Хорошее по-настоящему, Анастасия, кроме друзей, друзья не подходят, еда не подходит на уроках.
АНАСТАСИЯ: Мы даже с ним, знаете, когда он сказал, что ему не интересно на уроках, придумали такой завести дневник. Я говорю – хорошо, вот сегодня, какой у тебя не интересный урок? Он, например, музыка. Я говорю – хорошо, значит, давай ты сегодня на музыке поищешь что-нибудь, ну, хотя бы одну вещь интересную. Ну, например, Оксана Юрьевна была в интересном платье, или она сказала интересное слово.
Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, я скажу вам, поскольку у нас с вами остается 12 секунд до конца этой части эфира, мне кажется, вы поступаете правильно. Но только нужно дать это чуть пошире. Да, действительно, учительница интересная или что-то интересное, но еще важнее, мне кажется, первая часть. Какое решение я предлагаю, и как я за это цепляюсь. Я вынужден с вами попрощаться. Дорогие друзья, мы прощаемся, на «Маяке» новости. Видеоклипы любимой музыки молодежи здесь на «смотрим».
Ну, что, друзья, мы продолжаем наш радио, видео личный эфир. Ждем следующего звонка, смотрю с напряжением в экран, и вот. На экране Юлия. Юлия, не вижу, откуда вы. Из Екатеринбурга, вот увидел. Добрый вечер.
ЮЛИЯ: Добрый вечер, да, уже. Я очень рада вас лично сейчас увидеть, познакомиться с вами. И вот у меня такой вопрос. У меня дочке 4 года 8 месяцев. Она не хочет меня отпускать, когда идет куда-то в садик, в детский или на балетную секцию. При том, что мы уже год до этого ходили в садик, и все было хорошо, она с радостью шла.
Д.ЗИЦЕР: Ой, чего-то у нас, подождите, какие-то помехи у нас на линии. Хорошо слышал до момента, когда еще недавно, ну, когда все было хорошо раньше, а дальше не слышал. А что произошло-то потом?
ЮЛИЯ: Потом у нас сменился педагог на балете, а в садике произошла замена на время отпуска воспитателя. И немножечко там воспитатель нам, так скажем, не подошел. В общем, какая-то, видимо, общая такая ситуация с педагогами в обоих местах, и все, и она начала бояться. И у нее вот этот вот щелчок происходит, она заходит в группу, начинается и ничего не слышит уже, ни уговоров, ничего, и начинается нытье, слезы. Может быть, вот, когда воспитатель выходит, ее встречает, дает ей руку, она заходит хорошо, все.
Д.ЗИЦЕР: А дальше?
ЮЛИЯ: А вот просто сама не зайдет. Сейчас она в последнее время с папой ходит, и немножечко тоже сначала было сложно. То есть она кричала, когда со мной расставалась, плакала.
Д.ЗИЦЕР: С папой легче всегда.
ЮЛИЯ: И последние два дня, с папой последние два дня они нашли подход. Он ее оставляет в раздевалке и уходит. Она там посидит чуть-чуть и забегает, все, довольная. Я хочу завтра попробовать отвести, но боюсь, у меня может не получиться.
Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите вы пробовать. Во-первых, у вас может не получиться, и ничего страшного. Ну, во-первых, у меня есть новость номер один. В работу воспитателя входит – выйти и встретить ребенка, если ребенку это нужно. Не знаю даже, что сказать. То есть в этом смысле, если, действительно, вы говорите и сейчас подтверждаете, что, когда воспитатель выходит, берет ее за ручку и заходит в группу, все нормально, ну, пусть воспитатель выходит, берет ее за ручку и заводит в группу. Все.
ЮЛИЯ: Да, я просила воспитательницу, она говорит, что я выхожу, говорю – София, пойдем, она прячется за вас. Все, я не настаиваю, я иду обратно. То есть она не навязчивая.
Д.ЗИЦЕР: А в какие моменты, подождите, а в какие моменты, вот вы сказали, что воспитатель выходит, берет за ручку и все хорошо, это когда происходит?
ЮЛИЯ: Она выходит уже, когда она плачет, не хочет заходить.
Д.ЗИЦЕР: Она выходит, имеется в виду, когда вас нет?
ЮЛИЯ: Нет, почему, я еще там. Я пытаюсь завести ее в группу, она не заходит, она…
Д.ЗИЦЕР: Пусть выходит. Ну, подождите, Юль, ну, давайте мы поймем. Вы же, в общем, анализируете эту ситуацию, и вывод очевиден и вам, и слушателям, и зрителям, все было хорошо и там, и там, потом и там, и там сменились преподаватели, и все стало плохо. Следовательно, причину мы с вами знаем.
Если мы с вами знаем причину, мне кажется, что решать это за счет нашей замечательной девочки 4 лет и 8 месяцев, ну, как бы это сказать, не очень правильно. Мне кажется, это взрослые изменили ситуацию, ну, извините за выражение, немного напортачили, им это и решать. Мне кажется, что ваша… Как девочку-то зовут у нас вообще?
ЮЛИЯ: София, Соня.
Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, Соня имеет право определять кое-что.
ЮЛИЯ: Смотрите, что мы ей, у нас был такой семейный как бы совет, изначально я вообще говорю, садик не нужен, папа говорит, что садик нужен, но в итоге пришли к компромиссу. То есть ты будешь выбирать, в какие дни ты будешь ходить в садик. То есть мы не можем полностью освободить себя от него, потому что маме, как-никак, в какие-то дни надо все равно работать. И она выбрала три дня в неделю, по которым она ходит. И получается, там причины-то такие, она называет – вот среда и пятница я не люблю питание, я не буду в эти дни ходить. Хорошо, не ходи, мы так договорились с ней.
Д.ЗИЦЕР: Ну, в чем вопрос-то?
ЮЛИЯ: То есть, получается, мы нашли компромисс, и вроде как бы все хорошо, она ходит. Вы сейчас просто сказали про воспитателя, то, что вот, то есть воспитателя менять, что ли, получается, нужно, да?
Д.ЗИЦЕР: Нет, нет. Если есть возможность, поменять воспитателя можно, но мы не можем воспитателя поменять по нашей прихоти. Не в этом дело, Юль. Но ведь Соня, на самом деле, формулирует, как ей удобно войти в садик. То, что вы называете компромиссом, на мой взгляд, не совсем компромисс, но это другая тема. Соня намекает вам – мне удобно войти в садик, мам, когда воспитательница выйдет и меня, так сказать, пригласит, попросит и так далее. Я покапризничаю, имею право, и потом пойду. Я всего лишь говорю, что это работа воспитателя, вот и все. Что в этот момент нужно думать, нам с вами, мне кажется, нужно думать о Соне.
Было бы у меня время, я бы обязательно спросил вас, зачем вашему мужу, чтобы она в 4,5 года ходила в садик, но у меня нет времени, я не спрашиваю, не задаю вам этот вопрос. Соответственно, но хорошо бы с мужем его обсудить.
ЮЛИЯ: Я могу ответить.
Д.ЗИЦЕР: Ну, я представляю себе, что… Ну, ответьте, давайте.
ЮЛИЯ: Ну, чтобы она была уже самостоятельной, формировала свои навыки коммуникации с разным типом людей.
Д.ЗИЦЕР: Побыстрее хочет ваш муж, чтобы она послала его, куда подальше? Что такое самостоятельная? Самостоятельная для 4,5 лет, это что он имеет в виду? В 4,5 года, Юль, человек, нет, нет, Юль, в 4,5 года человек привязан к маме и папе, и это очень и очень хорошо. Вам ее самостоятельности хватит, вы ее лопатами будете отгребать ее самостоятельность лет через 10, и будете говорить – боже мой, почему же мы не сказали «остановись, мгновенье, ты прекрасно». Но мы не сказали этого, мы хотели, чтобы она была самостоятельная.
Если у вас есть возможность, действительно, нет, нет, это я не говорю сейчас, это я другим слушателям говорю и зрителям. Я не говорю – ребята, не ходите в детские сады. Но, если ситуация, когда возник какой-то мини-конфликтик или какой-то мини-кризис, и надо пересидеть, и человек говорит – мама, мама, мне сейчас неудобно, некомфортно и так далее, и есть возможность вместе побыть дома, я бы побыл. Что касается пункта номер два напоследок…
ЮЛИЯ: Мы сидели так неделю.
Д.ЗИЦЕР: Ну, посидите две, посидите месяц, посидите два, если у вас есть возможность и вам это в радость, это важный момент. Но еще раз, Юль, ну, вот смотрите, у вас на работе сменился начальник, был начальник хороший, стал начальник плохой. Странно, если муж вам будет говорить – Юля…
ЮЛИЯ: Не сменился, к нам вернулась наша воспитательница.
Д.ЗИЦЕР: Отлично, если к вам вернулась ваша воспитательница, я этого не понял, извините, если вернулась ваша воспитательница, все, она прекрасная воспитательница, она наладит обратно…
ЮЛИЯ: Она бежит, радуется обратно.
Д.ЗИЦЕР: Юля, все, ну, мы идем по второму кругу. Воспитательница наладит отношения, будет выходить. Нет, мне не кажется, что нужно плачущего ребенка одного оставлять в детском саду, кроме редких случаев, мне не кажется так. Потому что, ну, давайте я напугаю на всякий случай вашего мужа, чтобы у вас был аргумент, потому что иначе…
ЮЛИЯ: Нет, ну, на скамеечке сидит она…
Д.ЗИЦЕР: Юлечка, Юля, дослушайте меня, у нас времени нет, сейчас мы простимся иначе, и будет нехорошо. Значит, смотрите, если ребенок плачет и мама с папой уходят, а ребенок остается плакать, если это разок произошло, может, и ничего. Если это превращается в систему, бойтесь, дорогие родители, что по отношению к вам поступят так же, когда ребенок будет вам нужен когда-нибудь, и вы будете очень просить его остаться, он скажет – прости, у меня есть другие дела.
ЮЛИЯ: Ну, она же должна учиться справляться со своими эмоциями.
Д.ЗИЦЕР: Она не должна учиться справляться в 4,5 года. Она должна учиться тому, что родители ее не бросают.
ЮЛИЯ: А во сколько?
Д.ЗИЦЕР: У вас еще есть время, не волнуйтесь.
ЮЛИЯ: А во сколько?
Д.ЗИЦЕР: Не важно. Могу вам посоветовать почитать мою книжку «Любить нельзя воспитывать» на эту тему, чтобы сейчас не начинать длинный, длиннющий разговор в эфире, правда. Но в 4,5 года она должна учиться тому, что она в безопасности. Она должна учиться тому, что мама с папой на ее стороне. Она должна учиться тому, что мама с папой придумают, как решить любые вопросы вместе с ней, посоветовавшись с ней. И мама с папой не будут забывать свои интересы тоже. Но, в любом случае, человек 4,5 лет имеет полное право на покой.
ЮЛИЯ: Да, вот в том-то и дело, наш интерес, чтобы она все-таки шла в садик.
Д.ЗИЦЕР: Нет, ваш интерес может быть только по отношению к самим себе, а не по отношению к другому человеку. Если ваш интерес, чтобы она шла в садик, сделайте так…
ЮЛИЯ: Нам нужно ходить на работу, обеспечивать.
Д.ЗИЦЕР: Юля, если ваш интерес в том, чтобы она ходила в садик, и ей было комфортно, я такой же абсурдный ответ дам, как запрос, сделайте так, чтобы воспитательница не уходила в отпуск. Можете сделать?
ЮЛИЯ: Нет.
Д.ЗИЦЕР: Не можете. Тогда, мне кажется, Юль, нужно постараться сделать так, чтобы, когда ваш ребенок любимый 4,5 лет сталкивается с трудностями, чтобы он проходил эти трудности не по принципу – а что делать, жизнь это не пикник, ну, вот, что поделаешь, надо, так сказать, чтобы она привыкала к трудностям. А по принципу – мы сможем найти комфортное решение в этой ситуации для тебя, ну, и себя тоже не забудем, спокойно.
Но вы-то понимаете, что в 4,5 года вот весь этот замут про то, что вы должны ходить на работу и зарабатывать деньги, она не понимает? Сами-то понимаете? То есть она понимаем умом, она точно умная девочка.
ЮЛИЯ: Она понимает, что вот она ходит на балет или еще куда-то, что ей что-то покупают на те денежки, которые мама с папой зарабатывают, для этого нужно им работать. Если мама не будет работать, денежек будет меньше. Вот это она все понимает.
Д.ЗИЦЕР: Вы только что рассказывали, что у вас есть возможность, чтобы она не ходила в детский сад. Нет? Я неправильно понял?
ЮЛИЯ: Ну, у меня есть возможность, но тогда, конечно, будет и бюджет меньше очень.
Д.ЗИЦЕР: Юлечка, ну, давайте последняя минута перед новостями. Я всего лишь говорю следующее. Мне кажется, что нужно постараться сделать так, чтобы человеку было комфортно в любом возрасте. Особенно человеку зависимому. Мы, взрослые, часто отговариваемся, это правда. Вы совершенно, я уверен, что вы лучшая мама на свете и лучший папа на свете у вас, я уверен в этом. Но это такая очень естественная и человеческая отговорка.
ЮЛИЯ: Спасибо.
Д.ЗИЦЕР: Ну, ему тяжело, ничего, пусть поплачет. Поплачет, научится тому, что, на самом деле, в жизни иногда есть трудности. Нет, нет, это не так. Кроме обиды это, в общем, не вызывает ничего особенного, люди учатся не таким образом. Поэтому мне кажется, еще раз, у вас же ситуация не критическая, не трагическая, у вас есть очень понятное решение.
Воспитательница выходит, берет ее за ручку, она заходит. Ура, поздравляю, действуйте, обеспечьте этот вход, а чего такого-то? Или она не хочет ходить на балет, потому что сменился преподаватель. Зайдите вместе с ней. Это все, повернитесь в ее сторону. Я должен прощаться с вами, пожелаю вам удачи. У нас, дорогие друзья, перерыв на рекламу и соответственно клипы, клипы, клипы.
Ну, что, друзья, мы продолжаем. Должен вам сказать, немного рефлексии личной, ну, волнительно, волнительно, ничего не могу сказать, потому что нужно смотреть и на экран, и в экран iPad, где вы видите меня, а я вижу вас, да еще и говорить в микрофон и на кнопочки разные нажимать. Ну, прикольно, отличный, интереснейший опыт.
На экране серый кружочек, нет, не серый кружочек. Как вас зовут, незнакомка? А, вижу, Анна. Привет.
АННА: Да, добрый вечер. Меня зовут Анна. Спасибо вам, Дима, что согласились ответить на мой вопрос. Я его сформулирую следующим образом. Как мне научить ребенка, девочку 10 лет фильтровать контент в сетях? Отличать хорошее от плохого. Предыстория, ну, просто такая.
Д.ЗИЦЕР: Ой, Анна, теряю вас, на самых интересных местах теряю. Давайте еще раз. Анна, извините, еще разочек сначала историю, теряю.
АННА: Сейчас нормально?
Д.ЗИЦЕР: Сейчас шикарно.
АННА: История такая. Убирала у ребенка в комнате, нашла случайно листок бумаги, где написан рассказ ее рукой с использованием (неразборчиво) там геи, лесбиянки, в общем, какой-то кошмар.
Д.ЗИЦЕР: Ой, ужас какой, господи.
АННА: Спрашиваю, что это такое. Выясняется, что она, значит, увлекается этими комиксами. Нашла сообщество пользователей в сетях, где продолжение этих комиксов вот в подобном тоне.
Д.ЗИЦЕР: Так, а вы?
АННА: Разговариваю.
Д.ЗИЦЕР: О чем?
АННА: Разговариваю – ну, ты понимаешь, что это, ну, неподобающе, это грязно, это звучит ужасно, особенно из уст девочки, так не должно быть.
Д.ЗИЦЕР: Почему? Анна, почему?
АННА: Ну, в моем представлении русский язык достаточно богат, чтобы выразить свою мысль другим…
Д.ЗИЦЕР: Русский язык настолько богат, что в нем очень много разных слов. И даже странно, если они табуированы. Объясните мне, ну, честно. Если вы объясните мне, значит, вы можете объяснить и ей. Простая задача.
АННА: Я ей говорю, что я считаю, что можно любое явление в нашей жизни объяснить (неразборчиво). Да, бывают ситуации, когда другими словами…
Д.ЗИЦЕР: Ну, нормально, не знаю, слово «гей» и слово «лесбиянка» вполне нормальные, вполне нормативные, ну, что. Дело не в этом, мне кажется, там.
АННА: Я не про это. Меня больше коробит, конечно, мат в устах 10-летней девочки. Как сказать, это не мат, который выливается в какой-то экстренной ситуации.
Д.ЗИЦЕР: Ань, поскольку вы чуть-чуть прерываетесь, давайте вопрос, прямо вопрос. Мне кажется, я понял ситуацию.
АННА: Вопрос, как объяснить, где, что нужно смотреть, что не нужно смотреть, что лучше пропускать мимо ушей?
Д.ЗИЦЕР: Значит, ну, давайте, действительно, поскольку у нас некоторые обрывы связи, я поговорю, а дальше, если возникнут какие-то подвопросы, то смело задавайте. Значит, смотрите, давайте начнем с самого начала. Человек 10 лет пробует на зубок, ну, русский язык разный, по-разному.
Теперь, вы удивитесь, но мне кажется, что это абсолютно нормально. Если бы человек не пробовал на зубок разные явления, он бы вообще, так сказать, не понимал, как мир устроен. Это большая часть номер один.
Большая часть номер два. Как вам кажется, нет, без вопроса я не обойдусь все-таки. Вот после того, как вы поговорили с ней и спросили ее, найдя эту бумажку, что это такое, как она поступит в следующий раз?
АННА: Нет, я понимаю, что она прячется и продолжает смотреть то же самое.
Д.ЗИЦЕР: В чем смысл? Тогда в чем смысл?
АННА: Поэтому я в тупике.
Д.ЗИЦЕР: Нет, Ань, да спокойно, мы сейчас выйдем из тупика. Ну, подождите, ну, вы умная, чудесная мама, я абсолютно уверен, что все будет хорошо, спокойно. Давайте выйдем из тупика. Во-первых, мы поняли, что инструмент, который мы с вами использовали, который вы использовали, он, в общем, понятно, почему вы так отреагировали, спокойно. Первое, что было под рукой, этот инструмент я и вытащил. Что это такое? Нам такое говорили, и вы такое же и сказали.
Но вообще-то, по сути, если мы хотим, чтобы она сделала какие-то выводы, мне кажется, во-первых, надо ее не напугать. Первое.
Второе. Мне кажется, очень важно, чтобы она поняла, что с мамой Аней, замечательной, лучшей на свете можно разговаривать на любые темы, в том числе, на темы обсценной лексики, на темы, я не знаю, секса, на темы любые. То есть, мне кажется, что первый и главный месседж, который вам нужно ей послать, он почти противоположен тому, который получилось ей послать.
А именно – котик мой, если что-то тебя интересует в жизни, знай, я мама твоя, ты всегда с любым вопросом можешь ко мне прийти. Вот другие люди скорчат тебе козью морду, а я не скорчу тебе козью морду. Могут быть вещи, которые мне неприятно обсуждать, могут быть вещи, которые мне страшно обсуждать, могут быть вещи, которые я, ну, к сожалению, что ты так рано о них узнала. Но я обещаю тебе, дочь моя, сделать все, для того чтобы тебя не испугать, для того чтобы тебя не оттолкнуть.
Ань, я даю вам честное слово, когда вы найдете тон и слова, для того чтобы это произнести, мир изменится, он перевернется просто. Потому что вы моментально получите право очень-очень интересное и важное, мне кажется, для взрослого и для мамы, право сказать – котик, слушай, а что тебя в этом интересует? Интересно, знаешь, мне, ну, как-то меня это вообще не интересует, наоборот, отпугивает.
АННА: Вот именно такими словами, как вы говорите, и произошел наш разговор (неразборчиво).
Д.ЗИЦЕР: Нет, не такими. Анечка, я скажу вам, дружище.
АННА: Я спросила, что тебе там интересно, объясни мне.
Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Ань, но только я сказал, давайте еще раз повторим, у нас есть еще минутка. Я разве сказал – спросите, что тебе там интересно? Я сказал вам, предлагаю вам, советую вам начать совершенно с другого, с того, что интерес это нормально – котик, я на твоей стороне. Нет ничего, с чем ты не можешь ко мне прийти.
Теперь, мне кажется, что это совсем другая история, если мама начинает с того – это что такое? Ребенок в этот момент, у него все падает, так сказать, в организме. После этого мама говорит, еще раз, вы замечательная, но мама говорит как-нибудь строго – что тебе в этом интересно, объясни мне? Попробуйте, действительно, поговорить с ней совсем-совсем по-человечески, ну, совсем-совсем. Еще раз, пять секунд, мы начинаем с того, что мы говорим – дружище, со мной можно говорить обо всем. И второе – расскажи, а я расскажу тебе, что интересно мне. Друзья, мы уходим на новости и слушаем, и смотрим клипы нашей молодежи на «смотрим».
Мы продолжаем, друзья, нашу программу. Я приветствую, вновь приветствую слушателей «Маяка», зрителей «смотрим.ру». Непривычный немножко формат, поэтому я чувствую, что я не доответил предыдущей слушательнице и позволю себе добавить несколько слов в начале программы. Да и связь была, в общем, так себе, так что, может, и недослышал чего-то.
Значит, друзья, смотрите, есть один очень-очень важный принцип. Мы, родители, конечно, не хотим, чтобы наши дети сталкивались, ну, с дурным контентом в интернете, например, и вообще сталкивались со всякой дрянью. Это, в общем, понятно, правда же? Однако давайте подумаем, как этого достичь.
Значит, есть такой способ, знаете, который выскакивает автоматически и выглядит это приблизительно следующим образом. Ну, как? Если я не хочу, чтобы ребенок, я не знаю, например, увидел неприятное содержание в интернете, я не знаю, увидел порносайты, я скажу даже конкретно, нужно запретить ребенку, ну, что, интернет или определенный сайт, или поставить родительский контроль и так далее. Но это автоматический инструмент, это автоматический путь, который, действительно, выскакивает первым, выскакивает от страха, в общем-то.
Потому что, если мы с вами поразмышляем минутку, другую, мы очень быстро поймем, что, на самом деле, в этом случае, что произойдет? Ребенок наш, безусловно, найдет источник информации. Это может быть телефон подружки, это может быть компьютер друга, это может быть много-много, чего. Соответственно у нас остается только один выход – предупрежден, значит, вооружен.
Это значит, что нам с нашим ребенком нужно построить такие отношения, в которых, действительно, с нами можно говорить обо всем, во-первых. А, во-вторых, когда нам верят. Вот, когда мы не машинки для запретов – я запрещаю тебе это читать, я запрещаю тебе это смотреть, я запрещаю тебе это надевать, и так далее, когда с нами можно вступать в диалог. И тогда жизнь, действительно, меняется.
Потому что в тот момент, когда ребенок чувствует опасность, да любой близкий человек, не обязательно ребенок, он может прийти к тому, кому он доверяет. Мама, папа, знаете, вот я столкнулся сегодня вот с таким явлением. Мама, папа, я увидел что-то, что меня напугало, что меня удивило. Мама, папа, а как вы смотрите вот на это? И, наоборот, когда мама с папой могут прийти к ребенку и сказать – слушай, дружище, ты знаешь, вот существуют вот такие явления, мы тебе не советуем.
Я приводил как-то в программе уже пример случая, даже не случая, а случаев, потому что такое бывает, когда, знаете, человеку 11-12 лет друзья предлагают посмотреть дрянь какую-то в интернете, и человек, знаете, что отвечает? А я не буду. Почему? Слушай, да потому что папа мой сказал мне – не стоит. Это же очень дорогого стоит, извините за повтор невольный.
Это же стоит очень дорогого, если ребенок, действительно, настолько доверяет родителям, что может друзьям сказать – да ладно, ну, хочешь смотреть порнушку, смотри, я не буду, я знаю, я понимаю, как это устроено. Меня предупредили, что не стоит до определенного возраста, что я могу поговорить на любую тему, я могу задать другой вопрос. И это, действительно, очень-очень важный поворот в отношениях.
Поэтому, возвращаясь к последнему разговору, который у нас был, к разговору с Анной, я говорю еще раз, штука не в том, чтобы просто спросить ребенка, а что тебе в этом может быть интересного, потому что сам этот вопрос пугает. Штука в том, чтобы послать однозначное сообщение – дружище, мы можем с тобой разговаривать на любую тему. Я не буду тебя пугать тоном, вопросом, недоверием и так далее. Напротив, я постараюсь сделать все, чтобы ты могла ко мне прийти. И таким образом я сама получу право прийти к тебе и сказать, удивившись – слушай, ты знаешь, не думала совершенно, что тебя такая штука интересует, а что тебя в этом, что тебя в этом привлекает?
Потому что, если нас впустят на эту детскую территорию, вот тогда мы и получим право высказать собственное мнение и предостеречь от чего-то, и так далее.
Пойдем дальше, дорогие друзья. Мы ждем следующего вопроса. Вот у нас Арина появилась на экране. Откуда вы, Арина? Я чего-то не вижу. А, Санкт-Петербург, боже мой, Арина, вы же рядышком где-то у меня тут, наверное. Привет, привет.
АРИНА: Наверное. Да, Дима, здравствуйте.
Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.
АРИНА: У меня сын Николай, ему 3 года, ну, вот через три недели будет. И мы переживаем кризис.
Д.ЗИЦЕР: Поздравляю заранее.
АРИНА: Спасибо.
Д.ЗИЦЕР: Как и положено, в 3 года вы переживаете кризис, так.
АРИНА: Да. Когда он злится, когда у него случается истерика, он может начать драться, бодаться и кричит «уйди». Мы с мужем стараемся делать все по правилам, говорить, что нам очень жаль, котик, мы не запрещаем ему испытывать то, что он испытывает. Но он не разрешает разговаривать, просит замолчать.
Д.ЗИЦЕР: Отлично вообще.
АРИНА: Когда мы ему говорим – окей, котик, нам очень жаль, что ты испытываешь то, что ты испытываешь, мы сейчас уйдем тогда, и ты за нами приходи или нас позови, когда будешь готов. Он начинает цепляться за ноги, за руки, не дает уйти, но при этом дальше кричит «уйди, замолчи» и вообще не дает себя пожалеть, как-то ему что-то объяснить и сказать.
Д.ЗИЦЕР: В общем, не может выбраться из этой ловушки, иными словами, да?
АРИНА: Да.
Д.ЗИЦЕР: А приведите, пожалуйста, Арина, перед тем, как мы продолжим, приведите, пожалуйста, конкретный пример.
АРИНА: Да, из последнего, стояли на светофоре, около светофора стояла машина с мигалками, сыну очень понравилось смотреть, нам был зеленый, нужно было ехать. Он очень расстроился, что мы уехали, у него была истерика. Была истерика в машине, была истерика на улице.
Д.ЗИЦЕР: А что такое истерика?
АРИНА: Ну, вот прямо эмоциональный захват. То есть он плакал, он хотел убежать, хотел упасть, он кидался с кулаками на мужа. В итоге мы его просто взяли на руки, принесли домой. Дома он еще, минут 15 это продолжалось, пока, видимо, я ему предложила грудь, я еще кормлю.
Д.ЗИЦЕР: Пока не устал.
АРИНА: Ну, да, вот он устал. Он даже иногда в такие моменты не хочет грудь. До этого он всегда соглашался, либо сам просил, что вот. А здесь, когда надо как-то его переключить, это не выходит так сделать.
Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, я осторожненько сейчас, я сейчас вообще полезу не в свое дело, поэтому смело посылайте меня, куда подальше, как только я перейду необходимую границу. Либо у него кризис, на мой взгляд, внимание, личное мнение Димы Зицера, личное. Либо мы говорим, что у него кризис взросления, либо вы предлагаете ему грудь.
АРИНА: Последняя ситуация, то, что я вам дала пример, это вот единственная ситуация, когда я сама ему предложила грудь. До этого я не предлагала, и мы как-то справлялись.
Д.ЗИЦЕР: Арина, я даже не думаю вас ругать за что-то, спокойно, дело совершенно не в этом. Но это вопрос такого внутреннего решения. Потому что, либо мы имеем дело с вами с человеком, ну, как бы ментально до 3-х лет, и человека ментально до 3-х лет, конечно, намного больше надо переключать, после 3-х лет тоже можно переключать внимание, безусловно, но до 3-х лет это один из таких очень важных инструментов. Здесь переключили, здесь обняли и так далее. Ну, и грудь, прекрасная история, тоже, чего не поесть, действительно, заесть горе, так сказать, отъезда со светофора, хорошая история.
Либо мы говорим о том, что мы хотим использовать уже другие инструменты. Инструменты, которые, действительно, мы используем после 3-х лет. Это инструменты разговора намного больше. То есть пропорция будет другой. Например, он хорошо говорит у вас?
АРИНА: Не очень, вот в этом проблема. Мы не понимаем, что значит «уйди» вот в этих истериках, потому что он не может объяснить, использует только одно слово.
Д.ЗИЦЕР: Все равно я бы очень-очень мягонько и аккуратненько как-нибудь разочек с ним про это поговорил. Он маленький еще, он, конечно, не держит связь между тем, что было вчера, и тем, что происходит сегодня. То есть он ее держит уже, но она еще может потеряться по дороге. Но аккуратненько надо с ним поговорить на тему – ну, нам уходить или нет, условно говоря. Разговаривать об этом внутри истерики невозможно. Он, конечно, вас не слышит, да и никто не слышит никого внутри истерики.
Вот, котик, когда ты плачешь, нам лучше уходить или не уходить. Я вам больше скажу, Арина, можно в это поиграть, можно игрушечки взять, можно разыграть сцену отъезда со светофора, такое немножко моделирование устроить. Когда, значит, у нас кто-то кричит, а кто-то, я не знаю, уходит, а кто-то приходит, и так далее, разыграть вместе, поржать на эту тему еще можно, извините за выражение. Но, в любом случае, про это надо поговорить.
Теперь внутри этой штуки, что мы делаем, ну, я уверен, что вы говорите, как есть, что вы поступаете правильно, давайте я на всякий случай проговорю еще раз. Мне, действительно, кажется, что в этот момент мы говорим, действительно, да, дружище, нам очень-очень тебя жалко, хочешь водички, есть ли, чем тебе помочь? Нет, нет, не хочу, туда-сюда, пятое, десятое. Если он бросается с кулаками на мужа, не даем мы мужа бить, безусловно, физически, мы его останавливаем физически.
Вот у меня, ура, есть возможность показать. Я всегда, знаете, когда нет у меня здесь экрана, я сам эти упражнения перед микрофоном совершаю, их никто не видит, а так можно видеть. Прямо за ручки взять, не с силой, не сжать, не делать ему больно – нет, я не дам тебе себя бить, я не дам, давай я тебя поглажу, давай я тебя обниму, давай мы подышим.
Теперь смотрите, вы же намного сильнее, чем он, сейчас о силе, и это верное слово «сила». Вы сильнее, чем он. Значит, в этот момент вы можете создать ему вот этот кокон, объятия и немножко прижать к себе, и по спиночке погладить, и в ушко пошептать, и не дать ему в этот момент стукнуть по носу вас или мужа, или кого-то еще. И дышим, и водичку пьем. Научится, это инструменты.
Чем хорошо 3-летие, если мы все-таки принимаем решение, что мы говорим о ментальном взрослении, что после 3-х можно начинать устанавливать причинно-следственные связи понятные. Потому что, знаете, мы, родители очень часто торопимся, уже в 2 года хотим – ты что, не понимаешь, если ты не наденешь шапку, ты простудишься. Нет, не понимаю, мам, в 2 года, не понимаю, вот убей меня, не понимаю. А после 3-х я еще тоже не сразу это схватил, но я понимаю, на самом деле, что я сейчас, когда мне спокойно, могу обсудить ситуацию, как я веду себя, когда мне трудно. Вот, собственно, и все. Ответили?
АРИНА: Хорошо, Дима, спасибо. Да. А что делать, когда он…
Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи.
АРИНА: Дима, а можно еще спросить.
Д.ЗИЦЕР: Можно, меня сейчас в наушники будут ругать, я скажу вам правду. Но давайте попробуем быстро, еще не начали ругать. Давайте.
АРИНА: Он не дает с ним разговаривать во время истерик, он просит молчать.
Д.ЗИЦЕР: Не разговаривайте. Но это еще одна тема для обсуждения вне истерики. Он ведь, смотрите, мы, действительно, это не важно сейчас, точный или не точный термин «истерика». Но, действительно, внутри этих состояний нам трудно. Он не дает вам уходить, потому что он сам, бедняга, не знает. Он хочет, чтобы вы ушли или, чтобы вы остались, и когда вы уходите, уходит самое дорогое из того, что у меня есть, я хочу это задержать, и вы говорите, меня это вроде раздражает, а, может, мне надо, чтобы говорили. Это надо прямо обсудить, прямо словами. Потихонечку, в игровой форме.
АРИНА: Хорошо, Дима, спасибо.
Д.ЗИЦЕР: Пока. Я прощаюсь с вами.
У нас на линии Надежда из Дубны. Не видеовопрос, а, наоборот, вопрос по телефону. Здравствуйте, Надежда. Привычный формат, ура.
НАДЕЖДА: Добрый вечер, Дима.
Д.ЗИЦЕР: Добрый вечер.
НАДЕЖДА: Вопрос немножко, может быть, вдогонку вот предыдущего звонящего. У меня сыну 4,5 года, у него очень такой темпераментный характер. Сложно было, очень сложная беременность, очень сложные были роды. И вроде как, ну, мы домашние, по врачам особо не ходим, поэтому никаких диагнозов не ставят ему неврологического характера.
Но то, что у него повышенная возбудимость, он не может сидеть на месте, он постоянно в движении, это на лицо. Вопрос следующий. Вот у него есть такие вещи, которые ему сложно осознать, что ли. То есть он как будто бы не использует опыт свой. То есть я не могу…
Д.ЗИЦЕР: Давайте примерчик скорее, у нас просто 3,5 минутки, поэтому давайте пример.
НАДЕЖДА: Да, да. Какой-то, ну, не знаю, допустим, банальный возьмем. Новый мультфильм мы хотим посмотреть. Вот он смотрит какие-то свои проверенные, а я хочу ему что-то новое показать. Он может пуститься в ту же истерику, про которую говорила девушка до меня, будет плакать, возмущаться, уходить куда-то, но не попробует.
Д.ЗИЦЕР: Еще пример. Этот пример мне не подходит. Скоро объясню, почему. Давайте еще пример.
НАДЕЖДА: Ну, да. Ну, допустим, лечение, предположим, какое-то. Если ему как-то однажды удалось что-то такое, у него с дыханием не очень хорошо, отек получается, и вот капать в нос он никак не позволяет себе. И какой-то положительный опыт случайным образом капель, которые сняли ему этот отек, ему стало легче дышать, к нему обращаться не получается.
Каждый раз, когда у нас возникает эта проблема, это истерики. Хотя это единственный способ, который может облегчить ему просто дыхание. Ну, то есть, кроме укола, предположим. И вот такие случаи возникают. Хотя, когда он успокоится, когда мы сделаем все-таки эту процедуру, пускай даже через силу иногда получается, и он поймет, что это помогло, он успокоится, скажет – ну, да, вроде бы осознал. Но в следующий раз ситуация повторится. И это бывает и в мелочах, и в крупных и серьезных вещах.
Д.ЗИЦЕР: И как вы это объясняете? Все, я понял. Давайте ваше объяснение, сначала ваше, потом мое. Если бы вы были на моем месте, вы бы что сказали?
НАДЕЖДА: Честно сказать, не знаю. Мне кажется, я бы сказала, что, наверное, где-то я уже передавила его, и поэтому, наверное, он просто боится. Потому что, ну, как-то вот какой-то неприятный, негативный опыт, видимо, много его было, я не отследила эти вещи, не разговаривала с ним тогда, когда это случалось. И теперь это, как ком накопилось.
Д.ЗИЦЕР: Я думаю, что да. Слушайте, а скажите мне, пожалуйста, вот давайте я возьму более простой пример из ваших, и заодно объясню, почему я попросил второй. Ну, вот мультики, например. Слушайте, а чего вам так вступило-то, чтобы он посмотрел новый мультик? Ну, не хочет человек новый мультик смотреть, ну, и что?
НАДЕЖДА: Нет, мне не то, что вступило. Он смотрит все, что хочет, вообще нет ограничений. Но просто иногда, когда он просит меня смотреть те мультики, которые я не хочу, я говорю – давай лучше посмотрим для разнообразия тот мультфильм, который мне нравится. Вот я посмотрела сейчас три с тобой, давай один со мной мой посмотрим. Нет, не хочу.
Д.ЗИЦЕР: Ну, а вы чего?
НАДЕЖДА: Ну, я говорю – ну, окей, ладно, давай, тогда я пойду заниматься своими делами, потому что я уже не могу больше смотреть то, что ты смотришь, мне это совсем не интересно.
Д.ЗИЦЕР: И нормально. Он говорит – иди, мама, буду смотреть, да?
НАДЕЖДА: Да, да, он говорит – да. Он сначала говорит – мамочка, не уходи, но, если я уйду, ну, и он продолжает заниматься своими делами.
Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, что я думаю. Нет, я все понимаю, давайте я чуть-чуть поотвечаю, если останется время, вы доспросите. Значит, смотрите, во-первых, есть такое понятие «детский консерватизм», вы не одна, это хорошее сообщение. Так бывает, так бывает. Сейчас многие наши зрители и слушатели покивают головой, я абсолютно в этом уверен. Предлагаем мы ребенку новую еду какую-то, а он говорит «нет» категорически, просто потому что она новая. Не бывает разве такого у вас? И не только у вас бывает, поверьте мне.
НАДЕЖДА: Да, да.
Д.ЗИЦЕР: Это, во-первых, качество очень возрастное, которое с возрастом проходит, на то оно и возрастное. Значит, это первое. Второе, действительно, в этой ситуации можно передавить. Вот вы говорите – может, я передавила. Может быть. Поэтому там, где можно не настаивать, лучше не настаивать. Но, подождите, тут есть одно важное-преважное «но». При этом все равно существует понятие «рамки».
Ну, например, мультфильмы, мне кажется, действительно, прикольно смотреть вместе. Я бы не отпускал человека 4,5 лет в свободное плавание с контентом в интернете, мы только что про это разговаривали. Мне кажется, что, если мы, взрослые, в 4,5 года по той или иной причине хотим, чтобы наши дети посмотрели какой-то мульт, у нас есть много способов, больше одного, ну, больше, чем способ попросить ребенка посмотреть его с нами. Можем сесть смотреть одни, 97 процентов у меня существует уверенности, что он моментально к вам присоединится, или не моментально. Можно сказать сказочным чудесным голосом – ой, ты знаешь, я такое сегодня вспомнила, и так далее.
Теперь, что касается медицины, медицина это всегда сложный вопрос. Потому что медицина это единственная область, где иногда приходится заставлять, если речь идет о жизни и здоровье. Но, подождите, если речь идет, действительно, только о насморке, поищите, есть сегодня всякие удивительные средства, которые на подушечку капаются, вы не поверите. Правду говорю.
НАДЕЖДА: Нет, я не сомневаюсь. У нас просто никто не может понять, почему какая-то, то ли аллергическая, то ли не аллергическая, там капли…
Д.ЗИЦЕР: Последнее, что я вам скажу, в последние семь секунд, все-таки, на самом деле, если, действительно, у него существует общая неврозность, я бы к неврологу забежал. А чего не забежать? Хороший невролог – радость в семье, я бы так сформулировал. Новости, друзья, и реклама, друзья, и клипы по «смотрим.ру», друзья.
Ну, что, друзья, мы вернулись, и мы продолжаем, и движемся к следующему вопросу. Ожидаю зрителя или зрительницу на экране. Здравствуйте. Лейла, я вас слушаю.
ЛЕЙЛА: Здравствуйте.
Д.ЗИЦЕР: Да, вот же я. Как будто не ждали, судя по выражению лица.
ЛЕЙЛА: Спасибо за эту возможность задать вам вопрос. Вопрос заключается в следующем. В последнее время я наблюдаю некоторые изменения в поведении сына, которому 7 лет, и эти изменения меня тревожат. Я не знаю, как поступить, какие правильные найти слова, и стоит ли мне вообще тревожиться, хотела узнать ваше мнение.
Значит, у него формируется, я думаю, эти привычки связанные, у него формируется привычка хрустеть пальцами. Вот это вот заламывание или в обратную сторону. И он также стал бояться высоты и темноты. И не отходит от меня иногда дома вечером. И может проснуться и начать уже хрустеть пальцами. Иногда это делает непроизвольно. Например, за завтраком, за домашней работы, в повседневных делах. И я не знаю, почему это происходит.
Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? Подождите секунду, до того, почему это происходит, я должен задать вам вопрос. А вас раздражает, что ли или что? В чем проблема-то?
ЛЕЙЛА: А я не знаю, что это, он нервничает, почему это происходит, стоит мне на это обращать внимание.
Д.ЗИЦЕР: Может, и нервничает. Нет, да, не знаю, сейчас поймем.
ЛЕЙЛА: И как понять, как узнать, почему нервничает.
Д.ЗИЦЕР: Значит, у нас есть следующие новости. Значит, в последнее время, это просто я повторяю, чтобы вы меня проверили. Мы, во-первых, хрустим пальцами, боимся высоты и темноты. Что-нибудь еще? Порадуйте меня еще чем-нибудь. Шучу, шучу, вы не должны.
ЛЕЙЛА: Наверное, столько всего, я не знаю даже…
Д.ЗИЦЕР: Наверное, столько всего.
ЛЕЙЛА: Ну, вот эти основные.
Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Но давайте мы поймем, в первую очередь, почему это мешает вам, честно. А потом я спрошу, что могло поменяться в последнее время. Одна вещь, я и без вас знаю, что поменялось, и скоро вам расскажу. Почему вам-то это мешает? Ну, окей, появляются привычки какие-то, человек растет, у него возникла такая привычка, где-то он ее подглядел, на самом-то деле. Ну, не ломает пальцы и, слава богу.
Боится высоты и боится темноты, наверняка вы знаете, вы наверняка уже изучили этот материал, что и в процессе жизни у людей бывает такое вдруг, например, знаете, такое со страхом полетов бывает. Что не боялся, не боялся человек летать, потом вдруг, раз, и начал бояться. А потом вдруг, раз, и отпустило. Тоже непонятно, почему, без психотерапии, я имею в виду. Что не так-то?
ЛЕЙЛА: Наверное, раньше этого не наблюдалось, и высоты, и темноты не боялся, и лазил по всем этим горкам и скалам, и ходили в разные парки аттракционов. А тут он начал бояться, и не отпускает меня из комнаты. Или, например…
Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, пожалуйста, вот, а вот не отпускает меня, это, действительно, штука интересная, на самом-то деле. А что произошло? Что-нибудь поменялось в его жизни? Ну, не знаю, вдруг, я не знаю, что, не хочу подсказывать. Кроме возраста, возраст это важно, я об этом скажу два слова.
ЛЕЙЛА: Мы живем в Канаде.
Д.ЗИЦЕР: Вы живете в Канаде. А, вот я просмотрел, опять просмотрел, откуда звонок.
ЛЕЙЛА: Три года мы живем в Канаде и с этим связано…
Д.ЗИЦЕР: Так привет из Канады. А в каком городе?
ЛЕЙЛА: Вообще мы живем в городе (неразборчиво), это немного недалеко от Торонто. И в связи с переездом и случившимся карантином мы не видели родственников очень долгое время, все эти три года, бабушка, дедушка все еще в процессе приезда. И у меня муж работает в длительных командировках. Сын очень скучает, иногда плачет по этому поводу. С учительницей тоже поговорила, он часто об этом говорит в школе. Я поэтому связываю немножко, может, это, я не знаю.
Д.ЗИЦЕР: Правильно. Значит, я скажу вам, что я про это думаю, я вот честно. Я сейчас думаю, может, вы звоните просто, чтобы я вас успокоил. Я вас успокою, знаете, что, я просто вас успокою. Значит, во-первых, мы же помним, что такое 7 лет, правда? Про кризис 7-летия мы слыхали? Слыхали. Давайте напомним зрителям и слушателям про то, что у нас в жизни много-много разных кризисов, но для простоты педагоги и психологи решили все свести только к нескольким. Ну, ладно, не в этом дело. К основным.
Значит, вот есть так называемый кризис 7-летия. Кризис 7-летия устроен приблизительно следующим образом. Вы знаете, как я с ладошками всегда про прятки привожу пример, про кризис 3-летия. В кризис 7-летия это история такая. Вот, если в 5 лет, например, человек говорит – мам, у меня головка болит. А мама отвечает – вот я сейчас поцелую, и головка пройдет. Мама целует и проходит. А после 7 лет этот фокус уже внезапно не удается. Потому что вдруг становится понятно, что я это личность отдельная, мама это личность отдельная, и так далее.
Значит, есть такая история, которая называется «отделение», и которое он чувствует изнутри, и он хочет больше быть с мамой. Возможно, это я импровизирую, конечно, сейчас, Лейла, поймите меня правильно. Я точного на сто процентов ответа не дам. Это штука номер один.
Связано ли это с отъездами папы любимого? Ну, конечно, может быть связано, ну, конечно, может быть связано. И в этот момент это как раз очень частая, чтобы не сказать хрестоматийная история. Когда у меня один из любимых родителей отсутствует, слава богу, по хорошим причинам, я хватаюсь за второго, и это проявляется в таких вот, ну, я не хочу сказать, мелочах, но в таких ситуациях, в таких моделях, как, например, боязнь одного, боязнь другого.
А, может быть, Лейла, даже и не боязнь. А, может быть, это что-то, что я попробовал первый раз по принципу – слушай, мам, ну, мне страшно, просто обними меня, подойди ко мне поближе. Мам, ну, просто я хочу побыть слабым, как, когда я был маленький. Я могу сказать – мам, я просто боюсь. Чего нам с этим делать?
ЛЕЙЛА: Вот это бывает часто.
Д.ЗИЦЕР: Да ничего не делать.
ЛЕЙЛА: Он просто в свои 7 лет большой, тяжелый, хочет на меня залезть, обняться, хочет, чтобы я его носила на руках.
Д.ЗИЦЕР: А вы, нет, вы имеете полное право… Ну, так смотрите, как это мы угадали с вами, а раз мы с вами угадали, знаете, что это значит? Это значит, что мы идем по правильному пути. Значит, наша догадка верна. Значит, теперь я должен и на эту тему тоже вас успокоить. Нет, вы не обязаны 7-летнего молодого человека постоянно носить на себе.
Вы имеете полное право сказать – котик, мне тяжело, давай я сяду, а потом ты ко мне на ручки залезешь. Или, давай, ты будешь ложиться спать, а я приду, тебе песенку спою и тебя поцелую, не знаю, что там, сказку расскажу, сколько угодно. То есть не надо, когда я говорю, что детей надо поддерживать, я совсем не имею в виду, что их нужно носить на себе и делать это себе в убыток и в ущерб, и так далее. Ни в коем случае.
Ну, вот. Теперь, что касается вот этого хруста пальцами, вот такого, да? Как я сейчас хрустнул?
ЛЕЙЛА: И так делает, или вот каждый палец заламывает и хрустит.
Д.ЗИЦЕР: А вы чего отвечаете? Давайте, ладно, последняя проба, пробный выстрел.
ЛЕЙЛА : Вначале мы с мужем, когда это заметили, не были подготовлены, ну, просто спросили – а зачем ты это делаешь, тебе не больно ли, а где ты увидел, у кого научился? Он просто, ну, как-то, какой-то был такой ответ пространственный. И мы ему предложили, а, может, вместо хруста ты что-то другое будешь делать? Он сказал – да, но…
Д.ЗИЦЕР: А почему? Лейла, почему? Я вот этого от вас так и не добился. Это же не такая ужасная привычка, что не так-то?
ЛЕЙЛА: Наверное, мы просто выросли с этой идеей, что если хрустит пальцами, потом будут болеть пальцы. Может, это у нас отложилось, мы с мужем так вот…
Д.ЗИЦЕР: Нет, от этого не будут болеть пальцы. Если у него будут болеть пальцы, у вас же умный мальчик 7 лет, правда? Если будут болеть пальцы, что произойдет? Он не будет хрустеть пальцами, если от этого пальцы будут болеть. Это очень простой вывод.
Нет, нет, слушайте, вы спрашиваете меня – Дима, может, в этом есть какой-то намек на, я не знаю, на какой-нибудь неврозик или что-нибудь. Ну, может, и есть, ну, и что? Ну, может, и есть.
ЛЕЙЛА: А что с этим делать? Как вот направить?
Д.ЗИЦЕР: Ничего с этим не делать, мне кажется, ничего. Если, я ведь вас попытал немножко, я вас несколько раз на разные лады спросил, а есть чего-нибудь еще. А вы мне несколько раз ответили – нет, Дима, в общем, ничего нет, на самом-то деле. Не знаю, мне не кажется, что это надо делать.
У нас рождаются разные привычки. Действительно, они берутся у детей иногда почти без воздуха. Вы правы, может, где-то подглядел, может, один раз хрустнул, и получился какой-то такой интересный звук и такое ощущение – ну-ка, повторю. Может быть, и так, конечно. Может быть, он так делает, когда ему, действительно, ну, не просто в каких-то ситуациях. Ну, это же здорово, что у него есть такой инструмент. Он же не вашими пальцами хрустит, с другой стороны. Это хорошо, мне кажется.
ЛЕЙЛА: Да, если он это делает, когда нервничает, мне не нужно на это реагировать? Мне интересно, сейчас, что я могу сказать, не могу сказать?
Д.ЗИЦЕР: А он делает это, когда он нервничает? Это же я сказал.
ЛЕЙЛА: Я так думаю. А, может, он нервничает.
Д.ЗИЦЕР: Ну, пример, давайте коротенький пример, у нас минутка остается до рекламы, коротенький пример. Быстро – пример, вопрос, ответ.
ЛЕЙЛА: Я заметила один раз, я у него спросила – ты сделал домашнюю работу, подготовился к этому проекту, дедлайн у тебя в декабре? Я помню, он на меня так посмотрел, хрустнул, потом ответил. Может, это связано.
Д.ЗИЦЕР: Может быть. Лейла, значит, мы делаем следующее. Первое, совет номер один. Давайте попробуем оставить это на месяцок, просто оставить. Потерпите, подышите и вы, и муж. Потерпите. Потому что в этом возрасте, что еще бывает, ну, вы, наверное, знаете эту историю. Вот мы фиксируемся на чем-то и как будто специально в этот момент загоняем человека в ловушку. Мы не хотим плохого.
Ну, раз обратили внимание, два обратили внимание, с обкусыванием, я не знаю, ногтей, так бывает. Не кусай ногти. Как не кусай? Все, теперь мама обращает внимание, такая эмоциональная реакция, буду кусать. Отложим это в сторону. Нет, мне не кажется, что надо от этого обязательно избавляться, если это все, говорю вам еще раз. Прощаюсь с вами?
ЛЕЙЛА: Спасибо большое. До свидания.
Д.ЗИЦЕР: Привет далекой Канаде. Надеюсь, скоро настанут времена, когда мы снова сможем друг к другу летать в гости. Относится ко всем странам, друзья. Реклама и клип на «смотрим.ру».
Ну, что, дорогие друзья, продолжаем и ждем следующего вопроса. Сейчас он у нас появится на экране. Город Саранск, не вижу, как вас зовут. Елена, извините, что я вскакиваю все время, у меня неудобно стоит экран. В следующий раз поставлю удобнее. Я с вами, Елена.
ЕЛЕНА: Добрый день, Дима.
Д.ЗИЦЕР: Привет, привет.
ЕЛЕНА: Спасибо тоже за возможность. Я узнала своего ребенка, о котором сейчас пойдет речь, во всех предыдущих 3-х, 4-летних кризисах и так далее.
Д.ЗИЦЕР: Серьезно? Вот это да.
ЕЛЕНА: Может быть, было наколото много неправильных, не тех дров, но теперь ему 9. И теперь вопрос уже вот такого характера.
Д.ЗИЦЕР: Так, слушаю вас.
ЕЛЕНА: Он всегда во всем, его зовут Роман, он всегда и во всем спорит со мной, перечит, любого вопроса касается жизненного, не жизненного, он сделает. В итоге он сделает то, что его просят, но на это уходит очень много сил и физического времени. То есть мы можем полчаса обсуждать какую-то проблему, ну, просто, высосанную из пальца.
Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте пример сразу.
ЕЛЕНА: И жизненно необходимый прием лекарств тоже. Да, да.
Д.ЗИЦЕР: Уберем прием лекарств. Я поговорю и про лекарства потом, если захотите, не волнуйтесь. Но давайте не про прием лекарств для начала.
ЕЛЕНА: Например, он ходит на спортивную секцию, посещает, и каждый день перед походом он ее бросает. Ну, просто вот – я не пойду.
Д.ЗИЦЕР: Отлично. Ну, пусть не идет. А чего такого-то?
ЕЛЕНА: Есть и такой вариант, я говорю – Ром, все хорошо, ты определился, ты точно не идешь? Он – нет, я иду. Вот сегодня я иду, а завтра я бросаю.
Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, кто, с кем спорит, чего-то я не понял, у нас в семье?
ЕЛЕНА: Ну, наверное, мы оба любители поспорить, видимо.
Д.ЗИЦЕР: Ну, так, дружище, что будем делать?
ЕЛЕНА: Я просто хочу сказать, что хватает сил на разговоры, на объяснения только у меня. Остальные родственники не выдерживают такого темпа жизненного, ритма.
Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, давайте еще один пример. Про этот пример я готов поговорить, но, может, еще что-нибудь есть такое покруче?
ЕЛЕНА: Давайте рассмотрим утро, ну, вообще день, начало дня выходного. Я говорю – Рома, пойдем. Он спит у меня голенький, в трусах. Встает, я говорю – одевайся, холодно дома, ну, оденься. Младшая сестра, мы все одеты, оденься. Я не хочу, я не буду одеваться. Начинает убегать. Дальше – Рома, ты что будешь на завтрак, кашу или яичницу? Я буду яичницу. Приходит на завтрак и говорит – нет, я ничего не хочу есть. Хорошо, ладно, тоже проехали. Ну, иди голодный дальше, гуляй.
Рома, давай сделаем с утра все уроки, и будем свободны два выходных дня, и нас ничего не будет с тобой тяготить. Я ничего этого делать не буду, я целый день готов просидеть и ничего не делать, лишь бы не говорить…
Д.ЗИЦЕР: Все, я понял. Вопрос?
ЕЛЕНА: Как мне упростить мою жизнь? Как избежать этих разговоров, переговоров? Вся наша жизнь состоит из переговоров.
Д.ЗИЦЕР: Перестаньте, это очень-очень, у меня есть очень-очень простой ответ, Елена, он вас поразит своей простотой и, возможно, тупостью определенной, извините за выражение. Перестаньте спорить. Это все.
ЕЛЕНА: Так, хорошо, я перестаю спорить. Ну, тогда другой вопрос рождается сразу автоматически. Рома, мы собираемся, мы через пять минут выходим, уезжаем на тренировку. Он не любит на нее опаздывать и несколько раз он говорил – если я еще раз опоздаю, ну, по причине того, что мы поздно вышли из-за тебя, ну, тут еще много детей, я больше туда не иду. Я говорю – давай, Рома, одеваемся, все, пять минут, мы выходим, больше времени нет. Ну, все, тогда я не иду. И начинается опять…
Д.ЗИЦЕР: Ну, не иду. Что?
ЕЛЕНА: Я говорю – Ром, ну, как не иду, ну, ты же обещал…
Д.ЗИЦЕР: Да так не иду, Лен, да так не иду. Слушайте, ну, давайте я разрулю, а то я не успею. Я с таким удовольствием вас слушаю, потому что мне очень-очень интересно, правда. Но я поглядываю на часы, пора давать ответ, иначе будет только ваш вопрос длинный и чудесная эта ситуация. Лен, значит, он привык спорить, да?
ЕЛЕНА: Да.
Д.ЗИЦЕР: Так получилось. Мне кажется, что там есть, действительно, грешок родителей на эту тему, ну, я не знаю, грешок или не грешок, но вообще-то его научили спорить окружающие. Так произошло, не важно сейчас, и времени нет говорить о том, как это произошло. Значит, маму это волнует, тревожит, раздражает, а других раздражает еще больше.
Теперь я, действительно, дал вам самый простой и самый прямой ответ, и ответ честный, ну, вот честное слово, просто перестаньте спорить. Все до одного примеры, Лен, которые вы привели, на мой взгляд, спора не стоят. Ну, вот честное слово.
Ну, вот давайте по-простому. Начнем с самых простых вещей. Он говорит – я не пойду на тренировку. Ладно. Ну, попробуйте, пусть не ходит, господи. Ну, что такого-то? Ну, дайте вы ему, ему 9 лет, не 6, в 6 я бы другой ответ давал, даю вам честное слово. Дайте ему спокойно провести этот эксперимент. Пусть не идет.
ЕЛЕНА: Такое было. Был такой эксперимент.
Д.ЗИЦЕР: Подождите, мало, еще раз, еще три раза, давайте так. Это ведь, спор это привычка. И вы описываете что-то, что явно по всем признакам является привычкой. Это привычка, это уже такой автомат. Мне говорят – слушай, надень штаны, я на автомате, что бы мне ни сказали, говорю – не надену. Не потому что я не хочу штаны надевать, а потому что мы с мамой привыкли так общаться, или с папой, или с кем-то.
Как менять привычку? Просто изменить это, изменить основу. Я знаю, что вам будет тяжеловато. Но вообще-то, на самом деле, уберите этот наркотик, как бы в кавычках наркотик. Понимаете, почему я называю это в кавычках наркотиком? Потому что как бы это привычка, без которой я жить не могу, вот такое, не в очень хорошем смысле слова. Отлично. Я утром встаю, все, выключись, мама Лена, выключись, спокойно.
Удивите его. Не говорите ему один раз – надень штаны, ешь яичницу, поезжай на тренировку, я не знаю, и сделай уроки и так далее. Попробуйте, попробуйте, пусть он проживет такой вот самостоятельной странной жизнью чуть-чуть, а потом обсудите с ним это. Если есть, быстро короткий довесок, давайте, у нас 20 секунд.
ЕЛЕНА: Ему понравится эта жизнь, он будет весь день с соседом.
Д.ЗИЦЕР: Да и, слава богу. Так, а что же вы хотите… Нет, подождите, вот сейчас тот случай, когда нам чуть-чуть времени не хватило, но я намекну. Ну, мы же говорим о хорошем, чудесном, лучшем на свете мальчике, правда?
ЕЛЕНА: Конечно.
Д.ЗИЦЕР: Ему не понравится ходить в трусах весь день по квартире. Ему не понравится, я не знаю, не есть с утра. Ему не понравится не ходить на тренировки. Ему понравится спокойно и глубоко обсуждать важные и интересные темы с любимой мамой Леной. Я прощаюсь с вами. Я прощаюсь со всеми зрителями и со всеми слушателями.
Ребята, до следующей недели. Любить, любить, любить!
