От трёх до пяти «Любовный треугольник – это не про сталинское кино»

Советский кинематограф времён оттепели. Гость Евгения Сатановского и Сергея Корнеевского в студии «Вестей ФМ» – историк Роман Жигун.

ЖИГУН: Итак, прежде чем поговорить о самых знаковых режиссерах оттепели, о самых знаковых кинокартинах, хочется нащупать некоторое промежуточное звено между чисто сталинской кинематографической эстетикой и киноэстетикой оттепели. Ведь на самом деле оттепель сама по себе тоже неоднородна, это особенно проявляется в киноискусстве. Изменения были достаточно стремительными. Они выражаются даже в такой вещи, как актерская игра. Сравнить, как играют в 1958 году и в 1967 году, и, конечно, мы видим, ну, не то чтобы большой прогресс, нельзя сказать...

САТАНОВСКИЙ: Сильно по-разному!

ЖИГУН: Сильно по-разному, да, просто изменилась манера, изменилась манера съемки, манера передачи эмоций. Поэтому даже внутри оттепели можно найти разные звенья одной цепи.

Ну, вот что можно назвать одним из самых первых звеньев, которые точно соприкасаются еще со старой сталинской кинематографической эстетикой? Для меня это кинокартина «Коммунист» Юлия Райзмана 1957 года. Для своего времени этот фильм был абсолютно культовый, а сейчас он очень любопытен именно своей переходностью, поскольку внутри схемы, по которой построена эта кинокартина, мы видим, как сталинское представление о том, как должно быть кино, так и новые оттепельные веяния и явления.

Итак, фильм «Коммунист» Юлия Райзмана, 1957 год. События фильма происходят в годы гражданской войны. Главный герой – это молодой большевик, молодой коммунист в исполнении блестящего артиста того времени Евгения Урбанского, который трагически погибнет через несколько лет во время съемок одной из следующих своих кинокартин. Итак, в принципе, в этом фильме мы многое видим от догматики и схематики сталинского кино – у нас есть молодой строитель нового мира! Он пренебрегает своими неудобствами, своей неустроенностью жизни здесь и сейчас, потому что он строит светлое коммунистическое будущее, то, что будет потом уже, в послереволюционной России.

Кроме того, он борется с силами старого света, то есть с кулаками, которые хотят погубить революцию, и, наконец, он, уж извините за такой спойлер, полностью воплощает в себе образ мертвого героя! Вот был такой классический культ мертвых героев – герою-борцу положено героически погибнуть! Это делает главный герой – героически погибает, строя новый мир, и падая от руки сторонников старого уклада. Но внезапно в этой, казалось бы, совершенно классической схеме «мертвый герой»: строитель нового мира, пренебрегающий всем, что с ним происходит сейчас, появляются чисто оттепельные элементы. Вроде бы герой – образец, герой – молодец! И тут – любовная линия. Ну, казалось бы, почему бы и нет? Что, при Сталине не показывали любовь на экране? Вполне себе показывали! Но любовь у него возникает не какая-то образцово-показательная...

КОРНЕЕВСКИЙ: Не к Родине?

ЖИГУН: Нет, к Родине – это само собой! Но, помимо любви к Родине, у него возникает любовь к замужней женщине. А любовные треугольники – это не про сталинское кино.

Полностью слушайте в аудиоверсии.