От трёх до пяти Коллонтай напомнила о разнице между кражей и реквизицией

Час истории: о событиях марта 1920 года. Гость Евгения Сатановского и Сергея Корнеевского в эфире «Вестей ФМ» – историк Андрей Светенко.

СВЕТЕНКО: Вот неожиданная и любопытная дискуссия развернулась тогда на страницах советской печати. Кто бы мог подумать: обсуждалась тема аморальности отмены частной собственности, ни больше, ни меньше. И озвучивали мысли крамольные не какие-то там злопыхатели или обыватели, а статья в «Известиях» Александры Коллонтай! «Ещё одно оружие в борьбе с разрухой». Я просто сразу процитирую, чтоб быка за рога взять, насколько остро она ставила вопрос.

«Лозунг «Долой частную собственность!» претворяется в умах как отсутствие всяких регулирующих норм. Теперь вор не просто крадет, – он «реквизирует». Что реквизиции эти совершаются в его собственную пользу, а не идут на нужды коллектива, трудового государства, такой тонкости не ухватили и не поняли многие. Извозчик, у которого поломался кнут, ничтоже сумняшеся, отрывает свисший конец телеграфной проволоки для своего кнутовища, – ну, положим, это пример такой, несерьёзный, но распространённый. Дальше серьёзнее. – Красноармеец, которого отправили в село за фуражом, заодно прихватывает, «реквизирует» для себя лошадку крестьянскую. Малосознательный рабочий, участвующий в обыске, – ну, в качестве понятого надо понимать, – опускает в карман блестящие вещицы, которые принадлежали буржуям. Жильцы барского особняка безжалостно перекраивают мебельную обивку, срезают кожу для сапог с дивана… «Это же ничье!» Ну, вывод за этим следует самый неожиданный: «Из легкомысленного смешения понятий о краже и реквизиции вырастает чудовищный аморализм, смеющийся над старозаветной заповедью – не укради».

Вот кто бы мог подумать, что Александра Михайловна Коллонтай – человек, который в историю вошёл как ультрареволюционер, как сторонница самых таких прогрессивных левацких взглядов, борец за равноправие женщин, ну, теория выпитого стакана – это, конечно, более интересная, тут припомнить всегда это можно, теория свободной любви, она в 1920 году, оказывается, пускается вот в такое опасное путешествие, подвергая не то чтобы ревизии, а, в общем-то, указывая на те обстоятельства, с которыми советская власть так и не справилась. Вот где это «всё вокруг колхозное – всё вокруг моё», ничьё, всех. А как это всех, если эта масса вещей изначально создана, чтобы ими распоряжаться в индивидуальном плане? Как можно, так сказать, кожу с барского дивана, значит, национализировать? Это всегда кто-то приберёт к своим рукам. И в этом смысле она выступает решительно и безапелляционно против этого. И дальше продолжает: «Между тем, эта заповедь остается по-прежнему священной».

Вот, Евгений Янович, я не вижу ваших глаз и жду от вас какой-то реакции, потому что на самом деле удивительные вещи.

Полностью слушайте в аудиоверсии.