Сергей Стиллавин и его друзья Герман Стерлигов представил свою радикальную экологическую программу

СТИЛЛАВИН: Дорогой для нас гость, с которым не первый раз встречаемся.

КОЛОСОВА: В прямом смысле?

СТИЛЛАВИН: Не ерничайте. Сейчас вам Герман Львович ответит сам, и вы замолчите до конца передачи.

КОЛОСОВА: А я Германа Львовича не первый раз вижу, знаете.

СТИЛЛАВИН: Так вот, Герман Львович Стерлигов. Доброе утро.

СТЕРЛИГОВ: Здравствуйте.

ВЕСЕЛКИН: Здравствуйте, Герман.

СТИЛЛАВИН: Спасибо большое, что Герман добрался до нас из лесов снова, это настоящий подвиг, потому что далеко до нас ехать.

СТЕРЛИГОВ: Слушай, да вообще в Москву приезжать - это подвиг, потому что здесь дышать нечем. Вот въезжаешь - сразу напряжение какое-то появляется. У вас немножко только расслабился, как увидел лица ваши.

ВЕСЕЛКИН: Герман, а у нас же тут, кстати говоря, много кабелей, коммуникации, мы тут спорим, вот у нас тут хорошее состояние? Вы так из леса в это…

СТЕРЛИГОВ: Ну, по сравнению с лесом у вас вообще не состояние. Тут как будто находишься в какой-то камере, вообще в Москве, не то что у вас, а в Москве. Вот въезжаешь за кольцо - физическое ощущение, что въезжаешь в какую-то страшную зону, это физически чувствуешь. Это, я думаю, связано с облучениями, с телефонами, со всей этой ерундой, которой она необычайно насыщена. Ну и, наверное, есть какие-то духовные вещи. Но прежде всего, я думаю, физиологические - то, что придумали проклятые ученые и над нами, как над подопытными кроликами, издеваются. То придумывают какие-то телефоны, потом глушилки на телефоны, потом глушилки на глушилки… И это все нас облучает, облучает, облучает… Ладно, люди хотят жить в городах, кто хочет сдохнуть - пусть сдохнет, это по-честному, но за городом я бы запретил мобильные телефоны, я бы снес все эти вышки ретрансляторов, потому что ретрансляторы убивают пчелок, гибнут пчелы, а значит, гибнет система опыления - единственная, которая есть. А значит, нам останется есть только генно-модифицированное дерьмо, если погибнут пчелы, и то недолго, я думаю, потому что после пчел мы погибнем через несколько лет.

СТИЛЛАВИН: Вот, Алексей, как вы завели гостя одним нелепым вопросом, совершенно формальным.

ВЕСЕЛКИН: Почему нелепым-то? Это очень хорошо, кстати говоря.

СТЕРЛИГОВ: Нет-нет, это важнейший вопрос на самом деле. Мы стоим, вероятно, не на краю уже, а летим в пропасть, что называется, в экологическую пропасть. Нам не оставили ничего практически. Проклятая наука нас лишила пищи настоящей, здоровья, нормальной жизни, у нас нету детишек здоровых, они живут в этих каменных катакомбах, большинство населения сосредоточено в мегаполисах, как крепостное городское право, и не вырваться отсюда. Это не только в России, это во всем мире так. Это результат научно-технического прогресса, который по неразумию мы продолжаем воспевать и ученым пожимать руки. Мы им в морду должны плевать, этим химикам, генетикам, физикам - всем тем проклятым колдунам, которые уничтожают окружающую среду. А именно ученые ее уничтожают, не политики и не бизнесмены тупые, а именно вот эти умники, которые придумывают ядерные бомбы, генно-модифицированную продукцию, химические моющие средства и оставляют нас без воды, без пищи и без будущего.

ВЕСЕЛКИН: Герман, но мы уже вспять повернуть это не сможем…

СТЕРЛИГОВ: Сможем, сможем. Иначе мы погибнем. И заговаривать друг друга, что мы не сможем повернуть это вспять, - это надо выкидывать из головы, особенно мужчинам. Что там за причитания такие?

ВЕСЕЛКИН: Подождите, а как же, ну как можно повернуть?

СТЕРЛИГОВ: Я вам сейчас скажу, как сделать это все. Нам нужно, вместо того чтобы, как "Гринпис", стенать по поводу того, как все плохо, создавать рабочие структуры для того, чтобы это остановить. В национальных рамках создавать чрезвычайные экологические комиссии - ЧК с чрезвычайными полномочиями по наложению вето на любые решения профильных министерств, которые уничтожают окружающую среду. Но не это главное. А главное - в межгосударственном масштабе создать международный экологический трибунал, который главной своей задачей поставит борьбу против экологического терроризма. Создать законодательство, в котором ввести понятие "экологический терроризм", международное законодательство, и рядом с ООН или вместо ООН создать мощную межгосударственную экологическую структуру с учредителями - главами государств. Отменить мораторий на смертную казнь для экологических террористов и казнить тех, кто не пришел с повинной, прежде всего ученых. И чем более талантливый ученый, тем быстрее его надо уничтожать, потому что он является прямой опасностью для существования человечества в целом.

СТИЛЛАВИН: Герман, вас назовут мракобесом, я уже сейчас вижу эти СМС: мракобес, мракобес…

ВЕСЕЛКИН: Средневековье, да-да-да.

СТИЛЛАВИН: Герман, поясни нам тогда. В России множество партий политических. Есть те, которые скоро, с принятием нового законодательства выйдут снова на арену выборную. Но нет в топе, скажем так, партии зеленых. А в Европе есть зеленые, в некоторых странах даже захватывают власть, такое происходит. Но скажи, вот партии зеленых, они что-то делают?

СТЕРЛИГОВ: Да. Они всей своей деятельностью прикрывают страшную деятельность транснациональных компаний, а следовательно, и деятельность ученых. Потому что именно ученые создают все эти возможности. Они рассказывают нам без конца о том, как все плохо и как они с этим борются. И люди думают, что там есть кто-то, кто с этим борется, успокаиваются и ждут. И это мы даем время на то, чтобы окончательно уничтожить условия для жизни человечества. Зеленые как бы прикрывают эту деятельность.

СТИЛЛАВИН: Громоотвод.

СТЕРЛИГОВ: Вы знаете, как такая грамотная оппозиция, которая необходима для любой власти, а в данном случае власти ученых в мире, страшной власти колдунов. Ведь все они на самом деле… это не просто ругательство - "колдун", они все сами называли себя колдунами. Ломоносов, колдун Мендель, Тесла, Эдисон, они все подписывались "колдун". Сохранилась их переписка. Тесла возглавлял всемирную федерацию колдунов.

СТИЛЛАВИН: Да ладно!

СТЕРЛИГОВ: Да. И это все совершенно открытые данные. Вон у вас есть Интернет, посмотрите.

КОЛОСОВА: Нет, подождите, Герман Львович, мы же за вами не посылали ходоков. И вы приехали на эфир тоже не на лошади, не на повозке. Вы же пользуетесь благами цивилизации. Ну отчего же это так плохо?

СТЕРЛИГОВ: Это неправильно вы выражаетесь. Я не пользуюсь благами цивилизации.

КОЛОСОВА: А как?

СТЕРЛИГОВ: Меня лишили возможности пользоваться благами природы - тем, что даровал бог. Я не мог приехать к вам на лошади, потому что нас лишили полос для лошадей, нет ни одной дороги в стране для лошадей, кроме каких-то лесных дорожек. Везде несутся машины с огромной скоростью, уничтожены все почтовые станции, где можно было накормить и напоить лошадь, вместо этого бензозаправки. Нас поставили в безвыходное положение, как зеков ставят в безвыходное положение на зоне, что в столовой они жрут только то, что им дают. Так и мы в безвыходном положении. И поэтому нам нужно сделать все, что от нас зависит, для того чтобы эту ситуацию переломить. А переломить ее можно, только назвав вещи своими именами и введя уголовную ответственность за экологический терроризм. И признать научные исследования в целом ряде сфер экологическим терроризмом, такие как клонирование, генная модификация и так далее. Для этого надо менять законодательство и создавать структуры, которые имеют свои вооруженные контингенты и свои силовые структуры, для того чтобы соблюдать это законодательство, и не в национальном масштабе, а в межгосударственном, потому что экология границ не имеет. Они уже напридумывали такого дерьма типа Фукусимы и Мексиканских заливов, мы вот сейчас видим последствия, которые не знают вообще границ, это глобальные катастрофы для всего человечества.

СТИЛЛАВИН: Герман, а вот, кстати, околонаучный анализ можете представить: последствия того, что произошло в Мексиканском заливе? Там же тема такая, что якобы тончайшая пленка нефти покрыла Гольфстрим, и теперь тепловые потоки во всем Западном полушарии по-другому распространяются.

СТЕРЛИГОВ: Вот смотрите, одни проклятые ученые портят природу, а другие проклятые ученые нам рассказывают, как они испортили природу и как они будут с этим бороться, и рука руку моет. Нам нужно вообще это запрещать.

СТИЛЛАВИН: Герман, тут вопросов масса будет. Как прожить без нефти, Герман?

СТЕРЛИГОВ: Да очень легко, да вообще элементарно! Если есть дороги для лошадей, если есть условия для содержания гужевого транспорта, зачем нам автомобиль?

КОЛОСОВА: Да ладно, вы же за неделю бы к нам выезжали!

СТЕРЛИГОВ: Драгоценная моя, да я бы не жил так далеко, я бы жил поближе, и все. Люди живут так далеко - родители от детей, дети от своих родителей и так далее - и поставлены в эти условия, потому что есть вот эти самолеты, есть поезда, есть автомобили, которые выкачивают всю эту нефть. А знаете, что вместо нефти заполняет эту бездну, откуда нефть выкачивают?

СТИЛЛАВИН: Что?

СТЕРЛИГОВ: Пресная вода. Вы любого нефтяника спросите: ровно столько миллиардов тонн нефти, сколько мы сожгли, ровно столько миллиардов за это же время мы навсегда потеряли пресной воды. Не загрязнили, а потеряли на веки вечные. И каждая наша поездочка - лишение этих литров пресной воды наших детей, из-за которого они сдохнут от жажды, проклиная нас, своих родителей.

ВЕСЕЛКИН: Герман Львович, я читал, что англичане до появления автомобилей писали, заглядывая в будущее, что Лондон покроется метровым слоем помета лошадиного, потому что город перенаселен. Это же тоже определенная проблема.

СТЕРЛИГОВ: Я вам отвечаю, это не проблема.

ВЕСЕЛКИН: И второй вопрос, Герман, сразу обрушу. Мы же все живем уже в городах и в домах. Как же мы можем развернуться, уйти?

СТЕРЛИГОВ: Рассказываю, рассказываю. Навоз - это не проблема, а колоссальный доход, потому что навоз заменяет все минеральные и химические удобрения. Минеральные и химические удобрения не нужны, если есть десятки миллионов лошадей.

КОЛОСОВА: Да слушайте, это же нюхать невозможно, мы же задохнемся!

СТЕРЛИГОВ: Да вы задохнетесь от той химии, которой поливают вам дороги, чтобы ездили машины. Вот от этого вы задыхаетесь, идете аллергиями и дохнете, дохнете и дохнете. И когда идут, допустим, пожары или еще какие-то катаклизмы, когда горит химия в лесах, пластик и прочее, то стоймя трупы стоят в моргах. Вот от чего вы дохнете, а не от навоза. Когда вы навоз-то последний раз нюхали?

КОЛОСОВА: Ой, слушайте, я на даче все своими руками возделываю, и ничего.

СТЕРЛИГОВ: Да чей вы там навоз-то нюхаете? Где там лошадь-то у вас?

КОЛОСОВА: Коровий. У меня коровы прямо там пасутся, я вам участок свой покажу, у меня даже забора нет.

СТЕРЛИГОВ: Вот вы должны радоваться, что у вас есть хоть сколько-то коров, чтобы вы удобряли этим навозом.

КОЛОСОВА: Да я радуюсь. Да я полностью с вами, "за". Единственное, давайте признаемся, что есть же какие-то блага, которыми мы можем пользоваться.

СТЕРЛИГОВ: Подождите, назовите эти блага. Какие блага есть?

КОЛОСОВА: Ну, послушайте, вы голову золой моете?

СТЕРЛИГОВ: Да нет, посуду мы моем горчицей сухой. Это лучшее моющее средство.

КОЛОСОВА: Хозяйственным мылом. Полностью согласна.

СТЕРЛИГОВ: Хозяйственное мыло мы трем в стиральную машинку, жена трет в стиральную машинку и стирает белье хозяйственным мылом, вот этим порошком, можно сказать, хозяйственного мыла. А сухая горчица - это полный заменитель всех химических моющих средств. А знаете, что означают химические моющие средства? Это ту воду, которая не ушла в бездну вместо нефти, ту, которая осталась, вы загрязняете, делая ее не пригодной для питья вашего и ваших детей. Потому что вот эти сотни миллионов домохозяек, мытье машин и прочего, что химией моется, - это куда-то девается, что ли, думаете? Никуда не девается, на Луну не улетает, это накапливается под нами в поверхностных водах, и эту воду нельзя пить. Это мы сами создаем себе невыносимые условия для жизни, смотрим друг на друга и говорим: ну как же мы будем без этого жить? Да как жили без этого всю жизнь, так и будем жить. Мы совсем недавно без этого жили. И сухая горчица - это шикарный заменитель химических средств, и руки у женщины становятся нежными, шелковистыми, когда она моет горчицей.

ВЕСЕЛКИН: Секундочку, про квартиры говорим…

СТЕРЛИГОВ: А, про квартиры, извините. Второй вопрос про квартиры. А мегаполисы, конечно, - это обязательная составная часть нашей программы по спасению окружающей среды, - мегаполисы надо расселять. Все мегаполисы мира подлежат расселению. Они совсем недавно стали мегаполисами, я вам напоминаю, это были сравнительно небольшие города - Москва, Париж и так далее. И они всосали всё, миллионы деревень и сел всосаны в ХХ веке в мегаполисы, и создались эти огромные мегамуравейники людей именно за счет достижений проклятых колдунов-ученых, которые придумали, как можно людям ничего не делать, жить в куче, ничем не заниматься и в то же время жрать, пусть парашу, но жрать. Это же все ученые придумали. Расселяя мегаполисы, мы полностью снимаем проблему с жильем вообще, потому что пустующие земли дают возможность создавать свои крестьянские хозяйства сотням миллионов людей на евразийском пространстве.

ВЕСЕЛКИН: Ну, это сознание надо изменить полностью.

СТИЛЛАВИН: Герман, эти двое безбородых нас не понимают. Значит, Герман, у меня вопрос конструктивный. Кого ты видишь в качестве своих соратников, кто мог бы переломить ситуацию? Потому что есть транснациональные корпорации. Как заставить их отказаться от этих прибылей? Они же как белка в колесе: чем больше прибыль, тем быстрее и быстрее крутится, и остановиться невозможно. Какие силы могут с тобой скооперироваться и реально что-то сделать? В мировом масштабе, не только в России.

СТЕРЛИГОВ: Своим соратником я вижу Владимира Путина. И я очень бы расстроился, если бы он не оправдал моих надежд и надежд миллионов людей, которые смотрят на него как на человека, который после выборов президента, когда он победит, выйдет с инициативами в рамках «двадцатки» (которую он будет возглавлять по очереди) о создании международного экологического трибунала. Именно такой человек, как Путин, способен это сделать. Во-первых, потому что он уже не зависит от транснациональных компаний, он уже мощнее и могущественнее всех этих компаний, и, следовательно, у него в этом плане в большей степени развязаны руки, чем у тех, кто кормится от этих компаний, а сейчас компании эти кормятся от него. И поэтому Путин – это объективно тот человек, который может сейчас, как Данко, вывести человечество из этой страшной зоны экологической пропасти.

СТИЛЛАВИН: Да, вот против такого аргумента тебе, Веселкин, будет переть сложно.

СТЕРЛИГОВ: Но горе Путину, если он этого не сделает. Потому что именно ему дан шанс современной историей спасти современное человечество.

ВЕСЕЛКИН: Ребята, дайте задать вопрос! Мне очень интересно, что вы принесли. Наверняка вкусно.

СТИЛЛАВИН: Герман принес сухари и свой хлеб. Мы о нем поговорим чуть позже.

ВЕСЕЛКИН: Настоящий хлеб, да. Но тут вопрос смотрите какой возникает. С одной стороны, мы должны все подохнуть, потому что блага цивилизации сделали из нас неженок и таких монстров. Но с другой стороны, если вспомнить древние времена, как человек жил, с чем он жил, как он себе готовил… Он жил натуральным хозяйством, но ведь уровень жизни и продолжительность-то жизни, Герман, была намного меньше.

СТЕРЛИГОВ: Это врут проклятые колдуны-ученые! Она была намного дольше.

ВЕСЕЛКИН: Да вы что? Господь с вами.

СТЕРЛИГОВ: У нас есть Лицевой свод 20-томный, который описывает всю историю человечества подробно, от сотворения мира до XVI века, все времена и народы. Все жили долго и счастливо, детей было множество, страны плодились и размножались. Кстати, до потопа на Земле жило более 20 миллиардов человек.

КОЛОСОВА: Потому что они плодились и помирали, за счет этого и держалось общее количество населения. Ну что вы тоже шельмуете?

СТЕРЛИГОВ: Нет, я вам сообщаю, 20 миллиардов человек было до потопа. И люди погибли не от перенаселения, а от грехов, господь наказал людей, и все, кроме Ноя и его семьи, были уничтожены.

КОЛОСОВА: Нет, я тут с вами согласна. Единственное, Герман Львович, нельзя же отрицать того, что люди мерли от заболеваний, просто косили всякие оспы…

СТЕРЛИГОВ: Да вы что? Да драгоценная, да ненаглядная…

КОЛОСОВА: Да правда же! И лишь после того, как были придуманы вакцины, а вакцины придумали ученые…

СТЕРЛИГОВ: Да вы истории не знаете!

КОЛОСОВА: Да ладно!

СТЕРЛИГОВ: Да я вам сообщаю. Оспа, чума, холера и прочее - это было всего несколько эпидемий за всю историю человечества.

КОЛОСОВА: А сколько людей вымерло!

СТЕРЛИГОВ: Извините. Как наказание божие за педерастию и так далее в разных городах, и это все отражено в Лицевом своде. У меня источник есть, а у вас общие слова.

КОЛОСОВА: Нет, у меня не общие слова, почему же?

СТЕРЛИГОВ: А вот сейчас ученые проклятые напридумали всяких вакцин и напрививали людям страшных болезней, и начались мутации. И такие страшные болезни, всеобщие пандемии, СПИДы, раки, гриппы в невиданных формах, от которых столько перемерло народу, что там никакая холера и чума, которые раз в 300 лет происходили - на минуточку, раз в 300 лет! - и очень локально, рядом не валялись. И потом, прошло очень мало времени. Никто же не победил ни холеру, ни чуму. Вы спросите у Онищенко. То там, то сям маленькие вспышечки есть, а могут быть и большие. И не так много времени прошло с больших вспышек последних в XIX веке, всего-то 150 лет, обычно раз в 300 лет это происходило, поэтому рано радоваться. Ничего ученые не победили, они нас разводят, как лохов, с детского сада начинают готовить, перемалывают в школе, заканчивают в институтах, уже делают кончеными дебилами, и мы повторяем всю эту ересь, которую они нам несли дружно, не имея никаких источников, просто потому, что мы так повторили 500 тысяч раз друг другу.

СТИЛЛАВИН: Герман, но без военно-промышленного комплекса нам не победить супостатов, ты согласен?

СТЕРЛИГОВ: Драгоценный мой, не согласен!

КОЛОСОВА: И тебе досталось!

СТИЛЛАВИН: Как победим их с их ракетами и химическим оружием? Как, скажи? Я ведь твой друг.

СТЕРЛИГОВ: Я вот вопросом на вопрос хочу тебе ответить, друг мой. У нас было самое мощное в мире вооружение совсем недавно, Советский Союз был самой мощной, могучей державой. Что осталось? Груда ржавого металла и огромное количество бактериологического и химического оружия, которое мы не знаем, как утилизировать. Ну и что? Еще раз, еще заходик один?

СТИЛЛАВИН: Так они к нам не сунутся, пока у нас все это есть.

СТЕРЛИГОВ: Да уже сунулись давно. Вот сейчас Владимир Владимирович возбухнул и перестал устраивать международное сообщество тут же. Уже давно сунулись. Уже во времена Ельцина генералы ЦРУ по Кремлю в форме ходили, руководили процессом. О чем вы говорите? Что нам дало это оружие? Еще одну гонку вооружений? А знаете, что на каждую гонку вооружений нужно угробить миллионов 50 человек? Для того чтобы построить БАМ, огромные предприятия, вредные экологические объекты, железные дороги. Это всю природу надо уничтожить, что и сделали. Да еще несколько десятков миллионов человек израсходовать. У нас уже все израсходовано, у нас не осталось уже, мы вымираем. На новый великий Советский Союз с великим вооружением - уже все, кирдык, сил нету!

ВЕСЕЛКИН: Нет, но у нас природный ресурс огромный все равно есть, самый большой в мире.

СТЕРЛИГОВ: Ну и чего? Этот природный ресурс - это и есть погибель для нас основная. Потому что природный ресурс, когда… вот представьте, вы у себя на участке дачном, где сажаете морковку, капусту и так далее, разводите овечек, вдруг нашли огромные залежи золота. Что происходит с вашими коровками, овечками и вашим огородом? Это все умирает, оно вам на хрен не нужно. Вот так же у нас все умерло из-за проклятой нефти и газа. Никто больше ничем не занимается, только жрут деньги, которые получают с этой нефтегазовой иглы.

СТИЛЛАВИН: Что, нечего тебе, Веселкин безбородый, парировать гостю?

ВЕСЕЛКИН: А мне интересно, я впитываю все.

СТЕРЛИГОВ: И поэтому это не полезные ископаемые, это вредные ископаемые. И экологически это вредные ископаемые, и социально это вредные ископаемые, и политически, и как угодно.

КОЛОСОВА: Герман Львович, скажите коротко: зачем вам стиральная машина в доме, почему не в пруду и не палкой стираете? Тоже ученые придумали.

СТЕРЛИГОВ: Ну, я вам могу сказать, что да, это единственное, от чего я не отказался, идя навстречу своей немощной жене, у меня есть стиральная машина. Холодильников и прочей мерзости у меня уже давно нет, потому что они не нужны. Погреб шесть на шесть - это в тысячу раз лучше любого холодильника с фреоном.

СТИЛЛАВИН: Герман Стерлигов сегодня у нас в гостях с новой экологической доктриной. Для кого-то Герман, может быть, памятен именно своим кандидатством в президенты в 1996 году.

СТЕРЛИГОВ: В 2004-м.

СТИЛЛАВИН: В 2004-м, да. Но Герман не сдает позиции. Сегодня мы об экологии с вами говорим. И Герман приходит, как правило, не с пустыми руками. Он то мед нам привезет, то еще что-то. Сегодня привез прекрасный мешок сухарей и в бумажном пакете специальную буханку хлеба принес нам. Зрители нашей видеотрансляции наблюдают. Герман, перед эфиром узнал, что эта буханка в Москве стоит нереальных денег. Чуть-чуть расскажи, пока я режу.

СТЕРЛИГОВ: Во-первых, она очень недорого стоит, она стоит 450 рублей. Вон параша в магазинах продается всякая, так называемая бездрожжевая, что на самом деле обман, потому что делается химическим стартингом, она стоит по 300-400 рублей, а это настоящий хлеб, которого производится 90 буханок на всю страну в неделю. И поэтому, конечно, это очень дешево - 450 рублей. Кстати говоря, для друзей я продаю по 300 рублей.

КОЛОСОВА: Вот обратите внимание, между прочим, на пакет, в котором Герман Львович принес хлеб. Видите, даже промаслен немного, с буханками из магазина такого не бывает никогда.

СТЕРЛИГОВ: Нельзя сравнивать несравнимые вещи. Это хлеб, а в магазинах хлебозаменители. В магазинах то, что придумали проклятые ученые, чтобы травить нас, как крыс. Там муки настоящей нет, в этом хлебе, там дрожжи - это придумали в Германии. Дрожжи - это такая штука, которая сделана по генотипу гниющего трупа человека немецкими учеными.

ВЕСЕЛКИН: Герман, я сейчас ем хлеб ваш, вы зря это сказали…

СТЕРЛИГОВ: Нет, а это без дрожжей хлеб, это хлеб, который мы печем на закваске, на хмелевой закваске, тут нет никаких дрожжей и быть не может. Ну что вы, как вы могли подумать? Дрожжи нельзя есть ни в коем случае ни с физиологической точки зрения (от них рак, все раковые эпидемии от дрожжей и от молока плохого), ни с духовной точки зрения, потому что это генотип гниющего трупа человека, который был сделан учеными.

КОЛОСОВА: Герман, а почему он сладкий?

СТИЛЛАВИН: Герман, а почему он несоленый?

СТЕРЛИГОВ: Там есть немножко меда.

СТИЛЛАВИН: Несоленый хлеб, да?

СТЕРЛИГОВ: Несоленый. 450 рублей в Москве.

ВЕСЕЛКИН: Ребята, подождите, мед в хлебе? Так это еще более плотный продукт получается, серьезно.

СТИЛЛАВИН: Это чей рецепт?

СТЕРЛИГОВ: Ну, я вам могу сказать, что, когда вы смотрите про блокаду Ленинграда и когда вам показывают кусочек хлеба, который выдавали, - тогда давали еще настоящий хлеб, в России тогда не было дрожжей еще и была настоящая мука, - вот этим кусочком хлеба можно было наесться больше, чем двумя современными буханками. Потому что это настоящий продукт был.

ВЕСЕЛКИН: Очень необычно, товарищи.

СТИЛЛАВИН: Вопрос от нашего постоянного слушателя Дмитрия Шадрина: Герман самогонку тоже из навоза делает? Вопрос такой: как ты делаешь самогонку?

СТЕРЛИГОВ: Нет, самогонку мы делаем из зерна, как и хлеб. А вино мы берем в Абхазии, которое делают из винограда наши друзья, а им отправляем самогонку из зерна.

КОЛОСОВА: Герман Львович, а белый бывает?

СТЕРЛИГОВ: Это белый, это пшеничный хлеб такой.

КОЛОСОВА: Это белый такой? Я думала, ржаной.

СТЕРЛИГОВ: Это, чтобы вы знали, цвет пшеничного хлеба. Потому что то, что белое в магазинах, это химически осветленная мука, это собакам давать нельзя даже, не то что людям.

КОЛОСОВА: И второй вопрос. На селе у нас такой же кирпичик продается в магазине, но он серого цвета, то есть белого как такового у нас, например, в селе нету, продают серый.

СТЕРЛИГОВ: Я вам могу сказать, что то, что технологически производится на предприятиях, нельзя сделать настоящим хлебом. Потому что там, где есть современные технологии, это обязательно предусматривает в большей или меньшей степени отраву. Настоящий хлеб можно испечь только в обычной печи, только на зерне, которое ты вырастил без химии, которое ты размолол каменными жерновами, потому что сохраняется волокно пшеницы, когда мелешь каменными жерновами, и только на закваске. А закваска, она хочет - за три часа взойдет, хочет - за восемь часов взойдет. Это, знаете, чуть ли не от настроения ее зависит. И поэтому на заводах это невозможно делать, там обязательно используется химия, чтобы все было минута в минуту, вовремя там и так далее. Поэтому любой хлеб с заводов - это отрава, это придумали проклятые ученые для того, чтобы мы могли жить в городах и не иметь печей, но что-то есть, понимаете?

СТИЛЛАВИН: Я скажу, и Герман меня поддержит, оттого что мы едим пищу с консервантами, еще пять лет назад в Англии перестали разлагаться трупы в могилах.

ВЕСЕЛКИН: И в Америке перестали, там большая проблема, да.

СТИЛЛАВИН: Они настолько пропитаны сами консервантами от еды, что перестали гнить люди.

СТЕРЛИГОВ: Вот у меня есть конструктивное предложение. Предлагаю прекращать констатировать страшные последствия научно-технического прогресса, а рассуждать только о том, как это остановить. Потому что мы погибнем, если этого не остановим. Нам уже недопустимо стенать и терять на это время. Нам нужно создавать рабочие структуры для того, чтобы остановить беспредел научно-технического прогресса, для того, чтобы остановить экологический терроризм и экологических террористов - ведущих ученых мира, химиков, физиков и генетиков. Что сделали с нашим руководством страны по недоумию его? (И у него есть возможность сейчас исправить эту ошибку.) Объяснили, что скоро у вас закончится нефть (ну, поскольку пик добычи нефти пройден, как известно), и что будете делать? Вот деньги есть, что будем делать? Надо во что-то вкладывать. И злые дядьки и тетьки объяснили нашему руководству России, что надо развивать нанотехнологии, надо вкладывать в науку, в колдовские вот эти достижения. И люди, потому что большинство безбожники в руководстве страны, они повелись на это сатанинское разводилово. А есть другая альтернатива. Есть альтернатива, нет ни у кого таких возможностей в мире. Потому что у нас было разрушено 20 лет назад, слава богу, сельское хозяйство химическое, и у нас за 20 лет отдохнули миллионы гектаров земли от заражения.

СТИЛЛАВИН: А сейчас их застраивают дачами.

СТЕРЛИГОВ: Много не застроят. Тут нужно не дачами застраивать, надо не по 50 соток, а по 50 гектаров давать людям, чтобы было множество крестьянских хозяйств.

КОЛОСОВА: А спать когда?

СТИЛЛАВИН: А вот смотри, Герман, она не хочет ехать на село и работать там, вкалывать, не хочет.

КОЛОСОВА: Так, минуточку, я вкалываю у себя на участке.

СТЕРЛИГОВ: Сейчас, смотрите, если мы выберем вместо нанотехнологий вот эту альтернативу и за счет расселения мегаполисов создадим не агрохолдинги и колхозы, которые тоже вынуждены действовать по современным технологиям, потому что все укрупнено, а миллионы крестьянских хозяйств, где люди будут продавать излишки, то мы будем единственным и крупнейшим производителем экологической продукции для Европы, и мы подсадим все без исключения европейские страны, как на иглу, на экологически чистый продукт. И это неисчерпаемый ресурс.

СТИЛЛАВИН: Герман, ты предлагаешь сажать и выращивать без техники?

СТЕРЛИГОВ: Я предлагаю ту технику, которая сейчас произведена, ее еще доиспользовать. Она, кстати, быстро ржавеет и ломается. Но за это время научиться тому, чему нас разучили.

КОЛОСОВА: Пахать и сеять?

СТЕРЛИГОВ: Работать на лошади, с лошадью, потому что это очень дешево, эффективно, продуктивно необыкновенно и абсолютно экологически безопасно для всех.

ВЕСЕЛКИН: Товарищи, а где этих людей найти? 53 процента занято в сельском хозяйстве…

СТЕРЛИГОВ: Да ты этот человек!

ВЕСЕЛКИН: А, я? Блин…

СТЕРЛИГОВ: Да. И те люди, которые сейчас гниют в мегаполисах вместе со своими детьми. Нужно создавать им условия, при которых им хотелось бы отсюда выехать. Ну чтобы ЖКХ было подороже, чтобы зарплаты были поменьше, чтобы пробки были понепроходимее, чтобы им хотелось уехать, и тут же предлагать. Бесплатно землю государство должно предлагать по 50 га, бесплатно стройматериалы, любые возможности - там рядом лес, руби и строй, под тобой песок - бери, используй. То есть снимать все эти бюрократические заслоны. И тогда мегаполисы начнут постепенно рассасываться. И вот такие, как ты, и такие, как Стиллавин, и такие, как ваша очаровательная подруга, они и будут новыми переселенцами, как на Диком Западе 150 лет назад. Пойдут караваны из Москвы, будут столбить участки, кто-то на горке, кто-то как, не то что там жеребьевка, а будет как на Аляске - кто первый доскакал, тот застолбил. Потому что тоже участок участку рознь. Это очень интересно, особенно для молодежи. Да и для нас тоже хорошо, потому что хоть пожить, хоть напоследок пожить в нормальной стране. И это будет примером для всего мира. И в рамках Таможенного союза сейчас - там же это все очень сплетено, нельзя отдельно менять жизнь, это можно только комплексно, - в рамках Таможенного союза, который сейчас создает Путин (дай бог ему здоровья), надо вводить наднациональную валюту, золотой стандарт, нужно уходить от доллара и евро, нужно прекращать работать ради денежной выгоды как главного критерия. Потому что выгода денежная убивает здоровье, семьи, национальную безопасность и так далее. Нужно во главу угла ставить экологическую безопасность, а следовательно, все, что я перечисляю. И деньги, они будут не те, которые печатаются за океаном, а те, которые никогда не обесцениваются: золото. То есть людям будет иметь смысл работать на земле и продавать за твердую конвертируемую валюту - за золото и за серебро - свои товары в Европу. И нам не нужна в этом случае будет страна от Калининграда до Дальнего Востока, часть территорий мы сможем реализовать, которые уже не сможем заселить.

СТИЛЛАВИН: Как реализовать?

СТЕРЛИГОВ: На аукционах.

СТИЛЛАВИН: Продать? Землю?

СТЕРЛИГОВ: Да, продать. Да, землю продать.

СТИЛЛАВИН: Где граница, Герман? Если по 50 гектаров каждому давать, сколько у нас населения, 100 миллионов работающих?..

СТЕРЛИГОВ: Я вам могу сказать, что у нас населения очень мало на самом деле. У нас из 100 миллионов населения на самом деле 89 миллионов, по данным ЗАГСа. У нас миллионов 40 престарелого населения. Из оставшихся сколько наркоманов, алкоголиков, больных и так далее, никто не знает толком. И еще из этого оставшегося нужно выделить титульное население. Потому что расселять тех, которые приехали в Москву зарабатывать каким-то образом деньги, знаете, как приезжают там из различных республик, из других стран, - они не будут заниматься сельским хозяйством, они уедут. И поэтому тоже останется меньше народу значительно. И вот этого малого количества народа нам от Калининграда до Дальнего Востока никак не хватит. У нас еще карта закрашена этим цветом, еще как бы утешает население наше руководство, что да, мы великая страна. Ну а что остается делать, а то люди возмущаться будут. А на самом деле населения уже нет, оно все израсходовано на индустриализацию, на великие войны, на великие достижения, на имперские идеи. Что было расходным материалом? Русские люди. Вот их расходовали миллионами. БАМ построить - 5 миллионов человек, Великая Отечественная война - 40 миллионов человек, Крымская война - 3 миллиона человек и так далее. Расходная монета. Главное, чтобы империя была. Все, закончилась расходная монета, русских больше нет, поэтому и империи больше не будет. И к этому надо относиться адекватно. Нам нужна та Россия, которая является страной с одним языком и с одной верой, примерно в рамках XVI века. То есть то, с чего начались эти имперские бредни.

КОЛОСОВА: Люди просят электричество оставить.

СТИЛЛАВИН: Погоди, погоди, Герман, мы так не можем, нас не так воспитали.

СТЕРЛИГОВ: К этой мысли надо привыкать. Либо мы отдадим это все бесплатно, проспав все, пока еще можем продать, либо продадим и на вырученные деньги эвакуируем, извините, всех наших людей из Красноярска, из Новосибирска, из других регионов в Центральную Россию, дадим по 10-20 миллионов долларов от этих продаж каждому хозяйству для того, чтобы они построили…

СТИЛЛАВИН: Так сбегут во Флориду.

СТЕРЛИГОВ: Нет, а мы им дадим не наличными, мы им дадим стройматериалами и так далее, потому что деньгами людям сейчас вообще нельзя ничего давать. Люди сейчас, как ошалевшие больные дети, им денег давать нельзя.

КОЛОСОВА: Какие стройматериалы, если это все ученые придумали?

СТЕРЛИГОВ: Какие стройматериалы ученые придумали? Какой лес ученые придумали?

КОЛОСОВА: Бетон.

СТЕРЛИГОВ: Да бетон не нужен, ненаглядная, я вам сообщаю, для строительства.

ВЕСЕЛКИН: Что, дровами топить, что ли?

СТЕРЛИГОВ: Для бетона нужен камень и лес. Камнем кладется фундамент, как у меня избы, а лесом строится изба. Какой бетон? Бетон разрушается каждые 60 лет, вы знаете об этом? Через 60 лет что делать?

ВЕСЕЛКИН: Новый построить дом, новый.

СТЕРЛИГОВ: Правильно. Вот когда делать не хрена, тогда, конечно, можно.

ВЕСЕЛКИН: Японцы строят, каждые 20 лет меняют дом, потому что у них сейсмонеустойчивые…

КОЛОСОВА: Хорошо, а очки-то нам можно, очкарикам, оставить? Их тоже ученые придумали.

СТЕРЛИГОВ: Да людям не нужны будут очки, если не будет телевизоров, компьютеров и всего прочего. Потому что нам сначала ученые испортили зрение чтением дурацких книжек, компьютерами и так далее, а теперь они нас лечат очками. Вот они все так и делают: все портят, а потом придумывают, как исправить, а мир без конца им башляет.

ВЕСЕЛКИН: Пчелу-то я должен увидеть, если зрение плохое, подождите…

СТИЛЛАВИН: Подожди, Леша, не надо…

СТЕРЛИГОВ: Причем никому еще ничего не исправили, надо сказать. Здоровье всем испортили, никому ничего не исправили.

КОЛОСОВА: Нет, ну мы хотя бы с вами видим друг друга.

СТЕРЛИГОВ: Мы бы и так с вами видели друг друга, и очень хорошо бы видели, если бы нам с детства не портили зрение достижениями научно-технического прогресса.

КОЛОСОВА: Нет, у Сережи минус 10, он бы вас не увидел.

СТИЛЛАВИН: Да он бы нащупал…

СТЕРЛИГОВ: Да мы с Сережей-то с детства курили, пили, жрали этот хлеб на дрожжах, всякую парашу и так далее. Конечно, у нас какое зрение, какое здоровье?! Нам нужно наших детей и внуков освободить от этой отравы. А для этого надо начать убивать ученых, потому что другого пути нет. А для этого надо принимать законодательство и вводить смертную казнь. А пока мы не можем их убивать, нам надо плевать им в морды, а не давать им премии.

СТИЛЛАВИН: Нет, я не могу, Герман, я тоже тяготел к ученым, но не стал, но не стал.

ВЕСЕЛКИН: Про вас, Сергей, история интересная.

СТЕРЛИГОВ: Я, кстати говоря, понял это не так давно, и я понимаю людей, которые это еще не поняли, это надо срочно всем понять, другого выхода просто нет, иначе мы все погибнем.

ВЕСЕЛКИН: Герман, пока есть электричество и деньги, я должен зачитать кое-что.

СТИЛЛАВИН: Нет, наоборот. Электричество есть, значит, деньги сделаем. Делай деньги.

ВЕСЕЛКИН: Деньги сделаем, да. Без очков читаю, обратите внимание.

СТИЛЛАВИН: Сволочь, хрусталик пересадил…

ВЕСЕЛКИН: При свете свечи все зачел сейчас вам, да.

СТИЛЛАВИН: Дорогие друзья, Герман Стерлигов сегодня у нас в гостях. И привез хлеба своего деревенского из настоящей печи. Говорит Герман, что хлеб каждый раз разный получается. Вкусный хлебушек, по 450 рублей в Москве, толстосумы покупают, да.

СТЕРЛИГОВ: Я могу вам сказать, что покупают и люди не богатые, но которые имеют детей, которые их любят. Они сами едят плохой хлеб, им не хватает денег на хороший, но детям покупают буханку хорошего хлеба и несколько дней кормят ребенка настоящим хлебом.

СТИЛЛАВИН: А он, кстати, медленнее плесневеет?

СТЕРЛИГОВ: Он вообще никогда не плесневеет, он просто высыхает и все.

СТИЛЛАВИН: Что, серьезно?

ВЕСЕЛКИН: Герман, а стоматологию надо оставлять или нет?

СТЕРЛИГОВ: Нет, не надо, она не нужна.

ВЕСЕЛКИН: Болят же зубы-то…

СТЕРЛИГОВ: Стоматологи чего делают? Да я вам расскажу сейчас. Стоматологи заманивают ребенка с родителями первый раз к себе и говорят: о, у ребенка кариес, и высверливают ему первую дырочку, и ставят ему пломбу. И с этого момента он попал до самой смерти, этот ребенок, потому что пломба будет вываливаться, ему надо будет всегда ходить к этим гадам и продолжать себе сверлить зубы и ставить пломбы. А для того, чтобы туда не ходить, надо просто жевать забрус, это стоит пять копеек.

СТИЛЛАВИН: Что жевать?

СТЕРЛИГОВ: Забрус.

КОЛОСОВА: А что это такое?

СТЕРЛИГОВ: Забрус - это крышечки, которыми пчелки запечатывают свои соты. Его пчеловоды срезают перед тем, как гнать мед. Это считается отходом от пчелиного производства.

СТИЛЛАВИН: Типа воска?

СТЕРЛИГОВ: Нет, не воск, это именно забрус.

КОЛОСОВА: Ой, я не могу, у меня аллергия.

СТЕРЛИГОВ: Да нет никакой там аллергии на забрус ни у кого, пожуй - и все будет нормально.

ВЕСЕЛКИН: Попробуй хотя бы.

СТЕРЛИГОВ: Вот, кстати говоря, аллергия - это тоже от проклятых ученых, потому что не было сроду никаких аллергий. Так вот, если жевать забрус, никогда ничего не болит. Даже изувеченные зубы, как у меня. Всю жизнь меня увечили стоматологи за бешеные деньги. И я, когда пять лет назад узнал о забрусе, стал его жевать, вот я пять лет не был у стоматологов, и даже при том, что они мне, гады, высверлили все зубы, поуничтожали, у меня ничего не болит, я этими своими ужасными оставшимися зубами колю орехи и вообще о них не вспоминаю, о зубах. А если с детства жевать, никаких проблем не будет. Они нас специально калечат, чтобы лечить. В этом принцип науки и медицины. Иначе они сдохнут от голода, гады в белых халатах.

КОЛОСОВА: Ну, вы не правы.

СТИЛЛАВИН: Герман, но ведь когда режут аппендицит, спасают же!

СТЕРЛИГОВ: Я вам про аппендицит могу сказать, что аппендицит резали до того, как появилась современная медицина, а она появилась в XV веке, начиная с колдуна Парацельса. И до этого резали аппендицит, и такие великие святые, как Пантелеимон, Дамиан и так далее, они тоже были целителями, но они никогда не занимались сатанизмом, химией, не вскрывали трупы, ничего этого не делали. А аппендицит вырезать, руку ампутировать в случае необходимости умели во все времена, во всех народах, без всякого колдовства, все православные врачи, настоящие врачи, не то что сейчас называется врачами, колдуны проклятые!

КОЛОСОВА: Вот люди еще удивляются: а что с дорогами-то будем делать? Асфальт - это же тоже все-таки…

СТЕРЛИГОВ: С дорогами, драгоценная моя, большая проблема, потому что дороги испортили асфальтом. Хорошая дорога - это грунтовая дорога, потому что она легко чинится, она чинится подсобными средствами. Появилась ямка - взял подсыпал. Асфальт развалился - ничего с ним не сделаешь. Его только расковырять нужна специальная техника. Они нас так же и на дороги подсадили, положили асфальт, и теперь мы без них никуда. И вот какой бы вопрос ни задали - от зубов до асфальта - всё так! Они сначала испортят, а потом без них никуда. Они сначала подсадят нас на иглу, а потом без них никуда. И это называется наука, и это называется ученые! И это называется - вся вот эта сволочь, которая уничтожает нашу окружающую среду и нас с вами.

СТИЛЛАВИН: Нет, мне тоже адронный коллайдер не нравится, вообще ни разу, ни разу не нравится! Потому что я не понимаю, как эта хрень работает.

СТЕРЛИГОВ: Да. А чего вы понимаете, как работает-то?

КОЛОСОВА: Нет, ну а одежда тогда, что с одеждой делать? Я не хочу голой ходить, мне холодно зимой.

СТЕРЛИГОВ: Драгоценная, да кто же когда голым-то ходил? Ходили в настоящей хорошей одежде, а не в синтетической.

КОЛОСОВА: В какой? В шубах?

СТЕРЛИГОВ: В шубах, в коже, в хлопке, во льне, в конопле. Сейчас из конопли наркотики делают, а раньше одежду делали.

КОЛОСОВА: Из конопли не хочу. Покурил рубаху…

СТЕРЛИГОВ: Вот смотрите, сейчас шарлатаны-зеленые говорят, мы против того, чтобы убивали животных и чтобы делали шубы из натурального меха или кожи, нельзя это носить…

КОЛОСОВА: Сволочи!

СТЕРЛИГОВ: Сволочи! Потому что какая замена этому? Синтетика. А что такое синтетика? Это надо построить огромные предприятия химические, надо наладить огромный процесс с выбросами, нужно куда-то утилизировать отходы от синтетики и так далее. И гибнут все эти животные, вода, воздух, трава и так далее. И вот на этом играют все эти зеленые, они подыгрывают ученым-гадам.

ВЕСЕЛКИН: А спорт оставить? Надо совершенствовать себя интеллектуально, нравственно и физически?

КОЛОСОВА: Слушай, у тебя 50 гектаров земли, какой тебе спорт?

СТЕРЛИГОВ: Правильно, женщина, молодец! Вот умная женщина. Какой спорт?

КОЛОСОВА: Я уже с вами на одной волне.

СТЕРЛИГОВ: Спорт - это всегда одно и то же. Допустим, прыгаешь с шестом, как дурак, все время. А когда занимаешься своим хозяйством, это всегда все новое. Это скотина новая все время, отношения с людьми, туда-сюда, работа, труд, результаты труда… Все видно. А спортсмены - это же несчастные люди, они занимаются онанизмом, по сути.

КОЛОСОВА: Точно.

СТИЛЛАВИН: Герман, вопрос главный, кроме онанизма. Главный вопрос, Герман. Можем ли мы, как ты, - а ты вроде и в нашей жизни, и в той, в другой, откуда хлеб привез, - можем ли мы постепенно переходить к такому образу жизни? Или надо все ломать?

СТЕРЛИГОВ: Постепенно невозможно. Только сразу и решительно. Это нужно делать сразу, в один день, просто встать из-за стола и сказать: все, начинаю новую жизнь! И гори синим огнем та поганая жизнь, которая губила моих детей до этого! И как бы трудно ни было, как бы страшно ни было, надо, помолившись богу, идти вперед, к новой жизни, к здоровой, к экологически чистой, к пению птиц, к чистому воздуху, к шуму ветра, к лошадям, к общению людей между собой, с детьми. Ведь нас весь этот научный прогресс лишил общения между собой. Женщины одиноки, мужчины одиноки, миллионы одиноких людей, потому что нам дали заменители этого. Заменители выкинуть, и тут же начнут образовываться пары миллионами. Но это нельзя делать в городах, невозможно, потому что город - это синоним безделья, здесь люди придумывают себе деятельность. Осмысленная деятельность только та, которую придумал для людей бог (слава ему вовеки!), это деятельность на земле. И у нас нет никакого рискованного земледелия в Центральной России, это вранье.

КОЛОСОВА: Ох, Герман, вы сегодня всю нашу жизнь перевернули!

ВЕСЕЛКИН: Да-а…

СТЕРЛИГОВ: У нас рискованное растениеводство, а скотоводство у нас никакое не рискованное, это вообще беспроигрышная история, скотина плодится неудержимо, неудержимо! Вот наверняка многие плохо отнеслись к моим словам о продаже территорий, это ужасно звучит - продавать родину.

ВЕСЕЛКИН: Ужасно, да.

СТЕРЛИГОВ: Это не родина для нас, Якутия для нас не родина, это колонии.

СТИЛЛАВИН: Тихо, тихо, Герман, не надо!

СТЕРЛИГОВ: Это колонии! Как Англия отказалась от колоний, так и нам надо отказываться от тех колоний, которые нам сейчас вредят, которые мы не можем удержать.

СТИЛЛАВИН: Нет, не принимаю!

ВЕСЕЛКИН: Спасибо вам, Герман.

КОЛОСОВА: Спасибо!