Сергей Стиллавин и его друзья Интервью Ивана Охлобыстина

СТИЛЛАВИН: Иван Иванович Охлобыстин у нас в гостях. Здравствуй.

ОХЛОБЫСТИН: Здравствуйте.

СТИЛЛАВИН: Иван Иванович, к тебе много вопросов, брат.

ОХЛОБЫСТИН: Ну, это дело понятное.

СТИЛЛАВИН: Очень много вопросов, потому что ты не то, что противоречивый, но ты нас запутал. И мы хотим в тебе разобраться. Потому что в прошлом году ты был для нас путеводной звездой, брат.

ВЕСЕЛКИН: Кремлевской звездой практически.

СТИЛЛАВИН: И мы не хотим разочароваться в тебе, брат, и сказать, что это просто все по приколу и дальше пляшите сами, диск-жокей пошел спать, понимаешь? Потому что, когда ты в прошлом году приходил, и обстановка в стране была накаленная, люди были в ожидании, и ты говорил нам о «Доктрине 77», а потом было шоу с пирамидой под проливным дождем…

ОХЛОБЫСТИН: Да, да, красота!

СТИЛЛАВИН: И трансляция в Интернете, и люди смотрели. И пришло не так много людей, как хотелось бы, но больше, чем в такую погоду могло бы собраться, по идее, если бы там был не ты.

ОХЛОБЫСТИН: 32 тысячи.

СТИЛЛАВИН: Да, да, под дождем. И холодно было, очень холодно. И ты говорил о тех вещах, которые трогали людей. А потом ты объявил, что не собираешься идти дальше никуда, тебя дальше не пускают. То есть ты, вроде, как человек, а, вроде, как и не совсем самостоятельный получился человек. А потом люди начали обращать внимание: "Парни, так это контракт «Билайна 77".

ОХЛОБЫСТИН: Это не люди стали. Сейчас скажу, как его зовут. Господи! Хорошо, что я забыл его фамилию.

СТИЛЛАВИН: А! Ну, и ладно! Всуе не будем.

ОХЛОБЫСТИН: На радио СВ.

СТИЛЛАВИН: Средние волны. Хорошо! Ты мне скажи, Иван Иванович, (вот это главный вопрос, который мучил до сих пор), говорили, что даже контракт этот появился до шоу. Я-то как рекламный человек, что почему бы не впрячь кого-нибудь, кто помогает развивать хорошую идею.

ОХЛОБЫСТИН: Собственно, вообще было удивительно, что он появился, потому что я хотел целую периферию выпустить к «Доктрине 77».

СТИЛЛАВИН: Контрактов.

ОХЛОБЫСТИН: Не контрактов. Я люблю комплектарно. Вышли часы швейцарские "Орис", мы договорились с милыми людьми и с компанией "Орис". Они выпустили «Доктрину 77». Я договаривался с "Филипс ксениум", телефон "Никола Тесла". Но китайцы - это отдельный разговор, это целая история. Они в течение года ходили, потом пришли и говорят: "Мы не поймем, как сделать прозрачно". - Я говорю: "Просто краски не добавляйте".

СТИЛЛАВИН: В корпус.

ОХЛОБЫСТИН: Они: "Вау!" - и уехали назад в Китай. И вот я полгода их опять не вижу. А с "Билайном" - чудо. Я не думал, что они решатся пустить. Он мало, чем отличается. Там зазор такой денежный наоборот.

СТИЛЛАВИН: Но люди просто интересуются, капает тебе с каждого звонка или нет?

ОХЛОБЫСТИН: Да нет, конечно! Нет. Ребята, любой, кто разбирается в бизнесе, это, господи, как же мне вспомнить этого…

СТИЛЛАВИН: Фамилию.

ОХЛОБЫСТИН: Да. Этого неприятного чувака из радио.

КОЛОСОВА: На какую букву хотя бы?

ОХЛОБЫСТИН: Вот я скажу так.

ВЕСЕЛКИН: Сказал же: СВ.

ОХЛОБЫСТИН: РВС, СНВ. В общем, он сделал так, что только его фамилия. Он, как только начинает на радио узнавать другую фамилию, он тут же увольняет со своего радио.

СТИЛЛАВИН: Ну, неважно. Ты мне скажи, а, действительно, почему как-то не слышно в последнее время о Доктрине, хотя вещи произносились такие, что народ заинтересовался, по крайней мере, точно!

ОХЛОБЫСТИН: Ну, у нас такой организационный сейчас период.

СТИЛЛАВИН: У вас - это у кого? Тогда был ты один.

ОХЛОБЫСТИН: Тогда я был один. Потом прошло две недели, я с изумлением выяснил, что я не один, а нас полмиллиона практически. Я был напуган, потому что в свое время я не решился режиссером стать из-за того, что во мне нет организаторских данных. Может, они и есть, но они выматывают чудовищно. В общем, это не то, от чего можно получать удовольствие. Я стал сценаристом, а не режиссером. Снял все, что положено, но потом отдался литературе. Это спокойнее. И тут неожиданно выясняется недели через две, что в 50 регионах, там 173 города у нас, было тогда 140 с чем-то городов, где появились такие маленькие организации по семь человек. Но так решили они между собой, видимо, сетевое общение помогло. И я был обязан…

СТИЛЛАВИН: Вознесен.

ОХЛОБЫСТИН: Не то, что вознесен, а обязан. Но замечательные люди оказались. Потом я в течение года объездил. Семь стадионов всего было.

СТИЛЛАВИН: Но вот какой типовой портрет этих "семерочников"?

ОХЛОБЫСТИН: Ты знаешь, 27-35, в основном мужики, хозяйственные, себе на уме. Но по-хорошему себе на ум. Ответственные довольно, семейные. Очень много многодетных. Девчата. Вот все, кому свойственен этот организационно-административный импульс. Кто это любит, кто это умеет, у кого драйв есть для организации.

СТИЛЛАВИН: Чего хотят они там? Куда они тебя хотят втиснуть дальше?

ОХЛОБЫСТИН: Да не то, что они, а все вместе. Доктрина изначально не претендовала на окончательное знание, потому что это безумие. Окончательное знание только у Бога.

СТИЛЛАВИН: Алексей Алексеевич, хотел спросить вас, вы с «Доктриной 77» знакомы?

ВЕСЕЛКИН: Я знакомился. Но дело в том, что чего они хотят-то? Вот они приходят, вы говорите, они уже что-то имеют в жизни, они знают, разбираются. Это же не концерт, собственно говоря. Или все-таки они хотят просто живьем еще раз услышать это?

ОХЛОБЫСТИН: Нет, нет. Я, когда у нас ездил по стране… Это Южный Урал, это реки, естественно, Волга, Дон, как без этого? Это Сибирь.

СТИЛЛАВИН: Сколько раз вообще эта история была?

ОХЛОБЫСТИН: Семь раз стадионы и еще три-четыре раза были концертные залы крупные, Ледовый дворец. Где Ледовый дворец? Уже не вспомню.

СТИЛЛАВИН: Это Питер.

ОХЛОБЫСТИН: Питерский. Нет, но это финал уже. Это финальная. Это седьмой стадион. Все на семерке. Надо придерживаться какой-то цифры, это успокаивает. У меня пятерка была по математике в последнем классе. Вот. И я встречался параллельно с ребятами, представителями… Я для себя-то, собственно сделал выводы. Первый вывод мой был такой, что это энтузиасты-подростки. Нет. Это взрослые, состоявшиеся люди, которые восприняли Доктрину правильно, то есть не как окончательное знание, на что она и не претендовала, а как повод к общим рассуждениям и выработке некоего такого общественно-философского…

СТИЛЛАВИН: Идеологического.

ОХЛОБЫСТИН: Ну, идеологического, да, базиса, основываясь на мнениях разных людей. По основным параметрам мы сходились, то есть идеальный вид государства все-таки монархия. Сейчас этого достичь нельзя, но можно это предварить созданием, компоновкой более-менее цивилизованного общества. А там дальше уже посмотрим. Для того чтобы это произошло, необходима живая общественная организация не на принципе, что помогать за деньги, за сахар голосовать, а то, по чему скучаем сейчас, по компаниям. Мы же не знаем соседей по подъезду, в принципе. А здесь в данном случае у людей есть возможность общаться с единомышленниками.

СТИЛЛАВИН: Да, но дальше-то, Иван Иванович. Дальше-то, Иван Иванович, произошло совершенно, с точки зрения, монархистов непонятная история. Ты как бы, вроде, влился в высший совет партии "Правое дело". По крайней мере, о тебе пишут.

ОХЛОБЫСТИН: Да, рейдерский захват.

СТИЛЛАВИН: Решил червяком источить изнутри все.

ВЕСЕЛКИН: А я вот этого, кстати, не знал.

СТИЛЛАВИН: Да это сенсация!

ВЕСЕЛКИН: С употреблением, такой рок-н-ролл, да.

ОХЛОБЫСТИН: Но я не употреблял. Но все к этому шло. Ситуация. Ко мне вечером приезжают джентльмены, товарищи из "Ночных волков", байкеры. И мы кофейничаем, разговариваем о том, о сем. И один из них, которого я много лет я знал просто как Андрей, выясняется, что он Андрей Дунаев, что он возглавляет партию "Правое дело".

СТИЛЛАВИН: Тут говорят, нельзя, оказывается, выборы идут. Нельзя говорить названия. Вот просто приезжают. Чтобы не мешать в регионах избираться, просто приезжает.

ОХЛОБЫСТИН: Приезжает, да. Не говорил я про партию. И разговор-то был короткий. А давай, говорит, у вас есть идеи и люди, а у нас есть люди и нет идеи, но есть офисы.

СТИЛЛАВИН: И факсы.

ОХЛОБЫСТИН: Факсы, печати, юристы.

СТИЛЛАВИН: Так вы как бы готовое ИЧП приобрели?

ОХЛОБЫСТИН: В общем, да.

СТИЛЛАВИН: Под ключ. Фирма под ключ. Ну, что ж, в регионах идут выборы, а у нас в гостях Иван Иванович…

КОЛОСОВА: Концерт.

СТИЛЛАВИН: А у нас в гостях Иван Иванович Охлобыстин, который …

ОХЛОБЫСТИН: Незаконченный концерт.

СТИЛЛАВИН: Да, сначала он почти элегантно отмылся от истории с контрактом одноименным с его Доктриной…

ВЕСЕЛКИН: У нас "квартирник" такой.

ОХЛОБЫСТИН: А там отмываться-то, собственно, нечего. Все, кто умеют читать… Ну, это безумие. Блин, не могу вспомнить фамилию этого журналиста. Доренко! Во, Доренко! Он всех увольняет, как только кто-то узнает фамилию еще какого-то ведущего. Но просто от взрослого человека, когда Доренко серьезно обсуждал выгоды и стебал относительно, что «Доктрина 77»… Ну, вы представляете, сколько стоит стадион арендовать? И делать это для контракта? Ну, я не знаю, это безумие. Он точно, трезво осознавая, что это не так, посвятил целую передачу для того, чтобы полить грязью вообще не понятно, зачем.

СТИЛЛАВИН: Но мы не будем идти по той же стезе.

ОХЛОБЫСТИН: Но очень хочется. Можно сделать исключение. Ну, ладно, не будем.

СТИЛЛАВИН: У нас дороже время. Так вот, Иван Иванович, и пришли люди с печатями, с факсами и заманили тебя, да?

ОХЛОБЫСТИН: Нет. Они приехали на мотоциклах, они были замечательные, родные, у них были такие же кожанки.

СТИЛЛАВИН: Ты сел в коляску и в ней поехал смотреть в офис.

ОХЛОБЫСТИН: С пулеметом, да. И поехал смотреть, как там все открывается. Нет, не так. Они уехали, потом мы обсудили с друзьями, а чего бы и нет, собственно? Мы должны были регистрировать…

СТИЛЛАВИН: Но там совсем все как-то плохо, все развалено?

ОХЛОБЫСТИН: Да нет. Есть организация, есть уже все, что необходимо. Налажена работа, но нет идеи.

СТИЛЛАВИН: Но нечем заниматься.

ОХЛОБЫСТИН: Да, нет идеи, кроме каких-то личностных намерений довольно приятного человека Андрея.

СТИЛЛАВИН: Но ты лично концептуально расходишься?

ОХЛОБЫСТИН: Нет, мы вообще не расходимся. У нас, чем хороша наша идея, что это общество мы не считаем обществом как таковым.

ВЕСЕЛКИН: В любой офис можно заехать, в принципе?

ОХЛОБЫСТИН: Да. У нас есть несколько программных документов "Архитектура хаоса" называются. У нас вообще приветствуется вступление в другие партии. В другие организации. В дурацкие, ненужные, абсолютно бесполезные, неработающие организации.

СТИЛЛАВИН: Да, да. И разваливать их. Хорошо.

ОХЛОБЫСТИН: Не разваливать, паразитировать.

СТИЛЛАВИН: Друзья мои, вопросы подтянулись уже?

КОЛОСВА: Да. "Спасибо за гостя. Батюшка Иоанн - умничка!"

ОХЛОБЫСТИН: Спасибо вам.

СТИЛЛАВИН: А про оппозицию что-нибудь спрашивают?

КОЛОСОВА: Да, спрашивают ваше отношение к оппозиции?

СТИЛЛАВИН: Но в связи с невозможностью говорить слово "партия" нет и "оппозиции".

ОХЛОБЫСТИН: И "оппозиция" нельзя говорить.

СТИЛЛАВИН: Давайте: как вы относитесь к ним? На уровне "они " и "мы ".

КОЛОСОВА: Не надо "к ним". Надо говорить "к этим".

СТИЛЛАВИН: Или "к нам"?

ОХЛОБЫСТИН: "К этим" обидно будет.

ВЕСЕЛКИН: "К тем", "к другим".

ОХЛОБЫСТИН: К норковым воротничкам.

КОЛОСОВА: Давайте.

ОХЛОБЫСТИН: Вот так и отношусь.

ВЕСЕЛКИН: Креативные они называются же ведь.

ОХЛОБЫСТИН: Но они не очень креативные. Вот если бы я организовывал то, что они организовывают, мы давно бы уже жили в другом государстве. Я не скажу, что все бы были довольны.

СТИЛЛАВИН: Вы какой бы цвет выбрали для лент?

ОХЛОБЫСТИН: Коричневый.

СТИЛЛАВИН: Иван Иванович, скажи, пожалуйста, как простой народ относится к тому, что ты делаешь? Потому что для людей, скажем так, креативных или, так сказать, типа того, это все понятно. Но, опять же, я, почему разуверился, например, в потенции вот тех? Потому что когда я выехал однажды в выходной день на Садовое кольцо в Москве, я увидел "порше" и "лексус-570" с этими лентами, тогда еще не коричневыми. И я понял, что людям трудно объяснить, что этим еще надо? Если у него есть "порше".

ОХЛОБЫСТИН: Мне тоже не очень понятно, чего они еще хотят?

СТИЛЛАВИН: Что ему еще надо, когда у народа нет, извините меня, пожрать к концу месяца? Ты как налаживаешь отношения с простой массой народной, с обычной?

ОХЛОБЫСТИН: Мне не приходится налаживать отношения, они у меня выстроены за всю жизнь. Вот просто человек, обычно он не парит (простите за сленг), ни политика, ничего, они как-то, в общем, воспринимают и меня и все, что со мной происходит, естественным порядком.

СТИЛЛАВИН: Но любит тебя народ-то? Вот скажи, как ты думаешь? Вот так вот.

ОХЛОБЫСТИН: Они очень хорошо относятся. Вот Западная Украина. Представьте. Ночь. Я стреляю из паленого оружия с руховцами. Выходит такой…

СТИЛЛАВИН: Руховцы - это националисты, имеется в виду.

ОХЛОБЫСТИН: Ну, да. Значит, в такой соломенной шляпе, пасечник. Обычно такие в фильмах "Ликвидация", вот такой вот.

СТИЛЛАВИН: Предатели.

ОХЛОБЫСТИН: Предатели, да. Но там дедуля хороший, на самом деле. Он проезжает мимо и видит меня. И, причем, странная ситуация. Там, видимо, где-то рядом находится хуторок, ну, это прям окраина, Польша через три километра. Стоим мы с детьми стреляем, руховцы стоят.

СТИЛЛАВИН: Мы с детьми.

ОХЛОБЫСТИН: Да, с детишками. Он проезжает мимо на велеке. Ночь, глубокая ночь. "Ой, - говорит, - Иван Иванович!" И по-украински: "Ой, как приятно. Можно ли я с вами сфотографируюсь?". У меня то-то, то-то, то-то. Там один из руховцев: "Ну, что это? Деда, еде!" - Он говорит: "Подожди, у меня шесть сынов там тоже сидит, я могу сказать, что тут стреляют на нашей территории. Так что ты молчи лучше!" И мы с ним сфотографировались. Причем, он там не "Андрей Евгеньевич", по сериалу, а "Иван Иванович", то есть он, следовательно, как-то погрузился в мою жизнь, он больше знает, чем сериал. Милейший человек.

СТИЛЛАВИН: Все как-то по окраинам Империи путешествуете с детьми.

ОХЛОБЫСТИН: Да, по нашей бывшей земле.

СТИЛЛАВИН: Опять же стоите, стреляете.

ОХЛОБЫСТИН: Каждый третий человек по набережной, идущей в Ницце, говорит: "Здравствуйте".

ВЕСЕЛКИН: И выстрел в воздух еще.

ОХЛОБЫСТИН: Ну, нельзя. Ницца! Пока нельзя. Пока нельзя. Я не знаю, как к этому относиться. Когда человек ко мне подходит…

СТИЛЛАВИН: Но ты понимаешь, что узнаваемость физиономии и популярность в том смысле, что ты скажешь и за тобой придут… То есть, пойдут - это разные немножко вещи, да?

ОХЛОБЫСТИН: Ну, да, да! И, слава богу! Потому что много узнаваемых идиотов-то. Ни в коем случае нельзя доверяться по фактору узнаваемости. Но в моем случае, наверное, так сформирован был образ и по "Интерну", по предыдущему. Во-первых, нет фамильярности, во-вторых, люди действительно с открытой душой. А когда к тебе подходит человек и говорит: "Мы вас любим". Это скисаешь сам: "И я вас люблю", и говоришь это искренне. При этом видишь человека первую секунду…

СТИЛЛАВИН: И последнюю.

ОХЛОБЫСТИН: Ну, в общем, может быть, да. В Санкт-Петербурге на набережной стою, проходит милая пара. Вообще для меня Санкт-Петербург…

СТИЛЛАВИН: В Петербурге, на Невском в пять утра была эта история.

ОХЛОБЫСТИН: Идем по набережной, идет женщина, взрослая женщина. Ну, пара.

СТИЛЛАВИН: Пара женщин.

ОХЛОБЫСТИН: Не пара женщин.

КОЛОСОВА: Пара: женщина и мужчина.

ОХЛОБЫСТИН: Да. Аккуратненькие. Они стоят на остановке. Она говорит: "Мы вас любим". - Я говорю: "Вы знаете, я не знаю, как реагировать. Если вы меня любите, значит, я вас люблю. Причем, это не пустые слова, а на самом деле хочется что-то сделать". - Она говорит: "Нет, вы не понимаете. Показывает через него. - "Мы вас все любим". И после этого я даже не нервничал, когда вышел. То есть я был готов опозориться, ну, вот все, что от меня потребовалось бы для того, чтобы было хорошо, я был готов на все. Я вообще не волновался.

СТИЛЛАВИН: Иван Иванович, вы как будто такой солдат любви, получается.

СТИЛЛАВИН: Времени мало, а вопросов много. И есть вопрос о фильме. Иван Иванович, все-таки непосредственно ты промеж того, что и в те дела влезаешь, и в эти, и печати на себя регистрируешь, "Соловей-разбойник". Расскажи нам. Мы ничего не знаем.

КОЛОСОВА: Как будто бы.

СТИЛЛАВИН: Да.

ОХЛБЫСТИН: Я в свое время задумался: Степан Разин, Емельян Пугачев, Ермак. Но они, в принципе, были просто уголовщина, которая спасалась от правительственных войск или правоохранительных учреждений. Но, видимо, в какой-то момент на нашей, во всяком случае, территории количественный фактор всегда переходит в качественный, и люди начинают обращаться к заступнику. Если власть не отвечает, то заступник обязательно появляется со стороны. И они были вынуждены на себя брать бремя вот этого народного заступничества. В данном случае это такая очень сконденсированная история и изложенная в современных реалиях.

СТИЛЛАВИН: Гуманистическая?

ОХЛОБЫСТИН: Ну, я не знаю даже, как сказать.

СТИЛЛАВИН: Но вы начали с того, что Соловей-разбойник восполняет недостаток власти на местах. Регулятор такой.

ОХЛОБЫСТИН: Да, вообще регулятор. Он не бандит, он их не понимает намерений бандитских. Это драйвовый боевик, довольно целомудренный, кстати сказать. Там 16-плюс, сейчас мерки эти поставили. Это очень смешно. "Ну, погоди! - это, конечно, трусы с ромашками заказало полстраны уже. Это тренд отдельный вообще "Ну, погоди!" они сделали тренд. Какой идиот это вообще принял? Есть фамилия конкретно человека, который…

СТИЛЛАВИН: Сейчас выборы! Не надо!

ВЕСЕЛКИН: Не об этом сейчас, не об этом!

СТИЛЛАВИН: Не о том ты думаешь, Ванечка.

ОХЛОБЫСТИН: В свое время, когда святейший Патриарх Алексий благословил меня работать в кино, я так покумекал, я сценарист сам, нужно сделать вот такой беспроигрышный вариант. Кто у нас образец беспроигрышный? Это разбойник. Вот 100%! И именно тот самый благородный разбойник, который вынужден стать благородным, которого жизнь приводит к этому благородству. Я написал сценарий. Он довольно долго находился в пролонгации, никак не делали. Люба Калинская взялась за это как продюсер. И неожиданно… Вот господь аккумулировал очень хороший коллектив. Ну, я не знаю, у нас все цеха, что девчонки-костюмеры, что гримеры, что художники-постановщики, операторская группа - просто друзья, получается. Друзья-профессионалы, высоко уровня, удачное сочетание несочетаемого. И в итоге мы сняли фильм. Я думаю, что это хорошая не альтернатива, а… Ну, да, отечественная альтернатива Гаю Ричи, вот что-то такое, да.

СТИЛЛАВИН: Кто в ролях, Ваня, расскажи.

ОХЛОБЫСТИН: Жижикин Игорек, замечательный человек. Вот на нем, на этом проекте, мы познакомились с ним ближе. И он подкупил просто человеческими параметрами. Он замечательный человек, сердечный человек, при этом актер очень высокого уровня. Женя Стычкин. Для него это просто возможность была полной реализации, потому что он сам по себе, его можно в ядерную ракету вместо урана заправлять. И вот как раз для него. Оксана Фандера. Всегда ее любил как актрису. Она очень красивая женщина.

СТИЛЛАВИН: Погодите! А Федор Бондарчук что делает в твоем новом фильме?

КОЛОСОВА: Он приходил просто на съемки посмотреть.

ОХЛОБЫСТИН: Федор, да, заходил. Федор, нет, мы с ним, как договаривались, отсняли три совместных, даже больше проекта …

ВЕСЕЛКИН: Семь, наверное, по-вашему, так сказать…

ОХЛОБЫСТИН: По новым политическим реалиям, да. Сережа Бадюк, с которым я тоже много лет знаком, мы тренировались вместе, он меня тренировал.

СТИЛЛАВИН: Ну, в сегодняшних декорациях сделано или Русь? Ты моя Русь?

ОХЛОБЫСТИН: Нет, нет, современные реалии. Сам Соловей-разбойник - Севастьян Григорьевич Соловьев, он топ-менеджер. И вот неожиданно он себе вот импульс такой разбойничий…

СТИЛЛАВИН: Как ты относишься к товарищу Безрукову?

КОЛОСОВА: Да что ж такое-то?

ОХЛОБЫСТИН: Нормально, нормально.

СТИЛЛАВИН: Нормально, но без улыбки, без огонька сказал.

ВЕСЕЛКИН: Он сказал честно.

КОЛОСОВА: Что он может про коллегу по цеху сказать?

ВЕСЕЛКИН: Каков вопрос, таков ответ.

СТИЛЛАВИН: Нет, я к тому, что он недавно, некоторое время назад снял фильм, его обсуждали, фильм-сказка. Ты не смотрел?

ВЕСЕЛКИН: Тоже, кстати, блестяще сыграл.

СТИЛЛАВИН: Это вот попытка, наверное, первый раз за последние лет 20 снять для детей сказку.

ОХЛОБЫСТИН: Нет, не смотрел.

СТИЛЛАВИН: Но там тоже как Иван-дурачок депортируется в наше время. И дальше происходит… Там, естественно, присутствует супруга, тоже любимица публики. И вот они разыгрывают вот такое произведение. Есть вопросы у народа. Но, по крайней мере, у Безрукова хватило смелости для детей хоть что-то уже такое сделать. Вот. Этот фильм будет для взрослых?

ОХЛОБЫСТИН: И так, и так. Уже с подросткового возраста можно смотреть.

КОЛОСОВА: Люди спрашивают, видели трейлер "Соловья", и спрашивают, есть ли там государственные деньги? Тратили ли вы их?

СТИЛЛАВИН: Не занимали ли вы за границей? Потому что товарищ Мединский предложил запретить снимать на госденьги за границей сцены.

ОХЛОБЫСТИН: Мне сложно. Никогда до госденег я не доходил, не пускали. Там есть, кому сидеть на госденьгах, они были упомянуты в нашем нынешнем разговоре. Частные деньги, частные вложения. И, на самом деле, если бы не было такой компании…

СТИЛЛАВИН: Еще бы Федор сказал: " Без госденег не пойду сниматься".

КОЛОСОВА: Секундочку. На "Ленфильм" сейчас собирается идти возглавлять.

СТИЛЛАВИН: Кто?

ВЕСЕЛКИН: Федор Сергеевич?

КОЛОСОВА: Да, да. Я вчера Мединского слушала.

ОХЛОБЫСТИН: Чего бы и нет?

КОЛОСОВА: Там какая-то история с "Ленфильмом".

ВЕСЕЛКИН: Там, кстати говоря, серьезная история. Они полностью обанкротились, совет директоров развалился. Там очень страшная история, кстати говоря. Сейчас недавно собирались, все думали, что сделать, потому что, кому принадлежат права на эти картины? Откуда финансы достать. И, причем, называется сумма, которая не может заставить этот организм опять его склеить. Это не "Мосфильм", там много упущено очень.

СТИЛЛАВИН: Ты вот скажи, Вань, прямо, нужны нам гигантские киностудии? Давайте резанем сразу.

ОХЛОБЫСТИН: Вообще нужны.

СТИЛЛАВИН: Почему?

ОХЛОБЫСТИН: Объясню. Гигантские киностудии, кроме таких, как блокбастеров с гигантским финансированием, позволяют еще выпустить несколько авторских картин.

ВЕСЕЛКИН: Заработав, да?

ОХЛОБЫСТИН: Заработав, да. Несколько авторских картин, которые, в свою очередь, сделают свой вклад в развитие киноискусства как такового. Все меняется. Если посмотреть кино 70-х годов - это другой ритм. Даже ритмически меняется. Человек сейчас воспринимает быстрее, человек по-другому реагирует на цвета, человек по-другому реагирует на диалоги. Я когда пишу, учитываю то, что много неологизмов и тоже, паразитируя на этих неологизмах, я люблю…

СТИЛЛАВИН: А теперь важный вопрос, Вань. Эту жизнь, эти неологизмы черпаешь из чего? Я, например, летом специально, чтобы понять жизнь народа, в Анапе лежал на центральном пляже и слушал, как общается народ. И много для себя открыл интересного. А ты с народом отдыхаешь в Анапе?

КОЛОСОВА: Он в Ницце отдыхает с народом.

ОХЛОБЫСТИН: В Ницце я не с народом, а с Оксаной и шестью детьми отдыхаю. Мы поехали на "Формулу-1", нас Касперский позвал.

СТИЛЛАВИН: А если вопрос подчеркнуть все-таки, не уйти от него, где ты берешь народные диалоги, из чего?

ОХЛОБЫСТИН: Ребята, я все время в павильоне, как в шахте. У нас смешанная команда, начиная…

СТИЛЛАВИН: И тебе подносят их?

ОХЛОБЫСТИН: У нас один разговор, что у актеров, что у режиссера, что у осветителей, что у дежурных, киргизов, как это называется, сторожей… Мы в своей среде.

СТИЛЛАВИН: Иван Иванович, любит тебя народ, а ты с ним не общаешься.

ОХЛОБЫСТИН: Я общаюсь много.

СТИЛЛАВИН: Иван Иванович, короткий вопрос, буквально на минутки две, не больше. Общество разрознено, моральная планка занижена. Похотник кругом мерещится. Церковь под ударом, некоторые ее деятели подставляются и безверие зашкаливает. За что держаться в этой жизни? Вот ты нам порекомендуешь на ближайший год именно в моральном? Где брать, черпать моральные силы все-таки для жизни?

ОХЛОБЫСТИН: За что обычно. За близких, родственников, расширять круг обязательств по отношению к близким людям. И, соответственно, ответственность.

ВЕСЕЛКИН: Давать в долг.

ОХЛОБЫСТИН: В том числе. В том числе, кстати сказать. Я как стал зарабатывать, у меня…

СТИЛЛАВИН: Столько родственников появилось?

ОХЛОБЫСТИН: Да нет! Знакомых очень много. У всех меняется, мне помогали, когда у меня не было денег.

СТИЛЛАВИН: Ты отвергаешь знакомого, который не вернул?

ОХЛОБЫСТИН: Нет. Я никогда не требую обратно, честно говоря. Меня научил мой духовный отец, что, если уж даешь, то простись навсегда. А если вернут, то это, как подарок всегда.

КОЛОСОВА: Ух, ты!

ОХЛБЫСТИН: Но это разумно. Это ты не искушаешься ни на кого. Лучше уж не давать тогда, если ты потом будешь об этом думать. Вот я думаю, нужно просто налаживать отношения. Как одного старца спросили: "Как спастись? " - Он говорит: "Как в рекламе: позвони родителям!" Вот примерно такая же история. Восстанавливать нужно какие-то простые доселе бытовавшие привычки . С друзьями поддерживать отношения, звонить чаще родителям, помогать друзьям, не стесняться… Не то, что не стесняться, не отгораживаться от знакомых, в конце концов, познакомиться с соседями по лестничной площадке.

СТИЛЛАВИН: Включить их в семерку. И последний вопрос, честно ответь. Вот скажи, часто вижу тебя в иезуитской рекламе телефонов, где ты кривляешься и впариваешь постоянно. Вот честно скажи, продажи именно этих моделей растут с твоим участием?

ОХЛОБЫСТИН: В 10 раз.

СТИЛЛАВИН: По сравнению с обычными, которые ты не рекламируешь?

ОХЛОБЫСТИН: Но это статистика. Все по-чесноку. Я беру телефон. У меня на выбор три-четыре телефона, которые я могу рекламировать.

СТИЛЛАВИН: И рекламируешь тот, который хочешь?

ОХЛОБЫСТИН: Да. Перед этим я юзую все. То есть я целый вечер сижу над одним, папку, музыка, я переписываю контакты, я осваиваю…

СТИЛЛАВИН: Иван Охлобыстин был у нас в гостях. Спасибо большое.