Сергей Стиллавин и его друзья Композитор Виктор Дробыш в "Школе молодых отцов"

СТИЛЛАВИН:   Сегодня у  нас рубрика  "Школа молодых отцов", традиционная для этого времени. Но время диктует  новые правила. Мы хотим повысить рейтинг нашей рубрики. Для этого приглашаем именитых  гостей, которые и отцы…

ДРОБЫШ: Молодые.

СТИЛЛАВИН: Да. И отцы, и скоро деды. Да, да! И талантливые. И, вы знаете, у нас некоторое время назад был в гостях Дмитрий Маликов.

ДРОБЫШ: Это чтобы я не расслаблялся?

ВЕСЕЛКИН: Чтобы понятно было, как  задрал Сергей планку.

СТИЛЛАВИН: Но сегодня мы скакнем еще выше, потому что человек сегодня у нас в гостях, от которого трепещут молодые музыканты. Они готовы делать все  для Виктора, только чтобы пройти в его обойму.

КОЛОСОВА: А ты чего же не прошел?

ВЕСЕЛКИН: А он был не готов делать все для Виктора.

СТИЛЛАВИН: Я не имею права пользоваться таким знакомством. Итак, друзья, у нас сегодня в гостях Виктор Дробыш. Виктор Яковлевич! Витюш, мы, естественно, знакомы тысячу лет, еще по Питеру. А потом, когда я вдруг узнал, что Виктор Дробыш, действительно, один из культовых и реально рулящих продюсеров сегодня у нас в стране, на эстраде, как бы кому эта эстрада не  нравилась, но факт остается... К кому идти еще? К Дробышу.

КОЛОСОВА: А почему ты на первом  месте  называешь "продюсер", допустим, а не "композитор"?

СТИЛЛАВИН: Потому что  композитор - это часть работы продюсера. А Витя может пихнуть песню так, чтобы она полетела высоко-высоко.

ДРОБЫШ: И всего-то. Приду к Стиллавину и скажу: "Поиграй в утреннем шоу", - еще в другое место зайду. Главное, улыбаться.

СТИЛЛАВИН: Витюш, тебе можно и не улыбаться.

ДРОБЫШ: А я не умею не улыбаться. Я чего-то разучился.

СТИЛЛАВИН: Витюш, один из поводов у нас, естественно, "Битва хоров".  Но потом мы плавно перейдем уже как-то к отцовству твоему. Вчера смотрел последние 5 минут, успел, к телевизору бежал. И я видел слезы людей, потом, правда, включили в рекламу, чтобы, видимо, осушить эти озера и  болота...

ДРОБЫШ: Слезы перешли в страдания, поэтому  решили не убивать народ, а так…

СТИЛЛАВИН: Скажи, там все по-настоящему? Вот так, как видно. Действительно люди переживают?

ДРОБЫШ: Во-первых, это прямой эфир, поэтому не по-настоящему быть не может. А, во-вторых, это нормальные истории. Все приезжают, позавчера они были никто, сегодня уже они второй раз на телевидении, прямой эфир, вокруг уже бегают подростки, берут автографы. Естественно, все начинают играть в эту игру по-настоящему. И тут вдруг хлоп! Не успели налить, а уже говорят: "Ладно, а вы, давай, до свидания!" Конечно, я понимаю, это было действительно, наверное, самое сложное - первому покидать этот проект, потому что на этом закончились все шуточки. Они же ходят, репетируют, танцуют, их одевают, гримируют, то есть с ними ведут, как с настоящими артистами...
 
СТИЛЛАВИН: То есть люди, которые в обычной жизни просто… Вот они кто по специальности? Вот у тебя в хоре?

ДРОБЫШ: Кто угодно.

ВЕСЕЛКИН: Только не профессионалы, да?

ДРОБЫШ: Только  не профессионалы, да.

СТИЛЛАВИН: Вот. И вдруг такая масса телевидения на  людей обрушилась,  технологии…

ДРОБЫШ: Обрушилась. Тобой занимаются, вот сейчас тебя гримируют. Потом, раз, начинают гримировать кого угодно: Маликова, Лепса.

СТИЛЛАВИН: И все одной кисточкой мажут.

ДРОБЫШ: И все одной кисточкой, все на тебя смотрят, говорят: "Вы нормально себя чувствуете?" Как у Высоцкого: "Каждый съел  почти что поровну харчей". И тут вдруг резко: раз, проиграл хор из Нижнего Новгорода. Им говорят: все, до свидания. И я посмотрел на них, они даже в  шоке были.

КОЛОСОВА: А вела этот хор Максим?

Д РОБЫШ: Максим.

КОЛОСОВА: Вот для нее-то, наверное, это совсем прям грустно?

ДРОБЫШ: Я предполагал. Я думал, что мне, в принципе, все равно, когда вылетать с хором. Но я думал, если по-человечески... Проголосовал  народ - и ладно! Но я подумал: первому, конечно, вообще как-то некрасиво. Пацаны не поймут. Мне кажется, первому было совсем тяжело. Мне жалко и Максим.

ВЕСЕЛКИН: А там манипулировать, точно, нельзя никак?

ДРОБЫШ: Нет, манипулируете только вы. Вот набираете СМС-ки или нет. И, говорят, очень активно голосуют. Активнее, чем на всяких проектах. Я сам удивился. Я когда услышал про "Битву хоров", естественно, все сразу сказали "коров". И все начали издеваться  над этим проектом. Я с детства, с музыкальной школы  ненавидел хор. Я считаю, что это самое плохое проявление музыкальности - хор. Ну, для меня это казалось... Мы же жили в какие времена? Кто-то умер - раз, либо скрипки, либо хор.

ВЕСЕЛКИН: Балет еще. Почему?

ДРОБЫШ: И балет. Но это не по нашей части. И я всегда думал: ужас, это же надо было придумать такую ерунду! Вот нельзя зарекаться. И потом мне звонят и говорят: "Не хочешь принять участие?" И я начал уже так себе разукрашивать. Думаю, ну, ладно, может быть, чего-нибудь, от нас же зависит, от людей... А когда я увидел этот проект, как к нему подошли, канал "Россия" и вообще, то есть когда увидел эту сцену, все, и вообще молодцы! Чего навыдумывали, мне бы даже в голову никогда не пришло.

ВЕСЕЛКИН: Вить, скажи, пожалуйста, с одной стороны, хоры бьются, а, с другой стороны, вы все такие яркие индивидуальности. Вот Дима тут у нас был, потом ты, действительно. Вы же понимаете, что, собственно говоря,  когда вылетела  Максим, кто-то будет следующий.

СТИЛЛАВИН: Да. Не кто-то, а обязательно... Там же порядок такой.

ВЕСЕЛКИН: Да, будет следующий, И, вполне возможно, что это  или вы, или Буйнов. Виктор Яковлевич - вполне возможно.

ДРОБЫШ: Любой. Любой может оказаться.

ВЕСЕЛКИН: А вы репетируете раздельно? Никак не пересекаетесь, ничего?

ДРОБЫШ: Кстати, удивительные условия. Первое, что для меня было невозможно, это как 160 человек можно одеть, обуть, накормить, отрепетировать, накрасить, намазать? Это здорово! Они живут роскошно. Я съездил. Они живут, обедают, как в хорошем пионерском лагере.

СТИЛЛАВИН: Маты на полу.  Нет?

ДРОБЫШ: Нет, нет. Мат у них изо рта.

К ОЛОСОВА: А они  все вместе живут или у каждого хора своя база?

ДРОБЫШ: Они живут в огромном здании. Живут так, что мы можем только помечтать об этом.

СТИЛЛАВИН: Подожди, Витюш, такой вопрос. Раз уж ты про Максим сегодня, так сказать, принизил немножко…

ДРОБЫШ: Я не принизил, я пожалел.

СТИЛЛАВИН: Немножко, немножко принизил. Жалея, принизил. Вот. Скажи, пожалуйста, а я вот…
 
ДРОБЫШ: Нет, принижая, пожалел.

СТИЛЛАВИН: Скажи, пожалуйста, они же финальную песню снова спели, да, свою перед уходом. Это они же пели?

ДРОБЫШ: У  каждого хора  выучена на всякий случай песня на уход.

СТИЛЛАВИН: Это они пели уход. И я, честно говоря, послушал, как они это делают, может, конечно, их подкосило расстройство такое чудесное, но я понял: не зря.

КОЛОСОВА: А чего тебе не понравилось?

СТИЛЛАВИН: Потому что я не услышал, к сожалению, не успел к телевизору, когда все пели. И  твой как пел, не успел. Но вот когда я видел финальную вот это "аривидерче", вот эту песню, я понял, что нет, не зря. Как-то справедливо.

ВЕСЕЛКИН: А в чем справедливость? Это Максим не смогла или попались такие люди?

КОЛОСОВА: Но людям не понравилось просто.

ВЕСЕЛКИН: Но интересно, как это происходит?

ДРОБЫШ: Надо просто, во-первых, выбрать номер и понимать, проголосует  народ или не проголосует. Может быть, мне по опыту, по всяким проектам предыдущим, я уже где-то понимаю,  на что можно давить. Я, например, думаю: ой, первый раз нужно как-то с козырей сходить. Я думаю так: что у меня? Ну, естественно, надо что-нибудь свое, надо выкатить рояль, потому что в танце я не силен. Если бы я  вышел в трико (ты знаешь, Серега), это не лучшее мое…

СТИЛЛАВИН: Это круто.

ВЕСЕЛКИН: Это на уход можно было.

ДРОБЫШ: Рояль. И мы дали  из Лепса: "Я тебе не верю", и когда хор так: "Ты  - сон вчерашний... "  И так прям, думаю: "Ну, все!  Сегодня не вылетим". Тут, мне кажется, как-то нужно заигрывать с народом по-хорошему. То есть чтобы народ видел, что старания... Понимаете?  Вот поет Лепс, потеет. Он, может быть, потеет, потому что он себя чувствует неважно. А народ говорит: "Вот красавец! Вот он потеет!"

ВЕСЕЛКИН: Затрачивается, да.

ДРОБЫШ: Вот он молодец, вот он реальный певец! А кто-то поет, ему просто легко, у него голосовые данные. Вообще-то халтурит, скотина! Вот, понимаете, то есть какие-то такие… Надо делать, мне кажется, так, чтобы, во-первых, по-честному и побольше репетировать, все-таки это не профессионалы…

ВЕСЕЛКИ Н: А их много?

ДРОБЫШ: Их 20. Их 160 в целом, на 8 хоров поделить.

ВЕСЕЛКИН: Ваших, Виктор Яковлевич.         

СТИЛЛАВИН: Витюш, прямой вопрос. Я понимаю, откуда нашлось время на проект у  Максим. По идиотскому стечению обстоятельств, как раз оно ей и не понадобилось.

ВЕСЕЛКИН: Растоптали человека! Вы же ее в порошок трете!

СТИЛЛАВИН: А как  тебе удалось вырваться, человеку, у которого есть своих достаточно много... Даже Дмитрий Маликов говорил, что у него круто со временем.

ДРОБЫШ: А я сам могу сказать. У меня не складывались отношения с каналом "Россия". Никаких интриг, ничего личного.  Просто как-то вот мы шли параллельными путями.

СТИЛЛАВИН: То есть не пересекались.

ДРОБЫШ: Не пересекались. И тут вдруг так получилось однажды, что осенним или весенним вечером позвонили и сказали: "Вот, может, чего-нибудь грянем, Виктор Яковлевич?" Я  говорю: "С кем?" - "Ну, вот придут к тебе артисты". Ко мне пришли "Бурановские бабушки". Вот, представляешь, в офис, сняли ботиночки, вот зашли и говорят: "Давай, сынок, придумай чего-нибудь". Ну, я им "Party for Everybody". Так я говорю, это был первый блин, и он был не комом. Мне понравилось. И я думаю, может, действительно, такая хорошая история у меня  получается с каналом "Россия". Думаю, надо продолжать взаимоотношения. Попросили, сказали, что  надо. Я думаю, ну, и ничего, заодно быстренько в тонус войду. После лета расслабился, надо собираться в кучку. Надеюсь, что до ноября буду в этой истории.

СТИЛЛАВИН: Вить, а ты принимал участие в кастинге именно хора своего?

ДРОБЫШ: Честно?

КОЛОСОВА: Или дали уже готовых?

СТИЛЛАВИН: Или тебе сказали: "Вот они!"

ДРОБЫШ: Честно, я единственный, кому дали готовых, потому что я профилонил и просидел в Италии. Могу, конечно, соврать и сказать: "Вы знаете, я приезжал".  

КОЛОСОВА: Ну, вот Маликов соврал, скорее всего.

СТИЛЛАВИН: Виктор, а где вы любите сидеть в Италии?

ДРОБЫШ: У меня весь отпуск отталкивается от детишек. Мы же тут, собственно, по этому поводу собрались.

СТИЛЛАВИН: Ты же папашей стал не так давно снова?

ДРОБЫШ: Я два раза стал не так давно. У меня сейчас Даниле 9 месяцев, а Лидочке - 2,4. Хлопаем, хлопаем!

СТИЛЛАВИН: Не просто подсадной гость, а действительно молодой отец.

ДРОБЫШ: Вы знаете, поэтому весь отпуск строится под детей. А под детей очень мало мест на свете, где они могут спокойно ходить по песку. Это Форте де Марми  и вокруг...

КОЛОСОВА: И там узнают, наверное?

ДРОБЫШ: Да.

СТИЛЛАВИН: Мы с Витей виделись последний раз года два, наверное, назад. И тогда как-то ничто не предвещало...

ДРОБЫШ: И вот теперь хоры, "Россия"!

СТИЛЛАВИН: У Виктора прекрасная красавица-жена. И передавай привет, пожалуйста.

ДРОБЫШ: Передам.

СТИЛЛАВИН: Витюш, все-таки завершим тему. А что ты конкретно делаешь с теми 20 участниками хора? Если уж ты был в Италии, теперь вернулся ненадолго?

КОЛОСОВА: А Сергей в Анапе был. Он заработал на Анапу.

ВЕСЕЛКИН: Там воспитывает детей.

СТИЛЛАВИН: Я отдыхал на Сити-бич.

ДРОБЫШ: И как она?

СТИЛЛАВИН: О, йес, йес. Чача, молодая кукуруза.

КОЛОСОВА: Он сфотографировался с обезьянкой там.

ВЕСЕЛКИН: Все за копейки.

СТИЛЛАВИН: Конечно. Кукурузина - 50  рублей.

ДРОБЫШ: Честно скажу, как я только попал на проект и увидел своих  ребят и  понял, что отступать некуда, я сам занимаюсь, по-честному. Я действительно очень ответственный человек. Я стараюсь никуда не опаздывать, я всех штрафую, ругаю, выгоняю за опоздания. Вот я даже к вам выехал в полдевятого. Представляете? Чтобы сюда… Да. И своим хором я занимаюсь сам, я выбираю музыку, я делаю аранжиры, то есть я фактически нырнул в это дело. И хоть мне сказали, что это будет занимать один день эфира, и один день вы можете там чего-то поделать. Но, на самом деле, я вот засучил  рукава и почти каждый день, три-четыре раза в неделю я с ними.

КОЛОСОВА: Но хор - ведь это же достаточно  такая сложная… Как же вы репетицию-то сами ведете?

ДРОБЫШ: Мне образование позволяет, к счастью, что я могу спокойно в этом плавать. Я так дурака валяю, что я хор не люблю, но это же все проходили,  учились, поэтому мне легко.

СТИЛЛАВИН: Но эмоционально ты был честен, когда сказал, что хор - это самое последнее дело в советское время. Но я-то удивился. Я как раз был действительно на юге, и был там в гостях у товарищей, реально кубанские люди, с усами, со всеми  делами, и, естественно, стол, пригласили. Ужасное вино! Местное вот это. Ужасно сладкое. Но им нравится. Они смотрят на итальянское и говорят: кислятина. Вот. Им не нравится. Но ведь после третьего-четвертого часа застолья начали петь. И те песни, и русские народные, и  Антонов пошел. "Часики", не помню, пели или нет? Но, ты понимаешь, пошло-пошло, и  вот эта традиция застольного пения есть в народе. И даже как-то я этим проникся и понимаю, что это очень здорово. Но тут, понимаешь, сидишь за столом, у тебя внутри хорошо, мясо лежит, рюмка в руки. Все хорошо!  А здесь все наоборот! Есть не дают, стоишь.                            

ВЕСЕЛКИН: Абсолютно трезвые  20 человек.

ДРОБЫШ: Секрет расскажу. У меня группа "Бурановские бабушки " они все время, как меня видят, вот все время… То есть вот они приезжают в Москву, они все время мне приносят пластмассовую маленькую бутылочку самогоночки своей, и они так: "Давай, давай, сынок!" Они сами гонят, они ее бухают перед полетом.

СТИЛЛАВИН: В программе откровения Виктора Дробыша: "Бабушки гонят самогон".

ВЕСЕЛКИН: Хорошая штука-то?

ДРОБЫШ: Да, да. Самое главное, когда пробку открываешь…

КОЛОСОВА: Духан.

ДРОБЫШ: Нет, сразу все чувствуют вокруг. Спускается туман. Но она действительно очень хорошая.

СТИЛЛАВИН: А ты вообще когда завязал?
 
ДРОБЫШ: А я не развязывал. Я три раза в неделю в хоккей играю. Мне нельзя.

ВЕСЕЛКИН: Как быстро отпало 8 вопросов еще.

ДРОБЫШ: А сразу как-то стало не о чем говорить.

СТИЛЛАВИН: Да, да. Как-то грустно!

ДРОБЫШ: И, вы знаете, к  разговору о том, что ничего не лежит в животе и  все, и  я даже своим…

СТИЛЛАВИН: Разливаешь?

ДРОБЫШ: Держу бутылку эту, захожу после первого выступления  и поднимаю, и говорю: "От  "Бурановских бабушек" самогон! Может, по глоточку сделаете?" Я как-то понимаю, их там очень жестко держат. Я говорю: "Пока вы здесь в гримерке, я задницей закрыл дверь, держу, быстренько кто-нибудь". Они на меня смотрят… И, представляешь, что они сделали? Они все перепугались даже глоток сделать.

СТИЛЛАВИН: Что это подстава.

ДРОБЫШ: Я  сделал  глоток один и говорю: "Ну, ладно!" Меня это, конечно, расстроило.

КОЛОСОВА: А какого возраста, что они перепугались?

СТИЛЛАВИН: А разного люди там.

ДРОБЫШ: Но они  все там взрослые.  То есть все за 21.

СТИЛЛАВИН: Зрелые.

ДРОБЫШ: Но я как-то расстроился. То есть с рок-н-роллом у нас там не сложится. Но ничего, будем петь "Часики".

СТИЛЛАВИН: Не пьют?

ДРОБЫШ: Нет.

ВЕСЕЛКИН: Но они же подружились друг с другом. Мужчины с  женщинами, имеется в виду.

СТИЛЛАВИН: Давайте об этом!

ДРОБЫШ: А у нас есть и мужской хор у этого…

СТИЛЛАВИН: У кого?

ДРОБЫШ: Ну, лысый который.

СТИЛЛАВИН: Лепс?

ДРОБЫШ: Нет.

ВЕСЕЛКИН:  Майданов?

ДРОБЫШ: Майданов.
 
ВЕСЕЛКИН: У вас же разделено как-то?

ДРОБЫШ: У меня смешанный. Я за органичное..

СТИЛЛАВИН: Пополам или нет?

ДРОБЫШ: Пополам

СТИЛЛАВИН: Или у тебя есть резерв специально. На  одну девушку больше.

ВЕСЕЛКИН: Но так и должно быть, кстати, на одну девушку больше.  Их же больше.

ДРОБЫШ: Их в принципе больше.

ВЕСЕЛКИН: Так пока не  началось ничего еще?

ДРОБЫШ: Ты имеешь в виду… О сексе сейчас пошел разговор?

КОЛОСОВА: О свадьбах.

СТИ ЛЛАВИН: Нельзя говорить, Виктор Яковлевич!

ДРОБЫШ: Я же был  до того момента, как закон вышел. Секс оказался тоже вне закона?  

СТИЛЛАВИН: Да, да. Нельзя эксплуатировать тему.

ДРОБЫШ: А я со Славой песню написал "Секс не любовь".  

СТИЛЛАВИН: Это правильно. Но слово надо убрать из названия.

ДРОБЫШ: Кстати, мне запретили "Одиночество - сволочь" петь.

СТИЛЛАВИН: И  правильно! И поделом!

СТИЛЛАВИН: Витюш, скажи, пожалуйста,  главное. У тебя красавица-жена, да?

ДРОБЫШ: Да.

СТИЛЛАВИН: Не знаю, насколько ты ее балуешь в смысле там подарков и других… Замечательно  одетая женщина, красивая действительно. И  очень мне нравится, когда женщина не просто красиво одета (шмотки можно купить), но со вкусом, ну, приятно видеть. Но вот ты человек занятой. Как ты решаешь вопрос с тем, что ты, например, физически не можешь быть с любимыми  детьми? Как ты  объясняешь женщине, чтобы она не обижалась и что ты не можешь быть постоянно рядом? Это важный вопрос для отцов для многих.

ДРОБЫШ: Важный. Причем, этот вопрос гораздо важнее для меня самого, чем для того, как мне объяснить Татьяне, что я не могу быть. Потому что в таком возрасте уже преклонном, как я, детей рожают все-таки уже для себя, осознанно, по уму. И действительно получаются они для того, чтобы доставлять удовольствие. Поэтому если я кого-то и обкрадываю, то в первую очередь себя. Поэтому мне, в принципе, перед Таней на эту тему оправдываться не надо. Поэтому я, может быть, в ущерб себе, понимая, что мой график достаточно сложный, устраиваю иногда себе каникулы. Мне они тяжело даются, потому что после этих каникул мне приходится наверстывать, нагонять. Но вот два-три месяца летом и месяц зимой я пытаюсь выделить детям и уезжаю. И, несмотря на то, что где-то не дозаработал, где-то  чего-то потерял,  где-то, может быть, мог бы поприсутствовать на каких-то фестивалях или еще. Но вот я считаю, что я должен это отдать детям. И мне это очень  нравится. Самое главное, мне доставляет это удовольствие. Это самое главное, что есть у меня. А работа - второе.

СТИЛЛАВИН: Вот честный ответ. Про детей поговорили? Все! Обратно к шоу-бизнесу.

ДРОБЫШ: Короче, было у них что-нибудь на хорах или нет?

 КОЛОСОВА: У кого? У Майданова.

ДРОБЫШ: С Григорьевой.

СТИЛЛАВИН: Витюш, вопрос, который мучает людей. Ты  правильно упомянул закон, который сейчас регулируют, защищает наших детей от словоблудия в эфире, правильно, излишнего. Так что ты сейчас перестройся, ищи метафоры, но чтобы  люди поняли. Но чтобы не придраться было. Это Эзопов язык, хорошо, культура! Вот скажи, пожалуйста…

ДРОБЫШ: Чего, про геев будем говорить, что ли?

КОЛОСОВА: С языка сорвал, да, Сереж?

СТИЛЛАВИН: А я этого не говорил. Но вот скажи, как тебе, человеку-семьянину…

ВЕСЕЛКИН: Живется с ними?

СТИЛЛАВИН:  Живется в этой среде, которая кишит гадами? Кишит.  

ДРОБЫШ: Тяжело. Я смотрю телевизор и думаю: "Елки-палки, куда катимся? " Я вот тут посмотрел программу, по "России" показывали, как...

СТИЛЛАВИН: Нельзя так говорить!

ВЕСЕЛКИН: Хорошую программу Виктор смотрел.

СТИЛЛАВИН: А, хорошую!

ДРОБЫШ: Как, оказывается, гораздо сейчас моднее быть, если ты в церкви католической пастор и гей при этом. Видели, да?

КОЛОСОВА: Шокирующая программа.

ДРОБЫШ: В шоке я. И они прям так их там крестят, женят, у них там любовь! Ужас! Меня действительно пугает это. Я очень боюсь приходить, я отказался на все прогарммы идти, связанные с этим вопросом. Потому что, первое, что после этого произойдет, меня, наверное, убьют эти геи или кто-нибудь. И, во-вторых, меня посадят за ненормативную лексику. Я боюсь перейти границу, поэтому мне нельзя принимать участие в таких мероприятиях. И мне глубоко наплевать, чем люди занимаются в свободное от работы время. Мне, единственное, не наплевать на то, что сейчас началась  такая пропаганда, и они хотят, чтобы в школе преподавали и чтобы выбор был у детей. И действительно, мальчишки должны 10 раз подумать пред тем, как связываться в девчонками, я так понял. Потому что не лучший это вариант. Меня это так пугает, как родителя. Ведь при всем при этом нужно от этого… Я буду лично своих детей как-то отгораживать. Но как отгораживать, если урок гомосексуализма введут в школе с  третьего класса. Вот как я смогу? Ну, например.

ВЕСЕЛКИН: Нет, нет, нельзя, ребята, допустить.

СТИЛЛАВИН: Урок  мира идет понарастающей.

ВЕСЕЛКИН: Надо ходить на шоу. А как иначе?  Если ходить мы не будем, никто не скажет, они начнут святить друг друга, женить, все проталкивать, в хорошем и переносном  смысле.

КОЛОСОВА: Да нет, там ужасная была абсолютно программа. Вот эти бесполые детские сады в Швеции, это же жуть!

ДРОБЫШ: При этом это не фуфлышная программа, это настоящая честная программа, отображающая реальность в  Европе. То, что происходит сейчас.

СТИЛЛАВИН: Хорошо, тема грустная. Это не позитив.

КОЛОСОВА: Ну, а на самом деле, если взять даже российскую эстраду, ведь образ настоящего мужика абсолютно не пропагандируется. Пропагандируется  какой-то абсолютно  унисекс, который стоит  на сцене. Ну, вот в моем понимании.

СТИЛЛАВИН: Вот ты воспитал кого-нибудь с образом настоящего мужика?

ДРОБЫШ: Стас Пьеха.                         

СТИЛЛАВИН: Воспитал? Точно?

ДРОБЫШ: Да. А я считаю, что  Пьеха - это и есть образ настоящего мужика. Я  считаю, молодого мужика.

ВЕСЕЛКИН: Да? А мы тут его чмырили недавно.

КОЛОСОВА: Когда? Я не участвовала.

ВЕСЕЛКИН: Серега говорил! Да вы что!   

СТИЛЛАВИН: Не при Викторе Яковлевиче.

ВЕСЕЛКИН: Помнишь: "Девушка, девушка, кто идеал настоящего мужчины?"  - Она говорит: "Стас Пьеха". Вы  же помните, что с вами было здесь?

СТИЛЛАВИН: Да, да. Истерика.

ДРОБЫШ: А у Стаса Михайлова дочка родилась.

СТИЛЛАВИН: Знаем, знаем, да, да. Но уже не первая.   

КОЛОСОА: Да, это мы поздравили сегодня утром.

ДРОБЫШ: Дай бог, не последняя.

СТИЛЛАВИН: Ну, вот  тоже, другая крайность:  цепь вот эта, крест висит.

ВЕСЕЛКИН: Гипертрофированный мужик  такой.   

СТИЛЛАВИН: Костюм. Не каждый в костюме-то пройдется по дороге.    

ДРОБЫШ: Я считаю, пусть будет.

СТИЛЛАВИН: Витюш, а вот все-таки, я думаю, что люди очень волнуются. Люди  понимают, что ты симпатичный.

КОЛОСОВА: Куда ты клонишь?

СТИЛЛАВИН: Что ты с юмором. В отличие от пафосных таких…

ДРОБЫШ: А чего же они волнуются тогда?

СТИЛЛАВИН: Они волнуются, вдруг есть возможность вот просочиться под твое крыло? Вот скажи, пожалуйста, как они заходили к тебе, чтобы ты их продвигал дальше. Продвигал. Вот эти  артисты?:

ДРОБЫШ: Из разных щелей прут.  

СТИЛЛАВИН: Вопрос первый. Ты берешь те, которые…

ДРОБЫШ: Нет, это  нормально. Я сам пер из разных щелей, когда надо. Я считаю, что это нормально. Талант, во-первых, себе должен… По-нормальному.

СТИЛЛАВИН: Очень нормально. По-мужски. Так, Витюш, так ты подбираешь артистов, которые как-то отделились от других продюсеров, или всегда с нуля?

ДРОБЫШ: А, вы знаете, сейчас больной вопрос. Вы даже неожиданно задали больной вопрос для одного персонажа, очень известного в шоу-бизнесе. Второй раз получается. Мы как раз вчера разговаривали, и я где-то даже косвенно как-то извинялся перед ним, говорю: "Извини, пожалуйста, что так получается". Это Иосиф Пригожин. Он долго работал с Авраамом Руссо, но я с ним работал как композитор. Потом у них произошли неприятности какие-то в отношениях.

СТИЛЛАВИН: Несколько пулевых ранений.

КОЛОСОВА: Так, по мелочам.

СТИЛЛАВИН: Легкая неприятность. В тир сходили.

ДРОБЫШ: Но так получилось, что мы с Руссо работаем вместе. И теперь так получилось, что одна из... Вот у меня есть артистка, с которой я работаю. Когда несколько лет назад я ходил, всех убеждал лет 5 назад, что она супер, мне никто не верил. А теперь мы пожинаем плоды. Это Лена Ваенга, вот  я так же говорю, что есть новая такая девочка, такого уровня, это Лена Есенина. Супер! Я восхищен.

СТИЛЛАВИН: Это мы пока не в теме.

КОЛОСОВА: Да, мы не знаем.

ДРОБЫШ: Вы не в теме, потому что я вам сейчас говорю. Через год вы скажите: "Да, Дробыш!"

СТИЛЛАВИН:  Ну, что же ты не принес послушать, заценить?

КОЛОСОВА: Но просто к нам же приходит очень часто продюсер Земфиры бывший.

СТИЛЛАВИН: Это другая история. Бурлаков.

КОЛОСОВА: И, говорит, настолько сейчас  разочаровался в каких-то молодых... Ну, нет материала.

ДРОБЫШ: Вот есть Есенина. Я к чему говорю. И опять оказалось, что она до этого была с Пригожиным, они начинали вместе. Но что-то произошло, видать, не поверили друг другу.

ВЕСЕЛКИН: Без  перестрелки? Нормально сейчас-то?

ДРОБЫШ: Нет, все нормально. Промазали. Все нормально. Сейчас после реабилитации мы сможем нормально работать. Нет! И получается так, к  разговору о том, могу ли я работу брать у кого-то, вообще-то это не очень хорошо - перехватывать артистов, это  разрушает. И в свое время была группа "Премьер-министр", они уходили от Фридлянда, звонили мне, говорили: "Виктор Яковлевич, давайте мы с вами". И я тут подумал... Нет, лучше… Вот, дай бог, я не буду так делать и, может быть, со мной такого же не сделают. У меня потом произошел, например… Колдун, вы помните, человек, в котором я воплотил все свои мечты, но по-хорошему. Я же не обижаюсь на него. Но он спел со  "Скорпионс",  знаете. То, что я мечтал, я сделал с ним на проекте. Первое, что он сделал, когда закончился проект, он быстренько соскочил от меня и думал, что в других местах будет круче. Но оказалось не круче. Но это не очень приятно. Для продюсера это, конечно, обидная история.

СТИЛЛАВИН: Но и вас же рисуют такими красками, что вы типа…

ДРОБЫШ: Например?

СТИЛЛАВИН: Демоны.

КОЛОСОВА: Я ни разу не слышала.

ДРОБЫШ: А по факту?

СТИЛЛАВИН: Которые по рукам и ногам сковывают несчастных артистов.  Я в широком смысле.

ДРОБЫШ:  Опять же, скажу, есть  такие моменты, когда бывает обидно. Вот у нас был проект один большой на Первом канале (извините, пожалуйста),  но я вложил все в группу "Челси", по второму разу как бы их поднял, они так красиво выступили. Сразу после того, как закончился проект, пришел Рома Архипов и сказал: "Виктор Яковлевич, я хочу покинуть группу". Я говорю: "Как же вот ты не мог сказать мне до начала? Как же так, мы столько всего сделали, сейчас мы уже и песню, и клип, и все, и на тебя!" А  он говорит: "А я хочу уехать в Америку". И, слава богу! Я говорю: "Ну, если это надо…".  Это их жизнь, понимаете? Я не могу ими играть. Если они говорят  "я хочу  уйти", уходите. Это как хоккеист. Если он не хочет играть в  хоккей за команду…

СТИЛЛАВИН: Погоди, а, говорят,  вот у женщин  берут подписку, чтобы они  не беременели.

ДРОБЫШ: Это глупость.

СТИЛЛАВИН: Не берут?

ДРОБЫШ: Да я не знаю. Я считаю, что личная жизнь  гораздо важнее и дороже, чем все эти  шоу-бизнесы. И если ты решила забеременеть, посылай все это и занимайся своей личной жизнью. А если  продюсер начинает влиять на девушку и говорить: "Ты не имеешь права забеременеть", - мне кажется, это нарушение прав человека.

ВЕСЕЛКИН: Во как!

ДРОБЫШ: Я так считаю. Мне кажется, это все несоизмеримо!

СТИЛЛАВИН: Ты гуманный просто! Прям хочется подойти и расцеловать.

ДРОБЫШ: Вот у тебя опять начинается. Вот это с пасторами я рассказал …

СТИЛЛАВИН: Спазм пошел!

ВЕСЕЛКИН: Инструменты давления на артиста тоже должны же ведь быть, в принципе?

ДРОБЫШ: Само собой. Конечно.

СОЛОСОВА: Как заставить работать.

ДРОБЫШ: Конечно. И контракт должен существовать, который, кстати, поверьте мне, не работает. Любой артист может кинуть любого продюсера сегодня. Я уверен. Единственное, что начинает потихоньку работать, это авторское право. Я как композитор начал  на себе это ощущать. Вы должны об этом трезвонить, прославлять Путина везде, потому что только он потихонечку заставил каких-то министров обращать на это внимание. Если раньше три тысячи долларов в год могли меня обрадовать до невозможности, уже имея  "Часики", то сейчас сотни тысяч долларов - это уже, я считаю, нормальные деньги.

СТИЛЛАВИН: Но есть и другой путь. Как Иосиф.
   
КОЛОСОВА: Можно короткий вопрос от слушателей: "Виктор Яковлевич, подскажите, как продать красивые стихи о любви? Хорошие бы песни получились. Краснодарский край".  Очень много людей пишут.

ВЕСЕЛКИН: Они же пишут все время и спрашивают  нас.

СТИЛЛАВИН: Как продать, чтобы не украли?

ДРОБЫШ: Я не знаю. Мне кажется, нужно всем пытаться их рассылать. Мне  очень много приходит вот лично стихов. Очень много. И я их порой даже не открываю, потому что у меня есть одна проблема: я не умею писать песни на стихи. Я пишу песню, сам придумываю какую-нибудь основную историю, например, "Но ведь она не твоя" или все, что угодно. А вот так вот взять текст и начинать, я не могу.

СТИЛЛАВИН: А, может, тебе, наоборот, пойти другим путем? На сайте у себя где-нибудь выложить мелодию, и  пусть люди напишут на нее. Давай делам, замутим вещь. У нас же много поэтов.

ДРОБЫШ: И, кстати, хорошая тема.

СТИЛЛАВИН: Так давай сделаем,  брат.

ДРОБЫШ: Давай.

СТИЛЛАВИН: Есть песня какая-нибудь?               

ДРОБЫШ: У меня есть ощущение, что Стиллавин в доле уже.

КОЛОСОВА: Он просто везде себя пробует. Он три дня назад хотел в магазин белья устроиться.    

ДРОБЫШ: Показывать?

СТИЛЛАВИН: Нет, нет! Кастинг.

ВЕСЕЛКИН: Консультировать он хотел.

СТИЛЛАВИН: Витюш, а давайте договоримся.

ВЕСЕЛКИН: Да что ж вам так хочется в Италии-то отдыхать?

СТИЛЛАВИН: Мне интересно для народа. Если он не умеет на стихи, значит стихи могут быть написаны под мелодию.

ДРОБЫШ: И я, кстати, верю, что это может произойти. Потому что вполне возможно.

СТИЛЛАВИН: Все. Мы с тобой договорились. Ты дашь нам мелодию, мы ее повесим на сайт свой, и люди будут присылать стихи на мелодию конкретно.

ДРОБЫШ: А потом вы ее будете играть каждый час.

СТИЛЛАВИН: А что  будет ожидать автору, который станет победителем? От тебя?

ДРОБЫШ: Автор, кстати, станет 50-процентным совладельцем песни как автор слов, зарегистрирует ее в Первом музыкальном издательстве и будет ждать, когда чего-нибудь там срастется. А срастется в том случае, если ее  споет правильный певец или певица, и будет хит. Тогда чего-нибудь получится.

СТИЛЛАВИН: Отлично, Витя. Все. Договорились.

ВЕСЕЛКИН: А мы ее сами споем.

СТИЛЛАВИН: Я всегда для народа!

ДРОБЫШ: Кстати, я об этом даже никогда не задумывался, чтобы выкинуть песню на сайт и чтобы получать от людей  стихи. Вот это круто, спасибо тебе большое. Я не зря утро это провел.

СТИЛЛАВИН: Витюш, а кто у тебя обычно авторы твои любимые?

ДРОБЫШ: Сейчас много с Арсеньевым работаем Костей. Я вообще считаю, что есть авторы… Вот, например, с Костей хорошо для Лепса что-нибудь, с Есениной кое-чего. То есть я вот очень трепетно отношусь…

СТИЛЛАВИН: Мы тебе другие горизонты откроем.

ДРОБЫШ: Я готов работать и с Сибирью, и с Дальним Востоком. Теперь я сибиряк, у меня  хор - Новосибирск. Кстати, пользуясь случаем: голосуйте  все за Новосибирск. Не валяйте дурака!

КОЛОСОВА: А вот пишут, что будут, да.

ДРОБЫШ: Не распыляйтесь и не занимайтесь ерундой.

ВЕСЕЛКИН: Профессионал говорит.

ДРОБЫШ:  Голосуйте за настоящее, за вечное, за доброе.

СТИЛЛАВИН: Ну, и за Маликова можно немножко подкидывать, а то он был у нас.

КОЛОСОВА: А то скажет, чего это Дробыш перебил все.

ДРОБЫШ: Нет, за Маликова можно. За хор его не надо. А за Маликова можно. Я считаю, он супер-парень. А так за Новосибирск.

СТИЛЛАВИН: А ты взялся бы продюссировать Маликова? Чего бы ты поменял в его имидже?

ДРОБЫШ: Не знаю. Я считаю, что он уже созданный певец.

СТИЛЛАВИН: То есть все закостенело. Не сделаешь?

ДРОБЫШ: Из песни слов не вырвешь. Нет, в хорошем смысле этого слова.

СТИЛЛАВИН: Да мы поняли. У вас нормальные отношения?

ДРОБЫШ: Да. У нас вообще на проекте, кстати, супер-добрые отношения. У нас единственный человек Денис Майданов, который слишком серьезно к этому относится.

ВЕСЕЛКИН: Его просто  никто не  знает.

ДРОБЫШ: И он ходит на умнике так, и, вроде, как все получается очень-очень серьезно. И я его даже где-то побаиваюсь. Поэтому своему водителю-охраннику-начальнику  моей службы безопасности имени Дробыша я говорю: "Ты ходи поближе, а то вдруг еще Майданов чего-нибудь…"

ВЕСЕЛКИН: Шутку не поймет какую-нибудь, и все.

СТИЛЛАВИН: Виктор Дробыш был у нас сегодня  в гостях. У меня только единственный вопрос: как после этого эфира Витя разрулит с Иосифом  Пригожины отношения.

ДРОБЫШ: Мы - друзья.