Владимир Майзингер – о вольной интерпретации шекспировской "Бури"

Справедливость или милосердие? Как будто человечество в состоянии сделать окончательный выбор. До скончания веков мы будем иметь дело и с тем, и с другим, и справедливость будет иногда принимать уродливые формы. Вот, например, в спектакле Театра имени Пушкина перед вторым актом дух Ариэль, обращаясь к публике, говорит о том, что финал выглядит, пожалуй, как идиллия, справедливое отмщение не совершилось. Просперо ловко перевел ситуацию в некий акт всепрощения, и повеяло (я цитирую) умильной фальшивой правдёнкой. Подхватывает Антонио, брат Просперо, который сверг Просперо там, в Милане, и хотел его погубить. Да, совесть, говорит он, это просто какой-то стыдливый дух, который затаился у человека в груди и жить ему не дает, связывает ему руки, сжимает ему рот. Если бы мне пришлось заново создавать человека, я не вложил бы в него совесть. И они приступают к делу, убивают того, кого планировали убить, и Просперо отправляют на тот свет. Владимир Майзингер играет, в сущности, две роли – в первом акте Просперо шекспировского, всемогущего и великодушного, во втором Просперо рощинского, жалкого и проигравшего.