Интервью В России кризис бьёт по зарплате, а не по занятости

О состоянии дел на рынке труда – российском и мировом – говорим в эфире "Вестей ФМ" с директором Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Татьяной Малевой. 

МАЛЕВА: Не случайно в мире говорят о том, что существует российская модель рынка труда. И она действительно особенная, она сформировалась с самого начала. Мы на самом деле в этом году отмечаем 100-летие русских революций и забываем о том, что в этом году у нас еще есть один юбилей – это четверть века существования в новых рыночных условиях. Этот трансформационный период начался в 1992 году, и вот, 25 лет, четверть века, мы существуем в новой модели.

БАДЬЕВА: А почему именно с 1992 вы считаете?

МАЛЕВА: Потому что в 1992 году мы вошли в свободный рынок, и вот с точки зрения рынка труда мы впервые отказались, произошел отказ от гарантий занятости и, по сути дела…

БАДЬЕВА: От распределения, да, условно говоря.

МАЛЕВА: От распределения, да. У нас до этого даже понятия не было - "безработица".

БАДЬЕВА: Официального или вообще?

МАЛЕВА: Официального и вообще у нас не было…

БАДЬЕВА: Да за что Бродского-то осудили, за тунеядство?

МАЛЕВА: За тунеядство, но не за безработицу. Вот сейчас его бы не смогли… Потому что заниматься или не заниматься трудом сейчас  - добровольный выбор человека. А в той парадигме была полная занятость. Я напоминаю, что сначала была парадигма полной занятости, потом, в период перестройки, когда все уже начинали понимать, что что-то тут не то, что-то тут не так… И на самом деле я, конечно, преувеличиваю, у нас никогда не было 100% полной занятости. Все понимали, что есть незанятые люди и так далее. Появился другой термин - "эффективная занятость", а вот понятие "безработица" к нам пришло в 1992 году, когда, можно сказать, рынок на нас обрушился, и вообще, самый первый рыночный закон – это был закон о занятости, закон 1991 года, где признавалось, что в новых экономических реалиях существует безработица, и что государство имеет такие-то, такие-то обязательства по отношению к работникам, которые не нашли работу, не могут работать и становятся безработными. Так вот, возвращаясь к российской модели рынка труда, чем характерна вот эта особенность? Вот с самого начала российский рынок труда повел себя не как все.

БАДЬЕВА: Это, в общем, неудивительно в российских реалиях.

МАЛЕВА: Для меня и для очень многих моих коллег, которые и тогда анализировали, это было удивительно, потому что рыночные законы вообще были несколько иные. Рыночные законы говорят о том, что если происходит экономический кризис, например, мощное снижение ВВП, то абсолютное большинство рынков труда в мире реагируют как? Реагируют тем, что заработная плата не изменяется, она остается такой, какой она была, а рынки труда приспосабливаются к экономическому кризису через численность занятых, через высвобождение, через безработицу. Поэтому экономический кризис в западных рыночных экономиках – это, прежде всего, риски безработицы. И вы редко когда услышите, что произошел обвал заработной платы.

БАДЬЕВА: А что у нас было?

МАЛЕВА: А у нас было ровно наоборот. У нас на всех этапах экономического цикла, вот у нас была масса кризисов, не очень много межкризисных периодов, но у нас колебания занятости и безработицы очень незначительные. Но за любой кризис российский рынок труда расплачивается заработной платой.

Полностью слушайте в аудиоверсии.