Интервью Антонина Кузнецова: мы отличались от патриархов чтецкого дела, этого требовало время

Профессия чтеца в судьбе актера.

ЗАСЛАВСКИЙ: В студии Григорий Заславский, добрый день. И сегодня я приветствую в этой студии профессора ГИТИСа, народную артистку России Антонину Кузнецову. Здравствуйте, Антонина Михайловна.

КУЗНЕЦОВА: Добрый день.

ЗАСЛАВСКИЙ: Ну вы, в отличие от многих, кто в ГИТИСе, вы, так сказать, привнесли сюда другую школу – замечательную великую школу Ярославского театрального института. Который, кстати говоря, вроде бы окончательно и бесповоротно проголосовал за то, чтобы ему было присвоено имя Фирса Шишигина, два или, может, уже три года назад по предложению Сергея Пускепалиса. Вы учились, когда Шишигин, он еще ректором не был?

КУЗНЕЦОВА: Он, вероятно, не мог быть, потому что с этого, с его поступка, начиналось училище. Он был главным режиссером театра и набрал курс. Стало быть, он кто? Вот, мастер курса.

ЗАСЛАВСКИЙ: А вы в ГИТИС не поступали, куда-нибудь еще?

КУЗНЕЦОВА: Нет.

ЗАСЛАВСКИЙ: А почему?

КУЗНЕЦОВА: Потому что в Ярославле. Во-первых, я всегда любила Волковский театр, а, во-вторых, просто это было рядом, я уже жила в Ярославле. И поскольку я туда поступила, а дальше, уже второй и третий курс – это, даже если бы меня уводили оттуда силой, ни за что! Я люблю свою школу.

ЗАСЛАВСКИЙ: Я, представляя вас, не сказал, но, я думаю, что, во-первых, очень многие слушатели вас знают, а для, скажем, истории я все-таки должен добавить, что Антонина Михайловна Кузнецова – выдающийся чтец. И вот, наверное, самой простой вопрос, но который наверняка не раз вам задавали. Да, у вас образование актер. А актер ищет себе все равно партнера. И если у актера, который выходит на сцену (а вы выходили на сцену), партнеры – вот они, здесь, рядом, то у человека, который становится чтецом, у него, с одной, ни одного партнера рядом, с другой стороны – его партнером становится каждый зритель, который сидит в этом зале, будь то там 600 или полторы тысячи почти, как в Концертном зале имени Чайковском или в Камерном зале. Я не знаю, сколько там – 50, 60 мест или 100.

КУЗНЕЦОВА: Там 100.

ЗАСЛАВСКИЙ: 100 мест. И вот нужно каждого из этих людей сделать своим единомышленником и зажечь всеми своими, так сказать, теми нервами, которые вы вложили в эту программу, в свое чтение, и так далее, и так далее. Вот этот выбор, он был сознательным, или он, там в 68-м году, он был бессознательным во многом?

КУЗНЕЦОВА: Он был сознательным (простите, что я перебиваю вас).

ЗАСЛАВСКИЙ: Пожалуйста.

КУЗНЕЦОВА: Это действительно мой выбор. Я играла в театре, в Театре Ермоловой, и, условно, я все время играла девочек-мальчиков, мальчиков-девочек, много играла, ничего не скажу. Меня только не было, я хотела уже в это время, я была взрослая, и я хотела сказать. И, кроме того, у меня были такие условия, что я в 4-м классе уже полюбила Гете, как сумасшедшая. Ну, естественно, в 4-м классе только категорично можно любить. К тому времени, когда я работала в ермоловском театре, я любила Виньон. И мне очень хотелось не себя показать, боже упаси, а их: смотрите, как сказано и об этой жизни, и об этой, о нашем будущем, о нашей смерти, и так далее. Мне очень хотелось. А я все время: мальчики-девочки, мальчики-девочки. Я думаю: господи, так и жизнь пройдет, а я все буду вот так. И я убежала.

ЗАСЛАВСКИЙ: И ушли из театра, написали заявление?

КУЗНЕЦОВА: Да, да. И я ушла.

ЗАСЛАВСКИЙ: Потому что там многие до сих пор числятся, получают зарплату.

КУЗНЕЦОВА: Нет-нет, ничего такого. Мы, ярославские, в такие игры не играем.

ЗАСЛАВСКИЙ: Да. А Меньшиков только уволить не может.

КУЗНЕЦОВА: Вот. И Виктор Григорьевич Комиссаржевский, тогда главреж, недоумевал немножко. Потом я сказала ему, что все хорошо, кроме одного: любой человек живет, чтобы прожить эту короткую жизнь свою, а не чужую. Словом, я написала заявление и убежала в зал Чайковского, то есть в филармонии там один из отделов – чтецкий отдел...

Слушайте в аудиофайле!