Красавица и чудовище Татьяна Устинова о детстве, о семье и о Петербурге

ТРАХТЕНБЕРГ: У нас в гостях, я бы сказал даже, большой русский писатель, я ей до плеча еле-еле достаю, Татьяна Устинова.

УСТИНОВА: Добрый вечер. Довлатова правда красавица, дорогие радиослушатели, я должна вам сказать.

ДОВЛАТОВА: Таня, не хвали меня, а то Трахтенберг начнет нервничать.

УСТИНОВА: Мы не виделись давно, и я прямо удовольствие получаю. Жалко, что радио не показывает.

ТРАХТЕНБЕРГ: Жалко, жалко. Но все видели же.

УСТИНОВА: Ну, Трахтенберг тоже ничего. Я буду лить воду на обе мельницы – и вашим, и нашим.

ТРАХТЕНБЕРГ: А мне не надо, про меня можно говорить гадости. Я испортил твою программу замечательную. Я девочке-лицемерке указал ее место, она рыдала. Потому что нечего приравнивать проституцию к этому самому, к замужеству. Это разные совершенно вещи. И я все равно остаюсь при своем, Татьяна, мнении. И очень много, кстати, было звонков. Люди сказали, что┘

УСТИНОВА: Ты прав, Роман.

ТРАХТЕНБЕРГ: Да, они сказали, что мы думали, что ты вообще дурачок┘

УСТИНОВА: А на самом деле умный. Ну, нам-то это с Довлатовой известно, что ты умный.

ДОВЛАТОВА: И красивый.

ТРАХТЕНБЕРГ: На самом деле мне было очень неудобно перед тобой, что я там завязал скандал, но уже не мог слушать, ты уж прости меня, Таня.

УСТИНОВА: Не-не-не, это все было прекрасно. Речь идет о программе ╚Жизнь как жизнь╩, которая выходит в Санкт-Петербурге, моем любимом городе, самом любимом, не потому, что оттуда произошли сейчас наши руководители, а потому, что это совершенно волшебное место. А делает 5-й канал.

ДОВЛАТОВА: А какая у тебя, Рома, любимая передача на 5-м канале?

ТРАХТЕНБЕРГ: Я фильмы люблю смотреть на 5-м канале.

ДОВЛАТОВА: А какой у тебя там любимый фильм тогда, Роман?

ТРАХТЕНБЕРГ: Там каждый вечер показывают очень хорошее интеллектуальное кино, совершенно не имеющее ничего общего с ╚Тройными форсажами╩, Хичкоками, на которые нас Манька Водолазская все время агитирует. Я рассказывал про фильм ╚20-й век╩, который я смотрел до половины шестого утра, никак не оторваться было. Ну это ужасно. Хоть бы сказали сразу: фильм будет идти 6 часов, не смотрите, если вы хотите спать.

ДОВЛАТОВА: Надо в программу заглядывать, и тогда будешь понимать, сколько будет идти фильм.

ТРАХТЕНБЕРГ: Я бедный человек, у меня нет программки, в отличие от вас, уважаемые женщины. Давайте приступим, наверное.

ДОВЛАТОВА: Итак, биография Татьяны Устиновой. Танюша, я помню, что ты родилась в воскресенье.

УСТИНОВА: Я родилась в воскресенье. Больше того, я родилась в Светлое Пасхальное воскресенье. Правда, это было в 1968 году, и тогда еще никто не знал, что это воскресенье светлое и пасхальное. Вернее, все знали, но все лицемеры, которых разоблачил Роман Трахтенберг в нашей программе на 5-м канале, они все делали вид, что они ничего об этом не знают. И бабушка потом уже, когда я чуть-чуть выросла, уже мне была не одна неделя, она мне рассказала, что это вот на Пасху получилось. И мне это нравится.

ТРАХТЕНБЕРГ: Вот и начнем. Ты родилась в Пасхальное воскресенье. В каком городе?

УСТИНОВА: В Москве. Мне к Питеру, возвращаюсь к моему любимому городу, мне там даже примазаться не к кому, вообще не к кому, потому что четыре поколения моих родственников живут в Москве.

ТРАХТЕНБЕРГ: Такая же большая, как Петр Первый, например, можно вот так сказать.

УСТИНОВА: Да-да-да. Или такая же мутная, как Нева.

ТРАХТЕНБЕРГ: Красиво!

ДОВЛАТОВА: А потому что писатель, настоящий писатель. Танюша, ну вот ты родилась. У тебя семья была большая?

УСТИНОВА: У нас очень традиционная семья. У нас сейчас за столом каждое воскресенье собирается 10 человек. И это не то что мои братья и сестры (и я в многодетной семье родилась), но это обязательно приезжает тетушка, обязательно приезжает моя сестра. Семья моих родителей – это собственно мама, папа, моя сестра и я. То есть нас было четверо, и сейчас, слава богу, четверо и осталось. Теперь мы все размножились. Моя семья – нас теперь тоже четверо, это два моих сына, мой муж и я. Потом еще семья моей сестры – их трое: племянница, она и ее муж. И наша тетушка, и родители. И вот нас получается 10 человек. Ужасно, это ужасно!

ТРАХТЕНБЕРГ: А что, им самим-то негде поесть?

УСТИНОВА: И поесть негде, и поговорить не с кем. Только приезжают к нам.

ТРАХТЕНБЕРГ: Только к тебе. Дустом не пробовала?

УСТИНОВА: Нет, я их люблю. Я их так люблю, и я совершенно просто без них не могу. Я прямо вот начинаю сразу переживать, мне нечем в воскресенье заняться. Потом, я люблю очень готовить, что видно по мне, мне кажется. Я вот это обожаю, чтобы вкусно пахло, чтобы сегодня было одно, а завтра непременно другое. Если малина началась (бабушка очень любила), то пирог с малиной.

ТРАХТЕНБЕРГ: А смородина? Вот собрала смородины четыре трехлитровых банки Довлатова. Что делать ей?

УСТИНОВА: Желе.

ДОВЛАТОВА: А я уже все сделала. Слушай, а я не знала, что желе, я протерла с сахаром, чтобы дети ели.

УСТИНОВА: Ну это черная, да?

ДОВЛАТОВА: Нет, красная.

УСТИНОВА: Из красной надо делать желе, гораздо вкуснее. А черную я умею делать бланшированную┘ Ну, сейчас у нас Рома из студии уползет.

ТРАХТЕНБЕРГ: А я люблю черную икру на самом деле, мне черная икра больше нравится.

ДОВЛАТОВА: А икра не растет у меня на участке.

УСТИНОВА: Бланшированная – это когда быстренько в кипяток и тоже с сахаром, прямо замечательно. Но я тоже черную икру люблю.

ДОВЛАТОВА: А кто вкуснее готовит – ты, бабушка или мама?

УСТИНОВА: Кто что. Пироги – однозначно бабушка. Допустим, какое-нибудь мясо сложное – однозначно мама. Всякие заливные и все на свете – это всегда бабушка. Куличи – мама.

ДОВЛАТОВА: А что мама делала, кем работала? Кем родители работали?

УСТИНОВА: Инженером. У меня родители инженеры, папа летал, летчик-испытатель. Мы родились у наших родителей, они такие были хорошие ребята.

ТРАХТЕНБЕРГ: Сестра старшая или младшая?

УСТИНОВА: Младшая, на полтора года младше. Мы родились – папе было уже 36 лет. Они были долго женаты до того, как мы появились. Они были женаты лет шесть. И уже когда я подрастала, уже папа не летал, он просто был инженер-испытатель. То есть у них есть какие-то ограничения возрастные, у летчиков. А мама – инженер, причем такой инженер, работавший всю жизнь на космос, не на авиацию, а на космос. И это было очень красиво: вот этот полигон, в Семипалатинск командировка, на Байконур командировка┘

ТРАХТЕНБЕРГ: Мама?

УСТИНОВА: Мама, мама.

ТРАХТЕНБЕРГ: А папа что в этот момент говорил-то? Цензурные какие-то слова он говорил в тот момент, когда она улетала?

УСТИНОВА: Нет, папа всегда с пониманием к этому относился. И, кстати сказать, это тоже потом мне поднавредило в моей семейной жизни, потому что я привыкла к тому, что┘

ДОВЛАТОВА: Что женщину уважают в семье.

ТРАХТЕНБЕРГ: Что муж с пониманием относится к частым командировкам.

УСТИНОВА: Да, к тому, что надо в командировку. А если он без понимания, то тогда вообще непонятно, что делать. Но, слава богу, у нас как-то в семье все работали всегда. Бабушки всегда работали. Больше того, я вам хочу рассказать историю про мою прабабушку Серафиму. Ребята, это ценная история. Потому что прабабушка Серафима, начитавшись (внимание!) Чернышевского, бессмертный роман ╚Что делать?╩, завела мастерскую со швеями. Это была глубокая дореволюционная эпоха. У нее была мастерская, в мастерской были пять или семь швей, которые там чего-то шили-вышивали, а бабушка в соответствии с Николаем Григорьевичем честно делила прибыль.

ТРАХТЕНБЕРГ: Сестра у него сошла с ума, у Николая Гавриловича. Вы сказали, что он плохо кончил?

УСТИНОВА: Гавриловича, прошу прощения. У Николая Гавриловича, да.

ТРАХТЕНБЕРГ: Он сначала на тазу катался на медном┘

УСТИНОВА: Да-да-да. Вот прабабушка Серафима, она была такая. А у прадедушки моего был выезд с коляской, он работал на железной дороге. Ну это, видимо, как сейчас, наверное, ╚Гелендваген╩ с водителем.

ТРАХТЕНБЕРГ: Буржуй такой.

УСТИНОВА: Ну, он был чиновник, никакой он не был буржуй.

ДОВЛАТОВА: Государственный служащий.

УСТИНОВА: Да, государственный служащий. И вот они были такие два сапога пара – прабабушка Серафима и ее муж. Значит, она была вся в Чернышевском, швей содержала, а он в пролетке. И поэтому у нас женщины работали все и всегда, включая прабабушку Серафиму.

ДОВЛАТОВА: Прекрасная у вас вообще семейная традиция.