Валенки Дина Рубина в гостях у Лены Батиновой и Вадима Тихомирова

 

БАТИНОВА: Я представляю вам человека, писательницу, которую мы так долго ждали. Наверное, с января месяца.

 

ТИХОМИРОВ: Это ты ждала.

 

БАТИНОВА: Вместе со слушателями. И встречайте, пожалуйста, у нас в гостях Дина Ильинична Рубина.

 

РУБИНА: Здравствуйте.

 

ТИХОМИРОВ: Здравствуйте, Дина. Лена ждала, а я вас не ждал, к сожалению.

 

РУБИНА: На самом деле ведь никогда не знаешь, кого ждешь.

 

ТИХОМИРОВ: Вот в том-то и дело.

 

РУБИНА: Человек появляется, а он непонятно кто.

 

ТИХОМИРОВ: И поэтому, Дина, я судорожно начал читать между новостями о Кобзоне, а между подготовкой к эфирам - ваши произведения.

 

РУБИНА: Ну что ж, это подходящее время и место.

 

ТИХОМИРОВ: Вас сравнивали с Довлатовым?

 

РУБИНА: Да, сравнивали. Причем меня сравнивали с Довлатовым уже тогда, когда я его еще не читала.

 

ТИХОМИРОВ: Очень интересно. Почему вы пишете о людях, которые вокруг вас?

 

РУБИНА: Дело в том, что я впервые опубликовалась, когда мне было 16 лет, в журнале ╚Юность╩.

 

ТИХОМИРОВ: Это еще при Борисе Полевом?

 

РУБИНА: Да, совершенно точно. Меня публиковали довольно часто. А писала-то я непонятно с какого возраста. Поэтому ответить на вопрос, почему я пишу, я не могу, точно так же, как невозможно ответить, почему я дышу.

 

ТИХОМИРОВ: Вы меня неправильно поняли. Почему, например, Лев Толстой писал о людях вымышленных, а вы пишете о тех людях, которые рядом с вами?

 

РУБИНА: Нет, вовсе не так.

 

ТИХОМИРОВ: Но, по крайней мере, вы очень часто пишете о людях, которые  рядом с вами. А я считаю, что это нечестно. Потому что люди могут, например, быть плохо прибранными, иногда могут сморкаться. А вы если не пишете, то по крайней мере намекаете на недостатки у того или иного человека.

 

РУБИНА: Что иногда он сморкается.

 

ТИХОМИРОВ: Да.

 

РУБИНА: Вадим, конечно, я не пишу о людях тех, которые рядом, не всегда и не во всем. У меня очень много вымышленных героев. Но, конечно же, люди, которые нас окружают, которые встречаются на пути у писателя, они всегда могут пасть жертвой. К этому надо быть готовым.

 

ТИХОМИРОВ: Лена, и о нас когда-нибудь напишут. Будь осторожна!

 

РУБИНА: Если вы достаточно интересны для меня.

 

БАТИНОВА: Да, вот именно. Когда я читала ╚Белую голубку Кордовы╩, думала: возможно такое, что вам встречался такой мужчина в жизни? Он просто демон! Он вообще магический.

 

РУБИНА: Но он классный мужик! Правда, Лена?

 

БАТИНОВА: Он сумасшедший! Я проехала четыре раза остановку туда и обратно, чтобы дочитать.

 

РУБИНА: Вот для этого и пишется такой герой. Хороший!

 

БАТИНОВА: Вам, правда, встречался в жизни такой человек?

 

РУБИНА: Мне встречались такие характеры. Например, отец моего мужа. Я с ним не была знакома, но судя по некоторым фактам его биографии, которую рассказывают его дети, он именно такой был чувак.

 

ТИХОМИРОВ: Дина, понятно, что в советское время писатель - это было профессией. Сейчас, насколько мне известно, многие люди, которые пишут на Западе, в принципе для них это хобби, они не зарабатывают этим деньги. Может ли писатель зарабатывать деньги для того, чтобы ездить по миру, путешествовать, отдыхать, наслаждаться жизнью и писать? И больше ничего не делать?

 

РУБИНА: Понимаете, бывают разные темпераменты. Это правда. Бывает, что писатель пишет три книги за свою жизнь: ╚Обыкновенная история╩, ╚Обрыв╩ и ╚Обломов╩. И плюс ╚Фрегат "Паллада"╩. Но, как правило, он имеет какие-то ╚небольшие деревеньки╩, которые его кормят. Понятно. Хотя Лев Николаевич Толстой, хоть он и ходил иногда за плугом, я думаю, был эпизод такой в его жизни, и был он все-таки граф, и имел некоторое содержание, так вот, тем не менее Лев Николаевич Толстой тяжело работал всю жизнь и написал уйму, необыкновенную пропасть произведений. Нет, писатель - человек обреченный. И настоящий писатель, когда он отлучается на несколько дней в Москву и 10-15 дней не работает, то, конечно, у него начинает уже чесаться в мозгу, и он понимает, что он должен вернуться, чтобы припасть к своей клавиатуре и тюкать, и тюкать, и тюкать по ней дальше.

 

ТИХОМИРОВ: Но деньги-то можно заработать словом?

 

РУБИНА: В зависимости от того, что за писатель, безусловно. Мы знаем примеры писателей, которые зарабатывают на свою жизнь и на семью. Например, в последние годы я зарабатываю своей литературой на жизнь, а прежде я зарабатывала, не могу сказать √ литературой, но, скажем так, эстрадными выступлениями. Потому что я до известной степени актерка. Между прочим, я ведь уже лет с 17-18 зарабатывала этим. Потому что, как только вышел в ╚Юности╩ мой первый рассказ, меня пригласили в Общество пропаганды писателей и также в Бюро книголюбов и сказали┘ А я была тощий подросток, очень тощий и в очень таких стареньких джинсах. Они меня вызвали, потому что журнал ╚Юность╩ в Ташкенте - это все-таки фирма. И тут прихожу я. Они меня смерили взглядом и спросили: ╚Вы умеете что-то делать?╩ Я сказала: ╚Всё╩. Они спросили: ╚А что?╩ Я говорю: ╚Стихи читать╩ - ╚А какие стихи?╩ - Я сказала: ╚Велимира Хлебникова╩. Они сказали: ╚Ну и хорошо╩. Я подозреваю, они не знали такого автора. Они сказали: ╚Ну хорошо, вы будете читать его в 7-х классах школы╩. И я стала читать. Мои выступления тогда стоили 8 рублей 20 копеек минус 1 рубль 20 копеек - подоходный налог, потому что я была не членом Союза писателей. А член Союза писателей получал 12 рублей минус 1 рубль 20 копеек.

 

ТИХОМИРОВ: Это очень приличная ставка.

 

РУБИНА: И поэтому было выгодно выступать сразу в трех седьмых классах в разных школах. И я успевала с автобуса на трамвай, с трамвая на метро, из метро на троллейбус. Успевала. Однажды я только не успела. И когда я уже подходила к воротам, навстречу мне вывалилась прыщавая толпа с радостными воплями: ╚Ура, актерка сдохла!╩

 

БАТИНОВА: Ужасно!

 

РУБИНА: Да. И с тех пор я профессионально зарабатывала на жизнь выступлениями. Я изъездила Америку, Германию. Это была очень накатанная дорога. Я продавала свои книги. Ну, а что делать?

 

БАТИНОВА: И потом вы уже выступали со своими произведениями?

 

РУБИНА: Конечно, безусловно. Почему же нет? Я читала свои произведения. Вам любой, кто записывает диски, скажет, что я лучше кого бы то ни было читаю свои вещи.

 

БАТИНОВА: Это правда. Даже как вы говорите┘

 

ТИХОМИРОВ: Жалко, длинные немножечко произведения у вас, не для эфира.

 

РУБИНА: У меня есть и короткие вещи.

 

ТИХОМИРОВ: На форуме уже есть вопрос: ╚Дина, спасибо вам огромное за ваше творчество. Читаю ваши рассказы, на душе становится как-то тепло, и жизнь становится легче. Антон, Москва╩.

 

РУБИНА: Спасибо, Антон.

 

ТИХОМИРОВ: А я все время думаю: неужели мужчины могут читать писательницу-женщину? Я понимаю, что мужчина, как ни странно, более полифоничен, он может писать и для мужчин, и для женщин. А женщина, мне кажется, все-таки более узконаправленная.

 

РУБИНА: А вы Марину Цветаеву не читали? Почитайте.

 

ТИХОМИРОВ: Я не люблю ее.

 

БАТИНОВА: Прозу.

 

ТИХОМИРОВ: Простите. Мне стыдно признаться, но я не люблю ее.

 

РУБИНА: И Анну Ахматову не любите?

 

ТИХОМИРОВ: Нет, Анна Ахматова мне почему-то больше нравится.

 

РУБИНА: Я не буду перечислять писательниц-женщин, которых очень даже ценили писатели-мужчины вроде Бродского, например.

 

ТИХОМИРОВ: Но не читатели.

 

РУБИНА: Бродский, я думаю, был и читателем. Вы знаете, что любопытно? Бродского считали всегда человеком желчным и высокомерным. И, в общем, он демонстрировал в течение жизни даже какие-то выпады в сторону коллег. Но поразительно, что, когда он называл имена, например, американской литературы, он в первую очередь называл пятерку женских имен, имен женщин-писательниц, которых называют блистательными писательницами. И конечно, он считал (и говорил, и писал об этом) Цветаеву лучшим поэтом современности. Поэтому что вам сказать? У каждого свои пристрастия, конечно, я понимаю. Обычно я очень издеваюсь над терминами ╚женская литература╩, ╚мужская литература╩ и так далее и тому подобное. На свете существует только талант. Либо он есть, либо его нет. И тогда либо есть литература, либо нет. А пол имеет значение, только если это какой-нибудь женский глянцевый журнал. Тогда, конечно, интересно узнать, из чего эта дама готовит, например, какую-нибудь кашу.

 

БАТИНОВА: Если ты прочтешь не одну книгу, то ты сразу все узнаешь. У Дины Ильиничны такой юмор, что мужчины┘ На форуме L.E.D. написал: ╚Спасибо вам за ваши книги. Вы такая, какой я вас представлял╩.

 

РУБИНА: Спасибо, дорогой, спасибо. Я хочу сказать, что у  меня есть сайт. Дело в том, что я очень неграмотный человек во всех этих отношениях. Но у меня есть приемная дочка Кариночка Пастернак, которая мне его создала. Она очень продвинутый человек: сайты, фейсбуки и так далее. Вы знаете, я потрясена, что мне пишут очень много читателей. И я потрясена, насколько читатели гораздо глубже проникают в произведения, чем критики, искусствоведы, литературоведы.

 

ТИХОМИРОВ: Они другим читают.

 

РУБИНА: Да. Вы знаете, сердцем и каким-то личным опытом. И я всегда ужасно благодарна своим читателям, очень их  люблю.

 

БАТИНОВА: А какие книги вы читаете?

 

РУБИНА: Это зависит от времени жизни. Если я работаю, если я погружаюсь в работу над романом - а это очень тяжелое дело, это такая горнодобывающая промышленность, потому что сначала ты разыскиваешь месторождение, потом ты начинаешь бурить, потом идет руда, руду надо обогащать и так далее, и только потом ты что-то производишь из этого металла, - если идет работа (а это тяжелая вещь, по 14-15 часов работы в день), то тогда читается только то, что относится к этой работе. Соответственно, энциклопедии, книги каких-то воспоминаний. Если, скажем, последний роман, то это кукольная тема, и я читала Энциклопедию кукол.

 

БАТИНОВА: Я как раз хотела спросить об этом. Вы погружаетесь в профессию?

 

РУБИНА: Полностью.

 

БАТИНОВА: То есть, если вы пишете, например, о художнике или о человеке, который работает в театре марионеток, то настолько профессионально, как будто вы владеете этой профессией.

 

РУБИНА: Для этого я встречаюсь с кукольниками, я хожу, я узнаю, я щупаю. И вы знаете, что поразительно?! Ведь, например, пока не пощупаешь собственными руками, ты ничего не узнаешь. Например, мы были в Праге┘ Естественно, когда я поняла, что мой герой должен жить в Праге (я этот город очень хорошо знаю, бываю почти каждый год), я специально за этот год поехала туда три раза, чтобы времена года знать, знать, чем пахнет ветер.

 

ТИХОМИРОВ: Ощущения.

 

РУБИНА: Совершенно точно. И мы попали в национальный чешский театр кукол в Праге, очаровательный совершенно, - крохотная сцена, такой трогательный бархатный французский занавес с разводами от сырости. И спектакль ╚Дон Джованни╩ по опере Моцарта. И я вижу эти огромные марионетки, я вижу, что они какие-то неуклюжие, какие-то неповоротливые. Мы с мужем сидим, и я говорю после первого отделения: ╚Ты знаешь, можно уже идти домой, мне это не нравится. Коммерческий спектакль, тяжелые марионетки╩. И он говорит: ╚Ну, во-первых, можно просто послушать музыку Моцарта. А во-вторых, давай мы попросим зайти за кулисы╩. И мы зашли за кулисы, и я увидела этих марионеток, а они большие, деревянные, и у них вага (то, за что держат) с тяжелой ручкой. Когда я приподняла эту марионетку, а она оказалась весом 8-10 килограммов, я поняла, почему у артистов-кукловодов такие мощные руки. И поэтому, когда я писала этот роман, я уже знала, что руки кукловода очень сильные. Вот, понимаете, что такое писание, погружение в любую тему? Надо честно делать свое дело, изучать.

 

БАТИНОВА: А с художниками тоже так было?

 

РУБИНА: С художниками было проще. Хотя мне казалось, что будет еще проще, ведь я жена художника и дочь - художник. А тем не менее я год переписывалась с очень серьезными реставраторами, изучала технику реставрации, технику живописи. Я изучала, чем отличается лак, на котором работал, например, Тициан, от лака, на котором работал Беллини. Это бесконечная, бездонная тема. Какую бы профессию вы ни взяли, какой бы мир (не профессию - мир), в какой бы  мир вы ни погрузились - это всегда бездна без дна, это всегда вертикаль, которая уходит на необыкновенную высоту.

 

ТИХОМИРОВ: Дина, меня удивляет вот такая амортизация человеческая. Вы проживаете жизнь этих людей, вы работаете вместе с ними?

 

РУБИНА: Да.

 

ТИХОМИРОВ: А вы так хорошо выглядите.

 

РУБИНА: Спасибо, дорогой.

 

ТИХОМИРОВ: Нет, я серьезно.

 

РУБИНА: Это после девяти интервью сегодня.

 

ТИХОМИРОВ: Я именно это смотрел. Думаю: есть ли следы преступлений пластических хирургов? И понимаю, что их нет.

 

РУБИНА: Нет. Вы знаете, как говорит мой муж-художник: ╚Старей с достоинством╩. И я старею.

 

ТИХОМИРОВ: Вы не стареете, вы очень молодо выглядите. Я поэтому и спрашиваю, как вам это удается? Я понимаю, какая это тяжелая работа. Разговаривал как-то с Татьяной Устиновой. Я понимаю, могут к ней относиться как угодно писатели-коллеги, но она вся седая. Она говорит: ╚Вадик, я переживаю за каждого человека, которого выписывала в своей жизни╩. Как можно так жить? На вулкане и в то же время сохраняться внутри?

 

РУБИНА: Спасибо за комплимент. На самом деле все мои набранные многочасовым сидением за компьютером килограммы, и высокое давление, и чуть ли не гипертонический криз, когда надо убить героя┘ Вы знаете, по воспоминаниям жены Маркеса, когда он заканчивал ╚Сто лет одиночества╩, когда он убивал полковника, то он работал по ночам. Каждый писатель работает по-своему. Я по ночам сплю, правда, просыпаюсь в четыре утра и в пять уже работаю. Но Маркес работал ночью. И вот она (его жена) вспоминает, что в три часа ночи он поднялся наверх в спальню, рухнул рядом с ней на кровать лицом вниз, в подушку, и зарыдал. Она проснулась и сказала: ╚Ты убил его!╩

 

ТИХОМИРОВ: Давайте почитаем сообщения с нашего форума, потому что, мне кажется, писателю всегда приятно, как и читателю, как и художнику, когда о нем пишут хорошо. Ни одного гадкого сообщения. Пишет Юля Чернышева: ╚Передайте большое спасибо Дине за тот вкусный литературный ее роман. Читаю и наслаждаюсь╩. Ну, это только начало. А вот Марина Ч.  идет еще дальше. Она пишет: ╚Дина Ильинична, я вас обожаю. На днях прочитала небольшой сборник рассказов: ╚Вывеска╩, ╚Большеглазый император╩. Сидела в монреальском метро и плакала. Спасибо вам за ваши книги╩.

 

БАТИНОВА: Она там живет, в Монреале.

 

РУБИНА: Спасибо вам за такое письмо.

 

ТИХОМИРОВ: И, конечно, на СМС-портале все гораздо проще.  Пишут: ╚Какой блистательный гость! Обязательно прочитаю ее книжку. Андрей╩.

 

РУБИНА: Вот это уже приятно. Когда он ничего не читал, но вдруг понял, что надо┘

 

ТИХОМИРОВ: Мне хочется немножко отойти от литературы. Вы сказали про приемную дочь. В последнее время и в нашей стране, да во всем мире эта тема достаточно, с одной стороны, скользкая, а с другой стороны, ее постоянно муссируют. Надо ли брать детей, не надо ли брать приемных детей? Потому что, с одной стороны, это благое дело. А с другой - кто знает, какими были родители? Потому что гены все равно делают свое, не только соседи. Вот скажите, что делать вообще с приемными детьми?

 

РУБИНА: Я поясню. Моя Кариночка имеет маму и бабушку. И вообще она в полном порядке. Просто я ее увезла из Москвы в Израиль. Она как бы член моей семьи. А что касается приемных детей┘ У меня есть приятельница, она бездетная. И она поехала из Израиля в украинский детский дом, кажется, в Одессу за ребенком. Он ╚стоил╩ 25 тысяч долларов. Минуточку! Рассказываю. И она зашла в Дом ребенка, где дети лежали абсолютно┘ Им просто давали в ручки бутылочки, и если у ребенка была сила поднести ее к ротику, то он пил, а если нет, то он так и лежал голодный. И приятельница рассказывает: ╚Я схватила одну девочку, а дальше начала снимать с себя все: серьги, кольца, всё, чтобы ╚купить╩ еще одного ребенка╩. И она привезла двух девочек. Она рассказывала: ╚Я ужасно плакала, потому что, если бы могла, я привезла бы троих╩. Но получилось только двоих. У нее просто не было денег. Она программист в Израиле. Конечно, человек зарабатывает неплохо, но таких денег у нее нет. И сейчас она вкладывает в этих детей. Они, конечно, с отставанием, с проблемами, но занимаются с логопедом, рисуют┘ И, вы знаете, девочки выправляются, уже щебечут. Такие чудные девочки!

 

ТИХОМИРОВ: Но ведь может произойти так, что пройдет определенное время, и - чик! - у них включится та программа, которая была заложена?

 

РУБИНА: Может, может. И более того, я знаю такие случаи, я знаю эти драмы. Но, понимаете, это уже не наше дело, это дело небес. А мы должны сделать все в своей жизни для того, чтобы осуществить свое предназначение человека. Мы должны спасти другого человека.

 

ТИХОМИРОВ: Хорошо вы сказали. Больше ничего не  добавишь.

 

РУБИНА: Самое большое горе России, самая большая беда - это количество бесхозных детей. Это страшная беда. Я даже себе не представляю другую страну, где бы было столько бесхозных. Я говорю о странах, где существует понятие воспитания детей, понятие того, что такое ребенок, как его надо растить. Мне кажется, что нужна специальная национальная программа по выведению этого вопроса на иной уровень. Надо работать не с тем, чтобы с детьми что-то делать, а чтобы делать что-то с женщинами, с матерями и с отцами, чтобы не было такого, что ребенка можно оставить.

 

БАТИНОВА: А как в Израиле происходит? Спрашиваю потому, что некоторые люди, кто приходил к нам на интервью, у кого там живут родители или они там жили когда-то, говорят, что это самая лучшая страна, где  хорошо живется пенсионерам и детям. Правда это?

 

РУБИНА: Не стоит идеализировать любую страну. Но Израиль гораздо меньшая страна, там проще навести порядок. Меньшая даже по объему населения. Хотя я очень люблю Израиль, я могу часами говорить о том, что там хорошего. Да, конечно, безусловно, у нас чрезвычайно редкий случай, когда отказываются от детей, например, больных. Такое бывает. Но немедленно тут же находится семья, которая берет этого ребенка.

 

ТИХОМИРОВ: Дина, давайте послушаем наших слушателей. Юра, здравствуйте. Слушаем вас.

 

СЛУШАТЕЛЬ: Я смотрю вас по Интернету и слушаю одновременно. Хотелось бы Дине┘ Я не знаю, помнит она меня? Мы с ней встречались в Копенгагене два раза год назад.

 

РУБИНА:  Да, Юра, здравствуйте.

 

СЛУШАТЕЛЬ: Помните меня? Я - стеклодув.

 

РУБИНА: О, конечно, конечно! Вы замечательный стеклодув, замечательный!

 

СЛУШАТЕЛЬ: Мы с вами практически рядом жили в отеле.

 

РУБИНА: Да, да. И у вас была прелестная, совершенно очаровательная выставка.

 

СЛУШАТЕЛЬ: Пожалуй, наверное, речь не обо мне, а больше о вас. Мне бы в первую очередь хотелось вам передать привет от моей жены, которая была тогда вместе с нами. И, естественно, пожелать вам дальнейших творческих успехов.

 

РУБИНА: Спасибо. И вам всего самого доброго.

 

БАТИНОВА: И еще есть вопрос от слушателя: ╚Я вас не читал. С чего бы вы мне посоветовали начать?╩ И вдогонку вопрос: ╚Каким произведением своим вы гордитесь?╩

 

РУБИНА: Я не знаю, чем может гордиться писатель. Это ведь на самом деле тяжелые, совершенно мучительные отношения со своими книгами. Своих книг я не помню, поскольку я их не перечитываю. Не перечитываю просто потому, что я пишу новые. И голову надо держать в каком-то таком стерильном пространстве для того, чтобы там что-то бултыхалось. Я не могу все хранить в памяти. Поэтому я не могу посоветовать, что читать. У писателя все дети равны и всех он любит. Конечно, какие-то вещи меня больше устраивают, скажем так, к каким-то я отношусь без отвращения. Называть я их не буду.  Но скажу только, как говорил Маяковский: ╚Никогда не хвали мое предпоследнее стихотворение, только последнее╩.

 

ТИХОМИРОВ: Мы поняли вас. А, кстати, если говорить о любви и детях. У вас дети от разных мужчин┘

 

РУБИНА: Да.

 

ТИХОМИРОВ: Скажите, а как-то распространяется любовь к одному мужчине на любовь к одному ребенку, а любовь к другому мужчине - на любовь к другому ребенку? Есть ли знак равенства в любви к детям от разных отцов?

 

РУБИНА: У женщины это исключено. А у мужчин? Я думаю так, что когда мужчина любит женщину, то он любит и ее ребенка. То есть, он его принимает полностью, потому что это ее дитя, это ее производное. И мой муж Борис Карафелов всегда в равной степени относился и к своей родной дочери, и к моему сыну от первого брака, никаких проблем по этому поводу не возникало. Я даже вот пытаюсь сейчас что-то вспомнить и не могу.

 

ТИХОМИРОВ: Просто иногда возникает странное ощущение. Я знаю некоторые семьи, в которых происходят иногда конфликты.

 

РУБИНА: Это бывает часто.

 

ТИХОМИРОВ: Потому что очень часто женщина проецирует, к сожалению, нелюбовь к тому или иному мужчине на ребенка.

 

РУБИНА: Ну нет, нет. Я не знаю. Наверное, такие женщины бывают, но это не мой случай. Я люблю всю свою семью, всех своих домашних. И я такая огромная старая старуха Изергиль, всех обнимаю всей своей душой и всем существом.

 

ТИХОМИРОВ: Я на вас смотрю и понимаю, что вы не израильская писательница.

 

РУБИНА: А я себя никогда не позиционирую как израильскую писательницу, точно так же, как и русскую писательницу. Я просто писатель. И я не знаю, можете ли вы сказать, что Фазиль Искандер - абхазский писатель.

 

ТИХОМИРОВ: Нет.

 

РУБИНА: Нет. Можете ли вы сказать, что Аполлинер - польский писатель? Нет. Это зависит от очень тонких вещей. И мне кажется, что не стоит вообще ставить писателя, как статуэтку, в какую-то нишу, он всегда очень разный. Настоящий писатель всегда в движении, он всегда ищет в разных частях света и в разных частях своей души. И кормится на разных пастбищах.

 

ТИХОМИРОВ: А кто читает вас? Кроме того, что в Израиле, в России? Кто эти люди еще?

 

РУБИНА: Я могу вам сказать абсолютно точно, потому что я перед этими людьми двадцать лет выступаю. У меня, например, могли быть такие гастроли, когда я выступала в 40 городах Америки. Да, да, да, у меня были гастроли, я этим кормила семью. И это было совершенно нормально. Я читала не Баратынского и не Велимира Хлебникова, я читала какие-то свои маленькие кусочки, маленькие вещи. Я видела своего читателя и даже своего радиослушателя, потому что я часто давала интервью. Это самые разные люди, и я рада сказать, что это так называемый интеллигентный человек. Это человек с сердцем, человек с умом, человек с душой, внимательный, пристальный. Я повторяю и еще много раз повторю: я люблю своего читателя. Это очень стоящий человек, очень стоящий мужик, очень настоящая баба и настоящий подросток. Кстати, недавно на выступлении в книжном магазине, кажется, называется он ╚Новый книжный╩, маленький мальчик восьми лет спросил меня: ╚Когда можно считать себя писателем? Я пишу сказки, и я написал уже 15 сказок╩. Я сказала: ╚Ты уже писатель╩.

 

БАТИНОВА: Однажды я была в Швейцарии, и люди говорят: ╚Ты не могла бы нам привезти Дины Рубины?╩

 

РУБИНА: А Дину Дурбин - вы не слышали такое? Дело в том, что я названа в честь этой актрисы Дины Дурбин. И старики, которые ее прекрасно помнят, очень часто ко мне подходят после выступлений и говорят: ╚Вы  знаете, как я люблю вас, Дина Дурбин╩. И я слушаю и наслаждаюсь.

 

ТИХОМИРОВ: Может быть, взять псевдоним?

 

БАТИНОВА: Многие слушатели спрашивают о крепком слове, которое можно встретить в ваших произведениях. Считаете ли вы, что матерщина или мат, нецензурная лексика - это обязательное условие русского языка, то есть, оно там живет?

 

РУБИНА: Нет, это совершенно не обязательное условие, это одна из частей. Между прочим, во всех языках существует эта часть. Во всех литературах это приводится. Дело ведь только в чувстве меры и во вкусе. Ведь на самом деле, например, замечательным пользователем русского мата был Иван Алексеевич Бунин. И однажды, когда он получил Нобелевскую премию и захотел отметить с друзьями это событие, он заказал столик в кафе и опаздывал. Он ехал в такси. А в то время таксистами были, как правило, русские офицеры. И поскольку Иван Алексеевич опаздывал, он горячо изъяснялся. Могучая спина в кожаной тужурке сидела неподвижно, наконец, водитель обернулся и сказал: ╚Господин хороший! Я пять лет на флоте прослужил, но такого еще не слышал!╩ Тогда Бунин Иван Алексеевич воскликнул: ╚А как вы полагали, милостивый государь?! Я почетный член Академии изящной словесности!╩

 

ТИХОМИРОВ: Нам пришло трогательное письмо от Вадима Семина, мальчика. У нас перед вами должен был выступать Сергей Шаргунов, наш литобозреватель, но он приболел. Так вот, может быть, вы поможете? Мальчик пишет: ╚Вы можете посоветовать? Я люблю читать. А что мне почитать из последнего?╩ Я понимаю, что вас почитать, естественно. А вообще какие последние произведения, которые вас удивили или потрясли?

 

РУБИНА: Какого рода мальчик, какого возраста он?

 

ТИХОМИРОВ: Мальчик 17 лет.

 

РУБИНА: Пусть он, например, почитает, мне кажется, очень интересный роман Михаила Гиголашвили ╚Чертово колесо╩. Это очень важный и интересный роман, очень хорошо написанный. Михаил пишет на  русском языке, хотя он живет в Саарбрюккене, а сам он из Грузии, но уже много лет преподает Достоевского в университете в Саарбрюккене. Его романы ╚Толмач╩ и ╚Чертово колесо╩ - очень интересная литература. ╚Чертово колесо╩ - о наркотиках.

 

ТИХОМИРОВ: У меня в голове как-то не укладывается, чтобы писатель рекламировал другого писателя.

 

РУБИНА: Кроме всего прочего, будет интересно почитать Марину Москвину, замечательные ее книги о путешествиях: Япония, Индия. Разные у нее есть книги о путешествиях. Тоже стоит почитать 17-летнему человеку.

 

БАТИНОВА: Дина Ильинична, спасибо вам за то, что к нам приехали.

 

РУБИНА: Спасибо, ребята. Вы замечательные собеседники.