Валенки Виктор Сухоруков

ТИХОМИРОВ: Дорогие друзья, и вот он появился в нашей студии. На самом деле, уже полчаса этот человек находился за стеклом и так говорил, так говорил, что мы даже через стекло все слышали. Какой все-таки у вас громкий и красивый голос.

СУХОРУКОВ: Театральный. Здравствуйте, друзья.

ТИХОМИРОВ: Здравствуйте. В гостях у нас народный артист России Виктор Сухоруков. Виктор, мы очень рады вас видеть, но прежде, чем мы будем спрашивать вас о творчестве, о вашей жизни, хочется задать несколько вопросов, связанных с природой.

СУХОРУКОВ: Сколько хотите.

ТИХОМИРОВ: Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к тому, что в последнее время снег все сыпется и сыпется?

СУХОРУКОВ: Это не ко мне, это к Богу.

ТИХОМИРОВ: Понятно. Ну, а вот в Киеве, почему он сыпется? У нас-то понятно, как говорится, мы его чем-то прогневали?

СУХОРУКОВ: А что в Киеве? В Киеве - украинский снег, у нас - русский снег.

ТИХОМИРОВ: Да? Но вы ведь только что оттуда?

СУХОРУКОВ: Да, да, я только что там был на гастролях, триумфально прошли гастроли со спектаклем «Старший сын».

ТИХОМИРОВ: Вампилов?

СУХОРУКОВ: Да, по Вампилову «Старший сын».

ТИХОМИРОВ: Это еще кому-то нужно?

СУХОРУКОВ: Нужно, еще как нужно, вы не поверите, просто триумфально, аншлагово, играли в театре Леси Украинки. В Харькове мы сыграли один спектакль, два спектакля в Киеве. Дорогие друзья, я приглашаю вас всех в театр. Хотите быть личностями, хотите быть красивыми, хотите быть умными, хотите быть престижными - идите в театр. Вы не поверите, публика в зале меня настолько порадовала на Украине, и я немножко сейчас сваливаю в кучу, но хочу сразу вам признаться, да, сейчас гастроли, и, как это сказать, агентство, театральное агентство «Свободная сцена», куда мы были с Павлом Сафоновым приглашены для постановки…

ТИХОМИРОВ: А Павел был в каком, постановщиком или актером?

СУХОРУКОВ: Да, режиссер-постановщик, я с ним уже давно сотрудничаю, мы с ним когда-то делали «Раскольникова», сейчас идет с большим успехом на сцене Театра на Малой Бронной «Тартюф», где я играю Тартюфа, как приглашенный актер, и сегодня мы очень серьезно работаем со спектаклем «Старший сын», где я играю роль Сарафанова.

ТИХОМИРОВ: Это тот, которого играл в свое время Евгений Леонов.

СУХОРУКОВ: Ну, когда-то в кино, да, это было давно.

БАТИНОВА: А вот вы сказали про публику.

СУХОРУКОВ: И Женя Цыганов, и Евгений Пронин, и Женя Крегжде, Вася Симонов из Вахтанговского театра, актеры, Граня Стеклова, Ломоносова Оля, такая компания у нас, Роман Полянский, Игорь Неведров.

ТИХОМИРОВ: А скажите, Виктор, все-таки, когда вы играли в Киеве, вы как играли с субтитрами или на украинском языке, как вообще зритель вас воспринимал?

СУХОРУКОВ: Уверяю вас, даже если бы я играл молча, они бы нас понимали. Дело в том, что это только, видимо, на каком-то политическом уровне чего-то пилим, чего-то делим, разделяем, разграничиваем, среди жизни или внутри жизни людей ничего этого нет. Есть, конечно, какие-то харизматичные, одиозные или маргинальные личности, которые думают, что мы все уроды, а они там все светлые и оранжевые, или, наоборот, у нас все крылатые, а они там все хохлы с чубами.

ТИХОМИРОВ: Ну, да, и сало едят.

СУХОРУКОВ: Нет, это, понимаете, это все игры, какие-то агрессивные игры людей, которые либо существуют в комплексах неполноценности, либо желают как-то самовыражаться, либо им тесно в собственном мире и они расширяют свое влияние на умы людей.

ТИХОМИРОВ: Ну, вот, смотрите, Виктор, мы, например, умеем бороться со снегом, посмотрите на Красную площадь, видите, вся уже очищена от снега, а Украина не может в Киеве побороть снег.

СУХОРУКОВ: Ну, все равно я критиковать власть не буду, она, видимо, растерялась. Я скажу вам сразу, да, она растерялась. Дело в том, что как только мы приехали в Киев, там аномалия, там, вот я говорю, были бы умные, талантливые люди с кинокамерами, они бы заранее, впрок снимали бы все, что там происходило в последние трое суток.

ТИХОМИРОВ: А что там было? Подготовились бы, да.

СУХОРУКОВ: Все завалило. У меня было ощущение, мы жили в отеле «Украина» на высоком этаже, и когда я стоял у окна, мне показалось, что земля остановилась, и небо сыпет, сыпет на Киев, сыпет, откуда берется, круглые сутки валил снег. И вы не поверите, это было так страшно, потому что ни одной уборочной машины, я ничего не видел, только стою у окна и говорю: господи, да Януковичу надо армию вызывать, где он, где армия? Солдат всех с лопатами, с метлами со всякими. Это что-то было.

ТИХОМИРОВ: А как же вы вырвались оттуда?

СУХОРУКОВ: Случайно. Это отдельная большая история. Мы приехали с горем пополам рано утром в аэропорт, его закрыли, мы помчались на железнодорожный вокзал, и там задержки, задержки, Киев не принимал, не отпускал, и в результате София-Москва подхватила нас и вывезла. Единственный поезд за четыре, за три с половиной…

БАТИНОВА: Вам посчастливилось.

СУХОРУКОВ: Ой, счастливый, счастливый, еле-еле добрались до Москвы. Но хочу вам сказать, несмотря на все эти катаклизмы полный зал публики благодарной, аплодирующей, кричащей прекрасные слова на русском языке.

БАТИНОВА: Вы так одухотворены этой публикой, я все-таки хочу спросить, отличается публика, которая здесь, от тех, кто на Украине?

СУХОРУКОВ: Даже, если бы она отличалась, какая разница? Она, главное, ходит. И в России…

БАТИНОВА: Вам это дало вот эту эмоцию, которую сейчас вы нам…?

ТИХОМИРОВ: Такой заряд, да.

СУХОРУКОВ: Ну, поверьте мне, почему я благодарен вам, что мы заговорили о «Старшем сыне», это моя последняя премьерная история.

ТИХОМИРОВ: Крайняя, скажем так. Нас все время теперь поправляют.

СУХОРУКОВ: Ну, это все предрассудки, чему быть, того не миновать. И я настолько погрузился в этот спектакль, в свою роль, я ее обожаю. И, конечно, за последнее время я мало снимался, вот в последний год просто какой-то у меня был простой, может быть, и тишина, а, может быть, забвение, не важно. И я ударился в театральную жизнь, наступил, полностью погрузился в театральную вот эту историю, и у меня за один год, прости, Вадим, я выпустил в своем театре имени Моссовета новый спектакль, режиссер-постановщик, ну, он был целиком автор спектакля «Р.Р.Р». Не пугайтесь названия каркающего, это инициалы, аббревиатура имени Раскольникова. Это по произведению Достоевского «Преступление и наказание», где я играю накарканную мне еще с молодости роль Порфирия Петровича.

ТИХОМИРОВ: Да, да, это ваша роль.

СУХОРУКОВ: Вы знаете, какой спектакль получился грандиозный. Друзья, это не реклама, я просто хочу, чтобы вы себя уважали, приходите в театр, садитесь уютно, выпейте немножечко коньяка, кофейку, чайку, сбегайте в туалет, садитесь и получайте удовольствие. Мужики в костюмах, женщины напомаженные. Опять не дает говорить.

БАТИНОВА: Вадим, ты не даешь говорить.

ТИХОМИРОВ: Нет, я сейчас дам говорить, Виктор, только, пожалуйста, скажите руководству театра, нельзя, чтобы в театре так дорого стоял коньяк и бутеры.

СУХОРУКОВ: Правильно, только это надо не дирекции театра говорить, а директору треста какого-нибудь общепита. Это, видимо, отдельная какая-то контора. Ну, дорого, ребята, жратва-то дорого, нельзя этого делать.

ТИХОМИРОВ: Потому что и в театр хочется сходить.

СУХОРУКОВ: Есть выход - с собой бери, с собой, в сумочку. А что, у меня есть одна подруга, которая ходит по театрам, она снимает сапоги, одевает тапочки, вытаскивает мандарины, чистит мандаринки, сосет леденцы и смотрит спектакль. А что, она говорит, я с работы. В антракт она выпивает бокал шампанского, потом садится и кушает бутерброд.

ТИХОМИРОВ: Виктор, вы знаете, все-таки для многих людей профессия актера это какой-то вечный праздник, и вы, между прочим, поддерживаете эту, скажем так, актерскую агонию.

СУХОРУКОВ: Да.

ТИХОМИРОВ: А, на самом деле, это тяжелая профессия. Вот последняя история с Олегом Меньшиковым.

СУХОРУКОВ: Да, что случилось?

ТИХОМИРОВ: Он где, по-моему, в Таганроге или в Ростове-на-Дону у него случился гипертонический криз.

СУХОРУКОВ: Я этого не знаю, я там был вместе с ним.

ТИХОМИРОВ: Подожди, это что, не правда, что ли?

СУХОРУКОВ: Я же был на гастролях с ним. Краснодар, Ростов. У нас там действительно отменили спектакль, но никакой такой трагической истории там не случилось.

ТИХОМИРОВ: А что же тут все писали нам, весь интернет?

СУХОРУКОВ: Ну, вот и спрашивайте со своих журналистов, что это за криз такой?

ТИХОМИРОВ: Во враги, а? А почему спектакль отменили?

СУХОРУКОВ: Не знаю.

ТИХОМИРОВ: Не знаете, да?

СУХОРУКОВ: Не знаю, хотя приехали, мы в Краснодаре отыграли, переехали в Ростов и отменили.

БАТИНОВА: Ужасно. А расскажите, пожалуйста…

СУХОРУКОВ: А так как человек он известный, суперизвестный, конечно, на него обратили внимание. Но почему-то все придумали, ну, теперь говорят либо инсульт, либо гипертонический криз.

ТИХОМИРОВ: Да, а у нас, да, у нас все время, да.

СУХОРУКОВ: Не знаю, я не интересовался, я еще с ним не виделся, надо будет встретиться, поговорить.

БАТИНОВА: А расскажите про роль, вы сказали, вам накаркали еще с детства? Очень интересно.

СУХОРУКОВ: Это новый совсем спектакль. И что меня радует, когда я говорю, допустим, даже своим знакомым: приходите на премьеру. Вот, Достоевский, это грустно, тяжело, нам бы повеселее чего-нибудь. Я говорю: идиоты, приходите. И когда они приходят, они благодарны, они восхищены. Спектакль, конечно, немножечко, я вам смело скажу, могут его обвинить в поверхностном решении.

ТИХОМИРОВ: Попсовом.

СУХОРУКОВ: Даже клиповом таком решении. И я это поддерживаю. Он эсэмэсочно звучит, очень клипово, эсэмэсочно, и как-то пунктирно.

ТИХОМИРОВ: А сейчас время такое.

СУХОРУКОВ: Но настолько динамично, только успевай. Там у нас все крутится, вертится, и роли мы играем так же, как будто сидим на карусели и нам надо успеть крикнуть какие-то слова другим людям.

ТИХОМИРОВ: А вам не кажется, Виктор, что это вообще вся наша жизнь такая, вот мы все время на карусели, что-то хотим сказать, и поскакали дальше на лошадках.

СУХОРУКОВ: Да, и лишь бы поймать и уловить, и понять, что тебе передали эстафету. В данном случае я очень люблю эти два спектакля, которые за один год я выпустил и в Театре Моссовета вот «Р.Р.Р», куда приглашаю, не пожалеете. И «Старший сын».

ТИХОМИРОВ: Нет, ну, Виктор, смотрите. Достоевский все-таки понятно, это классика, уже мировая классика, тут, как говорится….

СУХОРУКОВ: И молодежь идет. И как она смотрит! Я, почему агитирую за театр, потому что вы не поверите, в кинотеатры, в кино ходят тяжело и плохо. У меня друзья в Петербурге, я езжу туда, как ни странно, смотреть новые фильмы, кинотеатр «Аврора», там суперзал.

ТИХОМИРОВ: А что, там хороший зал?

СУХОРУКОВ: Ой, там супертехника, там суперзал, там сидеть одно удовольствие.

ТИХОМИРОВ: И эти очки 3D?

СУХОРУКОВ: Никаких 3D. Я без очков смотрю. А в театр сегодня это такое отдохновение, такая радость. Тепло, уютно.

ТИХОМИРОВ: И все-таки про Вампилова.

СУХОРУКОВ: Давайте про Вампилова.

ТИХОМИРОВ: Я все время думаю, Вампилов это же советский автор, ну, какая-то бытовая история, два афериста.

СУХОРУКОВ: Уверяю вас, о, все, знаю, что сказать. Мне задали тут вопрос. В последнее время обратили внимание на драматургов советского периода. Что это за тенденция? Ребята, объясню. Те драматурги советского периода, которые обслуживали идеологию, они и сегодня не интересны. Кто обслуживал жизнь, обслуживал человеческие сюжеты на уровне библии…

ТИХОМИРОВ: А были и такие, да.

СУХОРУКОВ: Я думаю, что и Вампилов относится к числу тех авторов, и у него такова драматургия, которую можно поставить и в Италии, и в Америке, и в Африке, и на Северном Полюсе. И у него такая история, тут и говорить не надо, жил-был человек и вдруг разлетается его жизнь или судьба, как ядерный взрыв. И вот в этом взрыве возникает некто, который говорит: а я твое прошлое. Понимаете ведь, каким я эзоповым языком говорю. И он верит в это явление. Назовите Христом, назовите человеком, назовите сыном родным. И он в это верит. И когда вдруг ему говорят, что это не так, он все равно живет с этой верой. Ой, я испытываю катарсис, играя роль Сарафанова.

ТИХОМИРОВ: Как интересно.

СУХОРУКОВ: Он у меня настолько неожиданный, так его никто не решал, и вообще спектакль решен настолько неожиданно, несмотря на то, что пьеса 60-х годов, она очень звучит современно и интересно, и замечательно.

ТИХОМИРОВ: Нет, просто история Иисуса Христа.

СУХОРУКОВ: Я думаю, да. И даже мой, вот вы говорите, вы вспомнили Евгения Леонова, ну, ходил такой толстячок, такой неудачник. Нет, у меня очень он возвышенный, талантливая натура, замечательный музыкант. Только он немножечко ошибся временем, вот так я интригу такую закручу. И вот он живет и все у него хорошо, только временем он ошибся, и поэтому немножко живет не по расписанию.

ТИХОМИРОВ: А вы знаете, что вообще многие люди у нас сейчас живут не по расписанию?

СУХОРУКОВ: Да, согласен, может быть, поэтому спектакль и интересен. Что творилось в Киеве, ой.

ТИХОМИРОВ: Мы живем вот не по расписанию тоже.

СУХОРУКОВ: Почему?

ТИХОМИРОВ: Ну, потому что у нас тут вечернее время, как зимнее время, утреннее время, летнее время.

СУХОРУКОВ: Обидно, да, обидно.

ТИХОМИРОВ: То есть, у нас такое ощущение, что мы как-то немножко попали вне расписания.

СУХОРУКОВ: Да, да, а, главное, если бы нам сказали бы: бегите, и мы побежали бы. А то, нас не спрашивая, выключают, включают, прибавляют, убавляют, гасят, зажигают, и думаешь, как нам на это реагировать. Поэтому, а люди молчат и говорят: коровы мычат, не вовремя доятся, еще чего-то.

ТИХОМИРОВ: Скажите, а все-таки есть противоборство между кино и театром?

СУХОРУКОВ: Конечно, даже не между кино и театром, а между отношением к тебе этих двух индустрий.

ТИХОМИРОВ: Ну, потому что, с одной стороны, кино приносит известность, популярность.

СУХОРУКОВ: А что, и театр приносит. Только, может быть, у тебя популярность поуже. В кино тебя могут, как это, знает тебя страна, а по театру тебя знает твоя улица, твой город. Нет, главное быть талантливым и честным по отношению к публике. Сегодня я созрел до хорошего решения. Я сегодня принадлежу публике, я хочу ей принадлежать, ее обслуживать, заигрывать с ней в кавычках.

ТИХОМИРОВ: Вот видите.

СУХОРУКОВ: Я хочу быть с публикой, я хочу ею манипулировать, я хочу быть с ней, как ни странно. И когда мне сегодня говорят: а мне наплевать на публику… мне с этими людьми не по пути, или я вот делаю авторское кино, поймут меня или не поймут, мне это не обязательно. Я тоже с этим категорически не согласен.

ТИХОМИРОВ: Вот как раз, Виктор, я вам и хотел сказать, потому что многие актеры говорят: я не хочу сниматься в сериале, это низкопробно, я не буду.

СУХОРУКОВ: Нет, это сейчас мы говорим как раз о качестве продукта. Действительно, пусть это будет сериал, но он должен быть честным. Что такое честность, не воруйте, а тратьте, выбирайте людей поточнее, уделяйте времени для создания сериопроизведения более качественно, более подробно. Ну, поверьте, ведь когда стоит стол, можно хорошую скатерть постелить, можно постелить какую-то плохонькую, завалявшуюся где-то там в цехах, в складах, а можно купить новую по сути, по философии и по содержанию.

БАТИНОВА: Для вас важны детали вот такие, мелочи?

СУХОРУКОВ: Очень. И, главное, что и люди на это обращают внимание. И, конечно, качество исполнения. Я смотрю и мне очень жаль, что красивые лица, красивые люди, а играют плохо и очень не точно, и оценки не верные, ложь какая-то, какое-то кривляние, сплошной макияж, парикмахерская, такая прет парфюмерия.

ТИХОМИРОВ: Вам хорошо.

БАТИНОВА: А кого бы вы выделили из тех, кто сейчас в кино, в театре?

ТИХОМИРОВ: Вот из молодых или, может быть, скажем так, средних… может быть, чаю?

СУХОРУКОВ: Нет, нет.

БАТИНОВА: Воды?

СУХОРУКОВ: Все нормально, вы так говорите, как будто я упал.

ТИХОМИРОВ: И все-таки, Виктор, если ваша оценка, то кто? Я знаю, да, что артисты все, как дети.

СУХОРУКОВ: Понимаете, какая вещь… Нет, нет, я бы с удовольствием перечислил, у меня уже много на примете кого я заметил, кто мне по-настоящему, слово-то не хорошее «нравится», но нравится, потому что работают, я вижу, одержимо, идут в профессию, исполняют свою работу…

ТИХОМИРОВ: Ну, вот у нас Никита Ефремов был, вот сидел…

СУХОРУКОВ: Вот я могу про него и сказать, что вы, я его заметил еще на «Пассажирке».

ТИХОМИРОВ: Что это за «Пассажирка»?

СУХОРУКОВ: А он там играл, у Говорухина, у Станислава Говорухина фильм «Пассажирка».

ТИХОМИРОВ: Фильм «Пассажирка»?

СУХОРУКОВ: Конечно, он же там снимался. Не знаю, был ли он тогда уже, был студентом или закончил. Я назову Матвеева Максима, Никиту Ефремова, потом я назвал бы Плетнева, он в сериалах, в основном, снимается.

БАТИНОВА: Кирилл Плетнев.

ТИХОМИРОВ: Да, да, Кирилл Плетнев, хороший парень, кстати.

СУХОРУКОВ: Это я только из ребят.

БАТИНОВА: А девочек?

СУХОРУКОВ: У меня есть уже и девчонки, то есть, актрисы, я фамилии их мало знаю. Понимаете, а так как мне стали задавать все чаще этот вопрос, я обязательно на такие встречи буду приходить прямо со списком.

БТИНОВА: Нет, правда, просто интересно, потому что есть мнение, что нет молодых…

СУХОРУКОВ: Есть, они есть не только с общипанными бровями, с сережками в ушах, с татуировками. Хотя, на мой взгляд, актер не должен быть с бородами, с усами, с серьгами, с татуировками, не должен. Актер должен быть, извините, как болван, на который можно натянуть любой образ, любого героя, то есть сочинять. Мы должны быть телом для сочинения, а не неким уже образом, как Джигурда, например.

ТИХОМИРОВ: Вы хотите сказать, что…

СУХОРУКОВ: Я не смеюсь, я хочу сказать, что он сам себя закрыл в этот образ и из него уже никак не выскочит.

ТИХОМИРОВ: А вы считаете, что актер - это болванка, которую обрабатывает каждый раз режиссер?

СУХОРУКОВ: Да, он личность, фамилия, имя, отчество, а все остальное для игры, все для игры. Я мог бы чего-нибудь себе на голову придумать, но я же не придумываю до сих пор.

ТИХОМИРОВ: Подождите, а как же ваше внутреннее «я», ваша гражданская позиция?

СУХОРУКОВ: А причем здесь гражданская позиция и роль? Роль - это игра, гражданская позиция это позиция. А если вы хотите мне намекнуть, что гражданская позиция это есть игра, ну, давайте поговорим на эту аббревиатуру.

ТИХОМИРОВ: Нет, потому что многие актеры, вы знаете, в последнее время у нас, мне кажется, играют не только на сцене, но и в жизни. У них активная яркая жизненная позиция.

СУХОРУКОВ: Так вы думаете это игра или позиция?

ТИХОМИРОВ: Мне кажется, что это иногда игра. Они бросаются…

СУХОРУКОВ: Ну, тогда вопрос: за какие деньги? Я за игру деньги получаю, а за позицию никто денег не дает.

ТИХОМИРОВ: А за гражданскую позицию тоже можно получить денежки.

СУХОРУКОВ: Можно, да? Нет, мне это не интересно.

ТИХОМИРОВ: Да? Черт побери. Придется…

СУХОРУКОВ: Давай, давай, выводи меня на вопрос, выводи.

ТИХОМИРОВ: Вы знаете, у нас просто сейчас небольшая пауза, новости, поэтому мы сейчас на секундочку прервемся.

СУХОРУКОВ: А я остаюсь со своей позицией.

ТИХОМИРОВ: И вот несколько писем, которые пришли к нам: Виктор, спасибо вам за творчество, пожалуйста, следите за здоровьем, живем не 300 лет, а живем… Живите 300 лет!

СУХОРУКОВ: Ну, правильно, тут один помер в ванной, ну, так в ванной бы и несли его на кладбище. Умрешь, с собой не возьмешь, и у ванной карманов нет. Вот она, философия жизни.

ТИХОМИРОВ: Виктор, мы начали говорить о гражданской позиции. А скажите, например, ваша гражданская позиция позволила вам сыграть, если вам предложат, например, сыграть Березовского, который скоропостижно скончался в Лондоне?

СУХОРУКОВ: Ну, и сыграл бы.

ТИХОМИРОВ: И мне кажется, что вы хорошо бы сыграли его.

СУХОРУКОВ: Ну, Лужкова, наверное, еще лучше сыграл бы. Нет, я, почему пошутил, вспомнил Лужкова, потому что у меня, наверное, по весне в мае месяце выйдет 4-серийный фильм по повести Полякова «Апофигей», где я сыграл номенклатурного работника, это, на мой взгляд, очень интересная история, и я сыграл там вот такого, как они называются…

ТИХОМИРОВ: Ну, партработник или кто?

СУХОРУКОВ: Да, партработник или административный, и очень похож на нашего бывшего мэра. Как-то я там в кепке.

ТИХОМИРОВ: О, как не стыдно.

СУХОРУКОВ: И благодаря кепке я, именно кепка помогла мне придумать сюжет роли, биографию этого человека. Я сначала отказался от этой роли, говорю: ну, тут играть нечего, ничего, ни конца, ни начала, и потом вдруг, когда меня одели, я одел кепку, я понял, все, есть сюжет. Если выйдет этот фильм, посмотрите, вы поймете. Так что, кого хотите, того сыграю, да хоть Путина, мне какая разница. Я же буду играть, а не претендовать на наследство этого человека.

ТИХОМИРОВ: А вот, кстати, по поводу игры, вы сыграли таких двух известных политических деятелей.

СУХОРУКОВ: Каких двух?

ТИХОМИРОВ: Павел Первый, нет, ну, вы и Ленина играли, но я просто беру сейчас Павел Первый и Хрущев.

СУХОРУКОВ: Да, да.

ТИХОМИРОВ: Это два человека, которые, мне кажется, были поворотными в истории судьбы страны. А мне кажется, не любят у нас в стране таких людей, которые энергичны, которые что-то хотят быстро, решительно.

БАТИНОВА: Ну, почему не любят, они же были в истории.

ТИХОМИРОВ: Они были в истории, но, к сожалению, и тот, и другой закончили достаточно трагично свой путь.

СУХОРУКОВ: Да, да.

ТИХОМИРОВ: А как вы думаете, с чем это связано? Мы, с одной стороны, всегда стремимся к быстрым преобразованиям, и в то же время, когда люди появляются такие, которые хотят быстро.

СУХОРУКОВ: Я думаю, дело не в скорости каких-то желаний, в скорости исполнения, или, скорее, ближе, как это Хрущев: мы в 80-м году будем жить при коммунизме, и он спешил и торопился. И тот же Павел Первый, которого убивали-то ведь не…

ТИХОМИРОВ: Да, он тоже спешил.

СУХОРУКОВ: Не революционеры, а олигархи, будем так говорить.

ТИХОМИРОВ: Конечно.

СУХОРУКОВ: Его убивали свои же, который тоже как бы поднял знамя своего деда Петра Первого, и тоже очень быстро хотел каких-то изменений в стране, и подтянуть Русь к европейским каким-то стандартам. Я думаю, здесь не в реформах дело, а в том, и при Хрущеве, и при Павле, я говорю о своих героях, в том, что он затрагивал интересы людей, которые при этом что-то теряли, а теряли, кто имел, вот и все, я не буду расшифровывать. Если Павла угробили свои же князья, бароны и прочие-прочие очень богатые люди, которые в Англии имели счета. Понимаете, он затронул их интересы, интересы купечества, я имею в виду богатых людей. Так и Хрущев. Видимо, когда он решил преобразовывать что-то, хотя он человек тоже по локоть в крови, Хрущев по локоть в крови, при сталинском-то режиме он был активным человеком, и, тем не менее. Вот эта оттепель и вот эти перестройки, я думаю, они страдают от своих же, потому что затрагиваются большие деньги. Мне кажется, только так. Деньги, влияние.

ТИХОМИРОВ: Я просто думаю, почему тогда сейчас не поставить некоторых представителей обороны из сервиса, я теперь понимаю, тронь, понимаешь, а что подумают другие, а что они потом могут сделать?

СУХОРУКОВ: А я думаю, там все друг про друга все знают.

ТИХОМИРОВ: Да конечно.

СУХОРУКОВ: Потому такая невнятица в решении многих социальных каких-то криминальных вопросов, политических, в тринадцатикомнатной квартире сидеть под арестом, а тысячи женщин за какую-то провинность, там мужа побила сковородкой, сидят.

ТИХОМИРОВ: Так и… по делом им.

СУХОРУКОВ: Да, да. Сидят в условиях непотребных. Это дурно пахнет, и это может отозваться даже для государственного устройства очень и очень не хорошо.

БАТИНОВА: Виктор Иванович, у нас вопрос от наших слушателей очень много.

СУХОРУКОВ: Давайте.

БАТИНОВА: Л.Б.Г на форуме спрашивает: «Большинство ролей… (сначала ложка дегтя, - Батинова) ваших не считаю эталоном, с другой стороны, ни одной роли, где бы вы не выложились на сто процентов, тоже не знаю. Вопрос: почему вы не стали претендовать на, условно говоря, главные роли, и предпочел стать главным среди вторых, иногда, правда, затмевая при этом первых? Я не про общие места вроде «Брата», я про более глубокие его вторые планы. Ну, Ленин тот же, или мент в «Жмурках», просто конгениально».

СУХОРУКОВ: Где же деготь? Деготь-то где? Тогда слушайте внимательно, отвечаю и на вопрос, и как бы напоминаю. На сегодняшний день у меня в кино около 80 названий, из них качественных около 24, мало того, я, считая себя характерным актером, без, как это, ни рожи, ни кожи, ушастый, с редкими зубами, когда-то был конопатый с белесыми глазками, вдруг у меня одних главных ролей 17 штук. Поэтому нет, тут вы что-то не доглядели. Может быть, вы еще молоды, но у меня с 1989 года были такие главные роли, что мне просто не то, что грех жаловаться, а даже не ловко перед героями-любовниками а-ля русскими Ален Делонами. Я многим щелкнул по носу.

ТИХОМИРОВ: Скажите, а как вы согласились на роль про уродов-людей?

СУХОРУКОВ: Как согласился. Снимал мой любимый режиссер Алексей Балабанов, и я считаю, что это шедевр, я считаю, что это лучшая картина.

ТИХОМИРОВ: Недавно просто его показывали на одном из каналов, и я не смог просто.

СУХОРУКОВ: Потрясающая.

ТИХОМИРОВ: Конечно, потрясающая, но настолько тяжело, я подумал, господи, бедные актеры, что же они переживали вообще.

СУХОРУКОВ: Тогда вы посмотрите «Волчок» Сигарева, и вам станет легче.

ТИХОМИРОВ: Ха, гораздо легче, да.

БАТИНОВА: Это точно.

ТИХОМИРОВ: Это тоже верно. А вот, скажите, как актер может, ну, перевоплощаясь, работая на сцене, а потом как, чтобы отпустило меня все это?

СУХОРУКОВ: Ну, игра, это же игра. Вот есть у детей кубики, какие-то там игрушки…

ТИХОМИРОВ: Ничего себе игра.

СУХОРУКОВ: Да, ну, я думаю, существует какая-то наркотическая зависимость от профессии, да, она называется профзаболевание. У летчиков, врачей, подводников, и у актеров есть профессиональное заболевание. Почему многие страдают, когда не звонит телефон, когда нет предложений, не зовут и тишина накрывает тебя, как ватным одеялом, и актер или актриса страдают от этого. Это не слава нужна, не какая-то там, какой-то праздник жизни, нет. Просто мы настолько свою психику, свою нервную систему и вообще всего себя мы подчиняем взаимоотношениям с публикой, с неким каким-то живым миром, что мы уже без этого, нам плохо без этого. Мы пульсируем туда, и обратно возвращается, пульс возвращается к нам.

БАТИНОВА: Да, обмен энергией.

СУХОРУКОВ: К которому, мы привыкаем к этой пульсации.

ТИХОМИРОВ: Но, с другой стороны, а зависть актерская?

СУХОРУКОВ: Ну, а куда от нее деться-то, она бывает.

ТИХОМИРОВ: А как вы ее переживаете? Скажите, я не знаю, рассказывал в прошлый раз или нет, когда я вышел от вас, из вашей гримерной, а навстречу мне шел один народный артист, которого я знаю давным-давно еще по работе в другом театре. Я подошел к нему и спросил: а вы играете с ним в одном спектакле? Я подошел к нему и сказал комплимент. А он, увидев, из какой гримерки я вышел, сказал: спасибо, лучше скажите комплимент тому, откуда вы вышли. И пошел дальше с гордо поднятым носом.

БАТИНОВА: Ну, просто у него настроение было плохое.

ТИХОМИРОВ: Да, видно, настроение было плохое. И я подумал: господи, ты народный артист, у тебя, и вот как ребенок просто, думаю. Ой-ой-ой.

СУХОРУКОВ: Бывает, и не как ребенок, бывает и как зверь, такое бывает. Ну, что делать, как с этим бороться. У меня есть в Москве театр, в котором я дважды выступал и дважды оттуда пулей вылетал…

ТИХОМИРОВ: Свят, свят, свят, да?

СУХОРУКОВ: Ну, не свят, а ноги липнут, и дыхание спирает, думаешь, нет, не твоя территория. Хотя, понимаете, какая вещь, зависть, она есть везде и во всех отраслях и во всей жизни. Все что дышит, там зависть, как и ревность. Это нормально, наверное. Другое дело, хватает ли ума, терпения, мудрости, ну, мудрость продукт все-таки прожитой жизни, эта мудрость высекается из накоплений. А когда молодые люди и друг другу завидуют, это страшно, и надо найти в себе мужество, как ни странно, обретать и накопить заранее мужество, понимая, что зависть может тебя настигнуть, а эта вещь заразная, отвратительная и очень-очень болезненная.

ТИХОМИРОВ: И разрушительная.

СУХОРУКОВ: Я, слава богу, с этим поборолся и мне это не грозит, как ни странно, из-за прожитой жизни. Там, где мне было плохо, ну, грубо говоря, плохая жизнь воспитала во мне чувство справедливости, объективности.

ТИХОМИРОВ: А все-таки страдания действительно очищают?

СУХОРУКОВ: Очищают. Меня оно очищало.

БАТИНОВА: Вас ничего не может разгневать или, не знаю, вывести из себя сейчас?

СУХОРУКОВ: Как это? Может. Мы говорим о зависти. Я сегодня не завидую, у меня есть хорошая поговорка: и за бортом живут люди. То есть, можно жить и без каких-то определенных вещей, которые одни имеют, другие не имеют. Мы живем в супернесправедливом мире и это даже обсуждать не надо. И все эти опять оппозиции, маяки или маятники, качания, мотания, брожения, булькания, революции, бунты, это все только от несправедливости. А вещь-то она субъективная, никто не знает, есть ли формула справедливости, есть ли формула честности. Нет формулы, каждый ее понимает по-своему.

БАТИНОВА: Абсолютно, и это его правило.

СУХОРУКОВ: Вот и все, к сожалению. И сталкиваются, и даже внутри этой борьбы, кто за и против, даже в этих двух буквах «за» тысячи противоречий. Вот недавно, я не хочу даже на эту тему говорить, но вот Исаев сейчас сцепился с «Московским комсомольцем», и тут же показали фотографию, он вчерашний анархист, а сегодня он член «Единой России», и разговаривает в этом, как он называется, в интернете: ответите, мы вам этого не забудем, твари и прочее. Ну, это же безобразие. Где правда, кто прав?

БАТИНОВА: Конечно, у каждого она своя.

СУХОРУКОВ: Поэтому как надо быть внимательным друг к другу, иначе мы разрушим все к чертовой матери.

ТИХОМИРОВ: Просто вы сказали о классовых разграничениях, вот я говорю….

СУХОРУКОВ: Простите, я просто расскажу совсем… у меня подруга, моя однокурсница, прекрасный человек, она говорит: ой, что творится, в стране ничего не работает, как-то куда-то мы катимся, и тут же говорит: а я вот за границей квартирку купила, и дочка в Англии учится.

ТИХОМИРОВ: Вы знаете, что-то вы как-то сейчас повернули лицо, я даже догадываюсь, о какой актрисе идет речь.

СУХОРУКОВ: Не знаю.

ТИХОМИРОВ: Я тоже не знаю, и не надо.

СУХОРУКОВ: Более того, а сейчас я готовлюсь тоже за рубеж гастроли, и мне разрешили взять с собой сестру, которая никогда, прожила 50 лет…

ТИХОМИРОВ: Кстати, как ваша сестра?

СУХОРУКОВ: Замечательно. У нее внук.

ТИХОМИРОВ: А племянник как?

СУХОРУКОВ: А племянник в армии, сейчас заканчивает службу.

ТИХОМИРОВ: Почему вы не сделали ему военный билет?

СУХОРУКОВ: Никакой билет, что вы! Он у меня в Балашихе служит, уже выволочку получил.

ТИХОМИРОВ: Вот это дядя!

СУХОРУКОВ: Нет, он и сам хотел, и я ему сказал: иди, иди, хотя ребенок родился, Кирилл Иванович, сейчас уже два годика, летом вернется, сын растет, на даче все в порядке. Так вот, я сестру хочу взять с собой за рубеж. И она говорит: Витя, через месяц паспорт будет только готов. Я говорю: ни фига себе, мое родное Орехово-Зуево, 100 километров от Москвы, все плохо живем. Очередь за паспортами за зарубежными. Вот, ребята, все относительно. Я не хочу раздавать оценки или судить, или рассуждать на эту тему, только потому что все очень относительно. Где хорошо, где плохо, кто прав, кто не прав.

ТИХОМИРОВ: Слушайте, но вернемся к творчеству. Вот нам Вторая Теща, наша любимая слушательница, пишет: «Вот актер, конечно, он яркий. Но вот как Высоцкий не актерским талантом берет, а чем-то другим. Я, конечно, уважаю, что он из трясины выбрался, но он как из массы Гудвина, у него и свет, и оптимизм так брызжет, что ведрами черпать бы и пьянь отпаивать». Такое вот образное…

СУХОРУКОВ: Здорово, здорово, отпаивайте, отпаивайте, берите, берите, мне не жалко.

ТИХОМИРОВ: Ну, а, с другой стороны, знаете, вот тоже ведь о вас часто говорят, Виктор, конечно, замечательный актер, но ведь берт-то чем, ведь на грани идет практически, на грани здорового и не здорового.

СУХОРУКОВ: Талант, да. Талант заключается в том, что я эту грань сам придумал, сам по ней хожу, и в этом есть мой талант. Потому что, если я переступлю эту грань, значит, я либо бездарь, либо дурак.

ТИХОМИРОВ: Или пациент, да.

СУХОРУКОВ: А то, что я идут по грани, это и есть актерство. А как же, это, может быть, и есть, как это, мой имидж, или моя методика по грани. Мне больше брать нечем, как только быть не лезвии бритвы.

ТИХОМИРОВ: А мне кажется, вообще все люди хотят быть на лезвии бритвы.

СУХОРУКОВ: Хотят, а не у всех это получается. Поэтому говорят: ну, он же на грани. На грани.

БАТИНОВА: Слушайте, тут все отмечают, конечно, эту вашу жажду жизни, позитив этот.

СУХОРУКОВ: Люблю, почему, опять через черный период жизни я вдруг понял, что даже, когда ты один в пустыни дышишь и вдруг голова, в голове зарождается мечта, вот ради этого уже и можно жить.

БАТИНОВА: Нет, Виктор Иванович, ничего ругательного про вас.

СУХОРУКОВ: Сдали меня с потрохами.

ТИХОМИРОВ: И уши у них радуются. Виктор, вы - супер.

БАТИНОВА: Пишет Ольга вам огромное спасибо за ваше сердце, за ваш позитив, за ваши работы, за то, что вы вообще пришли сегодня к нам.

СУХОРУКОВ: Приходите ко мне в театр, я в Театре Моссовета служу, у меня там и «Царство отца и сына», и «Р.Р.Р.» новый спектакль, у меня на Бронной «Тартюф».

ТИХОМИРОВ: А вы все уже, уже в штате?

СУХОРУКОВ: Да, она меня в штат втащила, Валентина Тихоновна, директор втащила. Она говорит: ну, Виктор, Михаил Козаков в свое время не хотел, а вот я вас приглашаю. Я говорю: ага, значит, гроб поставить, чтобы поставили, да, говорю, хоронить, чтобы из театра, но имейте в виду, на сцену не ставьте, только в фойе около рыбок, около аквариума, и никаких аплодисментов за гробом, никаких, все тихо, красиво.

ТИХОМИРОВ: Достойно.

СУХОРУКОВ: Достойно.

ТИХОМИРОВ: Виктор, давайте поговорим лучше пока о жизни.

СУХОРУКОВ: Давай, давай, это я так почему хулиганю на тему смерти, потому что буду жить долго. И, главное, я знаю, что смерть-то вещь неотвратимая.

ТИХОМИРОВ: Да, это уж точно. Знаете, вы кого мне напоминаете? Вы сейчас удивитесь очень.

СУХОРУКОВ: Давай.

ТИХОМИРОВ: Я иногда смотрел на западном телевидении интервью с Депардье. Ну, до того момента, как он стал российским гражданином, и меня поражало его огромное, то есть он начинал отвечать на маленький вопрос, и вдруг он начинал говорить так страстно, так убежденно. Я думаю, ну, неужели актер не может, по крайней мере, в жизни, ну, немножко сэкономить, немножко поджаться.

СУХОРУКОВ: Привычка.

ТИХОМИРОВ: Я подумал, что, да, привычка. И вот так просто…

СУХОРУКОВ: Я себе иногда, Вадим, тоже говорю, все, меня же ругают мои близкие: ну, что ты опять как пацан. Я говорю: хорошо, сяду, галстук подтяну, руки положу на колени, буду весь из себя солидный такой.

ТИХОМИРОВ: Кстати, желтая кофточка вам очень к лицу.

СУХОРУКОВ: Ой, спасибо, да. Ну, весна маленько.

ТИХОМИРОВ: Да, да, у нас как солнце.

СУХОРУКОВ: Маленько мандарины на снегу. Думаю, буду вести себя солидно. Ой, на две минуты, больше не …. Скучно урчать: да, да. Нет, мы же разговариваем с людьми, а их много там на той стороне, и с ними надо быть боле выразительными.

БАТИНОВА: А вы любите посиделки с друзьями? Или больше с родными?

СУХОРУКОВ: Нет, люблю, люблю, я и с друзьями… А друзья и есть родные люди, господи.

БАТИНОВА: Сейчас подумала о том, что мы как будто на кухне.

ТИХОМИРОВ: Да, да, мы сидим как будто, такое впечатление….

СУХОРУКОВ: Ну, вот сейчас мы только приехали, мы поездом ехали всем коллективом «Старший сын», это была такая душевность. Я поймал себя на том, что я к ним привык, я в них влюбляюсь, я к ним привязываюсь и думаю, вот сейчас разбежимся, и я начну скучать. Скучал, слава богу, не долго.

ТИХОМИРОВ: Скажите, Виктор, а все-таки вот эта история с передвижением, я где встретил Виктора неделю назад? В метро на переходе «Тургеневская» - «Чистые пруды».

СУХОРУКОВ: Да.

ТИХОМИРОВ: Виктор со мной поздоровался, а я-то…

СУХОРУКОВ: Я крикнул: Тихомиров!

ТИХОМИРОВ: А я иду, чего-то там, думаю, кто там, и вдруг меня Сухоруков, я даже подпрыгнул. Догоняю Виктора, ну, что это такое, вы народный артист, ну, как, ну, в метро, ну, не по чину.

СУХОРУКОВ: Не по чину? А в метро, что, ездят люди без чинов, без званий?

ТИХОМИРОВ: Да, без наград.

СУХОРУКОВ: Да, зато хорошо одетые, с хорошими лицами, все куда-то спешат по делу. Так что нет, понимаете, у нас метро замечательное, немножко грязноватое, не успевают убирать, наверное. А я потом разговаривал с девчонками в метро, говорю, чего-то как-то стало грязно, пыль кругом собирается, знаете, как по инерции она прибивается в углах, там пух стоит. Она говорит: ну, раньше в метро была своя какая-то сила с метелками и с этими совочками, а теперь это все фирмы, они там за все, за каждый угол денег требуют. Ну, может быть, поэтому, я не знаю, а то на меня еще в суд подадут, скажут: вы чего наших уборщиков обижаете. Но в данном случае метро очень удобный транспорт и я всегда знаю, что выскочил, сел, через 20 минут я там, где нужно, очень пробки меня угнетают и портят здоровье. Нет, а дел иногда много, а опаздывать я не люблю, и вам, друзья, не советую. Опоздание это оскорбительно, унизительно и не правильно, опаздывать нельзя, потому что опоздание это и есть нарушение неких договоренностей. Мы договорились встретиться, давайте свои договоренности выполнять. Ну, так, мелочи жизни.

ТИХОМИРОВ: Как вы интересно сказали, просто задумался об этом, что действительно, если ты дал слово, ты должен его выполнить.

СУХОРУКОВ: Ну, когда мне говорят люди, которые ездят на машине: ой, я настолько привыкла ездить в автомобиле, что я лучше опоздаю, но я ни за что не полезу в метро, в этот туберкулезный диспансер.

БАТИНОВА: А когда такие дороги и полезешь, куда денешься.

СУХОРУКОВ: Да, ну, и езжайте.

ТИХОМИРОВ: Да, Виктор, а вы знаете, что довели до слез вон половину нашей аудитории. Такая, говорят, душевная энергия, аж слезу прошибает. Ну, зачем вы?

СУХОРУКОВ: Попейте чайку.

ТИХОМИРОВ: Спасибо.

СУХОРУКОВ: Чайку, винца попейте.

ТИХОМИРОВ: Спасибо, доктор Виктор Иванович.

СУХОРУКОВ: Близких, близких не забывайте.

ТИХОМИРОВ: Да, это уж точно. Вас спрашивают: а вы крещеный?

СУХОРУКОВ: Крещеный. У нас очень красивый храм в Орехово-Зуеве, он отреставрированный, он соборный, очень, у нас там даже есть копии васнецовских фресок.

ТИХОМИРОВ: А я, знаете, иногда думаю, Виктор, я понимаю, что каждый человек имеет право верить в бога, не верить в бога.

СУХОРУКОВ: Да, есть тема на это, у меня есть тоже на это ответ. Он у меня сам по себе родился. Не важен Бог, то есть, есть Бог или нет Бога, для меня не существует теперь этого вопроса, не существует этой проблемы, потому что, как я однажды сказал, для кого-то бог мужик с бородой, а для кого-то герань на подоконнике. Важна вера. Вот, если вера есть и она сильна внутри тебя, для тебя, ради тебя, во имя тебя, и эта вера исходит от тебя, все, и бог будет. Вы не поверите, огромное количество случаев со мной происходило, когда я вздрагивал и говорил: ну, надо же, какое совпадение. А потом думаю: а, может, это не совпадение, а, может, это и есть бог? А, может, не бог, а параллельный мир, который существует, и мы все кому-то принадлежим, другим каким-то представителям в параллельных мирах. Потому что даже, опять вспоминая катаклизм в городе Киеве нашей соседней страны, нашей гостеприимной Украины…

ТИХОМИРОВ: С которого мы начали, да.

СУХОРУКОВ: Мы сидели на вокзале и нам отмена, отмена, и вдруг я вспомнил, что я крестик снял на спектакле, а одеть не одел. И говорю Жене Крегжде, актрисе: ой, я крестик-то не надел. Одеваю. Она говорит: и я не одела. Я говорю: давай, одевай, сейчас поезд приедет. И поезд-то приехал. Мы одели крестики, и поезд пришел.

БАТИНОВА: Слушайте, Алина написала: как хочется к вам прижаться.

ТИХОМИРОВ: Слушай, я предлагаю всем одеть крестики, да, и надо, чтобы весна побыстрее. Хотя говорят, если поздняя Пасха, то и всегда весна поздняя.

СУХОРУКОВ: А мне кажется, тут еще зависит от вулканов. Когда вулканы пробуждались в моей жизни, после этих вулканов всегда погода хулиганила, она куражилась над человечеством. Да пусть куражится! Ничего, лишь бы жили, лишь бы этот метеорит не упал покрупней, а то ведь так упадет, что уже и, эй, золотые часы не помогут.

ТИХОМИРОВ: Все, ждите нас на спектакле, говорите «Р.Р.Р» на Моссовета?

СУХОРУКОВ: Да, в Театре Моссовета «Р.Р.Р.» и «Старший сын» Вампилова «Свободная сцена». Играем катарсис, у меня сейчас такой театральный период, я счастлив на сцене, живу какой-то интереснейшей жизнью, чего и вам желаю.

БАТИНОВА: Спасибо вам огромное.

ТИХОМИРОВ: Спасибо большое. Виктор Сухоруков был у нас в гостях, с чем вас тоже поздравляем, слушатели.