Субъектив Чернышевского убил Освободитель

Руссикй либерализм в XIX веке и личность Чернышевского. Эту тему Пётр Фёдоров и Наталья Мамедова обсуждают в эфире радио "Вести ФМ" с философом Владимиром Кантором.

Мамедова: Ну, давайте, уважаемые участники нашей сегодняшней встречи в эфире, перейдём всё-таки к Чернышевскому, к Николаю Гавриловичу. Я думаю, что мы заинтриговали нашу аудиторию.

Кантор: Когда Николай Гаврилович умер, это был 1889 год... Ну, во-первых, надо понять, 20 лет каторги, когда он был просто вычеркнут из жизни вообще. Его имя было запрещено упоминать.

Фёдоров: Но его помнили, насколько я понимаю. Были две попытки его освобождения.

Кантор: Шесть.

Фёдоров: Шесть.

Кантор: Не только помнили. Когда он умер... Причём это тоже надо понять, когда его освободили из Вилюйска, а Вилюйск - это страшное место, "Народная воля" торговалась: либо коронация Александра III пройдёт нормально, если вы отпустите Чернышевского, если вы его не отпустите, у вас будет фейерверк. Правительство отпустило. Но как! Вы понимаете, что такое из Вилюйска за месяц доехать до холерной, страшной малярийной Астрахани. За месяц! То есть его гнали, чтобы он помер там. Это была попытка на самом деле казни.

Фёдоров: Уморить.

Кантор: Он прожил там 5 лет, в общем, выжил. И ещё потом год жил у себя в Саратове. Так вот, когда он умер, человек, имя которого запрещено было, повторяю, упоминать, сотни, не преувеличивая, венков, писем и так далее шли со всех городов России.

Фёдоров: Как эта память была сохранена? Почему? Чем он отличался от других? Он умер достаточно, по нынешним временам, молодым, ему был 61 год.

Кантор: Ситуация довольно, на мой взгляд, простая. Было то, что в России крайне редко бывало. Невероятное чувство собственного достоинства. Я не буду говорить об идеях, они тоже интересные, но когда человек, сидя в Петропавловке, пишет письмо императору: "Я требую (требую!) справедливого рассмотрения моего дела", - и подписывается не "ваш верноподданный", а "ваш подданный Николай Чернышевский", император, я думаю, просто обалдел. Такого не было! Когда он пишет потом генерал-губернатору Санкт-Петербурга Суворову...

Фёдоров: Это же был Александр II.

Кантор: Это был Освободитель, который, собственно говоря, убил Чернышевского. И я думаю, я об этом ещё скажу, что это ему, в общем-то, отыгралось.

Полностью слушайте в аудиоверсии.