Служебный вход Михаил Кисляров: недоразумение превратилось в разногласие, разногласие – в конфликт, конфликт – в скандал

Гость - еще недавно главреж Камерного музыкального театра имени Покровского Михаил Кисляров.

ЗАСЛАВСКИЙ: В студии Григорий Заславский. Я рад приветствовать сегодня режиссера, хореографа и до, как я понимаю, 8-го февраля примерно этого года – главного режиссера Камерного музыкального театра имени Покровского Михаила Кислярова. Здравствуйте, Михаил Степанович.

КИСЛЯРОВ: Здравствуйте.

ЗАСЛАВСКИЙ: И скажу так, что, наверное, вот ваш… несмотря на то, что, кстати говоря, на сайте вы до сих пор написаны как главный режиссер, и это соответствует действительности или нет?

КИСЛЯРОВ: Прежде всего я хотел бы поблагодарить всех тех, кто в этой непростой истории Камерного театра принимал участие и выражал сочувствие, выражал, так сказать, свои мысли по этому случаю, и в первую очередь Министерство культуры, которое вовремя как бы вмешалось в этот процесс. Вот. Что касается положения дел сегодняшнего дня, пока я вне стен театра. Что будет дальше – посмотрим.

ЗАСЛАВСКИЙ: Скажите, а вот вся эта история, она как вообще возникла? Потому что когда увольняют актера, это более или менее понятно. Когда увольняются, уходят артисты – тоже. Но когда увольняют главного режиссера, и, как мне казалось, первого человека в театре, каковым вы воспринимались, и как вообще возникла ситуация, что… И я так понимаю, сначала у вас возникло недопонимание с дирижером-постановщиком Игнатом Солженицыным, а затем и с одним из основателей этого театра Геннадием Николаевичем Рождественским, который стал музыкальным руководителем.

КИСЛЯРОВ: Да. Эта история началась с недоразумения. Вот недоразумение переросло в какое-то, так сказать, разногласие. Разногласие – в конфликт, конфликт – в скандал. Практически это все на ровном месте.

ЗАСЛАВСКИЙ: Ну а кто кому сказал "гусака" тогда? Воспользовавшись известной повестью, цитатой из гоголевской повести.

КИСЛЯРОВ: Значит, шла работа над спектаклем - над оперой Моцарта "Милосердие Тита", где я был режиссер-постановщик, а дирижером-постановщиком был назначен Игнат Солженицын.

ЗАСЛАВСКИЙ: А как назначен? То есть его пригласил Геннадий Николаевич?

КИСЛЯРОВ: Он приглашен, да, приглашен. Ну, назначен, потому что был соответствующий приказ.

ЗАСЛАВСКИЙ: Но вы были не против?

КИСЛЯРОВ: Нет, конечно. Мы с Игнатом, так сказать, разговаривали в декабре месяце, когда он приезжал. Вообще он живет в США и работает в основном там. Он приезжал в декабре, мы с ним, так сказать, оговорили концепцию спектакля, и я уже придумал тогда, каким должен быть этот спектакль. Все было оговорено, и дальше он уехал в США. И здесь шла подготовительная и репетиционная работа по спектаклю, мы с ним переписывались. Замысел был необычен, и, значит, мы переписывались, как идет работа, где купюры, где что. И вдруг в один момент Игнат как-то очень резкими какими-то фразами в письме потребовал, чтобы было так, как он считает. Я сейчас не буду вдаваться в подробности, потому что это…

ЗАСЛАВСКИЙ: Ну, например?

КИСЛЯРОВ: Ну, например, это касалось…

ЗАСЛАВСКИЙ: Это касалось купюр, сокращений в опере?

КИСЛЯРОВ: Нет, это касалось только речитативов, то есть тех кусков, где, так сказать, идет текст под аккомпанемент клавесина. Замысел спектакля был таков, что я предполагал, что часть должна идти под аккомпанемент клавесина, а часть – как живая речь. Это было, так сказать, сопряжено именно с тем замыслом, который был продиктован изначально и с которым согласился Игнат, и соответственно мы решали, что поется, а что говорится. Вот такая, так сказать, незамысловатая как бы история. И вдруг в один момент он, так сказать, таким почти приказным тоном пишет, что вот должно быть так, как он считает...

Слушайте в аудиофайле!