Вопросы истории Страсти по правопорядку с 1917-го по 1938-й

Законность и право в годы военного коммунизма.

СВЕТЕНКО: Здравствуйте. Мы часто в наших программах обращаемся к теме революции, гражданской войны, НЭПа и репрессий 30-х годов, что называется, "всматриваемся в бездну, а бездна начинает всматриваться в нас". Интересный аспект этой темы – законодательство, право, правоприменение. Павел Крашенинников – председатель Комитета Государственной Думы по государственному строительству и законодательству – написал книгу "Страсти по праву. 1917-1938 годы". Сегодня доктор юридических наук, профессор Павел Крашенинников гость нашей программы. Павел Владимирович, приветствую вас.

КРАШЕНИННИКОВ: Приветствую вас.

СВЕТЕНКО: Я процитировал Ницше, это эпиграф к вашей книге. Почему вы выбрали именно его?

КРАШЕНИННИКОВ: Эпиграф есть не только к книге, но и к каждой главе. На самом деле это такое введение, краткое содержание, чтобы человек смог настроиться. Ну а что касается бездны, то, конечно, большевики очень долго всматривались в эту бездну, считали, что нам не нужно ни государство, ни право, ни религия, и так далее, и так далее. Ну и потом увидели, что все получилось наоборот. Ну а что касается самой книги, это и меня коснулось, потому что я достаточно много сил отдал, и не только физических. И, конечно, оказалось так, что она и в меня начала всматриваться. И надо сказать, что какие-то вещи повторяются на определенных циклах. И многое можем показать на примерах. Например, мотивировочные решения. Мы помним, что Крыленко говорил о том, что (может, мы сейчас забегаем вперед), он считал, что мотивировочные решения не нужны. И буквально полгода назад у нас закончилась дискуссия, предлагалось мотивировки тоже из всех решений судов убрать. Мы все-таки отстояли.

СВЕТЕНКО: Действительно тут перекличка эпох налицо. И я думаю, что люди самых разных взглядов и убеждений в отношении прошлого нашего столетней давности и советского, они так или иначе, как мне кажется, сойдутся во мнении, что речь идет о какой-то бездне, о масштабе явления вот переворота. Кстати говоря, переворот – это же ведь по смыслу-то и есть слово "революция" по-русски.

КРАШЕНИННИКОВ: Ну, конечно, да.

СВЕТЕНКО: А ведь это уже тоже в свое время было чуть ли не преступлением сказать, что "октябрьский переворот", хотя они сами…

КРАШЕНИННИКОВ: Да. Давайте мы напомним, что все-таки большевики сами это называли переворотом, а потом уже как-то, легенду делая из всего, они назвали революцией и стали сами преследовать тех, кто стал вспоминать про переворот.

СВЕТЕНКО: Стали сами пугаться собственной тени. Потому что если мы уже в конец нашего разговора (а, наверное, мы дойдем до репрессий 30-х годов), то возникла ситуация, когда вообще люди уже не понимали, что можно говорить, что нельзя.

КРАШЕНИННИКОВ: Люди сильно изменились. У меня в книге затронуты 17-38 годы. Это не первая книга, по истории у меня более ста работ, по праву в принципе, очень много по наследственному, по жилищному праву у меня 11 изданий вышло, и так далее, давно, с 90-х годов. Ну а что касается истории, тоже есть несколько работ – и по античному праву, и так далее. Но наша история, перед этой книжкой была у меня работа, она называлась и называется "Серебряный век права". И там как раз я говорю про ту эпоху, которая была на сломе веков, это начиная где-то с 80-х годов 19-го века и заканчивая как раз революцией. И на самом деле это продолжение. Здесь уже случился этот переворот...

Слушайте в аудиофайле!