Провокация Выпуск #38

С.НАСИБЯН: Добрый вечер, дорогие радиослушатели, вы слушаете «Маяк», а, значит, вы слышите мой голос и это «Провокация, и я, ее ведущий Сергей Насибян, психолог, как говорят, которого вы заслужили.

Мы, если вдруг вы впервые слышите нашу программу и мой голос, то расскажу в двух словах о том, чем мы здесь занимаемся. А занимаемся мы здесь тем, что разбираем различные житейские ситуации и обстоятельства, в которых оказались наши радиослушатели, ну, и стараемся найти выход из этих обстоятельств.

Мне кажется, что безвыходных ситуаций совсем не бывает. У меня есть такие, знаете, правила, что ли, которые я разработал в результате долгой работы над собой, с собой. Одно из которых звучит очень коротко, емко. Каждый раз, когда мы оказываемся в каких-то обстоятельствах, мы стараемся найти выход, а это всегда подсказка к тому, чтобы мы искали не выход, а себя. Потому что вот в каждой абсолютно ситуации, когда вам кажется, что нет выхода, то это всегда означает, что вы себя потеряли незадолго до этого. А выход-то всегда есть. Но тот выход, который вы видите, как правило, вам не нравится. И вот такую ситуацию мы обычно описываем, как безвыходную.

Я знаю, что сейчас в меня могут полететь копья по такому принципу, что, вот, что вы знаете, а что, если человек потерял близкого, родного, ребенка, родителя. Ну, я, правда, все понимаю, и ситуации бывают разные, и я оказывался в разных ситуациях. И вот в поисках этих самых выходов, как правило, просто обстоятельства меняются. А вот для того, чтобы больше там не оказываться, нужно научиться очень быстро, резко находить себя.

Это, как у японских самураев точка принятия решения это низ живота, который они все время возвращают в свой, так скажем, нервный и психический функционал, из которого они всегда действуют. Как каждый боксер, в общем-то, знает о том, что такое бедро, хотя вроде бьет рукой.

Ну, что же, а вы, дорогие друзья, можете нам позвонить прямо сейчас в прямой эфир, и мы поговорим с вами о том, что происходит в вашем случае. Я нижайше кланяюсь всегда за ту смелость, которую оказывают наши радиослушатели, потому что потом после наших эфиров я получаю огромное количество обратной связи в Telegram-канале и в других социальных сетях, на которые, кстати говоря, вы можете подписаться, просто «психолог Сергей Насибян». Сейчас есть даже, наконец, сделали сайт, на котором вы можете всегда оставить свой отзыв.

Так вот люди пишут очень большое количество благодарностей за то, что в разобранных ситуациях они узнали себя, обнаружили себя, нашли что-то очень важное. Если по какой-то причине вы не можете позвонить, пишите нам.

Ну, а самое, наверное, вкусное и интересное сделали для вас наши продюсеры, это завтра у нас снова будет видеозапись, запись, простите, видеоподкаста «Провокация», которая пройдет вот прямо завтра. В течение целого дня мы будем это записывать. И для того, чтобы принять участие в видеозаписи, вам необходимо зайти на сайт «Маяка» в раздел «Смотрим» и там заполнить анкету. С вами свяжутся, и вы завтра уже выйдете со мной на запись. Это не в прямом эфире, имейте в виду, ну, а потом сможете увидеть себя, как и тысячи тысяч других людей.

У нас есть звонок. Добрый вечер.

АЛЕКСАНДР: Добрый вечер.

С.НАСИБЯН: Представьтесь, пожалуйста.

АЛЕКСАНДР: Александр, 40 лет, Алтайский край.

С.НАСИБЯН: Очень приятно, Александр.

АЛЕКСАНДР: Тоже очень приятно, Сергей Борисович.

С.НАСИБЯН: Можно просто Сергей. Расскажите, что привело вас к нам в эфир.

АЛЕКСАНДР: Меня привело к вам в эфир тяжелая жизненная ситуация. В октябре 2023 года мне делали операцию на головном мозге. Операция прошла более чем успешно со слов нейрохирургов. Все должно было вернуться в норму через месяц.

Но, к сожалению, через два месяца я столкнулся с ситуацией, что в норму, к сожалению, определенные параметры не вернулись. Сейчас нахожусь в состоянии стресса, как я думаю, либо послеоперационной депрессии. Я не знаю, как правильно поставить цели, чтобы жизнь вернулась в прежнее русло.

С.НАСИБЯН: Расскажите, если бы вам не сделали операцию, что случилось бы?

АЛЕКСАНДР: Я продолжал бы жить так же, как жил раньше.

С.НАСИБЯН: Тогда зачем нужна была операция?

АЛЕКСАНДР: Ну, чтобы вернуться к нормальной жизни, жить, как все люди.

С.НАСИБЯН: То есть, получается, без операции вы жили какую-то ненормальную жизнь, эта жизнь была ограничена чем-то, да?

АЛЕКСАНДР: Да, она была ограничена, к сожалению.

С.НАСИБЯН: То есть были определенные ограничения, в результате чего врачи порекомендовали вам операцию, а вы согласились, так ведь?

АЛЕКСАНДР: Да, так точно.

С.НАСИБЯН: Отлично. А теперь какие у вас ограничения в связи с, я так понимаю, последствиями операции?

АЛЕКСАНДР: Ну, есть. Ну, можно прямо сказать, какие ограничения?

С.НАСИБЯН: Как хотите, скажите, а чего же, конечно.

АЛЕКСАНДР: Ну, после операции врачи, конечно, мне помогли, как бы основную проблему они убрали, но появилась другая проблема, то есть последствия операции есть маленько нехорошие. О которых врачи говорили, что в течение месяца это все прекратится, но, к сожалению, не прекратилось.

С.НАСИБЯН: Скажите, какие, что произошло?

АЛЕКСАНДР: Какие ограничения?

С.НАСИБЯН: Последствия?

АЛЕКСАНДР: Последствия – частичная атрофия зрительного нерва и двоение в глазах.

С.НАСИБЯН: Так, вот эта атрофия зрительного нерва, двоение в глазах, в чем ограничивают вас? Вы не можете там водить автомобиль, читать книги, что сейчас с вами происходит?

АЛЕКСАНДР: Ну, автомобиль я и так не водил, но книги читать я могу, конечно, но я, к сожалению, не люблю читать.

С.НАСИБЯН: Хорошо.

АЛЕКСАНДР: Мне доставляет это дискомфорт, скажем так, когда я нахожусь на улице, прогуливаюсь.

С.НАСИБЯН: Как бельмо на глазу, да?

АЛЕКСАНДР: Как бельмо на глазу, да, да. Пытаюсь привыкнуть с этим жить, но пока не получается, не удается.

С.НАСИБЯН: И из-за этого соответственно раздражение, злость, апатия, депрессия?

АЛЕКСАНДР: Да, да, апатия, депрессия, раздражение, злость, да, да, отсутствие положительных эмоций.

С.НАСИБЯН: А раньше вы были такой позитивный, веселый, радостный?

АЛЕКСАНДР: Да, да. Обратил внимание, что после этой операции из меня как будто достали батарейку.

С.НАСИБЯН: Я понял, что читать вы не любите. Но, может быть, слышали о книжке такой Булгакова «Собачье сердце»?

АЛЕКСАНДР: Да, да.

С.НАСИБЯН: Помните, в чем сюжет?

АЛЕКСАНДР: Ну, так, да, помню, недавно кино смотрели с сыном.

С.НАСИБЯН: Берут живое существо, делают ему операцию по улучшению его. Оно улучшается, но вместе с этим получает и негативный опыт. А дальше вот этот вот соответственно главный герой, он начинает выливать весь свой негатив на профессора Преображенского.

АЛЕКСАНДР: Да, да.

С.НАСИБЯН: И там есть феноменальный диалог, когда соответственно Полиграф Полиграфович уже, будучи соответственно Полиграфом Полиграфовичем, задает вопрос про прописку, про документы. И когда он говорит – вы же мой отец. Он говорит – да какой же я вам отец, батенька? Он говорит – ну, как, вы меня взяли, я же, говорит, вас не просил, и родственники мои ближайшие согласия на операцию не давали. То есть, что он делает, он берет и перекладывает ответственность на профессора Преображенского. Помните?

АЛЕКСАНДР: Да, да.

С.НАСИБЯН: Вот давайте, Александр, посмотрим на это с этой позиции. Вы согласились на операцию, то есть это было ваше осознанное решение, правильно?

АЛЕКСАНДР: Да, правильно, Сергей.

С.НАСИБЯН: Риски, которые были при этой операции, я не сомневаюсь, что вы не врач, и вы не могли знать, и, судя по всему, и врачи не могли знать о том, что они заденут там что-то и произойдет та самая атрофия.

АЛЕКСАНДР: Да.

С.НАСИБЯН: Но вот этот риск, вы бы на него согласились, на эту операцию, если бы знали об этом риске?

АЛЕКСАНДР: Не могу ответить, не знаю, Сергей, как, что ответить.

С.НАСИБЯН: Ну, посмотрите, Саш, ну, правда, вот вы, ну, вернитесь прямо буквально в октябрь 2023 года, и там что-то было, оно вас каким-то образом мучило. Ну, иначе бы не делали операцию, иначе вы бы на нее не пошли бы.

АЛЕКСАНДР: Да, согласен с вами. Я по этому поводу думаю вот так вот. Допустим, вот сейчас у меня такое отношение к этому, но, если, действительно, через какое-то время восстановится все, все будет отлично, я буду размышлять совсем по-другому.

С.НАСИБЯН: Конечно. А вот для того, чтобы это все восстановилось, как вы говорите, необходим позитивный настрой. Вы же за этим мне позвонили?

АЛЕКСАНДР: Да, да, да.

С.НАСИБЯН: И я вам сейчас рассказываю про то, как получить позитивный настрой.

АЛЕКСАНДР: Да, я понимаю.

С.НАСИБЯН: Вот, поэтому посмотрите назад в 23 октября и вот вам говорят – мы сегодня вас будем оперировать, но есть, еще раз, есть вероятность, риск того, что у вас немножечко будут сложности со зрением, раздвоение в глазах, атрофия вот эта зрительная. Вы бы пошли?

АЛЕКСАНДР: Не знаю, думаю, что нет, наверное.

С.НАСИБЯН: Не пошли бы?

АЛЕКСАНДР: Нет, не пошел бы, наверное.

С.НАСИБЯН: То есть вы бы остались с той проблемой, которая была?

АЛЕКСАНДР: Потому что я к ней привык уже.

С.НАСИБЯН: Конечно, конечно, вы к ней привыкли и привыкли с ней как-то жить, правда?

АЛЕКСАНДР: Да, да.

С.НАСИБЯН: И здесь вот, Александр, очень важно взять на себя эту ответственность. Понятно, что врачи могли ошибиться, понятно, что где-то могла там, я не знаю, дрогнуть рука, не важно, они делали очень удивительную операцию.

Это, знаете, как вот я ловлю себя на том, что лечу в самолете на высоте 10 тысяч метров и ругаюсь со стюардессой, ну, предположим, ругаюсь со стюардессой, что интернет медленный в самолете. А, на самом-то деле, это же вообще, в целом, чудо, что мы летим, правда? Чудо и то, что вам делали эту операцию.

Но, да, бывают вот такие последствия, Александр. И здесь очень важно, чтобы вы взяли на себя эту ответственность, что это сделали вы, вы приняли такие решение, и вот сейчас такие последствия. Нет никакого в этом чуда. В этом, правда, нет никакого чуда. Но для того, чтобы включить вот это внутреннее самоисцеление, вам необходимо взять ответственность, вам необходимо верить в то, что вы с этим справитесь.

АЛЕКСАНДР: Да, я это прекрасно понимаю, что это все моя ответственность, что я закрутил этот маховик, что я все это сделал, да, я на врачей ни в коем случае не грешу.

С.НАСИБЯН: Так и на себя не грешите, на себя тоже не надо грешить. Вот здесь надо просто понять, что это был результат вашего решения. Вы и дальше справитесь, правда. Это может остаться навсегда. Такое может быть? Может быть. А, может быть, это пройдет, потому что вы сейчас настроите свое сознание в таком позитивном русле, ключе, и оно пройдет. Может быть, произойдет чудо, как угодно это назовите, оно пройдет.

Но даже, если оно не пройдет, вот то, что буквально я сказал перед тем, как вы нам дозвонились, искать не выход, а искать себя. Вот вы, что с вами, какой вы остались, ну, скажем так, прежний. Какой вы не затронутый этой операцией.

АЛЕКСАНДР: Не понял маленько сейчас.

С.НАСИБЯН: Смотрите, вот вы были веселым, добрым, позитивным человеком.

АЛЕКСАНДР: Да, да.

С.НАСИБЯН: Вам делают операцию. У вас двоение в глазах, у вас атрофия зрительного нерва. Но куда делся тот Александр веселый и добрый? Неужели он был добрый только потому, что у него не было этого двоения в глазах? Или только потому, что у него была та проблема, которую оперировали? Неужели она его делала таким добрым?

АЛЕКСАНДР: Ну, нет, навряд ли.

С.НАСИБЯН: Да, конечно же, нет. Я поэтому и говорю, искать надо себя. Найдите себя, вот того самого Сашу. Вот я про это. Что вам нужно, для того чтобы найти себя, Саша?

АЛЕКСАНДР: Если честно, минимум, выйти на футбольное поле.

С.НАСИБЯН: И что, играть в футбол?

АЛЕКСАНДР: Да.

С.НАСИБЯН: Вы можете играть в футбол сейчас?

АЛЕКСАНДР: На данный момент нет, к сожалению, по рекомендации врачей.

С.НАСИБЯН: Ну, рекомендация врачей, потому что это не безопасно, вы это имеете в виду?

АЛЕКСАНДР: Ну, да, полгода хотя бы на поле не выходить после операции.

С.НАСИБЯН: Чтобы не играть, правда?

АЛЕКСАНДР: Да, чтобы не играть.

С.НАСИБЯН: Знаете, когда моя дочка пришла ко мне и сказала, тогда ей было 14 лет, она сказала, что она хочет быть актрисой. И мы с ней поехали в Московский Государственный университет, там есть такие курсы по специализации, как это, профориентации. И 6 часов ее там гоняли по всяким, ну, по разным тестам, по разным задачкам.

Через 6 часов я приехал за своей 14-летней дочерью, которая сидела в коридоре, меня ждала, и говорит мне – папа, мне сказали, мне нельзя идти в актрисы, мне надо быть менеджером. А я ей тогда сказал – дочка, если ты не можешь осуществить свою мечту, будь там, где ее осуществляют другие.

И сегодня ей уже много достаточно лет, 25 лет, и она нашла себя в кинопроизводстве, и она замечательный специалист, профессионал, которой я очень горжусь. И которая, главное, очень любит то, чем она занимается.

Если вы так любите футбол, Александр, начните именно с этого. Пойдите на поле. Ну, вы же можете быть рядом с полем, правда.

АЛЕКСАНДР: Да, конечно.

С.НАСИБЯН: Так вот и будьте там. Вот эти полгода, которые врачи говорят нельзя, я понимаю, почему нельзя, ну, потому что там каждый лишний удар по голове мячом может вас сильно, еще больше вам навредить. Но вы можете быть там, просто рядом, просто рядом с теми людьми, которые это делают. Футбол-то от вас никто не закрыл.

АЛЕКСАНДР: Да, я так и поступаю.

С.НАСИБЯН: И это вот самое главное, Саш. И вы себя там найдете.

АЛЕКСАНДР: Ну, да, я организовываю здесь в городе у нас досуг для коллег футболистов.

С.НАСИБЯН: Круто.

АЛЕКСАНДР: Да, я это тоже прекрасно понимаю.

С.НАСИБЯН: Вот этим и надо сейчас заниматься. Вот этому надо себя посвятить. И вот так вы потихонечку прямо вытащите себя. Как говорил «Тот самый Мюнхгаузен», каждый порядочный человек должен хотя бы раз, время от времени вытаскивать себя за волосы из болота. Вот это та самая ситуация, Саш. А вот это самоедство, тревожность, апатия, обида, ну, очень много обиды в этом, понимаете, а она ничего не дает. Как только вы берет ответственность, рождается, ну, как сказать, рождается путь, вот этот путь к себе, и там вы найдете.

Более того, мне кажется, очень многие люди вокруг вас нуждаются в том самом Александре, который, скажем так, был до операции, давайте так его назовем. Просто раньше он был просто так, а теперь вам придется каждое утро вставать и снова его находить. Я знаю, что такие ситуации, такие обстоятельства сильно концентрируют наше внимание на нашей проблеме. А вы попробуйте посмотреть, какому количеству людей вы, на самом деле, можете помочь и быть рядом, и, например, в том числе, в футболе. И, если вы это сможете, вам, правда, станет гораздо легче. Хорошо?

АЛЕКСАНДР: Угу.

С.НАСИБЯН: Спасибо вам большое, что вы не отчаиваетесь, и вы звоните, и это очень ценно и важно для меня и для вас, и для людей, которые нас слушают.

АЛЕКСАНДР: Спасибо большое, Сергей, за помощь.

С.НАСИБЯН: Спасибо вам. До свидания.

АЛЕКСАНДР: Всего доброго, до свидания.

С.НАСИБЯН: Ну, а вдогонку пишет мне Лена из Приморского края: «Мне в 14 лет сделали неудачную операцию и подарили в кавычках двоение на всю жизнь. Мерзкая вещь очень мешала. Спустя 40 лет сказали – это были бессмысленные операции, их больше не делаем».

Конечно, то, что делали 40 лет назад, не делают сейчас, естественно. Ну, я думаю, что на тот момент, когда вам делали эту операцию, вы тоже, ну, если вы в 14, вряд ли принимали решение, ваши родители принимали это решение, но есть такая ситуация, вот она есть, как есть.

Знаете, у моего друга близкого нет правой руки. И мы с ним однажды заходим в Индии, путешествовали в горах и заходим в магазин в деревушке, в которой мужчина продает, а там же в Индии очень много людей, которые попрошайничают. И очень часто они подходят, показывают отрезанную руку какую-нибудь и просят деньги. Когда они к нему подошли, он им тоже показал руку и как бы немой вопрос типа – с чего вдруг? Они очень сильно удивились. Хотя я в Индии видел разных инвалидов, правда.

Так вот мы с товарищем с этим заходим в магазин, где музыкальные инструменты, и он мне говорит – знаешь, говорит, я так рад, что у меня нет правой руки. Я говорю – почему? Он говорит – потому что, если бы у меня сейчас была бы правая рука, я был бы очень расстроен, что я не умею играть на этих музыкальных инструментах. Это очень трогательно было. Потому что мы с ним много очень путешествуем и ходили в горы, ходили в связке в горах, и я всегда ему доверяю так, и мне все время кажется, что у него есть эта правая рука, я все время пытаюсь ему что-нибудь туда положить. И поэтому по-разному можно к этому относиться, правда.

Я понимаю, это неприятно, но это уже есть, как факт. И, если мы не способны это принять, то это будет мучить нас всю нашу оставшуюся жизнь. Однажды в Гималаях я поднимался высоко в горах, я поднимался, чтобы посмотреть такое уникальное место, которое называется Долина Цветов. Это был один из самых-самых трудных подъемов в моей жизни.

И когда я уже готов был сдаться, развернуться, пойти вниз, вдруг я увидел мужчину, ему было, ну, приблизительно столько же, сколько мне, только у него не было ног вот прямо совсем, он шел на руках. Но он уже спускался сверху. И он, улыбаясь во все свои 32 зуба, сказал мне – там так классно, тебе понравится. И в тот момент я понял, что думать о том, что я устал, что у меня болит колено, голова, кружится у меня там что-то, ну, как бы не пристало, когда есть люди, которые способны без ног подняться туда, куда мне трудно. Да, трудно, и ему трудно, поверьте. Поэтому, друзья мои, надо в этом смысле брать на себя ответственность, иначе мы не выкарабкаемся из этого самоедства.

Ну, что же, мы продолжаем. Пришел такой вопрос: «Сергей, добрый вечер. Я очень ранимый человек. Все переживания, боль отражаются в глазах. Можно как-то это исправить? Марина».

Ну, Марин, я, честно говоря, не очень понимаю, что вы хотите исправить, ранимость или то, что это у вас в глазах отражается? Потому что то, как вы описали, мне почему-то показалось это очень красивым. Надо ли это исправлять? Вопрос. Ну, вот, правда, посмотрите. А, если вы, например, ранимостью считаете такую близость ваших эмоций, то есть чувственность вашу, то это тоже часто бывает гораздо большим плюсом, нежели минусом.

Знаете, ну, вот абсолютно любую книгу, которую вы найдете, их не так много, надо признаться, по эмоциональному интеллекту, купите, для того чтобы просто научиться распознавать свои эмоции и, в общем-то, не идти, что называется, у них на поводу.

Но у нас есть звонок, мне показывают. Здравствуйте.

ЕЛЕНА: Здравствуйте, Сергей. Меня зовут, Елена, город Москва.

С.НАСИБЯН: Здравствуйте, Елена.

ЕЛЕНА: Очень рада, что вам дозвонилась. Будьте добры, если можно, подскажите мне, пожалуйста, что возможно предпринимать в моей ситуации. Очень сильно устала от постоянных скандалов со своей дочкой.

С.НАСИБЯН: Так, расскажите мне, сколько лет вашей дочке и вам.

ЕЛЕНА: 19, мне 52, дочке 19.

С.НАСИБЯН: Чего скандалите?

ЕЛЕНА: Буквально за все она меня ругает, упрекает, все время недовольна любыми моими действиями, поступками, вопросами. Буквально за все – зачем вышла замуж за такого урода, зачем меня родила, почему ты тратишь деньги куда-то, зачем ты выглядишь, меня бесит, говорит, что мать лучше выглядит, чем дочь. Ну, в общем, буквально за все. Если молчу, не реагирую, раздражает, что я молчу и кричит, что тебе, нечего сказать. Если пытаюсь что-то комментировать, может упрекнуть, что ты тупая и ничего не соображаешь. Ну, в общем, буквально во всем.

И я в последнее время ловлю себя на мысли о том, что я наслаждаюсь, когда ее нет дома. То есть я поймала себя на мысли о том, что я жду этих моментов с наслаждением, и это, конечно, ужасно. И я себя теперь тоже очень давно ругаю, что я, действительно, ну, она говорит – ты самая худшая мать, и я стала об этом думать, что, да. Вот, если даже я теперь наслаждаюсь, когда ее нет дома, значит, я худшая мать.

С.НАСИБЯН: Ну, хорошо, Лена, а давайте мы с вами сейчас прямо вместе признаемся, что вы худшая мать, и что?

ЕЛЕНА: Я пробовала, да, вот и что, да, я худшая. И что? Ничего.

С.НАСИБЯН: Нет, не с ней, а вот вам отдельно от нее, что вы чувствуете? Что меняется в мире, меняется внутри вас, когда вы…

ЕЛЕНА: Ничего, ничего. У меня такое вообще просто, знаете, опустошение дикое какое-то. Был период времени, что я вообще не понимала, какой у меня тогда смысл вообще, в чем, кто я, что я, для чего я, кому я.

С.НАСИБЯН: Ой, какие хорошие, правильные вопросы.

ЕЛЕНА: Ну, в общем…

С.НАСИБЯН: Ну, смотрите, какие правильны, хорошие вопросы. Елена, а кто вы, что вы и зачем вы, если вы такая плохая мать и с дочкой вам так не повезло или не получилось? Давайте, вот, кто вы, что вы?

ЕЛЕНА: Нет, почему не повезло, я ее очень люблю, она самая лучшая, она очень умная, она очень хорошая, она положительная.

С.НАСИБЯН: Так, а вы плохая.

ЕЛЕНА: А я плохая.

С.НАСИБЯН: Так, и что тогда?

ЕЛЕНА: Не знаю, вот, что мне надо с собой сделать, как мне себя выпороть, исправить.

С.НАСИБЯН: А зачем? Что вы пытаетесь исправить? Ну, смотрите, если то, что вы сказали, правда, вот просто не в смысле, что вы описали это верно, а в смысле вот прямо вы так это слышите, ну, слушайте, у вашей дочки достаточно серьезные проблемы, она хамка, если она может сказать такое матери, какой бы мать ни была. Ну, значит, она хамка. Что-то с ней произошло, хорошо. Она научится этому. Ей только 19, она, конечно, рано или поздно столкнется с какими-то людьми, которые ей обязательно объяснят, как надо разговаривать, раз вы не смогли.

ЕЛЕНА: Я это понимаю, да, я это понимаю, что рано или поздно произойдет. Конечно, ей будет больно, но, значит, так должно быть.

С.НАСИБЯН: Будет, конечно. И поэтому ее и надо в этом смысле отпустить и дать ей возможность, в общем-то, ну, как сказать, нахватать своих шишек, что называется.

ЕЛЕНА: Да это ради бога, пусть хватает. Просто дело в том, что с работы возвращаться домой не хочу.

С.НАСИБЯН: А почему она вообще живет с вами?

ЕЛЕНА: Ну, потому что она еще студентка, только второй курс.

С.НАСИБЯН: И что? Нет, вы посмотрите, вы разговариваете с человеком, который на втором курсе жил отдельно, дочь моя жила отдельно.

ЕЛЕНА: Понятно.

С.НАСИБЯН: Поэтому, нет, что и что? Как бы я, правда, не понимаю вот этого. Вот вы обратите внимание, Лен, вы, когда я задаю вам вопрос, почему эта женщина, с которой вы не хотите жить вместе, живет с вами, вы приводите довод, рассчитывая, что я должен был вас понять. А я вас не понимаю.

Вот представьте себе, что я инопланетянин, и у нас на планете принято, как это, детей в 16 лет выгонять. Вот Спарта в 10 лет выгонять из города. И вы мне говорите – вот, представляете, такая ситуация. А я говорю – подождите, а почему она живет с вами? У нее ноги есть? Есть. Руки есть? Есть. У вас ноги есть? Есть. Руки есть? Есть. Вы не помогаете в этом смысле друг другу питаться, одеваться, умываться. Зачем вы живете вместе?

А вы, у вас в голове как будто бы это норма. И я не знаю вашу дочь, правда, хоть я сейчас и отнесся к ней так, встав на вашу сторону, что она хамит вам, а, значит, она хамка. Но ведь ей, правда, 19, ей просто банально может не хватать сейчас места. Вот просто не хватает места. Вы ее, конечно же, любили, целовали, дули ей во все места, и я не сомневаюсь, что любили так, как могли и делали максимум. Ну, вот так получилось. Очевидно, надо поменять, стратегически поменять свое поведение.

Ну, и, конечно же, надо сесть и сказать – доченька, ты вообще прекрасная, замечательная, самая умная, самая прекрасная, самая замечательная и пора бы нам разъехаться.

ЕЛЕНА: Ну, финансовая независимость, у нее нет пока финансовой независимости. Она учится на очке.

С.НАСИБЯН: Так, и что?

ЕЛЕНА: Учится.

С.НАСИБЯН: Ну, я понимаю, что учится. Но есть общежития, есть масса разных вариантов. Я не знаю, вот вы в 19 учились?

ЕЛЕНА: Да.

С.НАСИБЯН: А вы учились где?

ЕЛЕНА: В институте.

С.НАСИБЯН: В институте, отлично. Жили с родителями, так?

ЕЛЕНА: Да, да, конечно.

С.НАСИБЯН: Отлично. Вот для того, чтобы жить с родителями, вы себя как бы как вели?

ЕЛЕНА: Слушайте, я до сих пор боюсь своей маме перечить.

С.НАСИБЯН: Ну, очевидно, да, для того чтобы жить с родителями, надо было просто, ну, как сказать, законы общежития с родителями выполнять, правила.

ЕЛЕНА: Да, да.

С.НАСИБЯН: А она их не выполняет. Ну, значит, она очевидно готова рискнуть большим.

ЕЛЕНА: Понятно.

С.НАСИБЯН: А вы вспомните себя в 19, вы хотели жить отдельно от родителей?

ЕЛЕНА: Нет.

С.НАСИБЯН: Почему?

ЕЛЕНА: Такие стандарты еще были, там я мечтала закончить учебу, выйти замуж, и когда я выйду замуж, тогда уже, конечно же, жить самостоятельно, отдельной семьей и так далее, такие мысли были.

С.НАСИБЯН: Но опять с мужем, да, не одна?

ЕЛЕНА: Да, да, конечно.

С.НАСИБЯН: А почему? Вот мы с вами ровесники, скажите, почему, в смысле вот здесь я как раз вас понимаю. Потому что, когда нам с вами было по 19 лет, жить одному было вот прямо сложно. Ну, тогда просто банально квадратных метров не было столько. Но было общежитие, я жил в общежитии, потом снимал комнату, потом снимал квартиру. Ну, я, поэтому вот как бы вам задаю эти вопросы, чтобы вы посмотрели, вам ведь тоже было 19, и ей 19, ее надо, конечно же, поставить перед выбором, чтобы она поняла, что она, например, сейчас не может позволить себе жить самостоятельно. Но она же может уйти с учебы и пойти работать, правда?

ЕЛЕНА: Достаточно сложно, и когда находится дома, она все время за уроками.

С.НАСИБЯН: Так нет, она же может уйти и пойти работать.

ЕЛЕНА: А, ну, это да, может, конечно.

С.НАСИБЯН: Просто вот это будет взрослое решение, понимаете.

ЕЛЕНА: Да.

С.НАСИБЯН: А сейчас у нее, конечно же, стресс, у нее, конечно же, нервы. И я не знаю, на кого там она учится, хотела ли она на это учиться, но, очевидно, что она на вас выплескивает свое собственное недовольство жизнью.

ЕЛЕНА: Да, да, именно, точно так.

С.НАСИБЯН: Ей больно, потому что вы, как два ежа, которые в одной коробке находитесь и колите друг друга. При этом понятно, что вы очень стараетесь, но ничего не можете с этим сделать. И я не знаю, правда, ну, 19 лет, уже гормоны по идее должны были бы отбушевать. Но при этом при всем вот этот вот момент, когда она, ну, в 19, правда, страшно, вот прямо я помню себя, страшно, когда ты смотришь вперед и думаешь, а как оторваться от родителей-то, как не поехать к ним и не взять у них там, я не знаю, три килограмма картошки, условно. Ну, тогда это так было, деньги там или еще что-то.

И поэтому и говорю, что ей тоже сейчас очень страшно. И вы в этой ситуации, скорее всего, и не можете ей ничем помочь. Вы можете с ней договориться о том, что вы делаете, чего вы не делаете. И в этом контексте вы можете от нее совершенно спокойно потребовать послушания.

Потому что, ну, это, как вот я к вам приеду домой, скажу – можно я у вас, Лен, поживу? Вы скажете – можно, но у нас дома, например, не курят, не пьют, едим только на кухне и соответственно разуваемся перед входом. Ну, и если я не буду выполнять этих правил, вы имеете полное право мне сказать – Сергей, знаете, надо бы вам съехать. Так ведь?

ЕЛЕНА: Так.

С.НАСИБЯН: Вот с ней придется построить ровно такие же отношения.

ЕЛЕНА: Я просто, может быть, неправильный вектор какой-то для себя выбрала, подумав уже, что мне что-то нужно в себе вот менять кардинально.

С.НАСИБЯН: Не нужно вам ничего в себе менять. Живите, наслаждайтесь.

ЕЛЕНА: Спасибо вам огромное.

С.НАСИБЯН: Живите и наслаждайтесь. Вам 52, представляете, она же смотрит на вас, я помню, мне сейчас тоже так столько же, сколько вам. Мне настолько нравится свой возраст, что я бы ни при каких обстоятельствах не хотел бы оказаться в 20, 25, 30, 35. Потому что тебе 50, ты уже много, чего сделал, уже, по сути, большая половина жизни пройдена, тебе все можно, тебе не надо ни у кого разрешения спрашивать ни о чем. И они на нас смотрят такие типа – блин. Они же не думают, что, ну, как бы мы тоже были когда-то 19-летние.

Вот я с сыном сегодня катался на лыжах, и вот мы разговариваем там о чем-то, я не знаю, пап, сделай это, дай это и так далее. Ему тоже как раз 18. И мы с ним разговариваем, и я говорю – слушай, а ты как вообще жизнь-то видишь? И он – ну, как, вот надо тут так вот, а тут вот эдак, надо как-то с экзаменами сейчас. Я говорю – слушай, а тебе, правда, кажется, что ты можешь обмануть кого-то, если ты, условно, списал на экзаменах? Вот кого ты обманул в этот момент? Ну, хорошо, ты обманул педагога, но ты же, ну, как бы так и не узнал предмета. Кого ты обманул в итоге? Ты не понимаешь. Я говорю – ну, хорошо, я не понимаю, посмотрим, как ты будешь жить дальше.

Знаете, им надо дать, в любом случае… Нам, правда, нам уже столько лет, что нам надо просто наслаждаться. Поэтому расслабьтесь и получайте удовольствие. Я думаю, что, чем больше вы расслабитесь, тем меньше у нее к вам будет вопросов. Спасибо, что позвонили.

ЕЛЕНА: Хорошо. Спасибо.

С.НАСИБЯН: Вот тут уже пишут: «У меня сын точно так же себя ведет, у меня дочь себя так же ведет». Так что вы не одна, мы с вами не одни. Спасибо.

Ну, что же, дети, вот эти вот дети, отцы и дети, дети это же гости, правда, гости, просто гости, которые приходят к нам погостить какое-то количество лет, для того чтобы потом уйти. Но ы к ним так прикипаем и привыкаем, что нам почему-то кажется, что они без нас не смогут. На самом деле, конечно же, мы думаем, что мы без них не сможем. Но правда заключается в том, что все смогут.

Ну, что же, продолжаем нашу «Провокацию», продолжаем разбираться в тех обстоятельствах, в которых вы оказались. Последний звонок был интересный. Потому что я тоже отец и, конечно же, отношения с детьми всегда являются ключевыми, наверное, элементами или факторами, которые влияют на наше настроение.

Продолжают приходить к нам вопросы. Марианна, 49 лет. «Сергей, добрый вечер. В любом ли возрасте человек может позволить себе быть счастливым? Как подтолкнуть себя к избавлению от привычки к обыденности? Я замужем, но чувств друг к другу давно нет, живем просто, как соседи по квартире, в целом, спокойно вместе существуем. Совместных детей нет.

Полтора года назад я познакомилась с мужчиной, и за время нашего общения мы друг друга полюбили. Мы никогда не переходили границы дозволенного, общаемся, как друзья. Но оба понимаем, что мы будто созданы друг для друга. Он одинок, ждет меня, ждет до сих пор. Я чувствую, что буду счастлива с ним. Но мне почти 50 и часто мучают мысли, а не поздно ли для меня уже что-то менять, разводиться, строить новые отношения.

Я говорю себе, что и нынешнему моему супругу было бы лучше без нашего добрососедства. Он мог бы развиваться, найти себе другую женщину, с которой был бы счастлив, не терял бы время в привычке быть вроде как вместе, хотя мы давно уже чужие друг другу. Сам он о разводе никогда не говорил, а мне не хватает храбрости заговорить первой».

Как интересно. Ну, смотрите, понимаете, как, есть такой хороший анекдот. Когда человек тонул, к нему трижды подплывала лодка, он все время молился и отгонял лодку, говоря о том, что Господь спасет меня. И вот он умер, утонул, попал на тот свет и говорит – Господи, а почему, я же молился, что не так, почему ты меня не спас? Он говорит – ну, я же три раза лодку отправлял.

Вот сейчас рядом с вами адекватный мужчина, с которым, да, вы прожили много лет вместе, но при этом при всем он, я так понимаю, уважительно относится к вам, сохранилось это уважение. Рядом с вами есть мужчина, который вас любит, и которого любите вы, и который тоже имеет уважение к вашему статусу. Да что же еще-то вам надо, чтобы быть счастливой? Ведь, Марианна, ничего больше. И, конечно, в любом возрасте.

Но это ведь не письмо с вопросом, это же письмо с разрешением. Это как будто бы просьба разрешить. Я точно разрешаю, вам можно быть счастливой. Я говорю это от имени кого угодно, вот просто, сколько угодно, я не знаю, богов поставьте себе в пантеон, все они хотят, чтобы вы были счастливы. И, на самом деле, все люди хотят, чтобы вы были счастливы. Потому что, чем счастливее вы будете, тем счастливее будут люди вокруг вас. Конечно, в любом возрасте.

«Связаны ли болезни с психологическим состоянием? И с чем может быть связан страх болезни?» Карина, 33, Сочи.

Связаны ли все болезни? Слушайте, ну, конечно, нет, не все болезни связаны с психологическим состоянием, несмотря на то, что, конечно, все больше и больше говорят о психосоматических основах заболеваний разных. А сам страх болезни связан, ну, как бы с вашим страхом болезни, вы просто боитесь заболеть, потому что боитесь потерять, таким образом, контроль.

А вот сейчас мне пишут из Уфы. «Мне 45, жене 42, трое детей, 13, 18, 20. Недавно узнал, что жена влюбилась. Не ругался, не ворчал, обнял за плечо и сказал – надо это заканчивать. Я считаю, что обижаться любой дурак может, а ты попробуй, пойми. Вот думаю теперь».

А я теперь буду думать, что вы имели в виду, когда написали. Начиная с того, что вы имели в виду «надо заканчивать», это соответственно влюбленность? Или надо заканчивать ваши отношения семейные и соответственно уходить к нему? Или вы имеете в виду, думаете теперь, стоило ли так делать?

Слушайте, знаете, когда вы, ну, тут еще тоже очень важный момент, как мы узнаем об этом. Но важно понимать, что, когда человек, мы узнаем о том, что у человека есть какой-то роман на стороне, у нас всегда есть, в общем-то, четыре варианта развития событий – понять, простить, оставить, ну, в смысле остаться с ним, простить и не остаться, не простить и не остаться, не простить и остаться, и не простить и не остаться. И вот важно понять как бы, результат какого из этих выборов, этих сценариев будет для вас наиболее эффективным с точки зрения счастья.

Ну, что же, у нас есть звонок. Добрый вечер.

ВИКТОРИЯ: Здравствуйте, Сергей. Меня зовут Виктория, я из Челябинска. Звоню вам вот с каким вопросом. У меня тревожное расстройство диагностировано психотерапевтом. Это тревожное расстройство у меня уже достаточно давно, то есть пять лет я им страдаю. И за эти пять лет у меня уже появились проблемы со здоровьем, то есть проблемы с желудочно-кишечным трактом, сердечно-сосудистой системой. Психотерапевт лечит таблетками. Таблетки не особо помогают, но они купируют как бы тревогу, но панические атаки какие-то, тревоги, страхи, слезы, они все равно не проходят.

Вот у меня такой вопрос, куда мне двигаться дальше, чтобы как-то наладить свою жизнь? Потому что жизнь из-за этого тревожного расстройства, из-за того, что плюс возникают такие проблемы в плане здоровья, она гораздо снижена, чем была раньше.

С.НАСИБЯН: В каком смысле еще раз?

ВИКТОРИЯ: Уровень жизни.

С.НАСИБЯН: А, уровень жизни, да, конечно.

ВИКТОРИЯ: Да. Активность, трудовая деятельность, общение.

С.НАСИБЯН: Да, безусловно. Сколько вам лет, Виктория?

ВИКТОРИЯ: 37.

С.НАСИБЯН: 37. И вот вы соответственно, ну, как сказать, разбираетесь с этим уже пять лет?

ВИКТОРИЯ: Да.

С.НАСИБЯН: Пробовали ли когда-нибудь подходы краткосрочной стратегической терапии или когнитивно-поведенческой терапии?

ВИКТОРИЯ: Вы знаете, когнитивно-поведенческая терапия была совсем недавно, то есть я начала ходить к психотерапевту, который сказал – будем работать в КПТ. Я очень обрадовалась, потому что читала про этот метод, что он достаточно эффективен в моем случае. Но почему-то этот КПТ был не таким, каким он описан вообще в источниках, которые я читала. Это было просто общение, общение про мои мысли, мы вели такие дневники. Ну, как-то так, то есть это просто было общение, как вести с близкими себя в ситуациях, когда мне нехорошо. Были разговоры с мужем. Я не поняла, что это КПТ, конкретно КПТ, получается, что не было.

С.НАСИБЯН: Ну, там же по-разному специалист может это применять. Но, если вы спрашиваете, вот куда вам двигаться с точки зрения того, что бы я назвал максимально эффективным, я бы, конечно же, говорил именно, либо о когнитивно-поведенческой терапии, КПТ, либо о краткосрочной стратегической терапии. Есть такой метод краткосрочной стратегической терапии Нардонэ. Это фамилия человека. И в ней есть, ну, на мой взгляд, достаточно эффективный способ работы с этим. Вы запишите тогда то, что я сейчас сказал.

ВИКТОРИЯ: Да, да, я уже записала.

С.НАСИБЯН: Краткосрочная стратегическая терапия Нардонэ. И попробуйте найти специалиста, специалиста в вашем городе. Не факт, что он есть, но у них достаточно разветвленная сеть такая обучения, поэтому, возможно, и есть. Так вот это как бы…

ВИКТОРИЯ: А вы не можете подсказать какого-нибудь специалиста?

С.НАСИБЯН: Я не могу подсказывать в эфире каких-либо специалистов, поэтому не буду вам сейчас так говорить. Я вам сказал как бы, как метод, куда бы вам стоить посмотреть. Очень эффективный, на мой взгляд, метод. И поэтому самое, наверное, важное, Виктория, это, знаете, я вот недавно разговаривал с одним клиентом своим, он очень умный человек. Человек, который очень хорошо, глубоко знает математику. За счет того, что он хорошо знает математику, он, в общем-то, стал очень успешным бизнесменом, специалистом. И он учил математику и здесь, и в Соединенных Штатах, у него прекрасное образование.

Я ему написал четыре примера очень простых арифметических. Ну, там, условно, 18 умножить на 8. Для человека такого уровня знаний это не сложно. И он их, естественно решил. Я ему написал еще четыре примера гораздо проще и попросил его не просто их решать, а в момент решения наблюдать за тем, кто решает эти примеры. И он не смог их решить.

Вот, если вы сможете выстроить внутри себя человека, ну, скажем так, личность, которая способна наблюдать за вашей тревогой, вы перестанете тревожиться, Виктория. Сможете это сделать сами или вы это сделаете при помощи краткосрочной стратегической терапии, или при помощи каких-то других методов, не важно, но это единственный способ.

Потому что, когда, ну, я понимаю, есть, например, диагноз генерализированного тревожного расстройства, когда мы уже говорим даже не о психологии и не о патопсихологии, когда мы уже говорим там, я не знаю, о малой психиатрии. Когда человек, правда, болен и сам справиться не может. Это, ну, да, надо купировать это. Это же тоже не вчера произошло.

Вот часто люди задают мне вопрос, особенно в каких-нибудь интервью, Сергей, вам не кажется, что сейчас такая тревожность в мире, что количество тревожных расстройств увеличивается? Да нет, слушайте, всегда тревожность была.

Помните, такой был советский фильм, рекомендую сегодня к просмотру, «Визит Минотавра». Они там соответственно, ну, как сказать, сдвоенная такая история, одна из которых это там какое-то преступление расследуется, а вторая часть этой истории это отношения Страдивари, по-моему, со своим учеником. И там тоже как бы со времен Страдивари все искали вот это самое лекарство от страха. Но не существует лекарства от страха.

И тут важно просто научиться разделять, понимаете. Если я бы, например, работал с вами, то я бы сначала разделил вашу тревогу на три составные части. Одна из которых была бы тревога реальная физическая, другая тревога ваша невротическая, третья тревога вашего суперэго. Но это уже такой более психоаналитический подход в этом смысле. Но вот ровно так же, как человек не может решить простые задачки, наблюдая за тем, кто решает, вы не сможете одновременно наблюдать и одновременно бояться. Ваша задача изучить свой страх, Виктория.

ВИКТОРИЯ: У меня страх (неразборчиво), я разделена на два человека. То есть один человек, который живет, а другой во мне, кто наблюдает за моими симптомами. То есть вы говорите «наблюдать за тревогой», а у меня как раз очень много моего внимания сконцентрировано на наблюдении за симптомами, на (неразборчиво) симптомов. Как немножко в этом можно себе самой помочь, чтобы немножко фокус внимания убрать?

С.НАСИБЯН: Ну, я тут скажу, что, если вы начнете заниматься вот этой самой терапией, о которой я вам сказал, то это само собой и произойдет. Потому что то, что вы сейчас называете наблюдением, это не совсем то же самое. Я вот сейчас, понимаете, не работая с вами, а просто предлагаю свои варианты, я не очень директивный, инвазивный в этом смысле, я как будто бы настаиваю на этом, что вы называете наблюдением не совсем это.

Вы наблюдением называете такую, знаете, осторожность и предвкушение приступа. Это, когда я, у меня там два раза закружилась голова, и я упал в обморок, я потом все время жду, а я сейчас упаду в обморок или нет? А вот уже началось или нет? Это не совсем то же самое.

ВИКТОРИЯ: Да, вот примерно такое.

С.НАСИБЯН: Конечно, это не совсем то же самое. Ваша задача научиться наблюдать за этим именно в процессе, так сказать, самого того момента, когда происходит этот приступ. Но для этого, постольку поскольку, еще раз говорю, вам диагностировано тревожное расстройство, я сейчас не говорю большего, чем я могу сказать. Попробуйте сделать то, что я вам предложил, и вы увидите результат. Ну, а, если не будет результата, звоните, будем решать, будем думать.

ВИКТОРИЯ: Хорошо, спасибо большое.

С.НАСИБЯН: Договорились. Спасибо вам, Виктория, за звонок. Вот нам продолжает писать из Уфы мужчина, который обнял за плечо и сказал – надо заканчивать. «Только остаться вместе. Остальные варианты деструктивны, я считаю, да и она не хочет уходить и так далее. Просто занесло. Будем лечить от увлеченности».

Ну, наверное, вы сможете и будете первым человеком, который сможет вылечить человека от любви. Я только в этом смысле «за». Будьте просто максимально внимательны к самому себе в моменты такого лечения.

Алексей пишет, Бурятия. «Я с дочкой живу. Наша мама влюбилась. Ничем вы мне не поможете». Ну, здесь пожестче.

Знаете, Алексей, а я же не смогу вам помочь. Более того, потому что вы и в помощи-то не нуждаетесь в этом смысле. Ваша мама влюбилась, да, понимаю, ну, такое бывает.

«Сергей, добрый вечер. 53 года, Валерия. Шесть лет назад на моих глазах за несколько минут умерла моя старшая сестра. Мы жили вместе. Я одна все это пережила. Но с тех пор страх внезапной смерти преследует периодически. Родственников нет, живу одна. Как это побороть? Стараюсь отвлекаться, но нет, опять переживаю эти эмоции, не получается отпустить ту ситуацию. Спасибо».

Вы знаете, Валерия, так вот по смске, конечно, сложно что-либо сказать. Во-первых, с одной стороны, безусловно, вы травмированы таким переживанием. Но вот успели ли вы его пережить. Поэтому, если вы спрашиваете, как, то я скажу так – сходите, пожалуйста, к психотерапевту, проживите вот это горе, которое вы прожили.

Потому что, понимаете, причины для внезапной смерти, они как бы у нас у всех одинаковые и вне зависимости от того, умер у вас кто-то на глазах или не умер. Просто не прожитое горе, которое вы не прожили в связи с потерей сестры, может как раз-таки усиливать вот эту вашу тревогу. Поэтому начните с того, чтобы пережить горе и отпустить ее.

Ирина: «Сергей, спасибо вам за вашу передачу. С большим вниманием слушаю, очень помогает (большими буквами). Заметила, что даже тембр вашего голоса действует успокаивающе, а, главное, знание вопроса. Челябинск».

Спасибо большое, Ирина, за такое. «Визит к Минотавру». А я как сказал? «Амати учил Страдивари». А я сказал? Я так и сказал «Визит к Минотавру». Спасибо большое, что помогаете. А, «Визит Минотавра» я сказал, а там «к Минотавру». Ну, да, да, классное кино.

«Добрый день. Пропало уважение к мужу. Мало зарабатывает. На мой взгляд, не напрягается. Были финансовые проблемы с его стороны, пришлось расхлебывать моими средствами. А он говорит, что я недостаточно уделяю ему внимание. По сексотипу разные. Мне не нужно часто, а ему хоть каждый день. И когда он меня обнимает, просто мне кажется, как будто домогается. Это раздражает сильно. Светлана, 37 лет».

Ну, Светлан, слушайте, знаете, я считаю, что отношения, особенно семейные отношения строятся, стоят на трех китах, это соответственно, кстати, это не только я так считаю, это в индийских трактатах, в том числе, в «Камасутре» описывается. Что у нас любовь делится на три категории. Греки делили на восемь, не будем сейчас туда уходить.

А вот три. И, значит, соответственно первая это сердце к сердцу, это само чувство, страсть, любовь. Это телесное, это уже понятно, что, куда, к чему. И голова к голове, это, где интерес. И вот, если перевести, наверное, на более психологичный язык, то мы говорим об уважении, любви, как о чувстве и о телесном контакте, то есть о приятии, когда вот вас трогают, и вам приятно.

Вы знаете, если, на мой взгляд, все можно пережить, когда остается уважение и интерес. А иногда интерес может закончиться, но, если остается уважение, даже на одном этом можно выехать. Но, если пропало уважение, я, правда, не знаю, зачем вам жить вместе. В этом смысле, либо вы идите уже, пожалуйста, к специалисту вдвоем, разбирайтесь. И, если вы говорите «пропало уважение», возможно, оно когда-то было, и вы сможете его мобилизовать, мобилизировать. А, если нет, то боюсь, что вы будете причинять боль вам обоим.

Ева, 23, Набережные Челны, прекрасный город, кстати. «Проблема построения отношений с людьми, что делать? Родители развелись, когда мне было два, три года. Память стерла из воспоминаний отца. Самое яркое воспоминание о нем, как он кричит на маму, но помню только слова, ни голоса, ни как он выглядел. Моей жизнью никогда не интересовался и общение особо не поддерживает со мной.

С пяти лет появился отчим, и первое время все было хорошо. Его образ тоже стерт подсознанием из памяти. В 16 я проснулась ночью от того, что он гладит меня по телу. Я тогда очень испугалась. В 18 лет неудачный брак с нарциссом и абьюзером, доходило до рукоприкладства (с его стороны, очевидно). Понимаю, что не могу общаться с людьми противоположного пола, испытываю отвращение от прикосновения, от этого не могу выстроить отношения. Как следствие – депрессия и заедание».

В 23. Знаете, Ева, если вы, конечно, меня слышите, ну, вот все, что вы сейчас описали, это же все причины, для того чтобы встать и прямо сейчас идти к психологу и разбираться с этим. Ну, как бы понятно, что я, как специалист, много, чего вам могу сказать. Но, что это даст. Вы, ну, как бы понятно, что очень много чего, что вам нужно отработать, проработать, прожить заново, интегрировать все это в свое собственное сознание, в свою личность. Но сделать это самой будет очень сложно. Поэтому здесь необходимо, конечно же, идти и решать эти вопросы со специалистом.

Я бы порекомендовал это делать, знаете, в таких группах. Вот есть терапевтические группы, на мой взгляд, этот формат для вас подойдет максимально близко. Причем они бывают открытыми, бывают закрытыми, то есть бывают эксклюзивные, бывают инклюзивные. Я бы на вашем месте пошел именно в открытую группу, в инклюзивную, где вы можете ходить, то в одну, то в другую. Потому что, чем больше у вас пройдет такой ротации людей, тем больше вы о себе узнаете, и тем больше научитесь принимать этих самых людей. Это, правда, сложно.

И, конечно, все, что происходило в детстве, очень сильно на нас влияет. Но мы всегда можем это изменить. Никогда не поздно, правда, иметь счастливое детство, надо просто научиться его правильно интегрировать.

Вот Эльдар пишет нам из Татарстана, просто скопировал нам: «Не жалею, не зову, не плачу, все пройдет, как с белых яблонь дым. Увяданья золотом охваченный, я не буду больше молодым». Конечно, не очень понимаю, к чему, но прислал прекрасное стихотворение, замечательное.

«Здравствуйте, Сергей. Меня зовут Максим, мне 22, Воронеж. Были отношения с девушкой эмоциональными качелями. Часто расставались, сходили по ее инициативе. Сейчас не дает мне спокойно жить, преследует меня, бегает за мной по улице, просит вернуть отношения, пытается выследить меня с помощью знакомых. Я с ней уже много раз разговаривал, не знаю, что же мне делать. Помогите, пожалуйста».

Ну, я думаю, здесь в милицию надо заявление писать, если она вас преследует, правда. Максим, ну, тут как бы советов от таких вот ситуаций не даю, потому что больше похоже на то, что вы хвастаетесь. Женщины падают в обморок от вас.

У нас есть звонок. Добрый вечер.

ОКСАНА: Добрый вечер, Сергей. Меня зовут Оксана, Москва.

С.НАСИБЯН: Да, здравствуйте, я слушаю вас.

ОКСАНА: Я вот с каким вопросом. У меня очень плохие отношения сложились с семьей мужа. Это длится порядка 20 с лишним лет. Меня полностью игнорирует их семья, отношение хуже, чем к мебели. И я с целью защиты, ну, в общем, я пробовала всяческие методы, но это, похоже, что такая симптоматическая терапия. Мне бы хотелось излечиться (неразборчиво) каким-нибудь способом, но у меня никак не получается.

С.НАСИБЯН: Простите, давайте так, какие методы вы пробовали? И от чего вы хотите излечиться?

ОКСАНА: Я хочу излечиться из разрушающей меня, разрушающего, скорее, комплекса чувств смешанного, это и злоба, и ненависть, и обида, и боль, и, в общем, такое все, такой негативный комок в отношении их семьи.

С.НАСИБЯН: Подождите, Оксан, вот вы замужем, сколько лет, вы сказали?

ОКСАНА: Больше 20.

С.НАСИБЯН: И вот это происходит больше 20 лет?

ОКСАНА: Да.

С.НАСИБЯН: Как ваш муж себя ведет в этом во всем?

ОКСАНА: Никак.

С.НАСИБЯН: Зачем вы терпели это?

ОКСАНА: Он мне помочь не может. Ну, я не хотела его расстраивать, на самом деле. Я, на самом деле…

С.НАСИБЯН: Подождите, расскажите мне, как это 20 лет назад по отношению к вам незнакомые, мало знакомые люди ведут себя вот таким хамским образом, а вы ничего с этим не делаете, не прекращаете это, потому что не хотите его расстраивать?

ОКСАНА: Ну, да.

С.НАСИБЯН: Почему? Ну, как это?

ОКСАНА: Ну, я не знаю, как это, ну, вот так как-то сложилось. Во-первых, когда, ну, семья вся собирается, это происходит очень весело, все шутят, кушают, пьют, веселятся, играют…

С.НАСИБЯН: А вы?

ОКСАНА: А меня как будто бы нет, потому что ко мне никто не обращается, со мной никто, ну, кроме детей моих, со мной никто не обращается. Они говорят, допустим, мы пришли к сыну. Сына просят дать что-то, поставь что-то на стол, накрой. То есть, меня нет вообще.

С.НАСИБЯН: А почему они так себя ведут в отношении вас?

ОКСАНА: Вы знаете, ну, я думаю, что у них есть объяснение своему поведению. Но как бы…

С.НАСИБЯН: А как вам кажется, если бы вы могли залезть к ним в голову, как вам кажется, как они думают, что с вами не так?

ОКСАНА: Я думаю, что, ну, единственное, что мне в голову приходит, так это мысль о том, что им кажется, что это не со мной, а с ними что-то не так. И они мне не могут простить моей силы.

С.НАСИБЯН: А в чем ваша сила?

ОКСАНА: Ну, вот смотрите, я появилась в семье, меня их сын спас, у меня было раковое заболевание, он меня практически выходил, выкормил. Вот так я появилась в их семье. У меня практически никого нет, я одна. У меня не было какого-то, у меня, в общем, короче говоря, у меня не было ничего, ни семьи, ни своего окружения, ни наследства, ничего. Вот так я появилась в семье. А гонора, как они считают, выше крыши, и они не могут понять, как это так. И мама его, у меня (неразборчиво) три дня, когда мы общались, она у меня спросила – зачем тебе наш Павлик? Вы ведь, типа, совсем разные.

С.НАСИБЯН: Ну, вы ответили?

ОКСАНА: Ну, я уже не помню, это было очень давно. Да, наверное, я что-то ответила. Но просто они все время говорили – Павлик, смотри, она тебя там, ну, все у тебя заберет, разденет, разует и бросит.

С.НАСИБЯН: Но за 20 лет вы этого не сделали, судя по всему, да?

ОКСАНА: Ну, больше, чем 20. Во-первых, у них трое сыновей, и с моим появлением я своего мужа, который в семье обладал статусом такого лузера, неудачника и, в общем, все такое, я как бы, он у меня вышел на первое место в семье. И через десяток лет это оценила сама его мать и сказала, ну, неожиданно так как-то, я просто была свидетелем разговора их. Ну, как, я говорю, всегда они ко мне, как к мебели относятся, и я чисто случайно проходила мимо – послушай, она говорит своему муж, а Павлик-то наш лучше всех устроился.

С.НАСИБЯН: Хорошо, Оксана. Но только, смотрите, по сути, вы не то, что не обобрали Павлика, вы еще, как вы говорите, сделали его еще лучше, чем он был, правда, и жизнь его?

ОКСАНА: Не только он был. Я знаю всю их семью, никто из мужчин, а они все успешные, у всех семьи, у всех все хорошо, никто из мужчин не обладал таким качеством жизни, как у Павлика. И всему, ну, в какой-то степени завидовали, всем бы хотелось, но, к сожалению, получил только он.

С.НАСИБЯН: Я понимаю. Но смотрите, то есть вы только все улучшили, а они продолжают к вам так относиться, так ведь?

ОКСАНА: Да. Три года назад я мужа похоронила в 46 лет, и после этого я решила совсем прекратить какие бы то ни было, потому что они не поехали его хоронить, в общем, все вот это. Я еле как вот прихожу в себя. Но с ними общаются мои дети.

С.НАСИБЯН: Ну, пусть общаются. А вам-то зачем?

ОКСАНА: Да, мне абсолютно это незачем. Мне вроде бы, я говорю, симптоматическая терапия, мне вроде так стало лучше, легче, я уже, ну, практически все забыла. И тут в сентябре мы оказались опять за одним столом. Меня пригласили, но не предупредили, что будет вся семья в сборе. И в итоге, вот меня до сих пор трясет внутри, потому что пришла мать, ну, представьте себе, я вдова с двумя детьми, казалось бы, да, мне 52 года, она даже со мной не поздоровалась. И весь вечер я просто сидела со своим ребенком опять в углу всеми забытыми, ну, в общем, все повторилось, как и было до этого.

И мне просто уже было интересно вообще, чем все это закончится. Ну, закончилось вот опять это игнорирование, опять я сидела в самом углу. Потом я встала и ушла. Вы знаете, ну, как будто меня и не было. И я, поэтому ребенку своему сказала – больше никогда нет.

Но у меня абсолютно, просто ненависть моя, боль, обида, вот это все вместе, меня это просто съедает изнутри. Я не знаю, как ситуацию изменить. И я вообще, в общем, все, что я могла, я как бы для своего спасения и сохранности я сделала, больше я не знаю, что с этим делать, меня продолжает это беспокоить.

С.НАСИБЯН: Да, я понимаю. Ну, слушайте, Оксан, из того, что вот вы сейчас рассказываете, мне кажется, что самое главное, что вы могли сделать и надо сделать, это просто прекратить с ними общение. Вот абсолютно любое.

ОСАНА: Да, я не общаюсь.

С.НАСИБЯН: Да, и это максимум, который вы могли сделать. А дети пускай общаются. Я даже тут не знаю как бы, что вам подсказать. Не вижу внутри вас никакой проблемы, давайте так. Вот просто не вижу.

ОКСАНА: Ну, я же говорю, проблема не во мне, мне это стало понятно.

С.НАСИБЯН: А проблемы других я не смогу как бы увидеть и решить, помочь вам.

ОКСАНА: Да. То есть мне надо это принять и с этим жить.

С.НАСИБЯН: Да, вам надо это принять, вам надо с этим жить, потому что прошлое невозможно исправить, и наслаждаться этой самой жизнью. Так что, Оксан, спасибо вам.

«Здравствуйте. Меня зовут Софи из Орла, мне 18. Были отношения с разницей в возрасте 26 лет. Начали встречаться, когда мне было 16. Дарил дорогие подарки, обещал жениться, потому что мои родители были против наших отношений. Как только мне исполнилось 18, стал отдаляться, бросил. Родители отвернулись. И недавно узнала, что он встречается с девушкой 16 лет. Что мне делать?»

Софи, забыть просто, как страшный сон. Знаете, вот вы оказались в мороке таком, который этот 40 с лишним лет мужчина вскружил вам голову. Наверное, это было красиво. Просто вот постарайтесь забыть, как страшный сон. И никогда близко его к себе не подпускайте, если спрашиваете, что вам делать.

А, если ей 16 и вы ее знаете, ну, что же, у нее есть тоже родители, мне кажется, что это уголовно наказуемое, в общем-то, действие, поэтому здесь я не знаю даже, что сказать. Я не понимаю таких мужчин и даже нечего прокомментировать. Надеюсь, что вам удастся сохранить отношения с вашей семьей и с вашими родителями. И, главное, знайте, что с вами все в порядке.

«Здравствуйте, Сергей. Какие есть оптимальные безопасные места для знакомства с потенциальным молодым человеком, для знакомства, встречи? На ваш профессиональный взгляд, на улице, в транспорте или…»

Слушайте, я честно скажу, я не знакомился с молодыми людьми ни разу, поэтому я не знаю, где они водятся, вот эти вот адекватные молодые люди. Но мне кажется, что вот, на мой взгляд, вообще не важно, социальные ли сети или транспорт, или в гостях где-то. Важно, чтобы люди знакомились, важно, чтобы люди общались, важно, чтобы люди как можно больше друг о друге узнавали, узнавали и узнавали. Поэтому надо просто знакомиться.

Как, знаете, помните, как отец Д’Артаньяна провожал Д’Артаньяна в Париж, и он рассказывал – сейчас времена такие, сынок, что дуэли запрещены, а вот когда-то они были разрешены, есть специальные места и так далее. И когда Д’Артаньян соответственно встретился с мушкетерами, разговор – почему вы деретесь? Потому-то. А вы? Потому-то. А Портос говорит – а я дерусь, потому что я дерусь. И вот здесь тоже надо знакомиться просто, потому что надо знакомиться.

«Сергей, мне понравился ваш ответ той женщине, перенесшей онкологию. Мне стало ее так жалко, что и передать трудно. Зачем же она позволила так относиться к себе, это низкая самооценка. Пожалуйста, объясните, если сочтете нужным».

Ну, конечно, низкая самооценка. Конечно, есть люди, которым кажется, что, если они вдруг станут о себе заявлять, то с ними просто никто не будет общаться, их отринут, отвергнут, оставят одних. Это, наверное, один из самых главных наших страхов. А мне кажется, что в этом смысле вот мы все же ищем какой-то высшей справедливости, ищем правильности, праведности, ходим в храм, читаем литературу, стараемся духовно развиваться. Но, по сути, ведь нет ничего более важного, чем наше внимание друг к другу, наша забота друг о друге, и вот то самое милосердие, о котором я так часто говорю. Ну, я в этом смысле тоже очень сильный романтик.

В связи с чем я предлагаю вам посмотреть в эти выходные кино. Кино называется «ПиКей», буквы английские «ПиКей». Вы можете просто набрать, как вы слышите, в «Кинопоиске» и увидите это, или в интернете, называется «ПиКей». Это индийское кино, там даже есть три песни и один, по-моему, танец или пара танцев. Но это не такое индийское, к которому вы в какой-то степени привыкли, типа там «Зита и Гита».

Нет, знаете, индийский кинематограф, конечно, фантастически скакнул и стал совершенно другим, есть очень много хороших фильмов у них. И вот «ПиКей», мне очень нравится этот фильм.

Я его недавно совершенно случайно, так получилось, что пересмотрел. Про то, как парень инопланетянин попадает на Землю, естественно, в Индию, и он начинает сильно удивляться тому, как устроены наши отношения. Что все люди уповают на Бога, на какую-то справедливость, правильность, праведность, но при этом делают больно в таких мелочах.

Его путь как раз заключается в том, что он влюбляется, естественно, в земную девушку, узнает о том, что ее любит другой, она любит его, но они не смогли быть вместе. И вот как он их соединяет. И вот главный урок, по сути, его присутствия на Земле, что самое важное в любви это умение отпустить. Это я как раз, наверное, отвечаю тому мужчине из Уфы.

Иногда бывает такое, что, когда человек полюбил, а вы любите его, отпустить единственный вариант.

С вами был Сергей Насибян. Мы услышимся через пару суббот на третью, потому что я отъезжаю в командировку. Берегите себя. Был рад с вами провести эти два часа. Всего вам самого хорошего. До свидания.