Валенки Валерий Гаркалин

ТИХОМИРОВ: Дорогие друзья, в студии появился Он! Походкой Командора…

ГАРКАЛИН: Прихрамывая.

ТИХОМИРОВ: А почему прихрамывая?

ГАРКАЛИН: Командор должен прихрамывать.

ТИХОМИРОВ: Да, да, точно. Боже мой, этот человек, человечище Валерий Гаркалин в нашей студии! Здравствуйте, Валерий.

ГАРКАЛИН: Здравствуйте.

БАТИНОВА: Здравствуйте.

ТИХОМИРОВ: Конечно, я очень рад. Хочется обратиться на "ты", но нельзя. Вы же все-таки артист, народный артист, профессор. Поэтому приходится говорить "вы". Очень рад вас видеть, Валерий.

ГАРКАЛИН: Спасибо.

ТИХОМИРОВ: И, самое главное, в добром здравии. Вы знаете, несмотря на то, что седина все-таки тронула ваши волосы…

ГАРКАЛИН: Да, не преминула.

ТИХОМИРОВ: Но вы их не красите, как некоторые народные артисты, боясь постареть.

ГАРКАЛИН: Покрашенные волосы - это и есть признак народного артиста?

ТИХОМИРОВ: Иногда - да.

ГАРКАЛИН: Один из главных признаков.

БАТИНОВА: Или паричок.

ТИХОМИРОВ: Это уж как придется. Валерий, на самом деле сегодня будет очень сложный разговор.

ГАРКАЛИН: Серьезно?

ТИХОМИРОВ: Очень тяжелый разговор.

ГАРКАЛИН: Боже мой, я не готов…

ТИХОМИРОВ: А придется. Понимаете, в последнее время, как это ни парадоксально, фраза о том, что жизнь после сорока только начинается, становится очень актуальна. Совсем недавно я прочитал, что в Швеции юность заканчивается в 55 лет. По крайней мере, в Швеции. Юность.

БАТИНОВА: Кто такое сказал?

ТИХОМИРОВ: Вот я недавно прочитал социсследование…

ГАРКАЛИН: Есть такое исследование, да.

БАТИНОВА: Извините, Валерий Борисович, вы, оказывается, тоже об этом знаете.

ГАРКАЛИН: Я об этом чувствую.

ТИХОМИРОВ: Да, да. И тут возникает вопрос: а как дотянуть до этих 40 лет или до окончания юности, чтобы потом начать свою карьеру?

ГАРКАЛИН: Я предлагаю всем мужчинам, если они меня сейчас услышат, бросить курить.

ТИХОМИРОВ: Они слышат.

ГАРКАЛИН: Потому что именно из-за этого страшного, пагубного пристрастия я умер на две минуты, а потом я был воскрешен каким-то образом, каким-то чудом. И выяснилось, что моя смерть (в данном случае клиническая) наступила в результате никотиновых бляшек, которые налипли на мои сосуды и не позволили в свое время крови добраться до сердца.

БАТИНОВА: У вас же был инфаркт, да?

ГАРКАЛИН: Два. Вот. Поэтому, когда повторилась эта история (она была во Франции), французский кардиолог сказал, что мужчинам после 30 лет надо прекращать курить, потому что именно это является причиной смерти очень многих. Извините, мне пришлось говорить об очень грустных вещах. Но, памятуя о том, что вы сказали по поводу юности… А курение - это юношеская манера самоутверждаться и быть взрослым. Поэтому надо бросить эту подростковую привычку и продолжать жить дальше. Мне кажется, без курения как раз жизнь-то и начинается.

ТИХОМИРОВ: Валерий, я вас сейчас слушаю и верю. И если бы я курил, я сейчас бросил бы курить. А вот когда господин Онищенко мне предлагает бросить пить кефир, я ему не верю.

ГАРКАЛИН: Потому что кефир не надо бросать.

БАТИНОВА: Что-то новое появилось в новостях?

ТИХОМИРОВ: Да, он сказал, что кефир - яд.

ГАРКАЛИН: Потому что там есть несколько процентов алкоголя, может быть, по этой причине.

БАТИНОВА: Знаете, у меня тибетский врач есть. И он говорит, что взрослым некоторым людям по структуре своей вообще нельзя молочные продукты есть.

ГАРКАЛИН: Ну, это правда. Потому что молочные продукты плохо усваиваются. А с годами они вообще, говорят, не усваиваются.

БАТИНОВА: А там казеин, из него делают лучшие расчески в мире, самые крепкие.

ГАРКАЛИН: Вот это полезно.

БАТИНОВА: Ты весь в казеине! Видите, какая у нас полезная передача.

ТИХОМИРОВ: Мы сейчас как-то уходим в медицинскую тему. А все-таки мы говорили о творчестве. И поэтому, Валерий, следующий вопрос. Скажите, ваша любимая сказка в детстве была про Карабаса-Барабаса?

ГАРКАЛИН: Нет, нет. Я очень любил сказки русские народные. А этих и не знал, потом они появились в моей жизни, европейская традиция сказок: братья Гримм, Перро и так далее. Они тоже не отличаются особым гуманизмом…

ТИХОМИРОВ: Да, кстати!

ГАРКАЛИН: Но русские народные сказки вообще никому не уступают в зверствах, в людоедствах и так далее. Я почему-то очень любил вот эти ужастики, когда какой-нибудь Иван-царевич летел на каком-нибудь орле или на волке, и надо было как-то перекусить… Он отрезал свою ляжку и ел, таким образом набирался сил и добирался до царевны.

ТИХОМИРОВ: Какие интересные сказки вам попадались в детстве!

ГАРКАЛИН: Русские народные.

ТИХОМИРОВ: Валерий, и тогда возникает следующий вопрос. Скажите, а как же встретились ваши папа и мама? Если мама работала в театре, а папа…

ГАРКАЛИН: Мама не работала в театре. Там ошибка. Я часто слышу эту ошибку. Мама была кассиром, но не в театре, а в столовой. Поэтому она была совсем далека от художественного осмысления жизни. Она была простым человеком.

ТИХОМИРОВ: Это уже проще. Потому что я думал, как же так - мама в театре, а папа в автомастерской.

ГАРКАЛИН: Все дело в том, что мои родители очень простые люди, они приехали в Москву из других городов, они не коренные москвичи. Мама приехала из Минска, папа из Тамбова, чтобы восстановить порушенное войной народное хозяйство. Не забывайте, что я родился очень давно. Война вот только-только кончилась.

ТИХОМИРОВ: Валерий, я вдруг подумал, что вы такой смелый человек! В основном люди, у которых родители приехали в Москву, считают себя не то что коренными, а они говорят: и когда мои прапрадеды подступили к реке Москве и увидели Долгорукого на холме, они подумали - вот место, где мы…

ГАРКАЛИН: Да, обоснуемся. Нет, я в первом поколении москвич. Но все равно я часто ездил к маме на родину в Минск, в Белоруссию. И много лет проводил именно под Тамбовом в глубинке, в русской глубинке, у бабушки Марьи, Марьи Корнеевны.

ТИХОМИРОВ: Тамбовский волк говорит тебе.

ГАРКАЛИН: Да, он был моим товарищем многие лета. Ну, юношества.

ТИХОМИРОВ: Возвращаясь все-таки к детству. Как в такой простой семье вдруг родился такой ребенок, который начал стремиться самовыразиться? И, самое главное, как родители не легли плотиной, ДнепроГЭСом?

ГАРКАЛИН: Я должен сказать, они легли, особенно папа. Мама как раз была лояльна к моим, так сказать, исканиям. Вот. А папа очень много лет не понимал этой моей страсти и любви к театру, к кино. Он считал, что это несерьезно вообще с точки зрения мужского занятия. Он считал, что это не мужское занятие. И не владеть профессией - это преступно. И его понять можно, потому что это трудно назвать профессией.

ТИХОМИРОВ: В общем-то да.

ГАРКАЛИН: Хотя я пытаюсь учить этой профессии очень много лет в ГИТИСе. Но я знаю, что ни одна театральная школа не может похвастаться точным методологическим объяснением, что же делает артист в период сценического пребывания. Это серьезный вопрос, потому что профессия такая, что то, что мы делаем, нельзя потрогать руками, это не производительный труд, понимаете?

БАТИНОВА: С другой стороны, это же ремесло.

ГАРКАЛИН: Конечно, конечно. Система такая должна быть, человек должен быть оснащенный.

ТИХОМИРОВ: И все-таки, Валерий, возвращаясь к детству, к юности. И как же родители? Может, папа вообще сказал: "Это не мой сын!"

ГАРКАЛИН: Нет, нет. Он долго не понимал этого и вообще не разделял. Но потом, когда моя карьера начала серьезно развиваться, в кино особенно, когда я стал доступен…

ТИХОМИРОВ: Широкодоступен.

ГАРКАЛИН: …своему отцу через телевизор или через кинотеатр, вот тогда он стал понимать, что это дело пахнет серьезным занятием.

ТИХОМИРОВ: Вы уже были взрослый мальчик.

ГАРКАЛН: Но он мне об этом не говорил.

ТИХОМИРОВ: А, все-таки скрывал?

ГАРКАЛИН: Не говорил, он скрывал. Но потом, когда его не стало, он умер, моя сестра принесла мне… Оказывается, он долгое время собирал газетные вырезки, где было что-то сказано о том кино, об этом фильме или о спектакле…

БАТИНОВА: Да вы что! А так и не поговорили?

ГАРКАЛИН: Он собирал их тайно, и мне это приятно.

ТИХОМИРОВ: Я просто думал все время о строчках: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…» - и так далее, и тому подобное…

ГАРКАЛИН: «Не ведая стыда…»

ТИХОМИРОВ: Да. А я думаю, ведь талантливый человек, он тоже пробивается как росток сквозь асфальт.

ГАРКАЛИН: Я тоже так считаю, что подлинное что-то, если и происходит, оно происходит действительно из каких-то очень простых, элементарных вещей.

ТИХОМИРОВ: И меня очень радует, что мама кассир, папа в автомастерской…

ГАРКАЛИН: И вот я - профессор.

ТИХОМИРОВ: Профессор. Вот, получите! Хорошо, с этим разобрались. А теперь идем к самому главному. Я не зря вспомнил Карабаса-Барабаса. Потому что долгое время ваша история была связана с куклами.

ГАРКАЛИН: Ах, вот в чем дело! А я думал: какая связь?

ТИХОМИРОВ: Я даже боялся в какой-то момент, что вы увлечетесь не только куклами, но и надувными куклами.

ГАРКАЛИН: Я увлекаюсь куклами. Недавно мы с Димой Крымовым, замечательным сценографом, режиссером… Очень много в его лаборатории моих учеников, он очень любит мою мастерскую и иногда «питается» моими детьми…

ТИХОМИРОВ: Подпитывается. Если вспомнить, какие сказки вы любили в детстве…

ГАРКАЛИН: Да, да. Видите, откуда это все произрастает! Так вот, я хотел сказать, что он поставил совсем недавно спектакль, куда пригласил и меня, Лию Ахеджакову и учеников почти всех поколений моей мастерской, спектакль по Шекспиру "Сон в летнюю ночь". И мы недавно съездили в Англию, там провели целый месяц, поучаствовали в двух сразу фестивалях шекспировских пьес. Это в Стратфорде, прямо вот на родине Шекспира, провели там две недели. Потом мы тут же переехали в Шотландию, в Эдинбург, и поучаствовали в известном театральном фестивале в Эдинбурге, где получили - это совершенно фантастическая история! - в конце нашего пребывания там известие о том, что мы завоевали Гран-при, первое место впервые за многие годы.

ТИХОМИРОВ: Браво! Браво!

ГАРКАЛИН: Получил русский театр именно в номинации "Театр", потому что там есть сценические искусства, там разные жанры, формы. Там же, знаете, на каждой улице играется перформанс. И вот мы получили в этой номинации Гран-при. Это впервые за 30 лет существования этого фестиваля!

БАТИНОВА: Поздравляем вас.

ТИХОМИРОВ: Поздравляю. Валерий, но я заметил какую-то странную тенденцию…

ГАРКАЛИН: Ах, вот что! Я почему так красиво и долго рассказывал? Там действуют куклы. Огромные куклы, трехметровые куклы, Фисба и Пирам, это кукольные персонажи.

ТИХОМИРОВ: Как все возвращается!

ГАРКАЛИН: Этих кукол ведут мои ученики и я.

ТИХОМИРОВ: То есть вы тоже в этой кукле?

ГАРКАЛИН: Вот где Карабас-то!

ТИХОМИРОВ: Но я смотрю, что вы вообще…

ГАРКАЛИН: Птичка польку танцевала…

ТИХОМИРОВ: Да-да-да. Я заметил, что вы очень любите сложных напарниц. Все знают о сложном характере Лии Ахеджаковой, о сложном характере Татьяны Васильевой.

ГАРКАЛИН: Ой, это все неправда о сложных характерах этих прекрасных женщин.

ТИХОМИРОВ: Я брал интервью у той и у другой.

ГАРКАЛИН: Да, у вас осталось ощущение тяжелое?

ТИХОМИРОВ: Нет, нет, это были замечательные интервью. Но Лия Меджидовна, могу вам сказать, один раз так рявкнула на оператора, что после этого, мне кажется, он перестал быть оператором.

ГАРКАЛИН: Нет, Лия, она… гражданская совесть у нее развита больше, чем у всех нас, вместе взятых.

ТИХОМИРОВ: Да, да, я заметил.

ГАРКАЛИН: Поэтому эмоциональная природа очень сильная актерская. И у Тани тоже, кстати, Васильевой. Иногда это проявляется и в жизни реальной. Но, поверьте мне, более хрупких, более умных и красивых, покладистых женщин я не встречал в своей жизни.

ТИХОМИРОВ: Все-таки умеете вы найти ключик золотой.

ГАРКАЛИН: Потому что люблю.

ТИХОМИРОВ: Это хорошо! Кстати, нам пришло сообщение: "Минут 15 слушаю, ни разу не сказали, кто в гостях. Профессионалы!" Голос Валерия Гаркалина, по-моему, можно узнать совершенно спокойно даже среди ночи.

БАТИНОВА: Вообще-то да!

ГАРКАЛИН: Бедные!

ТИХОМИРОВ: Но ничего страшного. Теперь они будут знать. Итак, Валерий Гаркалин. Мы продолжаем наш разговор.

ГАРКАЛИН: «Мой голос, торопливый и неясный, тебя встревожит горечью напрасной…» Уважаемые радиослушатели, это Бродский.

БАТИНОВА: Мы остановились на кукольном театре?

ТИХОМИРОВ: Да, мы остановились на кукольном театре. И, кстати, я так понял, что все-таки любовь иногда возвращается. Любовь к куклам.

ГАРКАЛИН: А она всегда возвращается, конечно.

ТИХОМИРОВ: И это хорошо, это радостно просто.

БАТИНОВА: А почему она возвращается? Я сегодня, может быть, не очень понимаю Вадика, я никак не пойму, почему она возвращается?

ГАРКАЛИН: Вадику виднее.

ТИХОМИРОВ: Потому что Валерий Гаркалин в свое время работал практически в Театре кукол. Он работал с куклами. Потом он бросил их, изменил им с живыми актерами.

ГАРКАЛИН: Да, да. Я вышел из-за ширмы, бросил их.

БАТИНОВА: По большому счету вы подтверждаете, что любовь может вернуться, и вы снова…

ГАРКАЛИН: Конечно. Например, когда я работал три сезона в Театре Образцова - потому что до этого я работал в другом театре, тоже кукольном, но там, где куклы были равноправные наши партнеры…

ТИХОМИРОВ: Да. Я, кстати, видел ваше выступление.

ГАРКАЛИН: Да, под руководством Леонида Хаита, замечательного нашего учителя, который много лет руководил этим коллективом. Ну, неважно. А важно другое, что когда я ушел все-таки из «Людей и кукол» и вернулся к Сергею Владимировичу Образцову, в его прославленную труппу, то он, не простив мне, что когда-то он брал меня в труппу, но я предпочел все-таки поехать в Кемерово и работать со своими сокурсниками и с Леонидом Абрамовичем Хаитом, решил меня взять на испытательный срок и поручил роль…

ТИХОМИРОВ: Какой вредный!

ГАРКАЛИН: Да. Он был такой, так сказать, "помнящий зло". Хотя он был мудрым человеком, но вот почему-то такое злопамятство было его отличительным качеством. И вот он, помня, как я проигнорировал это… но неважно. Важно то, что он мне дал роль Аладдина в известной сказке "Тысячи и одной ночи", это был прославленный спектакль. Эту роль когда-то играли Зиновий Ефимович Гердт, Сперанский - выдающиеся артисты этого театра много лет, слава этой труппы. В общем, те, кто играл эту роль, они или проваливались, или становились такими, какой был Гердт или Сперанский. Тут 50 на 50 - или так, или ты пропадаешь. Потому что роль такая романтическая. И я справился с этой ролью. Не знаю, стал ли я в общий ряд с Гердтом и Сперанским, но то, что мне нравилась эта роль и я ее с радостью играл…

ТИХОМИРОВ: А играл - это как? То есть и озвучивал и двигал куклой?

ГАРКАЛИН: Да. Так вот я и хотел о кукле сказать, что она представляла собой такую маленькую головку черненькую, потому что он был араб этнический, и тряпочку, на конце которой были две ручки. Все. Ни туловища, ни тела. И я все должен был изобразить своей рукой: его гибкость, осанку, походку. Все это я должен был сочинить рукой своей. А была маленькая головка, которая вертелась, так сказать, произвольно, сама по себе. Я к чему это говорю? В общем, я должен был показать эту работу Сергею Владимировичу Образцову, после которой он должен был решение принять, брать меня в труппу или все-таки не брать. Так вот я волновался, держал в руке куклу, и когда увидел эту маленькую головку, я ударил по этой головке рукой и сказал: "Играй хорошо, сволочь!" И она хорошо играла.

БАТИНОВА: А насколько трудно играть в кукольном театре? Ведь вы же не видите публику.

ГАРКАЛИН: Но я вижу своего персонажа.

БАТИНОВА: И нет обмена энергией или как?

ГАРКАЛИН: Нет, что вы! У артиста-кукольника она удваивается, степень затрат другая совсем. Поэтому она летит через ширму, через рампу. Вообще быть кукольным артистом нелегко, это не каждый артист драматического театра, живого театра может справиться с этой задачей. Там есть некий секрет. Когда играет артист драматический, в момент сценического существования, когда он создает художественный образ (красиво говоря), он в эту секунду присваивает себе персонажа, а персонаж присваивает себе органику артиста. Вот идет такое соитие. И это восхищает, да? И чем зазор меньше между артистом и персонажем, тем кажется талантливей эта работа. Тем не менее в театре кукол этого соития нет, но есть режиссер. Вот в каждом артисте театра кукол есть элемент режиссера, он за секунду творчества еще может поправить что-то, акцентировать и убрать акцент. Так что это замечательная профессия.

ТИХОМИРОВ: Валерий, а почему вы бросили эту профессию и стали драматическим актером?

ГАРКАЛИН: Я объясню. Дело в том, что я работал в ансамбле "Люди и куклы", где я уже был заражен вот этой страшной бациллой под названием драматический театр.

ТИХОМИРОВ: Узнаваемость.

ГАРКАЛИН: Да, я выходил на сцену вместе с куклой и практически играл роли. И успел там сыграть не одну и не две хорошие роли по Шукшину, по пьесам Мрожека. Понимаете, это были живые роли. Какие-то были куклы, но какие-то были живые роли. И вот эта гадость в меня вошла еще тогда, она развивалась, формировалась и в конце концов вытолкнула меня из ширмы.

ТИХОМИРОВ: Да! И попали вы в фильм "Ширли-мырли".

ГАРКАЛИН: Нет, нет! "Ширли-мырли" был гораздо позже. Я попал в "Каталу", потом в "Белые одежды". И Плучек Валентин Николаевич был влюблен в меня. И вся работа, которая длилась 12 лет в Театре сатиры с моим другом Мишей Зонненштралем, рано ушедшим из жизни… И понеслось, и поехало! Эта карьера просто унесла всю мою жизнь.

ТИХОМИРОВ: А я вдруг подумал о фильме "Ширли-мырли". Вы знаете, когда он вышел, мне показалось, что это такой самогон просто.

ГАРКАЛИН: Крепкий?

ТИХОМИРОВ: Да, крепкий самогон. С годами, видимо, он отстоялся, сивушные масла ушли, и вдруг это стал просто не то что слепок истории, эпохи какой-то, но это стало действительно кино.

ГАРКАЛИН: Вадим, вы знаете, когда я это слышу, я люблю вспоминать слова Веры Валентиновны Алентовой, которая играла всех моих жен, а я играл всех ее мужей. Мы очень дружим и с Владимиром Валентиновичем и продолжаем любить друг друга, и с Верой Валентиновной (у них даже отчество одинаковое). И как-то много лет спустя, когда фильм опять появился на экранах телевизоров, в какой-то программе показали этот фильм, после этого мы созвонились с Меньшовым, опять радостно обменялись воспоминаниями об этом, и вдруг трубку взяла Вера Валентиновна, она мне сказала: "Ты знаешь, Валерик, я тебе должна сказать: сегодня я играла гораздо лучше".

ТИХОМИРОВ: Годы брали свое.

ГАРКАЛИН: Вы об этом же говорите?

ТИХОМИРОВ: Да, конечно, конечно! Я подкрадываюсь, естественно, к самому главному, что есть в этой жизни: как найти себя? И когда?

ГАРКАЛИН: Ну, этого никто не знает. Я не знаю, мне кажется, нет ни одного человека в мире - и не было в истории человечества, - который все-таки может этим похвастаться.

ТИХОМИРОВ: Ну, может быть, какие-то были вещие сны, может быть, было ощущение? Ведь на самом деле иногда ты бьешься как бы в стену и думаешь: может быть, пора поменять стену? Или голову?

ГАРКАЛИН: В этом смысле Бернс сказал, помните: "Я знаю все, но только не себя". К сожалению, этот поиск длится всю жизнь. И все-таки я знаю, что он приведет в тупик. Вот что важно. Как Кастанеда утверждает в своем "Учении дона Хуана", мне нравится это выражение очень: путь, который ты хочешь пройти или выбираешь, чтобы пройти, - он один из тысячи, помни, что их много; но и этот путь приведет тебя в тупик; важно, чтобы у этого пути было сердце, чтобы не пожалеть о пройденном.

ТИХОМИРОВ: О!

БАТИНОВА: Да, хорошо.

ТИХОМИРОВ: Валерий Гаркалин, а тогда самый сложный вопрос. Я знаю, что судьбы многих актеров связаны с трагическими переживаниями или событиями. И они были обычные, средние актеры. Я сейчас не хочу называть фамилии их, в принципе, они достаточно известны. И только трагические события: смерть супруги, детей, близких - вдруг этих людей выводили на совершенно другую орбиту. А вы после стольких трагических событий в жизни, ты, Валера, стал гораздо легче. Реально говорю.

ГАРКАЛИН: Спасибо.

ТИХОМИРОВ: Ты всегда был позитивным, но сейчас какое-то ощущение - ну, не божественное…

ГАРКАЛИН: Не дай бог.

ТИХОМИРОВ: Не дай бог, да. Но ощущение какой-то такой вселенской легкости.

ГАРКАЛИН: Это, знаете, есть такое выражение (это кто-то из стариков МХАТа), чтобы избежать ложной скромности, чтобы о нем не подумали, что от скромности человек не умрет, мне очень нравится это выражение: "Как меня выносят из зала, пусть расскажут другие".

ТИХОМИРОВ: И все-таки, не будем вспоминать те события, которые произошли совсем недавно, но как вы не замкнулись, не побоялись, а, наоборот, раскрылись еще больше?

ГАРКАЛИН: Я думаю, что, наверное, здесь помогает жить то, что… Сама жизнь, она не останавливается, она длится, признак ее - движение. Если я прекращу движение, то, наверное, и моей жизни не будет. А так как моя жизнь нужна моей дочери, а тем более сейчас моему внуку, потрясающему парню, пацан просто замечательный, я теперь, наоборот, молю небеса, чтобы они продлили мою жизнь как можно больше, чтобы я успел поднять его на ноги.

БАТИНОВА: Сколько ему сейчас?

ГАРКАЛИН: Ему уже полгода.

БАТИНОВА: Большой уже, взрослый человек.

ГАРКАЛИН: Взрослый парень.

ТИХОМИРОВ: И как назвали?

ГАРКАЛИН: Тимофей.

ТИХОМИРОВ: О, хорошее имя. Такое немножко котярское. Но хорошее.

ГАРКАЛИН: Но там есть варианты: Тимоша, Тима, Темочка и так далее. Тем более что у него замечательный отец - Павел Акимкин, артист SounDrama. И дочь моя - его мать. Ну, там все в порядке.

ТИХОМИРОВ: В общем, как говорится, жизнь только начинается.

ГАРКАЛИН: Вот-вот, я об этом и говорю.

ТИХОМИРОВ: Валерий, но тогда возникает вопрос за вопросом, естественно. Если так все хорошо, зачем режиссура? Зачем вкладывать свои силы, мысли, свой темперамент в этих дебилов… Ой, простите! Но это же правда.

ГАРКАЛИН: Хорошо. Я попытаюсь кратко ответить. Все дело в том, что когда-то много лет назад в этой студии, а может, в другой, у меня допытывались, когда же я встану все-таки по ту сторону рампы? Я тогда сказал, что у меня, к счастью, очень много дел здесь, по эту сторону рампы, я хотел бы сыграть Гамлета… Потом все это случилось, я все-таки сыграл Гамлета, я все-таки сыграл Петруччо и так далее. Шекспир был моим блестящим автором. И теперь я могу сказать, что вот настал тот момент, когда я могу смело покинуть на какое-то время сценическое пространство и оказаться представителем зрительного зала. Мне хочется побыть там и посмотреть, что же такое - целостная картина мира.

ТИХОМИРОВ: То есть все-таки Карабас-Барабас стучится вам в сердце.

ГАРКАЛИН: В моем сердце, да.

ТИХОМИРОВ: Так. И что это будет? Или это опасно пока открывать?

ГАРКАЛИН: Нет, нет, не опасно. Почему? Мы с Таней Васильевой задумали очень интересную историю Артура Копита под названием "Папа, папа, бедный папа, ты не вылезешь из шкапа, ты повешен нашей мамой между платьем и пижамой".

ТИХОМИРОВ: Мне кажется, прекрасная пьеса.

ГАРКАЛИН: Это пижонское название замечательной пьесы. Он является основоположником американской драматургии, пьеса черного юмора.

ТИХОМИРОВ: Ох, как я люблю это.

ГАРКАЛИН: А Таня как это любит! И я. В общем, мы скоро будем приступать к этой работе. Уже есть, так сказать, состав постановочной группы. Там будет использоваться 3D, объемная декорация, о которой так много мечтали, уже осуществлено на Западе.

ТИХОМИРОВ: Премьер-министр говорил о том, что нанотехнологии пора все-таки внедрять в театральное искусство.

ГАРКАЛИН: Вот, вот! Эту технологию мы и будем внедрять. Так что мы слышим премьер-министра…

ТИХОМИРОВ: Все-таки, Валерий, вы прислушиваетесь, я чувствую.

ГАРКАЛИН: Я прислушиваюсь. Потому что, если дельное предложение, почему не прислушаться?

ТИХОМИРОВ: Валерий, кстати, огромное количество вопросов к вам и, конечно, слов благодарности. Я внимательно за вами наблюдал, когда шли новости. И вдруг обнаружил, что вы очень как-то точно и, самое главное, искренне переживаете за новости. А вы что, вообще находитесь в этом поле? Я думал, что актеры находятся совершенно на других полях.

ГАРКАЛИН: Нет, нет. Мне очень нравилась ведущая. Она очень хорошо, четко все излагала. Мне очень нравится, когда ведущая не вкладывает никакого отношения к тому, что делает.

БАТИНОВА: Новостийная.

ГАРКАЛИН: Да. Вот это мне всегда нравится. Откуда такой тон, такая сдержанность? И очень красивый человек в эту секунду.

БАТИНОВА: Да, это правда.

ГАРКАЛИН: Поверьте, я слушал не новости.

ТИХОМИРОВ: Кстати, Валерий, вы знаете, я заметил вашу живую искринку, когда вы смотрели за нашей…

ГАРКАЛИН: Это относилось к ведущей.

ТИХОМИРОВ: Да, да.

БАТИНОВА: Людмила из Калмыкии вопрос задала: "Я восхищаюсь вами как актером, как человеком. Вы всегда такой доброжелательный, ироничный. Как вам удается сохранять такое хорошее настроение, и в чем вы черпаете силы?"

ГАРКАЛИН: Я помню, моя покойная жена Катя, когда родилась Ника, через какое-то время, когда она стала уже не маленькая, а что-то понимала и воспринимала эмоции наши и так далее, жена мне сказала, что… Она вообще-то была педагогом по образованию, так я ее и называл - Сухомлинская наших дней. И она действительно ладила с детьми, она удивительно находила к каждому какой-то особый ключик. И она мне сказала так походя, не уча, не нравоучая, без дидактики и назидания, она сказала: "В доме должно быть всегда хорошее настроение, и тогда девочка вырастет добрым человеком. Даже если у тебя нет поводов для этого настроения хорошего, ты должен каким-то образом в себе это культивировать и возбуждать, чтобы девочка никогда не узнала, что в доме может быть депрессивная минута. Потому что эти минуты она будет переживать за пределами дома".

ТИХОМИРОВ: Вот это да! Это правильно. Валерий, еще один вопрос из Санкт-Петербурга: "Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, может ли человек без актерского образования, но у него есть задатки актера, попасть в театр или в кино?"

ГАРКАЛИН: Конечно, может. Но я бы не рекомендовал этому человеку пользоваться моим советом. Потому что все-таки, придя на сцену, нужно что-то уметь и обладать навыками, которые дают только театральные школы. Поверьте.

ТИХОМИРОВ: И еще. Вот удивительная история. У нас некоторые сериалы (как это ни парадоксально), которые собирают кассу во всем мире, в нашей стране не идут. Я смотрел "Гуманоид из Королева" и, честно могу сказать, иногда опаздывал на работу, потому что ваш дуэт с Таней Васильевой - это караул!

ГАРКАЛИН: Я очень жалею, Вадим, что он не мог больше продолжаться в силу того, что я действительно тогда уехал на два дня, думая, что я вернусь и мы продолжим нашу работу. Но, видите, судьбе было угодно меня, так сказать, загнать в угол и приговорить к смерти, что называется. Но приговор не привели в исполнение. В последнюю секунду был отменен.

ТИХОМИРОВ: Да. Это хорошо. Ну а сейчас вообще не собираетесь, нет? Потому что реально, конечно… Вот я вас так люблю с Таней Васильевой!

ГАРКАЛИН: Я должен сказать, что я тоже думал об этом. И многие спектакли, которые уже не идут с нашим дуэтом… Иногда к нам приходило минутное желание вернуться туда. Но, к сожалению, я вам должен сказать, что в искусстве, как в жизни, есть вещи, которые трудноосуществимы в силу того, что действительно в одну и ту же воду войти нельзя. Бывает, мы должны признаться и наступить на горло собственной песне. К сожалению, уже нет того состава постановочного, кто заинтересован был бы в этом сериале, они занимаются другими делами.

ТИХОМИРОВ: И не актерское это дело, по большому счету.

ГАРКАЛИН: Это во-первых. А во-вторых, тогда это совпало, во-первых, с моим моментом на грани жизни и смерти. Потом сама "Амедиа" прекратила свое существование. А потом и кризис мировой уже накрыл всех нас. И артистов, и не артистов, и любителей сериала, и тех, кто его создавал.

БАТИНОВА: И еще спрашивают, над чем вы сейчас работаете и где вас можно будет увидеть в ближайшее время?

ГАРКАЛИН: Сейчас эксплуатируются все мои спектакли по пьесе Ганны Слуцки, ее замечательная пьеса "Бумажный брак" с Леной Яковлевой. Сегодня вечером он пойдет на Таганке. Завтра мы с Таней Васильевой опять сыграем "Бумеранг", уже в который раз, он будет идти на сцене "Меридиан". Работа идет, длится.

ТИХОМИРОВ: И это хорошо. Валерий, и все-таки на посошок, чем надо жить: прошлым, настоящим, будущим?

ГАРКАЛИН: Нет, нет, надо жить только сегодняшним днем и заглядывать только в будущее. В прошлое больше не поворачиваться.

ТИХОМИРОВ: Это правильно. И напоследок, Валерий, из Москвы просят: "Валерий, ну скажите моему мужу Сереже: брось курить!"

ГАРКАЛИН: Сережа, завязывай!

ТИХОМИРОВ: Валерий Гаркалин был в нашей студии.

БАТИНОВА: Спасибо вам огромное.

ТИХОМИРОВ: Спасибо.

ГАРКАЛИН: До свидания.