Валенки Татьяна Веденеева

ТИХОМИРОВ:  Итак, она появилась в этой студии. Я уже  чувствовал даже в коридоре этот легкий шлейф, запах модных духов, и я подумал: Татьяна Веденеева с нами. Здравствуй, Танюх. Можно на «ты»?

ВЕДЕНЕЕВА:  Доброе утро. Добрый день.

ТИХОМИРОВ:  Ну, для некоторых уже полночь практически, там, где Петропавловск-Камчатский. Татьяна, конечно, я подготовил тебе огромное количество вопросов. Безусловно, вы, уважаемые слушатели, должны писать сейчас комплименты Татьяне.

ВЕДЕНЕЕВА:  Что значит должны?

ТИХОМИРОВ:  Обязаны.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, нет, я не согласна с такой постановкой вопроса.

ТИХОМИРОВ:  И все-таки я решил начать с этого. Татьяна, у меня здесь случился среди недели выходной день, что бывает крайне редко. И, естественно, я почувствовал праздник жизни, благо никого не было в шаговой доступности от меня, поэтому с утра я выпил чашечку кофе, побрился, почистил зубки и залег в кровать. Знаешь, это самое большое счастье.

ВЕДЕНЕЕВА:  Вадим, это вы к чему мне сейчас рассказываете?

ТИХОМИРОВ: Я тебе сейчас все расскажу, подожди. Я стал щелкать телевизор и, естественно, Саша Васильев, Саша Олешко и так далее, все, как говорится, появились на нашем небосклоне. Думаю, нет, что-то хочется чего-то другого. И вдруг я напоролся на старый советский фильм. Я принципиально не смотрю старые фильмы, потому что мне кажется, что не время. А этот, не могу оторваться. И, знаешь, вроде бы сюжет какой-то ерундовый, но там так все выписано, бытовая история жизни советских людей, так точно, такие хорошие актеры, думаю, надо посмотреть, что будет дальше. А фильм про милиционера, такого интеллигентного милиционера. И у него есть подружка, она такая, знаешь, из семьи, роскошь, мещанство это не наш фасон, там маманя такая, которая строит и дочь, и этого милиционера, говорит, это тебе не пара. А девушка, которую любит этот милиционер… Знаешь, я думаю, какая странная актриса, вот видно, что советская, видимо, такая простушка, но такая классная, такое ощущение, что она из-за границы, и я залюбовался. Ну, благо интернет был рядом, думаю, дай-ка погуглю, почему же эта актриса прошла мимо моего плана.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, ладно, Вадим, ты сейчас это специально рассказываешь или ты, правда, меня не узнал?

ТИХОМИРОВ:  Я не узнал тебя.

ВЕДЕНЕЕВА:  Серьезно?

ТИХОМИРОВ:  И когда я вдруг прочитал, что это Татьяна Веденеева, я думаю:  офигеть можно! И вдруг у меня возникла мысль, я подумал: как страшно быть красивой женщиной в этой стране. Даже сейчас.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, ролей нет.

ТИХОМИРОВ:  Ролей нет. А если роли, то все равно каких-то полумещанок. Ну, Тань, на самом деле, эта тема очень серьезная, и я тебе объясню, почему. Я вдруг себя поймал на мысли, что во всех пьесах русских, российских, советских и зарубежных все красивые женщины кончают жизнь трагически. У них все время беда. Посмотри, Екатерина, и Катя Маслова, и все, все, все, и Каренина, они же все замечательно красивые женщины, и жизнь у них трагическая. А все завидуют красивым женщинам.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, не все, во-первых. А, во-вторых, например, у всех моих героинь все складывалось нормально. Вот самое удивительное,  Вадим, твоя ассоциация с иностранкой, почему-то меня преследует, это правда. В первой картине я играла итальянку в пьесе Шекспира, во второй я играла русскую девушку, но, видишь, ты решил, что я иностранка, и сейчас на сцене в Московском Театре школы современной пьесы я уже в двух спектаклях играю американок. Правда, с русскими какими-то корнями, но американок, Это удивительно. Это меня преследует просто.

ТИХОМИРОВ: Слушай, я все время думаю, господи, Волгоград, родина-мать, думаю, как же так вдруг родился такой росток, такой бутон.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, ну, там много намешано всего в этих южных городах, кровь перемешивается сильно.

ТИХОМИРОВ:  И все-таки, Татьяна, я ведь догадываюсь, что, ну, я внимательно изучил твою биографию, посмотрел твое, как говорится, и кино, фильмо-, театро- и телевизионную карьеру, и понял, что ты все время сталкивалась с не преодолимыми, а с большими трудностями, и именно из-за того, что ты была другая, ты была иная.

ВЕДЕНЕЕВА:  Это правда, да.

ТИХОМИРОВ:  Я все время думаю, и сейчас у нас все время, у нас не любят людей, которые немножко вываливаются как бы из общего колорита.

ВЕДЕНЕЕВА:  Почему? Или, наоборот, очень любят.

ТИХОМИРОВ:  Или очень любят. Нет, понимаешь, зритель тебя любит, а вот тех, кто находится рядом, коллеги и все остальное. Ну, прости.

ВЕДЕНЕЕВА:  Не знаю, они мне этого не говорили.

ТИХОМИРОВ:  Я-то знаю, потому что мы работали с тобой вместе на одном канале.

ВЕДЕНЕЕВА:  Значит, ты меня не любишь, Вадим?

ТИХОМИРОВ:  Нет, нет, я-то тебя любил, но некоторые коллеги говорили, ну,  вот…

ВЕДЕНЕЕВА:  Вот сейчас, друзья, мы и выясним наши отношения.

ТИХОМИРОВ:  Да, ну, вот, говорят, ходит туда-сюда. А мы тут, понимаешь… и так далее, и тому подобное. И я подумал, ну, откуда возникает эта зависть?

ВЕДЕНЕЕВА:  Знаешь, Вадим, когда-то в 90-х, когда из отдела дикторов я ушла  в программу «Утро», появившуюся впервые в нашей стране, на одной из передач у нас был астролог. Тогда никто не понимал, что это такое, что, якобы, наука астрология, ну, мы его, тем не менее, пригласили. И он нам, с Сашей Пановым, мы работали вместе, сделал персональные гороскопы. Вот он прям рассчитал все, час, минуты рождения, я, к счастью, это знала. И он мне сказал, вы знаете, когда вы родились, во-первых, я родилась в рубашке, мама говорит, во-вторых, я очень сильно кричала, и все в роддоме сказали, что какая-то артистка родилась горластая.

ТИХОМИРОВ:  Слава богу, не певица.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да. А, в-третьих, это уже он сказал, вы знаете, все звезды как-то так в одну кучку собрались, и у меня какой-то двойной знак появился. И он сказал, всю жизнь вы будете делать карьеру. Я тогда не поняла, что это значит, но, видимо, это ответ на твой вопрос, что всю жизнь я действительно что-то сама делаю. Мне ничего с неба не падает, на тарелочке никто не приносит.

ТИХОМИРОВ:  Какие сволочи.

ВЕДЕНЕЕВА:  Но, с другой стороны, это очень интересная жизнь. Я вам могу ее, и несколько раз уже меняла, и на 180 градусов, иногда даже на 360, и это дает ощущение, что ты живешь уже не одну жизнь, а много разных. Я себя пробовала в разных областях.

ТИХОМИРОВ:  Я знаю.

ВЕДЕНЕЕВА:  Это очень интересно.

ТИХОМИРОВ:  А ответь мне еще на один вопрос. Мне кажется, что это геноцид какой-то, или заговор мужчин, сексологов, психологов, они все говорят, что, к сожалению, женщина после 40-ка это уже все, это слив. Я все время думаю, откуда эта тенденция, что мужчина и в 70-ть еще ого-го, еще, как говорится, может погреметь медалями, и ребенка сделать, и еще появиться на фотосессии с молодой супругой.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, сейчас женщины в 40 и даже в 50 тоже рожают.

ТИХОМИРОВ:  В том-то и дело, ну, еще и в 60 некоторые.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, технологии такие уже сейчас, да.

ТИХОМИРОВ:  Ну, все-таки, почему такое странное соотношение, мужчина в 40 - жизнь только начинается, а женщина в 40 - иди к кастрюлям, к внукам и так далее?

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, это зависит от установки собственной. Я думаю, что мужчины себе такую установку дают, что она у них начинается. И, наверное, природа так распорядилась, что они должны, иначе они себя плохо чувствуют,  они прям чувствуют себя больными, умирающими. Ведь мужчины, когда болеют даже насморком, они прямо умирают сразу, в отличие от женщин, которые способны горы свернуть. Поэтому они сразу ищут какой-то объект, который им бы давал возможность встрепенуться, понимаете? И это так природа сделала, ничего не поделаешь, им это необходимо, а не потому, что это так реально.

ТИХОМИРОВ:  Тань, но я при этом на тебя смотрю и понимаю, ну, прости, у меня, конечно, перед глазами год твоего рождения и все, но я понимаю, что то, что я вижу на бумаге, и то, что я вижу перед собой, это две большие разницы. Ты абсолютно молодая женщина, ну, если бы я не был таким старым, я бы даже приударил бы, но уже поздняк метаться. И, самое главное, ты женщина, которая, ну, мне кажется, нравится очень многим. Но почему ты можешь это, при этом я  абсолютно точно вижу, что это, ну, да, гены, ты там за собой ухаживаешь, но это внутреннее ощущение. Почему наши женщины так ломаются, почему они не верят в себя, что свою жизнь можно повернуть, начать?

ВЕДЕНЕЕВА:  Потому что мужчины им не дают такой возможности, наверное. Ну, и потом сейчас все очень быстро меняется, должна вам сказать, Вадим. Вы этот вопрос запомните, потому что пройдет 10 лет, и вы будете этот вопрос мужчинам задавать. Потому что наступает женская эра, очень быстро, особенно в нашей стране. Потому что, когда женщины очень долго в течение тысячелетий жили на мужской территории, и, в общем-то, были под гнетом, еще 200 лет назад, даже меньше, когда у нас появилась академия медицинская, это было в царской России незадолго до революции, женщинам нельзя было заниматься медициной, это было запрещено. Единственное, что могла делать женщина, это работать сестрой милосердия. И причем туда шли богатые дворянские, вы знаете из истории, из литературы, девушки из аристократических семей. И посмотрите  сейчас, основная масса врачей кто?

ТИХОМИРОВ:  Женщины.

ВЕДЕНЕЕВА:  Женщины. Причем очень много талантливых. И это же не потому что они не были способны, им просто не давали такой возможности. Вот сейчас, когда мужчины взрослые, они считают, что, как вы говорите, что после 40 у них жизнь только начинается, можно там, типа приобрести себе, в лучшем случае, вторую, а в худшем случае, пятую жену, то, когда у них вырастает дочка от первого брака к этому моменту, они что говорят? Я это спрашивала у наших даже очень известных людей.

ТИХОМИРОВ:  Да мы знаем их.

ВЕДЕНЕЕВА:  У меня в программе были папы с детьми от следующего брака. И я им задала такой вопрос: а что вы будете делать, если ваша дочка, когда ей будет 20 лет, свяжет свою жизнь с человеком лет 60-ти? Он сказал: да ноги оторву ему. То есть, понимаете, мне как бы можно, а вот ему с моей молодой дочкой нельзя. Единственное, возникает противоречие, что в будущем все-таки женщины, которые получили, наконец-то, право на образование, и они себя хорошо образовали, на воспитание, а наши женщины, они очень упорны, устойчивы, они все изменят в своей жизни.

ТИХОМИРОВ:  Астраханская область  нам написала: знаете, набрал в интернете сейчас «Веденеева», Яндекс выдал фото, ё мое, так это же тетя Таня. Вот она пошла, молодежь. Татьяна, конечно, мы говорили, и ты уже сказала, что ты любишь эти повороты. Вот этот последний спектакль в Театре…

ВЕДЕНЕЕВА:  "Школа современной пьесы".

ТИХОМИРОВ:  Райхельгауз.

ВЕДЕНЕЕВА:  Наш главный режиссер.

ТИХОМИРОВ:  Я знаю, он меня просто не очень любил, всегда говорил: вот такие ведущие портят наш эфир своей разнузданностью и так далее. Хотя он очень талантливый. Поэтому я эти слова проглотил. Но дело не в этом. Там очень интересный театр, очень интересные актеры и ты работаешь в паре с Альбертом Филозовым.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да.

ТИХОМИРОВ:  Я считаю, что на современной сцене ему сейчас равных практически нет.

ВЕДЕНЕЕВА:  Вы знаете, он уникален. Я вообще, честно говоря, удивилась, и, конечно, это для меня было немножко и страшно и ужасно почетно, без всякой лести говорю. Народный артист, он потрясающий, он просто великий, и даже дело не в этом, а дело в том, что он уникальный. Вот у него есть такое амплуа, если, ну, сказать, его личность, что невозможно сыграть. Он такой русский интеллигент. Не русский в том смысле, что какой-то дореволюционный, а вот он лучший представитель, лучшие качества, которые можно себе представить, о которых мы читали, видели в кино и так далее, ну, как Баталов, например,  таких людей на экране, в театре очень мало. Ну, мы их знаем мало, может быть, их больше, но, к сожалению, нам их не так сильно показывать и о них рассказывают. Вот, кстати, не так часто встретишь интервью Филозова в газетах, он этого не любит, не выпячивается и так далее.  Но это то, что невозможно сыграть. Каким бы ты ни был талантливым человеком, вот это внутреннее свое содержание, вот эту русскую истинную интеллигентность сыграть невозможно. Что бы он ни говорил, как бы он ни орал, что бы он ни предпринимал, он все равно в душе остается таким.

ТИХОМИРОВ:  Он эмоциональный, я знаю.

ВЕДЕНЕЕВА: Он очень эмоциональный. И у него настолько настроен его организм, ну, за много лет на сцене, что он может, я это просто наблюдаю рядом. Вот у нас есть одна сцена, когда он так закрывает рукой глаза, через секунду открывает, у него глаза, полные слез, я на него смотрю, у меня дыхание перехватывает, понимаете? Настолько он владеет своим внутренним состоянием  и мне, конечно, было страшно, я подумала, как я вот с таким актером, я совершенно не опытная актриса. Ну, да, я когда-то училась там сто лет назад, но для меня сцена родной дом, но сцена это, когда я выхожу, как Татьяна Веденеева, веду какие-нибудь шоу и прочее, я все равно выступаю от себя лично. А здесь-то нужно создавать образ и быть в этом образе два часа, как минимум. Еще рядом с таким актером. Да, мне было нелегко, но я счастлива, что он согласился на это и как бы вот у нас, кажется, это все получается.

ТИХОМИРОВ:  Ну, а критические стрелы летели в твой адрес или как?

ВЕДЕНЕЕВА: Вы знаете, он мне не сделал ни одного замечания, как ни странно. Ну, вот в последний раз, когда Иосиф просил одну сцену немножко переделывать, я спросила: вы настаиваете, чтобы я была какой-то скандальной русской теткой? Он говорит: нет, ты пойми, и он никак не мог, наверное, найти слова, на что Филозов сказал: строгой, и мне сразу стало понятно, знаете, потому что я как-то с юмором к этой сцене подходила. Ну, мне трудно судить со стороны, я же себя со стороны не вижу, но зрителям очень нравится этот спектакль.

ТИХОМИРОВ:  А уже все, премьера была?

ВЕДЕНЕЕВА:  Премьера была, да, я хотела попросить, предложить моей подруге, вернее, она меня просила, позвонила в театр, мне сказали: можем поставить стул в проходе.

ТИХОМИРОВ:  Тоже не плохо.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, да. То есть аншлаги абсолютные.

ТИХОМИРОВ:  Слушай, Тань, а я ведь думаю, по большому счету ведь ты, ну, у них там в этих театрах антрепризных считается должен быть паровоз, должно быть имя на афише, которое привлекает. Вот ты такой паровоз. А почему  ты  не решила заняться антрепризой, потому что там и денег побольше все-таки?

ВЕДЕНЕЕВА:  Нет, я пробовала, меня три раза, как минимум, даже четыре раза приглашали в различные антрепризы. И сейчас очередное было предложение, сразу поездка в Германию. На одну я согласилась, потому что была совершенно великолепная пьеса по произведению Шодерло де Лакло в стихах, маркиза, такая веселая, шикарная, и я поиграла, наверное, полгода. Но вот эти поездки бесконечные, это не для меня, я просто не могу, у меня очень насыщенная жизнь. У меня есть бизнес, у меня есть телевидение, есть театр, я не могу разрываться до такой степени, что садиться в самолет и летать…

ТИХОМИРОВ:  Ну, да, болтаться.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, и я отказалась, хотя роль была реально очень хорошая. А потом все-таки стационарный театр это другой статус, понимаете. Это семья, это коллектив. Но я не являюсь штатной артисткой, тем не менее. У нас в театре есть несколько человек, которые не являются штатными артистами - Саша Гордон, я, Галибин. У нас даже есть один очень крупный бизнесмен, который иногда играет.

ТИХОМИРОВ:  Слушай, скажи мне, пожалуйста, а ты с Таней Васильевой дружишь? Просто, что я вот…

ВЕДЕНЕЕВА:  Знаешь, я  с ней как бы нахожусь в одном театре, она тоже, кстати, внештатная актриса нашего театра.

ТИХОМИРОВ:  Да, я знаю.

ВЕДЕНЕЕВА:  Но мы пересекаемся крайне редко, потому что я когда-то играла  в этом спектакле, где у нее главная роль. Причем именно таким образом я в этот театр и попала. У них заболела актриса, и  Райхельгауз, на одной вечеринке мы были, меня попросил просто заменить. Сказал: там, ну, домработница, выйдешь. Думаю, ладно, с веником выйду, будет интересно потом рассказать журналистам, Вадиму Тихомирову. Оказалось, что нельзя уходить со сцены в течение всего спектакля вообще, вот все время в диалоге.

ТИХОМИРОВ:  Хорошая роль.

ВЕДЕНЕЕВА:  Я не знаю, как, но вот эта телевизионная память, я просто сканировала текст за кулисами, выходила, играла, потом снова. И я помню, мне Таня Васильева отдала все свои цветы, которые ей подарили в этот день, потому что она сказала, что не бывает так, чтобы люди вводили за одну ночь.

ТИХОМИРОВ:  Я, знаешь, почему спросил, совсем недавно на одном из каналов я увидел интервью с Таней Васильевой, и оно по силе своей откровенности меня просто потрясло. Я давно не видел такой честности по отношении к самому себе. А вот ты с собой честна, например?

ВЕДЕНЕЕВА:  С собой да, но я никому об этом не рассказываю.

ТИХОМИРОВ:  Да, я знаю, что ты все время держишь, такой, скажем так, если не удар, но какую-то степень защиты, закрытости от этого мира. Это форма сохранения себя, своего внутреннего мира?

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, это, наверное, индивидуальность человеческая. Знаете, есть люди, которые развелись с мужем и дальше на него выливают всю оставшуюся жизнь во всех средствах массовой информации. Я даже себе это представить не могу.

ТИХОМИРОВ:  И это, в принципе, проходило на моих глазах, по большому счету, я-то это помню, ведь ты вообще даже бровью не вела.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, это не значит, что этого не было у меня в душе, но просто я не считаю, что я должна это выносить на люди. Ну, это не мое.

ТИХОМИРОВ:  Хобби.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, не мое амплуа, не моя суть.

ТИХОМИРОВ:  Напомню, что в студии находится Татьяна Веденеева, актриса, телеведущая, мы продолжаем говорить о жизни, о творчестве.

ВЕДЕНЕЕВА:  Вадим, можно я задам вопрос? Я сейчас услышала позывные «Маяка», и у меня сердце дрогнуло. Так приятно, я не знаю, это специально для «Маяка» были написаны?

ТИХОМИРОВ:  Нет, это песня…

ВЕДЕНЕЕВА:  Для радиостанции, специально для нее?

ТИХОМИРОВ:  Это песня «Не слышны в саду даже…» «Подмосковные вечера».

ВЕДЕНЕЕВА:  Ах, это вынуто из какой-то песни.

ТИХОМИРОВ:  Да, это «Вечера», да, из контекста.

ВЕДЕНЕЕВА:  Я должна сказать, что в моем спектакле в последнем, который только что была премьера «Последний ацтек»…

ТИХОМИРОВ:  Потому что про американцев.

ВЕДЕНЕЕВА:  Нет, там про русских, которые живут в Америке. Там есть такой момент во втором акте, когда Филозов один на сцене, и он там включает магнитофон и по очереди всевозможные советские песни включаются, и звучит «Время, вперед», которую используют, как позывные программы «Время». И зрители начинают аплодировать. Я сейчас сидела и слушала ваши позывные, подумала: надо тоже вставить, потому что это такие знакомые мелодии, которые всех будоражат изнутри.

ТИХОМИРОВ:  Таня, а вот смотри, в последнее время это стал тренд, возвращение к тем истокам, к советским истокам в музыке, в искусстве, в литературе.

ВЕДЕНЕЕВА:  Какая разница, советские, не советские, они просто очень талантливо сделаны, это на все времена.

ТИХОМИРОВ:  Ты знаешь, и меня это радует. Но, с другой стороны, есть второй, как говорится, поворот события - а ведущие у нас все молодые. Вот мы сейчас только что говорили за кадром, ты говоришь моими словами, я всегда говорю только одно: я знаю всех прекрасно ведущих на Первом канале, на НТВ и на «России», но я всегда говорю только одно - я, как человек зрелый, взрослый, я не верю, когда мне говорит мальчик 25-30 лет «Новости», или начинает комментировать, или начинает обозревать. Я не верю.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, большинство так.

ТИХОМИРОВ:  Во всем мире ведущие это…

ВЕДЕНЕЕВА:  Причем все понимают, что они очень умные, образованные.

ТИХОМИРОВ:  Но во всем мире ведущий - это человек, который ретранслятор, безусловно, он тоже определяет политику, он тоже, скажем так, обслуживает свой класс, своего хозяина или свое  государство.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, мы еще не догнали, в этом смысле весь мир еще не догнали. Догоним.

ТИХОМИРОВ: Да. И поэтому иногда говорят: почему у нас, например, молодежь не принимают. А потому не принимают, потому что она не доверяет, потому что мысли ретранслируются с помощью молодых. Ну, ладно, бог с ним, с этим. Скажи мне, пожалуйста, почему выбрала, когда поступала в театральный институт, сказку «Гадкий утенок»?

ВЕДЕНЕЕВА:  Ой, не знаю. Наверное, потому что я просто как-то не особенно готовилась. 

ТИХОМИРОВ:  А никакой внутренней не было подоплеки, почему именно это произведение?

ВЕДЕНЕЕВА:  Я вообще верю в судьбу. Я думаю, что это был какой-то посыл с неба, и я вообще очень любила сказки, фантастические произведения всю жизнь, и поэтому этот момент, он очень эмоциональный, когда этот Гадкий Утенок замерзает в проруби и видит первый раз в жизни на небе каких-то необыкновенных белых птиц. Он не знает, что это за птицы, что это лебеди, что он представитель этой же стаи, условно говоря. Но эти смятения чувств, которые он испытывает, они так хорошо написаны, что мне казалось, что это хороший отрывок, чтобы передать. И, самое главное, я попала в точку, потому что, когда поступаешь в театральный институт, приходят тысячи и тысячи абитуриентов, их запускают на первом, втором туре по 10 человек сразу в аудиторию, и каждые, ну, пять человек читают одно и то же.

ТИХОМИРОВ:  Это да.

ВЕДЕНЕЕВА:  Одно и то же. Просто люди, которые принимают экзамен, засыпают, им это не интересно.

ТИХОМИРОВ:  Они звереют.

ВЕДЕНЕЕВА:  Звереют, засыпают. И когда я выходила и говорила, что я прочту отрывок из сказки «Гадкий утенок», все немедленно просыпались. Ну, и, видимо, после этого «Спокойной ночи, малыши», это уже было, как по накатанной.

ТИХОМИРОВ:  Ты знаешь, из Санкт-Петербурга пришло письмо тебе: «Браво, Татьяна, абсолютно согласна с вашей оценкой роли женщины в современном мире, огромной удачи, женского счастья. И в преддверии женского праздника можно один вопрос?»

ВЕДЕНЕЕВА:  Конечно.

ТИХОМИРОВ:  «А счастливы ли вы?»

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, вы знаете, счастье это такое понятие, трудноопределимое. Если говорить о жизни вообще целиком, то, наверное,  у меня вполне удачно сложилась жизнь.

ТИХОМИРОВ:  Ну, почему сложилась? Складывается.

ВЕДЕНЕЕВА:  Складывается, да. А, если говорить о каких-то конкретных моментах, вот, например, вчера на сцене повредила ногу, сегодня с утра не завелась машина, сломалась. Я не могу сказать, что счастлива в этот данный момент, наоборот, как раз.

ТИХОМИРОВ:  А, зная твой характер, я думаю, кое-кому досталось.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, характер у меня достаточно темпераментный, да. Я вам могу сказать, однажды увидела сон, это был такой странный, у меня есть мечта в жизни увидеть северное сияние, пока не осуществилось.

ТИХОМИРОВ:  Я тоже так ни разу не видел, хотя бы за полярным кругом.

ВЕДЕНЕЕВА:  И вот я сплю, это было, наверное, года три назад, и мне снится, какой-то край земли, какой-то большой дом, видимо, деревянный, много людей, я их лица не вижу, но как будто бы я их знаю. И кто-то предлагает выйти на улицу, и все надевают теплую одежду, мы выходим, ну, человек 20-ть народу, вот такое большое количество людей, и на небе происходит что-то невероятной красоты. Так красиво, что у меня перехватывает дыхание от состояния невероятного счастья, когда смотрю на то, что я вижу. А потом эти огни начинают писать какие-то слова. Я не помню, что было написано, но когда проснулась, скажу, Вадим, я  испытывала такое счастье, я его испытывала каждой клеткой своего тела. Я потом думала, каждую ночь ложилась и говорила: господи, ну, сделай так, чтобы я еще раз хотя бы увидела этот сон. Потому что никогда в жизни я ничего подобного не испытывала. Я думала, может быть, что-то съела накануне, я стала вспоминать, что ела на ужин, может быть, какой-то афрозодиак мне попался случайно. Ну, вот такое было. Это, наверное, счастье в таком полном смысле этого слова, когда ты задыхаешься от восторга. Ну, в жизни такое бывает какие-то мгновения. Чаще всего бывает, когда человек влюблен, поэтому накануне 8 Марта всем хочу пожелать только одного - сумасшедшей любви. Причем хорошо, когда вас любят, но еще лучше, когда вы тоже. Вот это испытание этого чувства, оно дает ощущение счастья.

ТИХОМИРОВ:  Слушай, ну, а если мы встаем на эту тропку и идем по ней, у тебя все хорошо в жизни, но вдруг в какой-то момент возникает такое ощущение, что чего-то хочется, особенно это касается весны, когда вдруг ты понимаешь, что тебя начинает кружить и ты хочешь влюбиться.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, но не можешь. Да. Почему?

ТИХОМИРОВ:  А я думаю, как бороться  с собой, как бороться  с этим явлением, и вообще возможно ли, скажем так? Вот я думаю, мне уже, а  я тоже хочу еще любви.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, имеешь полное право еще лет 60-ть, как минимум.

ТИХОМИРОВ:  Да, а ты хочешь любви, Тань?

ВЕДЕНЕЕВА:  Я - да, хотя побаиваюсь. Я очень сильно окунаюсь в это состояние и побаиваюсь, потому что думаю, что сердце должно быть разбито хотя бы раз в жизни в дребезги, но лучше все-таки в молодом возрасте.

ТИХОМИРОВ:  Ну, да, когда еще можно что-то склеить или, по крайней мере, собраться с силами.

ВЕДЕНЕЕВА:  Как-то склеить, да. Но это состояние реально окрыляет, я влюбляюсь периодически, да, я даю себе такую возможность, позволяю.

ТИХОМИРОВ:  Скажи, пожалуйста, а если говорить о чертах характера, какая черта характера позволила тебе двигаться действительно, скажем так, быстрее и успешнее, чем, например, твои коллеги по театральному цеху, по телевизионному цеху. Я имею в виду, например, ну, я знаю, я очень вспыльчивый. И пока я не научился свою вспыльчивость загонять в жесткие рамки, я всегда практически спокоен и ровен, даже во время съемок, еще что-то, я редко, когда кричу, я всегда лучше скажу мягко, но жестко. Но пока я этого не добился, я многого не мог добиться, потому что как только ты начинаешь становиться истеричкой… А у тебя какая черта, которая позволила тебе, скажем так...?

ВЕДЕНЕЕВА: Я не знаю, но думаю, здесь дело, наверное, не в характере.  Потому что зрители, мы же сейчас говорим об экране, зрители не видят этого всего, это все остается за кулисами, за экраном, они видят результат, особенно на телевидении или в кино. Поэтому многие актеры имеют отвратительный характер, а на экране они просто душки и лапочки. Поэтому здесь дело не в этом, не, собственно, в их характере, а в том, какой они посыл несут зрителям. А когда они работают для себя, для того чтобы заработать гонорар,  заработать славу, купить себе что-то там, чтобы кто-то там пожалел, что с тобой расстался, или кто-то в тебя влюбился, вот такие цели, большого не достигнешь. А когда ты думаешь только о том, какой ты можешь дать посыл тем, кто сидит на другой стороне экрана, вот тогда зрители это очень чувствуют. Это не объяснимо. Но работать нужно, когда ты находишься в этой сфере деятельности, только так.

ТИХОМИРОВ:  Я, знаешь, удивляюсь. Передо мной стоит все время образ этой прекрасной женщины, которую половина нашей страны считает главной целительницей, врачом, я знаю ее не очень легкий характер, и все время думаю, как странно сочетается вот такая любовь, я говорю об одной ведущей, когда она рассказывает о том, что пить, как не пить, что принимать.

ВЕДЕНЕЕВА:  Лена Малышева?

ТИХОМИРОВ:  Да. Что происходит внутри. Я знаю ее обычным человеком, и все время думаю, ну, надо же, как в жизни все происходит. Потому что ее, как человека, мне кажется, очень трудно, наверное, полюбить, ну, скажем так,  с ее жестким характером, взрывным темпераментом.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, вы знаете, Вадим, вообще, в принципе, у человека, который чего-то достиг в своей жизни, должен быть характер. Когда люди говорят: ой, вы знаете, она такая хорошая, или, ой, вы знаете, она чего-то так на меня посмотрела неправильно, у нее какой-то характер. Не бывает в жизни так, чтобы у человека  не было характера, и он чего-то добился. Просто не бывает, забудьте.

ТИХОМИРОВ:  Скажи, пожалуйста, а почему тебя не было, когда несколько лет назад дикторский отдел Центрального телевидения отмечал юбилей, все были, тебя не было.

ВЕДЕНЕЕВА:  Не знаю, может быть, меня не было в стране.

ТИХОМИРОВ:  Или не пригласили?

ВЕДЕНЕЕВА:  Нет, ну, что ты, почему не пригласили?

ТИХОМИРОВ:  Я просто очень удивился этому, подумал, надо же, все были и Моргунова и Вовк Ангелина.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, потом, ты знаешь, я же ушла из дикторского отдела первая по собственному желанию, поэтому я как-то, может быть, они меня уже не считают за свою.

ТИХОМИРОВ:  Татьяна, понятно, и это уже не секрет ни для кого, что телевизионные ведущие зарабатывают основные деньги на корпоративах, и все, и я, и все ваши коллеги, все, как говорится, этим делом не брезгуют. Ты  в свое время провела самый большой, наверное, корпоратив в своей жизни, это когда был день рождения Брежнева.

ВЕДЕНЕЕВА:  Бесплатно.

ТИХОМИРОВ:  Да, бесплатно. Я думаю,  что сейчас уже мало, кто вообще знает, кто такой Брежнев, по большому счету. А скажи мне, вот те корпоративы и нынешние чем-то отличаются?

ВЕДЕНЕЕВА:  Ты знаешь, я недавно вела один, если так можно сказать, корпоратив в Кремле тоже, не в Кремлевском дворце, а именно так.

ТИХОМИРОВ:  Я понял, да.

ВЕДЕНЕЕВА:  И я была приятно удивлена, что на столах  стояло исключительно все российское, вся еда была российского производства, все напитки были российского производства. То есть в этом смысле ничем не отличаются. Ну, а технологически, технически, да, отличается, конечно, все более красиво, современно.

ТИХОМИРОВ:  А скажи мне, я знаю, что ты очень тонкий человек. А вот, например, первые лица государства, что-то изменилось в них по энергетике, по ощущению?

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, я не настолько близко с ними знакома.

ТИХОМИРОВ:  Я знаю, нет, ну, я в свое время, так получилось, на заре туманной юности…

ВЕДЕНЕЕВА:  Нет, ну, конечно, вы же видите, что сейчас первые лица государства ведут себя совершенно иначе, чем раньше. Раньше мы их видели только на первых полосах газеты «Правда». Вот открываешь газету  «Правда», и там на первой полосе обязательно портреты каких-нибудь членов Политбюро. А сейчас это совершенное не обязательно даже в самых главных газетах. Но принцип поведения, он другой, конечно, ну, это нормально, другая жизнь, современная, люди не могут не меняться. Они очень перенимают западный опыт, потому что все-таки мы, я не говорю сейчас про экономику, но мы все-таки были закрытая страна. Если взять, например, Японию, которая вообще 100 лет назад была феодальной, тоже переняли опыт и стали очень современной страной.

ТИХОМИРОВ:  А, кстати,  удивительно, ведь телевидение все считают, что это такая, ну, скажем, субстанция, которая к  творчеству не имеет никакого отношения. А мне кажется, что это не правда.

ВЕДЕНЕЕВА:  Конечно, не правда. Телевидение - очень творческая организация.

ТИХОМИРОВ: Знаешь, готовясь к встрече с тобой, я посмотрел, не много, конечно, но посмотрел и тебя, когда ты работала на Центральном телевидении,  и коллег твоих, и вдруг поймал себя на мысли, что это удивительная, знаешь, никто ничего не играл, все были, как дышали. Я смотрел их в кадре, даже программа «Время», все равно, они были сами собой и были настолько  искренни и откровенны в своей любви к советской власти или в своей любви к детям, или даже Каркуша там и Степаша. Я думаю, знаешь, такое ощущение, что дети, большие дети.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, понимаешь, когда ты спрашивал, почему одни выходят вперед, другие не догоняют, потому что экран, вообще экран и киношный тоже, но не в такой степени, потому что там все-таки образы люди создают, а на телевидении человек должен быть именно он, не образ. Хотя все равно образ существует. Он все равно существует, но твой собственный, который ты несешь всегда по жизни. Экран это же увеличительное стекло, поэтому или ты какой-то  себе создаешь образ и его несешь по жизни, или ты, как есть ты, раскрыт нараспашку, но это настолько видно зрителям, что любая фальшь, она, конечно, немедленно на заметке и объяснить это нельзя. И ты можешь один раз ошибиться, и все, и навсегда потеряешь какое-то уважение зрителей.

ТИХОМИРОВ: Вообще, ты знаешь, я заметил такую странную вещь, у нас умеют хорошо начинать.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ошибиться - не в смысле слово перепутать, а в смысле своего отношения к людям.

ТИХОМИРОВ:  Да, да, я знаю. У нас, к сожалению, мне кажется, что это наша болезнь, мы умеем хорошо начинать, у нас бывают хорошие дебютные идеи в жизни, в истории, в соревнованиях. Мы очень плохо умеем уходить из жизни, из соревнований, из творчества, и вообще, скажем так, из ситуаций, из отношений. Мы не умеем цивилизованно прощаться.

ВЕДЕНЕЕВА:  Прощаться и вообще поддерживать отношения, да, это правда. Потому что, ну, как-то надо всегда доводить все до какого-то логического конца и всегда держать эту планку, а потом просто уйти или закрыться, закрыть программу, закрыть какое-то творчество, попрощаться с человеком и так далее.

ТИХОМИРОВ:  Слушай, но, с другой стороны, понимаешь, когда мы это делаем и когда мы закрываем эту страницу, внутри нас происходит что-то такое, знаешь, это как сердце, оно стучит и вдруг, например, какая-то мышца просто отмирает, и ты становишься немножечко  ущербным, и это ведет к инфаркту, если говорить по медицинским показаниям. Я все время думаю,  мы, наверное,  поэтому не прощаемся иногда и тянем эту волынку, только потому что боимся, вдруг этот орган вообще перестанет работать и существовать.

ВЕДЕНЕЕВА: Да нет, он, конечно, не перестанет работать, но, если ты говоришь о себе, что кто-то тянет волынку, не хочет уйти, это другое дело. Но я думаю, такие профессии, как телевидение или кино, или театр, это очень коллективное творчество, здесь нужно всегда находиться в коллективе, нужно всегда, чтобы именно коллектив понимал, чтобы все понимали, что нужно  все вести до какого-то определенного логического конца. И тогда не будет этой проблемы, о которой ты говоришь. Человек, поверь мне, наш мозг мы используем на 15 процентов, в лучшем случае. Понимаешь, у нас еще столько в запасе, мы всегда можем свою жизнь поменять. И, если ты хоть чего-то добился в определенной сфере своей деятельности, это значит, что ты можешь чего-то и даже большего добиться в другой сфере деятельности. Значит, ты способен, просто не надо этого бояться. И вот это вот уйти, не надо никогда бояться.

ТИХОМИРОВ:  Слушай, Тань, еще такой вопрос, он достаточно странный. Скажи, пожалуйста, у меня, кстати, был Кураев как-то, я его спрашивал, скажите, почему написано в святом писании, что все нам воздастся и хорошее, и плохое там, на небесах, когда, на самом деле, расплата происходит здесь.

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, никто не знает, где она происходит, может быть, там тоже.

ТИХОМИРОВ:  Ну, может быть, там тоже свой счетчик. А скажи мне, вот тебе было за что-то стыдно в своей жизни?

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, конечно, я же не святая.

ТИХОМИРОВ:  Но хорошая.

ВЕДЕНЕЕВА:  Я, когда это вспоминаю, постоянно прошу прощение за это. У меня недавно умерла собака, например, которую я очень любила. Ну, были моменты, когда я с ней ссорилась, и я до сих пор, уже прошло достаточно времени, я, как только про нее вспоминаю, я все равно прошу у нее прощения все равно, что я когда-то там с ней неправильно обошлась.

ТИХОМИРОВ:  А, скажи мне, у сына просишь прощение за то, что мамы не доставало его в детстве?

ВЕДЕНЕЕВА:  А у него не было такого ощущения, ему доставало. У меня не было няни, это было невозможно просто их получить в Советском Союзе, бабушка была, но она жила в другом городе, иногда приезжала, и тогда мне было облегчение. А так это, он был со мной практически все время, или с отцом. У него не было такого ощущения.

ТИХОМИРОВ:  Тань, и напоследок скажи мне все-таки, вот я говорю, я посмотрел тебя, когда ты только начинала свою творческую карьеру, ты была ангел. Я смотрю сейчас на тебя, что ты продолжаешь быть ангелом. Но как ты не растеряла себя, как ты не озлобилась?

ВЕДЕНЕЕВА:  Нет, ну, такие моменты бывают, конечно.

ТИХОМИРОВ:  Ты знаешь, что лицо, это, как карта топографическая жизни.

ВЕДЕНЕЕВА:  Но я стараюсь, да. Знаешь, когда мне было 16 лет, я снималась в фильме «Много шума из ничего» по Шекспиру, я была студенткой 1-го курса.

ТИХОМИРОВ:  Да, там Костя Райкин играл.

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, да. Я в 16 лет поступила в институт, и 17 мне исполнилось на съемочной площадке. Был гениальный оператор Вадим Юсов в этой картине.

ТИХОМИРОВ:  Он снимал?

ВЕДЕНЕЕВА:  Да, он снимал эту картину. И вот тогда у меня появились какие-то деньги, а в стране ничего нельзя было купить, и я снимала квартиру, это тоже была какая-то невероятная удача, чтобы снять квартиру в Советском Союзе на Лесной улице в центре Москвы.

ТИХОМИРОВ:  Уголовное дело.

ВЕДЕНЕЕВА:  Нет, не уголовное, а просто их не было лишних. Какие-то люди уехали куда-то на Север, однокомнатная квартира. Ну, вот я помню, была какая-то у нас там вечеринка по поводу кино у меня дома, там было несколько человек, и тогда Вадим мне сказал такую фразу, глядя на меня, как оператор, он же смотрит на лицо, как ты сейчас говоришь. И он сказал: Таня, почему-то все девушки такие красивые, воздушные ангелы, а в 30 лет они становятся страшными противными тетками озлобленными?

ТИХОМИРОВ:  Я боюсь встречаться со своей прошлой жизнью.

ВЕДЕНЕЕВА:  Пожалуйста, не становись никогда такой страшной противной теткой. И мне эти его слова прямо в мозг впечатались. И я стараюсь нести себя, просто, ну, потому что у человека есть душа, она реально есть, я много раз испытывала ее страдания, я даже знаю, где она находится, прям физически, когда она бьется…

ТИХОМИРОВ:  Где?

ВЕДЕНЕЕВА:  Вот здесь, где диафрагма, чуть выше, когда она бьется, как крыльями об клетку, просто я это испытывала много раз. И я понимаю, что она существует, ее надо беречь. Это единственное, что, может быть, после нас останется, и куда-то потом переселится.

ТИХОМИРОВ:  Неужели ты об этом думаешь?  Вот ты, Татьяна Веденеева?

ВЕДЕНЕЕВА:  Я не то, что сижу и думаю об этом, но я в этом уверена, да. И я это берегу.

ТИХОМИРОВ:  Танечка, ну, и последний вопрос, а в Бога ты веруешь?

ВЕДЕНЕЕВА:  Ну, по большому счету, да. Называется верующий, но не практикующий. Но я могу с ним общаться сама с собой, мне не нужен посредник для этого. Я часто вижу сны пророческие, и в жизни у меня до определенного какого-то периода, может быть, потом я растеряла связь с космосом, у меня было ощущение, что я живу и надо мной все время открыта какая-то форточка. Правда. Вот просто я почти физически это чувствовала, что за мной кто-то наблюдает.

ТИХОМИРОВ:  И это Татьяна Веденеева. «Татьяна, ты обалденная. Даша и Маша. Санкт-Петербург». Спасибо большое.