Книги нашего детства (архив) Книга о невероятно прекрасном космосе
Ведущие программы "Книги нашего детства" – историк Тамара Эйдельман и писатель Пётр Алешковский.
"Место действия":
П. Алешковский: Космос был для нас в детстве чем-то постоянно присутствующим, сказкой, которая на наших глазах превращалась в быль. Собственно, в какой-то мере это же переживали и взрослые. Ведь неслучайно научно-фантастические книги и фильмы переживали такую невероятную популярность в 60-е – 70-е годы.
Т. Эйдельман: Но для детей всё, что было связано с освоением космоса, наверное, приобретало особенную остроту. В тех книгах, которые были написаны до запуска спутника и до полёта Ю. Гагарина, люди иногда летали в космос, как в "Аэлите" Алексея Толстого или как в "Из пушки на Луну" Жюля Верна. Но всё-таки это не было, скажем так, наиболее распространённым сюжетом.
П. Алешковский: А вот в 60-е – 70-е годы на нас вдруг обрушились братья Стругацкие, Иван Ефремов, Рэй Брэдбери (Ray Bradbury), Роберт Шекли (Robert Sheckley), Гарри Гаррисон (Harry Harrison), Артур Кларк (Arthur Clarke), Айзек Азимов (Isaac Asimov) и множество других, сегодня уже наполовину забытых авторов. Парсеки, космолёты, бластеры, дрожание двигателей, нуль-транспортировка, сотни световых лет – всё это были те понятия, среди которых мы росли. Казалось, что всё это было абсолютно реально или вот-вот станет.
Т. Эйдельман: И почему бы нет? Если на наших глазах в небо стали летать ракеты, спутники начали курсировать вокруг Земли, люди увидели Землю из окна иллюминатора, то почему они не могут отправиться дальше, не могут обнаружить другие цивилизации – добрые или злобные, не могут заселить планеты?
П. Алешковский: Каждый полёт реального космонавта сопровождался в нашем детстве взрывом небывалого энтузиазма, восторгами при встрече, постоянным восхищением и радостью. Это было невероятно интересно, и это была реальность.
Т. Эйдельман: А рядом существовали многочисленные книги о том, что ещё может произойти. Нет, скорее, что ещё вот-вот произойдёт, когда будут заправлены в планшеты космические карты и космические корабли начнут бороздить небо большого театра. Это был тот воздух, которым мы дышали.
"Ориентировка на местности":
Т. Эйдельман: Польский писатель-фантаст Станислав Лем был очень популярен в нашем детстве не столько среди нас, сколько, скорее, среди наших родителей. С. Лем всё-таки был совсем не детским писателем. В его научно-фантастических произведениях всё было как-то уж грустно. Здесь не было особых приключений, и люди всё время выясняли отношения между собой или с каким-то обитателями других планет.
П. Алешковский: С. Лем, в общем-то, не совсем подходит под этот ярлык "фантаста". Он писал о космосе, внеземных цивилизациях очевидно потому, что это волновало его и весь мир, но, по сути дела, размышлял он о том, каким образом люди будут жить в мире, где существуют огромные корабли, где могут появиться какие-то совершенно нечеловеческие существа.
Т. Эйдельман: Иногда эти вопросы он решал со смехом, как в "Звёздных дневниках Ийоны Тихого", а иногда очень и очень серьёзно, как в "Солярисе". "Солярис" – книга, конечно, не для детского чтения, но подростки в неё уже, конечно, заглядывали. Эту книгу, как и большую часть книг С. Лема, очень быстро перевели на русский язык. "Солярис" вышел в знаменательном 1961 году – в год полёта Ю. Гагарина. А уже в ближайшие годы были напечатаны сначала отрывки в интеллигентных журналах "Знание – сила", "Наука и техника", а вскоре вышел уже и первый полный перевод.
П. Алешковский: В 1968 году Борис Эдуардович Ниренбург поставил телевизионный спектакль "Солярис", который сегодня, к сожалению, совершенно забыт. Похоже, что даже до С. Лема не дошли сведения об этой постановке. И в нашей памяти как-то она не удержалась. А меж тем, её дважды показали по телевизору, причём по Первому каналу. Играли там прекрасные актёры театра Вахтангова. А Крисом Кельвином стал безумно популярный в то время Василий Лановой.
Т. Эйдельман: Может быть, популярность В. Ланового в какой-то мере исказила восприятие "Соляриса" в этой постановке. В. Лановой к тому времени прославился как исполнитель романтических ролей. Он уже успел побывать капитаном Греем в "Алых парусах". Прославился и как герой-любовник. Он только что снялся в роли Вронского в "Анне Карениной".
П. Алешковский: В результате спектакль, в общем-то, в основном сосредоточился на любовных отношениях Криса и Хари. Помимо этого, судя по всему, создатели спектакля хотели подчеркнуть мрачную атмосферу на станции и вызвать ощущение ужаса.
"Урок географии":
П. Алешковский: Когда в 1972 году вышел фильм А. Тарковского "Солярис", мы не очень себе представляли, что это за режиссёр. Он снял когда-то "Иваново детство", которое уже давно нигде не шло. Он снял какие-то загадочные "Страсти по Андрею", которые затем превратились в "Андрея Рублёва" – фильм, который очень нелегко пробивал себе дорогу на экран. До выхода "Зеркала" оставалось ещё несколько лет.
Т. Эйдельман: "Солярис" – один из самых понятных фильмов А. Тарковского. Потому что, несмотря на всю огромную символическую нагрузку, присутствующую в каждом кадре, здесь всё-таки есть достаточно ясный сюжет, который, хотя и оставлял в недоумении большую часть зрителей, но за ним всё-таки следить было намного проще, чем за сложным развитием авторской мысли в "Зеркале".
П. Алешковский: "Солярис" можно было посмотреть подростку и попытаться понять его. Конечно, мы не знали, что А. Тарковский начал снимать "Солярис", когда в первый раз не смог пробить заявку на "Зеркало". И поэтому многие исповедальные мотивы и мысли о мучительных отношениях между людьми отразились и в этом фильме.
Т. Эйдельман: Мы не знали и то, что в это время А. Тарковский подумывал об экранизации "Подростка" Ф. Достоевского. Среди тех претензий, которые предъявлял А. Тарковскому С. Лем, которому фильм резко не понравился, было и то, что режиссёр поставил, скорее, Ф. Достоевского, чем С. Лема. И в этом, очевидно, была какая-то доля истины.
П. Алешковский: Но пусть даже не очень понятный фильм захватывал своей неземной красотой, странными движениями героев, бегущих лошадей, космической музыкой Эдуарда Артемьева. Конечно, оставалось мучительное чувство недопонятости, недовыясненности всех образов, но, наверное, это же чувство испытывали и взрослые, в первый раз посмотрев этот фантастический фильм.
"Литературная карта":
Т. Эйдельман: Примерно тогда же, когда А. Тарковский работал над "Солярисом", Стэнли Кубрик (Stanley Kubrick) снял свою "Космическую одиссею 2001 года" ("2001: A Space Odyssey"), странную, жуткую, медленную и невероятно красивую историю о людях, пытающихся разобраться с какими-то странными монолитами, прилетевшими из космоса, и о компьютере, сошедшем с ума из-за противоречивой задачи, перед ним поставленной.
П. Алешковский: А. Тарковский в отличие от нас фильм С. Кубрика видел. Его показывали в 1969 году на Московском кинофестивале, где он даже получил специальный приз. Но купить фильм не купили, то ли из-за цены, то ли из-за непонятности. Увидеть его можно было только на закрытых показах, куда простым смертным попасть было нелегко.
Т. Эйдельман: Но А. Тарковский-то был не простым смертным. С. Кубрика посмотрел и решил, что будет снимать по-другому. Поэтому, кстати, наверное, он боялся сделать слишком красивый фильм, и, как рассказывают, некоторые дивные сцены вырезал сам, потому что считал их слишком красивыми.
П. Алешковский: "Солярис" все равно получился невероятно красивым, хотя и совсем не таким, как жуткий космический корабль у С. Кубрика. На "Солярисе" тоже страшно, но он овеян всё-таки каким-то теплом, музыкой И.С. Баха, картинами Возрождения и, конечно, невероятно человечной игрой Донатаса Баниониса, который, по сути дела, оказывается единственным настоящим человеком среди окружавших его людей, каждый из которых мучается в своём персональном аду.
Т. Эйдельман: "Солярис", кстати, получился невероятно религиозным, хотя прямо о боге речи и не было. Это тоже был один из факторов, разозливших атеиста С. Лема. Ну а главной претензией у автора романа было то, что он написал роман о том, как прекрасен космос и как ужасна Земля. А у А. Тарковского получилось всё наоборот. И в конце фильма благодарный Океан создал для Криса Кельвина в утешение кусочек Земли посреди своих бесконечных волн и привёл его к отцу, чтобы он смог опуститься перед ним на колени в позе блудного сына.
П. Алешковский: "Солярис" был странным, красивым, не очень понятным произведением о космосе, о котором, как нам казалось, мы знали всё, и только теперь понимаем, что это был вовсе не фильм о космосе, а о нас, грешных, о людях, что мучаются и любят друг друга.
Т. Эйдельман: Но то, что в нашем отрочестве были волны Соляриса и музыка И.С. Баха, сливающаяся с музыкой Э. Артемьева, и нервный Юри Ярвет, и странное ухо, вдруг возникающее в кадре, неизвестно кому принадлежащее, и какой-то жуткий ребёнок, выбегающий неизвестно откуда, и Крис Кельвин, интеллигентный и невероятно поэтичный Д. Банионис. Всё это создавало какое-то пространство будущего развития для нас, готовило нас и к появлению "Зеркала", и "Сталкера", да и вообще к будущей жизни.
Передачу подготовили и вели историк Тамара Эйдельман и писатель Пётр Алешковский.
Над передачей работали режиссёр Лада Широкая и музыкальный редактор Юлия Тихомирова.
