Путешествие в Эрмитаж Греческое чудо
Программу "Путешествие в Эрмитаж" ведёт из петербургской студии "Радио России" Анна Всемирнова.
Завершает своё пребывание в Петербурге шедевр из Британского музея – выставка, представляющая статую западного фронтона Парфенона, созданную в мастерской знаменитого скульптура античности Фидия в 438-432 годах до нашей эры. Впервые одна из скульптур, вывезенная в начале XIX века лордом Элгином с Акрополя в Афинах, с 1816 года став украшением Британского музея, представлена на выставке в другом музее. Такой исключительный подарок был сделан для Государственного Эрмитажа. И это событие стало одним из главных в торжествах по случаю 250-летия Эрмитажа.
Вот что сказали на открытии выставки руководители музеев Михаил Пиотровский и Нил МакГрегор (Neil MacGregor), директор Британского музея, который является и председателем Международного консультативного совета Эрмитажа.
М. Пиотровский: Неожиданным образом такие вещи становятся ещё и вдвойне значимы в нынешней обстановке. Вот такой жест дружбы превышает множество самых разных подписанных соглашений, договорённостей и даже встреч на разных уровнях. Это высочайший жест доверия, который возможен только между музеями. Мир, в котором музеи принимают решения, лучше, чем окружающий их мир. Я с громадным удовольствием предоставляю слово Нилу МакГрегору, директору Британского музея.
Н. МакГрегор: Этот великий музей известен повсюду. Его значение также связано с тем, что это музей, который много и многих объединяет. Многие великолепные вещи со всего мира находятся в этом музее. Эти великолепные вещи мы имеем возможность видеть. А сейчас предоставлена возможность Британскому музею, и это счастливая возможность, представить сегодня один из экспонатов своей экспозиции здесь.
Наши два великолепных музея, великолепных дома всегда были достаточно близки друг к другу. И могло так случиться, что они могли даже оказаться ещё ближе друг к другу. Когда основатель Британского музея умер в 1753 году, он предложил коллекции своего музея британскому парламенту. Если бы британский парламент отказался их принять, то следующим на очереди был бы Петербург. И могло бы так случиться, что Британский музей был бы открыт на берегах Невы в Петербурге.
Эрмитаж – это одно из величайших и долгоживущих достижений "века Просвещения". Даже более того, мы можем сказать о том, что Эрмитаж стал музеем, который объединяет и международное сообщество. Британский музей, а мы чуть-чуть старше, чем Эрмитаж, можно сказать, что мы старшая сестра Эрмитажа, и с высоты этого положения мы хотим поздравить Эрмитаж с его 250-летием и пожелать в будущем Эрмитажу процветания.
Хранители скульптуры Британского музея вместе с эрмитажными коллегами выбрали место для выставки – небольшой зал Нового Эрмитажа, так называемый Римский дворик. Этот зал очень отличается от галереи в Британском музее, где выставлены "мраморы Элгина". Массивные колонны эрмитажного зала – напоминание о колоннах древнего храма. В центре, освобождённом от римской скульптуры из эрмитажного собрания, и поместили древнегреческую скульптуру. Это мужская фигура, изображающая речное божество – аллегорию афинской реки Илисс. Скульптура видна уже издали, и проёмы нескольких залов, ведущих к Римскому дворику, как пропилеи.
Лесли Фиттон (Lesley Fitton), заведующая отделом Древней Греции и Рима Британского музея, с удовольствием оценила эффектное размещение шедевра.
Л. Фиттон: Эрмитаж обратился к нам с просьбой предоставить на выставку одну из скульптур Парфенона. И мы между собой решили, что выберем именно эту работу. Почему? Потому что она обладает особой мощью, хотя мы не представляли себе, как она будет выглядеть в Эрмитаже. И здесь она стоит настолько удачно, в таком удачном месте, что её мощь, её сила проявляются полностью.
Есть ощущение, что она здесь родилась?
Л. Фиттон: Он выглядит как дома, прилёг и говорит: вот я здесь лежу, приходите и полюбуйтесь.
Что вы можете сказать вообще о собрании скульптуры Эрмитажа?
Л. Фиттон: Эрмитажная коллекция великолепная, но притом, что есть подлинные римские работы и есть копии с греческих оригиналов, нет работ V века до нашей эры. Ещё и поэтому выбрана была именно эта скульптура, потому что она дополняет то, что в Эрмитаже уже есть, и поэтому так гармонично выглядит на фоне великолепной коллекции Эрмитажа.
В истории визита шедевра из Парфенона в Эрмитаж есть любопытная подробность. Вспомним, здание Нового Эрмитажа построено немецким архитектором Лео фон Кленце (Leo von Klenze). Придворный архитектор короля Людвига Баварского, страстно увлечённый искусством Греции, как известно, в большинстве своих произведений обращался к античности. И в Петербурге в Новом Эрмитаже Лео фон Кленце создал залы в традициях древнегреческой архитектуры для размещения в них памятников античной культуры.
Теперь о Парфеноне. В 1832 году Афины после турецко-венецианских войн и османского периода присоединились к независимому Королевству Греция. И через два года, в 1834 году, в Парфеноне на торжественной церемонии в присутствии молодого короля именно Лео фон Кленце выступил с торжественной речью, объявив достопримечательности древнегреческого искусства наиболее важными символами молодого государства. Осталось сказать, что молодым королём Греции стал сын Людвига Баварского – Отто.
В истории Парфенона началась эпоха археологии и реставрации. И те, кто тогда с интересом изучали "Историю искусства древностей" И. Винкельмана, ещё одного немца, основоположника современных представлений об античном искусстве, устремились в Грецию увидеть не только Парфенон, но и другие знаменитые центры античной скульптуры.
Теперь оставим в стороне историю и обратимся к сюжетам западного и восточного фронтонов Парфенона. Над входами помещались гигантские скульптурные группы. Восточная изображала рождение Афины из головы Зевса. На западном фронтоне представлен спор Афины и Посейдона за обладание Аттикой. Напомню, боги решили дать власть над Аттикой тому, кто принесёт стране самый ценный дар. Ударил Посейдон своим трезубцем в скалу, и из неё забил источник солёной морской воды. Афина вонзила в землю своё сверкающее копьё, и выросла из земли плодоносная олива. Тогда Кекроп, основатель города, сказал: "Всюду шумят солёные воды безбрежного моря, но нет нигде оливы, дающей богатые плоды. Афине принадлежит олива, она даст богатство всей стране и будет побуждать жителей к труду земледельцев и возделыванию плодородной почвы".
Боги-олимпийцы присудили Афине-Палладе власть над городом, основанным Кекропом, и над всей Аттикой.
Это известная часть мифа. А продолжить рассказ я попросила хранителя скульптуры античного отдела Эрмитажа Людмилу Давыдову.
Л. Давыдова: Спор за Аттику, спор за то, кто здесь будет главным, конечно, не мог обойтись и без тех, кто, собственно говоря, здесь тоже живёт. Я имею в виду не только граждан Афин, но даже и природу. И вот эта фигура – персонификация небольшой реки, считается, что эта фигура Илисса. Может быть, реки Эридан, потока которой даже не видно сейчас. Но это речное божество, связанное с местными культами и местной жизнью.
Если посмотреть на скульптуру, у меня такое ощущение, что он за кого-то болел.
Л. Давыдова: Он, конечно, активно присутствует, но, тем не менее, он отдыхает, он полулежит. Вот нет головы… Ничего, что бы отвлекало нас сейчас от созерцания не просто какой-то античной статуи, она совершенно особым образом сейчас как будто бы очищена от всех лишних деталей. Она просто символизирует и доносит до нас эпоху Фидия, эпоху V века до нашей эры, с которым она никак не знакома. У нас здесь нет ничего такого, и вообще мало в музеях сохранилось, что дало бы нам ощущение того, что мы вернулись в классические Афины, в классическую Элладу. Вот каким было там искусство. И было ли это искусство или что-то совсем другое? Я наблюдала, что люди, которые приходят сюда, просто замирают. Потому что эта форма, сам мрамор, каким он дошёл до нас: обветренным, с разрушениями, с патиной, с пятнами, с недостающими частями – все равно это цельный образ, такая материализация феномена, известного в истории и науке как "греческое чудо". За короткий период времени Эллада создала что-то такое, чем мы живём до сих пор. Так вот, сейчас перед нами поистине "греческое чудо", загадка, какая-то тайна. Здесь соединились художник и какое-то божество, какая-то высшая сила.
Это создавалось для Олимпийских богов, потому обработано со всех сторон. Это удивляет всех. Они стояли на огромной высоте. Сам фронтон очень высокий, эти фигуры где-то там, ты подходишь к храму, видишь их. Но все равно ты не заглянешь за спину, ты не посмотришь, как не просто правильно, а совершенно идеально воспроизведена фигура, которая полулежит. И мы видим, как наклонился её торс, как правое бедро немножко отошло назад и т.д. За каждой мышцей здесь очень хорошее знание анатомии. Здесь всё это есть. Мышцы привязаны так, как надо. И именно поэтому, когда вы подойдёте сзади и будете смотреть на спину, на складки, которые закрывают снизу фигуру, то, чем больше смотришь, то понимаешь, что владение мастерством высочайшего уровня. Это было естественно, это было, как дыхание, сделать совершенную форму.
Скульптуре этой более 2,5 тысячи лет. Ещё всё впереди у человечества. А какая свобода и совершенство. Вот какое было восхищение человеком. В этих памятниках это есть.
Цицерон писал о Фидии так: "Когда он создавал Афину и Зевса, перед ним не было земного оригинала, которым он мог воспользоваться. Но в его душе жил тот прообраз красоты, который и воплощён им в материи. Недаром говорят о Фидии, что "он творил в порыве вдохновения, которое возносит дух надо всем земным".
Л. Давыдова: И. Винкельман вдохнул в Европу любовь к античности. Он действительно сделал очень многое, чтобы появились и мифологические сюжеты, и вообще искусство наполнилось античностью. Тем не менее, оно наполнилось образами достаточно строгими, отстранёнными. И ту стихию жизни, ту мощь жизни, которая есть в скульптурах Парфенона, И. Винкельман не мог видеть, он не мог это почувствовать через ту римскую скульптуру, которую он очень любил. Фронтоны, видимо, делались самим Фидием. Там, безусловно, работало много художников, много каменотёсов, но и был тот, кто всё это держал в голове, кто руководил и кто тоже могу сделать что-то. Несомненно, он, наверное, и к этой фигуре имел отношение. Он к ней прикасался. И мы, стоя здесь рядом, это ощущаем, что нет этих 2,5 тысячи лет, что мы стоим как будто бы рядом с теми, кто тогда это создавал. Это настолько потрясает воображение! И, конечно, за это надо быть нам всем благодарными, что это смогло состояться, что мы можем сейчас в совершенно особом пространстве нашего музея увидеть шедевр. Не так, естественно, как это было в древности на фронтонах, не так, как это экспонируется в Британском музее, где это не одна скульптура, у них 17 фронтонных фрагментов, а у нас вот он стоит один в этом прекрасном Римском дворике, и римская скульптура по сторонам. Для всех, у кого есть возможность прийти сюда, знают ли они, что такое античное искусство, не знают они, что такое Древняя Эллада, часто они ходят в Эрмитаж, нечасто, для любого человека, мне кажется, это посещение не пройдёт даром.
На этом мы завершаем рассказ о выставке шедевров из Британского музея в Эрмитаже.
Полностью передачу слушайте в аудиофайле программы.
