Путешествие в Эрмитаж Залы памяти Карла Фаберже
Программу "Путешествие в Эрмитаж" ведёт из петербургской студии "Радио России" Анна Всемирнова.
Сегодня мы побываем в Главном штабе, где открылась новая постоянная экспозиция Залы памяти Карла Фаберже. В двух залах представлено наследие крупнейшей в России ювелирной фирмы. Третий зал выделен для временных выставок, и в нём открыта выставка "Фаберже и Великая война".
Произносишь имя Карл Фаберже, и всё обещает быть интересным. Настолько яркий след оставил он сам и его мастера. "Поставщик двора Его императорского Величества" – это звание 39-летний Карл Фаберже получил в 1885 году. А в 1910 году он по просьбе своих сыновей получил звание "придворного ювелира". Сыновья узнали, что звание "поставщика" не соответствует званию "придворного ювелира". Ювелирных фирм, имевших право изображения государственного герба Российской империи или вензеля великих князей, было не так много. И время доказало: имя Фаберже – это высокий вкус и отточенное мастерство, точность и тщательность изготовления любой продукции, даже той, что диктовала война.
В 1914 году в мастерских Карла Фаберже работали около 600 человек. Война сократила производство, но фирма приспособила мастерские к нуждам военного времени. Для фронта были необходимы и бытовые вещи из меди, латуни, шпиатра и из драгоценных металлов.
Рассказывает Марина Николаевна Лопато, заведующая сектором художественного металла и камня отдела западноевропейского прикладного искусства Эрмитажа.
М. Лопато: Ясно, что целый ряд дорогостоящих драгоценных заказов не был выполнен на какие-то большие суммы, потому что заказчики сразу как-то так немножко обеднели, с одной стороны. С другой стороны, Карл Фаберже был человеком очень креативным, как нынче говорят, хорошим предпринимателем, и поэтому он тут же переориентировал своё производство на военные нужды. С одной стороны, это были военные заказы самого военного ведомства. С другой стороны, он предлагал свои услуги. Кроме того, у него ещё было такое безвыходное положение: лучших его мастеров, особенно камнерезов, забрали на фронт. Он писал в кабинет министров письма по этому поводу, что некому работать и что он не сможет выполнить целый ряд даже императорских заказов. Но, тем не менее, через какое-то время он нашёл свою линию. Своё московское отделение он превратил в Московский механический завод, который делал огромное количество утвари для солдат и офицеров на фронт: чайники, самовары, самовары-чайники, походная утварь. Кроме того, для военного ведомства он делал гильзы. Огромное их количество – 2 миллиона гильз. Также снаряды, гранаты.
И даже шприцы?
М. Лопато: Шприцы. И здесь вы видите две ёмкости для стерилизации шприцев. Причём на одной написано, что это "Лазарет имени великого князя Алексея Николаевича", наследника (лазарет этот был в Зимнем дворце), и инициалы Александры Фёдоровны и её дочерей – Ольги и Татьяны, которые были сёстрами милосердия в этом лазарете. В парадных залах Зимнего дворца были открыты огромные палаты именно для нижних чинов, для солдат. И К. Фаберже сделал для них кастрюли.
Что ещё здесь любопытного? Телефоны из кабинета самого Карла Фаберже на Большой Морской. Это, конечно, уникальная вещь. Как, где собрал коллекционер эти вещи, трудно даже себе представить, потому что, когда наши художники стали готовить эту выставку, один из них сказал, что у него на даче есть точно такой же чайник. То есть, где-то в каких-то закромах ещё сохранились, видимо, такие вещи, обычные предметы, которые были во многих домах, может быть, в не очень богатых домах. Единственное, что может быть особенным (я, во всяком случае, не видела), – это чайники-самовары. Возможно, это их находка. Может быть, вот такая походная кастрюля-сковородка – тоже, наверное, его сочинение, его придумка. Но я не знаю этот материал – латунь и медь, это совершенно своя профессия и свои знания. Например, заварочная кастрюля. Для чего? Не знаю. А обычные бытовые предметы люди узнают. Скажем, ёмкость для керосина, бидон для керосина.
Сорок три предмета, два из них – эрмитажные, возвращают нас ко времени Великой войны. Колокол, звон которого возвещал начало и конец рабочего дня на Московском механическом заводе Карла Фаберже. Военное ведомство и при правительстве А. Керенского неоднократно ставило изделия К. Феберже в пример за точность и тщательность изготовления.
Вместе с тем, Карлу Фаберже поступали и частные заказы. Как всегда, на войне кто-то довольно быстро обогащается и готов вкладывать обретённый капитал в ювелирные драгоценности. А у К. Фаберже были репутация и слава.
М. Лопато: Что касается опять-таки связи с двором, вы видите этот огромный таз. Он тоже, видимо, предназначался для кипячения перевязочного материала. И там написано, что это из "Санитарного военного поезда № 143 имени Александры Фёдоровны". То есть, на всех этих вещах стоит совершенно чёткое клеймо "К. Фаберже, 1914". Была такая его марка на время войны.
Очень всем этим гордится собиратель. Собиратель – это ЗАО "Русский национальный музей". Он базируется в Москве, но основной его музей – это музей в Баден-Бадене. Александр Николаевич Иванов, его владелец, очень гордится серебряным яйцом. Это пасхальное яйцо, которое подарила Александра Фёдоровна Николаю. Со всеми другими пасхальными яйцами обычно всё было наоборот: император дарил их своим женщинам – матушке и жене. А вот здесь именно (может быть, предчувствовала) 4 апреля 1914 года, буквально за несколько месяцев до войны, она дарит ему такое яйцо с надписью "Ники от Алекс".
Вместе с Мариной Николаевной Лопато мы переходим в Залы памяти Карла Фаберже. Первый зал посвящён непосредственно придворному ювелиру двора Его императорского Величества. И в центре, конечно, – шедевр: миниатюрные копии императорских корон и регалий. Они изготовлены были к Всемирной выставке 1900 года в Париже. За год до открытия ювелир обратился с письмом, где просил высочайшего соизволения для осуществления своего замысла: "Имея намерения к предстоящей Парижской всемирной выставке сделать точные копии в уменьшенном виде императорских корон и регалий и не позволяя себе решиться это сделать без ведома и дозволения Камерального отделения Кабинета Его императорского Величества, сообщаю об этом намерении и прошу исходатайствовать мне, буде возможно, разрешение сделать предложенные копии". Ответ на его докладную записку был короток и ясен: "Высочайше разрешено, но не для продажи". Многотрудная была работа. Мало того, что надо было оправдать доверие двора, требовалось закрепить огромное количество бриллиантов так, чтобы вся конструкция держалась. В одной только миниатюрной короне уложено более тысячи бриллиантов. Аналогов нет нигде в мире.
М. Лопато: Это, так сказать, мемориальная часть. Миниатюрные регалии, хорошо известные. Во всех витринах это вещи, которые он сделал по случаю коронации, по случаю вступления на престол императоров Александра и Николая. А здесь мы показываем вообще русское ювелирное искусство второй половины XIX века "Фаберже и его современники". В первых витринах – К. Фаберже, причём часть вещей мы оставили в Особой кладовой с тем, чтобы там не оголять, а в этой части – это Овчинниковы, Сазиковы, Хлебниковы, то есть наши крупные величины, ничуть не хуже, чем сам К. Фаберже, не уступавшие его мастерам в мастерстве, в знании серебряного дела. И они тоже получали награды, премии, великолепно работали с перегородчатыми эмалями. Так как это в основном московские фирмы, то у них преобладал русский стиль, то, что любила Москва. Петербург ориентировался на западные стили XVIII в основном века Людовиков, а Москва ориентировалась на древнерусское искусство. Отсюда мотивы, отсюда эмали, которые они как бы заимствовали из старого, но, тем не менее, разрабатывали свои рецепты составов эмалей, свою цветовую гамму. И они хорошо и чётко узнаваемы. И в то же время они вполне справлялись и с классическими стилями. Вот прекрасный Людовик XVI, неоклассицизм. Ну и сами мотивы, заимствованные из Древней Руси, были характерны для стиля "историзм": фигуры Олега, вы можете вспомнить и талашкинских мастеров, и других.
В витрине можно видеть и один из так называемых "пасхальных шедевров" ювелира – "Яйцо-часы Ротшильда", изготовленные в 1902 году по заказу Беатрисы Эфрусси как подарок на помолвку своему родственнику – барону Эдуарду Ротшильду. Отсюда и название. До 2007 года этот шедевр К. Фаберже хранился в семье, а затем был выставлен на аукцион. Шедевр К. Фаберже Эрмитаж получил в дар к своему 250-летию от президента России. Как и часы, изготовленные Карлом Фаберже к 25-летию бракосочетания императора Александра III и императрицы Марии Фёдоровны. Других пасхальных ювелирных шедевров посетители в Залах памяти К. Фаберже в Эрмитаже не увидят. Продолжает рассказ Марина Николаевна Лопато.
М. Лопато: Все остальные яйца, понимаете, в чём дело, находились в апартаментах императрицы в Аничковом дворце, в Александровском дворце. Все эти яйца были в частных владениях, поэтому когда случился некий переворот, то это всё было забрано, отправлено в Москву. Часть Москва отстояла, и у них 10 штук остались. А все остальные продали за небольшие деньги.
Приобрести мемориальную вещь К. Фаберже, кому-то принадлежавшую конкретно, сегодня реальная история?
М. Лопато: Да. Появляются. Ну, например, видите эти часы? Это вполне мемориальная вещь. Дарители подарили Александру III и Марии Фёдоровне эти часы, сложившись, сделав их вскладчину, не просто так. И довольно крупные художники делали проект. Леонтий Бенуа, например. Это сугубо индивидуальная вещь. Да, появляются, появляются. Просто нужно быть очень осторожным при покупке вещей К. Фаберже. Потому что, как тогда были хорошие мастера, так и сейчас. Россия не перевелась своими мастерами, поэтому можно очень легко ошибиться. И клейма можно сделать. Всё можно подделать. И счёт можно подделать, по которому якобы сделана эта вещь. Поэтому крупные коллекционеры очень осторожны, стараются избегать, если нет совершенно чёткой линии происхождения.
Если провенанс не понятен…
М. Лопато: Да, провенанс не понятен, поэтому есть лёгкая сдержанность.
Эрмитажное собрание рисунков, принадлежавших фирме Карла Фаберже, – около сотни. Рисунки позволяют проследить, как менялись вкусы, моды, стили. К. Фаберже относился с огромным вниманием к проектам своих будущих изделий. Будучи сам прекрасным художником, он щедро платил рисовальщикам за идеи и скрупулёзное исполнение. К сожалению, только несколько листов подписано им собственноручно. Рисунки в постоянной экспозиции могут меняться, а выполненные мастерами произведения, похоже, обрели свои постоянные места.
М. Лопато: В фондах почти ничего не осталось, за исключением рисунков. Коллекция рисунков у нас очень хорошая, причём рисунков и ювелирных изделий. Причём ювелирных изделий сохранилось вообще мало, потому что ставить на них клейма сложно, а нет клейма, вы не знаете, кто автор этого изделия. И у нас огромный альбом рисунков именно ювелирных изделий. Первые ранние рисунки – это 1875 год, и последние – 1914 года. То есть, последняя треть XIX века. По ним можно изучать русское ювелирное искусство, как мастера работали. Там у нас утварь, которую проектировала фирма Фаберже специально для двора. Эти рисунки – это только для двора. И были сделаны по ним, по всей видимости, вещи в стиле "а ля рус": ковши, братины. Как правило, они дарились дипломатам как знак России, как образ России. Братина, ковш – типично национальный мотив, национальная форма.
А вот сейчас на аукционах Фаберже (так или иначе это звучит) приобретал ли что-то Эрмитаж в последнее время?
М. Лопато: Да, конечно. Вот кашпо стоит, совсем недавно купленное. Ковш, он тоже куплен совсем недавно. Эмали. Это не его, других мастеров, но, тем не менее, приобретены сейчас.
На этом мы завершаем рассказ о Залах памяти Карла Фаберже в Главном штабе Эрмитажа.
Полностью передачу слушайте в аудиофайле программы.
