Любить нельзя воспитывать Выпуск 171

Д.ЗИЦЕР: Привет, дорогие друзья. Проект Димы Зицера «Любить нельзя воспитывать».

Ну, совсем-совсем скоро мы приступим к делу, но не ранее, чем послушаем музыку наших детей, да и не только наших детей, чего там, мне кажется, давно уже и не только благодаря этой программе, но отчасти и благодаря ей, мы слушаем общую музыку. Интересуемся музыкой их, а потом они интересуются музыкой нашей.

Первым сегодня дозвонился до нас Вадим из Зеленодольска. Вадим, здравствуйте.

ВАДИМ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Рад вас слышать.

ВАДИМ: Очень рад, что дозвонился. Вопрос такой, наверное, щепетильный. Вопрос, в школе до ребенка учитель как-то относится, наверное, предвзято. Задания дает одни, вызывает к доске, начинает спрашивать вроде, и вообще прямо полностью противоположные задания начинает спрашивать. За первую четверть у него, не знаю, 7 оценок, из них три «тройки», четыре «двойки». Вообще непонятно отношение такое. Вроде заставляю учить уже, ну, как бы понятно, что заставлять прям вот так наизусть учить. Но предмет такой, я не думаю, что супер сложный, что можно схватить четыре «двойки».

Д.ЗИЦЕР: А что за предмет, если не секрет? И сколько лет мальчику?

ВАДИМ: География, 14 лет.

Д.ЗИЦЕР: О, господи.

ВАДИМ: После последнего случая вроде «пятерки» он начал давать, вроде «пятерка» одна появилась, на следующий урок уже должен был опять отвечать, ну, как бы материал сдавать. Задала, ну, условно, любую реку по России, он подготовил про Енисей, выходит к доске, она говорит – расскажи мне про Амур. Ну, он соответственно, промычал два слова, как бы не готов, если так, к предмету усиленно. Садись – «три». Переговорил с родителями, говорит, да, на самом деле, дети там как бы сказали, что топила, как бы откровенно топила. Пойду на разговор, просто не знаю, в каком ключе с ней разговаривать, вот хотел попросить совета.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, да мне кажется, Вадим, мне кажется, разговаривать очень-очень спокойно. Мне кажется, ни в коем случае, ну, нет повода, а, главное, нет смысла идти на конфликт. Попросите объяснить, что не так, вот попросите объяснить. Приходите так, ну, в самом наивном состоянии, в самом наивном, чудесном, так сказать, в своей наивности состоянии, на которое способен родитель. Слушайте, знаю хорошо, знаю, естественно, своего мальчика, вижу, что учит, понимаю, что учит. В чем проблема, ну, вот расскажите? Пусть она произнесет это словами. И дальше вы сможете, слушайте, ну, во-первых, всегда нужно оставлять какой-то процент, и мы должны с вами это сделать, что, действительно, что-то мальчик не так понял, или вы не так поняли, ну, все бывает. Или она была в каком-то дурацком настроении…

ВАДИМ: Извините, перебью. Просто история как бы уже двухлетняя. В прошлом году первый триместр, можно сказать, вела она, потом весь класс у нас как бы пошел к директору, сказал – поменяйте нам, пожалуйста, учителя. Учителя поменяли. Соответственно во всем классе сразу ситуация менялась прямо категорически.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а почему же тогда еще раз классу не пойти к директору, если так быстро это решается?

ВАДИМ: В этот год сказали, что замены не будет, вот есть она и все, и довольствуйтесь этим. И я разговаривал с классным руководителем ребенка, она говорит, я уже три года с этим борюсь, ничего сделать не могу. Я так понимаю, что просто это чья-то протеже как будто бы.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, какое протеже. Слушайте, поверьте мне, ну, просто поверьте мне, учитель не та должность, для попадания на которую нужно искать протекцию. Это не в обиду учителям будет сказано, а наоборот. Так что я не думаю, что дело в этом, но не важно. Мне кажется, что в любом случае надо идти к ней, и в любом случае разговаривать с ней лицом к лицу, не конфликтуя. Вот вы должны оттуда выйти с понятным ответом, пойти туда с целью услышать ответ.

ВАДИМ: Это я понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Пойти туда с целью услышать ответ, что не так. Вот, что не так? Вот, что, собственно говоря, он не так учит, что он не так делает, что он не так отвечает?

Теперь, смотрите, мне кажется, что информация эта очень-очень нужная все равно. Я услышал то, что вы сказали, я понял то, что вы сказали, что, действительно, есть история конфликта, и не с вашей семьей, а вообще с классом, все понимаю.

ВАДИМ: Ну, да, да.

Д.ЗИЦЕР: Но надо двигаться вперед. Значит, в этот момент нам нужно услышать ее версию. Дальше, если вдруг вы поймете, что то, чего она просит, невозможно, либо то, чего она просит, вы и так делаете, и скажете – слушайте, да я, в общем, вроде как мы вместе готовимся, и я слышал, я проверял, и так далее. В любом случае, она должна это сформулировать.

Если не получится, ну, что делать, надо идти к директору, понятное дело. Но я бы не забегал туда, подождите. То есть, отвечая на ваш главный вопрос, как идти, в каком тоне разговаривать, идти и разговаривать в самом наивном тоне, вот оставив, если возможно, за стенами школы, ну, такую готовность к конфликту. Нет, идет папа спросить, что не так, чем помочь.

ВАДИМ: Ну, да, понятно. Ясно, будем пробовать. Если, что, я позвоню.

Д.ЗИЦЕР: Да, не волнуйтесь, проверяйте. Ну, во-первых, звоните еще, интересно узнать о результате, или напишите хотя бы.

ВАДИМ: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Если будет нужен совет, с удовольствием помогу, если смогу. Он в каком классе-то, в 9-м?

ВАДИМ: 8-й.

Д.ЗИЦЕР: А, в 8-м. Я хотел сказать, что география заканчивается, но в любом случае скоро заканчивается, но, конечно, хотелось бы оценку все-таки получить человеческую, расставаясь с географией.

ВАДИМ: Не супер важный предмет, честно, если говорить честно, ну, просто такой предмет, за который получать…

Д.ЗИЦЕР: Ну, все выбирают свое, почему. Я знаю, очень хорошо знаю детей, в том числе, в нашей школе, которые бегом бегут на географию, и обожают ее, и так далее. Но вы правы, это предмет, который человек вправе выбрать, вы правы. Ладно, прощаюсь с вами, Вадим, желаю вам удачи. Надеюсь, что получится мягонько, хорошо и можно будет спокойно идти вперед. Жду сообщений. Пока.

Елена из Петербурга, здравствуйте.

ЕЛЕНА: Дима, добрый вечер. Очень рада, что удалось дозвониться до вас.

Д.ЗИЦЕР: Да красота, и я рад.

ЕЛЕНА: Вы знаете, у меня следующая ситуация. У нас дочь, зовут Маруся, в январе будет 5 лет, чудесный ребенок, ходит в замечательный государственный садик. Все прекрасно, с воспитателями прекрасные отношения у меня и у ребенка. Но, к сожалению, у нас есть мальчик, который систематически бьет, кусается достаточно сильно, толкает. Вчера, например, он толкнул моего ребенка, и она упала и ударилась головой об шкаф.

После разговора с воспитателем выяснилось, что в последнее время стало хуже, что точно так же агрессивно он ведет себя и с воспитателем, может и толкнуть, и как-то ударить, и замахнуться, то есть и с детьми, и с воспитателями. Проблема у нас, наверное, с его родителями, потому что он в этом садике с яслей, мы пришли только в прошлом году, перешли из другого садика. И родителям этого мальчика с яслей говорят о том, что нужно обратить внимание, нужно работать с психологом, что он агрессивен, и в последнее время он стал неуправляем. То есть он постоянно кричит, в группе очень тяжело. И ребенок мой многое за ним повторяет.

И у меня, наверное, отсюда такие два подвопроса. Как помочь ребенку, в том числе, есть ли какие-то правовые механизмы? Потому что я знаю, что не только мой ребенок страдает. Я присутствовала при, так скажем, разборках родителей этого мальчика с другими родителями.

Д.ЗИЦЕР: Да, конечно.

ЕЛЕНА: И, конечно, как помочь мальчику, может, можно что-то сделать, потому что мальчика очень жалко. Он, в принципе, хороший мальчишка, мы с ним пересекались на детских площадках, бывает абсолютно адекватен, ну, живчик такой, ну, ничего страшного.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, Елен, а что родители-то его говорят?

ЕЛЕНА: Родители говорят, что…

Д.ЗИЦЕР: Помочь мальчику можно, если родители готовы ему помочь.

ЕЛЕНА: Ну, вот с этим большая проблема. Родители говорят, что все прекрасно, а это не справляются воспитатели. То есть дома, что он прекрасный. Ну, там, знаете, такой папа, я здесь просто была свидетелем разговора папы этого мальчика с родителями другого мальчика, у которых тоже был конфликт, то ли драка, подробностей не знаю. И мама вот пострадавшего говорила ему – ну, сходите к психологу, давайте что-то вместе придумаем, может быть, как-то проработаем, скорректируем. На что папа отвечает – нет, у нас все нормально, это проблема воспитателей, они не могут, не успевают. Хотя он буквально за руку ходит с воспитателем.

Д.ЗИЦЕР: Я все понимаю. Я не полезу даже в этот пункт, проблема воспитателей, не проблема воспитателей. Но есть одна вещь очень-очень понятная. Если вы и другие родители считаете, что обстановка не безопасна для ваших детей, ну, вот то, что вы описали, обстановка не безопасна для ваших детей.

ЕЛЕНА: Более того, извините, что, воспитатель говорит то же самое, что как бы дети не в безопасности, это даже подтверждает воспитатель.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Если воспитатель говорит то же самое, не важно, не будем сейчас подставлять воспитателя и требовать какого-то жесткого ответа, но вообще-то напишите письмо заведующей или директору, как там называется, детского сада. Напишите письмо с подписью нескольких родителей именно с этой формулировкой, что в этой обстановке после многочисленных вопросов и разговоров, выяснений и так далее, мы волнуемся из-за того, что наши дети оказываются в небезопасной ситуации. Или ситуация для них не является безопасной, или, наоборот, является опасной. Ну, это зависит от градуса этого письма, которое вы хотели бы сформулировать.

ЕЛЕНА: Да, понятно. Но я бы не хотела сразу нагнетать…

Д.ЗИЦЕР: Вот, собственно, и все. Не надо, но, смотрите, ведь еще раз, я отталкиваюсь от того, что вы говорите. Я считаю, что, действительно, вероятнее всего, с этим мальчиком можно совладать и придумать что-то, и так далее, но я не знаю ситуации, правда, не знаю. И, если я считываю ее один в один, вот как вы мне ее говорите, что там, действительно, происходит просто неизвестно, что, и родители не готовы к диалогу, и воспитателя он может толкнуть, и ребенка вашего толкнул, она ударилась головой и так далее, ну, вот, если я беру ситуацию в чистом виде, ну, это не нагнетать. Хотите, словами скажите это для начала директору. Ну, пожалуйста, чтобы не было вот этого посылания бумаг и бумагооборота то, что называется. Скажите словами.

Но месседж должен быть однозначен, мне кажется. И месседж следующий – ребята, примите меры. Мы можно принимать по-разному, словами можно проговорить это. Мы не настаиваем на том, что ребенок должен уйти, мы не говорим о том, что он, так сказать, лично он опасен для наших детей. Давайте примем меры, вы педагоги, действуйте. Но, мне кажется, что месседж важен – если меры не будут приняты, то и письмо пойдет дальше. Мне кажется, вот так.

ЕЛЕНА: Окей, поняла. Спасибо, Дим, большое, будем пробовать.

Д.ЗИЦЕР: Абсолютно точно, вы спрашиваете правовые механизмы, ну, естественно, правовые механизмы именно так и работают. Есть проблемы, есть, воспитатели могут оказаться в сложной ситуации. Но заведующий знает, что с этим сделать, правда.

ЕЛЕНА: Да, хорошо. Я тоже думаю, что мы не первые, да, конечно. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, все решится, не волнуйтесь. Совершенно не за счет, вы абсолютно правы, не за счет мальчика, взрослые должны решить, как сделать так, чтобы и ему было комфортно, и детям было комфортно. Думаю, что, действительно, один поход, возможно, к неврологу всех успокоит и скажут, либо все хорошо, либо попейте витаминки, либо что-нибудь еще, не знаю. В общем, решаемо. Удачи вам.

А мы продолжаем разговаривать с городом на Неве, между прочим. Виктория, добрый вечер.

ВИКТОРИЯ: Добрый вечер. У меня такая проблема…

Д.ЗИЦЕР: Что скажете, Виктория?

ВИКТОРИЯ: Я очень рада, во-первых, что я дозвонилась. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Это хорошо, действительно.

ВИКТОРИЯ: У меня такая проблема. У меня сын учится в 11-м классе, это выпускной класс. И сегодня случился такой инцидент, я пошла на работу, а он не пошел в школу. Мне звонит классный руководитель и говорит, где ваш сын, а он, оказывается, дома. Я звоню ему, спрашиваю, почему ты не пошел в школу. Он говорит – у меня уроки, которые не профильные, я решил их не посещать. Я, конечно, с ним поговорила, что так делать не надо.

Д.ЗИЦЕР: Почему?

ВИКТОРИЯ: А у них, оказывается, полкласса это делают.

Д.ЗИЦЕР: Да подождите, объясните мне, как обычно я продолжаю задавать, традиция дурацких вопросов у нас вчера была открыта. Почему так делать не надо, Виктория?

ВИКТОРИЯ: Потому что, когда при поступлении в университет, там потребуется аттестат тоже, результат аттестата. Я, конечно, понимаю его прекрасно желание, что он хочет сделать упор на профильные предметы, по которым будет сдавать ЕГЭ, но остальные-то предметы тоже надо по ним результат.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вы имеете в виду, что оценочку хорошо бы какую-то положительную получить все-таки даже по предмету, по которому он не собирается ни ЕГЭ сдавать, не будет профильным при поступлении, да? Это вы говорите?

ВИКТОРИЯ: Да, да. И вот, как мне его убедить, что все-таки нужно это делать, ходить в школу?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, подождите, вот вы поговорили с ним по телефону, а он чего вам ответил?

ВИКТОРИЯ: Ну, он мне сказал, что это не профильные предметы, что у них так в классе, оказывается, многие делают.

Д.ЗИЦЕР: Я уверен, это не только их традиция, поверьте мне. Ну, хорошо, а он-то как эту ситуацию видит? Вы говорите – слушай, старик, а, если ты «пару» получишь. А он говорит, что?

ВИКТОРИЯ: Он говорит, что он решил, что не нужны ему эти предметы. Я говорю – ну…

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, но он же знает, что в аттестате есть отметки.

ВИКТОРИЯ: Да, знаете, я вообще, честно говоря…

Д.ЗИЦЕР: И что говорит? Подождите, это важно. И что говорит? Я не буду получать аттестат?

ВИКТОРИЯ: Нет, говорит, что будет. Что вот он решил, что все-таки, что он не будет на это упор делать. Я говорю, ну, все равно нужно же заниматься хотя бы…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я бы на вашем месте сделал вот, что. Да я понял. Слушайте, Виктория, я бы на вашем месте сделал вот, что, я бы, во-первых, проанализировал вместе с ним его оценки. Ну, чего у него было, средняя была выставлена по четверти или по половине семестра, как там у вас в школе это устроено. Если у него там оценки… Что?

ВИКТОРИЯ: Семестры будут у них, да, полугодие будет.

Д.ЗИЦЕР: Если оценки его и вас удовлетворяют, я бы, честно говоря, не нервничал. Дальше я бы вместе с ним составил план, каким образом будет, ну, разрулена вот это самое посещение. Нет-нет, я не к тому, что надо пропускать уроки. Но я к тому, что, действительно, в 11-м классе все устроено сложнее, и дети иногда самоорганизовываются. Ах, хотел успеть я закончить до рекламы и новостей, не успею. Уж не знаю, повезло вам или нет, но мы продолжим через семь минут.

Напоминаю, что на линии у нас Виктория из Петербурга, и разговариваем мы о молодом человеке в 11-м классе, который не хочет учить то, что учить вообще-то не обязательно с точки зрения ЕГЭ. Виктория?

ВИКТОРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: На чем мы с вами прервались, на том, что…

ВИКТОРИЯ: Мы остановились на том, что нужно…

Д.ЗИЦЕР: Да, я сказал, что, слушайте, надо поговорить с ним и попробовать составить программку, вот, как он ее видит. Не пугайтесь, подождите. Как он ее видит, что можно, а чего нельзя. Вот с его точки зрения, каким могло бы выглядеть его расписание, как он это видит. Дальше, слушайте, он в 11-м классе, он точно человек разумный, он точно человек логичный, обсудите с ним, действительно, обсудите с ним…

ВИКТОРИЯ: Да, это да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, правильно. Обсудите с ним, какие будут последствия этого расписания. Может, там все в порядке, мы не знаем с вами, может, все и хорошо, подождите. Прямо обсудите. Дальше, когда вы обсудите, у вас хорошие отношения с классной руководительницей его?

ВИКТОРИЯ: Ну, нормальные, скажем так.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вроде нормальные. Поговорите с ним, насколько он считает возможным, с его точки зрения, чтобы вы обсудили этот сюжет с классной руководительницей. Я думаю, что он вполне себе это считает возможным. Слушайте, я понимаю ваш, ну, некоторый испуг, но всякое бывает, может, в этом что-то и есть. То есть мне-то слышится логичным то, что говорит ваш сын. Вопрос, действительно, каким образом обеспечиваются в этот момент оценки за полугодие, но там есть разные варианты.

Теперь сразу расскажу вам вариант второй, который есть. А вариант второй, это вариант следующий. Если первый, ну, не получится или он будет не согласен, или вас не удовлетворит вся эта история. Мне кажется, вам нужно инициировать родительское собрание вообще-то. Потому что я лично вашему сыну верю, думаю, что вы тоже ему верите, и, если он говорит, что это, ну, как бы это сказать, запрос большинства учеников этого класса, мне кажется, тут есть, что обсудить. И обсудить, еще раз, тихонечко я скажу это в полголоса, чтобы меня никто не услышал, но вообще-то варианты здесь есть. В 11-м классе варианты есть.

Есть вариант, может быть, пойти им навстречу и скомпоновать расписание блоками, такое бывает, когда мы попарно раз в неделю соединяем предметы, для того чтобы они, не профилирующие, для того чтобы они доучились до какого-то уровня, который им важен. Есть вариант, может быть, не знаю, как ваша школа устроена, когда говорят – дети, давайте мы ударно, я не знаю, за месяц пройдем это, а дальше восполним это другими уроками. Короче говоря, варианты есть, это надо обсудить.

ВИКТОРИЯ: То есть в школе надо побеседовать на эту тему, да?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, мне кажется, что для начала надо понять хорошо-хорошо позицию вашего сына, потому что я не верю, что он в 11-м классе говорит – все, я не буду учиться, но аттестат получу. У него в голове есть какая-то связка, хотелось бы, чтобы он ее озвучил.

ВИКТОРИЯ: Нет, он хочет поступить. Он целенаправленно занимается.

Д.ЗИЦЕР: Я знаю, я понимаю, но поэтому, подождите, поэтому я не верю, что он хочет поступить и не понимает, что, если у него будет, если он будет не аттестован по каким-то предметам, он куда-то поступит. Ну, это же так устроено, что делать.

ВИКТОРИЯ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Понимаете? Поэтому надо хорошо-хорошо обсудить это с ним, у него есть позиция, уверяю вас. Поскольку это произошло только сегодня, и вы немножко сейчас на нервах, ну, сейчас вы успокоитесь и поболтаете с ним. Услышать, прямо услышать, не ругать его, а услышать его позицию, он взрослый парень. Все. А дальше эту позицию с его благословения хорошо бы утвердить у классной руководительницы. Если нет, слушайте, ну, инициируйте родительское собрание.

Я много раз говорил, родительское собрание это собрание родителей. Инициатива может и должна, на мой взгляд, в большинстве случаев, идти от заказчика, то есть от родителей. Дорогие родители, дорогие учителя, нам есть, что с вами обсудить, давайте поговорим. Потому что вот, если в 11-м классе большинство детей говорит – нам неудобно это расписание, мы хотим, чтобы это было устроено иначе, ну, как минимум, их надо услышать. Ну, а дальше посмотрим, поменять, не поменять.

ВИКТОРИЯ: Ну, понятно.

Д.ЗИЦЕР: Прощаемся?

ВИКТОРИЯ: Спасибо большое. В общем, я поняла, первый, по крайней мере, вариант…

Д.ЗИЦЕР: Первые шаги, ну, а дальше видно будет. Прощаюсь с вами, всего вам доброго.

А у нас, слушайте, мы продолжаем говорить с Петербургом, вот это да. Александра, здравствуйте.

АЛЕКСАНДРА: Здравствуйте. Снова Петербург на линии. Я очень рада, что я снова в эфире, очень-очень приятно.

Д.ЗИЦЕР: Снова Петербург, это прекрасно.

АЛЕКСАНДРА: На этот раз у меня вопрос такой. Вот ребенку моему еще нет 3-х лет, но я уже об этом думаю. Он мальчик такой, пошел весь в меня, умный, красивый и очень маленького роста.

Д.ЗИЦЕР: Пошел в вас, следовательно, умный и красивый, ну, чего тут говорить, естественно.

АЛЕКСАНДРА: Да. И очень маленького роста. Ну, то есть я совсем маленькая, и он вот пошел в меня. Он значительно ниже своих сверстников. И я уже начала немножко переживать, галлюцинировать, вы это называете, что впоследствии, ну, когда вот он пойдет в школу, где-то будет заниматься, возможно, он, скорее всего, будет тоже ниже других ребят, и другие дети, возможно, будут на это обращать внимание и как-то, ну, я не знаю, указывать ему на это. Я не говорю сейчас травить или обижать, что-то, может, этого и не будет, ну, это я так аккуратно говорю. И мне интересно просто, как мне, как маме вот сейчас уже подготовиться самой, для того чтобы объяснять ему, что мы разные все, и что ничего страшного, если ты ниже других и так далее.

Д.ЗИЦЕР: Александра, вы же знаете сказку Братьев Гримм «Умная Эльза», правда?

АЛЕКСАНДРА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Знаете, да?

АЛЕКСАНДРА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, к чему я ее вспомнил, вы тоже понимаете, правда?

АЛЕКСАНДРА: Ну, объясните.

Д.ЗИЦЕР: Ну, чего тут объяснять. Умная Эльза, я не хочу рассказывать содержание, а, наоборот, хочу, чтобы вы ее перечитали, и слушатели другие тоже перечитали. Но намек я дам, конечно. Речь идет о том, как девушка думает вперед вот о том, что случится через какое-то время, и что может произойти в какой момент. А потом кончается эта история, почти кончается тем, что она плачет от того, что может произойти какое-то несчастье. Но несчастье не произошло и несчастье не должно произойти, и совершенно не обязательно произойдет что-то плохое. И совершенно не обязательно обстоятельства сложатся так-то.

Слушайте, я скажу вам, Александра, мне кажется, вот, что. Значит, во-первых, мне кажется, что надо бы вам переключиться на что-нибудь другое, честно говорю. Я не знаю, на что, но на что-нибудь другое. История знает массу примеров, когда у маленьких родителей были большие дети, ну, по размеру я имею в виду сейчас, и наоборот. А еще история знает массу примеров, когда человек небольшого роста потом вдруг вымахивал, извините за выражение, бог знает, каким. А еще история знает массу примеров, когда родители дают такую поддержку своему ребенку, что он даже заподозрить не может, что он не такой, как надо. И поэтому, если вдруг и встречается ему на жизненном пути какой-нибудь дурачок, который говорит ему «ты не такой», то ребенок так сильно удивляется, что даже проходит мимо этого аспекта.

Ведь смотрите, вы сейчас, почему я упомянул эту сказку чудесную, кстати, вы сейчас моделируете какую-то ситуацию, ну, какое-то сумасшедшее стечение обстоятельств. Вот смотрите, вы говорите так – предположим, Дима, он останется маленьким. Предположим, он останется маленьким и придет в плохой-плохой детский сад или плохую школу. Вот не смогу найти ему хорошую школу, где хорошие педагоги. Предположим, педагоги будут настолько дурацкие, что они не будут работать с детьми на тему того, что каждый человек это отдельная личность, и мы разные, и так далее. Стечение обстоятельств окажется настолько плохим, что и родители этих детей тоже будут довольно жесткими такими людьми, которые тоже будут подчеркивать, что главное это форма, а не содержание, то есть, как мы выглядим, а не что у нас внутри.

В этой ситуации, когда вот так плохо сложатся обстоятельства, мой ребенок, который будет маленьким, как вы помните, потому что отгаллюцинировали это уже, он начнет ужасно комплексовать и впадет в комплекс. И дальше, когда этот маленький закомплексованный ребенок приходит ко мне, придет через много-много лет и скажет – мама, помоги мне, ох, мне нечего будет ему сказать. Ну, Александра, мы серьезно с вами разве?

АЛЕКСАНДРА: Ну, мне действительно очень хочется…

Д.ЗИЦЕР: Ну, дружище, я понимаю вас, как любой маме или большинству мам. Но, мне кажется, что мы можем с вами глубоко подышать. Вот я не шучу сейчас. И отпустить эту ситуацию. У нас много страхов. Он у вас еще маленький, ему еще 3-х лет нет. Добро пожаловать в родительство, ха-ха-ха, говорю я вам, потому что все только начинается. Количество страхов у вас будет расти прямо пропорционально его возрасту, прожитым дням, вернее, прожитым часам. Страхов будет много.

АЛЕКСАНДРА: Да, я понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Но страхи вовсе не означают, что мы должны давать этим страхам возможность брать нас в плен или попадать в эту самую ловушку. Вот честное слово, ничего, ничего. Если бы, не дай, бог, у вас была такая ситуация, поверьте мне, я бы вам ответил. Но сейчас я, честно говоря, я не просто не хочу отвечать, я думаю, что вам навредит мой ответ. Ну, я расскажу вам, что будет, если вот это все, ну, и чего, вы будете сидеть и про это думать? Нет, мы сделаем все, для того чтобы ваш замечательный мальчик понимал, что он особенный, и особенный не потому, что он низкого роста, если даже это произойдет. А особенный, потому что, не знаю, он что-то любит, что-то умеет, чего-то хочет, и так далее. Ну, честно, не делайте этого.

АЛЕКСАНДРА: Хорошо. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Удачи вам. Если вдруг, не дай, бог, возникнет на эту тему необходимость о чем-то поговорить, звоните. А на любую другую я вообще готов с вами разговаривать вечно. Спасибо вам большущее. Пока.

Екатеринбург, Евгения, добрый вечер.

ЕВГЕНИЯ: Добрый вечер, Дима, Петр.

Д.ЗИЦЕР: Не называйте меня Петром. Если вы имеете в виду Дима, Петр, то с Петром у нас чудесные отношения, мы чудесные приятели. Но последнюю программу мы с ним провели два года назад, по-моему, даже два с половиной. Дима достаточно, короче говоря.

ЕВГЕНИЯ: А я слушала в подкасте примерно два года назад.

Д.ЗИЦЕР: А я слушаю подкасты, это значит, вы дошли приблизительно до 2015 где-то. Так что не важно, я с вами.

ЕВГЕНИЯ: Примерно в районе 2010.

Д.ЗИЦЕР: Но это очень хорошо, я очень-очень рад, что в программе у нас вот такой привет Петру Фадееву.

ЕВГЕНИЯ: Ну, ничего себе.

Д.ЗИЦЕР: Возможно, Петр, ты нас сейчас слышишь и радуешься. Да, я с вами.

ЕВГЕНИЯ: У меня дочка, ей 4,5 года. Недавно она пошла в новый садик после, так скажем, карантинного перерыва. Пошла с большим удовольствием. И где-то неделю назад мы столкнулись с проблемой, ну, с таким небольшим воровством. Было несколько кейсов. Первый случай был в продуктовом магазине, куда мы отправились вдвоем.

Д.ЗИЦЕР: Кто у кого, что украл?

ЕВГЕНИЯ: Она стащила там несколько конфеток со стеллажа, на котором в открытом доступе конфетки лежат, ну, их взвешивать надо в мешочках. Я сразу заметила.

Д.ЗИЦЕР: И чего?

ЕВГЕНИЯ: Ну, мы там выложили, поговорили.

Д.ЗИЦЕР: И что сказали?

ЕВГЕНИЯ: Ну, я сказала, что я сказала, спросила у нее сразу же, зачем ты это взяла. Она честно сказала, потому что я очень их хотела. Я говорю, ну, так давай с тобой их просто купим, как бы вообще не проблема. Мы не то, чтобы запрещаем сладкое.

Д.ЗИЦЕР: Все, понял, общую проблему понял. Но сейчас у нас буквально две минутки рекламы, и мы продолжим.

Так что там у нас с тем, что конфетки из магазина мы взяли, Евгения?

ЕВГЕНИЯ: Да, в общем, попробовала она взять конфетки, и потом уже буквально в тот же день или накануне что-то они там с мальчиком совместно в садике пытались утащить из тумбочки воспитателя. Причем она мне довольная рассказывала, как они все это придумали, проворачивали, как у них сначала не получилось, потом получилось. В общем, мне ее эта открытость очень важна, и я очень рада, что она со мной делится.

Д.ЗИЦЕР: Конечно.

ЕВГЕНИЯ: Но мне, конечно, не хочется, чтобы она брала чужое. И вот, как тут вот не потерять одно…

Д.ЗИЦЕР: А она не будет. Все? Или есть еще случаи?

ЕВГЕНИЯ: Нет, вот было два. Я их связываю немножко с походом в новый садик, потому что там у них какие-то такие немножко торговые отношения начались. Они носят туда игрушки, они там чем-то меняются, сравнивают, у одного это есть, у другого нет, может, как-то с этим связано.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, пожалуйста, вот эта история с тумбочкой воспитателя, это вы от нее знаете? Не от воспитателя, а от нее, правда?

ЕВГЕНИЯ: От нее, да, она мне вечером рассказала радостно.

Д.ЗИЦЕР: А чего они утащили-то там, если не секрет?

ЕВГЕНИЯ: Да какую-то мелочь, какой-то цветочек пластиковый, ну, такую девчачью какую-то украшульку.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, я скажу вам. Мне кажется, что на данный момент, первое, нет повода волноваться. И второе, не исключено, что нет повода связывать эти два случая. Это не обязательно связано, вот честно-пречестно. Потому что, с одной стороны, может быть, что у них с мальчиком в детском саду было какое-то чудесное приключение такое детективное, и вы, в общем, ей все объяснили.

И объяснили наверняка, что, слушай, ну, если вы это хотели, было бы здорово подойти к воспитательнице, и объяснили, наверное, что такое чужое в этот момент. Чужое в этот момент это граница же человеческая. Почему мы расстраиваемся, когда наше берут без спроса, потому что нарушают нашу границу. Это иногда похоже на то, что как будто нас обидели, или как будто нас ударили. И она про это, я думаю, что понять может довольно хорошо.

Теперь, что касается магазина, это может быть просто такой опыт-проверка. Вы правы, это может быть связано с детским садом, и может быть не только с торговыми отношениями, ну, а может быть с каким-то минимальным стрессом, который у нее там есть, много, чего может быть. Но это совсем-совсем не означает, что она, не дай, бог, превращается у вас в воровку. Понаблюдайте.

Вы правильно делаете, что вы уже говорите на эту тему, потому что, бог его знает, чего будет. Но понаблюдайте. Будьте уверены в том, что она поняла, о чем вы говорите. Будьте уверены, что вы спокойны, вот вы говорите, что ее открытость для вас важна, поэтому очень важно не перейти эту самую границу, для того чтобы она всегда к вам приходила в эти моменты, и так далее.

Про конфеты, ну, маленький такой, если вдруг что-то подобное будет, ну, хотя, еще раз, я не думаю, из того, что вы рассказали, но, если вдруг будет, спрашивайте ее, не зачем она это сделала, а прямо впрямую спросите – слушай, дружище, ты чего, не сообразила просто, что мы можем их купить? Вот так, на опережение. Для того чтобы понять, в первую очередь, это ее какое-то, ну, такое, она ищет чего-то такое, ну, внимания ищет, на самом-то деле, если мы говорим про воровство детское, или просто, действительно, это невинное какое-то забывание и так далее. Она одна у вас, да?

ЕВГЕНИЯ: Да, она одна. Причем я у нее спросила, знает ли она, что такое воровство, и почему воровать плохо. Она мне сказала, что нет, что не знает, почему плохо.

Д.ЗИЦЕР: Нет, мама тут же научила, не надо, это не воровство, не надо даже произносить это слово, поверьте мне.

ЕВГЕНИЯ: Нет, конечно, я не говорила этого слова, я говорила «брать чужое», что-то такое. Просто я думаю, что, может быть, с ней еще как-то отдельно от всех этих случаев, когда еще немножко времени пройдет, как-то еще поговорить. Может, не знаю, какую-то книжку, сказку почитать про это.

Д.ЗИЦЕР: Нет. Да. Вот видите, я начал отвечать коротко. Да, да, нет, да. Значит, смотрите, нет, не разговаривать. Да, прочесть книжку или посмотреть мультик, который можно минимально, чуть-чуть обсудить, вот чуть-чуть, капельку. Нет, специально я бы не разговаривал, понимаете, почему? Потому что, чтобы не углублять вот эту самую эмоциональную, ну, нишу. Чтобы она не захотела еще раз проверять эти эмоции. А просто зафиксировать и проверить, и поболтать легко.

Не волнуйтесь, я думаю, что повода нет. Не волнуйтесь. И слышу, что вам очень-очень важно, действительно, чтобы она, как вы сказали, была открытой, это самое главное, это, в общем, залог всего. Залог того, что даже, если что-нибудь произойдет, она вас услышит. Прощаюсь с вами.

ЕВГЕНИЯ: Спасибо, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, до конца часа две минутки у меня есть, попробую сообщение прочесть.

«Здравствуйте, Дима. Смотрю, спасибо большое. Дочь 4 года, с сентября начала ходить в сад. Иногда между детьми возникают конфликтные ситуации. Бывает, что дочь жалуется, что ее кто-то ударил. Подскажите, как правильно реагировать. Папа и дедушка советуют дать сдачи. С изумлением узнала, что знакомая пара с детьми такого же возраста плюс, минус тоже учат детей давать сдачи. Аргументируют это тем, что ребенок должен уметь за себя постоять. Мне, конечно, не хочется, чтобы моего ребенка обижали, она тоже могла дать отпор. Но советовать ей ударить кого-нибудь язык не поворачивается. Подскажите, как быть? Спасибо за ответ. Привет из Киева».

Письмо, во-первых, привет Киеву, обожаю ваш город. А, во-вторых, скажу я вам вот, что. Мне кажется, что вы абсолютно правы. Вы абсолютно правы на тему того, что не стоит начинать вот этот самый круг насилия. Более того, папа и дедушка, которые советуют дать сдачи, пусть они представят себе на секунду ситуацию, что это дети, которые ударили их внучку и дочку, дают сдачи. Может, она сказала что-то не очень приятное, мало ли, может, им что-то не понравилось, может, она их задела, когда проходила, и они просто дали ей сдачи. Что в этот момент делать? Ну, позвать старшего брата, который будет их лупить? Чтобы они позвали папу? Чтобы папа дальше позвал, и так далее. Это круг насилия. Это залог того, что девочка ваша замечательная не научится разговаривать, а научится только давать сдачу.

Теперь, что в этой ситуации делать? Абсолютно точно идти в детский сад к воспитателю, абсолютно точно, и говорить о том, что сложилась такая-то ситуация. Мы не жалуемся, но как нам сделать так, чтобы ситуация была более безопасной. Как бы советуясь. Может, вы можете поиграть с детьми в это, сказать воспитателю. Может, вы сможете проработать с ними, 4 года тот самый возраст, механизмы, как мы решаем конфликтные ситуации. Что я делаю, когда меня обижают, или когда мне обидно? Могу предупредить, могу сказать «не делай этого, пожалуйста», могу сказать «мне неприятно», могу отойти, и так далее. Следующий час буквально через пять минут, друзья.

Поехали дальше, друзья. Начинаем второй час разговора о детях, о себе и, вообще, о любимых. Второй час среды. Анна из Дубая у нас, издалека. Анна, привет.

АННА: Добрый вечер, Дима. Очень рада, что дозвонилась и спасибо вам большое за помощь.

Д.ЗИЦЕР: Сколько времени у вас в Дубае интересно?

АННА: У нас, сколько, у нас должно быть на час позже, чем у вас.

Д.ЗИЦЕР: А, на час позже.

АННА: Я даже просто не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Тогда я вам расскажу, сколько у вас времени. У вас 19.08, раз у нас 18.08. Ну, я вас слушаю.

АННА: Я вам, на самом деле, уже звонила вот по поводу своей дочки, которой 7 лет, и у которой бывают приступы плохого настроения, она становится такой прямо несносной. И вы тогда спросили, есть ли как бы запрос на изменение, вот, как вы сказали, как в психологии запрос на изменение, хочет ли она сама измениться. Ну, вот мы с этой ситуацией пытаемся справиться, к сожалению, у нас не получается. И почему, наверное, потому что вот, действительно, вот этого запроса нет.

То есть мы с ней уже неоднократно говорили на эту тему, и она, то как-то увиливает от ответа, то мы с ней как-то договоримся. Я говорю, ну, вот, ты знаешь, как бы я понимаю, что, да, ты не хочешь это изменить, но я хочу, мне вот это мешает, мне неприятно, как вот ты себя ведешь, как ты относишься к братьям и к нам. И тогда уговорила я ее на помощь, мы придумали это кодовое слово. Причем она такая прямо с воодушевлением придумала, что это будет название главы ее любимой книги. Ну, вот это вот почему-то не сработало. Мы потом еще поговорили, придумали даже второе кодовое слово, но опять не работает.

Д.ЗИЦЕР: Что не сработало? Подождите, ничего не понял. Что не сработало, про что не сработало? Давайте.

АННА: Вот это кодовое слово. То есть, когда у нее начинается вот такая реакция, я ей говорю кодовое слово, и мы договорились, что вот, когда я ей говорю это кодовое слово, она помнит, что надо подышать, надо немножко расслабить шею, покрутить головой, потому что мы с ней тоже проговорили, что какие у нее бывают ощущения.

Д.ЗИЦЕР: Давайте примерчик коротенький, чтобы было понятно и мне, и всем, кто нас слышит.

АННА: Пример. Ну, вот какие к ней претензии, скажем так, пример этого. Две, скажем так, большие претензии, это в том, что она, ну, такой большой эгоист. И второе то, что она начала вот…

Д.ЗИЦЕР: Нет, это не пример. Ну, ну, это ваша оценка, это не пример.

АННА: Хорошо, я приведу пример. И просто второе то, что она иногда так разговаривает неприятно, она прямо грубить начала. Пример эгоизма. Она очень уважает свои границы, ну, в этом как бы я тоже ничего плохого не вижу. То есть то, что она там свои вещи не хочет, чтобы никто их трогал, как бы это все нормально. Но как-то это у нее настолько все преувеличено, что она даже в свою комнату не разрешает там брать, не заходите, не дай, бог, они вот как-то зайдут, она прямо рысью на них бросается. Ну, как бы какая-то ненормальная реакция.

То есть она боится, что там ее игрушки, ее листочки, ее книги будут трогать, вот так вот. Ну, в том, что она эгоист, ну, какой пример привести, просто она, действительно, во многих ситуациях она прямо думает только о себе. Хотя вот, например, у нас средний сын он, наоборот, такой очень-очень эмпатичный, и он полная противоположность ей. Ну, вот такой пример хороший.

Д.ЗИЦЕР: Ань, ну, вы мне не рассказали, вы мне примера не привели ни одного.

АННА: Ну, вот про комнату я привела пример.

Д.ЗИЦЕР: Ну, нет, про комнату не привели. Это ее комната, слушайте, братья младшие, насколько я понимаю, они, действительно, могут ей мешать, она может на эту тему волноваться.

АННА: Ну, может. Но при этом как бы она же может, ну, окей, просто из-за того, что она так уже настроена враждебно против них. Они, естественно, пытаются всеми силами прорваться в ее комнату, и у нас получается постоянно война на эту тему, вот так вот. А второе, то, что она грубит, и это нам не очень приятно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, грубит это как? Давайте пример.

АННА: Прямо вот она грубо разговаривает. Она, например, ну, не знаю, она недавно папе сказала утром, говорит – папа, оставь меня в покое, занимайся своими делами. Девочке 7 лет. Занимайся своими делами, вот так.

Д.ЗИЦЕР: Так, а чего папа сказал? Отлично, я понимаю, так себе пример. И чего папа сказал?

АННА: Ну, вот папа, тут мы с ним немножко разошлись. Я сразу расстроилась, а папа с ней стал как бы шутить, говорит, что, знаешь, какие у меня дела, у меня три дела важных, это вот ты, братья. Вот как-то с ней шуткой. Мы с ней вообще пытаемся, то шуткой, то не шуткой.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Ань, я, правда, теряюсь. Я объясню, почему я теряюсь. Потому что, по большому счету, ни одного прям серьезного примера я не услышал. Теперь, действительно, вы привели пример грубости, это правда, и на него отреагировать можно было двумя способами. Первым способом отреагировал ваш муж, и, если получилось, значит, он прав. Второй способ – это сказать категорическое «нет, я не буду с тобой разговаривать в таком тоне». Прямо жестко, как я говорю сейчас. Оба способа хороши. Но ей, зачем это менять-то, Ань? Возвращаясь к вашему вопросу. Вы говорите, вот, она не хочет меняться, а ей, зачем меняться?

АННА: Потому что нам очень неприятно и вообще непонятно, откуда у нее такой эгоизм берется.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что?

АННА: Когда мы в семье, у нас никто не такой.

Д.ЗИЦЕР: Аня, другая тема, держитесь. Сейчас вы рассказываете мне, что вы плохо себя чувствуете с этим, что вы в отчаянии на эту тему.

АННА: Очень плохо, да, да.

Д.ЗИЦЕР: Я все понимаю, я все слышу. Я задаю вам другой вопрос, Ань, другой вопрос – зачем ей меняться? В чем смысл?

АННА: Ну, в том-то и проблема, что она не считает, что ей нужно меняться.

Д.ЗИЦЕР: Она права. Еще раз, я не оправдываю сейчас…

АННА: Ну, как, она же живет в семье, подождите…

Д.ЗИЦЕР: Это правда, но семья готова с ней жить в такой системе координат. Семья готова, видимо, я думаю так. Но, видимо, в этой ситуации, мне приходится сейчас придумывать примеры за вас, но, видимо, в ситуациях, в которых семье бывает непросто, видимо, семья недостаточно понятно это формулирует. И, видимо, она понимает интуитивно, девочка ваша, что вообще-то не исключено, что с ней лукавят. Я не говорю, что вы лукавите, не обижайтесь, я аккуратен в словах. Может, со мной лукавят, может, мною манипулируют немножко, может, меня немножко обманывают и так далее.

Ну, вот смотрите, представьте себе ситуацию, давайте про взрослых, представьте себе ситуацию, что жена говорит мужу или муж говорит жене – значит, так, дорогой мой, если вот это у нас не прекратится, я понимаю, что ты очень глубоко, так сказать, заходишь на мою границу, я не смогу продолжать с тобой вместе, не знаю, жить. Ну, «жить» слишком громко сказано, но мы не сможем так продолжать общаться. Меня это очень обижает, меня это очень задевает, я не готова так продолжать или я не готов так продолжать. Ну, надо быть каким-то очень ограниченным человеком, чтобы не понять в этот момент, что дело серьезное, правда?

АННА: Ну, вот мы ей так, дело в том, что мы ей так и говорим.

Д.ЗИЦЕР: И что?

АННА: И иногда прямо вот есть чувство, что она все это понимает, она прямо…

Д.ЗИЦЕР: Пример один, Аня, я вас умоляю, Аня, один пример. У вас такое количество страсти, один пример приведите мне, когда вы такое говорите.

АННА: Нет, просто пример, это вот какая-то ее реакция взрывная на вот какой-то пустяк. И вот я ей говорю…

Д.ЗИЦЕР: Конкретный пример, давайте. Ну, правда, у нас, я могу еще минуту вам дать. Но, если вы хотите, чтобы я вам помог, вам нужно привести мне пример, для того чтобы я рассмотрел, кейс называется это в педагогике и в психологии. Так, как мы сейчас разговариваем, я вам очень-очень сочувствую, но ничего не могу сделать для вас.

АННА: Хорошо. Ну, вот, например, она взяла какую-то вещь, которая даже ей не принадлежит, и она ее занесла в свою комнату. А при этом она не хочет, чтобы ее никто брал. Ну, эта вещь, она как бы общая. И, например, брат пытается ее…

Д.ЗИЦЕР: Что за вещь, если не секрет?

АННА: Ну, какая-то игрушка, например. Какая-то игрушка, которую вроде, ну, это не ей дарили, это, не знаю, она общая, скажем так.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, что значит общая игрушка? Не бывает общих игрушек, не выдумывайте, Аня. Она взяла чужую вещь, чужую игрушку? Ну, что такое общая игрушка?

АННА: Бывает, что она и чужую берет, да. И вот, например, ее брат ее просит вернуть назад. Или, например, мы ее просим, чтобы она положила ее назад, потому что это не ее, а игрушка брата. И она вот начинает просто взрываться, что это ей нужно.

Д.ЗИЦЕР: А вы в этот момент говорите очень твердо и очень жестко, вот я редко использую это слово. Мой дорогой друг, возьми себя, пожалуйста, в руки, я не готова с тобой таким образом продолжать. Сейчас мы берем игрушку, кладем ее на место, после этого, когда ты будешь готова, мы с тобой обсудим эту тему. Вот так, Аня. В ситуациях, которые вы описываете, вот так.

АННА: У нас были такие разговоры, она говорит…

Д.ЗИЦЕР: Теперь, если у вас были, подождите, если у вас были, Аня, что она говорит? Давайте.

АННА: Как я помню, она мне сказала, она просто в слезах, и она говорит, ну, как же так, что вот вы меня такой, я же такая, вы меня такой родили, а теперь я вам не нужна.

Д.ЗИЦЕР: Нет, Аня…

АННА: Причем никто не говорит, что она не нужна, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Нет, вы не разговаривайте с ней в этом состоянии, вы не разговаривайте с ней на эти темы. Если вы сейчас не преувеличиваете, если я слышу то, что я слышу, я немножко помню наш предыдущий разговор, это правда. Слушайте, она приходит в результате определенных ситуаций. Не исключено, что эта манипуляция очень сильная, она не сама ее придумала, я и в этом случае буду на ее стороне. Точно где-то есть подпитка манипуляционная. Но она в тот момент, когда вы рассказываете ей о том, что, Аня, услышьте меня, в тот момент, когда вы говорите, что вам больно, и что вы просите не поступать по отношению к вам плохо, она вами манипулирует, начинает рыдать и рассказывать о том, что, на самом деле, это вы виноваты, потому что вы ее родили. Нет, вот запомните это слово – нет.

Не дал бы вам этого совета, если бы она была младше 7 лет. Даю с уверенностью – нет, я не буду с тобой разговаривать. Точка. Мы не разговариваем с ней. В тот момент, когда вы обращаетесь, если, действительно, Ань, еще раз, я хочу быть осторожным, если, действительно, ситуация такая, как вы рассказываете. Что вы с ней обсуждаете? Она взяла чужое. Она взяла чужое, и когда вы говорите ей, что вам больно и плохо, и ее брату плохо, она начинает вам рассказывать, что плохи вы, потому что вы ее родили и воспитали. Вы что, серьезно собираетесь принимать участие в таком разговоре? Нет.

АННА: Ну, нет, ну, да, вот у нее еще бывает такое…

Д.ЗИЦЕР: Двадцать секунд, Аня.

АННА: Она очень творческая. Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, поздравляю.

АННА: Она прям пишет рассказы. И мы замечаем, что она иногда живет в этих фантазиях.

Д.ЗИЦЕР: Вы это к чему? Ань, вы хотите, подождите секунду, Аня, вы хотите мне рассказать, какая у вас хорошая девочка или вы хотите, чтобы я помог вам справляться с ситуацией ее гнева и с ситуацией, когда она обижает братьев. Вы чего хотите? Решите.

АННА: Нет, я просто к тому, что она иногда, вот мы видим, что она как будто бы, она говорит – я вот сейчас играю в плохую, мам, ты не волнуйся, сейчас я играю в плохую, а потом я опять буду хорошей девочкой.

Д.ЗИЦЕР: Ну, если вас это не задевает, пусть играет. Если для вас это…

АННА: У нее есть какая-то иногда…

Д.ЗИЦЕР: Ань, еще раз, слушайте, на самом деле, выхода нет, я должен с вами проститься, потому что, как вы понимаете, я должен идти дальше, есть другие слушатели. Но на прощание, напоследок я скажу вам фразу, которая мне представляется важной. Ань, я вас понимаю. Но это тот случай, когда, вот знаете, я всегда вначале очень-очень добиваюсь от слушателя, какой вопрос вы задаете, какую проблему мы решаем.

Теперь, если мы решаем проблему того, что у нее сложная психологическая ситуация, и она иногда играет в разные игры, в этих играх она бывает плохой, бывает хорошей, это тема, которую мы можем обсуждать. Если тема, которую вы задаете, вот которую вы задали сейчас, это почти крик души, вы так это представили – у меня ребенку 7 лет, и мы совершенно не можем с ней справиться, у нее бывают состояния гнева, и она берет чужое, и она, и так далее, она не может остановиться, не срабатывают механизмы. Я даю вам другой совет, и этот совет может вам не понравиться. Более того, вы можете им не воспользоваться, но этот совет честный, и, думаю, что профессиональный.

Я повторю его еще раз – останавливайте ее. Я редко это говорю в программе, может, это вас удивляет. Но ситуация, которую вы описали, требует рамок, требует остановки. Нет, моя доченька дорогая, когда мне больно, когда папе больно, когда братьям больно, я не готова переходить в эту секунду в игру – слушай, по-разному бывает, зачем ты меня родила и так далее. Нет, сейчас я помогаю тем, кому больно. Даже не важно, ты их обидела или не обидела, дочь моя. И из этого состояния мы идем дальше.

Рамки называется это, на самом деле, и на простом языке и на профессиональном языке. Рамки. Не в смысле взять человека и встряхнуть, а в смысле прочертить границу, дальше которой идти нельзя. Знаете, почему? Потому что мы его не пустим дальше, даже, если он очень захочет пойти. Не пустим. Вот, как бывает в отношениях, знаете, между мужчинами и женщинами, между вообще людьми, не пустим. Иду дальше, надеюсь, Анна, надеюсь, что намеки мы дали все-таки.

Ангелина из Москвы, здравствуйте.

АНГЕЛИНА: Дима, здравствуйте. Я очень рада, что дозвонилась. У меня такой вопрос. У меня дочке сейчас 3 годика, она очень похожа на меня и во внешности, и по характеру.

Д.ЗИЦЕР: То есть умница и красавица, как сегодня у нас уже прозвучало по другому поводу, но тут я уверен в том же самом, правда?

АНГЕЛИНА: Конечно, да, я тоже не сомневаюсь. Я через пару лет хотела бы, чтобы она посещала какие-то уже кружки и секции развивающие. Ну, сейчас у нас просто детский сад. Но мои переживания связаны вот, с чем. Я вспоминаю свой опыт в детстве, когда мама меня отводила на различные кружки лет в 5, в 6, я не хотела ходить совершенно никуда. То есть мне это доставляло дискомфорт, это были новые условия. Ну, вот, куда бы она меня ни привела, это были скандалы – не хочу, не буду.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

АНГЕЛИНА: Но моя мама меня продавливала, скажем так, и первые 5-10 занятий я ходила с криками и с недовольством, но потом я втягивалась…

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, Ангелин, можете не описывать, я точно все знаю. Давайте, мы же не о вас, а о дочечке вашей. Давайте к вопросу.

АНГЕЛИНА: Да, вопрос, если такая ситуация, например, повторится с моей дочерью, то есть, когда, я допускаю, что такое может быть, она очень похожа на меня по характеру. Вот как себя вести, где найти тот баланс?

Д.ЗИЦЕР: Я скажу, ваш характер тут совершенно ни при чем. Нет, с вашей дочерью этого не будет.

АНГЕЛИНА: Почему?

Д.ЗИЦЕР: Дим, откуда ты знаешь, ты что? Я скажу. Потому что вы вести себя будете совсем не так, как вела себя ваша мама. Я расскажу вам сейчас, как вы будете себя вести. Вы уже сейчас наверняка наблюдаете, ей 3 года, и вы видите, что у нее к чему-то есть склонность. Ей что-то более интересно, что-то менее интересно, чем-то она может заниматься долго-долго, а чем-то она заниматься хочет не очень, и так далее.

И вот, если мы, например, с вами видим, ну, предположим, сейчас я просто так из головы это беру, что человек создает у нас разные скульптуры, разные инсталляции, это значит, что стоит предложить ей сходить на какую-то секцию или кружок, или занятие, не знаю, лепки, например, правда же?

АНГЕЛИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: И когда вы пойдете с ней на кружок лепки, вы не будете ее продавливать на тему того, что, ну-ка, давай, ну-ка, сиди, мы уже пришли, за год вперед заплатили и так далее. А вы будете с ней разговаривать. Разговаривать о том, как она себя чувствует, какие у нее мысли, что ее задевает в этом, что у нее получается, чего она хотела бы и так далее. Вот и все. То есть вы сделаете вот, что, в отличие от вашей мамы, вы сделаете так, чтобы кружки выбрала ваша дочь, а не вы. Понимаете?

АНГЕЛИНА: Да, я понимаю, о чем вы говорите. Но может быть ситуация, когда ребенку, например, нравится чем-то заниматься дома в спокойной обстановке с любимыми людьми, а попадая в новую ситуацию…

Д.ЗИЦЕР: Ну, правильно, а зачем вам тогда ее мучить? Зачем ей тогда там оставаться? Дайте мне одну причину.

АНГЕЛИНА: Нет, ну, сложно заниматься на серьезном уровне в домашних условиях. Опять же, возвращаясь к тому примеру…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, вы сейчас, вот как интересно подходят сообщения друг к другу, все-таки и разговоры. Вы заранее боитесь того, чего еще не произошло?

АНГЕЛИНА: Ну, я простраиваю разные варианты, вариант А, вариант Б.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо, я советую вам, нет, вы сейчас про близкого, родного человека придумываете, каким она может стать, какой она может быть. Но подождите, она еще не стала ею. Она еще пока маленькая девочка, такая, какая она есть. И лучше реагировать на то, какая она есть, правда же? Чем на то, чего вы боитесь.

АНГЕЛИНА: Да, но вот…

Д.ЗИЦЕР: Я понял. У нас сейчас, поскольку у нас сейчас реклама и после этого новости, я понял, что я недоответил вам до конца, я с вами не прощаюсь, мы продолжим разговор о том, как быть с маленькими детьми и с кружками.

Ангелина у нас на линии, да?

АНГЕЛИНА: Да, я здесь.

Д.ЗИЦЕР: Ангелина из Москвы. Ну, давайте разбираться еще раз. Значит, так, имеется у нас девочка 3-х лет, и мы боимся, что же с ней будет года через два, если, когда она пойдет в какой-то кружок, ей что-то там не понравится. Правильно я понял вопрос?

АНГЕЛИНА: Да, но даже не в какой-то, а, например, в любой кружок, в какой бы я ее ни привела, она скажет – нет, не хочу. Потому что я вот помню свои эмоции в детстве, мне хотелось быть, какая подруга из двора, которая ничего не делала, просто гуляла и все. Мне вот хотелось так, но потом…

Д.ЗИЦЕР: Ну, я думаю, я осторожненько, Ангелин, скажу вам, но мне все-таки кажется, что вас неправильно водили в кружок. Вы уж простите меня.

АНГЕЛИНА: Возможно. Но я ей благодарна сейчас, потому что эти занятия до сих пор со мной, это теннис и игра на фортепиано. То, чем я всю жизнь занимаюсь, и мне очень нравится.

Д.ЗИЦЕР: Вы играете на фортепиано и играете в теннис?

АНГЕЛИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Теперь смотрите, это другая тема, если вам будет интересно, мы, может, на нее поговорим, а, может, когда-нибудь в другой раз поговорим. Но еще раз, вот, если задаете мне вопрос широкий, с узким вопросом я не знаю, что делать, я не знаю, что будет через два года, и со мной-то не знаю, а, тем более, с вашей дочерью. Ну, правда же, понятно?

АНГЕЛИНА: Ну, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Понятия не имею. Отлично. Но зато я знаю, кажется мне, как сделать так, чтобы такой ситуации, в принципе, не возникло. Вам хотелось быть, как ваша подруга, я думаю, потому, что вы не до конца понимали или чувствовали, что вам нравится то, что вы делаете, что вам нужно то, что вы делаете и так далее. Это зависит от взрослых на сто процентов.

Теперь, если речь идет о том, что вы сейчас уже, я вам скажу, как сделать главную ошибку в этом деле, примете сейчас решение, в какой кружок она пойдет в 5 лет. Если вы сейчас примете это решение, и в 5 лет она пойдет в этот определенный кружок, вы почти точно столкнетесь с тем, чего вы боитесь.

АНГЕЛИНА: То есть, получается, я делаю выводы сейчас по тому, как будет в будущем? Это неправильно, да? То есть сейчас не нужно…

Д.ЗИЦЕР: Ну, надо смотреть на нее. Значит, смотрите, кружок, это очень странное такое представление, знаете, у взрослых бывает, что кружок это ужасно, и изначально человек настроен против. Кружок это прекрасно, секция это прекрасно, занятия это прекрасно, школа, между прочим, это прекрасно. И нет ни одной причины, почему человек не захочет туда ходить, если там все хорошо, и если его не заставляют это делать. Мы же идем заниматься, не знаю, фортепиано, говорите вы, фортепиано мы идем заниматься, потому что у нас есть страсть к музыке, правда? И я хочу научиться издавать вот эти звуки в гармонии. О, отлично, и тогда фортепиано, тогда все понятно.

А, если человек, ну, я возьму крайнюю точку, у человека нет слуха, не хочет он, в гробу, извините за выражение, видал это фортепиано, ну, зачем его туда тащить? Вот и все. Но в этот момент, может быть, он гениальный художник, гениальный, я не знаю, скульптор, гениальный теннисист и так далее.

АНГЕЛИНА: Главное это распознать и увидеть.

Д.ЗИЦЕР: Да, наблюдайте. Вам ваша дочь сама все расскажет, я вам обещаю. Расскажет, прям расскажет. Наблюдайте, это самое интересное, самое интересное на свете. Вот ей сейчас 3 года, такого интересного периода больше не будет. Самое интересное, как вот она начинает уже не только формировать этот самый интерес, а как она начинает его демонстрировать, как она начинает в него погружаться, это здорово-прездорово, это правда. И тогда, когда любимая мама скажет ей – слушай, дружище, я такое придумала, ты так рисуешь, а я знаю одно место, где можно рисовать прям, сколько угодно, и где еще есть такие люди, которые еще и помогут, и придумают все, она же бегом побежит туда, разве нет?

АНГЕЛИНА: Главное заинтересовать, да, как я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Нет, а зачем ее заинтересовывать, если она уже заинтересована, Ангелина? Не надо ее заинтересовывать.

АНГЕЛИНА: Вы понимаете, есть такие вещи, которые сложно определить на берегу, скажем так. Вот тот же теннис, я возвращаюсь к этому примеру. Как ты поймешь, что ребенку нравится теннис, если дома… Там, рисование понятно.

Д.ЗИЦЕР: Да никак, попробовать этот самый теннис, и, если теннис не понравится, она пойдет на плавание. А, если не понравится плавание, пойдет на бег. А, если не пойдет на бег, пойдет на спортивные танцы или куда-нибудь еще. Никак. Помнить о том, что спокойно, спокойно, если у нее есть спокойный фон, и дома ее принимают, и принимают то, что ей интересно, и мама ее учит тому, что главное это этот самый интерес, с которым мы понимаем, что сделать, и умеем выбрать занятие по душе, все остальное будет в порядке. Я прощаюсь с вами. И завидую вам даже немножко, потому что у вас очень-очень интересное время.

АНГЕЛИНА: Да, спасибо вам.

Д.ЗИЦЕР: Не волнуйтесь, не бойтесь, вперед, все будет хорошо, правда.

А мы опять, между прочим, через границы России шагаем, потому что на линии у нас Нидерланды. Виктория, здравствуйте.

ВИКТОРИЯ: Дима, здравствуйте. Спасибо вам большое за вашу работу. И хочу вас, наверное, удивить, но вас слушают не только родители за границей, но и подростки, и, в частности, моя дочь, которой 13 лет.

Д.ЗИЦЕР: Здорово, мне приятно.

ВИКТОРИЯ: Да. Это она меня попросила вас набрать и задать вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте. А чего не сама, если не секрет?

ВИКТОРИЯ: Ну, попросила меня, так что я являюсь…

Д.ЗИЦЕР: Ну, ладно, все, не мое дело, молчу, молчу. Давайте.

ВИКТОРИЯ: Спасибо большое. Ей 13 лет, мы живем здесь достаточно давно. И всю свою сознательную жизнь она ходит в школу именно здесь в Нидерландах. Школа, получается, международная. Детки, в принципе, с которыми она общается, всех она знает очень-очень давно, то есть в понятной для нее обстановке. Единственное, что получается, в прошлом году мы несколько месяцев сидели на удаленке, как и все, сейчас дети в Нидерландах ходят в школу. Но возникли какие-то неприятности, в частности, может, это связано даже еще с переходным периодом. Потому что детям 13-14 лет, и начинается тема популярности каких-то таких вещей.

И в чем, собственно, вопрос. У нее стали сложности с одноклассниками. Она начинает с ними работать в группе, и одноклассники говорят, когда она присоединяется, что, ой, как не интересно, можно ли, не очень хорошая группа, не очень сильная. Или, например, она сама рассказывает ситуацию, она сидит со своими одноклассницами, у нее разряжается телефон, (неразборчиво) ноутбук, она отсаживается, и девочки ее не замечают. А спустя десять минут, когда Олеся пытается включиться в разговор, они тут же подключаются – ой, Олеся, мы даже не заметили, что тебя с нами не было, если бы у тебя была супер сила, эта супер сила была бы, ты была бы невидимкой, ты была бы невидимой.

И Олесю это реально стало задевать очень сильно. Она стала беспокоиться по этому поводу, и это ее демотивирует ходить в школу. То есть постоянно, как бы каждый день она говорит – можно я не пойду в школу, как бы не хотелось мне идти в школу. Ей стало тяжело общаться со своими сверстниками. И мы не знаем, как ее поддержать в таком непростом подростковом вопросе.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, мы можем с вами порассуждать, Виктория, только мне нужно уточнить. Это вопрос-то все-таки ваш или ее? То есть она просит задать мне вопрос, как вам ее поддержать? Она задает вопрос, как ей быть?

ВИКТОРИЯ: Вопрос ее.

Д.ЗИЦЕР: Или вы задаете мне вопрос, как вам быть?

ВИКТОРИЯ: Спасибо большое за уточнение. Она говорит – мама, как мне мотивироваться, прямо это реально ее слова, чтобы мне ходить в школу. У меня нет мотивации идти в школу. То есть она в том плане, что она говорит – я бы с удовольствием перешла на дистанционное обучение, и училась бы из дома, я считаю, что это более эффективно, чем ходить в школу.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а почему этот вариант мы не рассматриваем? Перед тем, как я начну отвечать, спрошу я осторожно.

ВИКТОРИЯ: Если честно, почему такой вариант не рассматривается, потому что мы живем сейчас за рубежом, хочется пользоваться возможностью международной школы. То есть, если есть такая возможность, почему бы ей не пользоваться. В том числе, и программа, в принципе, неплохая в школе, и есть предметы, которые ей интересны.

Д.ЗИЦЕР: Ну, слушайте, я думаю вот, что, давайте я к ответу тогда.

ВИКТОРИЯ: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Виктория, мне кажется, поскольку я отвечаю не вам, а вашей дочери, это снимает с меня некоторую ответственность, сейчас вы поймете, какую. Мне кажется, что Лесе надо сделать вот, что. Надо взять бумажечку и ручечку и, либо с помощью мамы, либо самостоятельно, либо, может быть, с помощью кого-то еще, написать список на странную тему, а именно, зачем мне ходить в школу. Не мне, естественно, а ей.

Почему я даю этот совет для начала? А вот, почему. Потому что, знаете, когда человек говорит, так эмоционально это бывает – мне незачем ходить в школу, бывает так, со всеми бывает и со мной бывает, передайте ей, наверное, даже с ее мамой бывает, бывает так, что я скажу это эмоционально, но вообще-то я не имею это ввиду на сто процентов, или вообще имею ввиду не это.

Поэтому, если она серьезно озабочена этой темой, мне кажется, нужно написать вот такой список. И пусть в этот список войдут даже самые странные вещи, если они есть. Мне нравятся пирожки, которые продают в буфете, я не знаю, что, или салатики, или что у вас там, и так далее. Мне нравится мальчик из 9-го класса или девочка из 8-го, или, не знаю, учительница такая-то. Прям подробный, подробный список.

Дальше я бы на ее месте, это уже две трети дела, поверьте мне, я бы на ее месте сформулировал, прям сформулировал очень точно, что не так. Вот так же, для того чтобы написать. В этом смысле, может, это, потому что я училка литературы, я так говорю, но вообще, мне кажется, что письменное слово помогает нам проанализировать происходящее. Если мы не ленимся, а хотя бы пишем несколько слов, что не так. Я услышал, что вы говорите, Виктория. Но конкретно, что не так, что не работает, что нужно изменить, что меня раздражает, с чем мне плохо и так далее.

Значит, в этот момент у нее в руках окажется ультимативный материал для принятия решения, вот которого сейчас нет. Не то, что у меня нет, не то, что у вас нет, у нее тоже нет. И с изумлением она может обнаружить, что, слушай-ка, оказывается, плюсов-то больше, на самом деле. А с этими минусами я могу сделать вот это, вот это, вот это.

Или, наоборот, скажет она, слушайте, а вот я вижу такие минусы, я так их не формулировала, я о них не думала, но, с другой стороны, может, мне с мамой посоветоваться или с кем-то еще, посоветоваться с друзьями. Может, это можно решить простым прикладным путем? Это первая главная и очень-очень большая часть.

И теперь часть вторая, которая, судя по всему, вам не понравится, но, поскольку я отвечаю не на ваш вопрос, а на вопрос вашей дочери, я отвечаю на это легко. Человек имеет право быть счастливым. Теперь, если девочка Леся замечательная из… Из какого вы города, если не секрет?

ВИКТОРИЯ: Она ходит в школу в Амстердаме.

Д.ЗИЦЕР: Из Амстера любимого моего, отлично, из чудесного города Амстердама. Так вот эта девочка чувствует себя несчастной и понимает, что, для того чтобы стать счастливой, ей, может быть, нужно попробовать, например, дистанционное обучение или перейти в другую школу, я не вижу ни единой причины, Виктория, даю вам честное слово, почему бы этого не сделать. Потому что вот вы сказали, что она ходит в международную школу, и она такая чудесная, и такая важная программа. Я вас понимаю, как папа может понять маму. Но вообще-то школу-то мы судим по тому, хорошо ли там нашему ребенку, на самом деле, а не по тому, какая у них там чудесная программа.

ВИКТОРИЯ: Я вас прекрасно понимаю. Олеся вас слушает вместе со мной, так что можете смело обращаться к ней.

Д.ЗИЦЕР: Ну, тогда я обращаюсь к ней, и обращаюсь к ней следующим образом, у меня десять секунд на то, чтобы пожелать, Олеся, вам удачи. Мне кажется, что вы действуете абсолютно правильно. И, мне кажется, что, если вы проделаете вот эту нехитрую работу по анализу, мне кажется, вы получите все результаты и примете самое верное на свете решение. Привет Амстердаму и привет друг другу, Виктория и Олеся, вы чудесные.

Вы не поверите, но у нас на линии снова Петербург, вот, как бывает, знаете, в одной программе. Екатерина, здравствуйте.

ЕКАТЕРИНА: Дима, здравствуйте. Спасибо вам большое, я рада, что дозвонилась. У вас чудесный проект, слушаю подкасты, книгу читала, все знаю, все работает.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо большущее. Ура. Давайте, разговариваем, проверяем опыт.

ЕКАТЕРИНА: Девочка 4 года. С рождения я ей читаю, и рисуем, и лепим, и танцуем. Год назад категорически отказалась рисовать, когда я сама рисую, я художник, в общем, и часто это бывает, она мне запрещает, вырывает рисунки, рвет, говорит, что некрасиво и выбрасывает, и не разрешает. И очень редко дает с собой позаниматься.

Д.ЗИЦЕР: Так, ну, а вопрос?

ЕКАТЕРИНА: А сама хорошо, прекрасно занимается сама, одна, без меня, мне не разрешает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вопрос? Понял.

ЕКАТЕРИНА: Как быть, как мне вовлечься в этот процесс?

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите секунду, а чего вы хотите? Что не так-то? Ну, так вот, давайте вместе спокойненько рассудим, что не так?

ЕКАТЕРИНА: А я хочу, чтобы она приняла то, что я тоже могу рисовать, рядом с ней находясь, и хочу это делать вместе с ней.

Д.ЗИЦЕР: Ну, слушайте, ну, это такой, знаете, такой разговор, ну, как-то такой человеческий очень. Слушайте, она не хочет рисовать с вами. Вы хотите, а она не хочет. Ну, что делать будем?

ЕКАТЕРИНА: Не знаю. Я уже все испробовала, и так, и так, и заинтересовать, и никак.

Д.ЗИЦЕР: Знаете.

ЕКАТЕРИНА: Я подумала, что, если я сама буду рисовать, она захочет. Нет, не хочет.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не хочет. Я не верю своим ушам, я не верю вам, что вы не знаете, как поступать.

ЕКАТЕРИНА: Я не знаю, правда. Я, как педагог, я растерянности.

Д.ЗИЦЕР: Ладно, я скажу, пожалуйста. Это будет странный ответ, но, тем не менее. Не рисовать с ней. Все.

ЕКАТЕРИНА: Не рисовать. Так просто?

Д.ЗИЦЕР: Точно. Вот, как вам такая идея? Я бы вот так сказал – не рисовать.

ЕКАТЕРИНА: Ну, я уже год не рисую с ней.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, да ладно, подождите, Екатерин, во-первых, так бывает. Я должен вам сказать, что так бывает у многих родителей. Когда мы увлечены, мы, родители, увлечены каким-то занятием или какой-то темой, и нам так важно, чтобы наши дети тоже были в это вовлечены, и, что вы думаете, и из-за нашей нечеловеческой страсти последнее, чем они хотят заниматься, это вот этим самым нашим занятием. Так бывает. Я совсем не говорю, что это ваш случай.

Но мы имеем дело с ситуацией довольно простой. Слушайте, человеку 4-х лет, не 2-х, 4-х, это важно, человеку 4-х лет, то есть человеку осознанному, человеку понимающему, что она отдельный мир, и мама отдельный мир, я предлагаю чем-то заняться. Не критично важным, не то, что она отказывается от еды, питья, не знаю, и так далее, сна. Давай вместе порисуем, человек отвечает – не хочу, мама. Ну, и что такого-то? Но при этом вы рассказываете мне, что она увлечена другими занятиями, все у нее прекрасно и так далее. Ну, не рисуем, все.

ЕКАТЕРИНА: Угу. А еще вопрос…

Д.ЗИЦЕР: Давайте, проверьте этот ответ.

ЕКАТЕРИНА: А еще вопрос, она отказывается ходить на кружки, ходить, на занятия тоже.

Д.ЗИЦЕР: Ну, отказывается, ну, и что? Не любит рисовать.

ЕКАТЕРИНА: Отказывается, убегает…

Д.ЗИЦЕР: Это обидно чертовски, слушайте, что именно у вас, Екатерина, девица не любит рисовать.

ЕКАТЕРИНА: Я с детьми работаю.

Д.ЗИЦЕР: Это испытание судьбы, испытание господне, которое вам, возможно, послано. Но это факт, но, что же с этим делать? Ну, не любит. Но зато любит целый мир, любит всякое другое. Ну-ка, расскажите, чего она любит у вас. Давайте минутку еще, а потом попрощаемся, я на какое-нибудь сообщение отвечу.

ЕКАТЕРИНА: Все, что угодно, она рисует, лепит. Я не знаю, как ее вовлечь в то, чтобы ходить с ней на занятия, на английский, на танцы, куда-нибудь попробовать, отказывается везде. С детских экскурсий убегает.

Д.ЗИЦЕР: Не надо.

ЕКАТЕРИНА: Не надо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что это значит, это значит, что мама у нас, возможно, немножко переусердствовала, мама Катя, так бывает с мамами и с мамами Катями тоже. Переусердствовала. Она чувствует, наверное, это предположение сейчас, я умоляю вас, это не диагноз в кавычках. Но, может быть, она чувствует, что мама эмоционально очень сильно заряжена, что для мамы это очень-очень важно.

Это такая замечательная игра вызывать в маме разные эмоции, это игра творца настоящего. Я вот так вот себя поведу, а тут мама, как расстроился или, как обрадуется другая сторона, и так далее. Так что, мне кажется, что маме Кате надо, во-первых отступить, подышать, порадоваться тому, что у вас такая чудесная, замечательная в 4 года развитая дочь, которая умеет себя занять, которая умеет заинтересоваться чем-то сама.

Вы ведь, если вы слушаете нашу программу, говорите, что слушаете, вы знаете, как много у меня бывает звонков с прямо противоположным сетованием. У меня ребенок, ему ничего не интересно, он за юбкой моей ходит, ничем не может заинтересоваться, только со мной. Здесь ситуация другая. Ну, значит, есть у нее вот этот росток самостоятельности, может быть, ранний, а, может быть, и не ранний, ну, так это устроено. Отступите, подождите месяц, другой, третий, потом, глядишь, что-нибудь возникнет любопытное, действительно, любопытное, не ожидаемое, не простроенное, вы скажете – слушай, котик, а такая идея у меня чудесная, ну, вот давай. Ну, попрощаемся?

ЕКАТЕРИНА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Тогда я смогу еще одного человека, еще с одним человеком поговорить из Петербурга.

ЕКАТЕРИНА: Спасибо большое, до свидания.

Д.ЗИЦЕР: Пока. Андрей тоже из Петербурга. Слушайте, сегодняшняя программа посвящена Петербургу. Андрей, здравствуйте, у нас полторы минуты.

АНДРЕЙ: Дмитрий, тогда попробую быстро.

Д.ЗИЦЕР: Я Дима, давайте.

АНДРЕЙ: Да, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Не будем тратить на это времени.

АНДРЕЙ: Хорошо. У меня такой вопрос. У нас трое детей, двое из них двойняшки, и в следующем году им идти в школу. И мы вот никак не можем определиться, стоит ли их отдавать в один класс, либо попробовать отправить их в разные классы. Потому что мы боимся, что…

Д.ЗИЦЕР: Отличный вопрос и короткий ответ получится у меня дать. Значит, во-первых, нужно посоветоваться с ними. Андрей, нужно посоветоваться с ними, вот поверьте мне. Разные двойняшки бывают, разные-преразные. Бывают двойняшки, которые скажут – ребята, не хотим вместе, делайте, что угодно. Бывают двойняшки – не разлей вода. Это штука номер один.

Штука номер два. Когда вы будете записываться в школу, вы изучите хорошо и один класс, и параллельный класс другой, на самом-то деле, чтобы не было такого, знаете, что, если они решат быть по отдельности, что одному все, другому ничего, или наоборот. Это может быть дополнительным аргументом. Вот, собственно говоря, и все.

Но первый пункт, вот, Андрей, поверьте моему слову, самый-самый важный. Точно абсолютно они могут дать вам лучший совет, только дайте им карты в руки, что называется. Дайте им инструменты. Сядьте вместе с ними и обсудите, какие плюсы и минусы в этой ситуации, какие плюсы и минусы в той ситуации, так мы сможем друг другу рассказывать новости, а так зато мы вместе будем переживать одинаковые вещи, и так далее. Мы успели, Андрей. Спасибо вам большое.

И, Андрей, и все, все, все остальные, любви, ребята. До следующей недели.