Любить нельзя воспитывать Выпуск 178

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, мои дорогие, любимые и прекрасные друзья разного возраста из разных городов, из разных стран. Это правда, это проект «Любить нельзя воспитывать».

И прежде, чем мы с вами послушаем музыку и настроимся на сегодняшнюю программу, у меня есть одно очень-очень важное сообщение. Вы, вероятно, помните, две недели назад мы разговаривали во всеуслышание с удивительным молодым человеком по имени Алексей, который делился проблемами, которые есть у него в школе. И, вы знаете, после этого и во время эфира, и во время разговора, и после этого было очень-очень много обращений наших слушателей с вопросом, ну, как же там, разрешилось ли что-нибудь? Так сказать, стала ли ситуация лучше?

Я с огромным удовольствием сообщаю вам, что сегодня разговаривали с мамой Алексея. Она, во-первых, передает благодарность всем, кто волновался и писал советы, и реагировал на программе нашей, конечно. И передает, что все в порядке, все наладилось, и сейчас все хорошо у Алексея. Я, честное слово, очень-очень рад, и я точно знаю, что мою радость разделяют многие из наших радиослушателей.

Ну, что, а теперь музыка, а потом к нашим разговорам.

Начали, друзья. Юлия из Череповца, здравствуйте.

ЮЛИЯ: У меня такой вопрос. Да, здравствуйте, алло.

Д.ЗИЦЕР: Привет, слышу вас. Все хорошо.

ЮЛИЯ: Дима, моему сыну 10 лет. Очень долго он верил в Деда Мороза. Но несколько месяцев назад он задал мне вопрос – мама, правда ли есть Дед Мороз, или это вы с папой кладете мне подарки под елочку? Скажи мне честно, я не обижусь. Ну, я как-то растерялась.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а вы чего?

ЮЛИЯ: Я ему сказала – я на сто процентов, есть ли Дед Мороз, но взрослым он подарки не приносит, а детям кто-то же приносит и какие-то чудеса новогодние, они существует. В общем, такая волшебная пора. На что сын мне сказал – ну, вот в эту новогоднюю ночь теперь я уж точно не лягу спать, я уже достаточно большой. И, в общем, он намерен вычислить, кто ему кладет подарки под елку. В общем, у меня вопрос такой, как выпутаться из этой паутины лжи, которую я сама создала?

Д.ЗИЦЕР: Ну, слушайте, нет, я должен вас, Юлия, успокоить, мне совсем не кажется, что это паутина лжи. Мне вообще не кажется, что история про Деда Мороза это история про ложь, вот скажу вам честно. Потому что мне кажется, что история про Деда Мороза это прекрасная возможность и для детей, и, главное, в данном случае для взрослых поиграть в волшебство. Это же такая волшебная история.

И мне кажется, что совершенно не нужно, на мой взгляд, вступать в какие-то длинные переговоры и выяснения судьбы Деда Мороза, а просто нужно сказать вашему сыну, собственно, вы уже сказали все, вы сказали, что вы точно не знаете, все равно этой позиции надо держаться, но мне кажется, что надо сказать – слушай, это такое волшебство. И, ты знаешь, что, мне кажется, что следить за этим не стоит, потому что волшебство же прекрасно само по себе. Ну, что мы с тобой будем выслеживать его, какая нам разница. Нам же хочется, чтобы это произошло, это, как волшебная сказка.

И поэтому, скажете вы, мне кажется, что совершенно не нужно пытаться эту сказку развенчать. Ну, вот что-то вот такое я бы сказал приблизительно. Потому что, понятное дело, что в 10, в 11 лет, тем более, у него, в общем, как минимум, возникают какие-то подозрения, чтобы не сказать крепнет уверенность в том, что Деда Мороза не существует, к сожалению, кстати. А, может, и существует, действительно, сейчас я чего-то задумался, вы знаете. Ну, бог с ним, ладно, это я потом разрулюсь, может, мы еще поговорим про это с радиослушателями. Ну, вот как-то так, короче говоря, как-то так. Оставляем сказку сказкой. Нет, не следим, потому что любим всякие волшебные истории, всякие волшебные подарочки, всякие волшебные ситуации. Вот, собственно говоря, и все.

ЮЛИЯ: Понятно. Дим, а, если он будет настаивать все-таки, как ребенку сказать правду? Может быть, через какое-то время, через полгода, нет?

Д.ЗИЦЕР: А мне кажется, что не надо ребенку говорить правду. Мне кажется, что вы имеете полное право, Юль, сказать, что, на самом деле, вам самой очень-очень хочется верить в это чудо. И что вам самой кажется, ну, не знаю, если вы разделяете мою мысль, кажется, что от этих разговоров чего-то исчезнет, и когда чудеса исчезают, это вообще-то не очень хорошо и очень-очень жалко. Мне кажется, вот про это надо говорить.

Еще можно задать вопрос, если так вглубь вы хотите копнуть, ну, конечно, можно поговорить о том, а тебе-то хочется, чтобы он был или чтобы его не было? Потому что ведь много-много, чего мы можем сделать, на самом деле, если хотим сделать, даже, если чего-то нет. У меня много советов, между прочим, тут в данный момент в чате, в WhatsApp, и, в основном, пишут люди взрослые о том, как они сами представляют, что Дед Мороз есть. «Мне 47 лет, – пишет Ольга, – я с удовольствием вспоминаю свои детские годы, ожидание подарка под елкой».

Так что, в общем, что еще тут интересненького. Ну, кто-то пишет, что пока не ляжешь спать, они не придут, они не появятся, в смысле подарки. Не знаю, надо ли его укладывать спать. Сказка, волшебство. Вы знаете, что, это тот случай, когда, мне кажется, мы со слушателями согласны, на самом деле. «Дима, спасибо за шикарный ответ. Мне 44 и я до сих пор верю с удовольствием в Деда Мороза и в чудо». Медина пишет. Так вот и я верю. Видите, как я завис вдруг, давая ответ на этот вопрос. Так что, мне кажется, слушайте, что нужно разговаривать с вашим сыном и вообще с детьми о том, как прекрасна сказка, а дальше пусть сами решают. Вот мне кажется, что вот так.

ЮЛИЯ: Да, понятно. Спасибо большое, Дима. С наступающим.

Д.ЗИЦЕР: Счастливо, Юлия. Чудесного вам Нового года и сказок, и волшебства, и вообще можно придумать еще много-много, чего, кроме Деда Мороза и сделать приятное друг другу.

У нас на линии Надежда из Самарской области. Надежда, здравствуйте.

НАДЕЖДА: Здравствуйте, Дима. Такая у нас история тут произошла, хотелось вот услышать ваше мнение, ваш совет, наверное, даже. И ребенку, и маме он нужен.

Д.ЗИЦЕР: Давайте попробуем.

НАДЕЖДА: Давайте. Сын учится в 5-м классе у меня. Ну, довольно не плохо, старается. Тут приходит по истории с «двойкой». Дима, за что «двойка»? Дима, кстати, тоже тезка ваш. За что «двойка»? – Не знаю. – В смысле, ты не знаешь? Чего делал на уроке? Давай я его расспрашивать. Ну, я выходил к доске, отвечал домашнее задание. Говорю, ну, чего, не ответил, тебе «два» поставили? Он – ну, ответил как-то. Ну, почему «два»? – Ну, не знаю, почему «два». Зависли мы в этом, я говорю – ну, как ты не знаешь, давай, чего учителю будем звонить? Думаю, может, чего-то застеснялся или что-то там такое. Ну, не знаю, давай звони. Ну, как-то вот неуверенно, конечно, это все было.

Позвонила учителю, разговариваю с учителем. Она мне говорит, что он не выходил к доске. Я говорю – в смысле не выходил? Ребенок говорит, что выходил. Он мне тут же в телефон – я выходил. И вот она говорит – нет, он не выходил. Я говорю – мне чего, у кого-то у третьего спросить? Она – ну, спросите. Вот, позвонила одноклассникам – ну, да, действительно, Дима выходил, рассказывал, девочка мне говорит. Ну, это такой сложный параграф был, что он там немножко до конца не рассказал. Я перезваниваю, значит, учителю по этой, вот так и так.

Д.ЗИЦЕР: Детектив, слушайте.

НАДЕЖДА: И получается, она мне говорит, что, а, ну, да, он выходил, но не рассказал. Я говорю – в смысле не рассказал? Мы с ним обговорили, про что он рассказывает, то есть ребенок в курсе. Если бы он не рассказал как бы, то было, действительно, видно, что он ничего не знает, не в курсе. Как-то вот так вот получилось. А тут она переобулась. Меня, конечно, вот это встревожило, я даже немножко с ней резко поговорила, говорю – как это так, то у нас выходил, то не выходил.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю вас.

НАДЕЖДА: Может, какой-то третий вариант был, в конце концов, я говорю. Она – ну, так вот как-то, от меня отмахнулась немного. Я говорю, я немножко разозлилась, я говорю – я буду звонить завучу по этой проблеме. Ну, хорошо, звоните, кому хотите. Учительница, конечно, молодая, второй год работает, как бы я все понимаю такие моменты, так скажем.

Д.ЗИЦЕР: Да нет, с памятью-то должно быть все хорошо у нее, ну, как.

НАДЕЖДА: Ну, детки 5-й класс, новенькие, может быть, как-то где-то, я как бы вот еще на это так смахнула, ну, хорошо, думаю. Звоню завучу. На следующий день разбираемся с завучем, объясняю всю эту ситуацию ей – хорошо, я разберусь. Хорошо, разбираем. Приходит ребенок со школы, уже прошел, через выходные, получается, ребенок пришел со школы, я говорю – Дим, ну, чего, разобрались с историей? – Разобрались. Я говорю – ну, и чего? Он – ну, мне дали второй шанс пересдать. Я говорю – в смысле тебе второй шанс, кто это тебе дал такой второй шанс? У тебя, говорю, есть полное право как бы пересдать, если желание есть, то, пожалуйста, пересдавай. Обычное домашнее задание.

Звонит мне потом завуч и рассказывает. Ну, вот поговорили мы тут с Димой, мы с Ириной Александровной дали ему второй шанс пересдать. Я с ним поговорила, значит, Дима, действительно, ничего не рассказал, как он мне говорит, он там всего два предложения ответил вроде. Я говорю, ну, два предложения это вроде уже что-то есть, как бы какой-то этот, откуда «двойка» вообще? И завуч меня немножечко, так скажем, я вот поговорила с Димой, так скажем, поняла его позицию, что вот у него мама такая, позвонит, все разрулит все его проблемы, что он даже вроде как не напрягается насчет ничего. И она мне так…

Д.ЗИЦЕР: Надежда, я вынужден попросить вас немножечко начать сокращать эту историю. Ну, давайте к финалу, чем закончилось это?

НАДЕЖДА: Все, до финала мы дошли. И вот она меня как бы так, как говорится, и вам, как маме мальчика я советую, дескать, дать ребенку больше действовать самому, так скажем, выяснять отношения. И вот у меня тут такой, значит, во-первых, я в шоке от того, что, блин, ну, как так-то? Мама ищет, как говорится, правды, ребенок…

Д.ЗИЦЕР: Это я понял, первый пункт я понял, про шок понимаю. А какой вопрос мы решаем?

НАДЕЖДА: Но немножко напряженная ситуация у ребенка пошла такая, что вот в процессе этого разговора, я так понимаю, завуч там немножко палку перегнула. У него такое обесценивание меня, как родителя получилось, понимаете.

Д.ЗИЦЕР: Это вряд ли.

НАДЕЖДА: Ну, вот как-то вот такая история есть. Он где-то даже замкнулся. Вот наши доверительные отношения…

Д.ЗИЦЕР: Скажите мне, пожалуйста, подождите, вы задаете мне этот вопрос? То есть вы задаете мне вопрос относительно ваших с ним отношений? Не относительно вот этой истории с «двойкой»? То есть, что мы решаем?

НАДЕЖДА: С «двойкой» это ерунда, мы ее решили, как говорится, и забыли. Вот это вот отношение получается, какое-то такое обесценивание немножко произошло. Я смотрю, он мечется между двух огней как бы, и там, и тут как бы.

Д.ЗИЦЕР: Нет, я скажу вам то, что я думаю. То есть, мне кажется, что нет никакого обесценивания, во-первых. Мне кажется, что ваш замечательный пятиклассник очень хорошо понимает, кто есть кто, и как вообще устроены силы разные в мире, и разные векторы сил. Мне кажется, что поговорить с ним нужно, ну, подождите, Надь, поговорить с ним нужно и поговорить с ним нужно вот, о чем. Поговорить о том, что, слушай, мне кажется, что это здорово, что меня и другие видят, как человека, который будет тебя защищать. Это правда, я тебя защищаю, и буду защищать, всегда буду на твоей стороне. После этого поцеловать его в макушечку, обнять и отправляться встречать Новый год. Мне кажется, так.

НАДЕЖДА: Я себя-то ругаю, может, я, действительно, где-то тревожная такая мать, перегибаю палку. Что, может, действительно, мне пора уже…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? Ну, может, перегибаете, ну, и что? Надежда, ну, и что?

НАДЕЖДА: Ну, и что? Я же мать, да.

Д.ЗИЦЕР: Может, и перегибаете. Да, хештег #яжемать# наш любимый. Перегибаете и, видите, рефлексируете на эту тему, сомневаетесь.

НАДЕЖДА: Я такой никогда себя не считала. Да, рефлексирую, сомневаюсь.

Д.ЗИЦЕР: Нет, Надежда, один тот, вы знаете, пункт, что вы готовы задавать про это вопросы, уже, поверьте мне, ставит вас на достойное место на пьедестал матерей, вот даю вам честное слово. Потому что, смотрите, вы не только находитесь на его стороне, если я верно услышал историю.

НАДЕЖДА: Ну, конечно.

Д.ЗИЦЕР: А еще и говорите – может, действительно, я перегибаю палку, может, действительно, я преувеличиваю. Ну, так и хорошо, ну, так и сомневайтесь, это замечательное родительское качество и вообще человеческое качество.

Теперь, что касается этой истории в школе, про которую вы меня не спрашивали, мне кажется, что вы правильно взволновались и правильно пошли, и правильно поговорили. И, думаю, что эта история закончилась, потому что произошло главное – вас услышали. Ну, вот, собственно, и все. Так что нет, нет, мне кажется, что на эту тему волноваться не стоит, потому что учитель, как бы это вам сказать, ну, мне кажется, что учитель должен какой-то кульбит в воздухе проделать, чтобы обесценить родителей. Это почти невозможно. Ну, это должны быть какие-то родители, действительно, ну, какие-то совсем уже неподходящие, понимаете, и учителя какие-то супер, не знаю, авторитетные и близкие, чтобы заронить сомнение в ребенке, что, на самом деле, его мама не очень хороша.

НАДЕЖДА: Ну, я, единственное, из этой ситуации, говорю, ребенок, мы с тобой делаем выводы, что, в принципе, за себя-то надо постоять, во-первых, и не всегда взрослые тут бывают правы.

Д.ЗИЦЕР: Ну, да, мы делаем из этой ситуации простые выводы. Бывает, что мы ошибаемся, все ошибаются, по-разному на это реагируют. И поэтому мы имеем полное право сказать человеку – простите, вы ошибаетесь, и в этом смысле защитить себя. Все правильно. Так что в этом смысле, мне кажется, ну, действительно, я рад, что вы говорите об этой учительнице, что она молодая, и, в общем, ей надо дать второй шанс, в данном случае я перефутболю туда, я с вами совершенно согласен.

Ну, да, бывает такое, что учителя совершают ошибку. Все совершают, все на свете имеют право на ошибку. И она имеет право на ошибку. Другое дело, что, если она вспомнила о том, что он выходил к доске, когда он не выходил, хорошо бы извиниться. Ну, не извинилась, бог с ней. Будем надеяться, что это больше не повторится, вот так вот я сказал бы. Прощаемся, Надежда?

НАДЕЖДА: Спасибо, Дима, прощаемся. Всего доброго.

Д.ЗИЦЕР: С Новым годом. Я думаю, что вы замечательная и ничто не пошатнет эту веру в душе вашего сына, я абсолютно уверен, правда, говорю искренне.

Юлия из Москвы, добрый вечер.

ЮЛИЯ: Добрый вечер, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

ЮЛИЯ: Я начну с того, что я ваш фанат.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большое. Пока мы не успели поговорить, я не могу вам сказать, что я ваш фанат, но, может быть, стану им через несколько минут. Так что спасибо и, надеюсь, на взаимность.

ЮЛИЯ: Еще я фанат своего ребенка, просто, не знаю, обожаю ее безмерно, но себя люблю тоже.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и правильно делаете.

ЮЛИЯ: Как-то, знаете, балансировать приходится. С одной стороны, я иду от нее, то есть все, что ей требуется, все, что она требует, я ей даю, но про себя я не забываю. И вот в этом самая наша…

Д.ЗИЦЕР: Ну, мне кажется, что чудесная рамка.

ЮЛИЯ: Ну, вот тут случился 2020 год и, в общем, все нам разрушил в конец наши отношения. Девочке 5 лет. И тут получается, какая ситуация, она очень ко мне привязана. То есть, даже, когда маленькая была, совсем маленькая, она сидит, играет в свои игрушечки, но ей нужно как-то или ножкой, или ручкой меня коснуться, что вот мама здесь, и мама, мама. У нее даже «мама» слово-паразит. То есть она ко мне, когда обращается, я ее сижу, слушаю, не отвлекаюсь, глаза в глаза, но слово «мама» может в предложении присутствовать четыре раза.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и чудесно.

ЮЛИЯ: Что, простите?

Д.ЗИЦЕР: Ну, и чудесно, мне кажется. Это, мне кажется, не слово-паразит, это прекрасно.

ЮЛИЯ: Да, и я как бы чувствую, что я ей нужна, насколько ей нужна, и понимаю, чтобы мне свое какое-то моральное, не знаю, чувство самообладания, нам нужно разделяться. То есть она у меня ходит в садик, я хожу на работу. Мы на день разделились, вечером встретились, и все у нас прекрасно.

Д.ЗИЦЕР: Юль, давайте двигаться к вопросу, потому что у нас скоро получасовка закончится. Давайте.

ЮЛИЯ: Тут случился карантин и садик закончился. Я сижу, работаю, она – мам, мам, мам, я как бы – да, да, да, но в какой-то момент, конечно же, вскипаю, начинаю ей говорить – Алиса, дай мне поработать, отстань от меня, пожалуйста, не мамкай. Ну, и, в общем, когда целый день она мамкает бесконечно, а как в выходной или в свободное время я говорю – все, давай с тобой чем-то займемся, она мне говорит – не хочу. То есть, вот какие-то предлагаю ей…

Д.ЗИЦЕР: Да у нас характер.

ЮЛИЯ: Пойдем печенье печь. – Не хочу. Даже Адвенты Деду Морозу, я там приготовила 17 заданий каждый день клеить в окошечко, вот это все – не хочу. Вот мамкать целый день хочу, а вот Адвент клеить с тобой не хочу.

Д.ЗИЦЕР: В чем вопрос-то?

ЮЛИЯ: И вот я боюсь, что я ее от себя отгоняю, и она мне потом вот так, можно сказать, мстит. И вот, как мне быть, чтобы ее…

Д.ЗИЦЕР: Ну, что-то в этом есть, что-то в этой идее есть, я должен вам сказать.

ЮЛИЯ: Как жить, Дим? Вот, как жить теперь?

Д.ЗИЦЕР: Как жить? В чем сила, брат? Слушайте, я скажу вам, у нас 15 секунд до конца этого получаса, дальше мы послушаем с вами новости и обязательно ответим на этот вопрос. Но давайте в оставшиеся секунды я скажу, что, слушайте, конечно, ничего страшного, ситуация интересная очень. Есть связь, мне тоже кажется, между первым и вторым, а какая, мы узнаем совсем скоро.

Продолжаем, друзья. Я напоминаю, что у нас Юлия из Москвы с историей о чудесной 5-летней девочке, которая то мамкает, то ничего не хочет, да, Юль?

ЮЛИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так давайте к делу. Расскажите-ка мне, пожалуйста, а вот когда, как вы говорите, она мамкает, ну, или пристает, или пытается переключить ваше внимание на себя, что вы ей говорите? Я понял уже, что вы там закипаете иногда, все понимаю. Но говорите-то вы, что?

ЮЛИЯ: Я ей говорю – Алиса, я работаю, у меня работа, это важная часть моей жизни, за это мне платят деньги, и у меня тут люди со мной общаются, вот такая важная часть жизни взрослой неотъемлемая, ничего не сделать. Я освобожусь и обязательно придумаю, что мы там будем делать, вместе что-нибудь поделаем.

Д.ЗИЦЕР: Класс. И такой же вопрос про то, когда вы говорите – давай пойдем куда-нибудь гулять, она говорит – не хочу. Что вы ей отвечаете, если не секрет?

ЮЛИЯ: Это вот очень сильно зависит от моего настроения.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте два варианта. Давайте три, сколько скажете.

ЮЛИЯ: Три, ну, это очень вариативно. Тут, если я тоже не хочу, я говорю – ну, и давай дома сидеть. И она там прыгает, бегает, а я могу лежать, не знаю, спать. Или как-то, если, не знаю, совсем коса на камень не нашла, я ее вытаскиваю на улицу, я говорю – нет, все, идем, идем и все тут.

Д.ЗИЦЕР: Почему, Юль, почему? Почему это важно?

ЮЛИЯ: Ну, вот, не знаю, тоже скучаю по ней и думаю, что вот, надо все-таки двигаться, надо что-то делать, а не просто, не знаю, сидеть дома.

Д.ЗИЦЕР: Так, еще варианты есть?

ЮЛИЯ: Есть еще варианты, я могу ее долго, упорно уговаривать, не знаю, мама клоун. Если вот у меня много сил, бодрость духа, оптимизм.

Д.ЗИЦЕР: Получается у мамы клоуна?

ЮЛИЯ: Ну, получается, да. Потом как-то она это…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я скажу вам. Мне кажется, что, ну, во-первых, еще раз я повторю, мне кажется, что эта ситуация, ну, я понимаю, что она вас гложет, но мне кажется, что она не ужасная и довольно быстро вам удастся ее поменять. Значит, что касается недели вообще, ну, вот то, что происходит в будни, мне кажется, что нужно говорить с ней не о том, что вы занимаетесь очень важным делом и деньги зарабатываете, с людьми общаетесь, а мне кажется, что надо перед ней поставить кое-какие задачи.

Мне кажется, что ей нужно помогать эти задачи решать. Ну, самая простая и прямая задача – это, действительно, ваша цель, чтобы она вам не мешала. Все в порядке, я не предлагаю вам манипулировать. Но вот это не «мешание», оно же устроено каким-то образом у человека 5, оно у любого человека устроено каким-то образом, оно длится, не мешать, значит, что, заниматься чем-то другим, правда?

ЮЛИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: То есть нельзя не мешать, можно только что-то делать, правда?

ЮЛИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, что человек 5 лет имеет право на такую тренировку, на помощь, на тренинг, не знаю, каким словом это правильно назвать. Мне кажется, что вам надо с ней поиграть. И поиграть не на поле боя, а, наоборот, в тылу, то есть не в будни, а в выходные. Поиграть таким образом – сейчас мы будем играть, что ты целых три минутки мне не мешаешь. А что такое не мешаешь? Давай придумаем, вот, что тебе может помочь? А вот это, а вот это, а можно поиграть в куклы, а можно в то, а можно в сё.

Дальше мы с вами тренируем обратную связь положительную. То есть в тот момент, когда получилось, а это получится, конечно, ну, мы, что говорим – смотри, как здорово у тебя получилось, ты целых три минуты мне не мешала или целых три минуты ты занималась чем-то. А как тебе это удалось? А что ты делала? Вот это круто, вот это да, а повторить можешь? А пять минут можешь? Понимаете?

ЮЛИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: То есть это, по сути дела, такой прямой человеческий тренинг. Она просто не умеет. Вот просто моя гипотеза в том, что она просто не умеет без вас, и ей довольно легко будет этому научиться, и вы ей поможете этому научиться. Это то, что касается первой части. Насколько я понимаю, первая часть вас мучает больше всего. Уяснили? Идем дальше?

ЮЛИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Идем дальше. А вторая часть тогда раскроется сама собой, мое предсказание. Потому что во второй части, когда первая часть немножечко для нее превратится в игру, и она будет знать, что вы про это поговорите, и она будет знать, что маме не только важно, чтобы ей не мешали, но маме еще и важно, ну, условно, говоря, ее успехи, как у нее это получилось.

Так вот, если та самая мама Юля замечательная в субботу и в воскресенье, если, действительно, хочется куда-то пойти, сядет и скажет – слушай, котик, ты знаешь что, вот так, действительно, мы с тобой эти будни провели, и вот это было, и вот это было, и такое, мечтаю с тобой пойти, котик, мечтаю, мне будет так приятно, если ты для меня это сделаешь. Можно и так. Все остальные варианты легче этого, все остальные вы знаете. Давай пойдем, не знаю, будет здорово, хочу провести время с тобой, ну, и так далее. Что-то как-то вы не уверенно.

ЮЛИЯ: Я-то все пытаюсь, как это применить, я думаю, как было такое, не было такое, не знаю. Вообще ваш голос так звучит успокаивающе.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не было такого. Да нет, дело не в голосе, нет, спокойно, не делайте из меня, не знаю, кого, Кашпировского. Нет, слушайте, не было такого. Тренинг, я уверен, что вы с ней не проводили, вы уж простите меня. Может, вы какие-то слова и говорили, но так, чтобы поиграть в это и потренироваться, мне почему-то кажется, что этого не было. Я скажу, почему. Ну, потому что это такая довольно простая схема, и, мне кажется, что она за нее ухватится, да и вы тоже.

ЮЛИЯ: Даже не знаю. Я вот, у нас неделя была карантинная с этим COVID, и мы закупили игр, и папа тоже дома сидел, и вот они там в эти игры играли. Но вот один день это сработает, а вот второй день все уже, система вся ломается.

Д.ЗИЦЕР: Так нет, Юль, подождите, мне кажется, что давайте еще раз. Система сама по себе работать не будет. Систему надо закрепить. И вот, если у нас там, я не знаю, полчаса, давайте не три минуты, а полчаса, если это сработало, нужно минимально полминуточки с ней проговорить о том, как ей это удалось, как это сработало. Это даст вам возможность потом апеллировать к чему-то и говорить – слушай, а давай вот это, а давай вот это, или напомнить ей что-то. Ну, все, это совсем другая история. Я сейчас еще кое-что добавлю. Понимаете, это…

ЮЛИЯ: Да, я поняла. Вот такого точно не было.

Д.ЗИЦЕР: То есть нам нужен механизм. Мы превращаем, что я сейчас делаю, я пытаюсь превратить вместе с вами этот процесс в технологию. Потому что, когда у человека просто получается, мы радуемся, а когда у него не получается, мы огорчаемся. А технология – это уметь ответить на вопрос, как.

И еще одно я хочу вам предложить на прощание это вот, что. В эти самые будни, поскольку вы знаете, что ей без вас очень-очень тяжело, приходите к ней вы превентивно. То есть в тот момент, когда вот у вас есть минуточка, подбежали, поцеловали, убежали.

ЮЛИЯ: Поняла. Спасибо большое. Записала.

Д.ЗИЦЕР: С Новым годом.

ЮЛИЯ: Да, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Записала. Да вам, да ладно, ну, записала, может, это и хорошо. Юль, вам будет в кайф. Это же история про то, что вы, действительно, занимаетесь отношениями, ну, де-факто. Поэтому вы, на самом деле, получите удовольствие. Это такой как бы нам представляется в голове тяжкий труд, ну, какой там труд, ну, что, здесь поболтать, здесь обняться, здесь поцеловаться, здесь пощекотать друг друга. Ну, труд, ну, для некоторых труд, но для вас точно нет. Пока, прощаюсь я с вами.

ЮЛИЯ: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: У нас на линии Анна из Алма-Аты. Добрый вечер, Анна.

АННА: Добрый вечер, Дима. Здравствуйте. Безмерно вас уважаю, люблю, обожаю.

Д.ЗИЦЕР: Ура. Спасибо вам.

АННА: Привет вам от моей подруги, которая вас тоже любит, обожает, шлет вам привет и сердечки.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и подруге тоже поклон, естественно. Ну, не будем преувеличивать, давайте к вопросу.

АННА: Вопрос такой. У меня трое детей. Двое старших двойняшки, им по 18 лет, и младший ребенок 8 лет. И в этом году, мы живем в Алма-Ате, и в этом году летом должны были дети уехать в Москву. Пока мы планировали, что эпидемия уже вся пройдет, и все были, как обычно, студенты уезжают, родители приезжают навещать, студенты возвращаются домой. Но они уехали в октябре, и теперь, когда они приедут, непонятно. Билеты дорогие и рейс один раз в неделю, так просто не сгонять.

Д.ЗИЦЕР: Все понимаю. А они уехали учиться? Вы имеете в виду старших?

АННА: Да, старшие. Они учатся там.

Д.ЗИЦЕР: Да, да, понимаю.

АННА: И меня накрыл синдром опустевшего (неразборчиво). У детей ко мне претензий нет, у меня к ним тоже нет. Когда я начинаю им что-нибудь говорить там, ну, зачем я вот так делаю, они говорят – да успокойся, все было прекрасно, отлично все, да ты отличная мать. Ну, я-то знаю, что это не так. И теперь я, у вас же тоже трое, и у вас тоже третья младшая дочь с вами живет, а старшие уже своей жизнью.

Д.ЗИЦЕР: Точно.

АННА: И я думала, ну, это же прекрасно, что дети вырастают, у них начинается своя жизнь, я их отпущу легко, я буду мечтать, как буду встречаться с их семьями. А теперь я думаю, мы никогда не будем жить в одном городе.

Д.ЗИЦЕР: А оказалось не легко, понимаю.

АННА: А вдруг мы никогда не будем жить в одном городе, а вдруг мы не будем жить даже в одной стране. И так просто не прибежать, не потрогать, не обнять, не поделиться, естественно, чем-то, что делает близких людей близкими, с одной стороны я думаю. И теперь, что же делать, доживать дальше так, как есть?

Д.ЗИЦЕР: О, какой глагол вы говорите – доживать.

АННА: Да, вот даже такие мысли.

Д.ЗИЦЕР: Так, либо? Доживать, как есть или? Я боюсь, что это вопрос не моего поля, но, тем не менее, задайте его, ничего.

АННА: Ну, вот, как смириться? Как принять?

Д.ЗИЦЕР: Не надо мириться. А кто сказал, что надо мириться? Не надо ни с чем мириться. Я скажу вам, значит, так, давайте, во-первых, мы только определим, что, поскольку это вопрос, конечно, ну, он психотерапевтический такой немножко, я могу только сказать вам свое личное мнение, ну, как папы, ну, немножко, как педагога. Потому что, в принципе, если вам интересно этим заняться, можно пойти к психотерапевту, и, думаю, что очень-очень вам будет интересно.

Но, если в двух словах, мне кажется, вам стоит подумать, а что вы любите-то? Что вы любите делать, что вас интересует. Иными словами, заняться собой.

АННА: Ну, мне этого не хватает. Я все, чем занималась, я этим не продолжаю заниматься, да, но этого не хватает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, жалко, жалко. Ну, так смотрите, что мы с вами можем сделать. Сделать мы с вами можем, очень просто поступить, Анна, взять листочек бумаги, я как-то давал уже этот совет, и написать десять наименований, что я, Аня, люблю. Что я люблю делать, чем бы я хотела заниматься, и бегом бежать этим заниматься. Это может быть все, что угодно, это могут быть курсы кройки и шитья, а может быть катание на лыжах, а может быть, я не знаю, кулинарные тоже курсы или пойти учиться. Собой.

АННА: Раньше мы на лыжах вместе катались, а теперь придется самой.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, это ни при чем тут. На первый взгляд, первое не имеет отношения ко второму. Ну, вот смотрите, что происходит сейчас, еще раз, я говорю сейчас от себя, оставьте, это не вопрос взаимоотношения взрослых и детей. Но, условно говоря, вы сейчас, это опасность то, что я сейчас произношу, транслируете своему 8-летнему ребенку, что вообще-то жизнь скучна, что вообще-то жизнь состоит в том, что надо не жить, а доживать. И самая большая опасность, что он может этому научиться, Ань, понимаете, какая штука. Давайте, это интересная и важная тема, поэтому еще две минутки рекламы мы потерпим друг без друга, а потом продолжим.

Анна, напомню, у нас на линии. Смотрите, Анна, ну, в общем, я дал свой главный ответ. То есть, смотрите, вопрос, чего мы хотим. Мне кажется, что то, что вы рассказываете, еще раз, я отвечаю сейчас, в первую очередь, от себя, как от папы, но мне кажется, что то, что вы рассказываете, это некоторое отсутствие, на самом деле, ну, вот такой возможности заняться собой, возможности, желания, конкретного действия и так далее. Если вы спрашиваете меня, как попробовать расцепить вот эту самую сцепку, то мне кажется, что вот вам конкретный ответ. Мне кажется, что конкретно сделать это нужно вот так. Просто, на самом деле.

АННА: Ну, мои занятия не изменились. Но при этом…

Д.ЗИЦЕР: Так измените, так измените, я об этом и говорю, так измените.

АННА: Нет, ну, их много.

Д.ЗИЦЕР: Нет, их мало. Значит, там нет того, подождите, Ань, там нет того, смотрите, этот разговор теоретическим быть не может, тут есть одна проблема. Вот вы можете это попробовать сделать, написать десять наименований, из которых пять будут новыми, а дальше позвонить мне через неделю и сказать – Дима, не сработало, вот ты ерунду какую-то сказал. Я это приму и с удовольствием, честно я прямо сейчас говорю, ловите меня на слове, я через неделю с удовольствием с вами поговорю на эту тему. Но это нужно сделать. Вот не попробовать сделать, а сделать. Значит, нет среди этих занятий…

АННА: То есть переключиться на себя, да?

Д.ЗИЦЕР: Среди этих занятий, значит, нет занятия, которым вы занимались бы страстно. А страстно это очень-очень важно. Вы не станете от этого детей любить меньше. Более того, вы не станете о детях думать меньше, это правда. Но вот этот важный вот этот момент, знаете, предыдущая слушательница Юлия сказала – я люблю свою 5-летнюю дочь, но я стараюсь не забывать и себя. Это очень важный момент. Более того, это очень важный момент и для 8-летнего вашего. Понимаете, какая штука? Это важно, потому что в этот момент мама-то нужна ему живая, мама-то нужна ему увлекающаяся.

Мне, кстати, на эту тему присылают вопросы, вот Екатерина пишет из Москвы: «Видоизменю вопрос от Анны. А надо всегда транслировать ребенку оптимизм, боевой настрой и так далее? А, если его нет, и ты выдохся?» Маша спрашивает, а, нет, видимо, Маша, написано Екатерина, не важно. Вот, что я вам скажу, Маша, Екатерина, мне кажется, что ответ «нет». А кто говорил про боевой дух и про оптимизм? Речь идет не об этом. Но мне кажется, конечно, это такая личная гигиена психологическая, в том числе, нужно время от времени задавать вопрос себе – чем я увлечен? Вот, где они, мои увлечения, где они находятся? А дальше говорить об этом с оптимизмом или без оптимизма, или просто говорить «пока» и убегать заниматься любимым делом, это уже ваше дело, это уж, как получится. Так что вот так, Анна, я думаю, выглядит это приблизительно вот так.

АННА: Ясно, хорошо. Спасибо большое. Удачи вам. С Новым годом.

Д.ЗИЦЕР: Сделайте это, ну, прямо поверьте мне, сделайте это. Это маленькие чудеса из этого, на самом деле, вырастают, даю вам честное слово. Я прощаюсь с вами.

Ольга из Нижнего Тагила, здравствуйте.

ОЛЬГА: Здравствуйте, Дима. У меня такая ситуация. Мой сын 5 лет начал, ну, вот совсем не так давно обзывать меня. Может сказать – ты некрасивая, ты глупая мама. Может сказать – я тебя ненавижу.

Д.ЗИЦЕР: А вы чего?

ОЛЬГА: Я вот и не знаю, как реагировать. То есть это происходит тогда, когда я ему что-то не даю.

Д.ЗИЦЕР: А как реагируете? Ну, вы же как-то реагируете, привет?

ОЛЬГА: Не разрешаю. Как-то реагирую, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, как реагируете?

ОЛЬГА: Я говорю – так нельзя говорить.

Д.ЗИЦЕР: Секунду, а что вы ему не даете? Можете пример какой-нибудь привести?

ОЛЬГА: Ну, вот не даю, например, телефон.

Д.ЗИЦЕР: Не даете телефон. Потому что?

ОЛЬГА: Да. Он обиделся и говорит – ты глупая, мама.

Д.ЗИЦЕР: Секунду подождите, не даете телефон, потому что?

ОЛЬГА: Потому что уже, например, он долго смотрел мультики. Ну, то есть все, достаточно, я его предупредила перед этим.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Так, подождите, все я понял, я не буду вас перевоспитывать сейчас, во всяком случае, специально точно не буду, разве, что сами перевоспитаетесь. А что делать ему вместо телефона?

ОЛЬГА: Играть. Просто дома в игрушки играть.

Д.ЗИЦЕР: В какие?

ОЛЬГА: У него много игрушек.

Д.ЗИЦЕР: Ну, причем тут? Ну, игрушки это что такое? Скакать в виде лошадки и катать машинки по полу? Ну, вообще-то это в 5 лет довольно сильно надоедает и довольно быстро.

ОЛЬГА: Нет, у него есть спортивный комплекс. То есть он любит как бы на нем заниматься. Я ему предлагаю – иди, позанимайся.

Д.ЗИЦЕР: Значит, не очень любит. Слушайте, ну, давайте, ладно, я не буду морочить вам голову. Скажите мне, пожалуйста, будет сложный вопрос, но вы осилите. Скажите мне, Ольга, а как он должен реагировать на это вот в вашем идеальном мире? Вот в тот момент, когда он на вас обижается, когда ему неприятно, что он должен сделать?

ОЛЬГА: Ну, просто он раньше не обзывался. То есть он мог сказать – ну, почему, ну, как же…

Д.ЗИЦЕР: Ответьте на мой вопрос, умоляю вас, у нас мало времени, ответьте на мой вопрос. Он не сам начал обзываться, поверьте мне, но мы на это выйдем. Как он должен реагировать?

ОЛЬГА: Ну, как-то может что-то сказать в противовес.

Д.ЗИЦЕР: Что?

ОЛЬГА: Мам, можно еще?

Д.ЗИЦЕР: Мама говорит «нет», это он пробовал, я точно знаю. Что он должен делать дальше?

ОЛЬГА: Ничего, подчиниться.

Д.ЗИЦЕР: Как подчиниться? Он что, в армии, что ли? Он маме подчиненный, что ли? Как ничего, он должен заткнуться, извините за выражение? Как он должен выразить, если он, спокойно, не волнуйтесь, я вас не брошу даже, если мы не закончим сейчас, значит, перескочим через новости, сделаем исключение из правил. Что делать человеку 5 лет, если он недоволен? Значит, первый вариант мы с вами сказали, это вариант заткнуться. Я его не принимаю, и мальчик ваш его не принимает, кстати, и никто его не принимает. И вы, если честно, я почти уверен, его не принимаете. Ну, что, вы не хотите дома получить бессловесную тварь, правда?

ОЛЬГА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Который, взрослый человек просто, который крупнее его по размеру, мама, учитель, папа, кто угодно, говорит – он отдает честь и строем уходит к себе в комнату. Нет, нет. Ну, вот давайте, смотрите, сейчас у нас будут новости, у нас будет 6 минуточек, 7 минуточек приблизительно, подумайте, вот честно подумайте над моим вопросом, как бы вы хотели, чтобы он реагировал. Понимаете вопрос? Он не простой, этот вопрос. Вот, как, на самом деле, какими словами или какими поступками, и мы продолжим обязательно.

На линии у нас осталась с прошлого часа Ольга из Нижнего Тагила, которой было дано домашнее задание, однако, 10 минут назад, да, Оля? Выполнили?

ОЛЬГА: Я поймала себя на мысли, что я не знаю ответа на этот вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так, а что же мы делать с вами будем?

ОЛЬГА: Возможно, мне бы хотелось, чтобы он спросил, когда еще можно посмотреть. Ну, то есть, когда ему снова разрешу телефон.

Д.ЗИЦЕР: А вам, зачем это? Оля, ну, я понимаю, с одной стороны, я понимаю вас, что приятно быть начальником, наверное, да? Есть такое дело?

ОЛЬГА: Да нет, просто хочется ограничить как-то, но не знаешь, как.

Д.ЗИЦЕР: Дружище, ну, ладно вам, ну, смотрите, ну, давайте, сейчас мы ограничим и все придумаем, и так далее. Значит, смотрите, первое, вот вопрос, который я вам задал, это вопрос, действительно, не простой, так что не ругайте себя, что вы не ответили, но это вопрос очень важный. И вот на него еще более важен. Вот ваш сын реагирует определенным образом. Он, конечно, на вас в обиде, вы даже не сомневайтесь на эту тему.

ОЛЬГА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Он на вас, действительно, обижается. Вы что делаете, когда вы на него обижаетесь? Вы говорите – я не буду с тобой разговаривать, ну, что-нибудь такое вы там упомянули такое. А он реагирует так. Я совсем-совсем не оправдываю этот способ обижаться, дело не в этом. Но, во-первых, я подозреваю, что он не умеет обижаться. То есть он не знает, что делают люди, когда они обижаются. А это важно и важно этому его научить.

Мне кажется, что люди, когда обижаются, они могут об этом сказать. Они могут сказать – слушай, мне обидно. В 5 лет, да, и в 5 лет могут сказать, может быть, другими словами немножко, но, да, сказать. Слушай, для меня важно, не знаю, поиграть еще, и так далее. Но это имеет смысл говорить только, если мама Оля убеждаема. А, если мама Оля, действительно, держитесь, сейчас будет не просто, если мама Оля считает, что она командир или что она начальник генерального штаба, и что она сказала, то так и будет, то тогда остается только обижаться сильнее, Оль.

Еще раз, я не говорю, что остается говорить какие-то гадкие слова, нет, нет, я это не имею в виду. Но что ему, бедному, делать-то? Это первый пункт.

Второй пункт. И вы потом сможете задать любой вопрос, я вам обещаю. Второй пункт. В 5 лет очень трудно придумать, чем заняться. Возможно, бывают уникумы, но вообще-то их немного. И вообще-то, если мы хотим, чтобы в 5 лет человек чем-то занялся, его нужно этому научить. В частности, занять его, в частности, поиграть с ним, в частности, как-то, действительно, ну, сделать его жизнь интересной и продемонстрировать ему, насколько это круто. Вот вы говорите – спортивный уголок, насколько это круто быть в этом спортивном уголке. Как разными способами можно играть в разные машинки, как можно книжки рассматривать, как можно картинки рисовать, как можно, я не знаю, скворечник делать, это очень-очень важно.

Потому что есть и третий пункт у меня. И третий пункт такой. Если он так борется за этот телефон, Оль, я боюсь, что телефон для него уже интереснее многого, многого, многого. И это значит, что не телефон у него надо отнимать, а, скорее, делать так, чтобы вокруг него было много интересного, кроме телефона. Понимаете?

ОЛЬГА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Теперь я подбираюсь к главному вашему вопросу, потому что вообще-то вы меня спрашивали не об этом. Вот, когда мы вот эту всю историю проделаем и осмыслим, и позанимаемся с ним, и так далее, то вообще-то вы получите полное право сказать ему, вы уже имеете это право, но в будущем вы получите большее право, сказать ему – слушай, я не согласна, чтобы ты так меня называл, я не согласна. Я тебя очень люблю, ты очень дорогой для меня человек, я не согласна, когда меня называют глупой, я не знаю, какой еще там, нехорошей и так далее.

Но, Оля, это наложит на вас немедленно обязательство никогда в жизни не говорить ему подобные слова. Потому что это волшебство сработает только, если он ни от кого от взрослых, ни от вас, ни от кого другого никогда не услышит слово «дурак», «глупый», «нехороший мальчик» и так далее. Потому что, если от близкого человека он слышит такое слово, он учится моментально, потому что мы учимся, в первую очередь, у близких. И, если мне кто-то может сказать, не знаю, мама, папа, бабушка – ты нехороший мальчик, что я могу сделать?

ОЛЬГА: Научиться и сказать так же.

Д.ЗИЦЕР: Сказать – ты нехорошая мама, к сожалению. Да, да, потому что я учусь у мамы, папы, бабушки, дедушки, близких людей, я учусь всему, и этому я тоже учусь. И поэтому в тот момент, когда мне трудно и я хочу выразить вот эту самую обиду, я использую те же механизмы, которые используют взрослые, вот и все. И я изумлен, если мне говорят, что этого делать нельзя. Как нельзя? А как понять, когда можно, когда нельзя, мам? Не запутал я вас?

ОЛЬГА: Нет, все вроде бы как по полочкам.

Д.ЗИЦЕР: Ну, тогда ладно, тогда мы идем дальше. Прощаемся. Желаем друг другу прекрасного Нового года, наконец, уже.

ОЛЬГА: Да, да, с Новым годом. Всего хорошего. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее. Сыну привет, я уверен, вы получите большое удовольствие от общения оба.

У нас Казань любимая моя на линии. Юлия из Казани. Слушайте, третья Юлия сегодня. Вы сговорились, Юлии России? Здравствуйте.

ЮЛИЯ: Добрый вечер. Ситуация такая. У нас в семье двое детей, дочке 3 года и сыну 4,5 года. Старший сын в садик у нас не ходит и не ходил. Мы пытались его водить в два разных садика, но сыну там не комфортно, он плакал, говорил, что там злые тети, много людей, и он там не любит спать. Хочу еще добавить, что у него была задержка развития речи, но на данный момент он уже начал разговаривать. Сейчас мы ждем третьего ребенка, и я понимаю, что мне уже в положении сидеть с двумя маленькими детьми дома становится тяжело. У меня встает вопрос о садике.

Д.ЗИЦЕР: Да, да, ходить в садик, все в порядке.

ЮЛИЯ: Сын ходить в садик так же не хочет.

Д.ЗИЦЕР: Ну, откуда вы знаете?

ЮЛИЯ: Мы спрашиваем его, он говорит то, что я ходить не хочу.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, потому что, Юль, он же, бедный, не знает, что бывают садики, где устроено не так, что какие-то злые там тетки ходят. Ну, ему не повезло, так бывает.

ЮЛИЯ: Мы сейчас вот подобрали один садик, уже там и по оплате повыше, и вроде как педагоги занимаются. И у нас в семье разделились мнения, потому что я считаю, что надо попробовать его начать туда водить, муж считает, что надо учитывать мнение ребенка, и он предлагает, что будет возить его на работу с собой.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я, конечно, Юль, я боюсь лезть в отношения мужа и жены, и не полезу туда.

ЮЛИЯ: Но вопрос не в этом, да, я понимаю. Вопрос такой, то, что, например, к логопеду он у нас тоже не ходил, потому что тоже не хотел ходить.

Д.ЗИЦЕР: Я понял, у меня ответ готов.

ЮЛИЯ: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: Собственно, вы не задали вопрос, извините, это я придумал ваш вопрос только что, извините, задавайте.

ЮЛИЯ: У меня вот такое противоречие внутри, где вот этот подход к ребенку, чтобы воспитать его с любовью, учитывая его мнение, как личности. И в то же время, когда уже вся семья идет на поводу у ребенка, мне кажется, это тоже неправильно.

Д.ЗИЦЕР: Юль, да это все просто. Слушайте, я думаю, что я разрешу это сомнение. Еще раз, я не хочу, естественно, влезать в ваши отношения, я предложу вам третий вариант, если честно, учитывающий оба. Значит, смотрите, у вашего ребенка, как у любого человека есть мнение, основанное на опыте. Вот так устроены люди, правда же?

ЮЛИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Наше мнение основано на опыте. Опыт у вашего сына был отрицательный. Ну, может, он был, это был не ужасный садик, я не про это говорю. Но его личный опыт отрицательный. Значит, в этом смысле, в чем наша роль, мне кажется, родителей, у нас много ролей, но одна из наших ролей это давать человеку или помогать человеку получить новый опыт. И его новый опыт, между прочим, может быть положительным.

Тут нет противоречия. Я абсолютно согласен с вашим мужем о том, что нужно учитывать мнение ребенка, но я при этом понимаю, что мнение ребенка формируется, вообще мнение человека формируется на основе какого-то опыта того самого, извините за повтор. И вообще-то я при этом согласен с вами. Я согласен с тем, что, конечно, человек в 4,5 года может ходить в сад.

Теперь, поскольку я фанат Казани, и не только поэтому, но у вас точно есть хорошие садики. Ну, я прямо точно это знаю. Нет, не могу назвать вам номер дома и улицу, но у вас точно есть хорошие садики. Я не раз бывал в Казани, не раз встречался с педагогами, буду, если все будет хорошо, между прочим, в конце января запланировано пока, если ничего не изменится. Точно есть, есть хорошие педагоги.

Теперь, чего мы делаем? А делаем мы следующее. Мы в этот новый садик, который вы нашли, пробуем прийти. Разок приходим в гости. Вообще-то хороший садик устроен так, в него приходят в гости вместе с ребенком, и ребенок, наоборот, приходит в гости вместе с родителями, и смотрит. И для него делают экскурсию. Не для родителей, а для него делают экскурсию, и он смотрит, он пробует поиграть, он пробует остаться на 20 минут.

На следующий день он говорит – мама, в 4,5 года может сказать – а давай на часик останемся. Или – нет, не готов пока на часик остаться, и мама сама скажет через три дня – слушай, дружочек, давай попробуем, мне надо уйти, я вернусь, побудь здесь, вот у твоей воспитательницы есть мой номер телефона, она мне позвонит, когда ты захочешь со мной поговорить. Ну, вот так. Так что, мне кажется, что это тот случай, когда золотая середина нам нужна.

ЮЛИЯ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Да, пожалуйста. Действуйте. Мне кажется, что прямо действуйте, Юль.

ЮЛИЯ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Пока.

А, вот первый мужчина у нас сегодня. Прошлая программа была совершенно мужская, а эта вот нет. Николай из Воронежа, здравствуйте.

НИКОЛАЙ: Здравствуйте, Дима. У меня такой вопрос к вам, наверное, состоящий из трех моментов. В общем, есть сын Миша замечательный, ему 2 года и 3 месяца. Первый момент это то, что он до сих пор не ходит в горшок, несмотря на то, что год назад где-то ходил, а потом как-то стал отказываться от него. Второй момент это не может отказаться от соски. И третий то, что всегда с трудом сначала уговариваем на улицу выйти, потом очень долго уговариваем зайти домой. И так во всех ситуациях, либо к бабушке поехать, потом от бабушки не можем забрать.

Д.ЗИЦЕР: А живете вы с бабушкой? Нет, не с бабушкой.

НИКОЛАЙ: Нет, мы живем отдельно втроем – я, жена и сын.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, интереснейшая у меня история про горшок меня очень интересует. Поскольку вы сказали, что он начал ходить на горшок, а после этого перестал. А как это он перестал, что это значит? Почему это он перестал?

НИКОЛАЙ: Ну, сначала ему было интересно. Он даже присаживался одетый, а потом просто перестал. Мы говорим – Миш, а на горшок садиться? Он – нет. И уходит. То есть купили приспособление для унитаза, там есть сейчас всякие, думали, так будет ему интереснее, но нет.

Д.ЗИЦЕР: И какой вопрос вы мне задаете?

НИКОЛАЙ: Ну, как бы его уговорить? Мы, то есть его не заставляем насильно, мы его просто, пытаемся с ним поговорить, завлечь.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, уговорить. Утром проснулись, побежали вместе в туалет, он сел на горшок, и дальше мы вместе там, не знаю, что, чистим зубы и так далее. Так не получается?

НИКОЛАЙ: Нет, бесполезно. Какие-то другие вещи…

Д.ЗИЦЕР: Ну, что бесполезно? Что происходит-то?

НИКОЛАЙ: Ну, нет, мам, нет, пап, и все, и убегает.

Д.ЗИЦЕР: Не что? Ну, подождите, еще раз давайте. Расскажите мне подробно, вот оставьте, у вас есть время, подробно расскажите мне, что происходит. Вот он проснулся утром, так, ну, дальше что?

НИКОЛАЙ: Проснулся, из кроватки достали, он начинает там бегать, сразу к игрушке бежит. Если мы снимаем с него памперс, то он делает свои дела в штаны, несмотря на то, что мы его просим, говорим – Миша, давай…

Д.ЗИЦЕР: А вы ему говорите, подождите секунду, ну, подождите, тут, мне кажется, есть связочка. Давайте, ладно, я не буду вас мучить, давайте я поговорю. Мне кажется, что есть связочка между всеми этими событиями и вообще всем происходящим, и так далее. Значит, во-первых, мне кажется, я верю, что вы его не заставляете, во-первых, верю. Но по той или иной причине для него важно, ну, зафиксировалось так, ничего страшного нет, к слову сказать, что он не ходит на горшок еще, надо сказать, в 2,3, пойдет в 2,6. Спокойно, вот эту часть давайте мы снимем, вот этот ужас родительский. Поздновато? Ну, может, и поздновато, а, может, и рановато, слушайте, все по-разному бывает, оставьте. Это штука номер один. Это важно, в этом нет, я не знаю, сумасшедшего нарушения нормы. Это неудобно, я понимаю, но, тем не менее, еще раз, не будем мучиться. Это первое.

Мне кажется, и вы, возможно, меня опровергните, что и про горшок, может быть, и про соску, и про что-то еще, может быть, там есть где-то эмоциональная ловушечка такая. Если вы слушаете нашу программу, вы знаете это словосочетание. Когда он увидел, что маме, папе, бабушке, я не знаю, кому это очень-очень важно, может быть, я предполагаю сейчас, я совсем это не утверждаю, это превратилось в какую-то игру. В игру «а, ну-ка, поймай», «а, ну-ка, на горшок», «а, ну-ка, без соски» и так далее. Может быть, а, может быть, и нет.

Теперь, если мое предположение верное, нужно попробовать отступить на время, вот просто отступить. И про соску уж точно отступить. Вот дать ему спокойно пожить, я не знаю, с соской, ну, мне трудно прыгать с темы на тему, но это, действительно, темы сходные, вы правы, они рядышком. Теперь, отступить не означает, что мы время от времени предлагаем человеку сходить в туалет. Предлагаем человеку сходить в туалет.

Теперь смотрите, что касается памперса, не памперса и так далее, не знаю, слушайте, 2,3. Он хорошо говорит у вас?

НИКОЛАЙ: Ну, не очень пока, но мы его понимаем, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, я понимаю, он не должен в 2,3 разговаривать, как Шекспир, я понимаю. Но понимает как, понимает вас, вы понимаете его и так далее.

НИКОЛАЙ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, отлично. Мне кажется, что не надо совершенно его прессовать с этим самым памперсом, пусть он ходит в памперсе, пока ему это удобно, и он будет выбирать памперс, но напоминайте. Ну, просто про горшок, ну, напоминайте. Слушай, я иду в туалет, пойдешь со мной? Нет. Отлично, пока, до свидос.

Теперь смотрите, это же, при этом есть вторая сторона у всего, подождите, это важно. Потому что мы говорим сейчас, как будто ему, знаете, 15 лет. Есть вторая сторона, 2,3, есть игра, есть красивые замечательные горшки разные, которые, вот мне кто-то пишет: «Пусть выберут вместе». Да, можно выбрать вместе, это правда. Это прикольно делать покупки и покупки горшка тоже, и выбрать такой, сякой. И не нудить в этот момент – а ты будешь в него писать? Нет, нет, мы просто идем и выбираем горшок, и так далее. И где-то мы бегаем друг за другом, и где-то мы играем в то, кто кого усадит на горшок быстрее, 2,3. Ну, вот, собственно, и все. Мне кажется, не надо циклиться на эту тему. Так получилось сейчас, я думаю, что я ответил довольно обще, но, тем не менее, или довольно в общем, но, в общем, ответил честно.

НИКОЛАЙ: Я понял. Ну, мы, в принципе, и отпустили.

Д.ЗИЦЕР: Проверьте, Николай, короче говоря, проверьте, нет ли кого-то, кто очень-очень сильно озабочен первым, вторым, третьим, четвертым, пятым. Если хотите что-нибудь доспросить, доспрашивайте прямо сейчас, потому что мы уходим на новости.

НИКОЛАЙ: Ну, по поводу того, что все с трудом, уговариваем – пойдем, пожалуйста, погуляем.

Д.ЗИЦЕР: Не уговаривайте, оставьте, разрулите сами себя, проверьте, зачем вам это нужно. Не уговаривайте про все, разделите это как бы на главное и не главное. Слушайте, все, музыка заиграла, мы идем на новости. Вы можете отключаться, давайте я скажу еще два, три предложения в начале следующего часа.

Перед тем, как мы перейдем к следующему звонку, хочу сдержать свое обещание и ответить Николаю чуть подробнее. Напоминаю, речь шла о горшке, о соске и вот об этих самых разных предметах, гаджетах в определенном смысле, которые столько хлопот и волнений приносят родителям. Слушайте, вот, что я хочу сказать, в принципе, принципиально. Значит, во-первых, как я уже сказал до этого, нет ничего страшного, если ребенок 2 лет с хвостиком продолжает сосать соску и не готов еще пересесть на унитаз или горшок. Правда, ничего страшного нет.

В этом смысле у меня есть некоторое подозрение, но это не то, что я Николая подозреваю, это такое подозрение и обобщение. Очень часто это происходит, кроме всего прочего, когда родители уж очень сильно хотят, чтобы скорей-скорей человек сел на горшок, вынул соску изо рта и так далее. И в этом смысле сила нашей энергии родительской, нечеловеческой, она очень сильно прямо пропорциональна тому времени, которое у человека потребуется, для того чтобы на горшок усесться. Вот так, вот удивительным образом именно так, а не наоборот. Потому что там есть и эмоциональные ловушки наши любимые, потому что это может быть воспринято, как игра, потому что человеку может стать интересно, а что будет, если не, и так далее. А еще и потому, что человек может быть просто не готов.

Поэтому, во-первых, возвращаясь к разговору с Николаем, проверьте, не переусердствовали ли вы, ну, приблизительно год назад, например. Вне зависимости от вашего ответа, мне кажется, что сейчас нужно расслабиться. Расслабиться это как? Расслабиться – это перестать, так или иначе, педалировать эти темы. Человек в 2 года и 3, по-моему, месяца, он понимает хорошо, зачем папа или мама скрываются в туалете. И, если папа и мама еще и будут иногда об этом говорить, да, будет очень-очень хорошо, и он свяжет одно с другим. Если папа и мама будут иногда напоминать, не напоминать – ты не забыл пописать, а – слушай, в туалет пойдем? Вот таким образом, это будет очень-очень хорошо.

Да, можно снимать потихонечку памперс, да, и для человека довольно важно его осознание своего тела, осознание того, с чем это тело связано, с какими проявлениями, и так далее. Абсолютно то же самое произойдет и с соской, вот поверьте моему слову. Просто произойдет, потому что это происходит у всех. Знаете, родители иногда говорят – он, что, до 40 лет будет соску сосать? Ну, это они говорят в запале, до 40 лет никто соску не сосет, правда же. Или – он, что же теперь, в штаны будет писать до 8 лет? Нет, никто не писает в штаны до 8 лет. Потихонечку, ребят, потихонечку, не педалируйте, наблюдайте, при этом живите своей жизнью, напоминайте и все будет хорошо.

У нас на линии Анна из Самары. Добрый вечер, Анна.

АННА: Добрый вечер, Дима. Я хотела посоветоваться с вами по поводу своего старшего сына Арсения, ему 12 лет, он 6-классник. Чтобы какое-то представление о его характере имели, скажу, что он очень добрый мальчишка, лишенный совершенно какой-то агрессии и злости, которая проявляется у многих детей этого непростого возраста. Но он очень такой, знаете, скрытный, переживательный, все в себе переживает. В этом году полгода назад у нас в семье случилось несчастье, тяжело заболел и скончался мой муж, папа Арсения. Говорю это не для того, чтобы спросить, как работать с острым горем, ну, а горе у нас, действительно, еще для всех острое.

Д.ЗИЦЕР: Я уверен, я уверен. Очень соболезную вам, конечно, понимаю.

АННА: Спасибо. Мне кажется, что это очень сильно повлияло на вот те проблемы, которые сейчас развиваются. А проблема, ну, чтобы кратко ее сформулировать, такая, Арсений совершенно перестал учиться. Он просто забил на учебу и, что самое страшное, его это нисколько не волнует вообще, ну, то есть сейчас вопрос стоит даже об отчислении его из лицея, и ему совершенно это не страшно. Вот я хотела с вами посоветоваться, что с этим делать.

И я вела с ним разные разговоры, я говорила – сынок, нам всем сейчас тяжело, надо просто сообща как-то пережить это трудное время, давай каждый будет делать то, что он должен делать, я должна работать, ты должен учиться, потому что я не знаю, как будут развиваться события, смогу ли я тебе обеспечить платное образование высшее.

Потом я начала уже напрягаться, как-то начала ссориться с ним, ругаться, потому что меня задергали учителя из школы. И дошло до того, что я применила просто, ну, запрещенку, я сама это понимаю, осознаю, что нельзя манипулировать такими вещами, я стала говорить, что, ну, сынок, просто подумай, что бы папа сейчас сказал тебе на очередное замечание. Чтобы вкратце, вот хотела, я сейчас еще прямо вкратце, двумя предложениями расскажу, как развивались эти события.

Д.ЗИЦЕР: Давайте, давайте.

АННА: Ну, то есть мы похоронили папу, он не успел вернуться в школу, как грянул карантин, и это, конечно, все вот так совпало ужасно, мы оказались запертыми в квартире – Арсений, я и наша маленькая девочка 2-летняя. И я была еще в декрете, была дома, и поэтому я Арсению помогала в организационном плане, потому что очень много у них сложностей там было, пять или шесть ресурсов, откуда черпать домашнее задание, где смотреть уроки, где искать материал. В организационном плане помогала, то есть выписывала все, собирала информацию, ну, как-то контролировала его. Осенью дочка пошла в садик, я вышла на работу.

Несмотря на то, что я работаю удаленно, из дома, ну, у меня совершенно вот нет сейчас возможности контролировать его. Но я считаю, что в 12 лет все-таки это уже не первоклассник, он должен как-то сам организовывать себя, во всяком случае, пытаться. Но он это совершенно не делает. И он, знаете, даже проявляет такое какое-то, ну, неуважение к учителям. Я ему пытаюсь это объяснить, что, допустим, там…

Д.ЗИЦЕР: Какое, Ань? Какое?

АННА: Ну, например, у них есть требование заходить в Zoom, в класс заранее, потом их подключают, включать обязательно камеру и отвечать на уроке. Ну, бывают помехи связи какие-то, но, если после трех ответов не отвечает ученик, удаляют его. Он все время игнорирует это требование включать камеру. Если я не стою у него за спиной, не смотрю, включил ли он камеру, он не включает камеру. И каждый день мы по поводу этого ссоримся.

Или, например, ему пишут в чат – Арсений, где домашнее задание, сколько можно не отвечать, он игнорирует. Или вот ну, вот просто какое-то такое полное игнорирование педагогов. Я ему говорю – сынок, ну, просто ты подставляешь нас с папой, ты показываешь степень нашего воспитания тебя, ну, это не очень хорошо характеризует нас, как родителей.

Д.ЗИЦЕР: Нет, совершенно, Анна, он не это делает, поверьте мне. Давайте я задам один вопрос вам, ну, просто на всякий случай. А он сам, что говорит? Вот, когда вы его пилите, извините за выражение?

АННА: Да, да. Я вот хотела, почему я начала этот разговор, я очень боюсь потерять с ним какой-то контакт, потому что я сама за собой замечаю, что я превращаюсь в какую-то гавкающую собаку, и я очень…

Д.ЗИЦЕР: Нет, оставьте, убираем комплекс вины, подождите. Скажите, что он отвечает? Что он говорит? Вот, когда вы разговариваете спокойно, наверное, такие случаи тоже бывают.

АННА: Ну, я, у меня что-то с микрофоном. Ну, я понимаю, что это уже какие-то отговорки, отмазки, что у него не что-то с микрофоном, а он параллельно, я предполагаю, что он параллельно что-то делает. То есть он заходит на урок, отключается и что-то там себе или смотрит, или чем-то занимается, своими делами.

Д.ЗИЦЕР: Думаю да.

АННА: Я тоже так думаю, я этого и боюсь. И я не могу ему понять, что, сынок, давай…

Д.ЗИЦЕР: А вы не бойтесь.

АННА: А как же тогда? Как дальше?

Д.ЗИЦЕР: А вот попробуем. Значит, смотрите, Анна, во-первых, мне кажется, вот из того, что вы рассказали, следует, что душа у него занята другим. Вот бывает такое, и у взрослых бывает, вы точно такие ситуации знаете. Когда душа не свободна для работы, для учебы, для занятия какого-то, ну, бывает же такое, правда?

АННА: Да, бывает.

Д.ЗИЦЕР: Вот. Я думаю, что его душа занята другим, чем, ну, нам в этой ситуации, к сожалению, не приходится угадывать, потому что мы знаем с вами, чем занята его душа, вероятнее всего. И я думаю, что ему не хватило времени, это произошло совсем недавно, ну, для человека 12 лет, и для любого человека совсем недавно. Он не успел это пережить, он не успел.

И тут, действительно, в этом смысле этот карантин дурацкий, он, конечно, в котором никто не виноват, как мы понимаем, но он усложнил это переживание, потому что он попал в новую ситуацию не только потому, что ушел его любимый папа, но и потому, что его жизнь изменилась. Понимаете, вне зависимости от этого, это такое совпадение, совпадение трагическое для него, я уверен в этом. Я думаю, что он сам не осознает до конца, что с ним происходит. И мы-то взрослые тоже до конца, конечно, не можем этого понять.

Но я думаю, что в этот момент, когда он не включает камеру, да, он спасается, да, он не хочет, он не хочет быть публичным, вероятно, я могу это так трактовать, например, могу ошибаться, но это один из вариантов. Не хочет, вот не хочет он, не хочет три раза отвечать на уроке, не хочет и не может еще, он не ходит к психотерапевту, он еще маленький сам, для того чтобы это сформулировать. Но вот эта тягость, вот эта душевная не дает ему возможности, ну, не знаю, коммуницировать, как другому человеку и так далее. Может, он, действительно, занимается чем-то в это время, но занимается он тоже ради спасения, вот это важный момент. Он не формулирует это так, Анна, еще раз, с очень высокой степенью вероятности. Но он спасается таким образом. Он вот, когда, ну, как же, я не знаю, какой пример привести, но вы точно понимаете, о чем я говорю.

АННА: Я понимаю, да.

Д.ЗИЦЕР: Особенно потому, что вы оказались в этой трагической ситуации сами. Когда вот все внутри крутится, и кошки на душе скребут, и вот это все происходит, и мы это все происходит, и мы вообще не знаем, чем заняться даже. Одним начинаем, бросили, другим начинаем, бросили, ищем себя и не находим.

Теперь, что делать. Я скажу, что, мне кажется, надо делать вот в чистом варианте, в идеальном варианте. Если у вас хорошие, человеческие отношения со школой, и у них с вами, главное, мне кажется, нужно идти и с ними об этом разговаривать, вот об этом, и просить у них форы – год, год форы. До конца этого учебного года. Это немного, поверьте мне. Дать ему возможность пережить это. Говорить о том, что вы понимаете, что он отстает в учебе сейчас и может отстать, что вас это, конечно, волнует, безусловно, что вы сделаете все, что от вас зависит, для того чтобы ему помочь. Но вы просите у школы, ну, снисхождения, на самом-то деле, вот как ни странно прозвучит сейчас это слово. Снисхождения, понимания и человечности. Их ученик оказался в очень тяжелой жизненной ситуации, в очень, которой мы не желаем никому.

И в этом смысле школа, про которую говорят какие-то глупости, про то, что она второй дом, но иногда, может, так оно и есть, вот это тот случай, когда им нужно его обнять, когда им нужно его принять, когда им нужно, ну, хоть немножко попробовать оказаться, ну, если не вторым домом, то местом, пусть и виртуальным сейчас, где ему комфортно, где он может это прожить, где он может, это еще и в 12 лет в сложнейшие эти, понимаете, еще какая штука. Все в кучу, на самом-то деле.

Мне кажется, что вас должны услышать и понять. Если вы предполагаете, что не поймет, не знаю, классный руководитель, идите сразу к завучу, не завуч, к директору, не директор, наоборот, классный руководитель. Но мне кажется, что говорить нужно об этом. Может, они об этом и не думали. Не от того, что они плохи, не думали, сейчас в школах во всех не просто из-за всей этой ерунды с коронавирусом и всем остальным. Вот, что я думаю, Анна.

И еще одну штуку я добавлю. Мне кажется, надо бы его просто спросить, на самом деле, чем тебе помочь. Не успел я до рекламы ответить. Ну, давайте мы ради этого разговора через две минуты продолжим еще немножко.

У нас Анна отключилась, к сожалению, но я надеюсь, она слышит меня по радио. Видимо, поняла, что мы закончили разговор. Еще буквально два предложения я бы хотел добавить в данном случае. Мне кажется, Анна, что вашему сыну нужно задать вопрос, вот этот самый вопрос – чем тебе помочь? Не нужно его стыдить, не нужно, тем более, манипулировать. Вы сами понимаете, вы сами назвали это манипуляцией, вы правы, конечно.

Ему реально нужна помощь, он не может с этим справиться сам. Да он и с чьей-то помощью, возможно, не сможет, потому что трагическую ситуацию нам всем приходится проживать, переживать и проживать. И поэтому вопрос «чем тебе помочь» может оказаться вопросом-ключиком, и ответ на него может быть самый неожиданный. Чем тебе помочь? Я знаю, сыночек мой дорогой, я знаю, как тебе тяжело. Чем помочь, как тебя укрепить? Как сделать так, чтобы тебе было хоть чуточку полегче? Я не могу сделать так, чтобы тебе было совсем легко.

И самое последнее. Вот этот мой совет по поводу разговора в школе, которым, возможно, вы воспользуетесь, если вы воспользуетесь этим советом, мне кажется, что рано или поздно это надо делать открытым. То есть, мне кажется, что ваш сын может знать об этом. Не говорить ему это в форме – слушай, ну, все, у нас все рушится, придется в школу идти. Нет, нет, не так. Это ваша помощь, ваша помощь ему, ваша помощь себе.

И тут есть еще один очень важный момент – это справедливо. И пусть этот мальчик в 12 лет знает, что, насколько это возможно, жизнь, взрослые могут быть справедливыми, могут стараться сделать жизнь другого человека чуть полегче, в частности, его в данном случае, потому что он попал в ситуацию очень-очень тяжелую. Спасибо вам большое, Анна, за вопрос. Я желаю вам сил и удачи.

У нас на линии, думаю, что последний на сегодня слушатель, это Алексей из Ростова-на-Дону. Алексей, здравствуйте.

АЛЕКСЕЙ: Здравствуйте, Дима. У меня один небольшой комментарий и два маленьких вопроса.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

АЛЕКСЕЙ: У меня двое детей, мальчик 3,5 и девочка 7. Комментарий касается, вот совет из личного опыта хочется дать моему коллеге папе мальчика 2,3 лет по поводу горшка, как мы решили эту проблему с нашим мальчишкой.

Д.ЗИЦЕР: Да, Николай.

АЛЕКСЕЙ: Значит, изначально посадили на горшок очень просто, мы просто показали, нашли, я не помню, у кого-то заказали, у какого-то знакомого художника картинку, как любимый герой мультика сидит на горшке. Его это привело в неописуемый восторг, он стал просто этому подражать. Следующим этапом буквально через два месяца я просто ему сказал – Ренат, а ты хочешь посмотреть, как мужик? Давай попробуем, как мужик? Все, с тех пор ребенок это делает, как мужик в прямом смысле слова, как подобает мальчику.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, хорошо, все, этот метод сработал, ну, и, слава богу. Переходим к вопросу.

АЛЕКСЕЙ: Да, вопрос касаемо сына. Ну, это больше, наверное, не проблема, просто ребенок плохо говорит. То есть у него не диагностирована задержка развития речи, просто мое мнение, что он просто ленится говорить членораздельно, потому что мы его и так понимаем. Супруга по этому поводу переживает, потому что в детском саду всем стишки учить дают, а ему нет, потому что он говорит хуже всех. Проблема ли это?

Д.ЗИЦЕР: Проблема, что ему не дают учить стишки, в то время как всем дают. Проблема, что он говорит не до конца понятно, это меньшая проблема, тем более что вы говорите, что вы были у каких-то специалистов, и они сказали, что все в порядке. Все в порядке и, слава богу. Но при этом то, что он говорит недостаточно понятно для воспитателей в детском саду, это не повод не давать ему учить стихи, которые дают другим, наоборот, давать, конечно. Они, почему не дают-то?

АЛЕКСЕЙ: Хорошо. Ну, ему дают танец. Кому-то дают стихи, а ему дают вместо стишка танец. Ну, еще там ряду детей, которые…

Д.ЗИЦЕР: Но он сам-то хочет стихи?

АЛЕКСЕЙ: Честно говоря, нет.

Д.ЗИЦЕР: Ну, еще раз, подождите, если речь идет о том, вот давайте мы поймем с вами эту штуку. Если речь идет о том, что все сто процентов детей рассказывают стихи, кроме вашего сына, мне кажется, что это не дело совсем-совсем. Если речь идет о том, что кто-то стихи, а кто-то танец, а кто-то песенку, тогда проблем нет. Ну, то есть вот так.

АЛЕКСЕЙ: Ну, я этот момент, честно говоря, я уточню все-таки, да, сто ли процентов детей.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вот уточните. Потому что вы сказали, что всем дают, а ему нет. Если всем дают, а ему нет, это не годится никуда.

АЛЕКСЕЙ: Только я сейчас сообразил, что я не до конца знаком с ситуацией.

Д.ЗИЦЕР: Давайте второй вопрос, у нас с вами полторы минуты, это немного.

АЛЕКСЕЙ: Девочка очень способная, девочка на профессиональном уровне занимается спортом, то есть в профессиональной секции, ездит на выступления и так далее, учится в школе, все замечательно. Ребенок потрясающий. Но она панически боится опоздать. Причем панически боится опоздать, куда угодно до слез, до истерики, чуть ли не до судорог. И это для нас большая проблема.

Д.ЗИЦЕР: Пример приведите. Быстренько приведите пример.

АЛЕКСЕЙ: Если чуть-чуть в школу, вот чуть-чуть на пять минут позже вышла, все, у нее паника, ее начинает трясти. На тренировку, если опаздывает, у нее слезы, у нее истерика, если чуть-чуть задерживаемся. То есть вот так, жуткая паника.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так не задерживайтесь, мой совет простой.

АЛЕКСЕЙ: Не всегда получается не задерживаться.

Д.ЗИЦЕР: Дружище, надо, выхода нет. Значит, смотрите, я понимаю, ну, у меня есть полминутки на то, чтобы попробовать объяснить мою такую странную позицию. Значит, смотрите, естественно, это откуда-то возникло. Нет у нас времени, а, главное, это не очень важно, откуда. Откуда-то это возникло. Где-то она опоздала и, так сказать, получила, или кто-то ей сказал – быстро, быстро, или кто-то ей сказал – приличные люди не опаздывают, я не знаю, что. Но при этом, во-первых, технически, если человек не любит, а боится опаздывать, надо стараться успевать изо всех сил. Это первое.

Второе, то, что мы успеем сказать, поговорите с ней, ну, таким, знаете, путем взрослого анализа, доведите это до абсурда. Слушай, давай представим себе, что мы опаздываем. Вот так вот, прямо сделать такую игру, если хотите, можете сделать ролевую игру, можно с куколками в это играть, я не знаю, куколка опоздала, и что произошло. А, я не хочу об этом говорить. Нет, нет, давай поймем, что произошло. Вот довести эту ситуацию до технического абсолютно стопроцентного прояснения, для того чтобы она могла это проговорить и, возможно, посмеяться, возможно, отказаться, возможно, объяснить, и так далее. К сожалению, нет у меня времени выслушать ваш ответ или уточнение, потому что должен я с вами прощаться и вместе с вами прощаться со всеми.

До завтра, друзья. Любви.